Текст книги "Конан и Два талисмана"

Автор книги: Ник Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

На костер упали и зашипели с досады первые капли дождя. Эскиламп начал монотонно бормотать заклинания. Дождь усиливался. Хепат привязал животных к колышку и поспешил к костру. Вокруг уже стеной стояли мощные струи, но на костер не упала больше ни одна капля. Волшебник действительно знал свое дело.

Конан удивленно оглядывался и качал головой. Хепат чего-то ждал… В свете молний его бородатая физиономия выглядела особенно мрачно. Эскиламп улыбнулся, затем вновь стал серьезным.

– Что-то приближается! Конан, ты чувствуешь?

– Ничего я не чувствую, – проворчал киммериец, наблюдая за манипуляциями, которые колдун проделывал с кинжалом, неожиданно появившимся у него в руках.

Эскиламп, что-то бормоча, потирал клинок, чертил в воздухе странные знаки, затем надрезал левый мизинец и позволил нескольким каплям крови упасть в костер.

Дождь разошелся настолько, что шум ливневых потоков и непрерывные раскаты грома заглушали все иные звуки. Что-то кричал Хепат с вытаращенными глазами, быстро шевелились губы Эскилампа – возможно, он читал заклинание. Шум грозы разделил друзей. Они были рядом, но не слышали друг друга, не могли поддержать товарища вовремя сказанным словом. Теперь каждый чувствовал себя одиноким перед надвигавшимся ужасом.

– Будем надеяться, что защита выдержит, – прокричал Эскиламп.

Он говорил что-то еще… Конан расслышал обрывки:

– Если не… тогда хлынет дождь… Значит… не выдер… Мы узнаем…

Конан поднял глаза к мутной пелене, нависшей сверху, – и внезапно его, как из бочки, окатило холодной водой. Значит, не выдержала защита…

* * *

Третью седмицу Дриан жил в доме купца Гассана. Он успел подружиться с Киасом, который оказался не таким уж плохим человеком. Просто в торговле без обмана не прожить. Дриан это понял, помогая в делах Киасу, а иногда и самому Гассану, который за время солнечного затмения во много раз увеличил свое богатство.

Все прошло так, как и планировал хитрый купец. Люди, сбитые с толку невесть откуда появившимися нищими пророками, за бесценок продавали последнее, стараясь заслужить милость богов.

На лице Гассана все чаще играла самодовольная улыбка сытого кота, поймавшего и замучившего жирную мышь. Прекрасная Итилия, как заметил Дриан, стала избегать довольного собой мужа и часто, отослав служанок, целыми днями молча сидела своей комнате. А иногда в темных глазах женщины вдруг зажигались мрачные огни, она брала в обе руки легкие, кривые сабли и устраивала изнурительные тренировки воинам, состоявшим на службе у супруга.

В такие дни нежная, изящная хозяйка дворца неожиданно превращалась в богиню смерти и разрушения. И если бы ее учебные сабли не были обшиты толстой воловьей кожей, через несколько тренировок у Гассана не осталось бы ни одного охранника.

Выйдя на тренировочную площадку перед казармой, где жили неженатые, молодые воины, Итилия раздевалась донага и вызывала на бой всех желающих. Несколько сильных, ловких мужчин нападали на нее одновременно и через две-три секунды лежали на земле, корчась от боли. С мрачным блеском в глазах и развевающейся черной гривой волос, женщина сражалась, как разъяренная пантера. Оставляя за собой тонкий аромат духов и разгоряченного женского тела, она тенью скользила меж ошеломленных мужчин, бестолково размахивающих мечами.

Даже лежащие в пыли, превозмогающие боль воины, наблюдая за обнаженным, гибким телом грозной хозяйки, невольно испытывали странные, неуместные в битве чувства.

После тренировок Итилия заставляла раздеваться смущающихся под ее пристальным взором охранников и с едва уловимым трепетом тонких ноздрей сама обрабатывала их синяки и ссадины мазью, изготовленной придворным лекарем.

Натирая черные, мускулистые тела, вдыхая запах терпкого мужского пота, она всем естеством ощущала желание воинов… не обладать ею, нет – униженно подчиняться победительнице, госпоже, богине. Вдыхать аромат ее волос, терпеть сладостную боль, выполнять любые ее прихоти.

