Текст книги "Шелковые узы"

Автор книги: Нэн Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Невада наблюдала, как длинные смуглые пальцы не спеша двигаются по ее животу. Она почти перестала дышать, когда пальцы нежно раздвинули бедра, и Джонни, повернув руку, позволил согнутым пальцам скользить по внутренней чувствительной поверхности ее бедер.

Невада ощутила, какой нежной может быть рука мужчины, когда пальцы осторожно, медленно пробирались через кудри, скрывающие самую интимную часть ее тела, и Джонни снова ласкал ее потаенное местечко своим искусным пальцем. Спина Невады изогнулась, ее голова уперлась в атласную подушку, и воздух покинул ее легкие, как только кончик среднего пальца Джонни нежно и умело коснулся ее.

– Джонни! – воскликнула Невада, подняв глаза к его красивому лицу. Она встретила его взгляд и увидела горячий свет в глубине его черных глаз.

– Я знаю, подружка, – прошептал он. – Тебе приятно, правда?

Отчаянно кивнув, Невада вскоре узнала и другие вещи, которые также доставляли радость: жесткие волосы его паха, горячую твердость его плоти, пульсирующую рядом с ее голым бедром. Его желание было очевидно.

Страсть, скоро узнает она, часто бывает жадным, эгоистичным чувством, а сейчас здоровую, разгоряченную девушку больше всего на свете радовали умелые пальцы Джонни, скользящие по ее лону, распространяющие жар и наслаждение своими нежными прикосновениями.

Джонни легко касался поцелуями открытых губ Невады и ласкал ее до тех пор, пока она не стала шелковисто влажной и полностью покорной. Охваченная новым чувством, пылая жаром желания, Невада только вздохнула и согласно кивнула, когда Джонни прошептал:

– Любимая, тебе будет легче, если ты будешь сверху. Джонни поспешно перевернулся на спину, взял Неваду за талию и посадил ее верхом на себя. Одной сильной рукой, остающейся на ее талии, он заставил ее встать на колени и медленно, осторожно стал опускать ее прямо на свою напряженную плоть.

Невада была так влюблена и так возбуждена, что даже не вскрикнула. Дрожа всем своим маленьким телом от удивления и боли, она обхватила грудь Джонни, оперлась на него и осела прямо на его твердое естество, не произнеся ни звука.

Но Джонни Роулетт вскрикнул.

Его черные глаза широко открылись в ужасе от того, что он натворил.

– Боже мой! – громко простонал Джонни.

Глава 7

На следующее утро Джонни Роулетт проснулся с зубной болью, головной болью… и болью в сердце. Яркий солнечный свет проник через открытые иллюминаторы роскошной отдельной каюты «Подлунного игрока» и упал на его еще закрытые глаза.

Медленно подняв тяжелые веки, Джонни неохотно пробуждался от глубокого похмельного и любовного оцепенения. Все тело болело, пульсировала зубная боль, голова раскалывалась, живот горел огнем, сердце болезненно сжималось в груди.

Надеясь на невероятное, на то, что он один в беспорядочно смятой постели, Джонни медленно повернул свою больную голову. И увидел на бежевой атласной подушке рядом с ним бледное ангельское лицо Невады Мэри Гамильтон.

Повернувшись к нему, она мирно спала, как новорожденное дитя в колыбели. Длинные темные ресницы образовали остроконечные полумесяцы на ее матовых щеках, и ее губы – эти мягкие сладкие губы – были слегка приоткрыты.

Нахмурясь, Джонни позволил своим глазам скользнуть вниз только до ее прекрасной обнаженной груди перед тем, как отвернуться; непроизвольно сжал зубы – и дорого заплатил за это. Ноющая боль в зубе мудрости резко усилилась от неосторожного движения.

Глаза Джонни закрылись от физической и нравственной боли, прибывающей, как вода во время наводнения. Сначала несносная зубная боль. Питье виски в номере «Дома плантатора». Посещение «Игрока» на закате дня. Невада на сцене, поющая «Фрэнки и Джонни». Невада, бросающая игральные кости и выигрывающая. Невада, сидящая у него на коленях за ужином. Невада, стоящая перед ним в одних черных шелковых чулках и синих атласных туфельках. Невада, красивая и обнаженная, охотно садящаяся верхом на него и…

Омраченные болью черные глаза Джонни открылись, чтобы невидяще уставиться в потолок. Проклятая моя шкура! Накажите меня вечными муками! Мало того, что в пьяном угаре я лишил девушку невинности, но я не остановился на этом!

