Текст книги "Сын помещика 2 (СИ)"

Автор книги: Никита Семин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сын помещика – 2

Глава 1

25 июня 1859 года

– Чудная у тебя рубаха, – сказал отец утром, наблюдая, как я одеваюсь на свою тренировку.

– Она удобна. И летом в ней меньше потеешь. Да и одевается проще.

– Это я заметил, – покивал отец. – Может, и себе такую же взять? Тебе ее Маргарита Игоревна сшила?

– Да, за портрет. Я бы еще и панталоны укоротил, – посмотрел я на свои штаны, которые играли здесь роль нижнего белья. – Где-то до колен. Тогда вообще было бы здорово.

– И не боишься ты оголяться, – хмыкнул он.

– А чего мне стесняться? – удивился я и демонстративно развел руки в стороны.

Со стороны можно было увидеть тощего подростка с пожелтевшим синяком на лице. Руки худые, ноги тоже. Но тренировки уже начали давать свой результат. Пока внешне это не особо заметно, но комплекс упражнений из будущего мне давался уже гораздо легче. Я даже думал сегодня повысить количество либо подходов, либо повторений – приседаний, отжиманий да прыжков на месте. Был бы турник, еще и подтягивался бы.

– Да как я вижу, ты не из стеснительных, – расхохотался папа. – Ладно уж, иди. Только все одно – на людях в ней не ходи.

Я и не собирался. Уже привык, что одежда в этом времени – отражение твоего социального статуса и зажиточности. В простой футболке из обычного хлопка могут и за мещанина какого принять, если не знать, что я дворянин.

На заднем дворе уже обливался холодной водой Владимир Михайлович.

– В любой день закаливаетесь? – поздоровавшись, спросил я его.

– И в любую погоду, – кивнул мне мужчина.

В этот момент пришла Пелагея с тазом воды уже для меня. Скинув футболку, я наклонился, и девушка тут же вылила все мне на спину. Встряхнувшись, как собака, я наскоро обтерся полотенцем и натянул футболку обратно. После чего приступил к тренировке. Зубов смотрел на все это одобрительным взглядом.

– Даже жаль, что ты на службу идти не хочешь, – сказал он. – Уверен, что в поместье останешься?

– Да. Сами знаете – я наследник. Надо вникать в дела, да помогать отцу. Иначе, что потомкам оставлю?

– Надеюсь, твои младшие братья такие же. Вот уж у кого нет необходимости думать о поместье, – вздохнул мужчина.

– Им еще расти и расти. Но по утрам с ними Корней занимается, а он, как вам известно, инвалид. Обучит их основам ратным, да привьет любовь к службе.

– Это да. Вот только он сейчас здесь, а не с ними.

– Мы завтра уже возвращаться думали. Итак задержались.

Говорил я на выдохе, активно приседая. В итоге Владимир Михайлович решил мне не мешать и завершил разговор.

После завтрака я предложил отцу съездить на завод к Миллеру.

– Зачем? – удивился он.

– Да сельхозинвентарь особый заказать. Который к коню цепляется. Сеялки, косы на конном приводе и тому подобное.

– Это тогда нам лучше к Небесчетнову идти. У него мастерская, которая такой струмент делает, – покачал головой отец.

– Ну к купцу, так к купцу, – пожал я плечами.

Собравшись, мы поехали не к самому Ивану Небесчетному, а напрямую в его мастерскую. При ней была открыта и лавка, где продавался сельхозинструмент. В основном – самый простой, ручного типа.

Пока ехали, я попытался донести до отца свою мысль о пользе покупки хорошего инструмента для крепостных.

– С косами и серпами из доброго железа они быстрее свою работу справят. Без нашей помощи им такое не купить. И помнишь – мое предложение про трех сменную систему работы на полях? Я только для непогоды ее предложил, но ведь можно и в обычный день такое ввести. И тогда у них больше свободного времени появится.

– И для чего им свободное время? – хмурился отец.

