Текст книги "Сын помещика 2 (СИ)"

Автор книги: Никита Семин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Плечо нужно слегка отвернуть назад, и немного прогнись в спине. Да, вот так. Голову немного запрокинь. Ага, – я даже легкими касаниями поправлял ее повороты, действуя в этот момент, как фотограф перед фотосессией.

Учитывая, сколько я отработал в прошлой жизни в этой «должности», никакого возбуждения или прочих мыслей, кроме как поставить Валентину в красивую позицию, для получения идеальной картинки у меня не было. Поправить волосы, расправить складки платья на ногах, чуть надавить на талию, чтобы слегка изменить положение тела… Когда я добился устраивающего меня результата и вернулся к холсту, то заметил зоркий взгляд служанки. Бдит! Если бы ей показалось, что я перехожу черту дозволенного, точно бы меня остановила, и плевать ей было бы, что я барин.

Валентина от моих касаний раскраснелась еще больше. Вроде я ничего интимного не делал, да и никаких «особых» мест ей не трогал, но девушке хватило и просто одного факта, что я ее трогал… везде. Грудь ходуном ходит, губки приоткрыты, глаза расширены. Чудо как хороша!

Я тут же взялся за карандаш и принялся рисовать эскиз. А сам старался запомнить вот этот самый момент. Потом-то девушка успокоится, ее состояние изменится, как и впечатление от текущего момента. А мне хотелось запечатлеть на картине именно вот это самое мгновение.

Сменить позу я разрешил Валентине через полчаса, когда закончил делать набросок, и детали можно было прорисовывать уже по отдельности, не обращая внимания на то, в какой позиции стоит или сидит модель.

– Расскажите о себе, – предложил я Валентине, когда та облегченно села на кровать.

Все же полчаса лежать в одной позе – довольно утомительно.

– Ну… – протянула растерянно она, – я музицирую. Иногда пою. Печенье люблю, что наша Фрося печет.

В целом она ничего нового мне не рассказала. Примерно тем же у меня сестра занимается. Да и Кристина тоже училась петь романсы, как понимаю – это основы местного воспитания юных девиц. Из интересного и выделяющего ее на фоне сестры и других девушек – Валя любила вкусно покушать. И не просто покушать, но и сама училась готовить. И даже иногда экспериментировала с блюдами. Вот за тему кухни мы и зацепились языками, чтобы скоротать время. Мне это не мешало, да и я больше молчал, иногда вставляя пару фраз, больше слушая девушку. Зато не было неловкого молчания, как при первом позировании, когда девушка была сосредоточена на том, чтобы случайно не изменить положение тела, а я старался держать в уме то самое первое впечатление при выставлении позы.

Портрет я все же решил делать не красками, а карандашом. Это и быстрее, и будет повод еще раз навестить Уваровых, если Вале захочется картину в красках. Все-таки она мне понравилась. И не только внешне. Общаться с ней было приятно, а некая детская наивность компенсировалась мягкой улыбкой и чувством «уюта» от разговора. У нее не было ни надменности, ни желания чего-то несбыточного. Да и несмотря на небольшое стеснение и отсутствие любви к выпячиванию себя, что несомненно плюс, характер у нее был волевой. Той же кулинарией она занималась уже третий год и достигла в этом не малых успехов. Количество блюд, которые она освоила в готовке, меня впечатлило. Еще бы попробовать ее стряпню, чтобы убедиться, что и на вкус она хороша, и тогда мое уважение к ней еще вырастет на пару пунктов. Человек с хобби, который отдается своему делу без фанатизма, но с упорством и старанием всегда вызывает уважение.

Закончил я спустя полтора часа, как позволил Валентине перестать мне позировать. Уж очень много было мелких деталей в ее платье, да и оттенки падающего света хотелось показать. Сделать не просто портрет, а чуть ли не «фотографию». Благо я знал, как добиться такого эффекта.

– Все готово, – сказал я.

