355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Никита Калинин » Ловчие (СИ) » Текст книги (страница 2)
Ловчие (СИ)
  • Текст добавлен: 18 апреля 2020, 01:30

Текст книги "Ловчие (СИ)"


Автор книги: Никита Калинин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Я открыл глаза и нисколько не удивился белизне вокруг. Даже усмехнулся: всё-таки маньячка, а мне – конец. И где-то тут суровый ключник Пётр. Но вместо апостола неожиданно увидел медсестру и… пожарного?

Мордастый мужик в брезентовой спецовке что-то подписывал, и медсестра, судя по всему, его явно утомила. Он слушал нехотя, кивал, подписывал, снова кивал и всё норовил ускользнуть. Когда бюрократия себя исчерпала, пожарный шагнул ко мне, наклонился немного и доверительно выдал:

– Друг, завязывай бухать.

Он ушёл, оставив после себя стойкий запах гари и полную растерянность. Похоже, что вчерашний вечер я зажёг в прямом смысле. Но мне стало совсем не весело, когда следующими в палате оказались трое полицейских.

– Константин Родин? – заговорил самый маленький из них, юркий и неспокойный, похожий на постоянно готового взлететь воробья.

– Да. Я.

– Родин Константин Николаевич? – уточнил он, то и дело глядя в свои записи. – Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого?

Я кивнул, попробовал приподняться на руках, чтобы сесть на кровати поудобнее. И даже покривился по привычке, ведь подобное всегда отзывалось скрипом где-то в районе таза и тупой болью, будто сустав ходил там насухо. А зря. Больно не было. Совсем.

– Что употребляли вчера? Водку? Много?

Я промычал что-то невнятное, кивнул, прислушиваясь к себе. Я не чувствовал похмелья, хотя судя по тому, что помнил едва ли и половину вчерашнего вечера, надрался знатно. И Сабэль… изнасиловал? Не, это уже скорее всего сон. Куда мне, переломанному.

– Ваша квартира сгорела, вас едва вынесли из огня, – протараторил “воробей”.

Я прочистил горло, не зная что сказать. Посмотрел на служителей закона по очереди. Никто не улыбался.

– Из-за тебя погибла девушка, – вклинился другой полицейский – уставший, мятый весь и небритый. – Сгорела, ты понимаешь, алкаш? Заживо.

Я сглотнул и ещё поднялся на руках. Мысли пронеслись быстрые, скользкие, как стайка гольянов в ручье: молчать, ничего не подписывать, пока не пойму что к чему. Ну не может же такого быть!

Третий полицейский молчал, скрестив на груди волосатые руки. Он был в тёмных очках, хоть солнце и не слепило в палате. Можно было решить, что он надрался вчера похлеще моего, потому как даже не моргал, тупо уставившись в стену поверх моей головы.

– Чего шарами вращаешь? – “мятый” был зол, как три чёрта. – Короче так. Ты загремишь под подписку, это я тебе как доктор говорю! Уяснил? Потом мы дождёмся результатов по причине возгорания. И тогда жди повестку. И сухари суши.

Я ничего не понимал. Решил бы даже, что это какая-то ошибка, тупой розыгрыш, я не знаю... Меня обвиняют в поджоге и гибели Сабэль, моё тело не болит – вообще ни капельки! Ну не бывает же так! Сон?..

“Воробей” с “мятым” задали по-очереди ещё несколько дежурных вопросов, на которые я отвечал на автомате. Все мои мысли были сейчас там, рядом с Сабэль, во вчерашнем вечере. Я помнил её голос, движения, помнил и то, что она показала мне. Как перед собой видел полные укоризненных взглядов портреты жены, которые я в ярости уничтожал. Помнил тот звериный секс и…

Она подожгла сама себя? Но что я скажу в суде, что “девушке было настолько хорошо, что из глаз её посыпались искры, которые и послужили причиной возгорания”? Так, что ли? Надо выяснить, что случилось на самом деле. Выбраться из больницы и вернуться домой. Может, там я нашёл бы что-то… что-то…

– Не сопротивляйся, – вдруг сказал-выдохнул полицейский в очках.

