Текст книги "Конан и Два талисмана"

Автор книги: Ник Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ник Харрис

Демон алмазного замка

На улицы славного Шадизара лиловыми тенями неспешно опускались сумерки. Дворцы и лачуги, радуясь прохладе, тонули в нежном полумраке. Заканчивался душный, суетливый день. Столица Заморы Шадизар – город воров и проституток, богачей и оборванцев, воинов и ремесленников – неспешно готовился к ночной жизни. Последние торговцы покинули опустевшие базарные площади и спешили домой подсчитывать выручку. Ремесленники, закончив нелегкий трудовой день и наскоро умывшись, направились в таверны.

Несколько оборванцев уже сидели за грубо сколоченным столом, притулившимся у дверей старой харчевни, намереваясь играть в кости, но еще до начала игры меж ними вспыхнула ссора. Когда на крики вышел хозяин – толстый, лоснящийся южанин – компания игроков разбежалась, оставив на лавке истекающего кровью собрата. Неодобрительно глянув на рукоять ножа, торчащую между ребрами игрока, хозяин покачал головой и велел слугам унести тело, как только душа оборванца устремится к тем богам, которым он молился.

Слуги, весело болтая о своем, нетерпеливо поглядывали на закатившего глаза неудачника, с губ которого стекала кровавая пена. Обуреваемые жаждой, посетители харчевни привыкли к подобным зрелищам, поэтому они, равнодушно посматривая на умирающего, спешили за массивные столы, где их ждали запотевшие кувшины, плохо прожаренные куски жирной баранины и серый хлеб грубого помола.

Полупустая днем, к вечеру харчевня наполнялась разношерстным людом. В просторной комнате с низким, закопченным потолком и темными, давно не мытыми стенами рядами стояли столы и скамейки. Посетители по большей части имели вид мрачный и суровый. Натруженные руки, усталые лица, настороженные глаза… Но по мере того, как живительная влага перетекала из кувшинов в желудки, на суровых физиономиях появлялись улыбки, завязывался оживленный разговор, все чаще слышался смех…

Постепенно веселье становилось все более непринужденным. Откуда-то появлялись легко одетые женщины, раскрашенные вызывающе и наивно, с откровенным, томным взглядом и многообещающей улыбкой. К полуночи кто-то из них уже танцевал на столе, демонстрируя обнаженное тело, – все еще стройное и притягательное, несмотря на бурную ночную жизнь. Иная, выхватив наметанным глазом посетителя, у которого еще имелись при себе деньги, садилась к нему на колени; удачливая девушка уводила пьяного гуляку в соседнее помещение, разделенное, как стойло для лошадей, на узкие отсеки.

В каждом отсеке имелась лежанка с грязным матрасом, набитым соломой – слежавшейся, утрамбованной многими спинами, локтями и коленями. Привычно предоставив пьяному, пропахшему застарелым потом ремесленнику усталые объятия, женщина затем прятала деньги и спешила в зал, надеясь найти хотя бы еще одного клиента.

Часто случалось так, что все лежанки оказывались заняты храпевшими, удовлетворившими пьяную похоть мужчинами, и тогда другие, еще полные вожделения, нетерпеливо сбрасывали бесчувственные тела на грязный, заплеванный пол. После чего торопливо срывали с себя одежду и, пуская слюни, бросались на потное, измятое тело проститутки, привычно принимавшей очередного мужчину.

К утру таверна наполнялась храпом, пьяным бормотанием, стонами… Те, у кого не хватило сил подняться и выйти на улицу в надежде доплестись до дома, спали вповалку – на скамьях, на столах, на полу…

В это время в харчевне больше не пахло жареным мясом и молодым вином – густая вонь пота, немытых, разгоряченных тел, мочи и полупереваренной пищи, изрыгнутой из чьего-то нестойкого желудка, наполняла помещение…

Утром слуги торопливо выпроваживали проспавшихся посетителей. Непроспавшихся выносили и укладывали, как вязанки хвороста, в переулке за углом. Затем, шатаясь от утомления, наскоро наводили порядок и бежали по домам – отсыпаться, чтобы к вечеру вновь услужливо разносить кувшины с вином и помятые, медные блюда с кусками плохо прожаренной баранины.

