Текст книги "Граф с Земли"

Автор книги: Никита Баранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Бархатистый бас Грокотуха успокаивал и настраивал на добрый лад. Виктор улыбнулся и, кивнув, вернулся к «Орлам», откуда уже доносился манящий аромат овощного рагу с мясом: кое-кто из наёмников недавно подстрелил оленя. «Орлы», казалось, не желали оставлять от дичи ни косточки. Особо бесстрашные воины обгладывали копыта или соскабливали остатки сырого мяса с внутренней стороны шкур. Виктору повезло. Йормлинг приберёг для него сочную вырезку, и этот жест доброты на фоне общего веселья показался пока ещё не до конца освоившемуся здесь иномирцу верхом гостеприимства. Этот мир всё больше и больше казался Виктору приветливым и беспечным, но рассказы о жутких болотниках и живописное обмундирование наёмников немного сбивали положительную спесь.

Под конец ужина несколько «Орлов» всё-таки скинули с себя доспехи и клинки, после чего разделились на две команды по четыре человека и устроили неподалёку от костра показательный бой стенка-на-стенку. Сперва Виктор решил, что в стане людей возник какой-то конфликт, но после выяснилось, что такие кулачные драки эти ребята устраивали ежедневно. Гогот драчунов и подбадривание товарищей говорили о том, что и зрителям и бойцам это действо приносило массу удовольствия. Однако, Йормлинг стоял в стороне и всё время как-то косо поглядывал на Виктора, не особо обращая внимания на зрелищный бой, из которого никто без синяков и кровоподтёков не вышел.

Когда настала пора трогаться в путь, обе команды обменялись крепкими объятиями и, вновь натянув на потные разгорячённые тела свои доспехи, расселись по лошадям. Виктор помог «Орлам» собраться, после чего вернулся на головной обоз и уселся рядом с Грокотухом, но караванщика на месте не оказалось. Вместо него поводья держал один из подсобных пепельников. На вопрос «Где командир?» этот серокожий ответил, что Грокотух прилёг отдохнуть, и в эту ночь вести караван не будет.

Виктор решил, что несколько часов в молчании помогут лучше сконцентрироваться на задании, ведь ему всё ещё нужно стеречь караван. Усевшись поудобнее, Виктор стал внимательно разглядывать каждый кустик, каждое деревце, мимо которого проезжал обоз, и не заметил, как вдруг весь этот лесной калейдоскоп, наполненный стрекотанием сверчков, уханьем сов и волчьим воем утянул его в глубокий сон.

Внеплановая передышка оказался очень недолгой. Медленно бредущий по узкой лесной тропе караван поджидала тщательно подготовленная засада.

ГЛАВА 4

Лицо Виктора обдало чем-то тёплым и вязким, и глаза залила странная масляная жидкость. Сон моментально улетучился, во многом благодаря тому, что вокруг все шумели и галдели, повсюду слышался лязг металла и грозные боевые кличи. Как можно скорее оттерев себя от чего-то неприятного, Виктор понял, что это была чёрная, как ночь, кровь того пепельника, что сидел рядом и вёл караван через лес. Сам же кучер откинулся назад, закатив глаза: его шея была насквозь пробита толстой стрелой с ужасающим раздвоенным наконечником, будто кучера поразила не стрела, а короткое метательное копьё. Но яркое густое оперение однозначно указывало на тип снаряда. Кто бы ни был стрелком, собственной силой и мощностью луком этот парень мог гордиться.

Прострация прошла почти сразу. Виктора словно кто-то повёл за ручку, помогая ему одним прыжком слезть с повозки и спрятаться за ней, дабы не получить в грудь что-нибудь смертельно острое. Затаившись, Виктор огляделся. «Орлы» мигом собрались в единый кулак и, размахивая клинками и копьями, поскакали на показавшегося из-за деревьев врага. Кем оказались нападавшие, пока было неясно, но судя по дневным рассказам наёмников, опаснее голодных разбойников тут никого находиться не могло.

