Текст книги "Stronghold"

Автор книги: Ник Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Птица, ответь мне.

– На связи, что у вас?

– Мы ушли. Отступайте. Мы вас прикроем.

– Угрюмый, у нас проблемы. У нас четверо нормальных гражданских и две груженных ГАЗели с продуктами, плюс джип. Рация тихо трещала.

– Смотри сам. Если решишь вытаскивать, то прикрою. Лишь бы хвоста не увязалась.

– Не увяжется. Все машины здесь. Гражданских брать?

– Бери. Там посмотрим, что за люди.

Сам не знаю откуда у меня вырвалось это: «Гражданских». Сам ведь не военный человек, а вот поди ж ты… взял в руки автомат и сразу почувствовал себя крутым, грозным и военным. Мягше надо быть, мягше… Люди смотрели на меня. Мужчина безразлично. Женщины со страхом и покорностью. Я прокашлялся.

– Вы машину водить умеете? Мужик пожал плечами:

– Как все. Вмешалась девушка:

– Я неплохо вожу машину. Меня брат учил.

Фамилию она назвала достаточно известную в нашей республике. Если она не врала, то она сестра одного из наших крутых автогонщиков.

– Хорошо,– принял решение я.

– Вы,– я указал в сторону мужчины, – садитесь в один грузовик. Миша ты в другой, девушка за руль джипа, я рядом. Ваша жена, поедет с Михаилом, а вы девушка с …

– Как вас зовут? , – обратился я к мужчине.

– Дмитрий.

– …поедете с Дмитрием.

Мы быстро разбежались по машинам и рванули. Первым поехал Майкл. Вторым Дмитрий и последними, замыкающими, рванули мы. Нам и досталось. Когда мы уже выруливали с заднего двора, нам вслед раздались выстрелы. Несколько раз машина глухо на них отозвалась. Поглубже пригнувшись в кресло и желая оказаться как можно дальше отсюда, я не заметил, как с визгом тормозов мы вырулили на дорогу.

Газели были уже у перекрестка и поворачивали в сторону музея, туда, где стояли наши машины. Перед капотом возникли две фигуры.

– Тормози, – крикнул я и тут же ткнулся лицом в лобовое стекло. Причем очень ощутимо ткнулся.

– Вперед, – прохрипел Угрюмый, вваливаясь в машину. С другой стороны впрыгнул Серега. Джип завизжал всеми колесами и рванул вперед. Угрюмый и я открыли огонь по появившимся в дверях бойцам Шерхана. Те посыпались в разные стороны, огрызаясь редким огнем. Джип с заносом прошел поворот и устремился к площади по проспекту Ленина.

Угрюмый связался с ребятами по рации и скомандовал уходить, Паша ответил, что он понял и исчез со связи.

– Куда? ,– спросила девица.

– Налево, – скомандовал Угрюмый. И опять меня на секунду приплющило к двери.

– Теперь проезжай двором и высунь морду с той стороны.

Мы проехали и остановились между углом дома, с одной стороны, и занесенным снегом Камазом, с другой стороны. Встав, мы стали наблюдать.

Глава 3.

Угрюмый пересел на переднее пассажирское сиденье и вперил свой взгляд в подступающие сумерки. Если будет погоня, то она должна проехать по нашим следам и мы должны их увидеть. Мы, в этом случае, аккуратно пристраиваемся им вслед и постараемся устранить появившуюся проблему. Все это нам растолковал Угрюмый, пока мы настраивались на долгое ожидание. Серега щелкал Бизоном, Угрюмый, довольно кривя губы и не отрывая взгляд от площади, набивал магазин ПП патронами от Макарова. Темнело. Повалил снег, причем такой густой, что буквально на глазах нарастали сугробы, издалека похожие на белковый крем на праздничном, новогоднем торте. Наконец послышался густой гул нескольких машин. На площадь выкатил Урал – вахтовка в сопровождении трех джипов. Из машин начали высаживаться боевики, вооруженные и опасные. Угрюмый сказал:

– Серега, походи аккуратно, посмотри, вдруг что увидишь.

Серега приоткрыл дверь и скользнул в темноту. Мы напряженно молчали, следя за поисками на площади.

– Скоро они и до нашего угла доберутся,– сказала девченка.

