Текст книги "Сокрушенная тобой (ЛП)"

Автор книги: Нэшода Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Больно. Прошу, не надо больше.

Это была молчаливая мольба. Им всегда нравится, когда я умоляю их остановиться. Это делало все хуже.

Ночь пятницы. Это был он. Всегда он. Я ненавидел его.

Он прижался сильнее, потом застонал.

Я закричал громче, но никогда не издавал и звука.

Безмолвный крик о помощи, который никогда не будет произнесен.

Мои глаза распахнулись, когда я проснулась от худшего ночного кошмара. Но когда боль напомнила о себе, я поняла, что это был не кошмар. Это была реальность. Взломщик. Боль. Посягательство на мое тело. Я пошевелила пальцами, почувствовав вес руки, державшей мою ладонь. Но это была не та рука, которую я хотела.

– Сестренка, привет. – Мэтт встал и поцеловал меня в макушку. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто бык копытами лягнул меня в живот, а затем рогами прошелся по моему лицу. – Мэтт вздрогнул. – Он оставил меня в живых и не… – я не могла сказать это, – поэтому внутри я танцую… тихо… без движений, потому что движение – это отстой. Хотя я все еще хотела бы уничтожить ублюдка. Они поймали его?

Мэтт переступил с ноги на ногу, его лицо напряглось.

– Полицейские хотят поговорить с тобой. Когда ты будешь готова к этому.

Я была так разочарована в Реме. Я… Боже, да что со мной не так? Я знала, что он сбежит. Он говорил мне, что терпеть не может больницы, после того как его сестра вечно попадала туда. Я обманывала себя, веря, что внезапно он преодолеет это.

Мне было жизненно важно иметь парня, который останется верным и будет со мной, когда мне понадобится. А Рем очевидно не был способен на это.

Возможно, я тороплю события. Он мог пойти куда-нибудь поесть. Возможно, он был в уборной или отправился домой принять душ. Дерьмо, это было эгоистично с моей стороны хотеть видеть его здесь, когда я очнусь. Черт, веду себя как идиотка из-за парня. Я никогда не была идиоткой… хах, это отстойно. Но правда в том, что я хотела Рема, я просто не знала, смогу ли я доверять ему, чтобы оставить.

– Ты узнала парня?

Я потрясла головой и вздрогнула. Ощущения были будто топором проломили череп, и кто-то медленно ломал кости долотом и молотком. И это была лишь голова. Дрожь в ребрах и животе вызывала тошноту с каждым вздохом. Будь прокляты мужчины и их обувь со стальными носами.

Я рассказала Мэтту, что помню, но этого было немного. Как Лэнс проводил меня до двери, как я порвала с ним, затем я свернулась на диване и смотрела глупый девчачий фильм. Проснулась от звука в замке и подумала, что это он не может попасть ключом в замок.

– Замок взломали. Он знал, что делал, – сказал Мэтт. – Боже, Кэт, если бы Невилл не услышал твои крики… я даже подумать об этом боюсь. Бл*дь. – Мэтт пробежался по голове рукой, а затем опустил ее на лицо.

– Что такое?

– В полиции считают, что этот парень знал тебя. Или о тебе, возможно, следил за тобой с Лэнсом еще в баре? Это не было случайностью, – рука Мэтта выскользнула из моей, он откашлялся и потом вздохнул. – Послушай, сестренка. Тут еще кое-что. Мне не нравится парень и мне действительно плевать на него, но я знаю, если я не скажу тебе, скажет кто-то другой и тогда ты будешь злиться, что это не я сказал тебе, – он пробежался рукой по волосам и прочистил горло. – Рема забрали на допрос прошлой ночью. Как заинтересованное лицо, они сказали.

– Но… Нет, он же был с тобой. Как они могут даже…

– Успокойся. Все в порядке. Они просто хотят поговорить с ним, потому что он вышел из себя в баре.

Мое сердце пропустило удар, и я перестала дышать. Я услышала, как сердечный монитор начал пищать, как сумасшедший, и спустя секунды медсестра ворвалась в палату. Она нажала пару кнопок и пищание прекратилось. Пожилая женщина с собранными в пучок седеющими волосами. У нее были мягкие, полные черты и выглядела она мило, но затем ее глаза сузились, губы напряглись – она была в ярости.

