Текст книги "Лёд моих диких снов (СИ)"

Автор книги: Ника Каирами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

После семинара, получив звонок от Рустема, поехал в больницу. Видок у него был не ахти, но даже дырка в башке не мешала ему чувствовать себя хозяином положения.

Прав был Шайтан, у этого лиса слишком большая воля к жизни.

– Ну, как прошла сделка с Варданом?

– Так же, как и у тебя, – ответил, усаживаясь на стул возле слегка приподнятой кушетки.

– В смысле?

– В смысле удачно, раз я сейчас сижу перед тобой.

– Ты недооцениваешь Вардана, сынок. Даже если бы сделка прошла неудачно, он оставил бы тебя в живых. Слишком прибыльный ты.

– Это я уже понял. Чего хотел?

– Да так. Ситуацию прояснить.

– Если ты о ринге, то я туда ещё не совался.

– Этоо правильно. Но я о тебе.

– А что обо мне? – Стащив с прикроватной тумбочки пару вишен, закинул их в рот. Прожевал. Сплюнув косточки в руку, положил обратно в вазу. Рустем все это время не сводил с меня глаз. – Я тут мозгами пораскинул немного. Приценился. Понял, что ты с меня не хило доишь, а мне копейки перепадают. С Шайтаном выгоднее работать.

– И сколько он тебе дал?

– Достаточно для того, чтобы заинтересовать.

– И какие твои условия?

– Уверен, что эти условия мне стоит озвучивать именно тебе?

– Рано скидываешь меня со счетов, сынок.

– Ну, в таком случае, пятьдесят процентов, папаша. Иначе не вижу смысла в этом разговоре.

– Ты не зарывайся, Архип. Есть бойцы и по достойнее тебя.

Я насмешливо изогнул бровь. Мы оба понимали, что это бесполезный фарс.

– Чего тогда вцепился в меня мертвой хваткой?

– Слишком много в тебя вложил.

– Ну ты думай, Рустем, думай. Времени у тебя на это теперь предостаточно, – ответил я, поднимаясь на ноги. – Только не затягивай. Кустанайские баи совсем недвусмысленно намекнули о том, кто им нужен.

– Сорок, – бросил он мне вдогонку, когда я уже одной ногой был у дверей.

– Пятьдесят.

– Имей совесть, Архип. Часть выручки идёт в общак. Мне что останется? Проще заменить тебя.

– Меняй. Что я от этого потеряю?

– Черт с тобой, – сдался он, приняв мой блеф за чистую монету. – Пятьдесят, так пятьдесят.

– Оклемаешься – позовешь.

…

Увидев в коридоре мать в окружении интернов, решил просто пройти мимо.

– Дима.

Остановился. Тяжело вздохнув, посчитал про себя до трёх и обернулся.

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь уйти.

Бросив взгляд мне за спину, ее глаза безошибочно уткнулись в дверь, ведущую в палату Алиева.

– Я же просила тебя, – сказала она, верно истолковав цель моего визита в ее лекарню.

– Я тебя тоже просил. Не вмешиваться в мою жизнь.

– Я твоя мать!

– Это ты мне напоминаешь или себе?

– Дима. Да…, да как с тобой можно разговаривать?

– Не разговаривай. Так обоим проще.

– В чём я перед тобой виновата, что ты так себя ведёшь со мной? Неужели я не заслужила элементарного уважения?

Старая заезженная пластинка на крышесносном повторе.

– У меня к тебе встречный вопрос. Хотя, можешь на него не отвечать. Мне не интересно.

– Да что с тобой не так?

– Все со мной так. Мне некогда. Извини.

Протиснувшись мимо, поспешил уйти, оставив мать с поджатыми губами молча всматриваться мне вслед.

.. мне семь лет.

Несмотря на середину осени, солнце печёт нестерпимо. В Узбекистане всегда солнце. Много солнца.

Я самовольно убегаю со двора. Позади наших панельных домов частный сектор. Туда мы частенько бегали весной с пацанами поживиться зелёным урюком или кислой, едва поспевшей, клубникой. Еще тогда я приметил один огородик с синими розами, так восхищавшими маму.

И сейчас, прилипнув к забору, стоял и высматривал наиболее удачные бутоны. Собаки скалились на меня с той стороны, предупреждающе порыкивая.