* * *

Именно в такую таверну – к толстому Асланкарибу – однажды вечером зашел необычный посетитель. В Шадизаре человек, прячущий лицо под низко надвинутым капюшоном и закутанный в плащ, не был редкостью, но этот гость выглядел настолько странно, что прохожие оборачивались ему вслед. Капюшон темного, просторного плаща был надвинут так низко, что скрывал не только лицо, но и подбородок. Словно бы под капюшоном и вовсе не было лица. Да и под плащом, просторным и мятым, казалось, скрывался не человек, а старое, корявое дерево. Обут незнакомец был в щегольские, мягкие сапоги на изящно изогнутом каблуке. Грязный, дешевый плащ и дорогие сапоги, низко надвинутый капюшон и странная, дергающаяся походка… Есть, над чем призадуматься.

Глядя на эту нелепую фигуру, можно было бы и рассмеяться, но почему-то никто из немногочисленных в ту пору посетителей не смеялся. Что-то помешало им раздвинуть губы в усмешке. Асланкариб тонким слухом уловил звон оружия, донесшийся из-под плаща незнакомца. И совсем пропало желание смеяться, когда посетитель низким, со странным присвистом голосом потребовал вина.

В таверне повисла напряженная, тягостная тишина. Казалось, должно случиться что-то необычное, страшное. Даже успевшие опьянеть завсегдатаи харчевни не решались продолжить разговор и, будто затаившись, ждали развязки.

Странный гость, расположившись в самом темном углу, неторопливо тянул вино. Вскоре перед ним стояли уже два пустых кувшина, и только тогда он потребовал мяса. Хозяин удовлетворенно кивнул – этот человек явно не из тех, что падают от пары кружек. Перед ним сидел не забулдыга, нацепивший спьяну плащ с чужого плеча.

Нет, это воин, спокойный, уверенный в своих силах, имеющий цель и знающий, что этой цели он достигнет. Вот только какова его цель? Зачем он появился тут – в небольшой харчевне на окраине города? Ищет кого-то? И голос… Асланкариб никак не мог понять, житель какой страны может говорить с такими необычными интонациями…

Насытившись, незнакомец жестом подозвал хозяина:

– Мне говорили, что у тебя в харчевне часто бывает киммериец по имени Конан.

– Бывал несколько раз… – осторожно ответил хитрый Асланкариб.

– Так вот, – продолжал гость, словно не слыша собеседника, – если он появится еще раз – известишь меня, я остановился неподалеку…

В этот момент – как бывает в затасканных историях, рассказываемых захмелевшими завсегдатаями харчевен – широко распахнулась дверь, и на пороге возник высокий, широкоплечий воин, по виду наемник, с темным, покрытым шрамами лицом и ярко-синими глазами.

Рядом стоял странного вида карлик с длинным, увенчанным бородавками, носом и спутанной бородой.

Тишина в таверне воцарилась такая, что стало слышно жужжание мух, нетерпеливо кружащих над мусорным ящиком. Время застыло. Асланкариб не успел еще закрыть рот, как странный незнакомец уже стоял перед дверью. В руке у него сверкал необычного вида клинок – лезвие загибалось не назад, как у сабли, а вперед, нависая над противником.

Несмотря на всю быстроту движений незнакомца, Асланкариб успел заметить, что рука, обхватившая эфес необычного оружия, была темной и корявой, словно бы покрытой мелкой чешуей.

– Конан! – прошипел незнакомец. – Наконец я нашел тебя!

– Кто ты? – спокойно спросил воин, отступая на улицу, и привычным движением обнажая огромный вороненый клинок.

Закутанная в плащ фигура скользнула следом.

– Я послан забрать твою жизнь!

Незнакомец взмахнул мечом. Конан без труда парировал удар и, приняв боевую стойку, приготовился к атаке.

– Не убивай его сразу, – посоветовал варвару карлик, преспокойно отходя в сторонку, – сперва нужно бы узнать, кто его послал, кто его хозяин, почему…

Дальнейшие его слова потонули в лязге стали. Незнакомец яростно атаковал, а Конан невозмутимо защищался, стараясь задеть ноги или руки противника. Странный гость фехтовал скверно, и Конану нетрудно было бы уже через несколько минут проткнуть мечом его скрытое под широким плащом тело. Но, проклятье, Хепат прав – нужно узнать, кто его послал!