– Вышел. Сейчас же, – сказала она Мэтту. – Я предупреждала тебя… если ты расстроишь ее – никаких посещений.

Мэтт чуть слышно выругался, а я тихо сходила с ума, думая, что же случилось с Ремом.

Мой живот скрутило, и медсестра положила руку мне на лоб и подтолкнула меня обратно на мягкую подушку.

– Мне нужно, чтобы ты успокоилась, – она ввела мне что-то внутривенно, и не прошло и минуты, как я больше не могла держать свои глаза открытыми. Последнее, что я слышала, как с щелчком закрылась дверь.

***

Полицейские задавали мне вопрос за вопросом. Я сказала им, что не рассмотрела подозреваемого, что на нем была горнолыжная маска. Я рассказала им все, что знала, что он был более шести футов с карими глазами.

– Карими? Вы уверены?

Я кивнула, теперь вспоминая охотничий злой взгляд, перед тем как он слегка опустил свой нож и поранил мне щеку. Я подняла руку и пробежалась кончиком пальца по швам. Пять швов на щеке и четыре на лбу. Доктор объяснил, что порезы чистые и останутся минимальные шрамы. Но я знала правду; каждый раз, когда я буду смотреть в зеркало, буду видеть напоминание.

– Что-нибудь еще, мисс?

– Запах. Я почувствовала что-то. В его дыхании, – но я не смогла определить, что. – Мята? Возможно, перечная мята? Простите, все произошло так быстро…

Они задали еще несколько вопросов о вечере, встретила ли я каких-нибудь подозрительных людей в баре, о Лэнсе, а затем они упомянули Рема, и теплое, а затем холодное болезненное ощущение накрыло меня. Что за противоречивость, прямо как мы.

– Я понимаю, он вспыльчивый.

Мои глаза широко открылись, и я перевела взгляд с одного офицера на другого. Я начала мотать головой.

– Нет. Боже, нет. Рем никогда не сделает мне больно, – ну не физически, по крайней мере. – Боже. Да я узнаю его где бы то ни было.

– Мисс, вам нужно успокоиться. Мы не говорим, что он подозреваемый. – Женщина-офицер взглянула на своего напарника, и я могла снова слышать бешенный ритм на моем мониторе. – Мы задали ему несколько вопросов. Вот и все. Свидетель утверждает, он проявил жестокость в баре… – она посмотрела вниз в свой блокнот и перелистнула назад несколько страниц… – «Лавина». Собственности вашего брата. Он был расстроен из-за вас? Верно?

– Нет. Ну, да. Это не то, о чем вы думаете. Рем и я…

Дверь распахнулась.

– Выметайтесь! – Рем встал в дверном проеме, все еще одетый в ту же одежду, что и прошлой ночью. Волосы в беспорядке и следы крови на его футболке – моей крови. Я никогда не видела его таким измученным и совершенно, ну… в хреновом состоянии. Он был бледный, с черными кругами под глазами, и жесткие линии портили его лицо. Он выглядел устрашающе. Действительно устрашающе, но все же, думаю, это было лучшее, что я когда-либо видела.

Офицеры выглядели ошеломленными его требованием, а затем девушка-офицер закрыла с хлопком свой блокнот и собиралась что-то сказать, когда мой врач появился рядом с Ремом. Доктору не пришлось что-либо говорить; офицеры знали по его появлению, что их попросят уйти.

– Спасибо, мисс. Будем держать вас в курсе.

Они замешкались у двери, и я не могла видеть их лиц, но я видела Рема, и у него был устрашающий взгляд. Затем они толкнули его, чтобы пройти и ушли.

Рем сказал что-то доктору, пожал руку, и затем доктор тоже ушел.

Рем шел к кровати четыре самые долгие секунды моей жизни. Просто видеть его было подобно тому, как в детстве я укутывалась в свое любимое одеяло, каждый вдох успокаивал, поскольку мои легкие наполнялись теплотой. Он сел в кресло рядом с кроватью, и пока он держал голову склоненной, он скользнул руками в мою. Наши пальцы переплелись и обвились вокруг друг друга, затем он наклонился вперед и прислонился лбом к кровати возле моих бедер.