– Вернется Сергей и будем уходить.

– Потом может быть поздно. Сейчас они обратят внимание на те дворы, потом на наши, и даже если мы уедем следы мгновенно не занесет.

– Ждем Сергея, – с отчетливо – раздраженной интонацией ответил Угрюмый. Внезапно из темноты выплыла фигура:

– Ну как?

– Группа пришла со стороны вокзала. Похоже, те самые, которые контролировали посадку в вагоны в последние дни. Дальше не ходил.

Все опять задумчиво помолчали. Все больше темнело. Автоматика зажгла еще работающие фонари. На машинах включили прожектора и фары. Поиск медленно угасал не добравшись до своего логического конца, т.е. до нас. Вот все загрузились и поехали восвояси, причем напрямую, мимо нас. Осветив на секунду наш заснеженный джип колонна проследовала дальше. Едущий последним джип отстал и, раскидав колесами снег, заехал с другой стороны КамАЗа. Мы замерли. Развернувшись лицом к площади они тоже потушил огни, но в отличие от нас глушить двигатель и печку не стали. Через Камаз громко слышалась музыка, какие то переговоры. Основная колонна между тем уходила все дальше и дальше. Угрюмый жестом приказал нам сидеть и осторожно вышел из машины. Вернулся минут через пятнадцать.

– Их четверо. Двое впереди, двое сзади. Вооружены. Кажется выпившие. Подходим втроем с разных сторон. Встаем двое у дверей со стороны водителей. Один с автоматом страхует со стороны пассажиров. Если умудряются выскочить, то они на его совести. Мы с Птицей одновременно стреляем. Главное вывести из строя водителя, а потом планомерно убрать всех остальных. Вопросы, пожелания есть? Тогда пошли.

– Вопросов нет, – ответил я, – есть предложение. Угрюмый надо бы одного человечка взять живым да поспрашивать. Угрюмый скорчил рожу, но не возразил:

– Согласен, но которого брать?

– Того, который сидит на пассажирском сиденье впереди, – вмешалась девчонка. Я довольно скривил губы.

– Почему этого? , – недоуменно спросил он.

– Потому что он главный над ними, – ответила она.

– С чего вы это взяли, что он главный? Может быть он сзади сидит.

– А ты сам где сидишь?, вопросом на вопрос ответил я.

– Это психология. Я её немного изучала, – извиняющимся тоном произнесла девочка. Угрюмый посопел и выдал план действий.

Мы тихо-тихо выбрались из машины. Алина (девочку звали Алина, как оказалось) с Серегой незаметно перебрались на ту сторону улицы, а мы засели сзади джипа. Алина должна была показаться на другой стороне из главного входа политеховской общаги, увидеть джип, испугаться и нырнуть обратно внутрь, а Серегу, вооруженного Бизоном, отправили её прикрывать. Мы рассчитывали, что за девочкой ломануться двое сзади, а водила и шеф останутся в машине. Так как улица узкая, а на бордюрах намерзли большие сугробы, то водила скорей всего не поедет и машина останется на месте. А мы с Угрюмым обезвредим водилу и возьмем шефа.

Все получилось нормально и в итоге, мы стали богаче на почти целый джип, четыре автомата, четыре пистолета и три одноразовых гранатомета, в нагрузку получив мычащее и барахтающееся связанное тело. Вернулись домой мы далеко заполночь. Нас ждали. На башенке торчал Саня. Все мужики, вооруженные так, словно собирались устроить вторую мировую войну, толпились у ворот встречая нас. Новенький Дмитрий тоже был здесь с охотничьим ружьем в руках.

– Так, – начал Угрюмый, – чего стоим, кого ждем.

– Вас, – пискнули нарисовавшиеся в толпе дети.

– Вы вообще брысь спать, остальные объясните мне тупому, что было бы если бы сейчас подъехали не мы?, – я никогда не видел Угрюмого таким злым.

– Я объясню вам. Большинство бы убили, а те кто остались в живых в скором времени бы завидовали мертвым. Вас здесь семь человек. Кто наверху? Никого?

– Так ведь никто не знает, – пробовал возразить Пашка.

– Угрюмый прав, – тяжело сказал Саня, – если бы были чужие, то мы бы попали.