Манера фехтования незнакомца была, по меньшей мере, странной… Почти ни одного привычного для воина удара… Словно руки у чужака сгибались не так, как у других людей…

Конан отступил, надеясь, что во время выпада противник раскроется, и тогда появится возможность нанести не слишком сильный удар по ногам. Затем – расспросить… узнать…

Странный посетитель сам напоролся на меч, неуклюже прыгнув вперед и отводя руку для удара. Жаль…

Вынув клинок, Конан склонился над бездыханным телом. Откинул капюшон, а затем и вовсе сорвал плащ. Кто-то из постоянных посетителей таверны, столпившихся вокруг места схватки, удивленно присвистнул. Кто-то охнул, кого-то даже замутило, и никто, кроме маленького спутника Конана, не отважился подойти к поверженному существу.

– Я таких тварей прежде не видел, – пробормотал Хепат, разглядывая окровавленное тело, – похож на большую ящерицу.

– Мне встречались подобные, – Конан вытер клинок и, выпрямившись, вложил его в ножны. – Но этот немного другой.

– Демон? – шепотом спросил подошедший Асланкариб.

– Разве демона можно убить вот так, запросто? – пробурчал Конан и направился внутрь харчевни.

В течение некоторого времени посетители обсуждали вопрос: можно ли убить демона мечом? Когда кувшины опустели, а языки стали заплетаться, решили, что убить мечом демона невозможно, и что тварь, заколотая Конаном – отнюдь не демон. Хепат попытался было поставить не менее важный вопрос: что же это за тварь и откуда она взялась?

Однако осоловевшие граждане Шадизара, осушив в общей сложности не менее двух бочонков вина, совершенно утратили интерес к произошедшему у них на глазах убийству двуногой ящерицы и переключились на другие темы. В частности, обсуждались достоинства разных сортов вина и соответствие их цене, которую заламывают бессовестные трактирщики.

Затем очень кстати вспомнили вчерашний спор о том, можно ли считать крепким человека, который не может стоять без опоры на столб или стенку. Спорящие разделились на два лагеря. Одни считали, что держаться на ногах нужно «чисто» – без всякой опоры. Другие доказывали, что пока человек не лежит – он крепок. И неважно, какой предмет он использует в качестве опоры…

Конан не принимал участия в разговорах. Сидел, задумчиво потягивая вино из огромной глиняной кружки. На кружке неизвестный мастер ловко налепил уродливые барельефы драконов, горгулий и других не менее отвратительных существ. Некоторые напоминали убитую тварь, другие частично стерлись, и невозможно было понять, что хотел изобразить мастер.

«А ведь у других нет таких кружек, – подумал вдруг Конан, – только мне хозяин ставит ее… Наверное, это его самая лучшая кружка…»

Конан искоса глянул на ту, из которой цедил вино Хепат. Так и есть – у гнома она самая обычная, второпях сделанная на гончарном круге и к тому же плохо обожженная. Даже ручка прилеплена криво…

«Надо, надо разузнать, что это за тварь и кто ее послал, иначе в один прекрасный миг вторая такая же сумеет застать меня врасплох…»

– Наш поход за алмазами опять придется отложить. – Конан еще раз внимательно осмотрел кружку. – Нужно бы узнать, кто послал эту уродину…

– А? Что? – Гном оторвался от вина и мутно глянул на друга.

Конан не стал повторяться и жестом подозвал Асланкариба. Хозяин с готовностью приблизился и услужливо наклонился над столом.

– Откуда у тебя эта кружка? – спросил Конан неожиданно для себя.

Вообще-то он хотел заказать мяса и еще вина, но вот почему-то спросил о другом…

– Наконец-то ты обратил на нее внимание, – почему-то шепотом начал трактирщик. – В прошлом месяце ко мне заходил один человек. Странный человек. По-моему, волшебник – у меня нюх на волшебников… Как-то, помню, несколько лет назад некий колдун напустил на моего слугу…

– Уймись! – гаркнул Конан так, что обернулись ближайшие посетители. – Рассказывай про кружку!