Приглушенный звук его шепота накрыл меня, как брызги дождя.

– Детка.

Я закрыла глаза, положила свободную руку ему на голову, пальцами скользнула в его волосы. Долгое время мы оставались в таком положении, единственными звуками в палате были наше дыхание и устойчивый писк монитора.

Так я провалилась в сон, с рукой Рема в своей, склонившись, его лицо уткнулось в свободное место сбоку от меня. Когда я проснулась, его не было, и я подумала, что вообразила его тут, пока не увидела записку в своей ладони. Она гласила: «я никогда не оставлю тебя».

– Кэт, – я подняла взгляд и увидела Джорджи и Эмили с другой стороны палаты у букетов цветов. – Ты проснулась. О мой Бог, мы думали, ты никогда не проснешься. – Эмили подбежала и обняла меня, и я вздрогнула, когда мягкая прядь ее волос прошлась по моей щеке. Она заметила это и немедленно отпрянула назад. – Прости, я только хотела обнять тебя.

– Тебе придется затаить дыхание, потому что я тоже хочу тебя обнять, кексик, – сказала Джорджи, оттолкнув Эмили в сторону и придвинувшись ближе. – Боже. Посмотри, что этот ублюдок сделал с твоим лицом.

– Джорджи! – выругалась Эмили.

Я знала, что это не может выглядеть хорошо, и внезапно мне хотелось узнать, что Рем думает об этом. Теперь у меня шрамы на лице; он больше не сможет называть меня красавицей, это уж точно. Я сжала в кулаке записку.

– Спасибо, хоть, что он не изнасиловал тебя. Боже, он прикасался к тебе?

– Джорджи, – остановила ее Эмили. – Уверена, Кэт сейчас не хочет говорить о том, что случилось.

Или когда-либо. Я съежилась, заболел живот, и все от воспоминания того, как интимно его руки прошлись по мне. Я до сих пор слышу хлопок его резиновой перчатки, когда он снимал ее, прежде чем прикасаться ко мне.

Джорджи оживленно говорила, размахивая руками и расхаживая туда-сюда.

– Когда полиция поймает его, я приду за его членом. И когда я схвачу его, я сниму с него кожу, как с чертового банана.

Эмили застонала.

Мы болтали, ну точнее болтали Эмили и Джорджи, и они рассказали мне, что Крайзис занялся заигрыванием медсестрами, в то время как Кайт дошел до женщин-врачей. Они вроде как заглядывали проведать меня пару часов назад, когда я спала с Ремом, отключившимся рядом со мной в кресле. Логан отправился в отделение полиции с Мэттом, давать показания и просмотреть снимки, проверить был ли кто-нибудь, кого подозревает полиция в баре или на камерах дома. Проблема была в том, что в доме камеры были только на парадной двери, и ни одной на задней, так что кто угодно мог впустить его в дом. Эмили также рассказала, что Мэтт с Ремом сильно подрались ранее этим днем, и тогда Логан забрал Мэтта в отделении полиции.

– Лэнс здесь. – Эмили положила руку мне на плечо и сжала. – Он спрашивал, можно ли увидеть тебя. Но Рем… – она наполовину улыбнулась. – Он не позволил ему даже находиться с тобой на одном этаже.

– Где он?

– Кексик в костюме или кексик рок-звезда?

– Лэнс.

– Внизу, в комнате ожидания. Он сказал, что не уйдет, пока не увидит тебя.

Я кивнула.

– Хорошо.

Джорджи поцеловала меня в щеку.

– Я проведу его незаметно от Рема. Эта ненормальная сексуальная задница мстительна. Если Кайт и Крайзис не удержат его под контролем, он выбьет все дерьмо из Лэнса за то, что он показался здесь. Ему правда не нравится этот парень. Так и есть, потому что Рем немного сумасшедший. Но я поняла, что неважно, как сильно я пыталась остановить его или запретить ему, он будет приходить, прямо, как и обещал.

– Я отведу Рема в кафетерий перекусить. Клянусь, парень сбросил десять фунтов за последние двадцать четыре часа. – Эмили поцеловала мою голову, а затем сжала руку.

– Ты уверена, что хочешь увидеть Лэнса? Мэтт сказал, что ты порвала с ним прошлой ночью.