– А я и не…

– Будешь сопротивляться – пострадаешь. Будешь сопротивляться долго – пострадаешь не только ты.

И вышел вслед за коллегами.

Меня вдруг прямо потянуло с койки, аж дыхание перехватило. Второй постоялец палаты, тоже явно имеющий проблемы с алкоголем, и почище моих, валялся в отключке. Я медленно встал. Потрогал себя: лицо, грудь, плечи, руки-ноги. Цел. Ни ожога, разве что запах гари обосновался в носу да слюна вязкая, противная. Шагнул, выставив руки в стороны, готовый если что упасть. Ещё шагнул – ничего. Я почувствовал себя младенцем, который только учится переставлять ноги. Боли не было вообще, и ничего в тазобедренном больше не мешало. Тогда я осторожно подпрыгнул на месте. Сердце зашлось от радости, я прыгнул ещё – у меня получалось, получалось!

– По-моему, вас не в то отделение определили… – прогнусавила невесть откуда взявшаяся в проёме медсестра.

– Просто, – я смутился и пожал плечами. – Просто мне не больно.

– Очень. За вас. Рада. Итак, ни документов, ни полиса, денег тоже нет. Раз прыгаете, значит здоровы. Кислородные маски мы на вас расходовать не станем – на улице кислорода полно.

– Я свободен?

– Словно птица в небесах, – безразлично кивнула медсестра, но тут же преградила мне путь какой-то бумагой. – Подпись. Вот тут и тут. Нет, тут. Да, где “отказываюсь”.

– А моя одежда?

– Мужчи-и-ина, вы были го-олый! – гнусаво урезонила она.

– Но я же не могу пойти по улице вот так! – указала я на больничную пижаму с ещё советским штампом.

– Я не знаю, что вы можете, а чего нет, – она развернулась полубоком, давая понять, что мне пора. – У меня пациенты!

Как это вышло, не знаю. Почему я поступил именно так, откуда взял слова – тоже. Я положил ей руку на плечо, она дёрнулась, но вяло, а уже в следующую секунду смотрела на меня, как бандерлог на Каа.

– Одежду. По размеру. Быстро, – звук шёл откуда-то из грудной клетки, из самых её глубин. Там, где раньше я ощущал только сосущую пустоту, теперь что-то было, что-то поселилось. Сверкая из темноты глазами, оно рычало и скреблось – дикое, необузданное, но пока ещё тихое. Я ощутил дрожь женщины под пятернёй. Понимал, что могу на раз раздавить ей ключицу, и что… хочу этого. Это чувство мне очень не понравилось.

Спустя полчаса я шагал по снежному Питеру, медленно оттаивающему после недели лютых морозов. Сначала вразвалку, не особо торопясь и соображая. Первую остановку я пропустил как бы случайно, подумал – почему бы не пройтись до следующей? Следующую проигнорировал уже сознательно. А потом ещё одну. Я всё ускорялся и ускорялся, в итоге сам не заметил, как перешёл на бег.

Окна моей квартиры чернели сажей, а округу “украшали” следы недавнего пожара: застывшая причудливо вода, грязные кляксы, мусор и въедливая вонь. Свежий снег укрывал всё это, прятал, но сил его пока не хватало. Я постоял какое-то время, прислушиваясь к себе. Ещё никогда это место, этот дом и тёмная парадная настолько не отталкивали меня. Даже год назад, сразу после аварии, не было так тошно смотреть на опустевшие окна. И пожар тут был ни при чём.

Меня тянуло прочь. Пока ещё не сильно, но я почему-то знал, что это только начало. Что скоро вряд ли смогу этому противостоять. Да и не особо-то собирался.