Девушка тут же подскочила и в нетерпении подошла и взглянула на холст. После чего так и замерла с полуоткрытым ртом. Дергать ее я не стал, а тихонечко удалился. Портрет получился отличным, мне самому он очень нравился. И пусть конкретно за него мне не заплатят, но хорошие отношения с соседями стоят дороже любых денег. Да и… чего уж греха таить, после общения с Валей я уже не был столь категоричен в отказе от помолвки с ней. Пожалуй, стоит еще немного пообщаться, может сыграть во что-то, оценить ее азарт и умение проигрывать, или глянуть, как она на выигрыш реагирует. Короче, после этого короткого знакомства, если отец меня снова спросит о возможной женитьбе, я не буду категорично отказываться. Ну а возраст – это недостаток, что проходит со временем.

* * *

Проводив Винокуровых, Леонид Валерьевич поднялся в комнату к своей старшей племяннице. Та почему-то так и не вышла проводить гостей, что сильно беспокоило мужчину. Но если бы что-то произошло, то Стефания тут же доложила бы об этом. Однако служанка молчала.

Зайдя в комнату Валентины, мужчина застал девушку за довольно любопытным занятием – она лежала на кровати, с холстом в руках, который то сворачивала, то разворачивала. Щечки ее пылали, а взгляд был мечтательным, и с губ не сходила улыбка.

– Все прошло хорошо? – оторвал ее от фантазий мужчина.

– Ой, дядя, простите, я не заметила вас, – подскочила та с кровати.

– Винокуровы уже уехали, а ты даже не спустилась их проводить, – покачал головой Леонид Валерьевич.

– А? – распахнула глаза Валя. – Уехали? И Роман тоже?

– Конечно, – усмехнулся мужчина, поняв, что племянница просто замечталась, вот и пропустила все. – Как все прошло?

– Ну… – потупив глаза, замялась девушка.

– Хоть покажешь, что получилось?

– Эм… а можно… не показывать? – прошептала Валентина, вызвав удивление у Уварова.

– Так плохо получилось? – вскинул он бровь.

– Нет, что вы, дядя! – воскликнула возмущенно девица. – Просто…

Мужчина молчал, а Валя не могла подобрать слов. И в итоге сдалась, протянув руку с зажатым в ней холстом. Приняв бумагу, Леонид Валерьевич развернул холст и с интересом стал рассматривать получившийся портрет.

– А у него и правда дар, – покачал он головой спустя минуту. – И похоже, ты ему понравилась, – посмотрел он уже на девушку. – Так тебя нарисовать! Надо же, я и не представлял, что подобное возможно без использования фотографии. Что ж, может, наши семьи все же и породнятся в будущем.

Глава 8

28 – 29 июня 1859 года

Домой мы возвращались далеко за полдень. По небу плыли перистые облака, и Митрофан авторитетно заявил, посмотрев на них, что завтра будет дождь.

Уваров в дорогу нам снова дал свой мед. Нашим же подарком, когда мы к нему ехали, было печенье с изюмом. Нельзя все-таки без подарка в гости, хоть какая-нибудь мелочь, но требуется.

– Митрофан, правь к лесопилке! – скомандовал отец, когда мы покинули земли Уварова.

– Слушаюсь, барин, – весело ответил мужик и продолжил насвистывать на дудочке незамысловатый мотивчик.

Он вообще всю дорогу на ней играл, периодически меняя мелодию. Реально как радио только местного разлива.

Лесопилка встретила нас привычным визгом пил, и целым штабелем подготовленных к отгрузке досок. Михей тоже был на месте.

– Сергей Александрович, Роман Сергеевич, – кивнул он нам. – Рад приветствовать.

– За прошлую поставку с тобой рассчитались? К новой все готово? – с ходу спросил отец, покидая дрожки.

– Все так, барин. Деньги у меня лежат. Не извольте беспокоиться.