– А что нам было делать…, – снова начал Пашка, но Угрюмый перебил его.

– Вам надо было, после сигнала с башни, что в вашу сторону идут машины, потушить все огни. Женщин и детей спрятать в непростреливаемом помещении, а самим рассредоточиться, по разным сторонам. Если машины проехали, то послать за ними наблюдателя и до его возвращения соблюдать маскировочный режим. Если же машины остановились и вы обнаружены, то в первую очередь воспрепятствовать прорыву машин и рассекречиванию объекта. В любом случае на данном этапе необходима эвакуация.

Все молчали. Угрюмый говорил правильно. К сожалению мы не были крутыми спецназовцами, но если мы хотели выжить, то нам нужно было стать бойцами и мы все это понимали.

* * *

В это время из багажника вытащили пленного. Связанный, с кляпом в зубах, он производил жалкое впечатление. От него воняло пивом, глазки бегали и он пыжился что-то сказать.

– А это кто?, – спросил Майкл в наступившей тишине.

– Бандит из той шайки, – коротко ответил Серега.

– А зачем он нам здесь, – снова спросил Майкл, – он не военнопленный, тюрьмы у нас нет, держать нам его негде, кормить тоже резону большого нет.

– Зачем, зачем, – скуксился Угрюмый, – затем. Идея Птицы, признаю, неплохая. Взять языка, для того чтобы узнать о банде Шерхана.

Судя по молчанию всем уже было известно про нашу сегодняшнюю стычку и про банду некоего Шерхана. Пленник перебегал глазами с одного лица на другое.

– Кто этим займется, – опять вмешался неугомонный Майкл.

– Ты!, – рявкнул Угрюмый.

– Я думаю тот, чья идея, – рассудительно добавил Саня.

Здрасьте, самолет летел, колеса терлися… Я то тут причем. Впрочем, нечего было лезть, хотя сейчас, если хочешь выжить, такая позиция не катит.

– А что потом с ним будет?, – неожиданно задала дурацкий вопрос Пашина жена.

Разговор прервался сам собой. Все сразу задвигались и стараясь не глядеть друг другу в глаза поспешили в дом. Около машины остались пленник, Саня, Угрюмый, Серега, Майкл, я и привалившаяся к капоту Алина. Саня повернулся к нам с Мишкой:

– Отвезете его подальше, допросите и потом возвращайтесь домой.

– Особо не цацкайтесь, – добавил Угрюмый, – Кого вам еще дать?

– Я поеду, – вмешалась молчавшая до сих пор Алина, – Водитель я хороший, сами убедились.

Саня подозрительно посмотрел на неё. Та встретила его взгляд невинным похлопыванием длинных ресниц.

– Хорошо. Я отвел Саню и Угрюмого в сторону и сказал:

– Когда вернемся, то машина остановится за четыре дома, потом выйдем мы с Мишкой, и одни зайдем в ворота. Если пойдем втроем, или подъедем, то стреляйте. Оставьте нескольких дежурных.

– У тебя в родне кэгэбэшников не было?, – спросил Саня, а Угрюмый с уважением посмотрел на меня.

Мы усадили пленника в машину на заднее сидение. Алина скакнула на место водителя, Мишка сел сзади, уткнув ствол ПП в бок трофею, а я (блин!) уселся на пассажирское «командирское» сидение спереди. Джипяра тихо заурчал двигателем и двинулся в город, подальше от базы.

* * *

В машине было хорошо. Шумела печка, нагнетая теплый воздух; светились огоньки на панели приборов, негромко играл музыка. Мы ехали по окраине ночного города и если автоматика до сих пор включала фонари в центральных районах, хотя бы аварийное освещение, то здесь и в до зомби было темно, а сейчас и подавно. Посмотрев на идиллию, царящую в машине, я вздохнул и приказал Алине:

– Давай-ка, солнце мое, выключай музыку и убери подсветку, а то фары выключили, а изнутри видно нас хорошо.

– Не видно, – возразила она, – стекла тонированные, – но подсветку послушно убрала.

– Ну и куда мы поедем?, – спросил Мишка.

Мы замолчали. Я напряженно соображал куда же ехать. Потом меня осенило. Перед Новым годом я заезжал на шиномонтажку в автосервис. Стояла она по дороге в Киров и была одной из комплексных услуг, предоставляемых автомобилистам. Там занимались мелким ремонтом. Для моих целей место подходило идеально.