– Да, да, – зачастил Асланкариб, – кружку эту он оставил и сказал, что подавать вино в ней нужно только тебе. Только тебе, пока ты не обратишь внимание на узоры. Потом я должен подарить ее тебе… хотя, честно говоря… она, наверное, дорогая и… Я бы хотел, хоть что-то за нее получить…

– Ах ты, старый плут! – Конан хотел казаться рассерженным, но невольно улыбнулся. – Раз волшебник сказал «подарить» – значит, нужно подарить! Но за вино я тебе заплачу побольше – так и быть… За вино, а не за кружку!

Через некоторое время, сполна расплатившись с хозяином и встряхнув задремавшего Хепата, Конан вышел на улицу, освещенную полной луной, похожей на дружески улыбающийся череп.

* * *

Несколько дней перед путешественниками расстилалась серая, унылая равнина. Небо затягивали тяжелые тучи. Линия горизонта колыхалась в жарком мареве, хотя особой жары Конан и Хепат не чувствовали. Более того – иногда их пронизывало холодом, будто налетал с заснеженных гор яростный ледяной ветер.

– Странная местность, – хрипло сказал Хепат, понукая ленивого верблюда. – Я, конечно, не часто путешествовал… но…

– Вероятно, мы сбились с дороги, – мрачно произнес Конан. – Я бывал в этих местах… Здесь должны начинаться холмы, затем предгорья…

– А на горизонте – Карпашские горы? – Гном озадаченно почесал бороду. – Но их нет… Мы заехали не туда…

– Да тут и горизонта не видно, сплошное марево…

К вечеру серый свет постепенно померк, и воцарилась непроглядная темнота. Звезды не показывалась, луна мутным комом изредка мелькала за сплошной пеленой туч. Поскольку дров для костра чаще всего найти не удавалось, друзья, наскоро поужинав, молча заворачивались в одеяла и пережидали ночь в неспокойной дреме.

Утром поднимались – хмурые, невыспавшиеся, седлали животных и вновь пускались в путь по серой равнине.

Так проходили дни. Ничего не менялось. Вскоре тропинка, по которой ехали путешественники, исчезла. Под ногами коня Конана, верблюда Хепата и еще двух вьючных верблюдов были только сухая трава, пыль и норы небольших зверьков. Сами зверьки, стоявшие в траве столбиками, завидев караван, издавали громкий свист, после чего с чувством выполненного долга неспешно ныряли в норки.

– Мне как-то не по себе, – пробормотал Хепат, оглядываясь. – Все серое вокруг… Может, мы заехали на те самые… Серые Равнины?

Конан помолчал, раздумывая.

– Что бы попасть на те Серые Равнины – нужно умереть… Мы же, вроде, живы… А живым туда попасть… Не так просто…

– Но мы и не просто попали… Нас завела твоя кружка…

– Кром! Хватит про кружку! – рявкнул Конан.

Последние дни, когда Хепат напоминал о кружке, киммериец не на шутку сердился. Да, действительно, когда однажды он приложил кружку к уху, как это делают моряки с раковинами, чтобы услышать «шум моря», послышался далекий голос. Некто указал направление, в котором надлежало ехать, чтобы встретиться с судьбой и найти ответы на все вопросы. Позднее Конан не раз проклинал себя за доверчивость. Встретиться с судьбой? А нужно ли для этого куда-то ехать? Ответы на вопросы? А может, лучше и не знать всех ответов?

Но вначале он даже обрадовался – ехать предлагалось в направлении великих Карпашских гор – именно там, недалеко от разрушенного замка Кушуха, закопал Конан горшок с алмазами. Можно было откопать, наконец, клад и…

Однако местность странным образом изменилась. Потянулись серые равнины… Когда это произошло? Конан безуспешно пытался вспомнить, когда же солнце скрылось за плотной пеленой туч, когда дорога превратилась в тропинку? И самое главное – когда исчезли холмы, которые уже начинали попадаться на пути? Наверное, он был слишком погружен в свои мысли… Не заметил перехода в этот странный, серый, безрадостный мир. Здесь даже воздух был иным – густым, вязким, липким. Казалось, с трудом входил он в легкие, оставляя после себя неприятный, горький привкус.