Джонни зажмурил глаза, как только он вспомнил об остальной части этой длинной ночи.

«Боже мой!» громко простонал Джонни, когда почувствовал разрыв нежной женской плоти и увидел выражение боли на хорошеньком личике Невады.

Он немедленно отпустил ее и, взяв руками за плечи, попытался осторожно приподнять ее настолько безболезненно, насколько возможно. Но Невада упрямо покачала головой, еще крепче прижалась к нему, и так сжала его своими напряженными бедрами, что он не смог остановиться.

И после этого, одурманенный выпитым виски и шампанским, он умудрился отбросить все свои представления о нормах поведения взрослого ответственного человека. Он лежал под извивающейся красивой девушкой, загипнотизированный видом ее обнаженных грудей, ее матовых бедер; ее теплая близость воспламенила его, вытеснив из головы все трезвые мысли и благие намерения.

После всего этого он понес ее в роскошную ванную комнату, поднялся на устланные ковром ступени к мраморной ванне, и погрузился в воду, не выпуская девушку из рук. Он вымыл ее и себя, поднялся из воды, велев ей оставаться там, где она была. Оставляя потоки воды и мыльные пузыри на роскошном ковре, он быстро вернулся, неся холодное шампанское и два сверкающих бокала.

Они сидели в ванне и пили шампанское до трех часов, когда Невада зевнула и сказала:

– Джонни, я засыпаю.

– Я знаю. Давай немного отдохнем, сладкая, – ответил он.

Но, когда она встала в ванне и бессознательно потянулась всем своим маленьким стройным телом в сверкающих капельках воды, он захотел ее снова.

– Подожди, любимая, – попросил Джонни, продолжая полулежать в ванне.

– Что такое? – сонно спросила она, позволяя мыльным пузырям скользить по ее розовой груди, округлым бедрам и стройным ногам; ее ничем не прикрытое тело отражалось в высоких зеркалах, окружавших ванну.

Дотянувшись до ее руки, Джонни сжал тонкие пальцы, поднялся, встал на одно колено и притянул ее к себе. Прижав лицо к ее скользкому животу, он стал горячо целовать ее чистое гладкое тело, не обращая внимания на привкус мыла на языке.

– Джонни, – слабо возразила она.

Неохотно подняв голову, Джонни усмехнулся, сморщил губы и сильно дунул, уничтожив гроздь мыльных пузырей, соблазнительно прилипших к угольно-черным кудрям между ее бедер. Невада засмеялась, но когда его смуглое лицо приблизилось к ней, она схватила его за волосы и отвела голову назад.

– Джонни!

Улыбнувшись, он гибко выпрямился перед ней, взял на руки, и поцеловал. Когда его губы оторвались от нее, он положил ладонь на ее затылок и прижал лицо к своей влажной груди. Поверх ее головы он видел их отражения в зеркалах. Пока он неторопливо восхищался стройным изгибом ее голой спины, узкой талии и небольшой округлой попки, Невада теплым приоткрытым ртом прижалась поцелуем к его груди.

Так они стояли в мраморной ванне, покрытые переливающимися мыльными пузырями, все более возбуждаясь с каждым долгим поцелуем, каждым прикосновением, каждым взглядом на свои обнаженные сплетенные тела, отраженные в зеркалах. Подчиняясь желанию, они покинули мраморную ванну, но не вернулись к кровати.

Влажные, скользкие, охваченные страстью, они сплелись неистово на мягком голубом ковре перед высокими позолоченными зеркалами, наслаждаясь друг другом, навсегда запоминая эту эротическую картину взаимной любви.

Это повторялось снова и снова, когда они вновь не оказались в мягкой постели. Каждый раз, решив, что пора спать, они лениво целовали друг друга на ночь. Когда их поцелуи, заблудившись, спускались ниже, медленный огонь непременно начинал сжигать их. Наконец приятная сонная истома охватила их и погасила огонь. Они медленно, лениво ласкали друг друга, и, когда они вместе достигли экстаза, это стало самым приятным, самым глубоким наслаждением за всю ночь.

– Я люблю тебя, Джонни Роулетт, – счастливо сказала Невада, лежа на нем, прижимаясь щекой к его груди, когда их тела все еще составляли единое целое.

Эти слова звучали в ушах Джонни, пока он лежал голым в резком утреннем солнечном свете. Протрезвевший Джонни чувствовал вину и сожаление, что он лишил девственности глупенькую наивную девушку, которая, смыв с лица краску и пудру, выглядела не старше пятнадцати лет.

