Текст книги "Эскорт для босса или Верни моего ребенка (СИ)"

Автор книги: Ника Янг

Соавторы: Настя Ильина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 21. Ева

– Я думаю, что нам не следует… – смотрю в его глаза, и буквально ныряю в водоворот его страстей, которые вихрем закручивают меня за собой. Я вижу в них так много, и так мало! В его темных омутах – тоска, надежда, вопрос, утверждение…Все намешано диким коктейлем, и я понимаю, что он точно также страшится неизвестности, как и я – это видно по припухлостям в области глаз. Мужчина явно провел бессонную ночь, также, как и я, и это обстоятельство делает нашу ситуацию еще более катастрофичной, чем была до этого.

Как было бы легче воевать с ним, если бы Царев не был так сильно привязан к дочке, если бы не чувствовал такую железную связь с ней!

– Прошу, не нужно, – чувствую тяжелое, горячее дыхание возле своей щеки и понимаю, что все мое тело начинает непроизвольно дрожать. Эта реакция моего тела неосознанная, и потому я ничего не могу поделать с этим.

– Ев-ва, – шепчет он мне куда-то в угол глаза, и я не могу сдержаться, приподнимаю подбородок.

На секунду мы скрещиваемся с ним взглядами, словно враги – шпагами, и тут же мне кажется, будто между нами разлетаются искры. Словно кто-то щелкнул зажигалкой в комнате, заполненной газом. Все вокруг взрывается, летит к чертям в тот момент, когда его губы обрушиваются на мои.

Он издает какой-то гортанный звук, и он отзывается во мне волной вожделения.

Его губы сминают мои, язык проникает в мой рот, и я теряю связь с реальностью, обмякая в его руках. Не удержаться от этого искушения – поднимаю руки вверх, притягиваю его за плечи ближе, как будто пытаюсь просочиться в него, стать с ним одним целым, и провожу ладонью по жестковатым волосам.

Он чувствует то же, что и я – страшное возбуждение, и при этом глухое раздражение к обстоятельствам, почему мы оказались с ним здесь, у ворот клиники, которая может решить наши судьбы после оглашения результата.

Кажется, что томительные часы он отпускает меня. Смотрит слегка расфокусированным от страсти взглядом. Прижимается своим лбом к моему.

– Дима, – хватаю его за отвороты зимнего пальто, боясь, что это хрупкое равновесие между нами исчезнет и говорю то, что давно должна была сказать, зная его характер, его паранойю, обстоятельства его жизни. – Я не враг тебе, верь мне. Мне действительно сказали здесь, в клинике, что я потеряла ребенка. Но Саша слишком похожа на меня. Слишком. Так не бывает, понимаешь? Не бывает!

Мне хочется реветь в голос, когда вижу, что Царев берет себя в руки, приходит в свое обычное состояние и глядит с недоверием на меня, а потому продолжаю торопливо:

– Я и бывшему мужу позвонила от страха. Когда точно увидела, что Саша – моя, плоть от плоти, кровь от крови. Но он и среагировал так, как я ожидала – послал меня, сказав, что я просто сумасшедшая. А ведь тогда я и правда едва умом не повредилась…

Цепляюсь за его пальто, как утопающий за соломинку, и пытаюсь убедить в том, что он, кажется, даже не хочет услышать:

– Просто не знала, что делать…Набрала его номер, думала, поймет…И сейчас понимаю, как по-дурацки хотела поступить с тобой! Все это было неправильно, зря! Ты считаешь меня сумасшедшей, наверное, но это не так. просто я очень люблю, понимаешь?! Очень люблю свою дочь…

Предательские слезы все же текут по моим щекам. Ничего не могу с ними поделать – лицо так и не удалось сохранить. И только размазываю их, всхлипывая.

Отпускаю Царева.

Вздрагиваю, как от удара, когда вижу, что он делает шаг назад…

– Ты должна уволиться из моей компании.

– Что? Нет! – поднимаю на него затравленный взгляд.

– Ты все это время врала мне, Ева, – говорит он четко, прищурившись, будто бы и не было этого мгновения страсти между нами. – Врала, чтобы подобраться ближе.