Пепельники столпились возле каравана, ощетинившись своими палицами и топорами. Их не обучали военному дело, но защищать свою жизнь они, видимо, всё-таки умели. В гущу боя не лезли, но и бежать явно не собирались. Присмотревшись, Виктор понял, что серокожие своими телами закрывали Грокотуха, который уже успел вооружиться каким-то огнестрельным оружием, издалека похожим на пищаль. Караванщик выглядел готовым рвать и метать за свой товар. Он коротко отдавал своим подчинённым приказы, и те, кивая, слегка улыбались. Такой преданности Виктор не ожидал и подумал о том, что в его родном мире, на Земле, вряд ли кто-то вот так, с такой самоотверженностью встанет грудью за простые материальные блага. Может, раньше так оно и было, но в двадцать первом столетии, веке информации, ценности изменились и стали несколько иными.

Виктор вдруг вспомнил о своих обязанностях, больно стукнул себя по лбу, собрался с духом и нехотя вытащил из ножен рапиру. Рукоять податливо легла в ладонь, гарда словно оплела руку, защищая её и оберегая. Лезвие слегка завибрировало и затряслось, издавая тихий свистящий звук, но вскоре успокоилось – сталь была многослойной и явно прочной. Кроме того, сам факт наличия оружия в руках придавал уверенности и даровал фальшивое чувство защищённости. Виктор так крепко сжал рукоять, что побелели костяшки пальцев, и аккуратно выглянул из-за повозок.

Вовсю шёл бой. «Орлы», не слезая с лошадей, рубили странные силуэты, совсем не похожие на людей. Противники были высокими, но пешими, а потому всадники почти без труда расправлялись с беспечными разбойниками. Нападавшие пытались окружать скакунов, загонять их длинными копьями, но наёмники ловко вырывались из петель и яростно кромсали всех, кто попадался им под руку. Лес наполнился агонизирующими предсмертными воплями и стонами, смешанными с воинственными криками «Орлов». Две стороны закрутились в смертельном танце, и всё действо походило на загон оленей волками, в которых олени вдруг насмерть стали загрызать свирепых хищников, отчего последние находились в полнейшей растерянности и даже в некотором ужасе. И среди всего этого адского водоворота взгляд Виктора вычленил фигуру Йормлинга, крылья которого были раскрыты, словно в бою принимала участие огромная белая птица. Лидер наёмников двигался быстрее ветра, не обращая внимания на боль или усталость. Один его вид внушал соратникам веру в победу, что, скорее всего, и решало исход битвы в пользу защитников. Мужественности Йормлинга могли позавидовать многие земные вояки. Всё вокруг выглядело так, будто он не воин на поле боя, а профессиональный повар на кухне – так грациозно Йормлинг парировал все атаки, безмятежно, но стремительно подбирался к следующему и шинковал его своим клинком. Затем оборачивался, что-то выкрикивал и вновь пронзал грудь очередного врага острым как игла лезвием. Виктор даже залюбовался рисовавшейся прямо на его глазах картиной, на миг забыв обо всём остальном.

А, тем временем, несколько разбойников окружили караван с другой стороны и неожиданно напали на собравшихся вокруг Грокотуха пепельников. Они не стали таиться и заявились как хозяева, заставив Виктора оторваться от завораживающего осмотра битвы и повернуть в их сторону голову. Тут-то при свете фонаря Виктор, наконец, разглядел противников и тихо ахнул: это были те самые болотники, о которых караванщик рассказывал совсем недавно. Они действительно оказались очень высокими, но невероятно худыми. Их доспехи напоминали бесформенные слои болотной тины, кое-как перевязанные тонкими промасленными бечёвками, а вооружены разбойники были длинными посохами и копьями; у некоторых за спинами висели огромные луки, тетиву которых не под силу натянуть даже взрослому и имеющему крепкое телосложение человеку.

Семеро болотников окружили пепельников, которые не спешили первыми бросаться в драку, хотя бесстрашно глядели в глаза грабителям. Разбойники зловеще улыбались и смеялись, предчувствуя скорую победу. И смерть кучеров была бы неминуема, потому что «Орлы» были заняты на ином фронте и не знали, что первое нападение было лишь отвлекающим, хоть и слегка провалившимся, манёвром.

