Текст книги "Смерть умеет улыбаться"

Автор книги: Ника Шахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Напуская спиритического тумана, Ванда заманивала доверчивых новобранцев, которые затем поступали в полное распоряжение Гоута. Хорошо, хоть этих двух субчиков удалось задержать: присмиревшего Гоута сдал

Николаша, а вскоре и мадам Ванду вытащили под белые рученьки из тепленькой постельки. Но я снова забежала вперед, так никуда не годится, попробую изложить с начала, по порядку и внятно.

Попробовать – оно можно, правда, результатов я не гарантирую.

Итак, в самом начале коммуна пополнялась исключительно за счет добровольцев. Мало ли на свете слабых, неуверенных людей, которые пойдут за любым, кто их позовет, кто даст им цель и подобие надежды.

Давно им никто ничего не давал, а сами они взять были не в состоянии.

Эти люди, многократно кинутые государством, оказавшиеся запертыми в родном городке, как в ловушке, без стабильной работы, социальных гарантий и понимания, что происходит вокруг, без веры и воли, без уличного освещения, в конце концов, и прочих привычных благ цивилизации, зато с полной свободой – иди с глаз долой куда хочешь: хочешь, направо – в огороды, хочешь – налево, к Тьмаке, а хочешь – сиди себе дома, пей горькую, плюй в потолок да гоняй тараканов по стенам, и некому им поплакаться в жилетку, вокруг такие же брошенные и кинутые, а до президента не доплачешься, так вот эти люди легко поддались на искушения, которые предлагала Ванда, в виде принципиально иных условий жизни: без свобод, со скудной, зато гарантированной пайкой, одинаковой робой, чтобы не плодить зависть, и общинностью. Словом, добро пожаловать в прошлое, дорогие товарищи.

Мошенникам не пришлось изобретать давно изобретенный велосипед. Все это: и пайка, и роба, и общинность, – у нас уже было, однако история – плохой учитель, она вообще не учитель. И не доктор.

Но это лишь внешняя сторона дела, а по существу "Акрополь" являлся фабрикой средних размеров по изыманию кошельков у не в меру доверчивых граждан. Попадая в коммуну, адепты официально отказывались от всего недвижимого и движимого имущества в пользу преступной троицы – Пана, Гоута и Ванды. Адептов заверяли, что все свое они получат назад, как только надумают вернуться к прежней жизни, да только ни один из них не вернулся – не дали. То есть двери коммуны открывались только в одну сторону, на вход.

Когда поток добровольцев пошел на спад, главари секты, почувствовавшие к тому моменту полную безнаказанность, стали ипользовать гипноз, шантаж и другие примочки, чтобы постоянно пополнять число подданных, а за их счет – свои кубышки. Я думаю, что преступники собирались выжать из Озерска все, что можно, и быстро свалить подальше, куда-нибудь на Лазурное побережье.

Со временем некоторые коммунары прозревали, разочаровывались, бунтовали и в итоге, как Павел, оказывались в бараке с парашей на полу, а кое-кто отправлялся на кладбище, но многие избежали этой участи – как-то приспособились, найдя удобоваримый компромисс с совестью, гордостью и честью. Были и такие, кто с удовольствием втянулся в предложенные обстоятельства. Например, конь, о котором рассказывал Павел.

Но и это еще не все. Мошенники внушали своей уставшей от разочарований пастве, что мир изначально устроен не правильно, поскольку населен не теми богами и обременен невыполнимыми заповедями. "Очистим мир, освободимся сами и встретим нового Миссию," – говорили они.

Дневная жизнь рядовых акропольцев проходила в рабском труде и строжайшем воздержании от еды и полноценного сна. А поздним вечером изнуренных и отупевших людей сгоняли на пяти-шестичасовые бдения, которые сопровождались наркотическими возлияниями, самоистязанием рядовых коммунаров, ритуальными плясками и жертвоприношениями.

– Ужас, – ахнула я, но следователь меня утешил – сказал, что жертвами были специально откормленные для такого случая голуби или цыплята. Им сворачивали шеи и пили их теплую кровь.

– Ужас.

И никто не убедит меня в обратном.

