Текст книги "Золотая рыбка"

Автор книги: Несси Остин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

– Мистер Форрест, прошу прощения, но не кажется ли вам, что вы не слишком четко представляете, чего хотите? – не без легкой тревоги спросила Натана Лаура Крофт, глава рекламной киностудии.

Должно быть, причины для беспокойства у нее были. Ее агентство славилось умением удовлетворять запросы даже самых придирчивых клиентов. Но на сей раз дело не ладилось.

Натан кивнул.

– Знаю. Точнее даже, не столько знаю, чего хочу, сколько – чего не хочу. Равно как знаю, что едва увижу нужную кандидатуру, сразу это пойму.

– За предыдущие три дня мы пересмотрели сотни девушек. И уж из них точно можно было бы выбрать десяток-другой, вполне соответствующих всем выдвинутым вами условиям…

– Мне не нужен десяток-другой, – отрезал Натан. – Мне нужна всего одна девушка. Но такая, которая воплощала бы дух нашей компании, передавала бы все, что мы хотим передать.

– Но… – начала было Лаура, однако, взглянув еще раз на решительное лицо молодого бизнесмена, благоразумно умолкла. В конце концов клиент всегда прав… но как же иной раз бывает сложно угодить! – Тогда, если не возражаете, давайте начнем. Девушки уже собрались и ждут. Как вчера, в студии на втором этаже.

– Ну что ж, идемте, – улыбнулся Натан. – И то, признаться, мне уже изрядно надоело быть судьей на этом подзатянувшемся конкурсе красоты.

– Мистер Форрест! – полушутливо возмутилась Лаура.

Но он посмотрел на нее совершенно серьезно.

– А что тут такого, миссис Крофт? В определенном смысле это и есть конкурс красоты… ну и отчасти, конечно, еще определенных актерских способностей, но уже в меньшей мере. Мы же не «Войну и мир» снимать собираемся. А когда несколько десятков красивых женщин собрались и ждут, чтобы мы оценили их внешность, шарм и сексуальную притягательность, как это назвать иначе, кроме как конкурсом красоты?

Кстати, о сексуальной притягательности, подумала Лаура. Сознает ли стоящий перед ней красавец бизнесмен, сколько этого самого качества таит в себе каждый его жест и взгляд? Даже будучи на добрых два десятка лет старше Форреста, Лаура Крофт не оставалась совсем уж невосприимчива к этим флюидам. А что уж говорить о молоденьких дурочках, что приходят на пробы! За три прошедших дня ей уже надоело видеть, какие становятся у них лица, стоит лишь предполагаемому работодателю войти в студию.

– Но ведь дело не в одних лишь внешних данных, верно? – спросила Лаура, продолжая начатый разговор. – Иначе вы бы давно уже на ком-нибудь остановились. Мы с вами успели перевидать множество красивых женщин. Наверное, вы привыкли во всем добиваться совершенства, не удовлетворяться промежуточными вариантами. Признайтесь, в этом и заключается секрет вашего успеха?

Натан пожал плечами.

– Возможно. Отчасти.

Но только отчасти. Сам он считал, что во многом обязан успехом неугомонному и непоседливому характеру. Именно эти черты характера заставляли его вечно бежать вперед. Он как огня боялся скуки и рутины, убивающих творчество во всем, даже в самом сухом-рассухом бизнесе. А потому всегда стремился обогнать время, придумать что-то новое.

Вот и сейчас никто еще не знал, что рекламная кампания должны стать его лебединой песней. Именно этого последнего штришка и недоставало, по прикидкам Натана, для того чтобы вывести их торговую марку на пик популярности, добиться максимального успеха. Но пожинать более отдаленные плоды этого успеха предстоит кому-нибудь другому. Натан собирался продать компанию и заняться чем-нибудь новым, найти еще не вспаханную ниву, где будет к чему приложить руки. Создать себе трудности, которые придется преодолевать, начиная очередное восхождение к успеху и славе.