И иногда, прикасаясь животом или грудью к горячим телам воинов, она на долгий миг замирала, ощущая трепет избитых ею, покорных мужчин.

В один из таких дней, после особенно длительной тренировки, Итилия неожиданно послала за Дрианом. Служанки нашли мальчика и, перешептываясь, повели его в отдаленный угол сада.

Солнце клонилось к горизонту, и дневная жара уступала место вечерней прохладе. В тенистых аллеях витал запах таинственных цветов, раскрывающих бутоны только с наступлением темноты. Дриан слышал немало историй об этих колдовских цветах. Как завораживает неосторожного путника вид их тонких, лишенных окраски лепестков. Как кружит голову их чарующий аромат, заставляя человека совершать странные и безумные поступки.

«Берегись горького медового запаха», – говорили все знающие базарные торговцы, которым Дриан иногда помогал подносить товар и уносить пустые корзины.

Именно такой запах – горького меда – окутал мальчика, едва он вступил в тенистые аллеи сада. В оплетенной вьющимися растениями беседке полулежала в кресле-качалке уставшая хозяйка дома. Дриан остановился в смущении – Итилия была полностью обнажена. Рядом валялись две обшитые кожей сабли.

– Не стесняйся, мальчик, заходи.

В полумраке глаза женщины казались темными провалами. Дриану почему-то стало жутко. Он вошел в беседку и остановился, не зная, что делать. Нужно ли в такой обстановке кланяться хозяйке или достаточно просто почтительно склонить голову? И можно ли смотреть?

Матовое белеющее тело женщины, казалось, повисло в воздухе – темное кресло исчезло в сумраке беседки.

– Расскажи мне мальчик, что велел тебе сделать старик после того, как мой супруг возьмет тебя в дом? – Голос хозяйки звучал ласково, однако Дриан безошибочно уловил в нем угрожающие нотки.

Невольно взглянув на кривые сабли, он просто ответил:

– Ничего больше он не сказал… Наверное, придет сам…

Ленивым движением женщина отбросила упавшие на лицо черные пряди, вздохнула и потянулась.

– Что-то долго он не приходит… – Она слегка раскачалась, и груди ее мягко колыхнулись в такт движениям кресла.

Дриан промолчал, невольно бросая испуганные взгляды на великолепное обнаженное тело хозяйки. Он надеялся, что в наступающей темноте не заметно, куда и как он смотрит.

– Подойди ближе! Я хочу видеть твои глаза, – Итилия, казалось, прочитала его мысли.

Дриан неуверенно приблизился на полшага. Женщина вдруг схватила его за руки и рывком поставила перед собой. Близко заглянула в глаза.

Мальчик задохнулся. От хозяйки исходил тот самый запах горького меда… И чего-то еще… Такого сладостного аромата он еще не знал… Голова пошла кругом. Как во сне он чувствовал горячие руки женщины, срывающие с него одежду…

* * *

Гассан с нетерпением выслушал ежеутренний доклад Киаса о торговых делах, и с гневом – обязательное секретное дополнение о проделках его красавицы супруги. Сжимая кулаки, он забегал по залитому утренним светом залу.

– Вначале она самолично, как рабыня, натирает мазью потных, вонючих охранников, а затем предается любовным утехам в саду! И – с кем? С ребенком! С мальчишкой, которого я приютил!

– Осмелюсь заметить, господин, – почтительно сказал Киас, – мальчик не виноват…

– Конечно, не виноват… Я его и не виню, – мрачно проговорил Гассан, – но я все равно отрубил бы ему голову, если б не… Словом, пока… я не могу доставить себе такую радость.

Небрежным движением руки купец отпустил помощника и надолго задумался.

* * *

«Значит, не выдержала защита», – подумал Конан и проверил, легко ли выходит из ножен меч.

Вмиг друзья промокли до нитки. Но теперь это мало кого беспокоило. Надвигалось нечто страшное. С грозой пришел кто-то настолько могущественный, что легко сломал защиту, с такими ухищрениями воздвигнутую Эскилампом.