Главный ритуал, на котором выбиралась очередная невеста для нового миссии, земными воплощениями которого была назначена троица – Пан с Гоутом и натуральным козлом, вымазанным фосфоресцирующим составом, проходил один раз в неделю. Начиналось жуткое действо с поклонения земным воплощениям и молитв, а заканчивалось групповыми оргиями.

Словом, Пан с Гоутом оттягивались во всю, не только обогащаясь, но и реализовывая свои больные фантазии.

Жанна – та самая девочка из обсерватории, к счастью, выжила. Мерзавцы вкатили ей большую дозу морфия, и она ничего не помнит, кроме своих жутких наркотических глюков. Не знаю, что в данном случае лучше – галлюцинации или действительность. Девочка потеряла не так много крови, как могло показаться на первый взгляд. Как установила экспертиза, кровь на простыне имела не человеческое, а, предположительно, куриное происхождение. Жанна оказалась дочерью одной из коммунарок, которая добровольно привела свое чадо в секту, сознавая, что за этим последует. Я схватилась за голову. Мама мия! Вот кого отдать бы на растерзание психиатрам! Хмурый согласился, сказал, что так оно скорее всего и будет, но после суда. Ну-ну, посмотрим, если доживем.

Мистера Крыса по моей наводке нашли в бильярдной. Он оказался генеральным директором фирмы "Акрополь", которая получала доходы с бильярдной, шашлычной, игровых автоматов, десятка торговых палаток и трудовой коммуны, проходившей по документам как цех по пошиву рабочей одежды. Впрочем, по результатам финансовой деятельности предприятие выглядело стабильно убыточным. Известное дело. Кто бы сомневался. Кругом одни банкроты, а ВВП растет как на дрожжах. Непознанная загадка природы.

Лично у меня есть на этот счет две теории: либо оно распухает от голода, либо растет под воздействием радиационных осадков.

Хмурому я высказала другое предположение. Что Крыс – подставное лицо.

И фамилия у него соответствующая – Крышкин. Мелкая сошка, разменная монета, которой в случае чего не жалко расплатиться.

Следователь со мной согласился, но так, что я не поняла, согласен ли он на мелкую сошку или станет раскапывать выгребную яму до самого дна.

Интересная подробность: когда милиция добралась до бильярдной, потемневшей от дождей вывеки там уже не было. Сняли. Кто-то предупредил, однако. А документы сжечь не успели, хотя поджег готовили по всем правилам пиротехники.

Что касается моих Приваловых, то все они прочно болтались на крючке мошенников из-за наследства.

Тетю опекала Ванда, постепенно внушая своей подопечной мысль, что телесное бренно, реальное призрачно, а материальное не стоит и ломаного гроша. Ломаного оно действительно не стоит, о чем позаботился дядюшка.

Преданный Ванде Крыс во всю обрабатывал Макса, пойманного на наживку неразделенной любви к технике. Ему предложили прямо сейчас получить гараж его мечты в обмен на долю от наследства, которую когда еще получишь, а может, не получишь совсем. И он – можете себе представить? – согласился не глядя.

Дурень, хоть и любимый... Да-да, припоминаю, что Макс заикался о каком-то надежном человеке, который якобы обещал помочь с гаражом. Было что-то такое, было. Почему я сразу не поинтересовалась, что за помощник выискался? С чего вдруг такая трогательная забота? Ексель-моксель...

Выволочки не избежать...

Но мошенники никак не могли найти дядино завещание и поэтому тянули с гаражом, не желая делать ставку на темную лошадку. Макс занервничал.

Бандиты забеспокоились, что он не такой дурень, каким кажется, собрались в бильярдной, чтобы обсудить создавшееся положение, и в этот ответственный момент ввалился Макс, который дозрел-таки до отказа от предыдущей договоренности. Картина "Не ждали", только живая, на зависть Репину.

Кузен оказался единственным человеком, кто видел Ванду с Крысом и

Гоута вместе не в общем зале за неспешной игрой и обменом ничего не значащими репликами, а тайно совещающимися в служебном помещении. Это и предопределило его дальнейшую судьбу. Бандиты решили переправить кузена в лагерь и подержать там вплоть до выяснения обстоятельств с завещанием.