А потом что? Натан не в первый раз слышал тоненький голосок сомнения, задающий одни и те же вопросы, на которые не так-то легко было дать ответ. Сколько еще вершин намерен ты покорить? И чего ты хочешь этим добиться? Известности? Она у тебя уже есть. Денег? Их у тебя тоже куда больше, чем может понадобиться обычному человеку. Счастья?

По губам молодого человека скользнула саркастическая улыбка. Что такое счастье? Золотая рыбка, которая на миг мелькнет перед тобой в прозрачной глубине и исчезнет, будто ее и не было. И неясно: то ли видел ее воочию, то ли тебе померещилось? Нет, уж лучше гнаться за более реальными и ощутимыми ценностями, чем за ускользающим видением.

Запыхавшись, выбиваясь из сил, Габриель взбежала на второй этаж. Призрак неудачи по-прежнему витал перед ней. Полоса мелких неурядиц как началась с известия, что сегодня последний день проб, так решительно не собиралась заканчиваться. Сначала никак не удавалось поймать такси, потом еще эта пробка…

Вихрем проносясь через холл, она успела краем глаза заметить свое отражение в настенном зеркале. Ну и пугало! Щеки пылают, взгляд загнанный, волосы всклокочены. Да уж, вылитая мисс Современность! Мисс Растрепа-Торопыга, вот она кто!

Ну и ладно, сказала себе молодая женщина. Она ведь пришла не пробоваться на роль, а просто посмотреть на мистера Форреста. Пробы – просто удобный предлог.

У лестницы стояли, о чем-то беседуя, две женщины. При появлении запыхавшейся Габриель, обе умолкли, скептически оглядывая ее с головы до ног.

– Где проводят пробы для компании Форреста? – выдохнула она.

Беата всегда ждала подругу у входа, так что внутри киностудии Габриель бывать еще не приходилось. В иное время она бы с превеликим любопытством осмотрелась бы вокруг, но сейчас время поджимало.

Одна из женщин словно бы заколебалась, зато вторая ехидно улыбнулась и показала на дверь в конце длинного коридора.

– Там. Но вы опоздали.

– Знаю, – простонала Габи, из последних сил устремляясь туда.

Распахнув дверь, она в первое мгновение ошеломленно замерла на пороге, чуть не сбитая с ног волной экзотических, пряных запахов. Ей, непривычной к законам мира кино, все кругом казалось странным и чуточку неестественным. Помещение было битком набито женщинами. Красивыми женщинами. Причем сразу становилось ясно: все они близко к сердцу приняли тему современности. Несмотря на волнение, Габриель с трудом подавила улыбку.

Одни из соискательниц щеголяли обтягивающими кожаными брюками клеш, вызывающе короткими маечками и диковинными прическами. Другие уместнее смотрелись бы на каком-нибудь сборище хиппи, чем в суетной атмосфере киностудии. Третьи, наоборот, предпочли имидж суперсовременных преуспевающих женщин: деловые костюмы, очки с массивной оправой, строгие блузы. Четвертые, избравшие стиль вамп, отличались обилием краски на лице.

– Прощу прощения, – пробормотала Габриель, когда все до единой головы повернулись в ее сторону.

Однако уже в следующий миг все также дружно отвернулись от нее. Обводя помещение взглядом и пытаясь отдышаться, Габриель обнаружила, что женщины как завороженные уставились на одного и того же человека. Мужчину.

Сама Габриель не сразу заметила его – он стоял в углу. Но стоило ей остановить на нем взгляд, как она уже не понимала, почему не увидела его в первую же секунду, – столько бьющей через край энергии, жизненной силы и притягательности исходило от него.

Вот он тоже посмотрел в ее сторону. Глаза их встретились – и Габи сначала отшатнулась, пораженная напряженной интенсивностью его взгляда, а потом замерла точно загипнотизированная. Сердце забилось чаще, дыхание перехватило. Молодая женщина сама не понимала, что с ней творится.

– Простите, – заплетающимся языком пролепетала она. – Я… я опоздала.

– Чертовски верно подмечено, – с издевкой в голосе согласился он.

