Текст книги "Ты пахнешь корицей (СИ)"

Автор книги: Ника Драйв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 7. Возвращение домой. Ася

Телохранители остались снаружи, Ася осторожно переступила порог отцовского дома.

– А, Настя! Приехала? Тебя отец ждет, – в гостиной на ковре сидела мачеха – Лара.

Она была старше Аси на два года, и они отлично ладили. Лара доставала конфеты из огромной коробки и откусывала понемножку. Под спину она положила белые кожаные подушки с дивана, Лара наслаждалась, наблюдая, как две горничные под командой стройной блондинки-дизайнера украшали нижние ветки ёлки, переставляя стремянку с коробкой игрушек то вправо, то влево. Иногда она посматривала на пламя в белом большом камине.

Ася подумала, что золотые банты и бледно-золотистые шары на огромной под потолок темно-зеленой ёлке выглядят холодно и отталкивающе. И вся гостиная с новенькой дорогой мягкой мебелью: белыми кожаными диванами и креслами, бледно-желтым ковром, стеклянными столиками и камином, больше похожа на рекламу жилья, а не на уютный дом, в котором любят друг друга.

Даже съемная квартирка Тёма была больше похожа на дом.

Ася пожалела, что не взяла у него номер телефона, хотелось услышать его хрипловатый голос и узнать, что он делает поздним вечером с выбитой дверью.

Ёлка была наряжена.

Одна из девушек подхватила стремянку. Первой выскользнула из гостиной блондинка-дизайнер с пустой коробкой из-под игрушек в руках.

– Ли, сделай мне глинтвейн, – Ася мягко остановила собравшуюся уходить вторую горничную.

– Да, Анастасия Александровна, – поклонилась Ли.

– Нет, – Лара пружинисто вскочила на ноги и встала между Асей и Ли.

Она была белой волчицей, но в человеческом облике казалась кошкой. Узкие зеленые глаза были сейчас желтыми, длинные светлые волосы спиралями локонов спускались на спину. Чаще всего Лара одевалась в белое, ей необыкновенно шли и белые джинсы, и белая водолазка, и даже белые домашние туфельки, отделанные мехом.

– Спиртного ни капли нельзя, сделай безалкогольный напиток, Ли, – приказала Лара.

– С чего бы мне отказывать себе в капле спиртного? – Ася догадалась без подсказки, ахнула и села посредине ковра. – Это что-то сказал врач-фэйри, которого вызывала ты, когда меня тошнило, потому что я подхватила простуду?

– Не простуда это, а волчонок, так что хватит бегать и прыгать, – усмехнулась Лара.

– Не надо глинтвейна, Ли, принеси мне несколько палочек корицы, пожалуйста, – попросила Ася горничную.

– Да, Анастасия Александровна, – девушка присела и ушла, не удивившись, мало ли какие причуды бывают у беременных.

– Альфред уехал в столицу, устроил себе грандиозный мальчишник. Говорят, что он не вылезает из стриптиз-клубов и ночных заведений, – Лара внимательно смотрела на Асю.

В последнее время её падчерица тихо сияла, каким-то своим серебристым светом, и зажег его не жених.

– Я так понимаю, Альфред роскошно рогат? А волчонок – ублюдок неизвестного парня? – Лара села на ковер, откусила еще от одной конфеты и пододвинула коробку Асе, – ешь, бельгийские, с апельсиново-мятной начинкой, как ты любишь.

– Не смей так называть моего малыша! – Ася попыталась ударить Лару, но та перехватила её руку.

Лару Волков нашел в бойцовском клубе. Оборотни зарабатывали на жизнь по-разному, Лара – драками.

Девушка победила в тот вечер своего соперника и была так хороша, что альфа не отпустил её, увез в эту же ночь к себе. Больше Лара не дралась, но у неё был тренер, и боевые навыки она не растеряла.

– Мне Альфред не нравился никогда. Я только за, – Лара улыбнулась, отпуская руку Аси. – Ешь конфеты и рассказывай. Правда, что он – инквизитор? – желтые глаза Лары расширились. – Какого это, любить инквизитора, Настя?