Мы прошли внутрь здания и добрались до кабинета мастера. Там из сундука он достал пачку ассигнаций и протянул их отцу. Оказалось, что расчет с нами производится по факту отгрузки досок на проходящую баржу, раз в неделю. Сколько отгрузили – столько и получили. Там же идет проверка качества материала. Всего за прошлую отгрузку получилось триста двадцать восемь рублей. Я удивился этой цифре, думал за неделю триста пятьдесят «накапать» должно. Но не все доски были приняты заказчиком, часть тот забраковал и вернул нам обратно. Такие доски лежали сейчас отдельно до распоряжения отца, куда их пристроить. Я же полез в учетную книгу, да запросил накладные, чтобы узнать, что не понравилось в досках заказчику. И вот тут выяснился один интересный для меня момент. Я-то думал, что наши доски как шпалы используют. Да и отец о том же говорил. Вот только в накладной они проходили по статье «подрельсовые подкладки». При этом я уверен, применяйся они как шпалы, то так бы и назывались в накладной, все же слово известное и не «просторечное», а вполне себе специализированное. И завернули у нас те доски, которые имели изгиб. К сожалению таких хватало. И пусть изгиб там был пустяковый, на миллиметр доски повело, но это уже стало основанием не принять их заказчику.

– Из них тоже можно бадьи сколотить для вымачивания конопли, – тихо сказал я отцу, напоминая про наш недавний разговор.

Тот молча кивнул. А я обратился к Михею:

– А смола у нас имеется?

Просто было бы неплохо не только глиной такие бадьи обмазать для защиты от протекания, но и смолы добавить. А где ее взять? В дереве, особенно сосне, смола точно есть. Но как ее добывают? И делают ли это у нас?

– Как не быть, – пожал плечами мужик. – Там бочонок стоит, – махнул он рукой в сторону задней части лесопилки, противоположной выходу на основную дорогу.

Я не поленился и сходил посмотреть. И оказалось, что горбыль у нас тоже в дело идет, а не только на растопку. За лесопилкой был небольшой холм. Вот в нем-то и выкопали яму, куда сносили нарубленный мелко горбыль. Под холмом выходила труба и упиралась в деревянный бочонок. Сейчас он был примерно на треть полон смолы.

– Как набирается полная яма, мы ее поджигаем и землей закидываем, – стал объяснять мне Михей, когда я поинтересовался у него, для чего все это сделано. – Щепа, которой мы заполнили яму, тлеет и по трубе в бочонок стекает смола. Около седмицы на все уходит. Потом раскапываем обратно и снова потихоньку заполняем.

– А смолу куда деваете?

– Дык, часть в ваше поместье увозим, а другую – рыбакам продаем. Они ей лодки свои смолят, чтобы течей не было. У нас тут не особо много смолы той получается, чтобы ее промысел налаживать. Так, для своих нужд в основном. Ну и рыбакам, как уже сказывал.

– А куда вы опилки используете?

– Дык, барин, – пожал плечами Михей, – почти никак. Сжигаем зимой вместо дров, да иногда купцу какому можем продать. Но то редко.

В моей голове забрезжила одна идея. Про эпоксидные смолы и столешницы да поделки разные из нее я много «рилсов» в будущем видел. Вот только эпоксидка – это не натуральная смола. А как будет себя вести натуральная?

– Попробуйте смешать опилки со смолой в разных отношениях: один к одному, один к двум, один к трем и так далее до один к пяти. Посмотрите, что получится, а после мне доложите.

– Зачем это, барин? – спросил мастер, которому не особо хотелось заморачиваться с моей «блажью», как он считал. Это прямо читалось на его лице.

– Затем, что я сказал, – отрезал я. Но после смягчился и решил пояснить. – Если я прав, то в одном из этих соотношений можно получить вязкую массу, которая со временем затвердеет. Будет и легкой и влагостойкой. Из такой массы можно поделки какие слепить до ее затвердевания. Игрушки для детей те же. Чуешь, какая выгода может быть? У нас – вон сколько опилок просто так лежат, гниют. А тут – дополнительная денежка. И вам с того прибыток будет, сколько – это я с отцом еще поговорю, но уж точно не обижу.