– Так если мы мельницу будем ставить – то рабочих людей придется нанимать, чтобы ее сложить. А тут – можно будет лишь начального человека, который в кладке кирпича разумеет, нанять. А строить он будет руками наших крепостных. Им-то плату и поменьше можно будет положить, чем сторонним людям. И деньгу эту они потом у нас тратить будут. На ту же муку с той самой мельницы.

– Копейки совсем, – отмахивался отец, – а струмент добрый дороже выйдет.

– Так вспомни про ремесла, – продолжал я его уговаривать. – Коли кто из тех рабочих уразумеет, как кирпич класть добро, то потом и искать и нанимать начального человека на стороне не придется. А ежели нам еще что построить придется? Да и мало ли, какая погода будет. Вот они скосят сено – а потом дожди зарядят. И будут просветления лишь на день, за который все не соберешь. Сгниет сено под тем дождем. А со струментом добрым они быстрее справятся. И все на сеновалах лежать будет, под крышей, без опаски за сохранность.

– Хмм… все одно – много потратить придется.

– Так давай, сегодня вечером договоримся о новых портретах? Народу приедет на спектакль не мало. Кто-нибудь да пожелает себе купить. И вот эти деньги я тебе и верну за струмент?

– Ладно, – отмахнулся от меня отец, поняв, что я не отстану. – Будет тебе струмент для душ.

Мысленно я тут же потер руки. Убедил-таки отца!

Лавка располагалась на территории бывшего крестьянского подворья, а сама мастерская – на «задах» лавки, со входом с параллельной улицы. Подворье для лавки даже особо переделывать не стали. Деревянный дом, в котором жила крестьянская семья, так и вовсе не трогали. Там теперь управляющий лавки со своей родней жил. А вот сарай для скота переделали под саму лавку. С улицы прорубили вход, повесили над ним вывеску, да и остановились на этом. Внутри поработали над переоборудованием помещения больше. Стоило нам шагнуть внутрь, как над входом прозвенел колокольчик. Маленький совсем, бронзовый. Слева от входа были широкие окна, выходящие во внутренний двор. Под окнами и поставили прилавки с разложенным товаром. Справа была стойка продавца, а в дальнем конце лавки – дверь, за которой скорее всего располагался склад. В лавке уже были покупатели. Какой-то седобородый мужик задумчиво стоял перед прилавком, уставившись на ценник под серпом, и теребил свою бороду, хмуря брови. Приказчик скучающе смотрел на него, вяло отгоняя мух от своего лица. Но при виде нас тут же оживился и расплылся в улыбке.

– Чего изволите-с?

Отец обернулся ко мне, и я тут же перечислил количество нужных кос, серпов, тяпок и лопат. Это мы с ним тоже успели обсудить, поэтому говорил я уверенно.

– Есть ли у вас инструмент для конной тяги? – уточнил я, так как ничего подобного на прилавке не увидел.

– Все есть, но в ином зале. Прошу-с за мной.

Оказалось, что я ошибся, когда подумал, что за дверью в противоположном конце от входа склад. Там как раз и находились созданные для цепляния на коня инструменты. И вот тут я поразился их разнообразию. Тут были как обычный плуги и бороны, так и другие пристяжные инструменты, назначение которых я не сразу понял.

– А это что? – указал я на непонятную металлическую конструкцию.

Она имела четыре колеса: два поменьше спереди, и два больших сзади. Между двух передних маленьких колес располагалось металлическое полотно, по форме похожее на штыковую лопату. Дальше шел ряд поперечных трубок, оканчиваясь большим коробом. Над трубками было установлено сидение для работника.

– О, – обрадовался приказчик, словно я уже готов купить указанный агрегат, – это картофелекопалка Кобылинского! Придумана совсем недавно, всего в 47-м году, но уже широко применяется по всей империи! Посмотрите – вот этим лемехом спереди, – указал приказчик на полотно, – копалка впивается в землю и подкапывает клубни. Потом по мере продвижения вся лишняя земля отсеивается на этих трубках, а уже очищенные клубни собираются вот здесь, – указал он на короб позади, – в накопитель. Желаете приобрести?