– Берегитесь, – прокричал колдун, – сейчас оно появится! Нам нужно… – Дальнейшие слова его потонули в грохоте ужасной грозы.

Как ни странно, костерок не потух. Плюясь и разбрызгивая искры, он упорно боролся с ливнем. Конан поймал взгляд Эскилампа, указал на костер и улыбнулся. Колдун улыбнулся в ответ и кивнул. Костер борется. Не все так страшно. Какой бы ужас ни надвинулся на них из темной грозовой пелены, они будут бороться!

И даже совсем приунывший, было, Хепат отбросил мокрый капюшон и решительно поднял голову, положив руку на резную рукоять кинжала.

Конан стянул мокрую одежду – будет только мешать – и стоял у костра, обнаженный по пояс, с мечом в руке. Струи хлестали по его великолепному торсу, бронзовому от загара и блестящему от влаги. Он стоял – готовый к любой неожиданности, спокойный и уверенный в себе варвар, вся жизнь которого была сплошным сражением.

Глядя на друга, Хепат с блеском в глазах поднялся и встал рядом, но чуть позади – где и должен находиться оруженосец, готовый в любой момент прейти на помощь.

Эскиламп сбросил промокший плащ и остался в тонкой, расписанной странными знаками шелковой рубашке. Держа в правой руке кинжал, а в левой – ножны, он спокойно занял место рядом с Конаном.

От непрерывного грохота закладывало уши, молнии хлестали особенно злобно, но… как бы остановившись поодаль, не приближаясь. Сквозь мутную пелену дождя друзья разглядели огромный, увенчанный молниями силуэт.

– Вот оно! – срывающимся голосом крикнул колдун.

Огромные мышцы Конана вздулись, он принял боевую стойку… и с изумлением, опустил меч.

Из тумана, внезапно заклубившегося там, где сверкали молнии, к ним вышел высокий, худой дервиш. Длинный, заплатанный халат его был совершенно сухим, даже пыльным. Седая борода закрывала большую часть лица. Опирался странный старик на посох, искусно выточенный из синего камня, а на пальце его сверкал огромный рубин.

Остановившись на расстоянии нескольких шагов, дервиш воздел руку, и гром мгновенно стих. Вслед за ним в течение нескольких секунд утих дождь.

– Теперь мы можем спокойно поговорить, – старик зорко оглядел стоявших у волшебного костра друзей.

– Нанна… – прошептал Эскиламп. – Старейший среди Скитальцев.

Конан вложил меч в ножны. Хепат, дрожащими руками спрятал кинжал. Эскиламп тоже собрался убрать кинжал, но старик жестом остановил его.

– Я узнаю этот клинок. Один из нас, воплотившись на Земле, дал ему силу… Это слишком грозное и опасное оружие – ему не место среди смертных.

Эскиламп с низким поклоном протянул кинжал Скитальцу.

– Нет, еще не время… Носи его, но помни – малейшая ошибка, и ты превратишься в пепел!

– Я это знаю, о, великий Нанна, – Эскиламп вновь поклонился.

Старик внимательно посмотрел в глаза колдуну.

– Ты знаешь мое имя… Что ж, тем лучше. Слушайте, что вам надлежит сделать…

* * *

Гассан смотрел на мальчика взглядом кобры.

– Как смел ты, щенок, коснуться госпожи?! – Перед глазами Дриана мелькнули сведенные судорогой пальцы купца. – Ты знаешь, какую казнь я тебе придумаю?!

Мальчик заплакал. Он познал женщину, но по-прежнему оставался ребенком. Гассан заскрежетал зубами. В нем боролись жалость и злость. Чувство справедливости и желание разорвать щенка на части. Шумно дыша, он метался по комнате. Дриан сквозь слезы наблюдал за разгневанным хозяином, и опять ему показалось, что голова купца странным образом отделена от туловища

– Я отрублю головы вам обоим! – зашипел Гассан, но вдруг смутился и застонал.

В зал стремительно вошла Итилия. Полы ее утреннего шелкового халата развевались, открывая взорам мужа и мальчика почти полностью обнаженное тело. В каждой руке женщина держала по легкой, кривой сабле. Изогнутые клинки рассыпали по комнате солнечные зайчики.