Добавлю, что Макса, который мог им еще понадобиться, преступники содержали в приличных условиях, отдельно от остальных узников.

Кузина могла оказаться в бильярдной. Да запросто! Возможно, именно ее я и видела тогда краем глаза в табачном дыму. Как оказалось, она часто бегала на свидание именно в бильярдную, но не к Андрею. Ее раскручивал мой молокосос, он же Гоут, он же козел. Любовь, как известно, зла. И Гретка не устояла. Я была права, когда предполагала, что девчонка влюбилась до дрожи в коленках, только, верно предположив, я перепутала объекты. И еще: требуя у Ванды убрать от меня халдея, я подразумевала Андрея – кого еще? А им оказался опять-таки молокосос. Все из-за него, соседа, путается, под ногами, а сам не пришей кобыле хвост...

Он, видите ли, постоянно крутился возле нашего дома и вообще был в таком взбудораженном состоянии, что подолгу не мог заснуть (мужик – и не мог, этого я не понимаю, попить бы ему валерьяночки – и все дела), поэтому однажды услышал мой крик в ночи и прибежал спасать. Спасатель, елы-палы...

С Аксаковым получилось случайно. Он действительно принес книгу, о которой просила тетя Лиза, и сразу ушел.

Меня в библиотеке он нашел, потому что хотел пригласить на прогулку.

Меня! На прогулку! Обхохочешься.

Держите меня семеро, иначе я за себя не ручаюсь. О том, как он оказался в подземелье, – отдельная тема, требующая подробных пояснений, а избили его кони по приказу Гоута, чтобы не путался под ногами и не отвлекал нас с Гретой от персоны самого Гоута.

Да, перепутала я маленько, признаю. С кем ни бывает... Но в главном-то я не ошиблась: Ванда – мерзавка, и сообщник у нее был, даже несколько сообщников, поэтому, а еще потому, что я два дня подряд крутилась вокруг бильярдной – места конспиративных встреч и любовных свиданий, Ванда перепугалась, что мне слишком многое известно, и Гоут предпринял попытку – неудачную, прямо скажем, – удалить меня из города. Если бы не эта его попытка, сидела бы я сейчас и гадала на Наткиной кофейной гуще, где искать

Максика. Выходит, Сем Семыч пострадал за правое дело и помог разоблачить целую банду. Расскажу ему – не поверит. Недоуменно выкатит хитрый желтый глаз. Это он умеет.

Интересно, как там без меня поживает мохнатая толстая лапка? Чудовище мое настырное. Спиногрыз доставучий. Сыт ли, обласкан? Сердце тоскует в разлуке... Ладно, не время для лирики, потом, все потом...

Вернусь лучше к своим баранам оно же козлам. Значит так: сообщник у мерзавки был, а Андрей это, молокосос или кто другой – какая, в сущности, разница? Или разница все-таки есть? Что-то не пойму я себя. Не пойму... И это потом, как-нибудь когда-нибудь, желательно в следующей жизни...

Что касается Павлика, то дело ясное, что дело по-прежнему темное.

Никаких следов, свидетельствующих об интересе преступной троицы к кузену, Хмурый не обнаружил. Даже личное дело, строго обязательное для всех, включая и меня, и дядю, и тетю Лизу с детьми, главари "Акрополя" на него не завели – то ли не успели, то ли не посчитали нужным.

Слегка оклемавшийся кузен припомнил, что, разгоряченный скандалом, он влетел в свою спальню и действительно допил остатки то ли кофе, то ли чая, чтобы охолонуть, но из какой именно чашки он не помнит в упор. Не нравится мне история с чашкой: если свой, то зачем унес, если чужой, то как узнал, как добрался и как остался незамеченным?..

– Как вы считаете, – спросил следователь, – Мог ли Павел Андреевич сам принять яд?

– Кто... Павлик? – внезапно прорезавшимся басом спросила я.

– Ну да. Поссорился с родственниками и под влиянием момента решил свести...