Я желал. Думал, мне придется разговаривать с инженером, объяснять свою задумку, но как оказалось – все уже давно придумано, и даже лучше, чем это представлялось в моей голове. Отец по моим глазам все понял и мрачно кивнул приказчику, что мы покупаем. Нашлись в лавке и машины для скашивания – жнейки, и «молотяги» – рамы с прикрепленными чурбанами с зубьями на них, чтобы молотить снопы, отделяя зерно от соломы. Короче, «технический рай» современного мира. Естественно я не смог удержаться.

– Как минимум попробовать их в работе мы должны, – уговаривал я отца, который после согласия на картофелекопалку вдруг заартачился. – Ты же сам хотел улучшить работу в поместье. А как это сделать, если не менять подход?

– Черт с тобой, – буркнул он, тяжко вздыхая.

Кос, серпов, граблей и вил мы набрали на пятьдесят рублей. А вот механизмов на конной тяге – аж за двести рублей ассигнациями потратили! Одна картофелекопалка в семьдесят рублей вышла.

– Возвернешь все, – глухо бросил отец, когда мы покинули лавку.

С собой мы ничего брать не стали. К счастью, некий прообраз доставки здесь имелся. Ручной инструмент нам сегодня сыновья приказчика в усадьбу Зубовых принесут. Туда же и механизмы на конной тяге приволокут. Ну а там будем думать, как это все до поместья увезти.

В лавке мы пробыли до самого обеда, поэтому я не удивился, увидев незнакомого мужчину в доме тетушки, когда мы вернулись.

– Роман, знакомься, Дмитрий Борисович Кряжин, – после того как все поздоровались, представила мне мужчину тетя.

Он был лет пятидесяти, с залысиной на голове, в круглых очках и с выпирающим брюшком на теле. Видно было, что он привык больше к сидячей работе. На пальцах правой руки под ногтями сидела давно въевшаяся грязь от чернил.

– Очень приятно, – пожал я ему руку.

– Взаимно, молодой человек, – улыбнулся он.

Мы прошли в зал, где нам принесли чаю, после чего начали разговор.

– Итак, Софья Александровна сказала, что у вас есть какая-то идея для оформления привилегии. Признаться, вы меня заинтриговали. Мне еще ни разу не доводилось оформлять нечто подобное и хотелось бы разнообразить свою практику.

– Да, Роман, расскажи нам – что ты придумал? – с искренним любопытством поторопила меня тетушка.

Ну я и рассказал. Глаза у тети загорелись еще больше. Особенно от того, что я упомянул ее театр, в котором можно улучшить обслуживание с помощью унитазов, и сделать место более привлекательным.

– Весьма… интересно, – медленно протянул мужчина. – Но хотелось бы увидеть рабочий образец. Тогда оформить все будет гораздо проще.

– Я договорился с Георгием Викторовичем Алдониным, что на его заводе мне изготовят такое «ведро». Давайте назовем его… – я сделал вид, что задумался. – Унитаз.

– Унитаз? – удивленно вскинул брови мужчина. – Что сие означает?

– Дмитрий, – с укоризной покачала головой Софья Александровна, пока я лихорадочно думал над ответом. – Ну как можно не знать французский?

– Ах да, – с досадой на самого себя кивнул Кряжин. – «Единственная чаша», правильно я понял?

Я лишь молча кивнул, до конца не понимая ход их мыслей. Заодно и себя мысленно пнул, не использовать слова из будущего, не подготовив им соответствующего объяснения.

– Ну что ж, занятно-занятно. Тогда буду ждать готовности этого изделия. И уже по итогу его проверки, все тщательно задокументируем. Но идея и правда нова. О таком я раньше не слышал.

Уточнив, сколько будут стоит услуги стряпчего, однозначного ответа я не услышал:

– Роман Сергеевич, – говорил с мягкой улыбкой Кряжин, – поймите меня правильно, но сейчас вам ответа я дать не могу. Ранее подобных случаев в моей практике не было. Неизвестно, с чем я столкнусь. Сейчас, после нашего разговора, я начну собирать сведения – есть ли какие-то пошлины при оформлении, куда нужно везти бумаги, в какие сроки… Нюансов масса. Так как мне и самому интересен ваш случай, за свою работу я готов взять всего сто пятьдесят рублей. Но могут быть и иные расходы, не в мою пользу, но связанные с оформлением. Вы понимаете меня? Поэтому конечное количество ваших трат я сказать пока не в силах.