Опускаю голову, принимая правду в его словах.

– Да, но…

– Никаких но. Никаких! – жестко говорит он. – Ты как паразит, Ева. Пробралась в компанию, в дом. Хочешь лишить меня моей семьи.

– Дима, пожалуйста, не поступай так со мной! – я точно знаю, что пожалею об этом унижении, но не могу не попросить – все мое сердце растерзано на куски.

– Дмитрий Александрович, Ева. Дмитрий Александрович.

Он разворачивается на пятках и медленным, но уверенным шагом идет к стоянке автомобилей.

Черт.

– Дима! – Делаю я последнюю попытку, зная, что он слышит меня – вон как дернулись плечи. – У Саши есть родимое пятно в виде зайчика. У меня оно тоже есть! И у моей матери было!

Но мужчина даже не поворачивается, не смотрит назад. Достает брелок автомобильных ключей, щелкает сигнализацией и через мгновение проносится мимо меня, остолбенело стоящей у стены. Губы его жестко сжаты, глаза ничего не выражают.

А я…

В изнеможении откидываю голову назад, ударяясь макушкой о кирпичную кладку.

Обвожу взглядом периметр родильного дома, и воспоминания, как я приходила сюда сначала сдавать анализы по утрам, а после – как смотрела на небо из окна палаты, яркими вспышками взрывают мозг.

Самое страшное, что может случиться с человеком– если он переживет своих детей. Второй раз пережить эту трагедию я не смогу, и буду бороться с самим дьяволом за свою дочку. Даже если мне придется отдать все, что у меня осталось – свою гордость и честь.

Медленно бреду до остановки, сажусь в автобус. Доезжаю до офиса. Не раздеваясь прохожу в отдел кадров. Девушки все еще находятся в приподнятом после новогодних праздников настроении, а я же чувствую себя словно на похоронах. Кажется, они замечают мою заторможенную реакцию.

– Сладкова. Что с тобой? Может, воды?

– Нет, спасибо, – медленно отвечаю. И, все еще неуверенная, что поступаю правильно, говорю: – Я пришла заявление написать. На увольнение.

– Ого, – удивляются они. – Работу новую нашла?

Прикладываю пальцы к ноющим от боли вискам.

– Нет, по семейным…обстоятельствам…

– Ну что ж, если все решила, вот бумага, ручка, пиши.

Не с первой попытки, но заполняю заявление, прошу девчонок войти в положение и подписать его вместо меня у моего непосредственного начальника, а после, понизив голос, озвучиваю и свою личную просьбу:

– А копию моего заявления, пожалуйста, вот с этим конвертом, направьте Цареву.

– Как, самому Цареву? Он же не подписывает такие документы.

– А вы отправьте. Это мой… новогодний ему подарок…

– Конечно, вопросов нет, можешь не волноваться на этот счет, – заинтригованные девочки принимают мой конверт с распечатанными анализами ДНК, согласно которым ясно, что Саша – моя дочь. На них я смотрела все эти дни, прожигая дыры в цифрах, удивляясь ухмылке судьбы…

Встаю и прощаюсь.

Знаю, что девочки исполнят мою просьбу правильно – при приеме на работу убедилась в их честности.

И также медленно, как пришла, направляюсь к выходу…Чувствуя, что еще немного – и силы покинут меня после всех этих пережитых войн внутри, после ночей без сна, после страшных мыслей, поражающих мозг…

Глава 22. Дмитрий

Я знаю, что мне нужно встретиться с Загадкой, поговорить с ней, разобраться во всём, но пока не могу этого сделать. Я прошу Вадима поискать мне информацию о беременности Евы… всё, что только можно. Хочу узнать как и каким путём она забеременела, как оказалась в этой клинике и почему…

Почему у Саши её ДНК?

Если это какая-то ошибка врачей, то я готов разорвать их всех на кусочки, поднять на ноги клинику, а быть может отблагодарить? Если Саша на самом деле моя и Загадкина дочь, то мы могли бы попытаться стать настоящей семьёй. На секунду от этой мысли на душе появляется немного странное умиротворение, но оно тут же исчезает, и пустота внутри заполняется ненавистью.