– Ага, – я не была уверена, но его присутствие здесь показывает, что ему не все равно и он беспокоится обо мне.

Лэнс был совершенно растерян, винил себя, говорил, что должен был остаться со мной, пока Мэтт не вернется домой, размышляя, что это был парень из бара, и он следовал за нами до самого дома. Мы оба знали, что тут некого винить, и то, что он говорит не имеет смысла.

Он предложил отложить выставку, которую мы планировали в галерее через три недели. На секунду я подумала, возможно, он сказал так для того, чтобы у моих шрамов было больше времени для излечения, чтобы они не отпугнули покупателей. Хотя Лэнс был не таким; по крайней мере, я так не думаю,

Джорджи протиснула голову внутрь.

– «Множественный даритель оргазмов» Лэнс, «слетевший с катушек» Рем возвращается обратно.

Лэнс кивнул, затем снова повернулся ко мне и пробежался пальцем по моей щеке, по той, где не было швов.

– Твое лицо … – он вздохнул, прежде чем продолжить, – у меня есть связи. Они разыщут того, кто это сделал.

Я кивнула, неуверенная, что он имел в виду под связями, но слишком обеспокоенная тем, что Рем найдет Лэнса здесь и выйдет из себя. Последнее, что мне хотелось бы – это драка между ними, особенно учитывая, что у Лэнса был черный пояс, а у Рема не было ни черта.

Глава 8

Ночь субботы.

Все лучше, чем ночь пятницы.

Сегодня была молодая женщина, и она была привлекательна, подобно тому, как мне бы хотелось, чтобы выглядела мама.

Женщина была мила со мной. Больно не было. Она заставила меня почувствовать себя хорошо.

– Предвкушение. Заставь ее подождать, – ее голос сладкий. – Контроль. Это то, что ты хочешь. Забери это.

Мне не должно нравиться это, но мне нравится. Мне нравится она. Мне нравится, что она дает мне.

Контроль.

И я никогда не упущу его.

Надеюсь, она вернется снова.

Рем больше не покидал мою больничную палату, пока меня не выписали из больницы на следующий день, что стало небольшой проблемой для моего брата. Вообще-то большой проблемой, потому что Мэтт не хотел, чтобы он был рядом. Он уступил, потому как Рем никуда не собирался уходить, пока его «насильно не выпихнут» – его слова. Я знала о его сестре, и как присутствие в больнице возвращает воспоминания об этом, так что это многое значило, что он был здесь со мной. Я замечала, что он исчезал в уборной бесчисленное количество раз, и, когда возвращался назад, пряди волос по краю его лица были влажными.

Мы не говорили о нас; вообще-то мы едва говорили, и это было… это было успокаивающе. Я была рада, что он никогда не спрашивал меня о деталях того, что парень делал со мной, хотя полагаю, он выведал все у доктора. Я в основном спала, а он держал меня за руку, пока медсестра или доктор не попросили его покинуть комнату. Свое неудовольствие он выразил рычанием о том, что он уже все видел там. Я спрятала улыбку, потому что медсестра не испугалась его или его настроя и показала ему на дверь.

Когда они выписали меня, Мэтт отвез меня обратно на ферму, несмотря на споры, которые я слышала между ним и Ремом за дверью моей палаты. Мэтт выиграл.

Первым делом, когда я приехала домой, был укол. Затем я отправилась в ванную и взглянула на свое лицо. Это не было приятным зрелищем, вообще-то это было ужасающе видеть все эти швы у меня на лбу и на щеке. Я вздрогнула, когда прикоснулась к синякам вокруг моих ран. Я всегда была довольна своей внешностью, но сейчас все было слишком испорчено, и я чувствовала себя неловко с этим новым образом. Сейчас все выглядело так, будто мой внешний образ больше был похож на меня изнутри.

– Детка, – Рем обыденно прислонился у дверного проема, – ты самая сильная женщина из тех, кого я когда-либо знал.

Я отвернулась от зеркала и наполовину присела на стойке.

– Ага, – но это был никудышный ответ, потому что я не чувствовала себя сейчас сильной. Я чувствовала себя разрушенной и сбитой с толку, будто бы я разваливаюсь на части.

– Подожди недельку или около того, чтобы встать обратно на ноги.