Вот уж нисколько не обнадежил. Да и у самого Дмитрия Борисовича ценник на свои услуги неслабый. С другой стороны – если он и правда самый востребованный стряпчий в городе, то это может быть даже дешево.

На этом разговоры о работе мы завершили. Зато Кряжин заинтересовался портретом четы Зубовых. А узнав, что ее автор – я, одобрительно покивал, после чего предложил свести меня с обеспеченными людьми из Царицына, которые были бы не прочь и себе приобрести такой портрет. Правда не бесплатно. Напрямую он это не сказал, но намек был более чем отчетливый. И что интересно – сделал он это, когда тетушка отвлеклась на слуг, а отец вышел из зала. Надо будет потом с ними поговорить, нормально ли это, или стряпчий решил просто поиметь свой гешефт, но не теряя репутации в глазах моих старших родственников. И ведь всегда может сослаться, что я его не так понял, если те возмутятся.

Пока же мы пообедали и стали собираться в театр. Сегодня нам с отцом предстоит еще несколько встреч и от их успешности будет зависеть – возьмемся ли мы за модернизацию лесопилки, или идея так и не получит своего воплощения в жизнь.

Глава 2

25 июня 1859 года

Дмитрий Борисович сидел в тарантасе Винокуровых, отправившись на спектакль вместе с ними, и думал. Все предварительные разговоры завершены, о погоде тоже уже поговорили, вот и воцарилось недолгое молчание.

Предложение молодого Винокурова выглядело заманчивым. Его идея – золотое дно, если правильно ее подать. Может, парень пока даже не до конца это осознает, но судя по его первым шагам, даже если нет – интуиция у него работает отменно. Наслаждаться вонью в собственной комнате многим аристократам не хочется. Но не ходить же на улицу, да еще зимой? Вот и приходится терпеть. В общественных местах и того хуже. Как бы ни чистили уборные, не ставили там благовоний и не опрыскивали духами, запах никуда не исчезал. Потому что невозможно было устранить первопричину. Да, во многих местах дырку в клозете прикрывали… да что во многих – практически во всех! Но стоит только ее поднять, чтобы справить свои потребности, как в нос шибал густой «аромат». А тут – такое элегантное и красивое решение. Да такой «унитаз», как назвал свою выдумку Роман, даже в императорских покоях не зазорно поставить! И теперь мужчина напряженно думал, как не только не упустить идею Винокурова из рук, чтобы ее не перехватил и не запатентовал другой стряпчий, но и по возможности – выбить из подростка пункт о процентных отчислениях ему, Кряжину. Пусть даже совсем небольшой. Всего один. Но представляя масштабы не только России, но и всего мира, этот один процент может превратиться в миллионы! И далеко не простых рублей. Тогда и патентовать лучше не только в Империи, но и за рубежом.

«Вот ради этого и можно будет выбить с юноши процент, – мысленно улыбнулся Дмитрий Борисович. – Раз уж мне придется кататься в Петербург, а потом во Францию и Англию. И, чем черт не шутит, еще и за океан податься. И лучше начать с Франции. А то пока наши чиновники раскачаются, идея точно утечет на сторону».

Пусть Кряжин и сказал Роману, что не знает о процедурах взятия привилегии, но это было не совсем так. Да, тонкости ему пока были неизвестны, но общие факты он знал, как и любой хороший юрист. Например, что во Франции система патентов давно отлажена, почему с нее лучше и начать. В Англии есть своя единая система. И лишь в России за утверждение патентов отвечали сразу аж три ведомства, и придется изрядно побегать между ними, пока они определятся, к какому из них относится эта идея, а затем все же выдадут патент. Если на руках у Кряжина к тому моменту будет иностранный патент, дело изрядно ускорится.