Только привычка скрывать свои чувства на людях – ведь учительница обычно не демонстрирует школьникам своих переживаний – помогла Габриель сохранить невозмутимое выражение лица. Внутри же у нее все оборвалось. Голова закружилась, колени подкашивались. Она невольно провела языком но пересохшим губам.

Нечасто в жизни случаются столь пронзительные моменты озарения, как тот, что выпал сейчас на долю Габриель. Она не понимала как, но, едва взглянув на Натана, уже не сомневалась: в письме написана чистая правда, это и в самом деле сын барона де Руивьена. И дело было даже не во внешнем сходстве – хотя и оно, как теперь видела Габриель, просто бросалось в глаза. Те же резкие черты красивого лица, тот же изгиб губ, те же «фамильные» иссиня-черные кудри, тот же разворот плеч. Нет, было в нем еще что-то трудноопределимое, трудноуловимое, но несомненное. Быть может, врожденный аристократизм? Нет, не только… Хотя и он, разумеется, тоже.

Габриель помнила, какое впечатление произвела на нее первая встреча с Жераром. Тогда она подумала, что в жизни не видела человека, воплощающего в себе все лучшие мужские черты. Так вот нечто подобное испытала она и сейчас, увидев Натана Форреста.

А его глаза! Глубокие, завораживающие. Они словно утягивали в бездонный омут, на дне которого поблескивали золотые искры. Однако сейчас два этих серых озера потемнели, предвещая приближение бури. Аристократические губы чуть скривились от сдерживаемого раздражения.

– Вы всегда опаздываете на работу? – довольно язвительно осведомился Форрест.

Габриель тряхнула головой. На какую-то долю секунды на нее вдруг нахлынуло совершенно нелепое желание подбежать к нему, ласково провести рукой по лицу, разглаживая нахмуренные брови, и, привстав на цыпочки, нежно шепнуть, что лишь она, она одна знает тайну его происхождения.

– Разумеется, нет! – чуть более вызывающе, чем следовало бы в данных обстоятельствах, ответила молодая женщина.

Столь демонстративное нежелание извиниться – не считать же извинением детский лепет в первый момент – разозлило Натана. Прищурившись, он окинул нарушительницу приличий испытующим взглядом. И почувствовал, как по коже пробежала невольная дрожь.

А ведь хороша, чертовка! Ярко-голубые васильки глаз смотрели из-под длинных черных ресниц настороженно и чуть лукаво. И… померещилось ли ему или в этих глазах и правда скрывается какая-то тайна? Золотистые волосы рассыпались по плечам – ну при чем тут, скажите, современность? Кто сейчас ходит с распущенными волосами? Их либо коротко стригут, либо укладывают в замысловатую прическу – вот как у половины присутствующих дам: у кого башня на голове, у кого сотня тонких косичек, у кого вообще что-то вроде дикобразьих игл или головного убора команчей.

А какая светлая у нее кожа! На такой коже любой, даже самый легкий румянец полыхает, точно алая роза. Вот как сейчас.

«Ее волосы – лен, ее кожа – сметана, синева ее глаз глубока и темна», – невольно пронеслась в голове Натана строчка старинного стихотворения. Ох, некстати, потому что за ней невольно явилась следующая: «И сладки поцелуи, что дарит она». Натан мысленно выругался. Только вот о поцелуях сейчас размышлять недоставало!

Сердясь уже не только на нее, но и на себя, он хмыкнул:

– Или у вас всегда часы отстают?

Габриель снова напомнила себе, что эта работа ей на самом деле не нужна, ведь она не актриса. А значит, и бояться нечего.

– Да нет. Только когда завести забуду.

«Когда завести забуду». Не такой реакции он ожидал. Или ей все равно, что подавляющее большинство женщин в этой студии готовы из кожи вон вылезти, лишь бы получить роль? А судя по весьма откровенным и зазывающим взглядам, что метали на него иные прелестницы, не только из кожи, но и из одежды.