– Павлик – самоубийца? Ну уж нет! – перебила я Хмурого. Знаю, что неприлично, однако не сдержалась, – Я скорее поверю, что в верховьях Нила водятся пингвины, пусть водятся, шут с ними, но никакие такие моменты на него не влияют, он у нас бронированный на всю голову.

– Тогда кто? – вкрадчиво спросил Хмурый.

Э, дядя, кто из нас следователь?.. И я быстро перевела разговор на себя.

Ко мне бандиты только присматривались, нащупывая слабое место. Гоут, преуспевший с Гретой, возомнил о себе леший знает что. Он считал, вероятно, что любую одинокую женщину можно легко поймать на мужчину. Выкуси, козлик.

Маленький еще разбираться в женщинах, и все главные разочарования у него впереди.

Но надо честно признаться, что я тоже прочно сидела на крючке. За мной действительно следили:

Николаша с Кшысем по указанию Натки – это раз, Андрей, который сначала обиделся на меня, а потом кое-что сопоставил, просек и страшно испугался, что придется раскошеливаться еще на одни поминки, – это два, ну и милиция – это три. Вот на скольких крючках сидела я, растяпа.

Наконец, мне удалось выяснить, как зовут следователя – Солнцев Эдуард

Борисович. Не подходит совершенно. Какой он Солнцев? Он – Хмурый.

Так вот, Хмурый – далеко не дурак, каким прикинулся, однако у него были связаны руки. Однажды он вел несколько дел, среди которых было убийство и изнасилование (именно в таком порядке) несовершеннолетней девочки. Даже бывалый Хмурый был потрясен. Но в тот момент, когда у него появились факты, позволявшие связать несколько разрозненных дел друг с другом, а также вопросы к некой гражданке Синякиной, все дела у него отобрали и передали другому следователю, даже не следователю, а стажеру.

Короче, организовали крупномасштабный висяк. Интересно, почем нынче висяки?.. Наткнувшись на глухую начальственную стену, Хмурый не отступил и продолжил свое собственное, неофициальное расследование, но двигалось оно медленно из-за катастрофического отсутствия свободного времени. А тут еще я пристала.

Поначалу история, рассказанная мной, следователя не вдохновила. Его учили, что для подозрений нужны веские основания, а не треп взбалмошной тетки. Однако что-то в моем сбивчивом рассказе его зацепило. Он сказал – моя убежденность. Соврал, разумеется. Как бы там ни было, он почесал репу и попросил одного знакомого (опять же не официально, а по дружбе) понаблюдать за мной. Представляю, какова была его радость, когда я привела одного знакомого к дому гражданки Синякиной. Так замкнулся круг.

Конечно, он никогда не признается, ну и не надо, я и без него знаю, что он хотел не меня прикрыть, а моими руками добыть недостающие звенья и улики к ним. А потом явиться на все готовенькое. Впрочем, он и явился. Что делать, ситуация сложилась в его пользу. Бывает. Значит, в следующий раз повезет не ему, а мне, но при условии, что на свете есть справедливость.

Мои хвосты ходили гуськом, натыкаясь друг на друга. Капитан Сидорчук быстро вычислил Андрея.

Николаша засек Андрея и Сидорчука. Один Андрей никого не заметил. И в подземелье они спустились по очереди. Первым шел Андрей, которого я не смогла обмануть ни сценой прощания с родственниками, ни маскарадом.

Любопытно: мы знакомы без году неделя, и когда он успел изучить меня, а?

Прямо экстрасенс какой-то, не сойти мне с этого места!

Правда, ему не повезло с Дуськой, она его таки покусала. И я, заметьте, не осуждаю ее, наоборот, этот случай заставляет меня верить в существование высшей справедливости. Потому что нечего шастать без угощения к дамам. Взрослый мужик вроде, а простейших вещей не понимает. Значит, сам виноват и сам поплатился. Двадцать прививок – это вам... А могло быть и сорок.

Слегка покусанный, но больше потисканный и обслюнявленный Андрей

(Дуська оказалась весьма темпераментной особой) немного припозднился и оказался у люка в подвал, когда я закрывала за собой двери шкафа. Так вот что громыхало по желобу, поскуливая! Пока он переживал знакомое мне потрясение и соображал что да как, я ушла далеко вперед, но у него было преимущество – фонарик. До развилки добрался нормально, а потом догадался, что означают полосы, которые я нечаянно оставляла кончиками пальцев на пыльных и грязных стенах тоннеля. Догадливый, однако. Заметив возле лестницы мой сланец, он чрезвычайно обрадовался, потому что получил подтверждение тому, что все понял правильно.