– Он… обыкновенный человек, мне нечего рассказывать, Лара, – Ася незнакомо изогнулась и сладко потянулась. – Отец очень сердит?

– Не-а, – Лара запихнула целую конфету в рот, – но бормочет, что хочет мальчишечку-внука, а по мне альфы – женщины сильнее!

– Ты наговоришь сейчас, – из кабинета вышел отец.

Ася настороженно следила за ним серьезным взглядом. Он взял её на руки, как в детстве, прижал к себе, шепнул:

– Волчонок – это радость, Настенька, ну не чистокровный, так что ж. Альфред воспитает его, как родного.

И взгляд Аси погас.

Это заметила Лара, увидел и отец.

– Альфред – лучший боец, за ним стоит большая часть стаи, Ася, – он бережно посадил дочь на диван.

– Как скажешь, – прошептала Ася, старательно сдерживая слезы, наполнившие глаза.

– Ваша корица, Анастасия Александровна, – Ли положила на ладошки Аси три коричневые палочки, заполнившие гостиную сладким ароматом новогоднего праздника.

– Корица, – пролепетала Ася, и слезы полились по её бледным щекам.

– Не плачь, мне больно, – целуя Асю в макушку, прошептал отец.

– Это мне больно, здесь, – Ася ткнула себя в грудь. – И я хотела попросить тебя, пап, – она смотрела, как он вздрогнул и напрягся, – мой волчонок, еще головастик совсем, но я хочу, чтобы он почувствовал семейный настоящий праздник – Новый год. А с такой ёлкой не хочется даже вспоминать про праздник. Давай повесим наши игрушки!

– Думаешь? – отец оглядел роскошную ёлку. – Лучшего дизайнера нанял. Время у неё всё расписано было, так что ночью наряжала.

– Ты помнишь, наши игрушки, пап? Их мы с мамой делали, потом вы мне дарили фарфоровые фигурки на каждый день рождения, – Ася утянула отца на диван, свернулась калачиком, положив голову к нему на колени.

– Они у меня в шкафу в кабинете, – улыбнулся отец, вертя в пальцах палочку корицы и принюхиваясь к сладкому аромату. – Я принесу их сейчас и стремянку. Хочешь?

– Да, пап, – Ася потянулась и улыбнулась, не выпуская корицу из рук.

– И что с этими делать? – отец тащил большую пропыленную старую коробку и кивнул коротко на игрушки дизайнера.

– Я справлюсь, меня научили незаменимым в хозяйстве заклинаниям, – Лара пробормотала какие-то непонятные слова.

Золотые шары и банты с легким звоном скатились на пол.

– Потом в коробку их сложу, – улыбнулась Лара.

Отец приволок стремянку.

– Папа! Мы будем втроем наряжать ёлку?! – Ася запрыгала на диване, но отец осторожно усадил её, обнял. – Будь осторожнее, Настенька, береги кроху, – он не сдержался и просиял, – я мечтаю стать дедом побыстрее, доча. Мы наряжаем, ты говоришь, куда что вешать, – проговорил он, разрезая канцелярским ножом липкую ленту, которой была тщательно заклеена пыльная коробка.

Но Ася не усидела на месте, подскочила к коробке, сунула туда нос и чихнула.

– Будь здорова! – хором выкрикнули Лара и отец, переглянулись и рассмеялись.

– Я буду бабушкой, – Лара хихикнула, обняла Асю, – показывай игрушки, Настя.

– Ты посмотри, какой! – Ася вытащила кривого одноглазого барашка, сделанного ею еще в школе из картона и ваты. – А эти! Красота же! Чистая красота!

Под барашком прятались серебристые волки из фарфора, подаренные Ларой. Та самодовольно улыбнулась и позвонила Ли, распорядилась сделать грог, принести легкий ужин.