– Что это там, справа? – Хепат покрутил головой и указал налево.

– Совсем запутался со страху, – проворчал Конан и посмотрел в указанном направлении.

Что-то тускло блестело в сером свете невидимого солнца. Стоило повернуть и посмотреть – похоже, теперь им уже безразлично, в каком направлении ехать. На этой серой равнине нет дорог, а голос в кружке… Конану все чаще думалось, что это был самообман…

Каждую ночь, дождавшись, когда Хепат уснет, Конан прикладывал к уху проклятую кружку и подолгу вслушивался в тихий, равномерный шум. Завывания ветра, может быть, как говорят моряки, звуки моря… но никакого голоса… Самообман…

А гном вовсе не спал, только делал вид, чтобы не смущать друга и не мешать ему еще и еще раз попробовать получить указания относительно дальнейшего маршрута. А раз указаний больше не было…

Путешественники свернули, и через несколько мгновений им открылось усеянное мертвецами поле. Тускло, блестели мечи, сжимаемые мертвыми пальцами некогда могучих витязей. Неподвижные тела навеки застыли в позах, в которых их настигла смерть. Отрубленные головы, казалось, с укоризной смотрели с земли на подъехавших всадников. Из груди иных воинов торчали стрелы, другие погибли от меча или копья. Вокруг одного, чья рука не выпустила рукоять меча даже после смерти, вповалку, точно пьяные собутыльники, лежали шестеро противников. И только коварная стрела, выпущенная спрятавшимся где-то трусливым лучником, сумела оборвать жизнь храбреца, пронзив ему горло, – единственное место, не защищенное доспехами.

Жаркая битва кипела здесь, вероятно, не далее, как вчера. Тела воинов не успели подвергнуться разложению. Казалось, только свистни, нарушь могильную тишину – и встанут воины, и продолжат кровавую сечу…

– С одной стороны явно бились наемники, – Конан указал на положившего шестерых недругов воина. – А вот с другой… Странная на них одежда… и мечи у некоторых…

– Точно, – свистящим шепотом воскликнул гном, – мечи у них, как у той твари – загнуты не назад, а вперед!

– Интересно, кто же победил? – Конан в задумчивости поскреб подбородок. – И кто хозяин этого сумрачного края?

Хепат поерзал в седле верблюда, покашлял и, наконец, сказал:

– Смеркается… Мне бы не хотелось ночевать рядом с мертвецами… Может, поедем дальше, пока совсем не стемнело?

– Придется тебе унять свой страх, – усмехнулся Конан. – Заночуем неподалеку, а утром посмотрим следы. И, может, нанесем визит победителям.

Хепат поежился.

– В этом мире… Ну, куда мы попали… здесь все не так… жутковато мне тут…

– Ничего, друг мой, придется потерпеть, выбора-то у нас все равно нет. Утром посмотрим, куда приведут нас следы.

Отъехав от зловещего, усеянного трупами поля, друзья расседлали животных и сели ужинать.

– Мне что-то кусок в горло не идет, – жаловался гном, – жую-жую, а проглотить не могу… Будто кто-то сунул холодную, мертвую руку в горло и сжал в кулак…

– Да что с тобой?! – воскликнул Конан, – Опомнись! Мало ты видел мертвецов?!

– Не в мертвецах дело. Тут все не так. Это другая страна, другой мир… Жутко здесь.

– Ладно, давай спать, утром разберемся, – Конан привычно подложил под голову седло и завернулся в одеяло.

Хепат тоже лег, но сна не было. К чему-то прислушивался и сам себя ругал. Что тут можно услышать?! Только разве что воронье карканье… И вдруг он вспомнил – как раз ворон на поле и не было!

Вообще ни одной птицы. Более того – с тех пор, как потянулась эта серая равнина, птиц они не встречали. Мелкие зверьки – попадались. А птиц почему-то не было. Некоторое время Хепат размышлял об этом и незаметно стал погружаться в сон.