– Поехали на Голдобский тракт, – скомандовал я.

– Куда там?, – послушно отозвалась Алина.

– Знаешь на выезде за леском авторемонт? Вот туда и поедем.

Алина подумала, согласно кивнула, аккуратно развернулась и мы поехали по адресу.

* * *

Место было спокойным и тихим, как раз таким, какое надо. Натужно взрыкивая двигателем, мы пересекли кусок снежной целины, в которую превратилась дорога, и остановились, чуть не доехав до дверей. Скорей всего никого не было, но рисковать не хотелось. Я вылез из джипа, оставив Мишку с пленником и Алиной, а сам прошел через шиномонтаж внутрь мастерской. Было холодно и пустынно. Я подошел к рубильнику и подсветив дисплеем сотового телефона начал разбирать надписи на щитке. Двор я трогать не стал, а бокс N 1 и бокс N2 включил. С негромким гудение голубовато засветились лампы дневного света. На левом подъемнике висели чьи то пятые Жигули. Я сгреб все на пол с верстака и начал выкладывать инструменты. Пассатижи, бокорезы, шило, пилу по металлу, несколько молотков, от маленького, до кувалды; ножи; зажег паяльную лампу; около тисков положил бинт, зеленку, иод, нашатырный спирт. Тут же, достав ПМ, выщелкнул из обоймы все патроны и оставил его на столе, рядом с инструментами. Оглядел стол, решил, что выглядит достаточно устрашающе, и пошел открывать ворота. В закуток снег особо не залетал, поэтому ворота открылись и закрылись достаточно легко. Джип заехал внутрь и заглушил двигатель. Двери открылись и мы втроем уставились на трофей. Судя по всему жутковато было не только мне. Подтащив его к подъемнику мы развязали ему руки и, пока у него не восстановилось кровообращение, подвесили на одну из лап сцепив руки за спиной. После этого я включил подъемник. Противно взвизгивая подъемник начал поднимать нашего пленника. Я дождался пока его вывернутые руки не вылетят из суставов и только после этого остановил подъем.

– Алина, вытащи кляп.

Алина, молча подошла и резко выдернула кляп из пасти. Если бы это транслировало телевидение, то раздавалось бы сплошное бип – бип – бип, поэтому я не буду излагать ту информацию, которой он одарил нас изначально, и в дальнейшем, я буду выдавать немного отредактированный перевод. Миша, вышедший на улицу вернулся весь заснеженный.

– Все чисто. Почти не слышно и 100% не видимость.

Пленник прислушался, порывы ветра били в окно, забитое фанерой. Надо постараться не дать ему очухаться и заставить говорить. Хотя вроде он и так не замолкает, но говорит явно что-то не то.

– Суки, вас же всех на куски порвут. Меня будут искать. Вы ещё не знаете нас. Вас же всех уроют. Ах вы пи….

Алина, не слова не говоря подошла и изо всех сил саданула его в солнечное сплетение. Трофей прервался на полуслове и закашлялся, пытаясь восстановить дыхание.

– Молодец девочка, – подумал я.

– Итак, – начал я допрос скучным тоном, – кто Вы такой? Как попали в банду Шерхана, место дислокации банды, кто такой Шерхан, количество боевиков, вооружение, посты охраны – вот первоочередные вопросы, интересующие меня. Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы удовлетворили мое любопытство. Трофей выругался и сказал:

– А теперь слушай меня, козел. Я старший лейтенант линейного отделения милиции. Вы сейчас, суки, выступили против представителей власти, единственной власти в городе. Поэтому я предлагаю вам сдаться, а вашу судьбу решит суд… Он явно хотел продолжить, но Алиночка опять врезала ему под дых.

– Что ж ты сволочь о законе не вспоминал, когда со своими орлами меня насиловал в магазине.

Мы недоуменно переглянулись с Мишкой. Заметив наши взгляды Алина пояснила, пока трофей опять глотал воздух:

– Это один из тех двенадцати, которые нас с подружкой пользовали в магазине. Он там тоже разговорчивым был, смеялся шутил. Товарищ страшный лейтенант…

– Хорошо, Алина, – мягко сказал я, – только пока я не разрешу ты его не трогай. А потом я отдам его тебе на полчаса.