– Чего тебе, мальчик?

Из-за угла дома выглянула женщина. Придирчиво осмотрев мой внешний вид, выжидающе выгнула бровь.

– Дайте мне три розочки, пожалуйста. У моей мамы завтра день рождения.

– Иди, иди, давай, – сразу же запричитала она, отмахнувшись руками, словно от прокаженного. – Бог подаст.

Бог подаст? Как знаете, тётенька…

.. Выкорчевав вечером из маминой аптечки пачку Супрастина, засунул ее в карман, и как ни в чем не бывало отправился спать.

Едва только в доме наступила полная тишина, выбрался из-под одеяла и тихо протопал на кухню к холодильнику. Стащил пару кружочков вареной колбасы, оставшейся с ужина и так же тихо прокрался к окну.

Первый этаж. До асфальта каких-то полметра.

Оглянувшись последний раз назад, лихо спрыгнул вниз. По проторенной дорожке вернулся к манившему меня участку.

Одна из собак кинулась на сетку, вторая зарычала где-то рядом.

Выудив из кармана колбасу, нашпиговал каждый кусок таблетками и по очереди скормил обоим псинам. Не прошло и часа, как их подкосило.

Сделав глубокий вдох и уняв мандраж в руках, перебрался без лишнего шума туда.

Вожделенные розы под светом луны были как на ладони.

Какая-то непонятная детская злоба накатила на меня волной.

Неужели было так жалко сорвать бедных три розочки?

Неужели я попросил о многом?

Поддалась из них только одна. Остальные не уцелели – что не смог ободрать, затоптал. Вернулся довольный с содранными до кровавого месива руками, на которые не обращал особого внимания, предчувствуя мамину завтрашнюю радость.

Но радости не получилось.

Поутру, услышав за стеной мамин голос, вытянул из стакана розу и, окрылённый, побежал в коридор. До мамы остался всего один метр, но так некстати прозвенел звонок в дверь. Спрятавшись за косяком, решил устроить сюрприз, выпрыгнув ей навстречу, как только она освободится.

– Открывайте, давайте! – Нетерпеливо заголосили из-за дверей. Едва мама щёлкнула замком, в проёме показалось негодующее лицо боговерующей хозяйки синих роз. – Где этот мелкий засранец?

– Вы по какому поводу? – Не сообразила мама.

– Ваш сын! Ваш сын ободрал мне все розы! Ночью! Собак отравил и ободрал!

– Успокойтесь, женщина. Мои сыновья ночью спят. Вы не по адресу пришли.

– Да я в милицию заявление напишу! Я в махаллю жаловаться пойду!

На шум вышел отец. Легонько поддержав маму за талию, вклинился в диалог.

– С чего вы вообще взяли, что это был наш сын?

– Он, гаденыш мелкий, вчера все топтался у калитки. Розы просил для мамы. Черт вас возьми, все затоптал. И собак отравил!

– Я бы попросила не оскорблять моего сына. Это во-первых. Во-вторых…

– Да что ты с ней разговариваешь, Алина? Закрой дверь и все. Сумасшедшая какая-то, – отозвался отец, захлопывая входную дверь.

Попытавшись спрятать розу за спину, случайно задел занавеску позади себя. Скрипнула гардина, выдав меня с потрохами. Родители обернулись. Мама во все глаза уставилась на цветок в моих руках.

– С днём рождения, мама! – Со счастливой улыбкой протянул ей свой подарок.

– Ах ты ж, сволочь!

Стянув с ноги тапок, со всей дури запустила его в мою сторону.

– Алина!

– Что, Алина? Да ты посмотри на него! Ещё и улыбается стоит!

– Сын хотел сделать тебе подарок.

– Хорош подарочек! Собак убил, розы вытоптал. Мало того, ещё и ночью.

– Я их не убивал. Это просто снотворное, – слабым голосом вставил я в свое оправдание.

– Снотворное? Я тебе сейчас дам снотворное! Ты кем растешь? Уголовником?

– Мама, я…

– Молчи! Видеть тебя не хочу!

– Что случилось? – Из спальни вышел Андрей, спросонья не разобравшись в ситуации, нырнул в самую гущу.