– Вы что, стометровку бежали? – не в силах удержаться, продолжил Натан допрашивать дерзкую девицу, причем куда ехиднее, чем собирался. Он и сам не понимал, с какой стати так завелся.

– Ох, сколько волнений из-за того, что я чуть-чуть раскраснелась! – небрежно возразила молодая женщина. – Собственно говоря, я опоздала потому, что в агентстве не удосужились сказать мне о пробах. Я узнала о них буквально в последний момент.

Во взгляде ее Натан увидел открытый вызов. Давно уже никто не осмеливался бросать ему вызов, тем более женщина.

– И почему это меня нисколько не удивляет? – спросил он, саркастически поведя бровью.

Габриель все еще никак не могла отдышаться после последнего броска по лестнице и через коридор. Да и взгляд этих стальных, таящих угрозу глаз заставлял нервничать, терять самообладание. Однако, на свое счастье, она хорошо знала: никто не умеет читать мысли, а посему главное – сохранять внешнее хладнокровие. Тогда никто не догадается о душевных бурях, что сотрясают тебя.

– В самом деле? – в тон Форресту переспросила она.

– Представьте себе! – Словесные игры начинали уже надоедать Натану. – Представьте себе, основная тема предполагаемого ролика – это современность. А у вас вид какой угодно, только не современный. Что скажете?

По рядам остальных претенденток прошел тихий шелест – должно быть, все радовались, что главный заказчик, да еще такой раскрасавец, как несравненный мистер Форрест, столь ловко отбрил нахалку. Молодая женщина услышала этот шелест, но, как ни странно, он лишь придал ей задора. Она решительно поглядела на Натана.

– Хотите, я попрошу ее удалиться, мистер Форрест? – прошептала Лаура, якобы невзначай придвигаясь к клиенту.

– Нет, не надо, – вполголоса, но вполне отчетливо произнес Натан. – Я задал вопрос и жду ответа.

Габриель так и подмывало медовым голоском поинтересоваться, всегда ли он привык получать все, чего хочет. Однако благоразумие заставило ее сдержаться. Во-первых, это было бы уже совсем невежливо. А во-вторых, она не сомневалась в ответе. Да, привык.

– Все зависит от того, что понимать под современностью, – уверенно ответила она. – Да, наряды и прически меняются, но по сути люди остаются одинаковыми, даже в окружении самых ультрасовременных вещей. И так же, как раньше им случалось опаздывать на омнибус, нынче они бегут за автобусом. Время лишь меняет внешний облик, да и то не сильно. Люди остаются людьми, со всеми их проблемами и заботами, печалями и радостями.

Вот и опять она разговаривала с ним совсем не так, как он привык. Обычно люди – особенно подчиненные или женщины – придерживались куда более смиренного тона. Натан готов был поклясться, что ни одна из присутствующих в студии претенденток на роль и помыслить не смеет о столь свободном и смелом поведении. А самое интересное, что эта девица во многом права, с удивлением понял он. Современность современностью, но люди-то остаются прежними. И это, пожалуй, может придать ролику особую, неповторимую нотку. Меняется мир, но не человечество как таковое.

Спросите любого на улице, какой он представляет себе современную девушку, и тот немедленно нарисует в воображении что-нибудь ультрарадикальное. Натан обвел взглядом студию и невольно нахмурился. Собранное в таком количестве, это ультрарадикальное превращалось в пародию на современность, а не в ее воплощение. Современность с классическим лицом – так ли это нереально? Потому что, глядя на незнакомку, Натан понимал: такие лица сильнее времени. Ради них сражались на турнирах отважные рыцари, ради них брали города. Их воспевали поэты во всех века. Так почему же нынешний должен стать исключением?

– Пожалуй, отчасти вы правы, – хмуро признал он.

Габриель вздернула подбородок. Может, раздразнить его чуть посильнее? В минуты гнева характер человека проявляется особенно хорошо, а ведь сейчас ей именно это и надо – узнать характер Форреста. Пока она могла сказать о нем только то, что он крайне властен, уверен в себе, успешен, силен… ну и, разумеется, безумно хорош собой.