– Я нормально ощущаю себя на ногах.

– А еще ты самая упрямая женщина, которую я знаю.

Я фыркнула.

Он оттолкнулся от дверного проема и направился ко мне. Волна потребности накрыла меня, но это было не желание, это было потребностью в том, чтобы он обнял меня своими руками и удержал. Я задержала дыхание, когда он поднял руку и обхватил мой подбородок. Его тело было в дюймах от моего, бедра так близко к моим, что, если бы я сделала глубокий вдох, они бы соприкоснулись.

– Я позволил ему причинить тебе боль.

– Я в порядке, Рем. Это не твоя вина, – я знала, у Рема есть внутренние демоны, более вероятно от того, что не смог защитить сестру, поэтому это было так типично для него, винить за это себя.

– Разве в порядке, Кэт? Он прикасался к тебе…

– Все хорошо, Рем. Правда, – прервала я его. Да, я все еще ощущаю его руки на моей груди, сосках, но я знаю, как мне повезло. Я пережила его. Вот что важно. Хотя я все еще хочу поймать его и кастрировать.

Он кивнул.

– Ну да. – Он опустил голову вниз, как будто бы ему нужна была секунда, чтобы собраться с мыслями, а затем снова посмотрел мне в глаза. – Я дам тебе неделю. Больше всего на свете я хочу заботиться о тебе, чтобы ты была вся моей, но тебе нужно побыть здесь с друзьями. Пока что. – он легонько провел большим пальцем вперед-назад по моему подбородку. – Доктор сказал, что тебе нужно восемь дней, а затем… кое-что поменяется.

– И что это значит?

– Это значит, что я нужен тебе, и я здесь. Но с другой стороны, я отдаляюсь, чтобы дать тебе время подумать, что тебе нужно. Следующая неделя все изменит.

Я не смогла говорить, потому что, первое – он прижался ближе, и я смогла почувствовать его запах, и второе – потому что я не хотела говорить. Я хотела, чтобы он поцеловал меня.

Но он не стал. Вместо этого его рука опустилась с моего подбородка, и он ушел.

Я проспала около двух дней, и я знала, Рем приходил навестить меня, потому что записка, которую он дал мне в больнице, теперь лежала на ночном столике. Я думала, что медсестра выбросила ее. На третью ночь мне снилось, что он обнимал меня и водил пальцами по волосам. Когда я проснулась, то увидела примятый матрас, и поняла, что это был не сон.

Ночь за ночью я старалась бодрствовать, чтобы увидеть, как он приходит, но я была сонной из-за лекарств и всегда засыпала. Подозреваю, что он спал рядом со мной каждую ночь, но никогда не оставался, а когда я спрашивала его об этом, он едва пожимал плечами и уходил. Он был тихим рядом со мной, и это так не похоже на Рема, а еще это было тем, что мне нужно было от него прямо сейчас. Дистанция. Время восстановиться внутренне так же, как и физически. Я все еще слышала звук срываемой перчатки, но уже все меньше и меньше.

В последние несколько дней Рем с группой проводили целые дни в звукозаписывающей студии, Эмили преподавала в клинике для лошадей, а я проводила каждое мгновение, что не спала, рисуя. Это всегда было моим способом борьбы с эмоциями. Мне хорошо удавалось избегать их, я находила отдушину в рисовании. Так я могла продолжать прятаться за завесой самообладания все оставшееся время.

Порезы на лице заживали, что значило – они чертовски зудели, и я была рада, когда прошел восьмой день, хотя я также настороженно относилась к словам Рема, что все поменяется.

Была середина дня пятницы, когда Мэтт забрал меня для поездки к врачу, чтобы удалить швы. Он волновался об обезболивающих, которые я принимала, и не хотел, чтобы я вела машину сама. Я не стала говорить ему, что перестала принимать обезболивающие несколько дней назад. Я беспокоилась об их взаимодействии с другими препаратами. Мэтт высадил меня, и пока мне удаляли швы, он мог заехать в аптеку и пополнить мои запасы витамина D.

Я выходила от доктора на улицу, в ожидании Мэтта, когда увидела Рема, прислонившегося к своей машине: он стоял, как ни в чем не бывало, руки и колени скрещены – выглядит будто лев лениво ожидающий на своем утесе самку.