За Андреем шел Николаша, который и должен был выслеживать соседа.

Поняв, что я пользуюсь бешенной популярностью, в том числе и у вверенного ему объекта, и что судя по всему в воздухе пахнет дракой, Николаша снял

Кшыся с его поста, позвонил по мобильному Натке, чтобы в их отсутствие она присмотрела за домом Ванды, и друзья спустились в подвал. Не подвал, а проходной двор какой-то. И как Ванда терпела?

Пришлось, – буркнул Николаша, отводя глаза. Как оказалось, они с

Кшысем привязали хозяйку к койке, просто так, на всякий случай.

Николаша – добрый парень, но его манеры... Впрочем, каждый из нас имеет право на одну манию средних размеров.

Друзьям было совсем просто – они шли на свет Андреева фонарика, а он так ничего и не просек. Где догадливый, а где – хоть плачь.

Не успели друзья выбраться из гроба, как по мою душу подоспели лагерные охранники. Разгорелась потасовка, благодаря чему мы с Андреем и

Пашей были избавлены от преследователей. Но, ввязавшись в заблаговременно пахнувшую драку, Николай с Кшысем потеряли из вида и Андрея, и меня и стали действовать на свое усмотрение.

Эх, зря я стрелки ставила, только помаду испортила. Хорошая была помада, французская.

***

Прошла целая неделя, прежде чем меня выписали из больницы под расписку. В пятницу меня перевезли домой, где скучал Сем Семыч. Он смирился с отсутствием трети хвоста и только иногда, во сне, скулит и плачет.

Надеюсь, со временем это пройдет.

А в субботу через заградительный кордон Приваловых прорвалась запыхавшаяся Натка.

– Ну ты, блин, даешь, – с порога заявила она.

– Я тоже рада видеть тебя, – прошуршала я.

Подруга плюхнулась на кровать рядом со мной.

– Ну, в чем дело? – строго спросила она, переворачиваясь на живот, -

Мне кажется или ты действительно не довольна?

– Действительно, – призналась я, – Столько трудов, и все в пустую.

Здоровье подорвала, а ничего не добилась.

– Как это впустую? – слегка опешила подруга, – Как это не добилась?

– Так это. Завещания как не было, так и нет. Кто наследник – неясно, – перечисляла я, загибая пальцы, чтобы не сбиться и ничего не пропустить, -

Фаба обошел всех местных нотариусов, которых оказалось сумасшедшее количество – целых четыре штуки, плюс сколько-то известных ему московских.

Результат нулевой. Догадываешься, что это значит? Только я привыкла к мысли, что дядя оставил завещание, как надо отвыкать назад. Дальше: что на самом деле произошло с дядей, – неизвестно. Кто и за что отравил Павлика, – непонятно. Гоут с Вандой в один голос утверждают, что к обоим случаям не имеют ровно никакого отношения. По их словам выходит, что у них под ногами постаянно путались какие-то конкуренты, нервировали и мешали работать. Не успели они всерьез заняться дядей, как тот умер. Не успели опомниться и взять в оборот ближайшее дядино окружение, как одного из нас отравили. И перступникам пришлось действовать в темпе, не дожидаясь результатов предварительной подготовки, несмотря на то, что они привыкли все тщательно планировать. Как тебе это нравится?

– Ты веришь им? – хмыкнула подруга.

– Вообще нет, а в частности... пожалуй, да. Сама подумай, зачем им избавляться от дяди? Если бы его наследниками стали они – тогда пожалуйста, а так... Какой смысл? Ровно также зачем травить Павлика, если его доля дядиного наследства перейдет потом бог знает к кому, ищи ветра в поле... Я рассуждаю так: преступникам нужен был живой и желательно один-единственный владелец состояния, чтобы заставить его написать завещание в свою пользу, и только потом все остальное. Если не выполнен первый пункт плана, то и все остальное теряет смысл. Лучшее доказательство – Макс: ведь его они пальцем не тронули. Он даже не понял, в какую заварушку попал. Так что... – я пожала плечами, – А Пана я упустила собственными руками, – представляешь? – за что и поплатилась сотрясением мозга. Поделом мне! Я думала, что Паша взбесилась, а она задерживала особо опасного преступника, главаря шайки!