Что-то заставило Виктора сбросить оковы страха и встать с земли, гордо выпрямив спину. Болотники сразу его заметили и, обменявшись удивлёнными взглядами, неприятно расхохотались. А сам Виктор тут же осознал всю глупость своей бравады, но отступать уже не стал. Он вытянул лезвие рапиры в сторону противников, встал к ним полубоком и подмигнул пепельникам.

– Викферт! Назад! – рыкнул Грокотух, вскидывая своё ружьё и целясь в ближайшего к нему болотника.

– Нет, – повинуясь неведомому наваждению, покачал головой Виктор. – У меня есть для них небольшой сюрприз.

Караванщик вдруг выстрелил, одновременно отдавая приказ атаковать разбойников. Пепельники в ответ не стали медлить и набросились на нападающих. Болотники сразу же кинулись в контратаку, а один из них, видимо, командир, быстрым шагом направился прямо к Виктору, раскручивая в руках длинный шест с тройным лезвием на конце. У зеленокожего отсутствовал один глаз, и его единственный белоснежный зрачок вкупе со зловещей ухмылкой почти физически втаптывали в грязь боевой настрой Виктора всё глубже и глубже.

Болотник проверещал на своём языке что-то отдалённо напоминающее ругательство и клацнул зубами, которых было не так много, но все они казались очень острыми. Противник высунул свой раздвоенный язык и зашипел, как змея, приобретая ещё больше сходств с пресмыкающейся чешуйчатой тварью. Он подошёл к Виктору вплотную и навис над ним, словно скала. Видимо, ощущая своё явное превосходство, болотник откинул трезубец в сторону и, схватив Виктора за плечи, поднял его так, чтобы посмотреть ему прямо в глаза и плюнуть в лицо чем-то очень едким и зелёным. Рапира со звоном упала на землю и отлетела на куда-то в сторону.

Виктор зажмурился: слюна болотника попала на глаза. Будь она ядовитой, наверняка слизистая уже была бы расщеплена кислотными свойствами зеленоватой слизи, но никакие болезненные ощущения пока не появлялись.

Зато перед взором вдруг появилась картина из далёкого прошлого: спортзал, поздний вечер, учитель в белом кимоно… Виктор, встав в стойку, призывно подмигнул своему сопернику, после чего сразу же начал поединок. Сэнсэй с ловкостью парировал все назубок выученные приёмы и удары, но и сам не забывал поддевать тогда ещё всего лишь ученика. Виктор, порядком выдохнувшись, стал совершать глупые ошибки, и, в конце концов, напёрся лбом на ошеломляющий удар ладонью. Упав на колени, он понурил голову и потерял всякую волю к продолжению боя, но учитель лишь похлопал ученика по плечу и сказал: «Один в поле не воин, Витенька. Один воин – это слабый воин, как бы хорошо он не был подготовлен. Но ты не должен забывать, что я так же одинок в этом поединке, как и ты. И я так же слаб, как и ты. Мы с тобой абсолютно равны». Виктор вытер тоненькую струйку крови под носом и спросил: «И как мне вас победить тогда, а? Вы сильнее меня, так что шансы наши совсем не равны!». Сэнсэй усмехнулся и помог ученику встать. Отряхнув его, он снова встал в исходную позицию и ответил: «Просто атакуй. Из боя двух слабых победителем выйдет сильный. Главное – не теряй веры».

Виктор с трудом разлепил веки – слюна засыхала прямо на глазах, как в прямом, так и в переносном смысле. Набрав полную грудь воздуха, он направил свой взгляд на лицо болотника, и, схватив его за запястья, ругнулся матом на родном русском языке. Виктор вспомнил утро, когда он победил первого попавшегося ему в этом мире пепельника, и попытался воспроизвести те эмоции, что вызвали у него «воспламенение» пальцев. Гнев, ярость, желание выжить – всё это мгновенно смешалось в голове, и руки сразу же налились приятным теплом. Видимо, болотник почувствовал не просто тепло, а самый настоящий обжигающий жар, потому что он сразу же ослабил хватку и буквально отбросил от себя Виктора. На том месте, где только что лежали раскалённые пальцы иномирца, красовались алеющие и дымящиеся ожоги.