Движимый единственным желанием – одеться и уйти, Джонни осторожно снял руку Невады со своей груди, передвинулся к краю кровати, спустил на пол длинные ноги и встал. Не отводя взгляда от спящей женщины, он обогнул большую кровать, собрал разбросанную одежду и поспешил в соседнюю комнату.

Он уже оделся и отсчитывал банкноты, собираясь уйти, когда Невада произнесла его имя. Джонни подскочил, как от выстрела, и обернулся к ней.

Невада стояла в открытом дверном проеме, завернутая в простыню, с озадаченным выражением лица. Он положил деньги на стол.

– Почему ты не разбудил меня, Джонни?

– Я… не стоило… – Он пожал широкими плечами.

– Ты уходишь?

Невада подняла руку, чтобы убрать с лица растрепавшиеся за ночь волосы.

– Да, Невада.

Она босиком пересекла комнату, придерживая простыню одной рукой, тряхнула головой, как будто пытаясь понять его.

– Но почему? Я думала… Джонни, не оставляй меня. Пожалуйста, не уходи. Я… я люблю тебя.

Она дошла до него, коснулась его предплечья. Джонни глубоко вздохнул:

– Нет, Невада, ты не любишь меня, ты думаешь…

– Я знаю. Я люблю тебя и всегда буду любить!

Джонни своей большой ладонью накрыл маленькую ручку, лежащую на его рукаве.

– Мне жаль, подружка. Со мной тебя ожидало бы очень плохое будущее.

– Это не правда, ты тоже должен любить меня. Ты… Ты обнимал меня и…

– Послушай меня, Невада. Я был очень пьян, а ты очень красива, и я хотел тебя. Больше ничего не было. Ничего. Я не люблю ни одну женщину. Я никогда не любил и никогда не полюблю.

Со слезами на глазах, отказываясь верить, не в силах понять его слова, Невада обеими руками схватила отвороты его пиджака. Атласная простыня соскользнула на пол.

– О Боже, – простонал Джонни.

Быстро схватив ее запястья и держа их в одной руке, он нагнулся, поднял простыню и обернул ею обнаженную фигурку. Сжимая концы над ее грудью, он заглянул в блестящие от слез глаза и сказал:

– Я не похож на тебя, Невада. Я не знаю, что значит любить кого-то. Эта часть моей души не существует.

Дремлющая гордость Невады восстала, несмотря на то, что ее сердце было разбито. Она храбро кивнула, пытаясь удержать слезы.

– Теперь я хочу, чтобы ты ушел, Джонни Роулетт.

Ее подбородок больше не дрожал и был вызывающе поднят.

– Хорошо, подружка, – ответил Джонни, выпуская ее руки.

Как только она взялась за простыню, он отступил назад.

– Ты… Ты береги себя, слышишь?

Ее маленький поднятый подбородок снова предательски задрожал, но она смогла ответить:

– Я так и сделаю. Ты тоже береги себя. И, Джонни…

– Да, Невада?

Надежно закрепив края простыни над грудью, Невада подошла к столу, собрала деньги, оставленные им, и, держа их в руке, направилась к нему.

– Ты забыл свои деньги.

– Это твои, подружка. – Он по-мальчишески улыбнулся ей. – Я оставил их для тебя.

– За что? – Взгляд ее синих глаз остался холодным и грустным.

Голос Джонни был мягким и дружелюбным:

– Ну, любимая, за то счастье, что ты подарила мне этой ночью.

Слезы, которые Невада так упорно пыталась сдержать, покатились по ее бледным щекам. Но ее голос остался твердым и решительным:

– Я пошла с тобой в эту каюту не ради денег.

Невада подошла вплотную к Джонни, протянула руку и взялась за пояс его брюк. Засунув деньги в его карман, она добавила:

– А теперь убирайся, высокомерный, подлый ублюдок.

– О, милочка, не надо…

– Вон!

Глава 8

Невада долго еще стояла, уставившись на резную дверь, после того как Джонни, уходя, спокойно закрыл ее за собой. Не двигаясь, почти не дыша, она ждала. Ждала, что эта тяжелая дверь откроется. Что появится Джонни с усмешкой на лице, с распахнутыми ей навстречу руками, извиняясь и уверяя, что не может жить без нее.

Громкий стук в дверь заставил ее сердце забиться от счастья. Она пролетела через всю комнату, смеясь и плача одновременно, и задиристо крикнула:

– Да? Кто это?

Громадный вышибала «Игрока», Страйкер, ответил ей низким, озабоченным голосом:

– Мисс Невада, вы в порядке? Роулетт сделал что-нибудь не так?