Ли улыбнулась и кивнула, будто была рада тому, что они темной ночью наряжают елку и болтают. Поднос с едой Ли принесла через четверть часа. Они ели воздушную яичницу на молоке, салат из креветок, нежные котлеты, запивая всё теплым глинтвейном из стеклянных кружек, для Аси Ли сделала кувшин безалкогольного напитка.

Ёлка была восхитительна. Столько тепла и радости Ася не испытывала дома давно. Среди изящных пастушек, купленных отцом на седьмой день рождения Аси, парил фарфоровый замок, крошечный, но совершенно настоящий, со множеством башенок, с фарфоровыми флагами на них, с подъемным мостом на цепи, рвом с зеркальной водой.

– Мамина игрушка, – улыбнулась, смахивая слезы, Ася.

Она поцеловала в нос крохотную хрустальную Золушку, её подарила мама на десятый день рождения, и рассмеялась, погладив трубочиста, его приволок откуда-то отец. Дерзкий небритый трубочист был похож на Тёма.

– А твоему этому полицейскому такая елка понравилась бы? – Лара отпила глоток грога.

– Да, – Ася пристроила трубочиста между волками.

– Ася, – отец повесил в центр волка, серого клыкастого, – не стоит говорить о нем.

– Почему? – Ася вдохнула аромат корицы, закрыла глаза.

Ей сейчас казалось, что Тём сел рядом, прямо на ковре, обняв острые колени руками, потом взял кружку с пахнущим корицей глинтвейном, наклонил голову, благодаря.

Он даже еще не знал, что у него будет сын или… дочка.

– Сколько ты его знаешь? – попытался пойти по проторенной всеми родителями дороге отец.

– Десять дней, – Ася вытащила хрустальную звездочку со дна коробки. – Подпрыгнешь, пап?

– Да, – отец взял в руки игрушку, подпрыгнул и, зависнув на миг в воздухе, прикрепил звезду к макушке ёлки.

Это был трюк из детства. Его не видела еще Лара. Она обняла и чмокнула в щеку отца Аси. Он самодовольно улыбнулся восхищению в глазах жены и прихватил красавицу Лару по-хозяйски, чуть ниже талии.

– А сколько ты был знаком до свадьбы с Ларой?! – выпалила Ася.

– Ну… – отец заметно смутился, – я и Лара… это же другое!

– На третий день ты сделал мне предложение, – улыбнулась, просияв, Лара. – Почему считаешь, что они не могли полюбить за целых три свидания?

– Четыре, если считать, как он меня спас в Игре, – сказала быстро Ася. – Он дрался насмерть, пап.

– Не знаю, мне трудно поверить ему, Настенька, он – чужак, полицейский, инквизитор. Я читал о нем, мои ребята собрали кое-что. Академия магической полиции с отличием, стажировка у Эль Канте в ИнКе на отлично, потом попытка к нам в стаю пролезть. Слишком много он думает о карьере. Ты не считаешь, что его интересует твое приданое, мои связи? – альфа приобнял Лару крепче.

Ася представила Тёма, стоявшего на коленях на снегу, с помертвевшим взглядом и отчаянием на лице… таким она запомнила его, взглянув в окно автомобиля, и помотала головой.

– Тём… он… его… – она переглотнула и вдохнула аромат корицы, – ему дела нет до приданого, до связей, пап, он необыкновенный.

Она поймала взгляды, которыми обменялись отец и Лара, и повесила на нижнюю ветку ёлки ту игрушку, которую всегда вешала только она: смешного круглоголового Щелкунчика, с глупо вытаращенными глазами и облупившейся красной краской офицерского мундирчика. В одиннадцать лет она засыпала, обняв эту деревянную куклу, последний подарок мамы: краска облезла от асиных слез и поцелуев. Когда Ася сжимала его в объятиях, ей казалось, что она становится ближе к погибшей матери. От Щелкунчика и сейчас пахло корицей и счастливым волшебством выдуманного праздника.

– Тебе надо подумать, – прошептала на ухо отцу Аси Лара.