– Суки, – выдохнул трофей, – а ты б***ь, тебе же тогда нравилось. Ты же с таким причмокиваньем отсасывала…

За что опять получил, но на этот раз в морду. Я быстро подошел к Алине и раскрытой ладонью хлестнул по щеке. Её отбросило в угол. Зашипев как кошка она вскочила, на лице отпечатался пятипалый след, взгляд сверкал.

– Ты что не понимаешь, что он специально старается завести тебя, непонятно на что рассчитывая. А ты ведешься, как маленькая девочка, – строго отчитывал я её. Безумный огонек в ее глазах не исчез, но как бы стал чуть глуше.

– Хорошо. Больше не повторится.

– Итак, – я повторил вопросы и застыл в ожидании.

Трофей ухмылялся, но ничего не говорил. Вернее говорил много и охотно, так мы узнали много интересного о нас, о взаимоотношениях между нами, о его отношениях к нам и нашим родственникам, о взаимоотношениях нас, наших родителей с животными и кто из животных, как он считает, является нашими родственниками. Я с интересом слушал, жалея, что не взял диктофон, такое не должно пропасть во тьме веков, но когда он начал повторяться я попросил Алину заткнуть ему пасть. К сожалению я не уточнил чем и Алина, натянув на руку толстую кожаную перчатку, заткнула его ударом в зубы.

– Кляпом, пожалуйста, – сказал я.

Алина, мило улыбнувшись, затолкала ему в разбитый, окровавленный рот тряпку, обмотанную вокруг куска дерева. Трофей замычал, мотая головой. Мне кажется он до сих пор не верил, что мы будем добиваться от него правды силовыми методами. Ну, или он был беспробудно тупой, как вариант. Может быть он даже верил, что останется живым.

– Алина, ты можешь с ним немного поговорить.

Та ни слова ни говоря подошла к верстаку, что то выбрала и вернулась к трофею, который следил за ней обеспокоенными глазами. Расстегнув ему ширинку, она одним рывком стянула с него джинсы. Трофей забился в судорогах, но ничего страшного не происходило, а даже совсем наоборот. Ласковыми поглаживаниями она добилась того, что не только у трофея мужское достоинство воспряло ото сна и затвердело, но и мы, с пристальным вниманием и чуть прерывистым дыханием, наблюдали за процессом. Майкл даже передвинулся, чтобы лучше видеть. Алиночка раскраснелась, дыхание её тоже стало прерывистым. Медленно она отпустилась на колени и высунув острый красный язычок провела им по достоинству трофея, который аж прикрыл глаза и закинул голову и, судя по всему, совсем забыл о том, что висит с вывернутыми руками. Мне стало трудно дышать и я расстегнул воротник. Ритмично двигалась прелестная девичья головка, стоны трофея слышались аж сквозь кляп, не знаю как Майкл, а я был на последнем издыхании и поэтому когда раздался громкий вопль я ничего не понял. Вернее мысль то была, но по поводу … (короче замяли). Трофей, безжизненно обвиснув на веревках, не подавал признаков жизни, между ног хлестала кровавая струя, а маленький кусочек мяса валялся рядом с безжизненно стоявшей Алиной, державшей в правой руке большие ножницы по металлу.

– Ты что делаешь, заорал я на неё. Она испуганно зажалась.

Он же должен говорить, а не помереть от потери крови. Мой вопль вывел всех из ступора, Мишка бросился к столу, хватая аптечку. Втроем мы быстро перевязали трофей. Кровь продолжала течь, но, по крайней мере, это было больше не походило на водопад. Повязка напитывалась кровью, потом повисала капля, срывалась и, с дзенькающим звуком, разбивалась о пол. Алина находилась на грани нервного срыва, Мишка старался стоять так, чтобы между ним и Алиной находился я. Мне тоже, мягко говоря, было не очень хорошо. Быстро съездив Алину по физиономии, для предотвращения истерики, я отправил Мишку осмотреться, а сам выдернул кляп и поднес к носу трофея ватку смоченную в нашатырном спирте. Трофей дернулся, застонал открыл глаза и … увидел Алину. Он бился, сучил ногами, выл, пытаясь подальше отодвинуться от неё. Я дернул её за руку и вывел из сектора обзора трофея, а сам встал перед ним.