– А может, теперь вы скажете мне, какую именно женщину подыскиваете на роль? – преспокойно осведомилась она, как будто это было самым естественным вопросом на свете.

Лаура Крофт решительно выступила из-за плеча Форреста.

– По-моему, вы наговорили уже более чем достаточно.

Но Натан покачал головой.

– Пускай продолжает.

– Вот спасибо! – фыркнула Габриель.

Натан снова нахмурился. Интересно, что кроется за этим довольно-таки раздражающим стремлением оставить за собой последнее слово даже на таких, казалось бы, важных пробах? А быть может, это всего лишь хитрый ход, безошибочно рассчитанный на то, чтобы привлечь к себе внимание? И ведь удалось же!

Еще к такой манере поведения прибегают, чтобы замаскировать какие-то вопиющие недостатки. Есть ли они у нее?

Натан с новым интересом оглядел спорщицу. Так-так, что же мы имеем? А имеем мы роскошные белокурые волосы – вот ведь, кажется, наконец-то повезло увидеть хоть одну натуральную блондинку. Растрепанные, правда, но это дело поправимое. Огромные васильковые глаза, четко очерченные черные брови. Алые губки, похожие на лепестки роз. И такие же розы играют на щеках. Дивная кожа, молочно-белая, прозрачная, дышащая свежестью и здоровьем. А главное – это лицо обладает яркой индивидуальностью. Оно запоминается, западает в душу.

Кажется, она сама ответила на собственный же вопрос. Вот какую женщину он ищет.

– Снимите пиджак, – медленно произнес Форрест.

Что? На мгновение Габриель показалось, что она ослышалась. Хотя, если подумать, в подобных обстоятельствах это была совершенно нормальная и уместная просьба – не стриптиз же он предложил ей исполнить? Однако выстраданное самообладание едва не покинуло молодую женщину. Почему-то из его уст распоряжение это показалось ей слишком… интимным, что ли. Габриель не шелохнулась.

Лаура Крофт нетерпеливо притопнула ногой, остальные претендентки старательно испепеляли молодую женщину яростными взглядами. Однако Натан молчал, вопросительно глядя на Габриель.

И она приняла вызов. Улыбнулась ему холодной профессиональной улыбкой, какой поставила бы на место зарвавшегося ученика, повела плечами – и длинный пиджак словно сам собой упал ей в руки. Одной рукой придерживая его, а другую дерзко уперев в бедро, Габриель стала вполоборота к Форресту, надеясь, что ни жестом, ни взглядом не выдает своей неуверенности.

– Ну как? – с легким смешком осведомилась она.

– Весьма неплохо, – ответил он, стараясь соблюдать объективность.

Что, надо признать, было не так-то легко. Теперь, когда дерзкая блондинка осталась в легком шелковом сарафане на тонких бретельках, стало видно, какая у нее потрясающая фигура. Натан еще раньше успел оценить длинные стройные ноги, однако теперь взгляду его открылись соблазнительные изгибы и округлости, расположенные природой именно в тех местах, где им и полагалось находиться. Женщина была высокой и тонкой, но не тощей. А грудь ее, насколько Натан мог судить, отличалась идеальной формой и размером: не слишком большая и не слишком маленькая, округлая, с чуть проглядывающими сквозь тонкую ткань бугорками сосков, при виде которых у него пересохло во рту.

Форрест обвел взглядом остальных претенденток. Что и говорить, все они были красивы. Но почему-то ни одна из них не заставляла его сердце хоть на миг убыстрить бег, ни в одной из них не находил он той неуловимой прелести, которой отличалась эта блондиночка.

– Я хотел бы переговорить с вами наедине. Вы не возражаете? – обратился он к Лауре Крофт.

– Да, конечно, – кивнула та.

Они вышли из студии, и Натан прикрыл за ними дверь.

– Мне кажется, мы нашли нашу мисс Современность, – задумчиво произнес он. – А вы что скажете?

Лаура воззрилась на него с искренним недоумением.