– Что случилось? А ты не в курсе? Говори живо, ты тоже с ним был?

– Где?

– В Караганде! Тоже лазил с ним за розами?

– За какими розами? Я розу тебе нарисовал. Но никуда за ней не лазил.

– Вот, – воскликнула мама, переведя красноречивый взгляд на отца. – Вот это называется: «сын хотел сделать подарок». Спасибо тебе, Андрюшенька. Хоть ты в маму пошел.

Совладав с эмоциями, она нагнулась и поцеловала Андрея в щеку, приласкав с особой нежностью.

– А ты исчезни с моих глаз! И чтоб я тебя не слышала вообще!

– Алина! Очнись. Он ребенок.

– А ты и дальше покрывай его. Давай. Посмотришь, что из него вырастит.

Зажмурив от обиды глаза, по стенке протиснулся обратно в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Открыв окно, оборвал с розы все лепестки и выбросил на улицу вместе со стеблем.

Еще никогда я не видел у мамы такого осуждающего взгляда. Никогда не чувствовал разделения её любви между мной и братом.

До этого никогда.

.. Почему я такой плохой, мама?

Глава 8

Все вернулось в прежнюю колею. Утром институт и подготовка к выпускным экзаменам. Ночью бои. Разве что, получать я стал за это больше, а тратить было не на кого. К Верке я больше не совался, дав ей время самой успокоиться и перебороть свой заход.

За четыре дня до первого экзамена на мой телефон поступил звонок. Звонил Вардан. Новое предложение об очередном бое в Костанае поселило во мне двоякое чувство. По сути, это была абсолютно ненужная мне сделка. Денег хватало. Ехать к черту за пазуху не хотелось.

Но…

Об этом бое попросил Айвар. Хотел реванша.

На раздумья ушло около двадцати секунд. В итоге, я все же согласился дать ему шанс, что уже само по себе являлось оскорблением. Не знаю, чего он хотел этим добиться. Восстановить свою униженную честь перед своими баями или же доказать самому себе, что исход прошлого боя был всего лишь ошибкой.

Так или иначе, но уже вечером я покупал билет, а ночью сел на рейс.

В аэропорту меня встретил Алик. Поздоровался с уважением. По-видимому, мое участие во встрече Вардана с местными шишками, изменило его отношение ко мне.

Только уже после позднего ужина, пообщавшись с Варданом лично, я понял, для чего я здесь на самом деле. Шайтан хотел сместить зарвавшегося племянника и его наследника с иерархической ветви власти. Хотел посредством меня доказать, что годы борьбы Шамиля и Айвара за кошерное место в тотализаторе потрачены впустую. Иными словами, просто хотел занять их место. И нужно быть совсем отчаянным, чтобы не понять, чем это всё может для меня обернуться.

– Почему я? – Все же решил поинтересоваться у него.

– Ты – лучший.

– Есть и получше.

– Брось, Архип. Я видел таких, как ты на зоне. И я знаю, чего от таких можно добиться. Ты – совершенное оружие для таких дел.

Сравнение с зоной меня не позабавило. Прав был Юрец, сяду я надолго, если продолжу в том же духе.

– Личное?

Выудив из пачки последнюю измятую сигарету, зажал ее между зубами. Прикурил зажигалкой, газ в которой тоже кончался. Дерьмо. Здесь даже магазинов по близости нет.

– Что, прости?

– Личное, говорю, оружие?

Нарочито лениво выпустив дым, я перевел безэмоциональный взгляд на Вардана. Внутри все бурлило от негативных посылов мозга. Стоило быть осторожнее на поворотах.

Вардан смерил меня внимательными, чуть прищуренными глазами.

– А что для тебя лучше – реальные деньги или проценты Рустема?

– Лучше – определенность.

Шайтан усмехнулся. Порывшись в кармане отброшенной в сторону куртки, вытащил запечатанную пачку сигарет и положил передо мной.

– Ты прав, Архип. Определенность, несомненно, лучше. Поэтому я хочу услышать от тебя прямой ответ.

– Мне в своей шкуре комфортнее. Там её, по крайней мере, с меня сдирать не посмеют.

– Я тебя понял, Архип. Поможешь мне, я помогу тебе.

– В чём ты мне поможешь?