Теперь я чувствовал, где находится мужик змеином пиджаке. Каждую секунду. И это нисколько не пугало, будто так бы и должно быть, и всё, что было раньше, весь этот бесконечно длинный год, прожитый напополам с пустотой, – всего лишь подходивший к концу кошмар.

Я похлопал по карманам в поисках портсигара, но вспомнил, что одет в чужие вещи. Чертыхнулся. Нашёл небрежно смятые деньги и какую-то бесвкусно свёрстанную визитку, пахнущую почему-то знакомыми травами, словно бы из детства. А вот сигарет не было. Я выдохнул раздосадованно и вошёл в парадную.

Квартиру опечатали предупредительной лентой, но запирать её было некому да и не на что – с замком пожарные не церемонились. С верхней лестничной клетки тоже текла грязная вода, будто и там что-то горело. Убеждаться так ли это я не стал.

То ли петли от температуры повело, то ли смазка в них выкипела, но дверь едва поддалась. Шагнув внутрь, я непроизвольно задержал дыхание. Сабэль тут, конечно, быть не могло. Труп её уже увезли, да и глупо было думать, что посреди гари останется этот её умопомрачительный запах корицы…

На первый взгляд внутри выгорело всё. Не осталось ничего целого – всюду пепел. Диван по центру зала, на котором я её… на котором мы занялись сексом, превратился в бесформенную кучу с торчащими железками раскладного механизма. Я глянул в зал мельком и вошёл в кухню – холодильнику-то что будет! Он и вправду оказался почти цел. Но пуст. Водки внутри не было.

В центре зала я опустился на корточки. Что-то блеснуло в пепелище дивана, и я осторожно запустил туда руку. Портсигар. Целый, как и не побывал в пожарище. Не замарался даже, и внутри бурая от крови сигарета. Одна, та самая. Остальные превратились в пепел. Какого чёрта?..

Я поднялся, скользнул взглядом по стене, где ещё вчера висели работы Лены. Я рвал их… Ломал, как бешеный. Хорошо хоть, остальные картины она хранила в мастерской неподалёку от Сенной площади…

Когда перед глазами всплыло ухоженное лицо лысого в змеином пиджаке, из темноты внутри меня донёсся скрежет. Я поморщился, тряхнул головой. Выходит, Лена знала его?.. Но она говорила, что не пишет с живых людей. Что все эти лица – плод её воображения.

Я найду его. Теперь я найду его, где бы он ни был. И тогда он точно станет просто плодом воображения.

В прихожей я остановился у закопчённого, растрескавшегося зеркала. Заглянул в него, стерев слой сажи. На миг почудилось, что за спиной копошится с кедами Ден, а Лена никак не может определиться с высотой шарфа, чтобы можно было прятать низ лица. Я обернулся, но там были лишь чёрные стены.

Что теперь?.. Купить новый телефон?.. Да, наверное… Позвонить на работу, пусть не ждут. Надо к Митричу сходить, мужик он хороший, наверняка всё уже слышал и денег на первое время займёт. Паспорт восстанавливать замучаешься… Как теперь жить в такой…

Меня вдруг выгнуло, вены на шее вздулись, горячие, словно по ним потёк огонь.

Убить! Задушить гада его же раздвоенным языком – запихать ему его в трахею! Вот что теперь!

Сущность внутри отозвалась скрежетом, низким рыком и какими-то щелчками. Я впился пальцами в обугленное дерево комода, глянул в разбитое паутиной трещин зеркало, приблизив к нему лицо.

Кто ты?.. Что ты такое, твою мать?!

В ответ тишина. Я видел темноту внутри себя и мерцающие в ней угольки глаз. Ощущал, что могу как бы… войти, заглянуть под этот покров. Но из страха оставался на пороге.

Что бы это ни было, в его появлении виновата Сабэль. А ведь она предупреждала, что если она войдёт, то моя жизнь никогда не будет прежней.