Гассан побледнел. Он хорошо знал буйный нрав жены. Некоторое время супруги стояли молча. Черные молнии в глазах Итилии не оставляли надежд на мирное разрешение конфликта.

Дриан заметил испуг хозяина, когда женщина бросила ему одну из сабель. Увидел, как дрожат пальцы, судорожно обхватившие эфес и неожиданно для себя властно и спокойно сказал:

– Остановитесь!

Приготовившиеся сражаться супруги удивленно опустили сабли.

– Остановитесь! – Дриан говорил чужим голосом.

От ужаса он вытаращил глаза. Гассан гневно задохнулся, хотя в глубине души и надеялся, что мальчик как-то помешает дуэли.

– Вспомни мою печать и внимай, – продолжал Дриан.

Глаза его теперь были закрыты, лицо бесстрастно, как у спящего.

– О боги!.. Это Нанна… Великий Странник! – прошептал Гассан.

Он выронил саблю и упал на колени. Итилия растерянно смотрела на Дриана, впавшего в сонное состояние.

– Я позволил тебе сказочно разбогатеть, обманув жителей Ксутала, – продолжал Странник устами спящего мальчика, – на эти деньги ты соберешь самую большую в истории вашей страны армию. В соседних землях, которые вы называете «Черные Королевства», живет колдун по имени Мраава. У него хранится талисман – небольшой, черный камень. Колдуна необходимо убить, а талисман уничтожить. Достаточно расколоть его на две части, и волшебная сила исчезнет. Но сделать это может только смертный. Поэтому мне нужны вы.

Но не думайте, что Мраава не окажет сопротивления. Прежде всего, он соберет собственную армию и выступит вам навстречу. Кроме того, он опасный колдун, да к тому же владеющий талисманом… Но скоро к вам прибудет не менее сильный колдун, также имеющий старинный талисман. Вместе с ним прибудет тот, кто возглавит войско и приведет вас к победе.

– Но… зачем уничтожать талисман? – прошептал Гассан. – Может быть, лучше…

– Талисман необходимо уничтожить в ближайшее время, иначе мир ждут великие потрясения! Вы еще не готовы владеть такой силой… А возможно, и никогда не будете готовы. В будущем, вероятно, придется отнять у смертных все волшебные артефакты…

– То есть, в будущем – волшебство исчезнет? – спросила Итилия.

– Это произойдет еще нескоро… Пока равновесие должны поддерживать чародеи… Но настанет день, и мы удалим волшебство из вашего мира. Последствия сейчас трудно рассчитать… В любом случае, гибель человечеству грозит постоянно…

– Волшебство исчезнет… – Итилия задумчиво покачала головой. – Я знаю одного человека, который этому бы очень обрадовался!

– Этот человек скоро будет здесь! Он и возглавит армию.

Дриан медленно открыл глаза. Постепенно взор его стал осмысленным, и он очень удивился, увидев хозяина, стоящего перед ним на коленях.

* * *

Конан объезжал бесконечные ряды воинов. На вороном жеребце, в полном боевом доспехе, киммериец выглядел настолько внушительно, что даже скупые на похвалу наемники сопровождали его гулом одобрения. Хепат, следовавший за другом на сонном верблюде, старался не замечать ухмылок солдат, заметивших, наконец, верного оруженосца.

Гассан остался в шатре, разбитом на небольшом холме, откуда можно было видеть собранное наспех воинство. Реальную силу представляли одни лишь наемники – закаленные в боях, мрачные убийцы, за хорошие деньги и возможность пограбить, продающие свои умения и мечи. Остальная часть армии – ополчение из крестьян и ремесленников – набиралась купцом, скорее, для виду: авось, издали враг и не заметит, что вместо мечей у большей части солдат – вилы и плотницкие топоры.

Выйдя из шатра, Гассан оглядел армию и с недовольным ворчанием уселся в походное кресло, услужливо поставленное рабами в тени шатра. Итилия задумчиво раскачивалась в любимом кресле-качалке.