И от этого у меня перехватило дыхание. Он был такой расслабленный, и все же, в то же время очень напряженный. Я направилась к нему, покачивая бедрами, и его брови поползли вверх, когда он оглядел меня сверху вниз, а затем уголок его губ пополз вверх, от чего улыбнулась я. Потому что быть свидетелем улыбки Рема – это как дотянуться до солнца.

Когда я остановилась перед ним, он сделал кое-что неожиданное… Рем придержал мой подбородок рукой, затем потянулся вперед и поцеловал шрам на моей щеке, а затем тот, что на лбу.

– Я убью его, если мне только представится шанс. За это. За то, что поднял руки на тебя, – он передвинулся к губам и поцеловал меня, медленно и легко, как нежное касание перышка. – Ты всегда будешь моей красавицей. Ничто никогда не изменит этого. Внутри и снаружи, Кэт.

Он отодвинулся на несколько дюймов, а затем показал мне свою левую руку. Там была бабочка такая же, как на другой руке, но на этой слово «красавица» было расположено поверх рисунка.

– Ты делаешь все уродливое внутри меня красивым, Кэт.

Я уставилась на чернила, кожа все еще красная и воспаленная. Художник запечатлел бабочку в полете, тень трепещущих крыльев сделана так, будто она хлопает крыльями прямо на руке. Большинство витиеватых узоров на крыльях украшены черным и блестяще-синим цветом.

Я посмотрела вверх на него. У меня не было и шанса сказать хоть что-то, поскольку его губы опустились к моим, мягкие и нежные, как перышко, прошлись по моим губам.

Он не делал попыток поцеловать меня с момента нападения. Но это было ни на что не похоже; тот Рем не целовался нежно. Он был страстным, жестким и настойчивым. Он старался быть нежным, когда его губы бродили по моим, сладкие и теплые, но мне нужен он грубый и неумолимый. Мне нужен был Рем, который был Ремом.

– Боже, Рем, поцелуй меня, черт побери.

– Тебе только швы…

– Если ты не поцелуешь меня, как делаешь это, прямо сейчас, я уйду, – это была ложь и, думаю, он знал это.

Он застонал и развернул меня вокруг, я отклонилась назад, пока спина не уперлась в машину. Его рот обрушился на меня жестко, стремительно, утверждающе, и завладевая мной одним махом. Мои руки скользнули вверх по его груди, чтобы ощутить биение его сердца под моими ладонями.

Он на секунду откинулся назад, чтобы посмотреть на меня, затем наклонил голову и его рот снова оказался на моем. Это были две машины, столкнувшиеся, погнувшиеся, потом сломанные, а теперь сплавленные вместе.

Боль отозвалась между ног, когда он прижался ко мне. Я потерлась бедрами о него, и он заворчал, затем скользнул руками вниз по моей спине к попе и приподнял меня так, чтобы я могла обвить своими ногами его.

– Боже, детка. Я скучал по тебе.

Он не позволил мне ответить, и, честно говоря, я хотела прекратить все разговоры и просто целовать его, потому что я так долго нуждалась в этом. Теперь мне дали это, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. Это было единственным, что мы никогда не теряли – страсть друг к другу.

Его губы смягчились у моих, и безумная потребность замедлилась, но безотлагательность все еще требовала нас, поскольку он зажимал меня между своим телом и машиной. Пальцами он сильнее сжал мою попу, и я застонала.

– Я хочу, чтобы ты снова доверилась мне, детка.

– Рем? Кэт?

Хлопнула дверца машины.

Мэтт. И он не выглядел счастливым – определенно.

– Что ты здесь делаешь, Рем?

Рем не стал отпускать меня, но позволил мне соскользнуть вниз по его телу, пока мои ноги не оказались на тротуаре. Он наполовину развернулся к моему брату, как будто защитная стена из мускулов. Я нырнула под его руку и собиралась прогнать Мэтта, который выглядел так, будто готов начать драку, но Рем схватил меня за руку и отодвинул назад.

– Мэтт. Все в порядке, – сказала я.

– В чем твоя проблема относительно меня?

– Ты – задница. Вот моя проблема, – парировал Мэтт, все еще сверля Рема взглядом.