Болотник яростно взревел и схватил опалёнными руками трезубец. Не тратя времени на запугивание, он бросился вперёд. Видимо, осознав силу Виктора, он решил прикончить его как можно скорее, а потому сделал резкий тычок лезвиями своего оружие прямо в грудь противника. Виктор, в глазах которого пылали огоньки, уже предвидел этот ход, а потому заранее сделал шаг в сторону, и трезубец пролетел мимо него. Зато появилось время поднять отлетевшую в сторону рапиру, что Виктор и сделал, продолжая держать болотника в поле своего зрения. А сам одноглазый, разозлившись из-за промаха, впал в боевой раж. Он стал наносить удар за ударом, не особо следя за точностью тычков, но уклоняться или парировать их было практически невозможно. Виктор с трудом отбил последний удар своим клинком и длинным прыжком ушёл в сторону, выходя из боя.

Ряды пепельников, тем временем, таяли на глазах. Грокотуха окружали уже всего шестеро его соотечественников, а количество болотников уменьшилось лишь на одного. Грабители, несмотря на потерю, вели себя как хищники: они кружили вокруг своих жертв и играли с ними, вынуждали совершать необдуманные действия и ловили их на этом, лишая пепельников жизни одного за другим. Караванщик вёл себя как настоящий военачальник и очень походил на Йормлинга, который в это время сражался на другом фланге. Видимо, единственный убитый болотник был застрелен из ружья Грокотуха, так как в зеленокожей голове лежащего рядом трупа красовалась огромная дымящаяся рана, нанесённая явно не холодным оружием.

Виктор чуть не пропустил тот момент, когда оправившийся от неудачи командир разбойников снова стал атаковать. Болотник мощным пинком отбросил своего противника в сторону, и Виктор отлетел на несколько метров в сторону, упав прямо возле повозок. Слепая злость стала заполнять его рассудок, и вечно компромиссный настрой вдруг улетучился без следа. Руны на пальцах загорелись ещё сильнее. Лезвие рапиры раскалилось добела, и, издавая характерное шипение, ярко осветило собой окружающее пространство.

Болотник на миг остановился и в недоумении поглядел сперва на сияющий клинок, затем на странную ухмылку Виктора. Это действо также заметили и все остальные участники битвы, как болотники, так и пепельники, и бой между ними на время прекратился. Все заворожено наблюдали за странной магией, заставившую рапиру превратиться в это раскалённое нечто.

– Ви… Викферт? – выдавил из себя Грокотух. – Что это?!

Виктор медленно поднялся с колен и изящно выписал восьмерку кончиком лезвия. Направив его в сторону главного болотника, он подмигнул караванщику и гордо выпрямил спину:

– Это мой небольшой сюрприз.

В этот миг на поле боя ворвались на своих скакунах наёмники. Судя по их радостным кличам, они одержали победу, и, видимо, совсем без потерь. Окружив оставшихся разбойников, они заставили их бросить оружие и упасть на колени, держа руки на виду. Один лишь главарь болотников явно не собирался сдаваться живым. Зарычав, он кинулся на Виктора, надеясь пронзить трезубцем его тело прежде, чем кто-либо успеет среагировать. Но когда лезвия и цель разделяла всего пара шагов, что-то со свистом врезалось в голову болотника, оттолкнув его с линии атаки. Виктор, рассмотрев снаряд, удивлённо отвесил челюсть: им оказался щит Йормлинга. Чтобы метнуть такую вещь с подобающей силой и точностью, нужно тренироваться этому годами, подумал вновь избежавший смерти пришелец с Земли. А сам командир наёмников стрелой подскочил к главарю разбойников и обрубил его жизнь коротким взмахом полуторного меча.