– Как вы нас нашли?.. – неожиданно прозвучал голос сбоку: надломленный, почти загробный.

Высокий бледный мужик в дверях весь был перемазан сажей. Я даже не сразу признал в нём соседа сверху, отца той приветливой дылды Саши, что встретилась нам с Сабэль впотьмах парадной. Наверное, тушить помогал…

– Как вы нашли нас?! – внезапно руки его стали неправдоподобно длинными, он схватил меня за отвороты пальто и тряхнул так, что чуть голова не оторвалась. – Никто не мог найти нас! Я предусмотрел всё!.. Я видел все варианты сотни раз! Отвечай!..

Я раскрыл рот, но тут же схлопотал размашистый в скулу. Сосед, какой-то длинный весь и вытянутый, чернее чёрта надвинулся на меня, не ослабляя хватки. Глаза его остекленели, уставившись поверх меня, он замахнулся ещё раз, но не ударил.

Не ударил и я, готовый драться до последнего. Сосед опустил руки, которые и в самом деле оказались почти до полу и теперь медленно уменьшались до нормальных размеров. Его стеклянный взгляд схлынул, он отшагнул, покачнулся и сел под треснувшее, вычерненное копотью зеркало.

– Тебе ж ничего не сказали… – просипел он. – Ты ж не принадлежишь никакому роду, да?.. Или ты… Постой-постой… Ты просто случайность. Слепой жестокий случай! Подо мной всё это время жил прирождённый! Вот почему я не увидел…

– Я… я не понимаю…

– Он не понимает!.. – надрывно рассмеялся мужик и сглотнул ком. – Конечно, ты не понимаешь! С хера ль тебе что-то понимать! Ты ж пуля теперь! Снаряд! Но я скажу тебе, чтоб ты понимал… Скажу! Эта сучка заразила тебя премерзкой сущностью – нхакалом! Как египетским триппером наградила! Ты же мстить хотел, дурак? Вот и будешь… мстить! Кто у тебя в отмеченных? Кого ты так ненавидишь, что впустил в себя это?..

Он всё смеялся – болезненно, ломая руки. Чёрное лицо омывали слёзы, и казалось, его волосы белели прямо на глазах. При взгляде на него я ощутил нечто, что не смог сходу охарактеризовать. Будто бы смутное чувство вины, но за что – неясно.

– Она ж не виновата была ни в чём! Это всё я! Я!.. – он посмотрел на меня с такой ненавистью, что стало холодно. – Не виновата! Я столько прятал её, столько укрывал… Она ни для кого не была опасна… Она ж на скрипке…

До меня доходило. Вот почему сверху тоже капала чёрная вода. Вот почему он весь перемазан сажей. Пожар по старым деревянным перекрытиям перекинулся и на их квартиру! О ней говорили полицейские: в пожаре погибла девушка, но это была не Сабэль, а Саша!

Я поднялся. Мне нечего было сказать ему. Но я всё же выдавил.

– Мне жаль…

– Мне тоже, – ледяным голосом произнёс он и резко встал.

Удар я даже не заметил. Кожу на лице как хлыстом рассекло, я инстинктивно закрылся, отшагнул, но тут же получил в плечо – вместо рук у него были самые настоящие бичи! Он наступал, постоянно разрезая ими провонявший гарью воздух квартиры, и бил, бил, бил меня хлёсткими ударами, от которых на раз лопалась кожа.

Тварь внутри зарычала, и я решил, вот оно – спасение. Попытался ударить в ответ, но не тут-то было! Сила удара была самой обычной. Тогда я стал уворачиваться от рук-бичей долговязого, который выглядел сейчас каким-то мутантом из фильма ужасов, но ничего не выходило. Я тупо пятился, крича от боли, а по полу стелился кровавый след.