Глаза мастера загорелись, как я о деньгах заговорил.

– Сделаю, барин. Как будет готово, дам вам весточку.

О своей задумке отцу я рассказал, когда мы в дрожки сели. Тот поморщился, что я пообещал Михею деньгу отстегивать, но пока возражать не стал.

– Вот когда получится у него та масса, тогда и поговорим, – таков был его ответ.

Но я почему-то был уверен, что все у Михея получится. Может не сразу, и неизвестно, сколько уйдет времени на опыты, да на само затвердевание, но направление я ему задал верное. Интуиция или что-то иное, но сомнений я не испытывал. А значит, надо подумать, сколько и каким образом Михею и рабочим на лесопилке платить за дополнительный труд. И отца убедить, что делать это нужно.

– Корней уехал? – первым делом спросил отец, когда мы зашли в дом.

– Через час, как вы нас покинули, – кивнула мама. – Обещался завтра вечером успеть вернуться.

– Ну и добре. Как прибудет – раздашь инструмент по деревням, окромя конных механизмов. Да под росписку.

Ну да, мы все-таки решили, что лично с крестьянами за инструментом нам ехать нет смысла. Как и им нас дожидаться. А Корней и дорогу знает, и его в усадьбе Зубовых не забыли поди еще. Ну и отец ему бумагу написал, чтобы тетушка выдала ему наш инструмент.

– А что же вы, Сергей Александрович, снова собираетесь куда? – удивилась мама.

– Я же говорил, – посмотрел отец на нее удивленно, – что нам вернуться в Дубовку надо. Да потом в Царицын – в банк, ссуду брать.

– Я думала, вы ответного визита Леонида Валерьевича дождетесь, – поджала мама губы. – И даже не рассказали, как ваш прошел!

– Ну не сердись душа моя, – обнял ее папа. – Ты же знаешь: раньше встанешь, раньше сядешь. Вот все справим, и можно будет снова никуда не отлучаться. А с Леонидом Валерьевичем мы договорились, что они нас на день святых апостолов всей семьей навестят.

А вот этой новости мама откровенно обрадовалась. В отличие от нас ей было дико скучно сидеть безвылазно дома, и любым гостям она была рада. А тут еще и в праздник приедут! Тут же убежала, план мероприятия составлять. И плевать, что до дня святых апостолов еще уйма времени. Но я был рад такому ее энтузиазму.

Время обеда мы пропустили, но конечно для нас оставили поесть. И сразу после того, как набил желудок, я отправился поваляться на кровати. Устал от всех этих переездов. К тому же моя пятая точка и ляжки еще не отошли до конца от поездки на лошади. В пути держался и старался не обращать внимания, и уж тем более в гостях не выказывать своего состояния, а сейчас накатило. Словно притаившиеся зуд и боль только и ждали часа, как я расслабиться себе позволю. Еще и спина немного ныла – последствия утренней тренировки, когда я на жесткой лавке начал пресс качать. Вот бы сейчас ее кто-нибудь мне помял! Не сильно, а что-то вроде расслабляющего массажа.

«Хмм… а почему бы и нет?» мысленно даже удивился я пришедшей в голову идее.

– Пелагея! – выглянул я в зал и крикнул свою служанку.

Девушка прибежала спустя минуту.

– Да, господин?

– Помни мне спину. Только нежно, – сказал я ей и скинул рубаху, после чего улегся на кровать.

Та растерялась, не зная, с чего и как начать. Пришлось ей чуть ли не на пальцах объяснять, что я от нее хочу. В итоге она присела на краешек кровати и не смело положила свои руки мне на спину. Пальцы у нее были слегка шершавые, но теплые. А еще – довольно сильные. Чуть не в первую же секунду она вдавила мне их в спину, от чего я зашипел.

