Текст книги "Сын помещика 3 (СИ)"

Автор книги: Никита Семин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

12 – 13 июля 1859 года

Валентина возвращалась домой счастливая. Даже несмотря на выкрутасы сестры ей удалось не только побыть с Романом почти наедине, но и в конце она набралась смелости, чтобы поцеловать его. Конечно, невместно девушкам самим идти на такой шаг первыми, но уж очень она переживала, что Кристина может добиться внимания к себе от Романа. Зато первый поцелуй он точно не забудет! А уж как ее грело, что именно ей, а не кому-то еще, юноша сделал подарок! Да какой – серебряная брошь яркой звездочкой выделялась на ее простом платье.

До самого дома они ехали в молчании, что не мешало Валентине пребывать в своих мечтах. Зато стоило им переступить порог поместья, как Леонид Валерьевич с раздражением бросил дочерям:

– Кристина, Валентина, жду вас обеих через пять минут в кабинете.

Вот тут-то Валентина и поняла, что их поведение на празднике не прошло незамеченным. Причем настолько, что дядя, обычно довольно многое прощающий любимым дочерям, решил провести серьезный разговор. Такое на памяти Вали было крайне редко.

Дядя дал им совсем немного времени. Только и успели, что немного привести себя в порядок с дороги, но на переодевания уже времени не осталось. А опаздывать на серьезный разговор, который их ожидает, только усугубить свое положение. Это даже Кристина с ее-то своеволием поняла. Потому явились в кабинет они вовремя в том, в чем в гостях были.

Леонид Валерьевич был хмур и смотрел на обеих девушек, как на нашкодивших котят.

– Что вы устроили у Винокуровых? Вы понимаете, что ваше поведение было вызывающим, особенно твое – Кристина⁈

– Но папа, ведь ты сам хотел, чтобы наши рода сблизились. И меня с Романом свести желал. Вот я и пыталась наладить с ним общение, – попыталась невинно похлопать глазками девушка.

– Ты из меня дурака-то не делай! – раздраженно шикнул Уваров. – Сама ведь просила, чтобы я тебя замуж за него не отдавал. И я пошел тебе навстречу! А теперь что? Показываешь, что в нашем роду есть разлад⁈ Выставляешь себя избалованной девицей? С чего ты взяла, что сможешь так привлечь к себе его внимание? Да только еще больше оттолкнешь Романа!

Кристина уставилась в пол, боясь поднять глаза на разгневанного отца. Валентина тоже старалась стать незаметной мышкой, но у нее не получилось.

– В тебе я тоже разочарован, – повернулся дядя к девушке. – Почему ты пошла на поводу у сестры? Не могла проигнорировать ее заскоки? Ты тоже не лучшим образом выглядела этим днем.

Валя готова была сквозь землю провалиться от стыда. Все хорошее настроение у нее как ветром сдуло.

– Вы наказаны. Обе! Два дня чтобы из комнат носа своего не показывали! Все, идите прочь с глаз моих!

Девицы пулей выскочили из кабинета и, не глядя друг на друга, умчались к себе. Им было о чем подумать. Ведь если Леонид Валерьевич сказал «носа не показывать из комнаты», то уж он позаботится, чтобы его приказ был выполнен. Заставит Стефанию за этим следит, да других слуг. Даже кушать они теперь будут в комнатах – получали уже подобное наказание, знают, что их ждет. Два дня скуки и одиночества. То еще испытание для обеих, которое придется вытерпеть, стиснув зубы.

* * *

Утром пошел дождь. Причем не просто морось, а настоящий ливень. Поэтому пришлось свою тренировку перенести в собственную комнату. Как итог – ограничился «малым комплексом» без турника и брусьев.

Особых планов на день тоже не было. Хотя и сидеть в комнате, не показывая оттуда носа, не хотелось. Тут же вспомнилось мое вчерашнее желание обучиться игре на гитаре.

«Это как знак, – подумал я, – раз уж выйти никуда не получится, то надо к маме обратиться. Думаю, не откажет».

Так и оказалось. Когда я нашел маму в зале и изложил свое желание, она легко согласилась начать меня обучать, хотя и отметила, что лучше бы мне с отцом этим заниматься.

– Он, конечно, поступил некрасиво, – поморщилась она, – но он – твой отец. Обучение игре на гитаре вас могло бы сблизить.

Раньше я бы согласился с ее предложением, но сейчас лишь упрямо покачал головой. Она вздохнула грустно и тут же перевела тему.