Лезвие рапиры, как и ярость в голове, потухли. Пришло понимание того, что бой окончился, причём в пользу защитников. Но не было радостных возгласов и победной эйфории. Никто не наслаждался наказанием грабителей. Все – пепельники и наёмники – смотрели на Виктора, не сводя с него глаз и не торопясь убирать клинки в ножны. Атмосфера продолжала оставаться накалённой, и единственным «раздражителем» в этой ситуации стал именно проявивший свои сверхъестественные способности Виктор. Похоже, что горящие лезвия и светящиеся руны на пальцах не были для местного народа обыденностью, равно как и для человечества на Земле.

– Объяснись, – раздался голос Йормлинга. Лидер наёмников подошёл к Виктору на расстояние вытянутой руки. – Кто ты такой? Ты чародей или колдун? Проклятый торговец душами, а?

Лезвие полуторника оказалось около шеи Виктора. А сам «чародей», дабы не вызвать ещё больше агрессии в свою сторону, медленно заткнул рапиру за пояс и поднял ладони на уровень головы.

– Нет-нет, я не колдун. Я, честно говоря, научился этому вчера утром, а до этого момента и понятия не имел, что у меня есть такие способности.

Йормлинг нахмурился, но меч не убрал. Мыслительный процесс сопровождался нервными подёргиваниями скул и бровей, и в это время все вокруг не издавали ни звука. Наёмник, что-то надумав, убрал оружие и кивнул:

– Ладно. Ты нам помог, а, значит, на нашей стороне. Но я всё ещё жду от тебя душещипательную историю о внезапном приобретении волшебного дара. И постарайся врать как можно правдоподобнее, потому что я-то точно знаю, что нельзя вот так просто взять и стать колдуном или кто ты там вообще.

В разговор вдруг вмешался Грокотух. Караванщик подошёл к Йормлингу и, отведя его в сторону, что-то прошептал на ухо. Озадаченный наёмник несколько минут о чём-то спорил с Грокотухом и в конце концов махнул рукой:

– Ладно… Викферт. Мы с тобой ещё побеседуем. А пока – собираемся и в путь! И всем быть настороже – лес всё ещё полон опасностей!

Виктор с облегчением выдохнул. И хотя окружающие поглядывали на него с опаской, было уже не так тревожно за свою жизнь. Оставалось лишь надеяться, что караванщик не сказал командиру наёмников ничего такого, из-за чего потом придётся кормить своим телом земляных червей да опарышей.

Караван начал движение не сразу. Оставшиеся в живых пепельники собрали большой костёр и провели на нём ритуал сожжения павших товарищей, молясь за их упокоение в лучшем мире. Вся кремационная процессия длилась почти час, так что Виктор успел очистить свою одежду от грязи и слегка отдохнуть возле погребального костра. Пламя согревало, и пришлось затолкать мысль о назначении этого очага как можно глубже в задворки разума. Подумаешь – трупы сжигают, тепло же от этого не портится, подумал Виктор. Хотя иной раз приходилось воротить нос из-за непробиваемого запаха палёной плоти.

Когда похороны закончились, караванщики расселись по обозам и продолжили движение. Нескольким наёмникам пришлось занять места убитых пепельников, что немного уменьшало защищённость, но зато не пришлось бросать посреди леса ценный товар и дюжину крепких коней.

Виктор снова сел в головную телегу, надеясь побеседовать с Грокотухом обо всём, что произошло во время и после боя, но караванщик оставался на удивление молчаливым. Он старался не глядеть никому в глаза и перестал улыбаться, что для него было довольно странно. Грокотух ограничивался короткими ответами и постоянно бормотал что-то вроде «не теряй бдительности, потом поговорим», и в итоге Виктор решил дождаться утра. Йормлинг постоянно шёл вровень с головным обозом, не спуская глаз с «колдуна», который, по его мнению, представлял всей этой караванной кампании несомненную угрозу. Виктор хотел поговорить с лидером наёмников, объяснить, что он не желает никому зла, и что все его способности – это лишь результат перехода между мирами или же «скромный» подарок от Лагоша, но это могло привести к ещё более печальным последствиям, так что от этой затеи пришлось отказаться. Караванщик был прав – эту тайну стоило держать при себе и стараться быть похожим на местных, нежели на пришельца из иного мира. Загрустив, Виктор укрылся какой-то жёсткой и колючей шкурой и до самого утра полностью погрузился в самого себя, оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями.