– О чем задумались, Дмитрий Борисович? – прервал размышления стряпчего Роман.

– Да все о нашем деле думаю, – не стал скрывать мужчина. – И знаете, Роман Сергеевич… я могу вам помочь взять привилегий не только в нашей стране, но и за рубежом, – решил «ковать железо пока горячо» юрист. – Это будет намного выгоднее, да и скажем прямо – быстрее. Вот только это потребует от меня повышенных расходов, – вздохнул он. – Все-таки придется ехать заграницу, да и местные дела приостановить, и отказываться от новых…

– Вы хотите повысить свой гонорар? – напрягся парень.

– Понимаю, что вам и текущие расходы будут достаточно весомы, потому у меня есть иной вариант.

Дмитрий Борисович сделал паузу, ожидая соответствующего вопроса. Чисто психологический прием, когда собеседник, сам задавая вопрос, заранее ставит себя в положение просящего.

– И какой же? – клюнул на трюк юноша.

– О, сущий пустяк. Всего лишь полтора процента с отчислений от вашего изобретения, – улыбнулся юрист, готовясь в случае торга скинуть до приемлемого для себя одного процента.

– Вы так уверены в идее Романа? – удивленно повернулся в его сторону Сергей Александрович.

– Я считаю, у нее определенно есть хорошее будущее, – дипломатично ответил Кряжин.

– Если вы оформите мне патент во всем мире, то полтора процента – ваши, – твердо пообещал Роман.

Мысленно Дмитрий Борисович похвалил себя, что идеально построил разговор и выбил не один, а полтора процента. Лишь мимоходом посетовав, что можно было назвать цифру и побольше.

– Тогда завтра же предлагаю оформить наше соглашение. Я его заверить не смогу, так как буду участником, но у меня есть хороший друг, ходатай по делам, он-то и поставит свою подпись в договоре между нами. Вас такое устроит?

– Вполне. Но можно сделать это утром? Завтра мы уже собирались отправиться домой. Итак задержались больше, чем изначально планировали, – сказал юноша, а Винокуров-старший подтвердил, что задерживаться еще на день они не собираются.

* * *

На этот раз мы прибыли в театр еще раньше, но буфет уже был полон людей. Все столики заняты, а ведь вынесли дополнительные, да еще и стульев вокруг них добавили.

– Все же просто не поместятся в зале, – тихо прошептал я, с потрясением глядя на эдакое столпотворение.

– Большинство на постановку и не пойдут, – пожал плечами и также тихо ответил отец. – Многие сюда пришли не спектакль смотреть, а также как и мы – встретиться с возможными партнерами, обсудить сотрудничество, а кто-то, в основном из дам, просто себя показать. Выгодные партии опять же здесь обсуждают иногда. Мест, где высокое общество могло бы встретиться вот в таком составе, в Дубовке не много.

После такого откровения, я снова поменял свое отношение к желанию тети открыть театр. Сначала думал – блажь. Потом, после первого посещения, решил, что это неплохой источник дохода для Зубовых. А сейчас до меня дошло, что благодаря театру тетя, пожалуй, одна из самых влиятельных дам этого городка. Она ведь может и отказать в посещении своего заведения. Ссориться с ней – себе дороже. Наверняка есть и другие места, где аристократы без урона для чести могут встретиться. Да хоть бы и в ресторане! Но то – чисто для местной публики удобно. Потому-то в среду и было столь мало народа. А вот приезжать из того же Царицына в Дубовку ради одного ужина с одним, или парой людей, да еще если не знаком, а именно для заведения таких связей… Тут предлог посещения постановки выглядит куда солиднее, чем просто поужинать в ресторане Дубовки. Еще и с впечатлениями от спектакля уедешь. А местные заранее все посмотрели, и могут не ломиться в зал, а спокойно подождать в буфете, да навести мосты с интересующими их людьми. Гениально! Браво, тетя! Аплодирую стоя.

Первым делом мы подошли к барной стойке. Заказав нам попить, отец спросил у буфетчика, к кому можно подсесть.