Она не думала о семье – она просто хотела отнять у меня ребёнка.

На следующий день я еду на работу, опаздываю, потому что добрую часть ночи не спал и смог сомкнуть глаза только под утро. Мне плевать, что от меня за версту разит перегаром – просто чищу зубы и хорошенько полощу рот специальным средством от неприятных запахов.

Секретарь передаёт мне какой-то конверт, и только когда я оказываюсь в кабинете, то понимаю, что это послание от Евы. Открываю его и застываю взглядом на результатах анализа ДНК. Снова эти цифры пробегают перед глазами, и меня будто бы кто-то хватает за глотку, крепко сжимает и начинает душить. Саша – родная дочь Евы… Но как? КАК?!

Я не понимаю, почему Загадка оставила мне результаты анализов. Неужели она думала, что я их не видел? Мне становится смешно и одновременно страшно. Что, если Сладкова решит пойти с этими документами в суд? Что, если она попытается отобрать у меня ребёнка? Страх охватывает, и я ничего не могу поделать с собой, хоть и понимаю, что по большему счёту преимущество на моей стороне – я могу заплатить кому угодно, чтобы правда оказалась на моей стороне.

Однако мне хочется найти Загадку и заставить её отступиться от мысли забрать Сашу. Эта девочка – моя семья. Она росла не с Евой, а со мной! И она моя дочь! Анализ ведь совершенно точно показал это. Чтобы не мучиться мыслями, что же задумала Ева, я набираю её номер.

– Дмитрий Александрович! – сухим тоном отвечает Ева, и я улавливаю в нотках её голоса пьяное веселье.

Решила утопить своё горе на дня бокала с горячительным? Именно этим я и занимался всю ночь. Я оказался слишком слабым. Еве удалось прикоснуться к моему самому ужасному кошмару. Она нашла мою ахиллесову пяту… И она может уничтожить меня, если отнимет мою дочь.

– Ева… Наверное, мы должны были поговорить раньше, ещё вчера, но мне сложно было подобрать правильные слова… Я просто обязан извиниться за ту выходку около клиники… мне не следовало говорить тебе всё то, что я сказал…

Стоп!

Почему я извинялся перед ней?

Порой мне начинало казаться, что где-то глубоко внутри появился второй «Я», который только и делает, что творит непонятные мне вещи и тянется к этой женщине с таким сводящим с ума запахом. Вспоминаю наш упоительный поцелуй у клиники. Ева отвечала мне не по тому, что она надеялась таким образом получить доступ к Саше – ей на самом деле приносили удовольствие мои ласки, а я… Я поступил как последняя скотина. Вспоминаю её взгляд, наполненный надеждой, и мольбы о помощи… Она готова была унизиться передо мной, пасть на колени и просить пощадить её, дать шанс общаться с дочкой, но я испугался. На глазах проступают слёзы.

– Надо же, как ты заговорил! С чего ты вдруг передумал? – спрашивает Ева, и я понимаю, что ошибся – у неё заплетается язык, и она сейчас находится совсем не в трезвом состоянии…

– Где ты? Я приеду, и мы с тобой поговорим.

– Почтите меня своим «царским» присутствием? – хихикает Загадка и негромко икает.

– Я в баре недалеко от офиса. Сижу тут вот с самого утра, как заявление отнесла по вашему приказу. Прикажете дождаться?

Она то говорит со мной на «ты», то внезапно прыгает и начинает выкать. Впрочем, я сам велел ей обращаться ко мне по имени и отчеству. Я сам всё испортил из-за страха потерять единственного человека, ради которого ещё хотелось жить и дышать.

– Я не стану приказывать! Я просто прошу тебя дождаться, потому что я хочу поговорить о Саше!

Я почти чувствую, как дрожит Ева, потому что с её губ срывается негромкий всхлип. Услышав о маленькой принцессе, она точно дождётся меня, а дальше посмотрим, как действовать, исходя из обстоятельств.