Осознание сна пришло не сразу. Лишь взглянув на свои руки, Виктор понял, что его молодость улетучилась без следа, вновь вернув на обыденную для них позицию старость и дряхлость. Старик очнулся в тёмной комнате без окон и дверей, где единственными предметами интерьера служили две деревянные табуретки да древняя советская люстра, свисающая с потолка. Виктор попробовал сделать шаг и сразу же взвыл от боли: за последние сутки он уже отвык от своего старого тела. Ноги почти не держали туловище, а каждый вздох настолько мучительно разрывал больные лёгкие, что хотелось умереть. Но это был лишь сон, и Виктор это прекрасно понимал, но что-либо изменить в нём или вовсе проснуться он не мог. Что-то этому мешало.

И причина не замедлила явиться: в дальнем углу комнаты вдруг появился Лагош. Но, на сей раз его допотопная стиляжья одежда сменилась блестящими налакированными наёмническими доспехами. Гремя латами, он чинно подошёл к табуретам и сел на один из них, жестом предложив Виктору воспользоваться вторым. В руках Лагоша неожиданно оказалась бутыль магмагрога и две пивные кружки.

– А чего это мы так скуксились? – спросил он. – Что-то не так, Богданов?

Виктор, преодолев боль, сел рядом с собеседником и хотел было что-то спросить, но осёкся, не зная, с чего начать. И пока вопросы выстраивались в логическую цепочку, Лагош разлил напиток по кружкам и, протянув одну из них старику, произнёс:

– За чудесную победу над злобными зеленокожими разбойниками! – проголосил он и сделал глоток. Поморщившись, продолжил. – Как у тебя дела, Богданов? Не болеешь? Новое молодое тело не жмёт? Ты, если что не так, сразу говори. Верну всё на своё место в любой момент, коли будет воля твоя на это. А захочешь – так и вовсе память о былом сотру, будешь считать себя умирающим дедулей и даже не вспомнишь обо всём том, что произошло в этом мире.

Виктор, не раздумывая, отпил из кружки, и, собравшись с силами, сказал:

– Я благодарен тебе за перенос. Моя жизнь уже подходила к концу, и ты дал мне второй шанс. Но, кажется мне, в твоём предложении скрылась целая масса подвохов, да? И один из них – иероглифы на подушечках пальцев. Что это такое? Откуда это взялось? И что с этим делать?

Лагош хмыкнул:

– Если это то, что тебя интересует больше всего, то я отвечу: когда некоторые решившие посвятить свою жизнь волшебству маги и чародеи проходят тайное испытание своей силы эдак на десятом-двадцатом году обучения, колдовская сила может оставить на их телах такие вот зарубки. Тебе повезло, что руны не высеклись, например, на лбу или на пятках, а ведь могло быть и так.

– Как они появились у меня? Буковки эти замысловатые, я совсем не понимаю, что они значат.

– Ну, предположим, руны нанёс тебе я. Так сказать, бонус к покупке. Если не нравится – могу убрать, ты только скажи…

– Нет-нет-нет, – замотал головой старик и проклял себя за это действие. Шея громко хрустнула, и боль прошила весь позвоночник. Чтобы заглушить её, пришлось залпом осушить половину кружки. – Не надо ничего убирать. Мне этот дар уже дважды помог. Да только вот о нём узнали те ребята, что меня окружают, и теперь наёмники наверняка хотят меня убить, а пепельники вообще смотрят как на вселенское зло. Как мне доказать, что я им не враг, при этом не раскрывая тайны? Что мне делать?

Лагош пожал плечами:

– Я, что, твой личный гид? Богданов, чёрт тебя дери, я перенёс твою тушку в этот мир, подарил уникальную возможность – жечь своих врагов голыми руками, а ты ещё горюешь? Может, стоит поджарить всех тех, кто сомневается в тебе?..