– Спокойной ночи, доча, – отец поцеловал Асю в лоб и нежно погладил по плоскому животу. – Иди спать, милая. Обещаю, я подумаю.

– Тогда уж и об Альфреде тоже подумай! Он уже третий день развлекается с девицами в столице, – ядовито бросила Ася и поняла, что всё испортила: отец закрылся.

– Я дал ему слово, что ты будешь его женой. Идти на попятный недостойно альфы стаи, – выплюнул отец и ушел, уводя с собой отчаянно крутящую головой Лару.

Мачеха что-то шептала Асе, но та не смогла понять её слова, сказанные едва слышно.

Ёлка перестала излучать новогоднее волшебство, всё вокруг стало унылым и жалким, с чего она взяла, что отец передумает? Ася смотрела с тоской на ёлку. Никакого колдовства. На темной хвое висели старые потускневшие игрушки, холодные, не сохранившие тепла дорогих рук, в которых Ася помнила их.

– Если бы я не сказала про Альфреда, отец бы передумал? – спросила Ася у Щелкунчика.

Ветка качнулась в потоке теплого воздуха от камина. Казалось, Щелкунчик помотал круглой головой.

ГЛАВА 8. Свадьба

Тём долго бился с галстуком-бабочкой, но так и не сложил, как нужно белые атласные лепестки, чтобы они стали крылышками прекрасного мотылька. Отпустив такси, он медленно брел к дому отца Аси, ноги подгибались, коньяк лился из откупоренной бутылки на черные дорогие брюки и смокинг.

Тём подумал с горечью, что новый костюм придется вечером тащить в магчистку. Он всё-таки глотнул коньяка на пороге. Как ни странно, охраны у дома не было.

Он открыл двери, и ему в руки выпала Ася в белом кружеве и фате на лунно-серебристых локонах, за ней бежали, вопя и ругаясь, телохранители-волки.

– Тём! – она прижалась к нему. – Я ждала тебя, Тём! Увидела чудом и сбежала от них!

Она заревела, некрасиво распуская губы и шмыгая носом.

– Что? Ася? Что, девочка? – он задвинул её за спину, бесстрашно взглянув в глаза волкам и её отцу, отяжелевшему матерому, седому альфе стаи Лунных волков, еще больше похожему сейчас на крестного отца.

– Убирайся, урод! – рявкнул кто-то из телохранителей Артёму.

– Да подождите вы, – отец Аси с досадой поморщился и отодвинул направленные в грудь Тёма дула пистолетов. – Ася, – он поманил дочь из-за тёмовой спины, – ты хочешь выйти замуж за этого нищего безродного мага, доча?

– Да-а-а, – Ася ревела, вытирая кулачками потоки слез.

– Что ж, расплата догнала меня и пнула, когда я меньше всего ждал этого, – косматый альфа обнял дочь, – твоя мать тоже была человеком, но я убью любого, кто назовет моего внука полукровкой, – он заносчиво оглядел притихших волков, шагнул к выскочившему за телохранителями Альфреду, – Аль, моя дочь любит этого мага. Я забираю свое слово, данное тебе.

Альфред выдохнул и, развязав галстук-бабочку, засунул черную шелковую ленту в карман черных брюк. Во взгляде Альфреда читалось облегчение:

– Я согласен с любым решением моего альфы, – низко поклонился он отцу Аси и насмешливо посмотрел на растерянного, приоткрывшего рот Тёма.

Ася проворно завязала галстук Тёму: получился удивительный мотылек, словно не из белого шелка, а живой, настоящий.

Тёма потащили в дом, больно пихая в спину. Он не выпускал ладошку шмыгающей носом Аси. Рассмотреть огромную гостиную ему не удалось, он видел только блеск огня в белом камине и удивительную елку. Казалось, её наряжала сама Ася, такой уютной и сказочно теплой была эта ель, с фарфоровыми старенькими игрушками, с облупившимся Щелкунчиком на средней нижней ветви. У Тёма был такой Щелкунчик в детстве, но его алый мундирчик всегда блестел лаком.