Прямо под окном кухни был бетонный козырёк, а значит – лететь уже не три этажа. Ничего не видя, я развернулся и сиганул, выбив хилую старенькую раму. Но сгруппироваться не успел – что-то громко хрустнуло в спине и на мгновение я лицом к лицу столкнулся с той темнотой, в которую боялся заглядывать минуту назад.

Собакоголовое существо с горящими червоточинами глаз ощерилось и харкающе рассмеялось, стуча несколькими хвостами по выщербленному камню.

Очнулся я на бегу. Я весь превратился в бег.

Глава 4

Ноги несли меня сквозь серые каменные “колодцы” дворов, я то и дело наскакивал на машины, сшибал прохожих или падал сам. Красной прерывистой змейкой путь мой отмечала кровь. Мерещилось, что щупальцерукий доходяга бежит всего двумя дворами ниже, следуя точно по ней, и мне не уйти от праведного отцовского гнева.

Силы покинули меня на набережной Мойки. Я перегнулся через перила, хрипя и свистя, точно у меня было пробито лёгкое. Кровь с рассечённой щеки рисовала на льду внизу гроздья рябины, а чужое чёрное пальто теперь всё было исполосовано. Я не знал, что делать. Не знал, что думать. Я вообще больше ничего не знал.

Кроме одного: лысого на чёрной “Тесле” я найду и придушу. И тогда всё это кончится. Только тогда.

Я сел прямо на снег, спиной к перилам, и постарался успокоиться. Мимо сновали безразличные люди, машины шуршали шипами по брусчатке, плеская на тротуар снег, слишком быстро размокший после недельной стужи. Главное, чтобы вокруг было как можно больше глаз, тогда никто не надумает больше отращивать руки до полу…

– Эй, – окликнул меня кто-то.

Это был бомж, просящий на набережной милостыню. Наверное, он принял меня за своего и решил покачать права на этот кусок рабочего пространства. Прохожих тут хватало, среди них имелись и туристы, да и я выглядел подходяще. Но всё было не так.

– На, – протянул он сложенную вчетверо картонку из-под какой-то бытовой техники. – А то жопу отморозишь.

Снег по-прежнему шёл крупными хлопьями. Попадая на лицо, он остужал горячую кожу и успокаивал мысли. Я высунул руку за перила, взял пригоршню почище и протёр лоб, щёки, стараясь не задеть рану. Рассечение наверняка глубокое, по-хорошему под иглу хирурга бы…

Куда я попал? Как в другой мир провалился! От этой мысли из груди вырвался болезненный смех, и я закашлялся.

Что это за тварь была вместо моего соседа?! Как его руки стали такими?

Внутри меня тоже обосновалось нечто чужеродное и… живое. Но оно не выручило, когда напал убитый горем отец долговязой Саши. Тварь внутри рычала беззубо, но не придала и сотой доли той силы, что я ощутил тогда, рядом с Сабэль, или когда “убеждал” медсестру дать мне одежду. Почему?

Будто отозвавшись, сущность рыкнула и поскребла по полу мысленного убежища. Одновременно я почувствовал толчок в спину, словно кто-то всё же пытался согнать меня с этого места. Огляделся – никого. Даже бомжу больше не было до меня дела.

“Что ты такое?” – мысленно спросил я, но в ответ услышал лишь тишину. И решился. Вошёл под покров темноты.

Это был полуразрушенный храм какой-то. Покинутый давным-давно и позабытый. Деревянные стены потемнели и потрескались, хилый скрипучий пол местами порос чахлым мхом. В воздухе витала пыль и запах пересушенных трав, призрачный свет лился откуда-то сверху, с потолка в виде разбитого на секции круга с выцветшим “солнцем” посередине. Я замер, задрав голову. Подобную конструкцию называли “небесами”, я как-то был в Карелии, на экскурсии по памятникам древнего деревянного зодчества.

Что б мне провалиться! Внутри моей башки был храм!