– Я же сказал – нежно.

– Извините, барин, – испуганно отдернула руки девка. – Я не уразумею, как это делается.

– Сначала просто ладонью погладь, слегка надавливая. Затем легкие «щепки» начинай делать. Затем всей ладонью кожу мою бери, но сильно не сдавливай.

Полегоньку дело пошло. Правда пришлось ее за маслом отправить сливочным. А то иначе «нежно» у нее не получалось. Рука не скользила по телу. Не зря в будущем все мастера масла используют. Помучаться с объяснениями мне пришлось еще где-то полчаса, зато потом Пелагея вникла в процесс, и мне оставалось лишь слегка ее подправлять. Правда ей было неудобно сидеть боком ко мне, о чем она стеснялась сказать, но я-то вижу.

– Сверху на меня сядь, не бойся, – приказал я ей. – И тебе так удобнее, и со всей моей спиной поработать сможешь равномерно.

– Как прикажете, барин, – прошептала она.

Когда она уселась мне на ноги, дело пошло еще веселее. А минут через десять массажа я сам не заметил, как заснул.

* * *

Новость о гостях воодушевила Ольгу Алексеевну. В кои-то веки они проведут праздник не только своей семьей, но и в более широком кругу! А то Пасха прошла давно, да и прошлый визит Леонида Валерьевича был очень внезапным. Ни фанты не подготовишь, ни новый романс с Людой не выучишь, чтобы дочка смогла выступить и показать свои таланты. Да и Ивана с Игорем пора приучать, как вести себя в присутствии посторонних, а не отсылать их постоянно в свою комнату, чтобы они чего не учудили. Сыновья у нее получились шебутные, да и возраст сказывается. Обрадовав своих детей, что скоро начнется подготовка к визиту соседей на праздник, женщина отправилась к мужу. Ей очень хотелось узнать подробности их со старшим сыном визита к Уваровым. К сожалению, от помолвки с Кристиной ее Рома отказался, но ни она, ни Сергей не теряли надежды свести его со старшей племянницей Леонида Валерьевича. И Ольге очень хотелось узнать, поднимался ли этот вопрос вообще, и если да – то какая была реакция у Романа?

Муж нашелся в своем кабинете, где по обыкновению курил, сидя за столом. Не сказать, что эта его привычка нравилась женщине, но и ссориться по этому поводу с ним она не собиралась. Как и пытаться отучить или как-то ограничивать, как это делает его сестра Софья.

– Не занят?

– Да вот, Роман интересную идею подкинул. Я не сразу ее оценил, но если получится, то это будут деньги чуть ли не на ровном месте, – хмыкнул мужчина.

– Вот как? И что за идея? – заинтересовалась женщина.

После потери памяти, о которой они дружно решили не вспоминать и закрывать глаза не некоторые «проколы» сына в общении, Роман ее все же по большей части радовал. Вон как он взялся за вникание в управление их поместья! Да и идеями прямо фонтанировал! Раньше и одной выдать не мог, больше послушно кивая на все наказы родителей, да не смея им перечить, а тут – чуть ли не каждый день.

– Предлагает опилки со смолой смешивать, да поделки из получившегося всякие мастерить. Я в первый миг подумал – блажь какая-то. А затем вспомнил, что мне один купец рассказывал года два назад об игрушках для черни из опилок, что в Вологодской губернии делают. Он тогда не говорил, как те опилки не рассыпаются, лишь мимоходом упомянул, что и из моих опилок что-то такое можно сделать. Да вот беда – не до того мне было в тот момент. Сама помнишь, Люда тогда заболела сильно. Все мысли о том были.

– Слава богу, тогда все обошлось, – кивнула Ольга. – Так получается, Роман годную идею подал?

– Ежели все сладится у Михея – то да. Опилок у нас много, а будет еще больше, как лесопилку улучшим. Даже думаю, придется новые корпуса к ней пристраивать, где эти поделки можно было бы лепить.