Тёма качнуло у стола черного дерева, когда стоявший за ним чиновник из мэрии спрашивал, хочет ли Артём Александрович Громов стать мужем Анастасии Александровны Волковой.

Ася крепко подхватила Тёма под руку, подпирая его своим хрупким телом.

Тём устоял, мысленно повторяя, что никогда больше не будет пить коньяк по утрам и выпаливая торопливое громкое «Да!!!»

– Ты пахнешь корицей, – прошептала ему Ася на ухо вместо горячих клятв, но глаза её сияли золотым пламенем.

– Молчала бы лучше, апельсиново-мятная девушка, – буркнул Тём, подхватывая на руки Асю, опутанную белыми шелковыми и кружевными лоскутами.

ЧАСТЬ II Викёныш – принцесса белых волков ГЛАВА 9. Заботливый папа

– Крошенька, куда ты полезла, моя радость, – я смеялся, как идиот, наблюдая за дочерью.

Она забралась на спинку дивана и обозревала оттуда нашу гостиную. Черные глаза сузились, розовые губы-лепестки поджались. Альфа! «Истинная альфа», – как сказал дед, стоило крохе попасть в его ладони, отрастить прямо под его взглядом белый пушистый хвостик и острые белые ушки, а потом вцепиться белыми зубами в его руку. Оборотни рождались с острыми зубами. При этом кусать маму Викёныш не любила, а вот вцепляться в мою ладонь ей нравилось, с таким же удовольствием и упорством она грызла руку деда.

Сказать, что нам повезло – это промолчать. У волчицы и мага родился крошечный оборотень. Такая милая девочка, что хотелось её зацеловать, особенно когда кроха дрыхла, дергая круглой ножонкой с поджатыми пальчиками-горошинками и хмуря во сне белые бровки. А вот сидеть с ней мне было непросто. Три няни, мама Ася и мачеха Аси справлялись, но сегодня всё пошло наперекосяк. Няни заболели все три сразу. Асю забрала мачеха, они отправились по магазинам, а я сначала смеялся, потом шипел, когда Викёныш пожелала откусить половинку моего указательного пальца, и взвыл, когда она быстро спустилась с моих колен на пол, вцепилась зубами в мою лодыжку и прокусила кожу. Мне пришлось пощекотать тонкую шею, чтобы Викёныш хихикнула и отпустила меня. Я не представлял, что делать дальше?

Пошипев и приклеив пластырь на прокушенную ногу, я сообразил, что следует посадить крошеньку на диван, пусть ползает, приседает и припрыгивает. Ходила она еще как-то слабо, ножки качались, как стебельки, зато бегала на четвереньках очень быстро. И вот она оседлала спинку дивана. Сейчас Викёныш была похожа на альфу стаи белых волков: черные глаза пылали, светлые пушистые волосы до плеч развевались, нашему зубастому сокровищу через семь дней исполнялось одиннадцать месяцев. Она помалкивала, и это меня огорчало, но Ася сказала, что Викёныш пошла в папу. Не припомню, чтобы я был таким молчаливым, но вот упертым точно был всегда.

Я положил перед крошенькой замусоленного волчонка, игрушка давно стала серой, хотя Ася стирала её через каждые два дня, но Викёныш обожала зубастика и сейчас прижала его к себе, ловко соскользнув со спинки дивана на сидение, и попыталась оторвать волчонку голову. Когда она потянула игрушечного за хвост, я, наконец, занялся отчетом.

Поскольку я стал зятем альфы белых волков и мужем будущей альфы, меня не повышали, урезали наградные и премиальные, зато добавили отчетов, начальник сказал с самым унылым видом, что я теперь человек семейный, гулять по клубам мне нельзя, по вечерам следует документы до ума доводить – это для семейных самое подходящее развлечение.

Как ни странно этот отчет был интересным. Мы подсчитывали магов – потерянные души, которые начали исчезать в нашем провинциальном Верьске десятками за неделю. Хорошо, если маги, лишенные магии, уезжали в столицу, а если их кто-то убивал или похищал?