– Мне все таки хотелось бы получить от Вас ответы на интересующие меня вопросы, – мягким голосом проговорил я трофею, – И мне бы не хотелось прибегать к дальнейшим силовым воздействиям, Вы же понимаете, что насилие противопоказано цивилизованным людям.

Трофей обрадовано затряс головой, из уголка губ на одежду текла слюна, он был согласный на все. Мне показалось, что он сошел с ума. Дальше дело техники, я задавал вопросы, он охотно отвечал. При возникающих заминках я звал Алину, которая стояла там, где я её поставил, и не реагировала не на какие внешние раздражители. После упоминания её имени трофей начинал биться и начинал говорить с такой скоростью, что захлебывался словами.

Я узнал от него все, что смог придумать его спросить. Отойдя в сторону я глазами показал на него Алине, та отрицательно потрясла головой. Когда я повернулся к Майклу, тот вперил взгляд в потолок. Мотнув головой в сторону выхода, я дождался пока они выйдут, после чего подошел к столу и взял ПМ. Воткнув снаряженную обойму, я развернулся к трофею. Он молчал, слезы стекали по щекам. Он слабел от потери крови, но очень хотел жить. Я зашел сзади и тихо сказал:

– Надеюсь Вы понимаете, что я лично против Вас ничего не имею, но обстоятельства сложились не в Вашу пользу. И это все, что я могу лично для Вас сделать.

Я помолчал, приставив ПМ к затылку. Трофей окаменел. «Отпускаю тебе грехи твои», – неожиданно вырвалось у меня, и я нажал на курок.

* * *

Джип тихо полз в слабом свете звезд. Я сидел за рулем, Майкл сидел рядом, Алина, как пьяная валялась на заднем сиденье. Трупы валялись в багажнике на постеленном полиэтилене. Мы с трудом преодолевали снежную целину в сторону дубовой рощи, чтобы избавится от тел. Снег все не прекращался. В вождении я Алине явно проигрывал. Судя по всему, она действительно была отличным водителем. Мысли текли медленно и лениво:

– Надо записать сейчас все, что помним, – обращаясь к Майклу, проговорил я, – а то потом забудем, а пока воспоминания свежие надо записать.

– Запишем, – равнодушно ответил он. Потом добавил:

– Я тебя сегодня испугался. Это было, что-то новенькое. Я недоверчиво покосился на Мишу и уточнил:

– Мишаня, точно меня, а не эту бешеную стерву? Тот помолчал. И вдруг его как прорвало:

– Понимаешь, она бешеная. Её просто нужно опасаться и не поворачиваться к ней спиной, как к собаке, а вот тебя я до жути сегодня испугался. Ты был такой спокойный, такой участливый, так сопереживал Сергею, даже защищал его от этой стервы и тут же спокойно спускал на него её. Ты так же спокойно смотрел на неё и, мне кажется, ты знал, чем все это закончится. По крайней мере ты не казался шокированным и ты знал, что делать дальше. Он помолчал и добавил:

– Он у меня до сих пор перед глазами стоит. Ведь по сути он обычный парень. Ты уверен, что если бы вас поменять местами, то ты вел бы себя по другому?

Мы помолчали, у меня почему то стало горько во рту. Как все мы хотим остаться чистенькими. В груди зарождалась обида на Мишку; на Угрюмого с Санькой, которые послали нас на такую работу; на себя, что вылез с этим пленным; на весь мир. Я сглотнул подступивший к горлу ком, постарался абстрагироваться от ситуации и спокойно объяснил:

– Мишань, я что, должен был орать или падать в обморок? Ты говоришь, спокойно общался, но если Алину вырубило, а ты занял позицию, типа – я просто так здесь стою, что мне оставалось делать? И я прекрасно понимаю, что я мог попасть в банду Шерхана бойцом и вести себя так же, но, Миша, пойми, что в этом случае я бы точно так же висел на дыбе с отрезанным членом и это меня допрашивали бы участливым голосом. И это мне бы выстрелили в затылок, а не я.