В самом центре, на каменном ступенчатом постаменте, в окружении света стояло оно: собакоподобное, в загнутых книзу иглах по горбатой спине, с торчащими строго вверх неподвижными ушами, как у египетского бога смерти, а три хвоста существа то скручивались туго, то снова расплетались, шевелясь отвратными остроконечными червями. У основания постамента светилось что-то наподобие таблички или даже экрана с надписями. Издали виднелось только:

“Нхакал первой ступени”.

Я приблизился осторожно, глядя под ноги – расстояние между досками пола кое-где было опасно большим. Я ощущал себя во плоти, дышал и всё чувствовал. Был сам внутри себя же, как матрёшка! Удивительно…

Ещё более удивительными были надписи ниже:

“Талант 1-1. Постоянная тяга к отмеченному, если отмеченный использует талант сущности, незамедлительно становится известно его точное местоположение. Преодоление любых препятствий на пути к отмеченному”.

“Отрицательная сторона: неповиновение. Чем дольше отмеченный остаётся в живых, тем большую власть получает нхакал над телом ловчего”.

Мы смотрели друг на друга, псина не сходила с постамента и даже не меняла позы, изредка издавая странные щелчки, очень похожие на эхолокацию каких-нибудь дельфинов. Я ей был неинтересен.

– И что мне с тобой, падаль, делать?!

Нхакал повёл головой и вдруг вытянулся в стойке, как борзая на зайца по зиме. Длинные клинья ушей, казалось, заострились ещё больше, и в ту же секунду меня потянуло обратно в слякоть переменчивого Питера.

Я очнулся с хриплым вдохом и еле как сморгнул колющую сухость в глазах. Я совершенно точно знал, где сейчас лысый тип. Я увидел его. Он был всего в трёх кварталах! Опять на Литейном мосту!

– Херово?.. – надо мной нависла бородато-доброжелательная рожа бомжа. – Мужик, ты лучше бухай. Нахер наркоту!..

– Где ж ты раньше был! – криво усмехнулся я и поднялся, изо всех сил держа себя в руках. Мне вдруг захотелось от всей души врезать по этим кислым вареникам, что у него вместо губ. Но взамен я сунул сердобольному бомжу мятые купюры из кармана. Мне они ни к чему.

Спустя пятнадцать минуть быстрого шага, я оказался у цели. Лысый определённо любил мосты. Прямо тяготел к спортивным плевкам на дальность с высоты.

– Верблюд, сука… – прохрипел я.

“Тесла” опять моргала аварийкой у отбойника. Рядом была куча народу, и только поэтому я не подошёл к нему сразу, а остановился пятью пролётами ниже, у старинного чугунного столба. Лысый не видел меня. Он был целиком поглощён разговором по телефону и плевками на лёд.

Нхакал подталкивал, скрежеща когтями. Я почувствовал, как мышцы против моей воли приходят в движение. Схватить гада за отвороты змеиного пиджака! Вышвырнуть за парапет, чтобы башку размазжил об оплёванный им же лёд! Но я сопротивлялся. Ждал и думал. Ведь это почти наверняка конец для нас обоих. Хотя… а зачем мне ещё жить?..

Есть зачем, есть!

Не поверив самому себе, я скривился. Будто и не мои мысли это были.

Задумка казалась бредовой, но точно лучше, чем на глазах у сотни людей скинуть мачо с моста. И едва она мелькнула, я снова ощутил толчок. На этот раз противиться не стал: перемахнул через отбойник, и с невозмутимым видом двинулся к чёрной машине, то и дело оглядываясь назад, чтобы не оказаться под колёсами.

Сердце забилось. Что, если он сейчас обернётся? Увидит меня?

Ничего. Лысый ведь пока в блаженном неведении. Мы встречались всего раз, да и то мельком.