– Ты вчера отказался танцевать – ты и правда устал или, как и сказал – не знаешь, как это делается? И это умение у тебя забылось?

– Забылось, – пришлось «признать» мне ее правоту.

– Тогда сначала я обучу тебя танцам. Каждый дворянин обязан уметь танцевать. В обществе не поймут, если ты каждый раз будешь отказываться.

Тут с ней спорить смысла не было. Как и отсутствовало у меня желание учиться этому навыку, но что уж теперь – мама права. Уж в который раз я сталкиваюсь с необходимостью выйти и продемонстрировать умение «вальсировать», как вчера выразилась Кристина.

– Тогда с этого и начнем! – хлопнула с энтузиазмом мама в ладони, и быстро пошла в зал.

В течение следующего часа я заучивал «па» и «шаги». Учился отличать «польку» от «мазурки», а «галоп» от «котильона». Вальс мы тоже затронули. Люда при этом нам аккомпанировала. Тут была двойная польза – и я на слух учился отличать ритм, и сестре дополнительная практика. Периодически они менялись местами с мамой. Но за этот час я устал как бы ни больше, чем на своих ежеутренних тренировках.

Прервал наше занятие отец, попросив зайти к нему в кабинет.

Пусть мне и не особо это было приятно, но спорить я не стал. Да и повод прекрасный прервать занятие, не уронив свою мужскую гордость – а то у меня было ощущение, будто мама с Людой даже не запыхались, тогда как я весь взмок. Показывать слабость, особенно перед младшей сестренкой, не хотелось.

– Присаживайся, – указал он мне на стул. – Смотрю, ты решил восполнить свой пробел в танцах. Что так?

– Не хотелось бы оказаться вновь в такой же неловкой ситуации, как вчера.

– О репутации своей заботишься, – покивал отец. – Похвально. А о том, что у тебя есть не только твоя личная репутация, но и родовая – ты не подумал вчера? Когда меня подставлял?

Так вот он о чем решил поговорить.

– Если бы ты не заперся в кабинете, мучаясь похмельем, то был бы в курсе. Да и в кухню ты заходил и видел нас там. Или забыл уже?

– Ты не огрызайся, – веско обронил отец. Потом помолчал и добавил. – С девкой твоей я промашку дал. То признаю и уже извинялся за это. Но прекращай жить прошлым. Хочешь ты или нет, но ты мой сын. И это навсегда. И скажи – кроме того случая, разве ты что худое от меня видел? Или я чем еще тебя обижал?

– Нет, – пришлось мне признать очевидное.

– Так чего же ты из-за одного поступка все, сделанное мной для тебя перечеркнуть решил? Взрослей, Роман. Не забывай никогда, что семья, род – это главное в этой жизни. Допустим, ты бы ушел – и что дальше? Ты подумал, как на это общество бы отреагировало? Чем жить собирался? С картин своих? Так после твоего ухода далеко не все приличные люди решились бы тебя к себе позвать. Это ведь и на них бы тень бросить могло. А даже если позовут, то до конца своих дней простым художником будешь? Это твой потолок?

– Как видишь, я и печь могу. Да и разные идеи в моей голове возникают, которые даже ты признаешь хорошими.

– «Даже», – скривился отец. – Я принимаю их, потому что верю – ты вреда роду не принесешь. Другой бы тысячу раз подумал, прежде чем твои идеи в жизнь пустить. Да и кому ты кроме нас нужен со своими идеями? Там и другие со светлыми головами найдутся. И вот что я тебе скажу – тебе без рода за спиной и карьеру сделать будет сложнее, если однажды надумаешь в чиновники пойти.

– Как-то простые люди без рода пробиваются, – с сарказмом ответил я, уязвленный словами отца.

– Потому что у них за плечами – пустота. Чистый лист. А на тебя будут смотреть с учетом твоего ухода из семьи. Интересоваться – а с чего это молодой парень из дома сбежал? И у меня спрашивать. Так что полной независимости ты не получишь, как бы ни хотел. Я ведь могу и в твою пользу словечко замолвить, и наоборот. Понимаешь ли ты это?

Отец бил по всем фронтам. Как только отошел от первого шока после моего заявления, осмыслил всю ситуацию, так и начал давить тем, что более всего на меня и могло подействовать – аргументами и фактами. Успел он уже меня узнать за последний месяц, хоть я и не тот Роман, которого он видел прежде.

– И чего ты хочешь? – задал я вопрос.

Ведь не просто так он этот разговор завел.