Солнце клонилось к закату, а Конан все еще объезжал нестройные ряды воинов. Колдун Эскиламп, усевшись на траву, весело болтал с Киасом, нарядившимся по случаю войны, в длинную, медную кольчугу, отливающую в лучах закатного солнца неприятным кровавым цветом.

– Непохож он на колдуна, – недовольно проворчал купец, с презреньем кивнув в сторону Эскилампа.

– А ты видел его кинжал? – Итилия с усмешкой смотрела на мужа.

– Видел… и – что? Старинный…

– От него сила исходит! Я сразу почувствовала. Да и сам он, этот юный колдун – непрост. Смеется, а глаза острые…

Гассан нехотя кивнул. Он различал, конечно, внутреннюю силу приехавшего с Конаном волшебника. Но хотелось почему-то ворчать, ни с кем не соглашаться, брюзжать…

«Может, потому, – размышлял купец, опустив голову, – что появился Конан? Что «верная» жена Итилия так часто смотрит на него, раздувая тонкие ноздри, словно породистая кобыла? Что этот черный мальчишка – Дриан – постоянно вертится под ногами, напоминая своим видом о задании Странника?

Как было бы хорошо – просто жить! Ни с кем не воевать, не искать волшебные камни-амулеты… Просто жить в большом, хорошем доме с красивой, верной женой… А если жена будет неверна – отрубить ей голову и завести гарем! Почему – о боги! – почему он до сих пор не завел гарем»?

Гассан вскочил и в волнении забегал перед входом в шатер. Почему он, как идиот, хранил верность этой шлюхе? Этой… этой…

Он невольно глянул на Итилию и смутился. Полные иронии, черные глаза супруги смотрели прямо в душу. Проникали, как всегда, в самые ее потаенные уголки.

«Не могла она догадаться про гарем, – поспешно отвернувшись, подумал Гассан. – Не могла… но догадалась!»

Эскиламп, оставив Киаса, подошел к купцу.

– Ты чем-то озабочен, господин? – Колдун был убийственно вежлив и так же убийственно снисходителен.

– Нет… ничего особенного… – Гассан поворошил носком сапога пожухлую траву. – Думаю вот, не завести ли мне гарем?

Эскиламп удивленно посмотрел на купца, затем перевел взгляд на скучающую Итилию, и покачал головой.

– Я думаю, она тебе не позволит этого, господин, – в глазах колдуна теперь светилось сочувствие и понимание.

Гассан прокашлялся и, понизив голос, сказал:

– А нельзя… как-нибудь… Словом, сделать так, что бы она… не изменяла?..

Эскиламп отыскал глазами мальчишку и кивнул. Купец поразился осведомленности волшебника. Казалось, тот знает все и про всех, читает самые потаенные мысли.

Он уже пожалел, что обратился к колдуну с такой унизительной просьбой.

– Как только мы выполним задание великого бога луны и будем свободны от обязательств перед ним, я с удовольствием займусь твоей супругой, господин, – с легким поклоном сказал Эскиламп.

Гассан, насупившись, молча повернулся и вошел в шатер. Двусмысленной фразой Эскиламп поверг его в смущение. И вдобавок напомнил о необходимости уничтожить проклятый талисман. Он прав! Не о гаремах и не о верности шлюхи-жены нужно сейчас думать… Где там Конан? Выступать нужно, пожалуй, завтра на рассвете!

* * *

Деревня состояла из нескольких кривобоких мазанок. Сплетенные из гибких прутьев и обмазанные глиной хижины теснились у самой границы пустыни. Но, как ни странно, к этому небольшому поселению тянулась широкая, наезженная дорога. Заканчивалась она на небольшой площади посреди деревни. Дальше не было ни дорог, ни тропинок – за последними жалкими строениями начиналась Великая Пустыня, простиравшаяся, как известно, до конца света.

Из высокой хижины вышел худой, словно высушенная мумия, черный, как головешка, маленький, как обезьяна, и сморщенный, как зад крокодила, человек. На шее его висел небольшой, отполированный до блеска, черный камень.