Покивав одобрительно, женщина перешла к тому, что ее интересовало гораздо больше, чем какие-то игрушки для черни.

– А как дела у Уваровых? Как Роман там себя вел? Глянулась ему Валентина?

Сергей Александрович лишь улыбнулся в бороду с пониманием.

– Все у них хорошо. А Роман наш для Валентины портрет писал. В ее комнате, – со значением поиграл он бровями.

– И Леонид Валерьевич допустил такое? – ахнула женщина.

– Под приглядом ее няньки – почему нет? – пожал плечами мужчина.

– То есть… – глаза Ольги Алексеевны загорелись азартным огнем, как бывает у любящих матерей, страстно желающих «счастья своей деточке» с «хорошей партией».

– Да, Леонид Валерьевич не отказался от идеи с нами породниться. И за отказ от Кристины не держит зла или обиды.

– Ну а Роман что? Не стал еще и от Вали отказываться?

– То у него лучше спроси, – махнул рукой мужчина. – Я не стал его расспрашивать пока, но недовольным он не выглядел, когда из комнаты спустился.

– Прямо сейчас и спрошу, – решительно встала Ольга и двинулась к выходу из кабинета.

– Ты не дави только на него, – уже в спину женщине посоветовал Сергей Александрович. – А то он дюже жениться пока не хочет. Говорит, «может партия поудачнее найдется».

– Да где он ту партию искать-то будет? – фыркнула женщина с таким тоном, что любому сразу стало бы ясно, как неодобрительно и насколько скептично относится она к этой мысли.

– Я ему то же самое сказал. А он мне в ответ – что среди тех, кто у него портреты будет заказывать. Он уже их несколько в Дубовке написал, и это – за неполную седмицу! Как о его таланте больше народа прознает, уверен – зазывать будут во все дома не то что нашего уезда – губернии!

– А вот об этом я не подумала, – прошептала себе под нос задумчиво Ольга Алексеевна. – Но тогда тем более надо узнать, как у него с Валентиной прошло!

И с такими мыслями женщина отправилась в комнату своего сына.

* * *

– Это что здесь творится⁈ – проснулся я от чьего-то возмущенного возгласа.

Пальцы Пелагеи от испуга тут же вонзились мне в спину, вызывав непроизвольное шипение от боли.

– Мама? Ты чего кричишь? – спросил я, когда повернул голову и увидел, кто именно начал возмущаться.

– Роман, – ледяным тоном произнесла мама, сверля гневным взглядом Пелагею, – потрудись объяснить – почему эта девка сидит на тебе?

– Спину мне разминает. Я ей приказал. Да так ловко это делает, что меня в сон склонило. Хочешь, и тебе разомнет?

Казалось, мама аж задохнулась от возмущения, когда услышала мое предложение.

– Чтобы какая-то девка на мне сидела? Да как у тебя вообще язык повернулся такое мне предложить⁈

– Зря. Не знаешь, от чего отказываешься. У Пелагеи – золотые руки.

Сама девушка так и замерла мышкой, продолжая сидеть на мне и не зная, куда ей деться. Мимо мамы в дверь не проскочишь, я ей тоже не разрешал уходить или как-то менять свое положение. Она оказалась в каком-то смысле между Сциллой и Харибдой.

Но вот мама все же смогла взять себя в руки и медленно выдохнула.

– Значит, спину тебе разминает?

– Ну да. Очень помогает снять усталость.

– И мне то же предлагаешь? – чуть ли не прошипела мать.

Давать «заднюю» я не собирался, да и не чувствовал какой-то вины за собой, потому подтвердил, что да – было бы неплохо и маме попробовать массаж. Таким словом я это не называл, на всякий случай, все еще говоря обтекаемо «разминание спины».

– Что ж, пускай идет в мою комнату. Там покажет… какие у нее руки, – резко развернулась мама и покинула нас.

– Ладно, вставай, – вздохнул я огорченно.