Во сне он стоял на краю поля и видел, как летят огромные стаи черных птиц, намереваясь попировать на трупах павших воинов. Кружатся, кричат, выпускают кривые когти. Затем вдруг, будто почуяв что-то неладное, резко взмывают вверх и торопливо улетают за горизонт.

«Будто почуяли засаду, – думает во сне Хепат. – Боятся, что схватят их мертвецы, сомнут жесткими, плохо сгибающимися, холодными пальцами… И станут вместе с перьями засовывать в рот… А они будут пищать… пронзительно и жалобно».

Резкий звук заставил проснуться. Хепат сел и прислушался. Стер пот со лба, успев удивиться, как же он так вспотел – ведь было довольно прохладно. Правда, как всегда – душно. Странное сочетание – прохлада и духота. Хепат сидел и слушал. Но ни единым звуком не нарушалась тревожная, чуткая тишина…

Немного успокоившись, гном снова лег, размышляя о том, почему же не проснулся Конан. Может, не было никакого звука? Может, это во сне?

И снова он стоял на краю поля. Только теперь шевелились трупы. Глухо ворчали, пытаясь поднять окровавленное оружие, тяжело поворачивали головы, стараясь увидеть мутными, потускневшими глазами противника. И с ужасом замечал гном, что некоторое воины уже смотрят прямо на него, и вспыхивают в мертвых глазах зловещие огоньки, и лязгают в гневе зубы:

«Зачем пришел ты смеяться над нашей бедой, над нашей смертью?!»

Со сдавленным криком вскинулся Хепат и уставился невидящим взором в темноту. Все никак не мог проснуться, все метилось ему, что таращатся на него мертвецы и скрежещут зубами, хотят дотянуться до него холодными руками, ухватить скрюченными пальцами…

И вновь какой-то звук раздался в ночи. Только на сей раз не короткий, а тягучий, заунывный, как вой одинокого волка. Оцепенев, слушал Хепат, последний гном из клана Вармина, этот странный и страшный вой, плывущий в ночи над полем, усеянным мертвецами.

На сей раз проснулся и Конан. Сел, прислушиваясь и качая головой.

– Это шакал пришел пировать… Нужно его отогнать, иначе их набежит целая стая, и мы больше не уснем.

Молча, в каком-то оцепенении наблюдал Хепат, как киммериец поднялся, опоясался мечом и скользнул в темноту, растворился, будто и не было его, будто сидел тут Хепат всю жизнь один, сидел и слушал тоскливый, наводящий ужас вой.

– Шакал?! – прошептал он. – Нет… это не шакал воет… не шакал…

Словно замерзший, сидел Хепат, прислушиваясь к малейшему шороху. Скоро он перестал чувствовать свое тело. Затекло, онемело, исчезло – остался один разум… А тело, может быть, лежит на поле, рядом с другими…

Нет, нет, просто слишком долго сидел он в одной позе, замерев, как мертвец. Словно и сам превратился в мертвеца… И показалось, что действительно лежит он на поле, среди других трупов, уже тронутых разложением, вдыхает смрадный воздух, шарит глазами, не в силах повернуть голову… Но и глаза его не видят ничего, кроме серой, мертвенной пелены, только какое-то странное шевеление вокруг, будто ползет кто-то, скребет землю скрюченными пальцами…

Огромным усилием Хепат заставил себя пошевелиться. С трудом встал на ноги, сделал несколько движений, чтобы размяться, походил вокруг мирно пасшихся животных. Где же Конан? Как долго он ходит там – ищет шакала? Ему давно пора бы вернуться…

А Конан, неслышно ступая, обходил поле битвы, стараясь разглядеть при тусклом свете спрятавшейся за неизменными тучами луны, хоть какое-то движение. Шакал должен быть где-то там, он не может сидеть неподвижно, он должен пожирать добычу, отрывать куски плоти, довольно урчать, давиться… Какая-то возня должна быть среди трупов… Шакал не может быть неподвижным, как те… чьим мясом он думает полакомиться…

Что-то шелохнулось на расстоянии в два человеческих роста. Конан остановился, пристально вглядываясь. Шакал? Нет, вероятно, показалось… По-прежнему никакого движения. Ни малейшего шороха… И луна, как назло, совсем скрылась за темными тучами.