– Думаю, настанет такое время, когда и тебе понадобится моя помощь. А я своих долгов не забываю.

___________________________________

В это раз встреча проходила на территории Касыма. Присутствовали только заинтересованные в ней люди. Быстро отстреляться на этот раз не вышло. Айвар был подготовлен и спускать с рук свой прошлый проигрыш намерен не был. Уложить его вышло только в четвертом раунде, до которого мне заведомо предписали неудачу. Никто из присутствующих не выдал истинных эмоций, только взгляды Касыма и Марата ещё больше уверили меня в паскудности ситуации. Слишком уж заинтересованными они были.

Шайтан отпустил меня той же ночью, не став даже настаивать на ночлеге. Сам прекрасно понимал, что ничего путного из этого не выйдет. Отвалил приличных бабок и отправил с Аликом в аэропорт.

– В паршивый круговорот ты угодил, Архип, – озвучил Алик, то, что я и сам уже понял. – У Марата клешни стальные. Даже Шайтан не всесилен перед ним.

– Не нагнетай. Без тебя есть о чем подумать. За дорогой лучше смотри.

На мою резкость Алик не обратил никакого внимания, но, по совету, все же внимательнее всмотрелся в зеркала заднего вида.

– Шамиль прямо рыпаться не будет. Но подляну подстроит. Того и смотри.

Закурив без разрешения, я оставил эту информацию без ответа. Бегать долго все равно не придется, если им приспичит до меня добраться. Хреново то, что сам подписал себе приговор.

– Кто стоит за твоей спиной, что ты так спокоен? – Алик проявлял простой интерес, но от его вопроса стало паршивей вдвойне.

– Просто отбитый.

– Ты ещё отбитых не видел.

– А ты?

– А я видел. Поработав с Маратом и не то увидишь.

– Если Вардан это заварил, то был уверен в правильном исходе.

– Шайтан может быть уверен в чем угодно, но не в исходе. Это риск. И если ты не понимаешь, риск серьезный, – честно ответил Алик, глядя исключительно на дорогу.

– Чем плох был тотализатор в России?

– Здесь другой уровень, Архип. Думаю, ты это уже понял.

– Кто он тебе?

– Вардан?

Я кивнул. Алик замолчал, словно и не собирался отвечать.

– Это не имеет отношения к делу. Если ты переживаешь по поводу обещаний Шайтана, то будь спокоен. Я обязался встать на его место, если с ним что-то случится.

Притормозив на стоянке, он достал из бардачка билет. Посмотрел на часы.

– Через десять минут регистрация. Тебе лучше поспешить.

Спокойно докурив, вышвырнул окурок в окно и только после этого выбрался наружу.

– Надеюсь, больше не увидимся, – честно проговорил я, пожимая его руку.

– Увидимся, Архип, – так же честно ответил Алик. – Насколько скоро, не знаю. Сам понимаешь, что там сейчас начнется. Но будь уверен, обязательно увидимся.

Безрадостно усмехнулся, качнув головой, и не прощаясь повернул в сторону здания аэропорта. Как серпом по яйцам. Чем дальше, тем дерьмовее. Все-таки с Рустемом проще. А без него ещё лучше, в идеале. Да только где он, этот идеал? Одна лишь куча дерьма впереди.

Глава 9

Не настойчивый, но частый стук в дверь.

Сколько я спал? Минут сорок?

Нехотя поднявшись с дивана, направился к дверям, на ходу разминая шею.

– Привет. – Неуверенная улыбка и потерянный взгляд. – Я не вовремя?

Тяжело вздохнув, растер ладонями слипающиеся глаза.

– Разбудила? Извини. Я заходила вчера. Тебя не было.

– Зачем?

– Что?

– Заходила зачем?

Вера замялась. Сжала пару раз ремешок своей сумки.

– Можно войти?

Отступив вглубь квартиры, проследил за тем, чтобы она закрыла за собой дверь, и отправился на кухню. Чайник ещё не успел основательно остыть. Подключив его заново, стянул с подоконника так и не выкуренную ранее сигарету. Зажав ее губами, прикурил, уставившись в окно. Вера продолжала неуверенно топтаться в дверях кухни. Я не предпринял ни одной попытки смягчить ее неуверенность.

– Ты уезжал куда-то?