Это из-за меня он сбежал через боковую дверь.

Простить себе не могу.

– Рано или поздно его найдут, – как могла утешила подруга.

– Мне бы твою уверенность. Ты только подумай, больше года Пан со своей шайкой орудовал в городе, и его не поймали. Никому якобы в голову не пришло удивительное совпадение, что чем дольше процветает трудовая коммуна "Акрополь", тем больше на кладбище ям. Даже я заметила, что ям слишком много. Да и Хмурый жаловался, что они завалены работой. Но никто не поинтересовался, что за коммуна такая, над чем трудится и почему коммунаров не видно в городе. Горожане мрут и пачками исчезают бесследно, а в коммуне трудятся призраки-невидимки. Так сложно догадаться! Уму не постижимо. Нет, подруга, в органах люди не глупее нас с тобой, соображалка у них работает – но, видно, исключительно в свою пользу. Кому-то все это было выгодно, какой-то высокопоставленный паршивец получал с "Акрополя" налогонеоблагаемые дивиденты и прикрывал его со всех сторон. Или несколько паршивцев, каждый со своей стороны. Поэтому я не верю, что Пана найдут. Не верю! Спорим, – предложила я, – Торжественно обязуюсь и все такое: если его найдут, поставить ящик виски тебе, два ящика нашедшему и три судье в случае вынесения справедливого приговора. Итого с меня шесть ящиков виски, – подытожила я.

– Ой разоришься! – восхитилась подруга.

– Конечно разорюсь, но ради такого случая я согласна... Только не будет этого, не мечтай. Даже настоящего имени Пана никто не знает. А кто знает, тот помалкивает. Ванда с Гоутом рты не закрывают, колятся на допросах, как сухие полешки, но они закладывают друг друга, о Пане же – ни слова. Ни о каком таком Пане, мол, не слышали, и стоят на своем, вопреки показаниям многочисленных свидетелей и пострадавших. Пан надежно спрятал все концы, и доказать, что организатором аферы был он, без показаний Ванды и Гоута невозможно. Кроме них натуральное лицо Пана, без грима, шелковой маски или нахлобученной до бровей широкополой шляпы, видели всего два человека – я да Паша. Хорошие свидетели, нечего сказать! Если бы Паша и могла рассказать о Пане, а я не сомневаюсь, что ей многое известно, ни один суд не учтел бы ее показаний. Если говорить обо мне... Мне посчастливилось рассмотреть и запомнить только раздвоенный подбородок – причем, вид снизу – и услышать его голос. Голос как голос. Без особых примет.

Правда был один момент... Паша сбила с него шляпу, когда боролась, и я на секунду и при посредственном освещении увидела профиль. Но учти, что к тому моменту я уже лежала на полу и плохо соображала. Вполне возможно, что этот профиль мне привиделся. Так что поклясться на суде не смогу, ты меня знаешь. И предъявить мне лично ему нечего – кроме разбитого в кровь затылка и мозгов, взболтанных в гоголь-моголь, но это такие мелочи по сравнению с "Акрополем", что говорить неловко. И потом: поди докажи, что к моему затылку приложилась его рука, а не Пашина нога.

В комнату заглянула взъерошенная Грета, но, увидев Натку, она поздоровалась и ретировалась назад, прикрыв за собой дверь.

– Ты права в том, что кто-то их покрывал. Но не все такие, как ты говоришь. Есть, например, следователь...

– Да, следователь – молоток. Но я тебе не о персоналиях, я о системе толкую. Что может человек против системы? Да, следователь собирал факты и ждал удобного случая. Честь ему и хвала и все такое. Но что он насобирал в одиночку? Крохи. Ни про Гоута, ни тем более про Пана ничего не разнюхал, копал в основном под Ванду с Крысом. А пока он собирал крохи и выжидал момент, в "Акрополе" такое творилось, что мама моя родная...