– Вам по деловому вопросу, или скрасить досуг? – тихо уточнил молодой человек чуть старше двадцати.

– По деловому. Хочу древесины прикупить.

– Третий столик, – подбородком указал в нужную сторону парень. – Купец Михайлюк при заказе сетовал, что казенные лесопилки его лес не законтрактовали.

– Благодарю.

Вот так. И полагаю, отец здесь не один такой, кто к буфетчику с подобным вопросом обращается. И купец о том знает, потому и обмолвился о своей проблеме. Вроде все чинно, благородно, но при этом – заказчик и покупатель, или деловой партнер при таком подходе быстрее смогут найти друг друга. Ай да Софья Александровна! Интересно, как долго она обучала слуг такому, и сколько сил ей пришлось приложить, чтобы все стало работать как часы?

– Вы позволите? – спросил отец, когда мы подошли к указанному столику.

– Не имею возражений, – кивнул купец.

Внешне он был довольно подтянут, что не вязалось в моей голове с образом его деятельности. Борода есть, но аккуратно подстрижена, никакой «лопаты». В сюртуке, лет сорока, из кармана выглядывает цепочка часов.

– Сергей Александрович Винокуров. А это мой сын – Роман Сергеевич, – усевшись, представил нас отец.

– Игнат Пархомович Михайлюк. Приятно познакомиться.

– Впервые в Дубовке? – завязал разговор отец.

Мне же по статусу пока было не положено влезать, пока ко мне напрямую не обратятся. Мал еще. Вот как хотя бы раз обратят на меня внимание, тогда уже и можно будет самому реплики вставлять. Этикет-с.

– Да-с. Так-то я из Усть-Медведицы, – брови моего отца взлетели вверх от этих слов, – в Калач вот сначала приехал. Прослышал про царский заказ – на стройку новой дороги, вот и решил свой лес предложить. Да не успел. К Мельникову я даже не совался. К Новосельскому не пустили, а Кокорев сказал, что все уже законтрактовано, – развел руками купец.

– Не ближний свет – ваша станица, – сказал отец, когда Игнат Пархомович сделал паузу, приложившись к бокалу с вином.

– Уж что поделать, купца ноги кормят, – улыбнулся мужчина.

– Полагаю, потому вы здесь и оказались?

– Да. О театре госпожи Зубовой при мне не раз очень лестно отзывались. И как место, где можно провести приятно время, или где можно найти выгодный союз или партнера.

– Да, моя сестрица поставила шикарное заведение.

Тут уже самому Михайлюку пришло время удивляться.

– Так Софья Александровна – ваша сестра?

– Да, это так. И вам не соврали насчет возможности найти партнера. В моем поместье имеется пилорама. Сын предлагает ее усовершенствовать, – указал на меня отец. – Но чтобы у новой мощности была полная загрузка, требуется лес.

– Как хорошо, что я все же решил посетить театр госпожи Зубовой, – улыбнулся Михайлюк, приготовившись к торгу.

И таки да, дальше начался именно торг. Все же станица Усть-Медведицкая находится от нас за многие версты. Доставка дерева оттуда в копеечку влетит купцу, поэтому и для нас древесина от него резко вырастет в цене. Зато хоть водой можно ее доставить, а это – самый дешевый способ ее транспортировки.

– Две с половиной тысячи за барк, ниже не могу, – после ожесточенного торга, начав с трех тысяч за барк, сказал Игнат Пархомович. – Иначе мне в убыток уже будет. Я тогда лучше вообще тот лес рубить не буду, – твердо заявил он.