– Чего ты хотела? – Ответил вопросом на вопросом, так и не обернувшись. Вырванная на последних секундах победа не прошла бесследно. Айвар оторвал душу на славу. И сейчас мне хотелось лишь одного – спать.

– Ты дрался снова? У тебя синяки на спине.

– Вер.

Она сделала глубокий рваный вдох.

– Я хотела извиниться.

– За что?

Обернувшись, посмотрел ей в глаза. Она спешно перевела их на стол, где стояла практически приконченная банка кофе, одолженная мне Валероном.

– За то, что тогда тебе наговорила. Я была не права.

– В чём? Что мне стоит поискать другую лохушку, которая будет ждать меня с моих сраных боёв? Или в том, что меня однажды внесут в дом в гробу? Будь уверена, королева, ты была права в обоих случаях.

– Дим, мне плохо без тебя.

– А как же Андрюша? Я думал, у вас все серьезно. Не впечатлил что ли?

– Что? Ты себя вообще слышишь? У нас с ним ничего не было.

– Даже и не знаю, радоваться за вас или печалиться.

– Я тебя люблю, Дим. Только тебя.

– И что, готова вновь вернуться к тому, от чего ушла?

– Готова, – с вызовом отозвалась она, стрельнув в меня взглядом.

Я выдавил из себя слабую улыбку. Затушил недокуренную сигарету и обернулся к плите. Чайник вскипел, как и мои нервы.

– Кофе будешь?

– Нет.

– Как знаешь.

Высыпав в кружку оставшиеся гранулы, залил кипятком и уселся на стул напротив нее. Она так и продолжала стоять на одном месте, явно не зная, чего от меня ожидать.

– А я влип, Верка. По полной, – поделился, даже не зная, к чему. Просто хотел посмотреть на ее реакцию.

– Рустем?

– Хуже, королева. Есть дяди и посерьёзнее Алиева.

– И чего от тебя хотят?

– Продолжения банкета хотят.

Она стянула с плеча сумку и присела на край табуретки. Я кивнул ей на выдвижной ящик кухонного гарнитура. Она потянула его на себя и ошарашенно замерла.

– Это бабки за один бой. Как тебе?

Закусив губу, задвинула ящик обратно. Прочистила горло.

– А отмазаться?

– Не выйдет.

С усилием напущенная веселость слетела, не оставив от себя и следа. Ночные мысли снова оккупировали голову.

Сделав глоток, поморщился от мерзости вкуса. Но порадовался крепости.

– Зачем ты в это ввязался?

– А у меня выбора не было.

– И что теперь делать?

– Ждать.

– Чего ждать?

Она немного воспряла духом, наивно посчитав, что у меня есть какой-то план.

– Чем все это закончится.

Пришлось ее разочаровать.

Помешкав с секунду, она вновь поднялась. Подошла ко мне и обняла.

– Мы справимся.

_________________________

Последний экзамен позади. Однокурсники в предвкушении. Им есть на что надеяться и чего ждать. В первую очередь, дипломов. А дальше уже кто на что горазд. Кому папочка подготовил место, кому родственники и знакомые, а кому своим ходом пробиваться в люди.

А что я? Чего ждать мне?

Веркиного "мы справимся" хватило ровно на две недели. И все потянулось вновь по бесконечной цепочке противоречий.

Она хотела, чтобы я завязал, но, при этом, ее манили шальные деньги. Хотела строить семью, но продолжала принимать противозачаточные. Хотела любви до гроба, но чуралась моей нежности и внимания на людях.

Ссоры стали неизменным атрибутом нашей совместной жизни. Дошло до того, что мы уже не жили вместе, а пытались сосуществовать друг с другом. Что мешало ей уйти, я не знал. Видимо, что-то держало. И если это была не любовь, то что?

***

– Ну, рассказывай.

– Что рассказывать?

– Что случилось? Чувствую, что что-то не так.

Я привычно поморщился, благо, что по телефону она этого распознать не могла. Вываливать на нее груз своих проблем было бы элементарным свинством.

– Да все в порядке, ба.

– Точно?

– Точно.

Бабушка не поверила, но лезть не стала.

– Прилетишь?

– Вряд ли. Повестка должна прийти. Да и ещё кое-какие дела там есть. В секции.