– А что там творилось? И как ты думаешь, откуда Паше известно про

Пана?

– Не знаю, сама поражаюсь. Наверное, ее принимали за убогую и не опасались. Думали – сумасшедшая, ничего не понимает и никому ничто не расскажет. Ошибочка вышла, – позларадствовала я.

– А она... разве нет?

– Я не психиатр, чтобы ставить диагноз. Но она почти все понимает.

Может произносить отдельные слова, а поет совсем членораздельно. И у нее очень четкие понятия о добре и зле, каждому бы такие. Нюся говорит – божий человек. Думаю, это самый точный диагноз.

В комнату заглянула тетя Лиза и скорчила недовольную мину.

– Я скоро, – пообещала ей Натка.

– Не обращай внимание, – сказала я, – Тетя думает, что мне нужен покой, поэтому обложила ватой и радуется.

– А тебе все воевать бы, – поддела подруга.

– Нет! Ни за что! – взорвалась я, – За кого ты меня принимаешь, интересно было бы знать?! Нет, я не такая. Мне очень даже приятно вспомнить, как мило, по-семейному, начиналось это дело: дядюшкино наследство, рассорившиеся вдрызг наследники, пропавшее завещание, старый дом, уютные семейные призраки. Прелесть! Пальчики оближешь. Я не виновата, что эта прелесть вылилась в курс молодого бойца.

Погони, перестрелки, лазанье по чужим заборам и подземельям... Ужас. У меня сотрясение мозга, общий психоз и окончательная деградация личности на фоне вяло протекающих галлюцинаций. Я боюсь высоты, замкнутых пространств, темноты и мужчин. Вот к чему привело это гнусное дело, но, знаешь, и на вату я не согласна.

– Давно известно, что хорошо только там, где нас нет, – назидательно проговорила подруга. Я огорченно вздохнула.

– Мать, – немедленно и бурно отреагировала Натка, – Ты слишком многого хочешь от жизни. Бери что дают, а то и это закончится. И не сваливай все в одну кучу. Мухи отдельно, котлеты отдельно, яица отдельно – вот девиз современной женщины. Все, заметь, по разным тарелкам. Больше того, последнее блюдо желательно сразу рассортировать по категориям, чтобы потом не мучиться. Поняла?.. Насчет мужчин ты права – безусловно и абсолютно. Тут я тебя поддерживаю. Бояться их не стоит – много, знаешь ли, чести! – но опасаться следует. Чтобы успокоить тебя насчет остального, скажу: никаких перестрелок не было, так, постреляли чуть-чуть, в основном по собакам.

– В основном! – взвыла я.

– Так они аккуратно! Никто не ранен, не убит.

– А конь?

– Кто? – не поняла Натка.

– Обгоревший, – пояснила я, – Шестьдесят процентов ожогов. Я знаю, мне говорили, что он умер в машине скорой помощи.

– Пострадал исключительно по своей глупости – сунулся в пожар. Кто его просил?.. Чего еще ждать от мужчин! – села Натка на свою любимую кобылу.

– Не понимаю, – горестно пожаловалась я, – Андрей затоптал огонь. Да и горело в другом месте, там, где гроб. Откуда взялся второй пожар? Больше я ничего не поджигала! – и неуверенно добавила, – Кажется...

– Не одна ты у нас такая ловкая. Есть еще Николаша, – призналась

Натка, но тут же кинулась защищать возлюбленного, – Он же не знал, что там собаки! Узнал, когда спустили свору, а вокруг темнотища – глаз выколи. И фонарь включить нельзя – обнаружат. Вот он и палил на бегу куда придется.

Видимо, шальная пуля угодила в бак с бензином. Чистая случайность... Ты представляешь, они хранили горючее и оружие в одном месте?! Недоумки, -

фыркнула подруга, впрочем...

– Чего еще ждать от мужчин, – сказали мы хором.

– И этот... как его... конь?.. – спросила она, я кивнула в ответ, -

Видимо, полез за оружием, когда началась заварушка. Несчастный случай...