– Не собираюсь я никого жарить! – вдруг вспылил Виктор. – Слышишь меня? Не собираюсь! Если для тебя человеческая жизнь не значит абсолютно ничего, то это не моя беда. Я ценю каждый миг, данный мне, и не смею лишать аналогичного времени кого-то другого. Я не считаю себя человеком принципов, но некоторые соображения по поводу морали у меня, знаешь ли, тоже имеются.

– Поражаюсь я тебе, Богданов, – задумчиво почесал свою бороду Лагош. – Вся твоя земная жизнь прошла, можно сказать, в муках. Жена умерла давным-давно, зрелость и старость пролетели в полном одиночестве… как у тебя ещё остались силы на мораль? Поверь, в этом мире всем на неё глубоко наплевать. И если ты считаешь, что Земля преисполнена лицемерия, то тебе явно стоит побывать в Авельоне да поглядеть на местную знать. Залюбуешься!

– Плевать я хотел на местное лицемерие. Я не несу за них никакой ответственности. Единственный человек, действия и мысли которого должны меня волновать, это я сам. Не знаю, что там, за гранью жизни и смерти, но мне бы очень не хотелось умирать плохим человеком. Чужие слабости, знаешь ли, не делает меня сильнее.

– Ну, да, да. А чужие глупости не сделают тебя умней. Что ж, Богданов, я рад, что выбрал именно тебя. Столь добродушного человека как ты я не видал уже давненько. Ставлю на тебя всю свою месячную зарплату, моя маленькая самокритичная лошадка, хе-хе! Н-но-о-о!

Виктор хотел было обидеться, но махнул рукой:

– Ладно, ладно. Что значит «ставлю на тебя зарплату»? К чему ты это сказал? Это и есть тот подвох, да?

Лагош пожал плечами:

– Да мало ли. Вот когда караван доберётся до Авельона, тогда и будет видно, есть подвох или нет, – расплывчато ответил он и, достав из ниоткуда запалённую трубку, втянул в себя горький табачный дым. – И, кстати, хочу тебя предупредить: вполне возможно, это последний раз, когда мы с тобой видимся. Быть может, я более не появлюсь на твоём горизонте. И если у тебя остались ко мне какие-то вопросы, то задавай их сейчас, и если они мне понравятся, я на них отвечу.

– Во-первых, скажи, я правда здоров? Ну, в том теле. Я не умру от рака через месяц-другой? Не склею ли ласты от старческого недержания?..

– Отличный вопрос! Отвечу без утайки: да, твоё тело целиком и полностью молодо и здорово. Оно, можно сказать, очищено даже от тех болячек, что были у тебя сорок с лишним лет назад. По сути, ты младенец, Богданов. Самый настоящий младенец, чёрт тебя дери.

Виктор облегчённо вздохнул:

– И на том спасибо. А что с Грокотухом и Йормлингом? Можно ли им верить? И стоит ли говорить о себе как о пришельце из другого мира? Раскрывать ли тайну наёмникам?

– Я же говорил, это твоё дело. Решай сам. И, кстати, больше я за тобой приглядывать не буду, так что если напорешься на чей-нибудь кинжал, то истечёшь кровью и умрёшь. Никто не подымет тебя из небытия. Твоей плотью отобедают дикие звери, а останки сгниют в какой-нибудь непроходимой чаще.

– Ну, дай хоть парочку советов, хоть какую-нибудь наводку, молю тебя! Что мне делать после прибытия в Авельон? Следовать за караванщиком и искать помощи у тех, к кому он собирался обратиться? Пожалуйста, ответь!

Лагош прикрыл глаза и сделал крупную затяжку. Задержав дым в лёгких на несколько секунд, выдохнул его прямо в лицо Виктору и, вдруг встав из-за стола, закричал:

– Ублюдок! За племя!