Я даже рот открыл от этой мысли.

Но кому и зачем могут понадобиться потерянные души? В провинции им было легче выжить. Как? Это был второй вопрос.

– Ай! – Викёныш издала боевой клич и оторвала с треском лапку волчонку.

Я только порадовался, что он игрушечный и отобрал у дочери куски ваты, которые она вытащила из лапок, облизала и отбросила, как несъедобные, наверное. Я положил останки игрушки на стол, тут же телефон запрыгал на краю стола, издавая противный звон.

На звонок Эль Канте мне пришлось ответить, держа под мышкой мою девочку, дергающую ногами и руками и пытающуюся одновременно с этим укусить меня за бок и окончательно распотрошить волчонка, до которого дотянулись её цепкие лапки.

– Срочно выезжай на окраину, Садовая пять, такой тихий скверик, там Йорик и Командор, они тебе всё расскажут! – проорал мой начальник. – На этот раз труп! Представляешь?! Мы нашли потерянную душу раньше, чем он растворился, или куда они там исчезают все?

– Ой! – завопил я в ответ, мягко усаживая куснувшую меня за живот дочь на поверхность стола. Викёныш тут же занялась шнуром ноута и перекусила его раньше, чем я сумел его выхватить. К счастью, подзарядка не была подключена.

– Ты там что делаешь? – подозрительно понизил голос Эль Канте.

– В няньках сижу! – мрачно брякнул я, прошептав в сердцах. – Как я теперь печатать отчеты буду, крошенька моя?

Она посмотрела на меня, хихикнула и разворошила живот игрушечному волку, вытряхнув всю вату.

– Ну, знаешь, Громов, ты ведь отец, твои обязанности никто не отменял. Когда подъедешь к парням? – радость в голосе Эль Канте была самой что ни на есть злорадной.

– Когда наша мама заявится, – пропел я, собирая правой свободной рукой лохмотья ткани и клочья ваты, оставшиеся от игрушки.

– Так ведь у вас нянек целая квартира, – припомнил Эль Канте, который по долгу службы забрел однажды в наши служебные хоромы, состоящие из гостиной, детской и кухни, тут он и увидел кучу прислуги: трех профессиональных нянь, по очереди готовящих вкусную еду и убирающих нашу квартирку.

Посидели мы с ним на кухне, больше приткнуться было негде.

– Няни наши заболели, – продолжал выпевать я, при этом тянул на себя остов волчонка. – Грипп! Ну, я побежал! А то тут у нас… – я отключился и вздохнул.

Роль отца была трудной, непосильной она была, но я терпел, потому что любил. Теперь любовь стала больше, в нашу команду влезла урчащая, неуправляемая, хитрая и озорная Вика, настолько неутомимая, что казалась временами ребенком с моторчиком внутри. Когда ей исполнилось девять месяцев, она перемещалась по квартирке с завидной скоростью, дед, увидев однажды, как она пронеслась на четвереньках наискось по всем нашим метрам, назвал внучку «Викёныш-терминатор», и правда в его словах была.

Сейчас Викёныш вцепилась в волчонка и руками, и зубами, когда она прихватила серую тряпочку ногами, я оставил глупые попытки извлечь игрушку из её лапок. Она порычала тихонько от удовольствия и откусила еще одну часть игрушки, уже пустую голову. Во рту у Викёныша были нитки, но глаза сияли. Я аккуратно вытащил и нитки, и ткань, поцеловал, не удержался в ямочку на щеке.

– Всё, кроха! – я схватил её на ладонь, прикрыл второй и покрутил по комнате. – Я совсем не такой беспомощный, как ты считаешь! Купал-то тебя я!

Вспомнил отчаянно струсившую, побледневшую Аську, с прикушенной нижней губой: «Тём… она такая маленькая…Я боюсь её купа-а-ать, Тё-о-о-ом! У неё руки и ноги крошечные-э-э-э…»

– И вот мама перепугалась, потому что ты была очень маленькая, хотя такая же зубастая, как сейчас, а я тебя, крошенька, ра-а-аз! И в ванночку! А ты меня кусать! Помнишь? – я покрутил дочь еще.