Спасибо, что не выдала ребят.

– В каком смысле? – удивилась я.

– Следствие думает, что стреляли в них. Да, кстати, о призраке. Я нашла его, как ты просила.

Ничего себе кстати!

– Где, – оживилась я.

– О, это очень любопытно. Очень! Твой призрак ведет свою родословную от монахов, которые основали наш городок. Слушай, что расскажу: в глухом лесу они построили скит...

– Это я знаю. Били дичь, ловили рыбу и собирали мед. Знаю-знаю, давай дальше, – нетерпеливо прервала я подругу.

– Откуда? – удивилась Натка.

– А я была в вашем краеведческом музее, там все про это написано.

– Надо же, а я не была. Стыдно, конечно, но про монахов узнала от

Кшыся. Видишь ли, это Кшысь обнаружил акропольский архив, в котором были персональные карточки на коммунаров, как в каком-нибудь путевом отделе кадров, нет, подробнее, как в гэбэ, – представляешь? – и древние документы, которым цены нет. Он, говорит, так обалдел, когда понял, что держит в руках, что не заметил, куда вы с Пашей провалились.

Пока до него дошло, что ты кричишь из открытого мусоропровода... В

общем, Николаша ему уже навтыкал.

Мы, говорит, с конторой повязали, для нас, говорит, люди прежде всего.

Ну вот... Так что твой фантом из смутьянов.

– Не поняла, повтори.

– Из тех, кто хотел пришить царя.

– Все равно не поняла. Он же из монахов, сама говорила.

– А что, в краеведческом об этом не было? – удивилась Натка, – Монахи-то были непростыми. Они держали связь с бунтовщиками, которые хотели посадить на престол своего человека.

– Нет, об этом не было.

– Ага! – обрадовалась Натка, – Хоть чем-то тебя удивлю. Монастырь был прикрытием, понимаешь?

Тайной явкой, поэтому монахи прорыли подземные коридоры, по которым можно было ходить туда-сюда и носить ящики с оружием, не привлекая внимание ни к себе, ни к ящикам. Можешь потом сама посмотреть карту. Она старинная,

– с несвойственным ей пиететом добавила подруга, – На ладан дышит.

– Я вот думаю, зачем тогда Гоут приглашал меня в краеведческий музей.

Зачем рисковал?

– И что дал тебе этот музей, кроме глубокого эстетического удовлетворения и чувства выполненного долга? О подземелье там не говорится.

Да если бы и говорилось, что с того? Имей ты семь пядей во лбу, а ты, не в обиду будь сказано, имеешь только шесть, и то не смогла бы связать своего молокососа, монастырское подземелье, тетину Ванду и Приваловых, для этого у тебя не хватало нескольких промежуточных звеньев. Как в пазлах, знаешь?

Пока последовательно не подберешь все кусочки до единого, картинка не получится. Сама подумай, для того, чтобы связать Ванду с подземельем, нужны были два дополнительных звена – Крыс и шкаф... Нет, Гоут ничем не рисковал.

Хотя я думаю, что он игрок по натуре, он кайфует, балансируя на грани и дергая судьбу за хвост. А судьба, блин, не ящерица. Щелкнет хвостиком – половины зубов как не было. Нет, дорогая, Гоут рисковал значительно больше, когда приходил то к тебе, то к Грете. Пока дома никого не было, он дважды навещал твою кузину. А когда ушла Грета, он заявился к тебе под предлогом социологического опроса. Подумать только, его двоежениховство могло элементарно раскрыться и весь план полетел бы к черту, но даже это его не остановило. Конечно, предварительно он все рассчитывал и следил за вашими перемещениями в пространстве, но в жизни все не расчитаешь, слишком много привнесенных обстоятельств.

Еще больше он рисковал, до самого последнего момента разбирая архив и упаковывая самые важные бумаги в портфель, в то время как благоразумный Пан ждал его в подвале. Какая поразительная выдержка! Вы бродили по корпусу, а он продолжал заниматься архивом. Но судьбе, как видно, надоело потворствовать ему, и она сделала свой коронный хук хвостом. Карту подземелья, кстати, Кшысь вытащил из портфеля Гоута.