– Чтобы ты оставил то событие с девкой в прошлом. Прекращай на меня волком смотреть, я тебе не враг какой. И помни, что подставляя меня – ты делаешь хуже и себе тоже. Согласен прекратить эту бессмысленную вражду?

Я тяжело вздохнул. Простить отца, как он предлагал, было сложно. Но если отбросить эмоции, то он во всем прав. И если снова ничего подобного не совершит, то можно «закрыть глаза» и жить дальше. Повезло еще, что он до конца тогда дело не довел. Иначе мне было бы в разы сложнее принять его аргументы.

– Хорошо, – спустя минуту томительного молчания, принял я его предложение.

– Мир? – с облегчением протянул он мне руку.

– Мир, – пожал я его ладонь в ответ.

Разговор вышел морально тяжелым, потому особо после него ничего делать не хотелось, и я пошел в свою комнату. Но и долго валяться на кровати – это не по мне. Сразу мысли в голову лезут, чем себя занять. Снова идти к маме и просить, чтобы все же научила игре на гитаре? Так она уже сказала, чтобы я лучше у отца просил. Опять переведет тему на танцы, а я уже наплясался за сегодня.

Мои размышления прервал шум в прихожей. Заинтересовавшись, что там происходит, я выглянул из комнаты.

– О, Роман, – увидела меня мама. – Ты вовремя. Тут Ефросинья приехала, кухарка Уваровых. Сергей Александрович с Леонидом Валерьевичем вчера договорились, что Марфа покажет ей, как торт печь. Но было бы очень хорошо, если бы ты все проконтролировал. Ты не против?

Я посмотрел на стоящую на пороге бабу, которая только сняла плащ, не зная теперь, куда его деть. Не на рога же оленя вешать, где господское платье висит?

– Хорошо, я посмотрю за ними.

Делать все равно нечего, а тут хоть какое-то занятие. Впрочем, долго я на кухне все равно не задержался. Опросил Марфу по рецепту – правильно ли она его запомнила, посмотрел, как кухарки замешивают тесто, и, убедившись, что никаких ошибок нет, покинул их.

На улице ливень перешел в простую морось, и я все же решился покинуть поместье. Вспомнилось, что на лесопилке уже по идее должна быть готова новая партия смолы. Вот и проверю. Если я прав, то можно будет на месте посмотреть, что там за масса из нее получается в итоге, да что-нибудь слепить. И уже потом делать выводы – сколько времени уходит на лепку, на последующее высыхание, да нужны ли какие-то инструменты для создания игрушек. Даже дождь не стал мне помехой – скука куда хуже.

Отправился я не на коне, а приказал Митрофану седлать пролетку. И пока ждал его и переодевался по погоде, обратил внимание на одиноко стоящий унитаз в углу своей комнаты.

– Раз уж с отцом помирились, надо и его озадачить, – хмыкнул я весело, отправившись в его кабинет.

– Не занят? – спросил я, когда зашел к нему.

– Занят, – оторвался он от каких-то бумаг. – Но если что серьезное, то слушаю тебя.

– Хотел предупредить, что я пролетку беру – до лесопилки съездить.

– Зачем это? Тем более в дождь?

– Да все по игрушкам из опилок. Идея моя – мне ее и доводить до ума.

Отец одобрительно покивал на такой подход.

– И еще один момент, – продолжил я. – Георгий Викторович унитаз-то ведь сделал.

– Помню эту бандуру, – хмыкнул папа. – И что?

– Так помещение под него бы выделить. Или пристройку какую сделать. Надоело в горшок ходить. Пускай у нас будет собственный клозет, как в квартирах!

– Ты же наш дом знаешь, куда его тут воткнуть-то? – удивился папа. – В комнату ни к кому не поставишь. Они и так у вас не шибко большие. Да и неудобно это. Ни для кого. В зал? Чтобы гости нюхали? Про свой кабинет я и не упоминаю – оглянись, где ему тут место найти? Под твою задумку надо сразу место выделять, еще когда только чертеж дома рисуют.

– И все же, есть одно место, куда можно его пристроить, – не согласился я вот так сразу давать заднюю.

– И где же? – удивился отец.

– Пристройку сделать – между кухней и столовой.

– Чтобы нюхать все эти, прости господи, ароматы? – сморщился он. – Ты в своем уме?

– Ты дослушай, пожалуйста. Сам унитаз так устроен, что никакие ароматы из него не идут. В пристройке, прямо под ним, сделать специальную яму. Да окошечко для проветривания под потолком. Ну и тепло там будет – печь же рядом. И дверь в ту пристройку прорубить из столовой.