– Что? – не понял Виктор. – Чего ты так кричишь? Что я сде…

Тяжёлый ботинок Лагоша со всего размаху врезался подошвой в грудь старика. Виктор, не ожидав такого поворота событий, зажмурился от боли и упал со стула. Но полёт этот оказался несколько длиннее, чем следовало бы – покинув сон, молодое тело Виктора вылетело из телеги и упало на влажную траву. А на самом обозе, оттолкнув в сторону Грокотуха, стоял разъярённый Грош’ну, руки которого всё ещё были перевязаны из-за ожогов, оставленных огненными рунами. Потерявший рассудок пепельник заставил караван остановиться: ударом здоровенного тесака он обрубил поводья, и лошади вдруг ускакали вперёд, оставив обоз позади. Несколько наёмников тут же окружили головную телегу, но впавший в ярость Грош’ну явно намеревался прикончить Виктора вне зависимости от того, сколько «Орлов» преградит ему путь.

– Я тебя на куски изорвать! За племя! – взревел он и спрыгнул на землю, всего в шаге от находящегося в горизонтальном положении Виктора. К пепельнику тут же подскочил один из наёмников, и Грош’ну резко перевёл внимание на скакуна. Размашистым ударом он подрезал коню брюхо, отчего тот встал на дыбы, выкинул из седла всадника и завалился на бок, задрыгав в конвульсии всеми конечностями.

– Не убивать! – рыкнул Грокотух. – Брать живым!

– Всех порешать! – не унимался татуированный пепельник. – Всех перерезать, если надо!

И с этими словами он вновь бросился на Виктора, который уже успел подняться на ноги и вооружился своей рапирой. Время замедлилось в несколько раз. Лицо Грош’ну исказилось злобной гримасой, когда он рванулся вперёд, одновременно замахиваясь своим оружием. Всадники, окружившие буйного пепельника уже вскинули самострелы и приготовились открыть огонь, в то время как караванщик отчаянно махал руками в знак протеста. Виктор во всей этой суматохе успел перевести взгляд на непоколебимого Йормлинга, который ждал подходящего момента, и, дождавшись, коротко кивнул, одновременно отдавая приказ:

– Огонь!

Спустя мгновение тело пепельника пронзил десяток арбалетных болтов. Раны выглядели столь серьёзными, что их несовместимость с жизнью не подвергалось ни малейшему сомнению. Грош’ну остановился, выронил из своих рук тесак и, продолжая смотреть ненавидящим взглядом прямо в глаза Виктора, упал на колени. Из уголков его рта потекли тоненькие струйки чёрной крови.

– Нет… – только и смог произнести Виктор, отступая на шаг. – Я не хотел этого…

Йормлинг спешился и медленным шагом подошёл к сидящему на коленях пепельнику, параллельно расчехляя полуторник. Вытащив клинок из ножен, он встал позади Грош’ну и, что-то прошептав, вонзил ему лезвие между лопаток. Подождав несколько секунд, оттолкнул уже бездушное тело в сторону и вытер от крови меч об его штаны.

– Эта жертва на твоей совести, Викферт, – тихо произнёс Йормлинг, снова забираясь на своего коня. – Всем вернуться на исходную! Продолжаем движение!

Виктор, ошеломлённый и обескураженный, медленно забрался в свой обоз. Пока пепельники хоронили Грош’ну и впрягали в головную телегу запасных лошадей, он думал обо всём произошедшем этой ночью. Всего несколько часов, но впечатлений хватит на целую жизнь. Не сдержав эмоций, Виктор заплакал. А караванщик, лишь мельком взглянувший на него, сочувственно похлопал по плечу, не сказав ни слова.

До самого рассвета караван не останавливался даже на пару минут, чтобы каждый мог справить нужду. Зато когда солнце постепенно растеклось по горизонту алеющей полосой, впереди показался оживлённый тракт, и Грокотух, заметив его, облегчённо вздохнул. А Виктор понял: дальнейший путь до Авельона пройдёт без особых проблем, ведь государственный тракт, явно более безопасный, чем лесная тропа, охраняется герцогскими патрулями, которые своё дело знают и не пустят грабителей к странствующим торговцам. Но тревога всё ещё не покидала сердце Виктора, ведь каждый час, проведённый в новом для него мире, приносил то боль и страдания, то радость и покой, и эта замысловатое раскачивание лодки пока не предвещало ничего хорошего.