Такой кайф мне обломали! Девушка быстро вскочила с меня и стала оправлять сарафан. Когда она поднималась, то мой взгляд сам собой отметил, что под сарафаном у нее ничего и нет, и сидела она на мне в прямом смысле голой попой. Вот только сам я в штанах был и через ткань не понял этого. Оно и к лучшему.

– Масло сливочное не забудь, – сказал я Пелагее «в дорогу». – И меня зови, коли тебя наказать захотят. Ты моя служанка, и сейчас ни в чем не провинилась. Если что – на это и упирай.

Мало ли, что маме в голову взбредет. Уж лучше подстрахую девку, она ни в чем не виновата. На всякий случай я еще и к комнате родителей подошел, чтобы послушать – будет ли мама отчитывать Пелагею или нет. Но вроде та и правда приказала ей садиться и мять спину. Ну и ладушки! После «тренировки» на мне, с мамой у нее должно все проще пойти.

Вышли из комнаты они спустя полчаса. Я в это время дорисовывал карты. Так-то там немного осталось, потом лишь раскрасить и подумать, чем покрыть можно, чтобы подольше сохранялись. Воском может? Думать надо.

Пелагея выглядела уставшей. Еще бы! С непривычки и сразу двоим людям массаж делать. А вот мама выглядела уже гораздо спокойнее.

– Признаю, – сказала она мне в столовой, куда мы пошли чай попить, – мять спину она и правда умеет. Но я чего к тебе шла-то тогда – расскажешь, что думаешь о Валентине?

– С ней уютно, – не стал я скрывать своего впечатления. – Сложно объяснить, почему у меня такое ощущение появилось, но я испытывал такие чувства, когда мы были вместе.

– То есть, ты не против брака с ней?

– Принципиально – нет. Однако я не хотел бы с этим спешить. И помолвку тоже не стоит торопить. Поспешишь – людей насмешишь, слышала такое выражение?

– Слышала, – буркнула мама. – И отец твой рассказал, что ты думаешь среди иных дворянок себе партию поискать. Хорошо, пока торопить тебя не буду. Но и Валю не отталкивай. Она девушка хорошая.

Заверив маму, что и не думал рвать отношения с Уваровой резким отказом, я допил чай и отправился к себе. Время еще не слишком позднее, солнце сядет часа через два, может, удастся закончить карты уже сегодня? Как я понял, собственная колода карт – это тоже показатель статуса. Вот этот статус я сейчас и поднимаю. Кто сказал, что я лишь хочу разнообразить свой досуг?

Утро почти ничем не отличалось от предыдущих за одним исключением – за окном лил дождь. Поэтому я выскочил туда лишь облиться, да потом вернулся в свою комнату для тренировки. Благо пока что я без снарядов обхожусь.

На собственной кровати делать пресс было в разы удобнее, чем на лавке. А Пелагея в этот раз стояла сбоку, навалившись руками на мои ноги, удерживая их. В итоге при каждом подъеме я больше не мог заглянуть ей в вырез сарафана. Это и огорчало, и при этом вызывало облегчение – хотя бы распалять себя не буду пусть приятными глазу, но такими недоступными видами. А тот факт, что я сам себя ограничиваю в силу собственных моральных принципов, лишь добавлял мне печали. Но и отказываться от них я не собирался.

В путь мы выдвинулись после завтрака. В Дубовке предварительно мы собирались провести не особо много времени – максимум до конца недели. Но кто знает, как все сложится? В прошлый раз мы задерживаться тоже не планировали.

– Ну что, Пелагея, вернемся к нашим занятиям? – хмыкнул я, доставая тетрадь. – Итак, на чем мы остановились?

– Слоги «ла-лу-ло», – послушно отозвалась девушка.

– Ага. Тогда так – сейчас читаешь мне все слоги, которые я писал в прошлый раз, да наизусть повторяешь алфавит, и после этого перейдем к новым. Поехали!