Человек стремительно прошел на средину площади и воздел руки. Из соседних мазанок к нему потянулись жители селения – молодые, крепкие мужчины, гибкие, грациозные женщины, седые, сгорбленные старики и орава детей самого разного возраста. Все это были родственники человека с камнем на шее. Его братья, сестры, дети, внуки, правнуки и праправнуки, ибо очень стар и очень мудр был худой, сморщенный человек – великий колдун Мраава. Он мог вызвать дождь, воскресить мертвого, наслать порчу, заставить любого правителя униженно ползать перед ним на коленях.

И конечно, он мог бы, если захотел, жить во дворце, но предпочел хижину почти на самом конце мира. Севернее и западнее располагались большие города, и в каждом был свой царек, имеющий в распоряжении, хоть небольшую, но армию. Но все они – и цари, и вожди полудиких племен – приходил на поклон и нему, великому колдуну Мрааве. Это он, владелец талисмана объединял страну, не позволяя местным властителям враждовать, истреблять попусту свой народ.

Люди должны плодиться! Женщины – рожать воинов, мужчины – готовиться к великой войне и обучать юношей.

И когда настанет день, все Черные Королевства двинутся на север – завоевывать мир! И никто, ни одна армия не устоит перед силой талисмана и силой духа великого колдуна! Падут северные города и царства, настанет день великого торжества, и он, Мраава, разбудит всесильного и ужасного Ктулху, повелителя мира. И величайший из Древних, спящий до поры в подводном городе Р'лиех, вновь будет властвовать над этим жалким миром. А рядом с ним, обретя космическое величие, всегда будет его верный раб и помощник – Мраава.

Но день еще не пришел. Его народ, не готов к великой войне. А проклятый всеми служителями Ктулху главный из Странников, бог луны – Нанна выслал армию для захвата и, вероятно, уничтожения талисмана.

– Идите во все города! – кричал Мраава. – Доберитесь до самых дальних пределов! Пусть все цари, все вожди дадут мне лучших воинов. Я должен собрать великую армию! Идите и скажите – близится конец нашего мира! И только я могу помочь! Только я и наш талисман – залог благополучия и богатства.

И побежали, побрели, поковыляли в разные стороны родственники колдуна собирать великую армию для разрушения коварных замыслов бога Нанны, главного и старейшего из плеяды Странников.

Огромная армия, поднимая клубы пыли, медленно двигалась на юго-восток. Конан, Хепат и Эскиламп ехали во главе конного отряда наемников – главной ударной силы войска.

За конниками нескончаемыми ровными колоннами двигалась легковооруженная пехота. И уж в самом конце нестройными рядами шествовало ополчение. Позади армии шестерка великолепных лошадей тянула огромную повозку, в которой под балдахином возлежали купец Гассан и его красавица супруга. Покой хозяина охраняли многочисленная челядь и отряд телохранителей. Очень мешала пыль. Гассан ругался и чихал, но не желал ехать в авангарде армии – полководец, коим он себя вдруг вообразил, должен обозревать армию и возможный театр военных действий.

Итилия, когда лежать под балдахином становилось невмоготу, вскакивала на коня и, чувствуя неодобрительный взгляд супруга, мчалась вперед. Втискиваясь между Конаном и Эскилампом, она жадно слушала долгие рассказы колдуна о свойствах волшебных артефактов или отрывистые, ни на что не похожие песни гномов из клана Вармина в исполнении Хепата. А когда друзья умолкали, просила Конана рассказать о любовных приключениях последнего времени. Киммериец, по простоте душевной, поведал пару историй, за что был награжден гневным, ревнивым до безумия, взглядом разъяренной фурии.

Последняя ночь на территории страны Куш выдалась неспокойной. У костров возбужденные ополченцы переговаривались и спорили до утра. На следующий день предстояло вторгнуться в чужие пределы. Для многих это было внове. Кто-то судорожно принимался точить топор, кто-то радостно доказывал, что из походов все возвращаются богачами. Другие, более разумные, возражали – самим бы вернуться, какое там богатство…

Уже под утро со всех сторон вдруг раздался волчий вой. Затем рычание, визг, стоны. Лагерь был атакован сотнями, тысячами волков. Звери, совершенно не страшась огня, бросались на людей. Многие падали в костры вместе с воинами, которым они намертво вцеплялись в глотки.