– Уродство выйдет, – покачал он головой.

– Если постараться, то нормально выглядеть будет. Зато представь – не придется тебе больше в собственной комнате теми самыми «ароматами» дышать. Ни своими… ни чужими, – намекнул я на то, что они с мамой вместе в комнате живут.

Вот это уже заставило его всерьез задуматься над моим предложением.

– Материал у нас для строительства есть. Если чего для крыши не хватит – докупить можно, там немного надо. Сам унитаз – вот он. Я еще бочку под крышу поставил бы, из которой трубу в унитаз протянул. Чтобы в бачке всегда вода была. А наполнять ту бочку можно было бы раз в неделю, к примеру. Благодаря печке рядом, вода там даже зимой не должна замерзать.

– Трубы ты где возьмешь? – уже почти сдавшись, стал искать узкие моменты в моем предложении папа.

– Можно самим сделать. Ткань смолой пропитать хорошенько, да потом свернуть в трубку и сшить. Стыки снова пропитать. Вон, рыбаки же в лодках течи той смолой затирают, значит – помогает она. Пусть даже на один год такой трубы хватит, для нас она копейки будет стоить, и как угодно ее можно провести.

– Ладно, – сдался он. – Позову плотника, да посмотрю, что он скажет.

Для меня это уже была победа. Уверен, все там можно нормально сделать. Было бы желание. Вполне довольный прошедшим разговором, я пошел во двор. А в коридоре меня Пелагея перехватила.

– Барин, я поговорить с вами хотела.

Вот же ж. То от скуки не знал чем заняться, то вдруг стал всем нужен. Но отмахиваться не дело, поэтому уточнил – насколько это срочно.

– До вечера ждет?

– Да, барин, – кивнула девушка.

Ну и то хорошо. Не хотелось свой план менять на ходу.

– Правь к лесопилке, – скомандовал я Митрофану, мысленно предвкушая интересную работу с новым для меня материалом. Главное – чтобы смолу все же успели они вытопить!

* * *

Пелагея посмотрела в спину уходящему господину и тихонечко вздохнула. Вчера она прекрасно провела время, на несколько часов окунувшись в свою прошлую жизнь. Вот только прошедшие дни в поместье не прошли даром. Да, ей было интересно посплетничать с бывшими подругами, приехавшими на праздник. Ловить на себе восхищённые взгляды деревенских парней и завистливые – от местных девиц. Но как только она начинала разговор с кем-нибудь из юношей, то перед глазами сразу вставал ее господин. Уверенный в себе, с грамотной речью, не стоящий на месте, а постоянно куда-то спешащий, что-то придумывающий. Крестьянские парни казались блеклой тенью на его фоне. И Пелагея поняла – выйти за кого-то из них замуж, это обречь себя на постоянные сожаления о несбыточном. Она ведь тогда всегда будет видеть недостатки мужа, невольно сравнивать его с господином и разочаровываться. Это будет ад, а не семейная жизнь. Единственный вариант – тот, что предложил Роман Сергеевич. Выйти замуж за какого-нибудь мещанина. Достаточно образованного и с хорошим чином. А значит, ей придется в ближайшее время очень сильно поработать над собой.

Вот с просьбой заняться ее образованием не только во время поездок, но и когда у господина есть свободное время, девушка и подошла. Увы, Роман Сергеевич как обычно на месте не сидел, уже найдя себе занятие. Придется подождать.

– Пелагея! – услышала она крик старшего барина и невольно вздрогнула.

Но не осмелилась сделать вид, будто ее нет, и тут же поспешила на зов.

– Сходи до деревни, Михайло позови, плотника, – приказал барин, тут же потеряв к ней всякий интерес.

С облегчением покинув кабинет, она побежала одеваться. Все-таки ее господин сумел добиться от отца, чтобы тот ее не трогал. Защитил! И как же жаль, что нельзя ей за него замуж. Иначе она бы не раздумывая тут же под венец побежала.

* * *

– Есть смола, хоть пока и не полный бочонок, – отвечал мне Михей, когда я добрался до лесопилки.

– Тогда показывай, как вы ее смешивали, чтобы каша для лепки получалась.

– Прошу за мной, барин, – махнул рукой мастер.

Несмотря на дождь, лесопилка работала. Это вчера у мужиков был выходной, как и у всего народа, а сегодня трудовой день и дождь их труду не помеха. Правда пришлось одного рабочего оторвать от процесса – бочка находилась на улице, и ее еще нужно было в помещение приволочь. А там уж к дальнему углу Михей бадью какую-то притащил.