Конан присел и замер. Если это шакал, то он рано или поздно выдаст себя. Он не сможет, затаившись, сидеть рядом с такими лакомыми кусками… Обязательно схватит, будет рвать…

Тишина над полем… Конан сидел неподвижно, сидел, затаившись, шакал. Ничто не тревожило вечный сон павших воинов. Разве только… Вот! Конан услышал звук. Кажется, будто кто-то ползет. Шуршит, подползая… Очень осторожно пробирается между трупов, но чуткое ухо киммерийца улавливало малейшие шорохи.

Конан покрутил головой, пытаясь определить, откуда доносится шорох. Странное дело – он услышал еще один подобный звук, потом еще и еще. С разных сторон поля доносился до него шорох подползающих тел. Даже послышался звон оружия. Упал и покатился чей-то шлем… Это уже не шакалы…

Конан неслышно поднялся и отошел на несколько шагов. Колдовской морок? Или просто воображение разыгралось?

Луна показалась, наконец, в просвете между двумя тяжелыми тучами. Не выглянула – только чуть лучше осветила поле, оставаясь все так же скрытой за вечной пеленой серых облаков. Но все же стало чуть светлее.

Конан всмотрелся и почувствовал, как волосы у него встают дыбом – все поле шевелилось. Мертвецы, подтягиваясь на окоченевших руках, лезли прямо к нему. Теперь в этом не было сомнений – трупы, оживленные какой-то непонятной силой, шевелились. И ветерок донес запах тления: мертвецы все же начали разлагаться… Удушливый, сладковатый запах гнили чувствовался все явственней.

Луна тотчас скрылась за тучами, будто кукольник, решивший показавший только одну сценку и поспешно задернувший шторы. Почти полная темнота окутала поле. Но звуки доносились по-прежнему четко. Вот кто-то натужно застонал, кто-то, будто заскрипел зубами… Что-то круглое покатилось и остановилось у самых ног киммерийца. Кром! Отрубленная голова!

Конан нагнулся и в неверном свете разглядел тусклый взор мертвых, но в то же время непостижимым образом живых глаз.

Чувствуя, как струйки холодного пота стекают по спине, Конан смотрел в эти глаза, не в силах отвернуться. Кто, во имя богов, кто смотрит сейчас на него этими мертвыми глазами?!

Губы головы затрепетали, и послышался хриплый шепот:

– Ты должен… служить мне… ты видишь мое могущество… по моему знаку мертвецы разорвут тебя в клочья… ты уже окружен… ты должен служить мне…

Пытаясь сохранить спокойствие, Конан оглянулся. Вокруг – шевелящиеся покойники. Пожалуй, можно попытаться проскочить, отмахиваясь мечом…

– Я дам тебе все: богатство, славу, самых красивых женщин, ты будешь жить во дворце…

– А что взамен? – Конан пытался говорить спокойно и равнодушно, хотя, как всегда при столкновении с колдовством, в нем поднимался инстинктивный страх.

– Служба мне… верная служба! Скажи, что бы ты хотел иметь в этой жизни?

Несмотря на весь ужас и нелепость ситуации, Конан задумался. Действительно, чего бы он хотел? Вот так – сразу. По волшебству. Богатства? Конечно… Но богатство нужно завоевать – так он считал. Только в этом случае оно доставит радость. А получить его просто так? Впрочем, не просто так – за службу некоему демону… или богу? Что еще? Любовь? Но любовь у него уже была… И еще будет…

– Я могу дать тебе мощь! Ты будешь обладать не просто физической силой, но несокрушимой мощью демона! Ты сможешь покорять, подчинять себе людские сердца и души! Ты сможешь летать в небесах, подобно легкому облаку, проходить сквозь стены, жить под водой, превращаться в любых животных! Твоя сила будет безгранична!

– Но я не буду свободен! Я буду служить тебе, выполнять твои приказы, какими бы они ни были!

– Да, это так.

– Скажи, прежде всего, кто ты?

– Я хозяин этого мира. Это я подарил тебе кружку. Это я привел тебя сюда. Я великий Аскеледон! Один из семи демонов, властвующих над миром!

Чувства Конана обострились до предела. Он слышал шуршание мышей в поле, он слышал даже дыхание зловредного, затаившегося шакала, которого так и не удалось прогнать с поля. Киммериец каким-то образом ощущал тяжелую неподвижность мертвецов, и их готовность бросится на него – живого человека. Он чувствовал, как напряжены его мышцы. Мышцы просили действия – рубить, бежать, двигаться, уворачиваться от вражеских клинков…

Но… приходилось беседовать, торговаться с демоном!

– Миром правят семь демонов? А как же боги?

– Боги заняты своими делами… Им нет дела до смертных…

Конан усомнился, но решил промолчать. Спорить с демоном сейчас не стоило. Гораздо важнее выяснить его намерения.

– Но ты хотел меня убить! Послал ящерицу…

– Ты ведь легко одолел ее в поединке, правда? Я просто хотел тебя заинтересовать. Чтобы ты отправился в это путешествие и пришел сюда.

– Но почему именно я? – Конан старался протянуть время до момента, когда луна вновь хотя бы на миг выглянет из-за туч. Тогда можно будет попытаться бежать…

– Почему ты? Ты – славный воин, герой своей эпохи… А герои должны служить мне!

Луна, наконец, одной половиной показалась в рваном проеме туч.

– Не спеши убегать, Конан, – произнес демон. – Ты можешь уйти совершенно спокойно, мертвецы тебя не тронут… Пока не тронут. Завтра приходи ко мне с ответом. Дорогу найдешь.

Ощущая полную нереальность происходящего, Конан смотрел, как голова откатилась и замерла возле тела, посреди широких плеч которого чернела кровавая рана.

Осторожно переступая через неподвижные тела, Конан направился к месту ночлега. Странные дела творятся в этой серой стране…

* * *

– Конан, мы едем уже третий день, а замок так и не приблизился… странно, – Хепат кивнул на закрывающий панораму огромный, сверкающий замок.

Собственно, на замок это прозрачное сооружение походило мало. Скорее, на дворец – построенный из прозрачного, искрящегося камня, гордо вознесшийся под самые небеса и указывающий многочисленными шпилями на невидимые за облаками звезды. Строения такой величины Конану видеть не приходилось. Разве только колонны древних развалин могли поспорить с этим сверкающим великолепием.

– Приблизился, – ответил Конан, помолчав, – просто он очень большой, кажется, будто рядом… а до него еще ехать, да ехать…

– Из чего же он построен? – не унимался гном. – Сверкает так, будто это искусно отшлифованный алмаз!

– Может, и алмаз, – проворчал Конан.

Друзья умерили бег уставших животных. Хоть рысью, хоть шагом… Дворец по-прежнему оставался еще очень далеко.

– Конан, а ты не спросил у головы, что это за страна, и как нам отсюда выбраться?

– Да не у головы… а у демона… Нет, не спросил, он бы все равно не сказал, – киммериец сердито глянул на любопытного гнома. – Он заставляет меня поступить к нему на службу! А ты… «как выбраться?»…

Хепат поджал губы и умолк. Конан тоже молчал. Пытался представить, что скажет этому демону, хозяину страны – Аскеледону. Перехитрить его вряд ли удастся. Впрямую отказаться? Тогда, скорее всего, – смерть. А если и нет – не выбраться из серой страны…

– А ты заметил, Конан, что дворец возник как-то внезапно – не было его, и вдруг из марева встает такая громада… – Хепат был явно расположен поговорить.

– Заметил, все заметил… Заметил, что хозяин страны – могущественный демон….

– А как же боги?

– Что – боги?

– Миром правят семь демонов? А боги?

– Это он так говорит, что семь демонов… Как на самом деле – неизвестно. Я думаю, он преувеличивает…

– Ну, тогда, может, нам попросить помощи у богов?

Конан задумался. Пожалуй, это мысль… Вот только Кром – точно не будет помогать. Он дал воину все, что нужно, еще при рождении – силу, мужество, находчивость. Дал – и забыл о мальчике, которому суждено стать мужчиной, стариком, потом умереть.