Срываюсь с работы и мчусь в бар, координаты которого Ева скидывает мне на телефон. Пока плюхаюсь в машину, телефон начинает звонить.

Вадим.

Не время сейчас, чтобы говорить с ним, но я всё-таки отвечаю и попутно резко газую с места, не позволяя машине даже прогреться. Впрочем, она ещё не успела остыть после моего приезда на работу.

– Дмитрий Александрович, я нашёл кое-что… Доктор, который вёл беременность Сладковой, Ярослав Земелин, уволился практически сразу после её родов и уехал из города…

Земелин…

Он вёл беременность моей жены…

Могло ли его увольнение быть как-то связано с подменой детей?..

Стоп!

О какой подмене может идти речь, если Саша и моя дочь согласно результатам анализов?

– Остальную информацию я скинул вам на почту. Если хотите, могу поискать Земелина, но не факт, что он, вообще, остался в стране.

– Спасибо, Вадим, но всё это ни к чему. Ты сделал всё, что было нужно.

Я понимаю, что если и удастся найти этого проклятого врача, то он не станет говорить. Я должен попытаться прижать к стене свою бывшую… И муженька Евы… Быть может, тогда удастся выяснить хоть что-то стоящее?

Отключаю телефон и смотрю на карту. Навигатор мигает и говорит, что я проехал нужный поворот, поэтому я резко разворачиваюсь, наплевав на двойную сплошную – везёт, что хотя бы машины стоят из-за светофора, и я могу сделать этот манёвр, – и мчусь к нужному месту. До бара на самом деле недалеко ехать. Самое главное, чтобы не было поздно, чтобы никакая пьянь не пристала к Еве. Нервы шалят от последней мысли, и, видит Бог, я убью любого, кто посмеет прикоснуться к ней пальцем, потому что эта женщина… Мать моей дочери. Скорее всего.

Глава 23. Ева

Иногда у человека происходит момент в жизни, когда ему нужно остановиться. Остановиться, повернуться, подумать о том, что привело его сюда, к этому ужасному дню или этой мерзкой ситуации, из которой просто так не выпутаться.

Проще говоря – перезагрузиться. Иначе никакая нервная система не может выдержать такого накала.

Моя уж точно – несколько ночей без сна, злые и жестокие слова Царева, увольнение по его указке…

Нет, нервы были натянуты до такого предела, что могла просто-напросто оборваться и…

Нет, нет! Не хочу и не могу больше ни о чем думать!

Никаких мыслей! От них уже голова кипит, ни к чему хорошему такое ужасающее перенапряжение привести не может.

Я медленно бреду по улице и останавливаюсь у вывески, горящей неоновыми буквами. Они манят, обещают забвение и спокойствие. Именно то, что мне сейчас нужно…

«Бар».

Вхожу в полутемное помещение, оставляю в гардеробе пальто, и, подумав, снимаю представительный пиджак – рабочую робу, в которой теперь нет никакой необходимости. Все, теперь я снова безработная женщина, без особых перспектив и с ужасающей усталостью в груди.

Поправляю перед зеркалом бежевую кружевную тонкую маечку, юбку – карандаш с довольно большим разрезом сбоку и, цокая шпильками сапожек, прохожу к барной стойке.

– У-у-у, – раздается сзади восхищенное, истинно мужское.

Отмахиваюсь от внимания, как от назойливой мухи.

– Мне виски, пожалуйста.

Бармен тут же оценивающим взглядом проходит по моим обнаженным плечам, рукам, ныряет взглядом в откровенное декольте и остается доволен увиденным.

– Минуту.

У меня есть пока только одна цель – выпить, забыться, чтобы потом пойти на амбразуру под названием «Царев» с гордо поднятой головой. Пока же я не готова с ним видеться, говорить, взаимодействовать. И потому, получив результаты анализов, в которых и без того была уверена на тысячу процентов, я разрешаю себе небольшой перерыв в этой войне.

Сто грамм.

Музыка становится веселее, мне хочется танцевать, расслабиться, отдаться на волю мелодии!

Сто грамм.