Ополченцы с вытаращенными глазами в панике метались между костров, преследуемые обезумевшими зверями. Наемники, за несколько минут очистив от волков свою территорию, бросились помогать бывшим крестьянам и ремесленникам.

К утру все становище было усеяно волчьими трупами, а половина ополченцев получила серьезные покусы, и возможность их дальнейшего участия в военных действиях вызывала серьезные сомнения.

Конан осмотрел с десяток раненых и заметил, что волки, если не удавалось вцепиться в горло, старались разодрать у человека правую руку.

– Несомненно, этих милых животных направлял наш друг Мраава, – бесстрастно произнес Эскиламп.

– Да, им приказали убить или вывести из строя. Покусать правую руку…

Конан мрачно огляделся. Около сотни ополченцев лежали с разорванным горлом, другие корчились от боли.

– Значит, черный колдун уже знает о нашем приближении? – спросил Хепат

– Он знает о нас все! – резко ответил Эскиламп.

Прибежал запыхавшийся Дриан:

– Господин, беда! Беда! – Он указывал на шатер Гассана, установленный, как всегда, на небольшом возвышении.

– Беда! – повторил мальчик, отдышавшись. – У господина отрублена голова, а жена его исчезла…

Крепко выругавшись, Конан поспешил к шатру. Выли служанки, мрачно и растерянно бродили телохранители. Поодаль валялись несколько десятков волчьих трупов – охранники поработали на славу.

Конан и Эскиламп, а за ними Хепат и Дриан вошли в шатер. Бросился в глаза беспорядок – перевернутый столик, опрокинутые кувшины, лежащее на боку кресло. У походной кровати своего господина понуро стоял Киас. Обезглавленное тело купца он заботливо уложил на пропитанную кровью простыню.

– А где его голова? – Конан с недоумением огляделся.

– Голова… она… – В глазах юноши стояли слезы. – Ее… бросили волкам. Они ее начисто обглодали…

Хепат присвистнул, а Дриан закрыл лицо руками. Эскиламп же только задумчиво понурился, будто соглашаясь с невидимым собеседником.

– Начальника охраны ко мне! – гаркнул Конан.

Высокий негр могучего сложения вошел в шатер и с достоинством поклонился.

– Рассказывай!

– Мы несли службу, как обычно. Господин и госпожа собирались отойти ко сну. Все было тихо. Когда напали волки, мы окружили кольцом шатер и отражали атаки. Ни волк, ни человек не могли пробраться к хозяину. Это сделала… его убила… сама госпожа.

Охранник замолчал, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну! Говори! – нетерпеливо бросил Конан.

Негр опустил голову и продолжал:

– Она не любила нашего господина… изменяла ему… Почти каждый из нас… – Главный телохранитель смущенно закряхтел.

– Вот как? – насмешливо проговорил Эскиламп – А часто они ругались из-за этого?

– Бывало… Но хозяин ее боялся. Очень уж она была… как бы это сказать… бешеная, что ли… И в любви – тоже.

– Если вы стояли вокруг шатра – как же она сумела убежать? – Конан был мрачен и подозрителен.

Рассказы о распутстве Итилии оставляли неприятный осадок. С некоторым удивлением он обнаружил, что эта странная женщина до сих пор ему не безразлична.

– Я не знаю, куда она делась! Должно быть, выскользнула, когда мы отбивались от волков! – четко ответил начальник охраны.

Чувствовалось, что этот вопрос телохранителями уже обсуждался.

– Ты ведь сам не веришь в то, что говоришь, – вкрадчиво начал Эскиламп. – Я колдун и могу заставить тебя сказать правду! Подумай об этом.

Негр тяжко вздохнул и, помедлив, промолвил:

– Исчез один из наших… Лучший воин. Я думаю, они…

– Ясно! – Конан кивнул, жестом отпустил охранника и, отвернувшись, задумался.

Хепат подошел к нему и потянул за палец.

– Я думаю, у нее были причины убить купца. Вспомни, как Гассан служил кровавому богу Мбомбо, лик которого проступал на потолке! Скольких рабов он принес в жертву!.. Возможно, он и сейчас… – Гном с надеждой глянул на Эскилампа.