– Всё-таки решил в армию?

– Решил.

– Что, неужели у профессиональных спортсменов не бывает отсрочки?

Я внутренне скривился. Знала бы ты, дорогая бабушка, что я уже семь лет никакой не спортсмен…

– У профессиональных – бывает.

– Ну и что тогда?

– А чего бегать-то? Отслужу и буду спать спокойно.

– Не нравится мне это. Ой как не нравится…

– Да нормально все, ба. Что ты паникуешь?

– Предчувствие у меня нехорошее, Димка. Не спокойно мне.

– Не я первый, не я последний.

– И то верно. Осторожней будь, хорошо?

– Осторожность в нашем деле – всё. Куда без нее, родимой?

– У тебя какие-то проблемы?

– Нет, все хорошо.

– Ой, не ври мне, Димка. Не ври. Знаю я тебя, как облупленного. Говори давай!

– Да что говорить? С Веркой собачимся постоянно. Да и так, по мелочи.

Хотелось бы мне рассказать, что ссоры с Веркой – это и есть мелочь, а глобальные проблемы скрыты под ёмким словом "секция". Но нельзя. Слишком сильно это по ней ударит.

– Верка твоя. Из-за нее, небось, и решил в армию-то пойти?

– Отчасти.

– Дурак ты, Димка. Вот слов других на тебя нет. Как пить дать, дурак. Не дождется она тебя. Не геройствуй.

– С чего ты это взяла? У нас же любовь. – От собственного заявления стало смешно.

– Какие мы слова-то знаем! Любовь у них! Помяни мое слово, дорогой, попьет она тебе ещё кровушки. Змея такая.

Глава 10

– Что ты говоришь, оглым¹? Повестка? Это куда ты намылился?

Алиев внешне был абсолютно спокоен. Однако нервное постукивание ручкой по столешнице выдавало его состояние с потрохами.

– В армию. Долг родине, слышал о таком?

– В армию, говоришь? Долг родине? А мне долг кто отдавать будет? Не знаешь?

– По-моему, долг свой я тебе вернул с лихвой. Ещё годков пять тому назад. Или есть что-то ещё, что ты мне можешь предъявить?

– А ты, мой мальчик, не зарывайся. То, что ты дела с Варданом прокручиваешь, не означает, что ты можешь делать все, что захочешь. Ты – мой боец. И работаешь ты на меня.

– Подзабыл как-то. Извини, от реальности оторвался.

– А ты не хохми, Архип. У меня чувство юмора слабое. Зато рука сильная. Надо будет, кислород под самые гланды перекрою.

– Кончай бессмысленный базар, Рустем. Я уже все решил.

– Ах, ты все решил? Ну что же, будь по твоему, – покровительственно разрешил Рустем, с самодовольной улыбкой на лице. От этой гримасы уже повеяло чем-то дерьмовым. – Иди, оглым, иди. Соперник – не армия, ждать не будет.

Бросив последний подозрительный взгляд на Рустема, я поднялся и покинул его душный затхлый кабинет. Переоделся в подсобке и вышел на ринг. Немного удивился тому, что мне поменяли соперника.

А спустя полчаса меня оттуда вынесли на носилках.

Твою мать, – слабо отозвалось в мозгу и я поплыл.

____________________________________

Медленной тягучей рекой потянулась вереница бесконечных осмотров и визитов врачей в палату. Знакомый уже лечащий врач только удручённо вздыхал и мотал головой.

– Что же Вы, пациент Архипов, суицидом занимаетесь? Что в ваших головах творится, поколение?

– Каша творится.

– Откуда вы только такие беретесь? – Доктор даже не обратил внимания на мой туповатый юмор. Устало потёр переносицу. Стетоскоп на его шее отливал бликами в лучах лампы, неизменно попадающими мне в глаз. – Я ведь предупреждал Вас уже.

– Все так плачевно? – Спросил я его, закрыв режущие от света глаза.

– А сами как считаете? Тяжёлое сотрясение мозга – это Вам не насморк. Бесследно не пройдет.

– До армии стабилизируется?

– Какая армия? Об армии Вам ещё года на два забыть стоит. В идеале, вообще насовсем.

****

– Господи… Господи, сколько это может продолжаться? Скажи мне! Ну же. Блесни своим здравым смыслом.