– Сверху – самая хорошая смола, – начал делиться со мной Михей, – она еще не успела остыть. А та, что понизу, не такая вязкая. Ее надобно заново нагревать, иначе как камень стоит. Если вам для примера нужно немного, то мы сверху чуток и отольем.

– Для примера, – заверил я мастера, запоминая все подробности.

– Хорошо, – кивнул он и стал насыпать в бадью опилки.

Причем не просто горстями сыпал, а словно бы просеивал их сквозь пальцы, откидывая в сторону крупные, которые на ладони оставались.

– Чем мельче опилки, тем лучше та кашица получится, – объяснил он свои действия.

Закончив насыпать в бадью опилки, а получилось у него около трех литров, он взял черпак и принялся добавлять смолу. Сверху ее лил одной рукой, а второй тут же размешивал с помощью обломанного бруска, оставшегося от какой-то доски. Мешал он тщательно, особо не торопясь.

– Иначе смола все опилки не пропитает, – пояснил он, увидев мой задумчивый взгляд.

Спустя минут десять процесс закончился. В бадье образовалась густая кашица, пахнущая свежеспиленным деревом и хвоей.

– Готово, барин, – отошел он в сторону.

Я аккуратно коснулся пальцем кашицы и тут же отдернул руку.

– Горячая, – поделился я с Михеем.

– А то ж, – хмыкнул он. – Свежая ведь. Да и будь она холоднее, так бы не смешалась. Ниче! Скоро подстынет и лепить можа.

– Долго ждать-то?

– Тут так сразу и не угадаешь, – почесал затылок Михей. – Но не меньше, чем полчаса, а то и дольше.

Мда, похоже я здесь надолго застряну…

* * *

Константин Васильевич трясся в своем тарантасе, впервые радуясь, что пришлось ехать в непогоду. При таком дожде вероятность, что его заметят, в разы ниже. Он выехал к князю Белову с самого утра по предварительной договоренности о встрече. Лучше всего, чтобы скрыть истинную причину, было бы посетить князя в праздник… Это вызвало бы подозрений в разы меньше, чем внеурочный визит. С кем-то другим, с кем граф дружен.

Но не настолько они с Беловым близки, чтобы отмечать совместно праздники. Наоборот, подобный ход мог привлечь гораздо больше внимания. Заговорили бы о новом союзе, неизвестных планах двух старых аристократов. А вот внеурочный визит – это гораздо прозаичнее. А тут – словно сам бог решил помочь скрыть их встречу от посторонних глаз.

О чем он собирался просить князя, граф тому не писал. Лишь уточнил, что дело деликатное и не терпит огласки. Естественно это сразу заинтересовало Белова.

Встретил Свечина Григорий Александрович лично. И тут же провел в свой кабинет, предварительно расшугав слуг. Но те и сами не стремились попадаться на глаза грозному барину.

Угостив гостя красным вином и поболтав минут десять на отвлеченные темы, чтобы соблюсти этикет, князь первым не выдержал и задал животрепещущий вопрос:

– Итак, граф… вы просили меня о встрече и намекали на крайне… деликатное дело. Признаться, я в растерянности. Столько догадок терзают мой ум, что я места себе не нахожу. Утолите наконец мое любопытство – что вы хотите мне предложить?

Прежде чем ответить, Константин Васильевич крепко задумался, попутно приложившись к бокалу, чтобы скрыть за ним свое волнение. Еще не поздно отыграть все назад. Извиниться за «глупую шутку», или «выполнение фанта». Да много чего можно придумать, чтобы уйти от опасного разговора… Вот только проблемы это не решит. И раз уж он зашел так далеко, то пора набраться смелости и сделать этот – последний шаг, за которым пути назад уже не будет.

– Вы знаете, Григорий Александрович, в последнее время мне стал сильно мешать наш инициативный сосед. Настолько, что я готов пойти на многое, чтобы… он умерил свою ретивость.

– Вы о нашем общем соседе ведете речь? – тут же вспыхнул предвкушающим взглядом Белов.

– Да, о нем.

– И что же вы хотите от меня?

– То, чего, увы, нет у меня. Надежные и молчаливые люди, не боящиеся… рискованных дел. Вам интересны подробности?

– О да, – оскалился князь. – Но сразу должен предупредить – цена за их услуги будет велика. И платить вы будете не только деньгами…