– Эта? Но… но ее прическа, внешность!

– И что? Не припомню, чтобы мы обговаривали длину и цвет волос.

Лаура пожала плечами.

– Но мы ведь еще даже не знаем, на что она способна, мистер Форрест, – возразила она. – Собственно говоря, мы еще никого из них не видели в деле.

Натан высокомерно пожал плечами.

– Подумаешь! В этом нет никакой необходимости. Мне нужна именно она.

– Но она может создать образ, совершенно противоположный тому, что вы описали в заявке.

Натан перебрал в памяти вереницу ультрасовременных красоток в студии, вспомнил, как жадно и искательно поглядывали они на него. Нет, по сравнению с выбранной им кандидатурой все они смотрятся бледно, просто-напросто бледно!

– Поверьте, – твердо произнес он. – Она создаст ровно тот образ, который нужен.

– Но если мы не попробуем всех остальных, тут начнется настоящее светопреставление, – все еще сопротивлялась Лаура.

Натан нетерпеливо махнул рукой.

– Ну, так действуйте. Устройте всем пробы.

– Вы посмотрите результаты?

– Если вы настаиваете – посмотрю. Но мне они ни к чему.

– Как вы можете быть столь уверены?

По губам Натана расползлась медленная улыбка.

– Знаю. Я просто знаю. Она – то, что надо.

Вместе с остальными претендентками Габриель ждала, пока мистер Форрест о чем-то совещался с той строгой пожилой дамой. Атмосфера в студии царила напряженная, наэлектризованная. Впрочем, возможно, на всех отборах так. Ей же до сих пор не доводилось бывать на подобных мероприятиях.

Она чувствовала на себе недоброжелательные взгляды остальных соискательниц. Эти ли взгляды были тому виной или тот жгучий взор, что бросил на нее, выходя, Форрест, но Габи казалось, что внутри у нее все так и плавится.

Форрест со своей собеседницей вернулись в студию. И вновь устремил на Габриель все тот же загадочный, внимательный взгляд.

– Как вас зовут? – спросил он.

Сердце лжеактрисы пропустило удар. Она знала, знала, что произойдет дальше. Сейчас Форрест предложит ей эту работу. Невероятно! Немыслимо! Этого не должно было произойти, ведь она едва ли не в открытую нагрубила ему, она опоздала, она даже выглядит совсем не так, как требуется для ролика. Ему следовало бы давным-давно выгнать ее!

Но в голосе молодой женщины, все таком же спокойном и ровном, не слышалось и следа панических мыслей.

– Габриель. Габриель Уайтхорн.

– Габриель Уайтхорн, – задумчиво повторил Форрест. – Хорошо. – Он обвел всех собравшихся в студии холодным взглядом. – Оставляю вас на попечении миссис Крофт.

И преспокойно вышел из студии. Однако в последнее мгновение, уже закрывая дверь, обернулся и снова встретился глазами с Габриель. Молодая женщина отчаянно пыталась прочесть, что за послание содержится в его взгляде. Тщетно. Через секунду дверь закрылась. А Габриель так и осталась стоять, умирая от совершенно неоправданного обстоятельствами разочарования и чувствуя себя преглупо.

Молодая женщина в который уже раз за день приказала себе успокоиться. Как будто этот Форрест – даже если предположить на долю секунды, что он и правда решил взять на роль ее, – может сходу объявить всем остальным претенденткам, что в их услугах не нуждаются. Нет, так дела не делаются. Хотя, как ни странно, ей казалось, что он бы поступил именно так и не задумался. Натан Форрест, несомненно, принадлежал к породе людей, которые сами устанавливают себе правила. Тогда в чем же дело? Возможно, та дама, владелица студии, уговорила его соблюсти приличия.

А возможен и иной вариант – она, Габриель, сама напридумывала всяких глупостей.

И все же молодая женщина испытывала странное чувство утраты. Натан Форрест ушел, а вместе с ним исчезла и возможность узнать его получше.

Но одно она уже знала наверняка: он и в самом деле сын Жерара де Руивьена.