– Говорит парень, который не сказал своей сестре о Лане. Черт побери, мужик, почему ты ей ни черта не сказал? Ты же знал, что твоя сестра подумает.

– Потому что ей лучше прекратить думать о тебе, кусок дерьма.

– Мэтт. Серьезно? – проговорила я. – Это совсем не круто.

– Он заявился в мой бар. Ты до чертиков напилась с другим парнем, а этот придурок нес всякую чушь о том, что нужно время. Я видел вас двоих уходящими за две ночи до этого. Я не идиот, сестренка, – дерьмо, Бретт наверно подслушал. – Потом он выходит из себя, и мне приходится выставить его из моего бара. Нет, Кэт. Тебе не нужен парень, как он, в твоей жизни. Никакого стресса, помнишь?

– Мэтт, остановись.

Рем обвил рукой мою талию и прижал к себе.

– Детка, если твоему брату нужно высказаться…

– Чертовски верно, мне есть, что сказать тебе. – Мэтт остановился прямо перед нами и, как сказали бы мы с Эмили, он был «на пределе». – У тебя был шанс. Ты облажался. Ты не получишь его снова. И мне плевать, что ты показывался в больнице в ЭТОТ раз. Я позволил это, потому что Кэт, по какой-то причине, хотела тебя там видеть. Но встречаться с тобой снова – это ошибка, и я не позволю совершить ее дважды.

– Мэтт. Дай мне…

Он повернулся ко мне.

– В чем дело, Кэт? Я думал, ты закончила с ним. Он не заслуживает тебя.

Все тело Рема напряглось и полностью замерло. Когда он заговорил жестким, грубым тоном, даже мне не хотелось бы с ним связываться.

– Может и не заслуживаю. Но это между ней и мной – не тобой.

Руки Мэтта сжались, а розовые щеки стали красными. Он был готов взорваться.

Покалывание в моих ногах вспыхнуло как фейерверк.

– Оба. Остановитесь, – выкрикнула я.

Ни один из них не обратил на меня внимание, а Рем отпустил меня, когда направился к Мэтту, кулаки сжаты, тело напряжено. Мои ноги ослабли, поскольку покалывание обернулось онемением, и я откинулась на машину, хватаясь за край дверцы, чтобы удержаться. Легкий писк вырвался из меня, когда я чуть было не упала.

– Черт. – Рем подхватил меня, обернув руку вокруг моей талии. – Ноги? – я посмотрела на Мэтта и увидела удивленное выражение на его лице. – Детка, залазь в машину, пока я разберусь с этим.

Голос Мэтта внезапно стал спокойным и тихим, поскольку он в шоке смотрел на меня.

– Он знает?

Я кивнула.

Рем сильнее сжал руку вокруг моей талии и выражение лица Мэтта немедленно изменилось с яростного до беспокоящегося. Не могу винить его; он вырастил меня, прошел через все тесты и сидел со мной, пока невролог выдавал мне плохие новости о том, что у меня рассеянный склероз (прим. пер. – хроническое аутоиммунное заболевание, при котором поражается миелиновая оболочка нервных волокон головного и спинного мозга. Заболевание в основном возникает в возрасте 15–40 лет. Особенностью болезни является одновременное поражение нескольких различных отделов нервной системы, что приводит к появлению у больных разнообразных неврологических симптомов). Я помню, как он потянулся и взял мою руку. Это был самый успокаивающий жест, который он мог когда-либо сделать. Никаких слов. Никакой злости за то, с чем придется столкнуться. Просто поддержка. Я всегда буду помнить этот момент. Мне было 16, и я была напугана, не понимала, что это все значит на всю оставшуюся жизнь. Но я знала, что у меня есть Мэтт, и это делало все намного менее пугающим.

– Тебе нужно присесть, – прошептал Рем мне в ухо.

– Я в порядке. Просто не отпускай меня минутку, – его рука вокруг меня – единственное, что удерживало меня от того, чтобы шлепнуться на мою попу. – Мэтт, я люблю тебя. Но я могу за себя постоять, – он открыл свой рот, и я быстро продолжила, – Отвали.

Он посмотрел на Рема.

– Обидишь ее снова, и тебе придется переехать в другую страну.