На самом деле, жизнь – не такая паршивая штука, как может показаться поначалу. Все тайное рано или поздно станет явным!

Сто грамм.

Эй, а этот бармен вполне себе ничего. Что? Познакомиться? Ну…Я – Ева!

Сто грамм.

Ой, кажется, у меня начались галлюцинации. Хи-хи-хи. Кажется, что в бар вошел никто иной, как сам Царев Дмитрий Александрович, собственной царской персоной. Он медленно обводит недовольным взглядом помещение, и мне почему-то становится неуютно. Оглядывает танцпол, где уже танцуют две девчонки и мужчина с пивным брюшком, несколько столиков, занятых парнями в костюмах и при галстуках, переводит взгляд на бар.

Сглатываю, когда вижу, как он целенаправленно направляется в мою сторону. Шаг четкий и злой, он наступает, как танк на врага…Мой новый знакомый…Женя? Олег? Антон? Тьфу, забыла…В общем, мой новый знакомый тут же придвигает мой стул к себе ближе.

Я же вытягиваю указательный палец вперед и пытаюсь сфокусировать взгляд:

– Ты знаешь, милый, а ведь ты очень похож на одного моего знакомого…царя…Хи-хи-хи…

Мужчина так сильно сжимает челюсти, что начинают ходить желваки. Он просто бешено зол! Ярость исходит такими явными волнами, что неудовольствие можно потрогать руками!

– Ну-ну, не обижайся, он и правда…Царев…Очень злой, могу-могу-могущщщественный, хи-хи-хи, но и…очень красивый!

Вздыхаю полной грудью, и он не может долго сопротивляться – тоже буквально падает взглядом в вырез бежевой маечки, в которой отчетливо видна грудь.

– Эй, мужик, – тянет Женя-Олег-Антон, тоже заметив такое неприкрытое внимание к моей персоне. – Давай, проваливай, мы тут с барышней отдыхаем.

– Это кто? – говорит подошедший, и я с ужасом понимаю, что не обозналась – это и есть Царев! Дмитрий! Мать его, Александрович! Негромко икаю.

– Эт я тебе говорю, мужик, не мешай с барышней расслабляться, – вальяжно тянет Женя-Олег-Антон и кладет мне руку на плечо. Чуть сжимает потные пальцы. Я нервно дергаю плечом, пытаясь скинуть его огромную лапу, и чувствую, как внутри отчего-то все леденеет под диким, совершенно вышедшим из берегов взглядом Царева.

Он сжимает руки в кулаки, и они белеют, показывая, сколько силы и ярости пытается удержать в себе мужчина.

– Давай, давай, – подписывает себе смертный приговор Женя-Олег-Антон.

– Твой муж? – коротко спрашивает Царев, и я отрицательно мотаю головой.

– Ну и славно! – быстро говорит он и тут происходит ужасное. Просто невероятное! Сначала я молчу пару мгновений, от шока, а после выдыхаю резко, от чего даже легкие ломит: Царев дерзко и точно выкидывает ладонь, сжатую в кулак, вперед, и впечатывает ее в нос моего нового знакомого.

– Уф! Эй! А-а-а! – кричит он, вскакивает на ноги, прижимает руки к носу, и я вижу, как из – под его пальцев текут ручейки крови.

– Господи!

– А ну прекратили!

– Разойтись!

– Полицию вызову!

Вокруг начинается какая-то какофония звуков, цветов, волнение достигает критической точки. С трудом понимаю, что происходит, но вижу все картинками, которые не могут сложить в один паззл.

Вот Царев сует деньги в карман охраннику, и тот выводит Женю-Олега-Антона из бара, хоть тот и орет и жутко матерится.

Вот он стоит около меня, раздувая ноздри, словно дракон, и смотрит такими бешенными глазами, что кажется, я могу самовозгореться от этого его дикого напряжения.

Вот качает головой и говорит, чтобы я поехала домой.