Взявшись за ручку задней двери, я вдруг понял, что “Тесла” на центральном замке, а лысый уже почти развернулся. Но вдруг раздался глухой щелчок, и дверь поддалась... Я даже зыркнул затравленно перед собой, готовый менять план на ходу и придумывать оправдания. Да только машину открыл не её владелец. Он по-прежнему меня не видел. Это сделал нхакал.

Я быстро влез внутрь и устроился меж рядами сидений. Это было нелегко, потому что комфортом пассажиров в спортивных автомобилях сознательно пренебрегали, и ноги их зачастую оказывались у ушей. Я совершенно точно был обречен на провал. Это глупо. Лысому стоило просто в зеркало глянуть или…

Поздно. Он уже обошёл машину и открыл водительскую дверь.

– …да, всё сделано. Я снова на Литейном, круг замкнулся, можно начинать ритуал, – он всё ещё говорил по телефону. – Да… Да… Нет. Я сказал нет. Хорошо. Я сделал то, что ты хотела, – он плюхнулся на водительское и закинул руку за сиденье, едва не задев меня. Кожа на запястье заметно шелушилась и отслаивалась. – Я хочу в род. Но ты сама говорила, что… Нет, это ты послушай! Я сделал всё, на что ты меня зарядила, я стал хер пойми чем, я такую кашу заварил, а ты мне говоришь, что не можешь принять меня в долбаный род?! Да кем ты себя возомнила?! Я жизнь свою просрал, чтобы…

На том конце послышалось такое шипение, словно лысый говорил с Медузой Горгоной. Он отстранил телефон и подался к рулю. Я не видел его, но ощущал, что он сейчас выглядел так же, как та гнусавая медсестра при виде меня. Он явно разозлил своего Каа.

– Нет… прости… прости меня… Я просто хочу жить!.. За то, что я сделал, меня… Но если я не… Но ведь… – он был настойчив, хоть и трясся весь, и в итоге договорил. – Но ведь только род меня защитит! Ты же сама говорила, что род…

Шипение сошло на нет. Лысый вдруг закрыл дверь и заговорил шёпотом, словно его могли расслышать из проезжающих автомобилей. Он почти рыдал и постоянно скрёб ногтями кожу на голове.

– Ради тебя я пошёл на диверсию… Это же угодья Вотчины!.. Они слабы, но на меня-то одного у них точно хватит силёнок!.. И та машина, вотчинники же почти вышли на меня за неё! Двое в машине были “спящими”, в не счёт… Но баба… Она же… Нет… Нет, я этого не хочу… Но… Но… Послушай, послушай… Она меня нарисовала!.. Она была долбаным Истоком! И её охранял один из рода Вотчины! Как это – ты знала?!.

“Беги”.

Я вздрогнул и остался незамеченным только потому, что хозяин авто сам ёрзал на сиденье, не находя себе места от телефонной отповеди, которую спровоцировал собственной наглостью.

Кто это сказал? Я явно слышал голос в своей голове! Старческий какой-то, сказочно-скрипучий будто бы. Там в багажнике что, дедок какой завалялся?..

– Если так, то обратно в Тайланд… – лысый уже скулил и вымаливал. – Да… пожалуйста… Нет, не Китай, там же Триада!.. Тайланд, только Тайланд! Там у меня есть… ну пожалуйста…

“Открой дверь и беги прямо сейчас, малец”.

Иглопёс с башкой Анубиса, казалось, тоже расслышал неведомого старикана, потому как тут же перешёл к активным действиям.

Я впился зубами в кожу сиденья, чтобы не зарычать – настолько был сладок этот момент. Момент мести! Руки потянулись вверх, к толстой шее лысого, который закончил умолять начальство и с выдохом облегчения откинулся назад. Я уже почти слышал его хрип и хруст позвонков. Ведь ради этого я сжёг свою жизнь!

– Чтоб у тебя рога внутрь проросли! – сплюнул он под себя и запустил двигатель.