– Я перееду куда угодно, но она отправится со мной.

– Вот дерьмо, – пробормотала я.

– Залазь, красавица.

– Ты вообще имеешь хоть какое-то представление, что такое РС? Мне кажется, что нет и…

– Мэтт. Не надо, – дерьмо. Рем не сносил никакие обвинения так легко.

Но Мэтт продолжил.

– Она никуда не может поехать. Она больна, и ее болезнь пожирает миелин в ее нервных клетках. Ты вообще представляешь, что такое миелин? Ну, а я, черт возьми, знаю! И она никогда не поедет с тобой в турне, ты подумал об этом? Медицинская страховка не распространяется за пределы страны. Готов поспорить, ты никогда не думал об этом так далеко, не так ли? Я задаюсь вопросом, почему? Потому что ты сумасшедший, гребаный придурок, вот почему. Попользуешься ей, а потом оставишь, когда станет тяжело. Мой совет… уходи сейчас, прежде чем я надеру тебе задницу, когда ты, черт возьми, причинишь ей боль снова.

Оу. Я опешила от слов Мэтта. Он всегда защищал меня, и я люблю его за это, но это так же злит меня, поэтому я скрываю свой диагноз от всех, я не рассматривала себя так, как это сделал только что он. Слабой. Уязвимой. Неспособной. Я не была такой, и я боролась с этой реальностью чертовски сильно, чтобы быть уверенной, что я не такая.

Рем настоятельно подтолкнул меня к переднему сидению и затем отступил. Я схватила его за руку, но он вырвался и направился к Мэтту. Он не мешкал, когда нанес первый удар. Хотя Мэтт был готов и в последнюю секунду уклонился от удара, он принял его в плечо, вместо челюсти. Рем сбил Мэтта на тротуар.

– Мэтт. Остановись. Рем, – я не могла ничего сделать, кроме как сидеть там и наблюдать, как они дерутся и перекатываются по земле. Я вздрогнула, когда услышала резкий треск, когда кулак Мэтта нашел щеку Рема, а потом Рем локтем прошелся по лицу Мэтта.

– Прекратите.

Рем прыгнул сверху на Мэтта и обхватил рукой его шею, перекрывая ему подачу воздуха.

– Ты же ведь ни черта не понимаешь, да? Ее болезнь не властвует над ней… это она держит болезнь в чертовых железных перчатках. Она скрывает это от тех, кто многое значит для нее, потому что ты относишься к ней, как к гребаной больной, и она думает, что и остальные будут делать так же… но она не больная. Она живет. И я намереваюсь быть с ней каждую минуту этого, – его голос стал тише. – И, если придется покинуть группу, значит я уйду. Но никогда больше не говори, что я использую ее.

Мое дыхание сбилось от слов Рема. Он встал, и его глаза немедленно нашли мои. Его слова эхом проносились в моей голове снова и снова.

Он понимает.

Он понял все.

Он знает, как я себя ощущаю.

И он что, только что сказал, что оставит группу ради меня?

На этот раз я была безмолвна. Дразнящая теплота прошла через мое тело, когда мы уставились друг на друга. Я слышала, Мэтт поднялся на ноги, но я не могла отвести глаз от Рема. Разве я не обещала себе жить каждый день по полной? Рисковать? Был ли Рем риском, который я соглашалась принять? Не было сомнений, я хотела его, но я все еще была не готова прыгнуть в наши отношения двумя ногами, как он того хотел. С Ремом требовалось соблюдать осторожность, и прямо сейчас я была одной ногой там, другой тут.

– Детка, – сказал он и протянул руку. Она опустилась в мою, и мне захотелось вздохнуть.

Я посмотрела на брата.

– Мэтт, неважно, что произойдет… Я буду в порядке.

– Кэт… Боже. – он посмотрел на Рема, и мы все замолчали на несколько секунд. Потом Мэтт, с кровью, текущей из его носа, протянул руку Рему. – Ладно, приятель. – Приятель? Теперь он приятель? – Возможно, у тебя, и правда, есть яйца, раз уж решил связаться с моей сестрой, понимая, что это влечет за собой. И я говорю не только о ее РС. Но я все еще присматриваю за тобой, и если ты облажаешься… Я поджарю твои яйца.