Отец замолчал, нахмурив брови. Две с половиной тысячи – это много. С другой стороны в барк вмещается примерно столько же бревен. Чуть меньше, но все же. Итого нам каждое бревно чуть дороже рубля выйдет. Тогда как у Уварова за шестьдесят копеек покупаем. Понятно, почему отец торгуется. Но Уваров – вот он, рядом. Да и лес у него не такой длинный, как Михайлюк предлагает. У Леонида Валерьевича бревна в четыре сажени примерно, а купец обещает в шесть сажень поставлять. Доски будут длиннее, да и брус из такого дерева можно толстый выпилить. Шире ассортимент получится. И одного барка нам надолго хватит. Я прикинул в уме – сейчас мы в день по двадцать пять бревен четырех саженных распускаем на доски. При модернизации лесопилки, если я прав, эта цифра увеличится до сотни. Но тут – шести саженные бревна. На них больше времени уйдет. Ну, допустим, восемьдесят успеют, а не сто. Плюс-минус лапоть, как говорится. Если поделить количество бревен в барке на восемьдесят, то получим, что весь барк мы где-то за месяц перепилим. Ну, может чуть больше. Все-таки воскресенье и здесь выходным днем считается. Пусть даже за сорок дней. Игнат Пархомович утверждает, что самое долгое – за десять дней барк с лесом к нам доберется. То есть поставки он может делать три раза в месяц. Что для нас избыточно.

Так, а сколько доска стоит? Вроде по пятьдесят копеек мы продаем казне на строительство дороги? Миллер попросил за свою помощь скидку в пятнадцать процентов. То есть у нас излишки он купит за примерно сорок с небольшим копеек. Сейчас мы отгружаем по сто досок, будем по четыреста. Триста – излишек. Триста досок Миллеру дадут нам сто двадцать рублей в день. С одного бревна в шесть сажень сколько досок выйдет? Точно больше, чем с четырех саженного. Допустим восемьдесят шести саженных бревен дадут нам то же количество досок, что и сто четырех саженных. Итого умножаем сто двадцать рублей, которые «заработаны» будут за день на тридцать и получаем… Три тысячи шестьсот рублей! Вычитаем обязательный налог в десять процентов, и все равно три тысячи с лишком остается в плюсе. Короче, по такой цене древесину брать можно!

Но я тут же себя одернул – ведь сама модернизация лесопилки тоже в копеечку встанет. Да только на одни ленточные пилы не меньше двух тысяч уйдет! А еще – работа инженера, который будет нам их устанавливать, да настраивать функционирование всей пилорамы в новом режиме. Тут еще рублей пятьсот накинем, для верности.

«Но Миллер обязался в течение года всю доску скупать, – вспомнил я, – тогда, если раскидать по месяцам, то уже через полгода усовершенствованная лесопилка окупится!»

Я аккуратно тронул отца за рукав, привлекая внимание. Тот с недоумением посмотрел на меня, словно только вспомнив, что не один ведет переговоры с купцом.

– Предложение выгодное, – тихо сказал я ему. – Но детали можно обсудить чуть позже, а пока составить «протокол о намерениях».

– Чего составить? – удивленно переспросил он.

– Предварительный договор, – поправился я. – В котором оговорить, что обе стороны готовы к сделке по тем условиям, что вы сейчас обсудили. А конкретные сроки мы обозначим чуть позже.

Игнат Пархомович смотрел на нас с интересом. Особенно на меня. И явно был удивлен, что я влез, пусть не в сам разговор, но с советом к отцу. И что тот меня не одергивает, а прислушивается. В его глазах моя репутация повысилась на пару пунктов.

– Хорошо, – спустя минуту, кивнул он. – Если вы не против, – обратился он уже к купцу, – то мы составим предварительный договор. Без обозначения конкретного срока начала поставок, только обозначим объемы и цену. Срок же… его мы скажем вам позже, но не далее следующего месяца.

– Хорошо, меня устраивает такой вариант, – кивнул купец.

– Тогда… – протянул отец и завертел головой. А вскоре и увидел того, кого искал – Дмитрия Борисовича. – Видите мужчину? – аккуратно, чтобы это не бросалось в глаза, показал на Кряжина отец. – Это наш стряпчий. Через него почти все в Дубовке оформляют договора такого рода. Предлагаю обратиться к нему за помощью.