К концу разговора я уже сорвался на крик. В машине воцарилась тишина. Даже Алина перестала всхлипывать на заднем сиденье. Уже спокойнее я продолжил:

– Все, что я хочу – это безопасность моей семьи, моих друзей, моего клана, наконец. И я сделал все это для того, чтобы у нас был завтрашний день, чтобы мы выжили. И я не получал удовольствия от того, что там происходило.

– А зачем мы везем трупы в дубовую рощу?, – вдруг подала с заднего сиденья голос Алина, – Почему мы не бросили их всех прямо в мастерской? Я замялся, пытаясь, выкрутится из этой ситуации.

– Действительно, почему?, – спросил Миша. Вдруг огонек понимания блеснул в его глазах:

– Не хочешь ли ты сказать, что мы еще будем кого то… Неет, это бред! Не могут же они нас заставить… Или… Он замолчал, уставившись на дорогу.

– Могут, – словно со стороны услышал я свой голос, – мы влипли и у них теперь есть прецедент. Так что готовьтесь, следующий пленник снова придет к нам. Глядите веселее вперед в будущее, мы становимся службой контрразведки, и, не дай бог, нас попытаются переквалифицировать в расстрельную команду.

– А если мы становимся инквизиторами, – безжизненным голосом проговорила Алина, – то нам нужно пыточное место.

– Место дознания, – перебил я её, – постарайтесь спрятаться за словесной шелухой. Не пытки, а допрос с применением силовых приемов. Не пыточная, а место дознания. Не расстрел, а устранение или ликвидация. Не палач, а дознаватель или следователь. Не пленник Сергей, допустим, а трофей, либо объект. Старайтесь не допускать работу в свою жизнь. Ничего личного. Не надо любить или ненавидеть объекты. Это работа, такая же, как другая. Мы не садисты. Мы не получаем удовольствия от работы с объектами, но нас заставят ими заниматься. Мы постараемся отмазаться от этого, но будьте готовы, что нас могут заставить. Кто-то же должен этим заниматься. Если будут все по очереди, то мы можем превратится в сборище садистов. В такую же банду Шерхана. Если же занимаются постоянно несколько человек, то их достаточно легко ликвидировать, как зараженный орган. Нам же нужно попытаться остаться людьми, а для этого нужно оставлять работу перед порогом дома. Они слушали меня затаив дыхание, вдруг Алина попросила:

– Останови машину.

Вывалившись из машины она побежала в сторону обочины. Я нажал кнопку на панели, стекло на двери пассажира загудело вниз. Холодный ветер со снегом хлестнул в машину.

– Если она побежит через газон, – сказал я Мише, выходя из машины, – стреляй.

Алину рвало. Согнувшись в три погибели она стояла на коленях и пыталась выдавит из себя остатки чего не знаю сам. Я подошел и положил ей руку на голову. Мотнув головой она сбросила руку.

– Успокойся, ничего уже не изменишь. Если это тебя утешит, то это я приказывал тебе.

– Ничего ты не понимаешь, – сквозь сдавленные хрипы послышался её голос, – я сама хотела сделать ему больно, мне было хорошо, когда ему было больно, я получила удовольствие, если ты понимаешь о чем я.

Я резко поднял её, развернул к себе и приобнял. Мы стояли довольно долго, ветер со снегом засыпал нас со всех сторон.

– Пойдем в машину, – мягко сказал я. – а то мы скоро превратимся в большой сугроб.

– Я думаю, что я сошла с ума, прошептала она, подняв лицо и заглядывая мне в глаза.

Я улыбнулся про себя. Нет это не мы сошли с ума – это весь мир превратился в дурдом. И развернувшись, мы направились к машине. С чувством глубокого удовлетворения я увидел, как в окне исчез автоматный ствол.

Доехав до дубовой рощи мы вывалили трупы из машины и постарались вытрясти из нее все, что напоминало о прежних хозяевах. Скрутили с разбитой неподалеку волги синие номера и прицепили их на свою тойоту. Прибрались как могли, рассовали оружие по бокам. На удивление быстро оправившаяся Алина уселась за руль и мы рванули домой. На подъезде нас ждали. Мы остановились у четвертого дома, дошли с Мишкой до ворот. Потом вернулись к машине и вместе въехали во двор. Поужинав, завалились спать. Следующий день было решено устроить отсыпным.