– Верка, угомонись.

– А как мне угомониться? Ты совсем отбитый что ли? Ты хоть сам понимаешь, куда ты катишься? Нет, Дима. Это уже предел. Думала, ты одумаешься, поймёшь. А ты…

– Что, снова уходишь?

– Не хочу ждать, когда уйдешь ты.

– А как же семья, которая в твоих планах?

– О какой семье может идти речь, если я даже не знаю, чего ожидать завтра? А сидеть и трястись, чтобы тебя не убили и рожать ребенка безотцовщиной я не собираюсь.

– Как патетично, королева. Тебе же нравятся эти чёртовы деньги. Этот достаток. Обеспеченная жизнь.

– Не такой ценой, Дима. Я не деньги эти люблю, а тебя.

– Любишь? Я уже и забыл, когда в последний раз от тебя это слышал.

Верка устало закатила глаза.

– Слушай, королева. Ты ведь знала, на что идёшь, когда наши отношения перетекли в такое русло.

– Завязывай, Дима. Я очень тебя прошу. Завязывай. Иначе…

– Иначе что?

– Иначе, нам не по пути.

– Ну, значит, не по пути.

Внутри все бурлило. Я понимал, что она права. Понимал, что так продолжаться не может. Понимал и то, что хожу по краю. И вместе с тем приходило понимание того, что нормальной жизни у меня не получится. И это понимание выливалось в обессиленную злобу. На себя. На нее. И на весь мир.

– Не завяжешь значит? Это тебе дороже, чем семья?

– А как завязать? Знаешь – скажи.

– Просто взять и поставить точку.

– Если только на себе.

Она хлопнула ладонью по столу. Впервые с ее губ слетела нецензурная брань.

– С тобой можно нормально поговорить? Без твоих извечных остроумных шпилек.

– Давай поговорим, королева. – Я придвинул стул поближе к ней. – Ты видишь только часть дерьма. А я тебе покажу больше. Я не могу завязать. Потому, что у меня нет такого права. Я сам себе не принадлежу. Они захотят, заставят всю жизнь меня пахать на себя. И я буду драться, пока собственной кровью не захлебнусь. А выход из этого только один. Без возможности вернуться. О, да, не раскрывай так глаза, словно ты этого не знала. Хочешь спросить, почему? Хочешь. Потому, что один маменькин сынок не смог однажды уберечь свой зад. И за эту гниль пришлось подставиться мне.

– Зачем ты мне все это говоришь?

Она даже не стала дослушивать. Просто перебила меня на половине монолога.

– Чтобы тебе было проще уйти. Чтоб не терзалась потом вопросами.

– То есть, ты уже все решил за нас?

– А что решать, Вера? Это у тебя бесконечное множество путей. А у меня только один. Уходи сейчас. Момента лучше не представится.

– Так ты заговорил? А как же клятвы в любви и верности?

Она насмехалась надо мной, глядя прямо в глаза. Била по больному. Я смолчал. Что можно сказать человеку, который даже не может тебя услышать, упиваясь личной трагедией.

– Уходи, Вера. Пока не поздно, уходи.

– Да пошел ты, придурок!

Она подорвалась с места. Вылетела в прихожую и уже оттуда крикнула:

– Запомни, единственный, кто виноват в твоём дерьме – это ты сам!

Дверь громко хлопнула.

А спустя четыре часа открылась вновь. Вера стояла на пороге с размазанной по щекам тушью. В руках держала початую бутылку виски.

Я устало привалился к косяку, сложив руки на груди. Ожидая хоть какого-то пояснения ее манёвра.

Дерзко ухмыльнувшись, она сделала глоток. Поставила бутылку на пол. Не сводя с меня глаз, расстегнула платье и скинула к своим ногам. Вальяжно подобралась вплотную и шепнула в самые губы:

– Сегодня я не принимала таблетки.

Наша самая долгая и отчаянная ночь. Очередная попытка доказать, что мы обычные люди с самыми обычными проблемами. И все у нас ещё впереди.

Под утро остался только осадок и вопрос:

– Что ты с нами творишь, Вера?

– Даю шанс на спасение.

Шанса не вышло…

______________________

¹ Оглым – сынок (узб)