Она поурчала, как котенок, а не волчонок и просияла, потянувшись за мою спину.

Конечно, это Аська стояла уже в дверях, подбираться неслышно, возникать из воздуха, у неё получалось сейчас еще лучше, чем в самом начале нашей жизни вместе.

– Увидела маму, прощай, папа, – плюхнул я Викёныша в руки Аськи.

– Что ты… она тебя обожает, – улыбнулась Аська.

– Грызть, кусать, есть… – покивал я и замялся, – тут такое дело… Викёныш разорвала волчонка. Че делать-то будем? Без него она не уснет теперь.

– Я купила похожего, того застирала совсем, сейчас я тебе принесу волчка, Вика, – Ася сунула дочь мне и скользнула в коридор.

Оттуда в гостиную уже шла мачеха Аси. У нас с ней не сложилось сразу, если тестю я понравился, то эта красотка косилась на меня и поджимала губы, было видно, что инквизитор, сирота, маг её в качестве зятя не устраивал.

Ничего, женат-то я на Асе, а не на её мачехе.

– Замучили жену, сударь мой, – пропела асина мачеха красивым голосом, забирая у меня Викёныша.

Дочь тут же вцепилась зубами ей в ухо.

– Умница, – хихикнула асина мачеха, – вырастешь, научу драться, будешь парней-волков лупить и кусать. А они будут выть от восторга!

– Вика, бери, – Ася вытащила из пакета белого волчонка, но Викёныш бросила его на пол и распустила губы-лепестки, собираясь расплакаться.

Характер всё-таки мамин.

– Мне на работу надо, – вставил я между выпеванием асиной мачехи, щебетанием Аси и урчанием успокоившейся Вики, деловито пытающейся оторвать у новенького волчонка лапу.

Бабье царство…

– Сегодня суббота. Зачем куда-то идти? – брови мачехи взлетели на лоб.

– У меня ненормированный рабочий день. Труп там! И мне надо осмотреть место преступления, – пробухтел я, чувствуя, что сам себе противен.

– А мы хотели выпить… чаю, – Ася смотрела то на мачеху, то на меня. – Платья тебе показать. Представь, мне подошло одно, а в другом магазине – другое. И Лара уговорила купить оба! Они такие красивые, Тём!

Аська скользнула ко мне, обняла, поцеловала в щеку.

Какие они у меня! Красивые, теплые… Родненькие мои девчонки!

А вот я у них… глянул в экран ноута. Зарядку бы не забыть купить. Ну, ничего такой, высокий, крепкий, симпатичный.

Обнял Аську, прихватил Викёныша, протянутую мне Ларой, всё время я имя асиной мачехи забываю, сейчас почему-то вспомнил, и оказался в двойном кольце рук, ручонок, сияющих глаз и розовых губ-лепестков.

– Девочки мои, – поцеловал обеих, потом ещё и ещё, а потом выпустил из виду дочь и прижал к себе только Аську.

Тут же почувствовал острые зубы на шее.

– Ой! – подпрыгнул, не забывая пощекотать шею Вики.

Она разжала челюсти и невинно улыбнулась.

– Не забывай, папаша, про ребенка! – рассмеялась Лара.

Оказывается, я не выношу тещ! Кто бы мог подумать? Вслух я благоразумно ничего не брякнул, кроме:

– Ну, вы тут располагайтесь, я туда и сразу назад.

– Что с ним, Лара, делать, он всё равно в телефоне зависнет! – махнув рукой, наябедничала Ася. – Иди уже, любимый муж! Платье хоть вечером зайди поглядеть.

Заверив, что я, безусловно, посмотрю на оба платья, подумав, хорошо бы увидеть жену, наконец, без ничего, я рванул, как ужаленный из дома, прихватывая на ходу, ключи, телефон, кошелек, документы.