Ну…

Поднимаю со стойки фужер с остатками виски, смотрю на него, вдыхаю запах терпкого алкоголя…

Пятьдесят грамм…

Ох…

– Ой, знаете, Дмитрий Александрович…А не пошли бы вы…

От изумления он молчит – не может выдавить из себя ни слова. Поднимает руку, разминает пальцы, на костяшках которых я вижу небольшую царапинку. Резко проводит по волосам.

– А с тобой не будет просто, да, Ева? – бормочет он.

– Просто… – хмыкаю. – А думаешь, мне просто? Мне? Просто?

Он садится на высокий стул, смотрит на меня в упор. И я ежусь от этого внимательного, пронизывающего взгляда. Между нами будто бы что-то нарастает…Шторм…волна…безумие…

Облизываю губу и вижу, как глаза его темнеют, а черты лица становятся острее, принимают выражение хищника, почуявшего добычу.

– Тебе нужно отправляться домой, в таком состоянии здесь оставаться нельзя, – четко и внятно говорит он, не выпуская из плена своих глаз.

– Тебе-то какое дело, Дима? – стучу по барной стойке пустым стаканом, привлекая внимание симпатичного парня, который только недавно строил мне глазки. Но парень глядит испуганно и затравленно. И совсем не спешит выполнять мою молчаливую просьбу. Вскидываю подбородок вверх: – Повтори, ну!

– А больше… – я чувствую, как Царев медленно перетекает из одного места в другое – вот только что он сидел рядом на высоком барном стуле, как уже находится за моей спиной, грозовым облаком, темной горой. Бармен отчего-то не смотрит на меня, а глядит зверьком мне за спину. Вздыхает, тяжело сглатывает. – А больше и нет виски. Все. Кончилось.

– А тогда налей…

– А и алкоголя вообще нет. Мы закрываемся же уже… – Быстро говорит он, но не смотрит на меня вообще, будто бы меня и нет совсем.

– Видишь, Ев-ва, – змеем – искусителем шепчет мне в ухо Царев, и от его проникновенного, сладкого голоса по всему моему телу расползается сонм мурашек. – Бар закрывается, пора…

– Пф… – мне кажется, что тут имеет место какой-то заговор, но какой…никак не могу сообразить…

– Я отвезу тебя домой, – мягко говорит он, и ждет, когда я встану со стула. Бросает несколько красных купюр на стойку, подмигивает бармену.

Ух…пошатываюсь: эти бары вообще не умеют строить, полы движутся как эскалатор, не вру!

Тут же Царев подхватывает меня под локоть, прижимает к своему телу. Медленно и с удовольствием вдыхаю аромат его терпкой, вкусной туалетной воды, замираю в миллиметре от шеи, где ниточкой бьется пульс. Облизываюсь…Такая близость…Она буквально дурманит, кружит, истязает…

– Ну…

Тут же прихожу в себя, делаю несколько неуверенных шагов…и…конечно же, снова едва не падаю. Я ведь уже говорила, что полы здесь неровные?!

– Да, Ева, с тобой точно не будет просто, – бурчит Царев и неожиданно нагибается, всовывает мне в руки мою сумочку, и уже через мгновение я лечу вверх. Он держит меня подмышками одной рукой, и под коленями – другой.

Ему совсем все равно на то, как это смотрится со стороны, на то, что могут подумать другие. Он действует как всегда нахрапом.

– Хи-хи-хи.

– Тебе это кажется смешным? – изгибает он бровь, когда помогает мне надеть пальто. Путаюсь в рукавах и киваю. Тут лицо его словно разглаживается – пропадает глубокая бороздка морщин, кончики губ трогает улыбка. – давай, Загадка, отвезу тебя домой. Хватит буянить.

Морозный воздух ненадолго отрезвляет, колкие снежинки целуют лицо, но, как только я сажусь в машину, сознание проваливается в мягкие и уютные объятия сна…Не хочу ничего решать сегодня. Не хочу ничего делать…Хочу…

– Эй, Загадка, ты что, спишь? – слышу сквозь сон, но ничего не могу поделать. Но хочу сказать, хочу попросить его об одном…

О поцелуе…

Хочу, очень хочу, чтобы он поцеловал меня…

Прямо сейчас…