“Тесла” рванулась с места, и я больше ничего не мог с собой поделать. Я перестал владеть собой!

– Чё за…

“Херня” лысый уже прохрипел, выпучив на меня в зеркало маленькие чёрные глазки. Его мощная шея была срощена с морщинистым затылком, длины пальцев не хватало, чтобы обхватить её полностью, но зато сила в них образовалась такая!.. Казалось, я прикоснулся к студенистому желе, и с лёгкостью мог просто раздавить эти недюжинные шейные мышцы!

Машина вильнула и врезалась в отбойник; одной рукой он попытался разжать мои пальцы, но у него ничего не выходило. Я был несказанно силён! Нхакал дарил телу такую мощь против отмеченного, что я мог бы закончить всё в считанные секунды. Но я хотел видеть этот блеск – ужас в чёрных глазах. Ведь это точно был он, убийца моей семьи! Он же только что говорил про них!..

“Тесла” ушла влево, стрелка спидометра упала, и лысый рванул руль в обратную. Удар, отбойник выгнуло, мир завертелся и с громким треском погрузился в темноту.

Передо мной были глаза. Холодные, жёлтые, змеиные, они тем не менее были полны живой насмешки, издёвки. А невидимый раздвоенный язык нашёптывал на мотив беззаботной частушки, дразня:

“Он лихой, разудалой

Понесётся вслед за мной.

Он единственный такой,

Кто покончит враз с Игрой”.

Когда меня тащили наружу, я упирался. Мне всё ещё казалось, что в руках заветная шея, и что нужно давить, давить, пока пальцы на найдут друг на друга. Я даже отбивался, ничего не видя, хоть и ощущал ногами стылую воду Невы. Машина погружалась.

Замыкался и мой круг.

– Трос цепляй!..

– Режь, Семёныч! Не, лучше стойку! Да, тут, чтоб её…

Визг циркулярной пилы спасателей вернул меня в реальность. Оказалось, я терял сознание. И открыв глаза, увидел, что весь перед “Теслы” уже вод водой, и что водительская дверь распахнута настежь, а на пальцах моих всего лишь навсего слой змеиной кожи.

“Держи его! Держи в узде нхакала!”.

Я не понимал, чего от меня хочет старикан “из багажника”. Псина внутри стрекотала иглами на спине и пускала волну за волной этих своих эхощелчков. Камень постамента под когтями крошился. Гнев его был неостановим. Поздно.

Отмеченный ушёл.

Злость затмила взгляд и украла дыхание. Меня вынули из медленно тонущей машины, но даже белый снегом Питер теперь весь был чёрен: то там, то тут проступали пятна, они лезли наружу отовсюду, живыми нефтяными кляксами. И что-то шептали.

“Держи, малец! Погубишь ведь!” – надрывался старик.

Впустую. Я уже ничего не мог поделать. Или не хотел?..

Я ещё был возле машины, на ватных ногах. Спасатель не успел заглушить бензиновую циркулярку. Он думал, что внутри ещё кто-то есть и хотел было резать дальше, но… Одно быстрое движение, и диск легко проходит спецовку и вгрызается в рёбра.

– А-а-а-а!..

– Семёныч, твою мать!..

Только что вытащивший меня из небытия человек дико вопил и барахтался на снегу, тщетно стягивая края брюшины. Его напарник быстро оттащил меня и передал подоспевшим медикам, вторая бригада пробежала мимо, на ходу разворачивая носилки, чтобы унести беднягу со льда.

– Как так, бля, Семёныч?!.

Никто не видел, что это сделал я. Я бы тоже многое отдал, чтобы не видеть и забыть. Потому как, удовлетворённый кровью невинного, нхакал успокаивался и замолкал, возвращая меня в чувства, первыми среди которых были ужас и стыд. Остатки змеиной кожи на пальцах расползались, тлели и оборачивались слизью. Мерзкой липкой слюной.

Плевком.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю