Текст книги "Возвращение астровитянки"

Автор книги: Ник Горькавый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 6. ОСТРОВ РОБИНЗОНОВ

Они уже отставали от расписания, а Никки всё ещё принимала душ.

– Быстрее, мама, по дороге домоешься! – крикнул нетерпеливый Майкл в т-фон.

Наконец, машина тяжело взлетела и взяла курс на запад. От тихоокеанской резиденции династии Гринвич до намеченного острова был час лёту. Предотъездная суматоха всегда утомительна, и, когда пилот вышел на заданную высоту, все потянулись к стаканам с питьём. Джерри заодно раздал всем пилюли для ускорения адаптации к земной тяжести.

Майкл был возбуждён перспективой оказаться на необитаемом острове, но Сюзан хранила высокомерный вид – подумаешь, остров! Подумаешь, необитаемый!

Мальчик взял чашку кофе, пластиковую трубочку и спросил:

– Папа, можешь сделать механический двигатель на тепловой энергии – не вставая из-за стола и сделав только одно движение рукой?

– Нет! – подумал и озадаченно ответил Джерри.

– А я могу!

Мальчик проложил длинную пластиковую трубочку поперёк чашки с горячим кофе.

– Смотри!

Трубочка нагрелась тёплым воздухом, поднимающимся от чашки, и выгнулась дугой – кончиками вверх. Но это положение оказалось неустойчивым, трубочка покатилась и перевернулась – дуга стала смотреть кончиками вниз. Через несколько секунд верх трубочки остыл, а низ нагрелся, и трубочка опять выгнулась вверх концами – и перекаталась на старое место.

Кофе медленно остывал, а трубочка, подогреваемая тёплым воздухом, мерно каталась по краям чашки – назад… вперёд… снова назад…

– Блеск! – уважительно сказала Никки. – Действительно механический двигатель, работающий на тепловой энергии горячего кофе. Тебе нравится твой учитель физики?

– Да! – с энтузиазмом подтвердил Майкл. – Он знает массу интересных штук. Например, в прошлый раз он показал, как можно сверлить в толстом льду тонкие дырки с помощью воздуха.

– Как это? – удивилась мама.

– Да надо просто умело заморозить воду! – веселился мальчик. – И тогда пузырьки воздуха сами проделают во льду множество червоточин! А ещё он доказал нам, что вода может кипеть даже при комнатной температуре!

– Он, наверное, понижал давление воздуха? – спросила Никки.

– Да, – кивнул сын, – Учитель поставил стакан обычной воды под вакуумный стеклянный колпак и стал откачивать воздух – и вода закипела! Холодная! Всем очень понравилось.

– Я рад за вас, – улыбнулся Джерри. – Хороший учитель – одна из главных удач в жизни.

Двигатели изменили тон, и машина наклонилась. Майкл прильнул к иллюминатору:

– Остров! Вот он! Необитаемый!

Они разбили бивуак в рощице пальм рядом с пляжем. Джерри с Майклом немедленно умчались к воде: проверять – мокрая ли.

Сюзан осталась возле матери и вдруг спросила:

– Мама, а почему люди разводятся?

– Ну… когда люди слишком долго живут вместе и слишком хорошо знают слабости и тайны друг друга, у них возникает желание избавиться от опасного свидетеля.

– А почему ты с моим отцом… развелась?

Никки вздохнула. Вот и настал этот сложный день.

Она честно рассказала дочери о событиях тех лет, когда равновесие сил на Земле зависело от рождения Сюзан.

– Ты самый важный ребёнок на Земле, принцесса Сюзан. Твоё рождение стало основой союза Северных и династии Гринвич. Вот Майкл – обычный ребёнок…

– Я тоже хочу быть обычной, чтобы в доме у меня были и мать, и отец! Я не хочу быть самым важным политическим ребёнком!

Голос Сюзан звенел. Никки нахмурилась:

– К сожалению, жизнь редко спрашивает, что мы хотим. Я вообще выросла без отца и матери. По сравнению со мной, у тебя избыток родителей. Будут конкретные предложения – приходи, обсудим.

– Почему вы распорядились моей жизнью без меня?!

– Если бы мы не достигли соглашения, то ты не появилась бы на свет. Пойми: или ты родилась бы в том статусе, который тебе так не нравится и из-за которого ты сейчас скандалишь, или ты вообще бы не родилась.

– Вообще?! – взвизгнула Сюзан.

– Да. Ты уже достаточно взрослая, чтобы осознанно подумать о собственных детях. Если ты решишь их не иметь – они никогда не появятся на свет. Ты для своих детей бог, но увы – не авторитет. Убедишься в этом сама, когда они будут ссориться с тобой.

Сюзан фыркнула и гордо зашагала на берег, где сидели уже искупавшиеся Джерри с Майклом. Оттуда доносился их горячий спор:

– Точка автомобильного колеса, которое мчится со скоростью двести километров в час, неподвижна относительно земли? Папа, это смешно! Тогда автомобиль ехал бы оставляя куски шин на земле. Это же простая логика!

Отец пытался доказать:

– А прыгун с шестом – двигается? Да. А конец его шеста двигается? Нет. Его можно даже жвачкой приклеить в момент прыжка…

Но Майкл только недоверчиво качал головой. Пока Сюзан дошла до пляжа, младший брат-непоседа уже сменил тему:

– Папа, я вчера смотрел фильм о Первой мировой войне. Я ничего не понял – весь мир стал воевать из-за ерунды. Какой-то один террорист, какие-то обмены нотами – и началась война с десятью миллионами убитых солдат! Мирных жителей погибло ещё больше. И победители ничего особенного не выиграли. Что за бессмысленная бойня?

– Я выскажу свою точку зрения – человека, который много занимался социомоделированием. Причины Первой мировой войны выглядят несущественными, но сама война была неизбежна.

К началу двадцатого века весь мир контролировался империями: британской, немецкой, российской, австро-венгерской, османской, японской… Такой мир нестабилен – он образован чересчур острыми иерархическими пирамидами. Слишком много зависит в нём от решения одного человека, для которого личные интересы и обиды могут оказаться выше интересов общества.

После двух мировых войн – а Вторая мировая была попыткой переиграть результаты Первой – мир кардинально изменился. Все империи были разрушены, и им на смену пришли демократические государства с более пологими властными пирамидами, решения в которых принимались широким кругом людей, выбранных народом. Для предотвращения войн даже появилось всепланетное правительство – Организация Объединённых Наций. Так что мировые войны сыграли очень важную роль в истории: земная цивилизация приготовилась к эпохе ядерных бомб. Представляешь себе опасность морально устаревших монархических империй с современными термоядерными ракетами?

Сюзан подала реплику:

– Но ведь мама – тоже королева. И дедушка Шихин – король! Значит, они тоже морально устарели?

Джерри засмеялся:

– Власти, которую имеют отдельные современные династии, не хватит для развязывания настоящей войны. Короли подчиняются ооновским законам и решениям, как и остальные люди. Современные династии – это просто очень крупные семейные компании, а королевские титулы – лишь рекламный трюк. Или утеха самолюбию. Но, конечно, многие короли со мной не согласятся.

Принцесса Сюзанна фыркнула и сказала:

– Пошли купаться, философы-бездельники!

Белый песок дымился в прозрачной толще набегающей волны. И растворялся, оседал хрупкой крупой на плавники, нет, на ступни.

Накупавшись, робинзоны отправились исследовать берег, идя вдоль дюны и частенько забираясь в мангровые заросли.

Майкл опасливо глядел под ноги:

– Я боюсь змей! Как только природа создала таких ужасных тварей!

Отец сказал:

– Правильно делаешь, что боишься. Но учти: именно ядовитые змеи дали толчок разумной жизни, заставив обезьян совершенствовать зрение и мозг – для того, чтобы вовремя заметить столь мелких и столь опасных врагов. Для распознавания ядовитых змей обезьянам приходилось запоминать пёстрый узор на спине чешуйчатых рептилий. Многие люди до сих пор боятся змей до судорог.

– Помнят, обезьяны! – ухмыльнулась Сюзан.

Майкл был находчивый весельчак, а Сюзан – мрачновата и немного цинична.

Сон у Майкла был завидный и крепкий, как боровик. Сюзан засыпала плохо, много читала по ночам и любила шокировать окружающих:

– Изумрудная оса Ampulex compressa уколом в мозг зомбирует таракана. Он перестаёт выбирать дорогу сам, и оса, сидя на спине таракана, держит его за усы и ведёт к гнезду.

Потом откладывает в живот своей жертвы яйца. Вылупившись, молодые осиные личинки сжирают живого, но безвольного таракана.

– Тебе его жалко? – спросила Никки.

– Не знаю, – задумчиво сказала Сюзан. – Может, жизненным предназначением этого глупого некрасивого таракана и было – стать едой для гордых и умных ос?

– Не думаю, что таракан бы согласился с твоим мнением!

– А кто спрашивает его согласия?

Вот и сейчас Сюзан ехидно заявила Майклу, сидящему напротив неё на береговом камне:

– Не бегай глазами! Взгляд выдаёт социальный статус человека. Солидные люди водят глазами медленно, им некого бояться. Лишь несерьёзная мелочь шныряет глазами – опасность ищет или прокорм высматривает.

– Зануда! Мне просто всё интересно и на всё надо успеть посмотреть! Мама, а почему ты не загораешь?

– Загар любят женщины низкого интеллекта. Все остальные уже узнали про вред ультрафиолета.

Джерри тоже был в рубашке, а детей он тщательно обрызгал солнцезащитным составом.

В кустах заскрипела какая-то красно-лохматая птица. Колибри подлетела к яркому цветку на рубашке Джерри, разглядела обман, плюнула с досады и умчалась.

Никки сказала:

– Когда мимо меня пролетает колибри… или зависает над цветком неподалёку… то на душе становится радостно, словно от хорошего известия.

Вечером они сидели у костра.

С пляжа доносился деловитый размеренный шум вечерней волны.

Море работало круглосуточно.

– Папа, а сейчас здесь зима?

– Да, это Северное полушарие, и сейчас декабрь. Но наш остров так близок к экватору, что здесь в декабре теплее, чем во многих странах летом.

– Какой отличный декабрь! Приглашаем ваше лето погреться у нашей зимы! – засмеялся Майкл.

Сюзан, оттаявшая к вечеру, спросила у матери, работающей с лэптопом:

– Мама, почему ты всегда делаешь доклады на память, а не читаешь их с лэптопа?

– Человеческое ухо отлично улавливает заученность монологов экскурсовода или интонации, возникающие при чтении доклада по бумажке. Эти интонации сразу вгоняют слушателя в сон. Между прочим – было бы интересно узнать, как мозг распознает такое чтение, и почему он считает, что на таком докладе стоит поспать. Надо подбросить эту тему нашим учёным.

Пламя ласково обвивало кольцами морщинистые чёрные поленья и издавало тихий трепещущий звук, словно флажок на ветру.

Потом все забрались в палатку.

Снаружи по вертикальному стеклу палатки ловко прыгала лягушка – ловила мошкару, привлечённую светом изнутри.

Майкл никак не мог угомониться:

– Папа, я видел по тивизору открытие вегетарианцами памятника съеденным животным. Там есть корова, козлёнок, курица, кролик, карп и краб. А почему все шестеро животных – на букву К?

– Это загадка! И полагаю, она никогда не будет решена.

– Слишком сложная?

– Мм… не слишком интересная. Спи!

Дни просто бежали, наполненные ветром, солнцем, купанием, рассматриванием рыб и кораллов. Никки сказала с удовольствием:

– Для того чтобы не переставать любить людей, нужно иметь возможность хотя бы изредка бывать на необитаемом острове.

Майкл и Сюзан всё-таки загорели и стали выглядеть не как городские альбиносы, а как настоящие аборигены.

Масса приключений спрессовалась в еле подъёмный, полупрозрачный и пряный пласт. Пляжи были белые, чёрные и зелёные: коралл, вулканические пемза и оливин. На пляжах спали морские черепахи. В прочных панцирях виднелись трещины – океанский прибой, сговорившись с рифами, любит пробовать на прочность.

В одной из бухт нашёлся на берегу ржавый до сердцевины корабельный двигатель.

– Папа, кто тут разбился?

Отец пожимал плечами, а рифы что-то смущённо бормотали.

Горы, нависающие над побережьем, были изрезаны изумрудными долинами, заросшими дождевыми джунглями. Берег изобиловал пальмами и кустарником, но иногда превращался в чёрное лавовое поле в редком ковыле. В трещинах вулканического шлака росли красные цветы – словно светилась неостывшая лава.

Майкл и Джерри сидели вечером на берегу и смотрели на звёзды. Рядом горел большой факел. Никки в палатке вела с кем-то переговоры, а Сюзан сказала, что лучше почитает.

– Папа, я давно хочу тебя спросить… – странно замялся Майкл.

Джерри насторожился. Дети любят задавать неудобные вопросы.

– Скажи мне – что такое тензор? Вы так часто с дядюшкой Хао о нём говорите…

Джерри тяжело вздохнул. Лучше бы Майкл спросил обычное: откуда берутся дети. Но отступать некуда: если не отец, то кто расскажет ребёнку про тензор?

– Пойди, проверь – теплое ли море? – попросил он сына. Майкл послушно встал, опустил руку в солёную колышащуюся воду, полную бликов от горящего факела.

– Очень тёплая!

– А куда направлена температура у воды? – вдруг спросил отец.

– Как это – куда? – растерялся Майкл. – Никуда. Температура просто есть – она приклеена к каждой капельке воды.

– Верно, – согласился Джерри. – Температура не имеет направления. Запомним это и пойдём дальше.

Он воткнул суставчатую тростинку в песок, слегка наискосок.

– А эта палочка имеет направление?

– Да, она направлена на вершину пальмы.

– Пусть эта палочка будет всегда воткнута в эту точку. Но направление её может меняться. Сколько чисел нужно, чтобы задать направление тростинки? Например, я звоню тебе по т-фону и тростинки не вижу, а мне нужно точно знать – куда она направлена.

– Па-адумаешь, проблема, – пренебрежительно сказал Майкл. – Пусть направление на океан будет двенадцатью часами. Ты звонишь, а я сообщаю – палочка смотрит на девять часов – то есть налево, вдоль берега, и наклонена к вертикали… ну… примерно на тридцать градусов.

– Мне нужно знать, где находится конец палки, которую я никогда не видел.

– Тогда ещё говорю её длину – два фута.

– Итак, три числа задают положение кончика палки и её направление?

– Да.

– А теперь втыкаем туда же ещё одну тростинку, покороче… вот так… и наклоняем её в другую сторону. Для характеристики такой конструкции сколько нужно будет чисел?

– Папа, не задавай детских вопросов! Шесть.

– Извини, я просто стараюсь быть методичным. Конструкция из двух векторов уже гораздо богаче – например, мы можем натянуть на эти две палочки параллелограмм – две его стороны будут совпадать с этими тростинками, а ещё две параллельно повторят их.

– Это похоже на ромбовидный парус у лодки! – воскликнул Майкл.

– Верно! – радостно согласился отец. – Очень хорошее сравнение. Давай им воспользуемся. Представь – плывёт яхта с мачтой, реей и бушпритом. Между этими тремя отрезками натянуты два паруса. Лодка качается, делает повороты; вектора мачты, бушприта и реи смотрят в разные точки – то в небо, то в море. Но паруса всё время натянуты между мачтой и реей, мачтой и бушпритом.

– Правильно, когда плывёшь на лодке в океане, то лучше паруса не сворачивать.

Джерри озабоченно подумал, что любая аналогия содержит утрату точности. Но сейчас важнее было добиться общего понимания у Майкла природы тензора. Время деталей и частностей ещё придёт.

– Итак, положение двух парусов между трёх векторов можно задать числами координат относительно лодки. Теперь слушай внимательно: температура, не имеющая направления, называется скаляром или тензором нулевого ранга. Скаляр характеризуется одним числом. Тростинка, воткнутая в песок, – это вектор или тензор первого ранга, который задаётся тремя числами. Паруса у лодки можно описать тензором второго ранга, для определения которого в пространстве нужно знать девять чисел. Обрати внимание – эти числа-координаты бегают, мерцают по знаку, могут даже обращаться в ноль, но устойчивые тензорные характеристики не исчезают никогда: стрела всегда сохраняет свою длину, а паруса – площадь. То есть тензор помогает мне избавиться от несущественных изменчивых деталей и даёт возможность определить главное, например, не сбили ли пираты мою мачту.

– Ага! Тензорное исчисление помогает вам с дядюшкой Хао управлять вашими моделями, держать их правильно по ветру.

– Похоже, – согласился Джерри, – но только мы используем тензоры высших рангов – и не в трёхмерном, а многомерном пространстве. Это мощное средство для учёного. Многомерный тензор высших рангов – это величественный корабль, одетый в громаду белоснежных парусов. Каждый парус натянут на реях и тросах со своими координатами, и в сумме паруса образуют единую устойчивую конструкцию, двигающую корабль в нужном направлении. Человек, освоивший тензорный анализ, равен командующему эскадрой многопарусных кораблей.

– Красиво, – с уважением сказал Майкл. – Значит, математики – это адмиралы!

– На другое равенство званий я бы не согласился! – усмехнулся отец.

Волна без устали гладила берег по голове. Он не возражал.

– Папа, почему вы с мамой всё время помогаете людям?

– Ну… нам нравится это делать.

– А почему?

– Хм. Есть люди, которым нравится залезать на высокие горы или поднимать самые тяжёлые штанги, собирать почтовые марки или рецепты приготовления улиток. Но многие люди живут в тисках бедности и безнадёжности… – и это такое счастье: помочь им. От этого становится лучше на душе.

– А вы всем помогаете?

– Всем, кому сможем. Если сил на всё не хватает – помогаем тем, кому мы нужнее всего, например, детям. Мой отец – твой дед – разработал гениальную модель предсказания будущего всего человечества. А я пытаюсь превратить эту глобальную социомодель в способ предсказания судьбы отдельных людей. Это особенно важно для детей: они часто растут в бедных и малообразованных семьях, но имеют право быть счастливыми. Им нужно помочь выбрать правильную профессию, рассказать, в каких областях человеческой деятельности они достигнут наибольшего успеха. Заодно и предсказать им, какие работы будут популярны в ближайшие полсотни лет.

А дед был великим учёным?

– Да, несомненно.

– А ты?

– Я не стараюсь быть великим, я стараюсь быть нужным. Слишком многим надо помочь. Добин-Го сказал, что честный человек всегда живёт с чувством вины.

Майкл долго молчал, смотря в звёздное небо.

–Ты говорил, что у Беги есть несколько планет, – вдруг он сменил тему разговора.

–Да.

–А если сейчас на одной из веганских планет обижают детей?

Нет, Майкл не менял тему, но странно повернул её.

– Когда мы долетим до Беги, то поможем и им.

– А если они живут в очень далекой галактике?

– Боюсь, что большинство цивилизаций во Вселенной должны обойтись без нашей помощи – мы просто не сможем до них добраться.

– Это очень плохо, папа! Ведь этим далёким существам тоже нужна помощь… Вдруг их звезда взрывается, или планета остывает… И они все-все могут погибнуть!

– Мы бессильны в этом случае.

– Неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать?

– Ничего, сын. Сверхсветовые полёты невозможны, а любые досветовые корабли не смогут доставить помощь в дальние точки Вселенной. Даже если где-то гибнет целая цивилизация, то мы ничего не можем для неё сделать…

Майкл побледнел. Его потрясла мысль, что прямо сейчас где-то терпит бедствие целый мир – тонет, как корабль с пробитым бортом.

Джерри с беспокойством смотрел на сына:

– Майкл, сначала нужно помочь тем людям, которые живут рядом с нами…

Мальчик долго молчал, привалясь к отцовскому плечу и глядя в небо.

Потом он заснул, и отец отнёс его в палатку.

Джерри не мог даже представить – к каким невероятным последствиям приведёт этот ночной разговор отца с сыном.

Но Майкл запомнил этот вечер и часто думал о неведомых разумных существах, которые где-то далеко в космосе тонули, горели или умирали другим мучительным образом, поднимая плачущие глаза к небу.

А оно равнодушно смотрело на их страдания и не протягивало руку помощи.

Глава 7. ТРУДНАЯ ДОРОГА

Этот день начался обычно – с обсуждения сложнейшей проблемы, которая занимала их мысли.

Никки стояла у окна и смотрела на величественную панораму Гринвич-Сити.

– Значит, всего этого недостаточно? Мы охватили дистанционным обучением десятки миллионов детей, которые получат хорошее образование и станут замечательными людьми.

– К сожалению, этого недостаточно. Расчёты по-прежнему утверждают, что общественное пассивное сопротивление переменам будет нарастать – и это уже подтверждается социологическими данными. Для качественного изменения ситуации нужно воздействие в масштабах миллиардов людей. Их отношение к миру надо как-то изменить. Пока у человечества слишком много дураков, пессимистов и просто озлобленных на жизнь людей. Им надо всем помогать. Каждому!

– Что же делать?

– Ответ известен: думать.

Никки вздохнула, возвращаясь мыслями к текущим делам, и пожаловалась:

– Джерри, эти экономические науки меня доконают. Биржи, акции, кредиты, фьючерсы. В них даже Робби путается и толком объяснить мне ничего не может.

Джерри посоветовал:

– Прослушай популярный курс лекций профессора Алессандро Баранова. Я не согласен с рядом его соображений, но лекции Алессандро многое проясняют. Он, с одной стороны, представитель старой школы биржевиков, а с другой – бунтарь-одиночка, который никаких профессиональных секретов не скрывает и туман не наводит, а режет правду-матку в глаза. Но учти одно: даже физические процессы не свободны от воздействия наблюдателя, а общественных процессов, независимых от людей, вообще не найти. Как-то исследователи медицинской статистики удивились: мужчины одного американского штата подвергались определённой хирургической операции в два раза чаще, чем мужчины другого штата. Чем вызван такой скачок заболеваемости? Были проверены различия в условиях жизни, образовании, корреляции с другими болезнями – ничто не объясняло такой всплеск. Потом выяснилось, что между штатами в два раза отличалось лишь количество хирургов, специалистов по данному заболеванию.

– Так что же первично, а что вторично? Количество больных или врачей?

– Хороший вопрос. Известно, что юристы активно создают собственный рынок – выискивая всё новые и новые причины для судебных исков. Есть мнение, что многие законы, которые составляют юристы, переусложнены именно для того, чтобы люди, толкующие законы за деньги, не остались без работы. Экономику тоже пока нельзя рассматривать в отрыве от экономистов.

– Кошмар! – Никки была ошарашена. Всё-таки в глубине души она оставалась дикой и наивной Маугли.

И вот она слушает вводную лекцию приземистого, седого и лысоватого, но удивительно живоглазого профессора Алессандро. Глаза «неистового Алессандро» метались от записей к слушателю, от экрана к камере, горели, смеялись, негодовали.

– Экономика – молодая наука, она появилась существенно позже возникновения государств, гораздо позже развития торговли и бизнеса и даже позже науки о риске и целесообразности. Экономика родилась вместе с анализом большого числа статистических данных, что позволило делать выводы, прогнозы и обобщения.

К XX веку во многих науках были построены краеугольные теории, которые обеспечили развитие этих наук на десятилетия и столетия вперёд. В химии это была периодическая система химических элементов Менделеева, в биологии – теория эволюции Дарвина, в физике – теория относительности Эйнштейна.

Но в экономике до сих пор нет общепризнанной фундаментальной теории, определяющей основные тенденции развития научной экономической мысли. Я думаю, что краеугольным камнем нашей науки станет учение о спектре экономических циклов в человеческой цивилизации, но об этом мы поговорим попозже.

Экономика как система научных знаний появилась в конце XVIII века и сразу заслужила репутацию «мрачной» науки – благодаря прогнозам Роберта Мальтуса, который на основе имеющихся данных предсказал неизбежность мирового голода. Экономисты не балуют обывателя оптимизмом, обычно обсуждая удручающие темы: безработицу, массовый голод, спад производства, кризис, бедность.

Мрачная репутация экономики и сейчас заслужена: экономисты – это единственные люди, предупреждающие нас о трудном выборе и компромиссах. Прогнозы и заключения экономистов, которых общество воспринимает как неприятных реалистов общественных наук, всегда непопулярны.

Диана Койл сказала, что экономика – это скептицизм, применённый в отношении человеческого общества и политики. Экономисты постоянно задаются вопросами… Почему наступил кризис? Будет ли работать предложенная экономическая политика? Кто получит выгоду в результате уменьшения банковского процента кредитования?

Профессор остановился и быстро осмотрел аудиторию.

– Выскажу глубоко личное мнение. В античной Греции и Риме философия была наукой обо всём, а все науки назывались философией. Экономика родилась в эпоху Просвещения как течение мысли, в основе которого лежит поклонение силе разума, сформировавшее современную науку и демократию. Но ни одна наука не способна достичь уровня прагматизма экономики. Я верю, что экономике ещё предстоит стать – по степени влияния на умы – аналогом философии. Экономика, как философия продвинутого общества, будет особым подходом, применяемым к людям и компаниям, отраслям промышленности и государствам. Это образ мыслей, который предполагает большое уважение к эмпирическим фактам и внимательное изучение экономических данных и закономерностей. Экономика – наука и о взаимосвязях в обществе, и о поиске этих взаимосвязей.

Алессандро повернулся и бодро взбежал на кафедру.

–Вернемся к официальной истории экономики. Экономическое объяснение никогда не является единственным, но оно создаёт важнейшую основу для политических и социальных объяснений. Очень часто экономисты вынуждены быть проводниками политики; разные специалисты на основе одних и тех же эмпирических данных приходят к противоречивым выводам в зависимости от собственных политических предпочтений. Становление науки экономики предполагает полное выдавливание из неё политики.

В XIX веке экономика была детерминированной наукой, гласившей: стоит лишь четко установить факты и проанализировать их на основе законов – и тогда будущее станет понятным. Питер Бернстайн писал о том счастливом и наивном времени: «Представители классической экономической науки рассматривали экономику как свободную от риска систему, автоматически ведущую к оптимальным результатам. Они уверяли, что её стабильность гарантирована».

Но в 20-х годах XX столетия в квантовой механике появилось принципиальное соотношение неопределённости Гейзенберга. В это же время важная роль неопределённости была осознана и в экономике. Чикагский профессор Фрэнк Найт сформулировал это так: «В экономике проблема неопределённости неизбежна, потому что сам экономический процесс нацелен в будущее». И эта мысль обусловила дальнейшее развитие экономических теорий. Детерминированные экономические законы дополнились стохастической игрой.

«Неистовый Алессандро» повысил голос:

– К началу XX столетия человеческая цивилизация вступила в новую стадию своего развития, территория Земли была полностью поделена сильными державами, скорость оборота и объёмы товаров на мировых рынках резко возросли. Расцвели и биржи.

Если в XIX веке финансовые инструменты были возможностью для очень узкого круга людей, то в начале XX века финансовые спекуляции стали массовым явлением. Биржевые торги были сродни драме высоких страстей и комедии низкопробных оплошностей. Операционные залы финансовых бирж были похожи на театр даже внешне: все торги шли с голоса. Биржевая торговля была трудно отделима от мошенничества. На финансовых рынках кроме математики и экономики господствовала и психология толпы.

На бирже начала XX века в течение часов создавались и терялись огромные состояния. Уолл-стрит был гигантским казино, где игроки в обличье биржевых спекулянтов делали рискованные ставки на движение акций.

Вдруг профессор на экране замер с полураскрытым ртом, уставившись прямо на Никки. Раздался насмешливый голос:

– Я вижу, что тебе скучно и твоё внимание тает как снег на солнце!

– Да, – виновато сказала Никки. – Честно тебе признаюсь, Робби, что экономика никогда не была моей любимой наукой.

– Тупица! – фыркнул невидимый друг. – Ладно уж, развлеку тебя хрестоматийной биржевой историей… Ты ещё настолько дика, что наверняка её не знаешь.

Робби откашлялся, изображая подготовку к лекции.

– Знаменитая династия Ротшильдов является одной из самых старых земных династий. Её основателю принадлежит завет, которому следуют и современные королевские фамилии: «Все важные посты в бизнесе должны занимать только члены семьи, а не наёмные работники». Ротшильдам же принадлежит и девиз: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». 18 июня 1815 года произошла знаменитая битва при Ватерлоо, где решалась судьба Европы. Французские дивизии Наполеона напали на объединённые войска европейских монархов. Сначала англичанам, пруссакам и голландцам пришлось несладко – и по Европе распространилась весть о побеждающем Наполеоне. Но к вечеру того же дня к союзным войскам подоспело подкрепление, и наполеоновские войска были полностью разгромлены. Битва была жесточайшей – за день было убито шестнадцать тысяч человек. Специальный курьер банкира Ротшильда наблюдал за сражением и 20 июня, несмотря на шторм в проливе Ла-Манш, первым доставил своему хозяину в Лондон сообщение о проигрыше Наполеона. Ротшильд примчался на лондонскую биржу, где никто ещё не знал итогов сражения, и отдал приказ о срочной распродаже своих английских акций, делая вид, что Наполеон победил. Биржу охватила паника – все бросились сбывать ценные английские бумаги, отчего их стоимость упала в двадцать раз. Вечером 21 июня курьер фельдмаршала Веллингтона доставил в Лондон официальное донесение о поражении Наполеона. Английские акции мгновенно не только вернули свою первоначальную цену, но даже значительно превысили её. Но для лондонских биржевиков победа союзных войск обернулась сокрушительным поражением: акции английских компаний были почти задаром скуплены тайными агентами Ротшильда и поднялись в цене уже в его кармане. Многие биржевики покончили жизнь самоубийством, а Ротшильд заработал на битве Ватерлоо сорок миллионов фунтов стерлингов – по тем временам баснословные деньги: плодороднейшая Луизиана размером в четыре Франции была куплена Америкой всего за три миллиона фунтов стерлингов.

Никки удивлённо покачала головой:

– Ещё немного – и ты скажешь, что банкиры сами организовывали кровавые сражения, чтобы успешнее сыграть на бирже.

– О боги джунглей! Когда же ты хоть немного поймёшь земную цивилизацию? Все войны в мире – ты слышишь, дикая Маугли? ВСЕ! – имеют в своей основе финансовые интересы, или, точнее говоря, интересы финансистов.

– Я не настолько дика и кровожадна, чтобы в это поверить! – сказала потрясённая астровитянка.

Профессор на экране снова зашевелил губами и продолжил:

– По мере изменения стандартов деловой этики на финансовых рынках появлялись всё новые изощрённые инструменты. Если в начале XX столетия наибольший риск обеспечивался на рынке акций, то к концу века максимальный риск был связан с производными инструментами или деривативами, например, опционами и фьючерсами.