Отказываться Михайлюк не стал, и мы сделали перерыв. Отцу хотелось курить, купец тоже грешил этой привычкой, вот они и двинулись к окнам. Курить в буфете тетя категорически запрещала – все та же ее нелюбовь к запаху курева. Проходя мимо Кряжина, отец приостановился, перекинулся с ним парой слов, и продолжил свой путь. Впрочем, вскоре и Дмитрий Борисович извинился перед своим собеседником, и тоже пошел к окнам. Ну а мне оставалось лишь подозвать официанта, да заказать чего-то посущественнее морса.

Через десять минут отец с купцом вернулись, вполне довольные друг другом. С Кряжиным они договорились встретиться завтра утром. Все равно тот к нам придет со своим знакомым – оформлять нашу сделку на представительство Дмитрием Борисовичем меня в патентных ведомствах. Вот и купец подойдет для подписания договора. Вечер оказался на удивление плодотворным. Плотно поев, я решил не оставаться на спектакль, все равно уже его видел и, попрощавшись с купцом и предупредив отца, отправился домой.

* * *

Василий Емельянович Губин, капитан-исправник Дубовского уезда, неторопливо ехал на лошади к владениям помещика Винокурова. Он уже объехал владения князя Белова, традиционно получив порцию ненавидящих взглядов от крестьян, сдавленные шепотом проклятия в спину и свернутые в трубку ассигнации от князя за молчание. Будь иначе, и на имя губернатора ушла бы депеша, после которой князь потерял бы все. И оба это прекрасно понимали. А про «прошлые случаи» оба бы молчали. Капитан – это понятно, а князь – чтобы не усугубить собственное положение.

Из полученных денег требовалось еще и «отстегнуть» часть десятским, что размещались и жили на территории князя. Но это и на обратном пути можно сделать.

Сейчас же капитан просто рутинно добирался до поместья Винокуровых. Он уже знал, что самого Сергея Александровича дома нет – в отъезде, но это и неважно. У этих чистюль Винокуровых никогда ничего не происходит по его, капитана, части. Жалобы крестьяне пишут, но больше друг на друга. Да и причин на барина обиду держать у них нет. Поэтому ничего нового от визита Василий не ждал.

К поместью он прибыл ближе к обеду. Навестив первым делом хозяйку – приличия все же соблюдать нужно, и с аппетитом подкрепившись за барским столом, Василий Емельянович отправился в деревню. Нужно было посетить местного десятского – Мирона Оглобова. Ну и жалобы крестьянские собрать, да отметки о смерти кого из крестьян взять, если таковые были.

В том, что умершие были, капитан убедился буквально через минуту, как подъехал к подворью десятского. Рядом с домом старосты, из сарая раздавался горестный плач. Надрывный, но такой знакомый – не раз капитан слышал этот ритуальный вой, который устраивали крестьянки по усопшим. Идти к дому старосты капитан не стал, решив сразу найти своего подчиненного и узнать все из первых рук.

Мирон нашелся в своей избе, где проживал с самого детства. Крепкий мужик, около тридцати лет, был уже третий год подряд выбран деревней в десятские, да и утвержден на этой должности самим капитаном. Какая ему разница, кто здесь будет занимать эту должность? Другое дело – у князя Белова. Вот там за кандидатурой десятских капитан тщательно следил, и не утверждал тех, кто посмел бы сказать хоть слово против князя, порушив такую удобную и прибыльную схему офицера.

– Здравствуйте, Василий Емельянович, – вытянулся перед Губиным Мирон.

– И тебе не хворать, – отмахнулся капитан, присаживаясь на табурет к столу. – Кого там отпевают?

– Акима, конюха Винокуровых.

– И когда он преставился? Да от чего? – удивился капитан.

И в то же время навострил уши. Смерть дворового слуги помещика показалась ему странной. В последний раз, как он его видел, тот ничем не болел. Да и сейчас не время для хвори – это для осени, да весны привычно. За лошадью не уследил, да та его лягнула? Али перепился и неудачно упал? На чей-нибудь кулак несколько раз. Такое капитан вполне допускал, так как о характере слуг всех помещиков собирал самую тщательную информацию. Вот от таких как Мирон и узнавал все подробности. Мало ли когда пригодится.