– Да, – кивнул колдун, – вполне возможно, что на нашего друга оказал пагубное воздействие другой наш приятель – тот, чей талисман мы собираемся уничтожить.

– Вот видишь, Конан! – радостно воскликнул гном. – Она ни в чем не виновата! Она вынуждена была!

– Да что ты меня утешаешь?! – рявкнул Конан.

И, глянув в грустные глаза друга, уже мягче продолжал:

– Возможно, и вынуждена… А, возможно… Ты ведь знаешь, кем она была раньше… Убийцей на службе у… – киммериец посмотрел на Эскилампа. – У Актиона, наставника нашего колдуна! Может, она вспомнила, чему ее учили с самого детства?

Хепат опустил голову. Эскиламп же, напротив, услышав имя своего наставника – оживился.

– Да, Актион умел воспитывать нужных людей! И не только людей! Если б вы знали, какие еще существа ему служили! При всех его недостатках, это был великий человек и сильный волшебник.

Затем, выглянув из шатра, колдун добавил:

– Солнце уже высоко, давно пора выступать. Я советую челядь отправить домой вместе с ранеными ополченцами, а телохранителей оставить при себе – посмотреть, каковы они в настоящем бою.

– Я так и сделаю, – сказал Конан, – а выступим сразу, как похороним убитых.

* * *

Колдун Мраава, как черная статуя, восседал на носилках. Четверо сильных мужчин, стараясь двигаться ровно и плавно, чтобы не прогневить великого мага, несли его среди леса колыхающихся копий. Великое черное воинство готовилось к выступлению. Горели хитро устроенные в ямах костры – с длинными дымоходами, на конце которых коптилось мясо буйвола – лучшая еда для воина в походе.

Вокруг других костров – обычных – плясали местные колдуны, разжигая в мужчинах страсть к битве и к женщине. Проводить мужей на великую войну пришли многие молодые жены – те, чья красота и грация еще не увяли, чьи танцы могли возбудить самые дикие, первобытные инстинкты человека – убивать и совокупляться.

На утро великий Мраава назначил выступление, и черные колонны мускулистых воинов с рассветом будут готовы двинуться навстречу врагу. Но ночь – последняя ночь перед походом – принадлежала колдунам и женам. И с наступлением темноты запылали костры, источая едкий дым волшебных снадобий. Колдуны, приплясывая и выкрикивая заклинания, бросали и бросали в огонь заранее заготовленные, плотно увязанные пучки травы. Жадно вдыхали сизый дымок воины, обступившие костер, и дикое веселье наполняло их сердца. Тянулись к костру жены, стоящие именно там, куда ветерок относил волшебный дым.

И туманились глаза у молодых женщин, глубже и чаще дышала их грудь, становилось легким, невесомым, воздушным гибкое тело. И хотелось танцевать, петь, извиваться в сладостном ритме тамтамов, и любить, любить подряд всех воинов, отправлявшихся добывать великую славу.

Мраава приказал носильщикам остановиться у одного из самых больших костров. Удобно устроившись на подушках, невидимый в темноте, он с одобрением наблюдал за действиями местного мага.

Еще молодой, но, судя по быстрым, уверенным действиям, опытный колдун, бросал в огонь травы, бормотал, а временами – выкрикивал заклинания, приплясывал, – словом, проделывал все, что требуется в таких случаях.

И вот, над огромным, невиданным доселе скопищем людей разнеслись пока еще тихие удары тамтамов. Мужчины отодвинулись от костра, уступая место женщинам.

Барабаны зазвучали громче, и жены молодых воинов, содрогаясь в такт сладостным звукам, цепочкой двинулись вокруг костра.

Частота ударов увеличилась, и теперь даже Мраава ощутил острое желание танцевать, извиваться, биться в едином для всех ритме.

Мужчины приплясывали, ритмично напрягая мышцы живота и ног. Женщины двигались по кругу. Их тела, блестящие в свете костров, округлые и гибкие, находились в постоянном движении. Ритм невидимых в темноте тамтамов пронизывал каждую клеточку тела.