– Нет, нет, – удрученно и разочарованно ответила она. – Я… я в порядке, Страйкер.

– Вы уверены?

Зажав рукой рот, чтобы сдержать рыдания, готовые вырваться, Невада кивнула головой в знак согласия.

– Невада? – снова позвал Страйкер.

– Я… я уверена, – сумела выговорить она, запихивая свободный конец простыни в рот, чтобы задушить рыдания, в то время как горячие слезы обжигали ее щеки.

– Тогда все в порядке, – сказал вышибала. – Вы можете немного поспать перед дневной репетицией.

Он ушел. Невада, прислушиваясь к его тяжелым удаляющимся шагам, вздохнула с облегчением и вытащила простыню изо рта.

Дрожа как лист на ветру, она повернулась и прислонилась спиной к двери. Ослабевшие ноги не могли больше ее держать.

Невада медленно опустилась прямо на застланный ковром пол и плакала, пока не кончились слезы. Утомившись, она встала, перешла в спальню и бросилась на беспорядочно смятую постель. Лежа на спине, ощущая боль в каждом мускуле своего тела, Невада с трудом повернулась и посмотрела на пустое место рядом с ней. Ее красные, опухшие глаза остановились на подушке, где темная голова Джонни оставила глубокую вмятину Протянув руку, она сжала угол атласной подушки, медленно подтянула ее к себе и положила прямо на обнаженную грудь. Обхватив руками подушку, она сильно прижала ее, глубоко вдыхая неповторимый мужской запах, сохранившийся на ней.

Невада лежала, обнимая подушку Джонни с таким чувством, будто она была кем-то другим, а не Невадой Мэри Гамильтон.

И действительно, она стала другим человеком. Мечтательная, невинная девушка, уступившая беспутному и пьяному Джонни Роулетгу в этой роскошной плавучей комнате для взрослых игр, исчезла навсегда.

Вместо нее появилась грустная молодая женщина с опухшими губами и незнакомым волнующим ощущением в паху, с болезненно бьющимся сердцем, которое упорно не хотело забыть этого красивого, бессердечного человека.

Ровно через час после ухода Джонни Невада, вымыв лицо, причесав волосы, храбро спрятав разбитое сердце, вышла из каюты, где родилась и погибла ее любовь.

С напряженной улыбкой она появилась на широком внутреннем балконе, и, почти следом, словно ниоткуда, возник Страйкер. Его багровое лицо было мрачным, взгляд – вопрошающим. Зоркие глаза медленно скользили по Неваде.

Страйкер смотрел на нее так, как будто проверял, все ли части ее тела на месте.

– Как дела, Страйкер? – улыбаясь спросила Невада неестественно веселым голосом.

– Сейчас уже полдень, и я, как всегда, о'кей. Он загородил ей дорогу, их глаза встретились.

– Я знал, – сказал он сквозь зубы.

– Знал – что? – взволнованно спросила Невада.

– Ты влюблена в него.

– Я… я не знаю, о чем ты… я, конечно… – Она запнулась, но тут же овладела своим голосом. – Я достаточно взрослая, чтобы… чтобы… Я…

Страйкер, покачав головой, протянул к ней руки. Невада благодарно укрылась в его объятиях.

– Вот так-то, детка, – говорил он вполголоса, неловко похлопывая ее по спине своей большой рукой. – Я знал, что так случится, когда Роулетт приглашал тебя наверх.

Невада чувствовала себя надежно укрытой в гигантских руках Страйкера, прижавшись лицом к грубой хлопчатобумажной рубашке, обтягивавшей его широкую грудь.

Она доверилась этому большому сильному человеку:

– Страйкер, не говори другим девушкам, что я была настолько глупа, чтобы влюбиться в Джонни. Обещай мне.

– Говори другим все, что захочешь, а я тебя поддержу, – уверил девушку мягкосердечный вышибала.

Именно так Невада и поступила. Улыбаясь, как будто она хранила восхитительную тайну, Невада, уверенно вошла в гардеробную, где Лили, Белла, Джулия и Бетси отдыхали перед дневной репетицией. Как только они увидели ее, раздался такой, гвалт, что возгласы и крики можно было слышать далеко вниз по реке, вплоть до Нового Орлеана. Возбужденные девушки столпились вокруг Невады, засыпая ее вопросами, желая немедленно узнать, что произошло между ней и Джонни Роулеттом.

А Лили, обняв рукой плечи Невады, призналась:

– Мы все позеленели от зависти, Невада. Бог мой, я пыталась заманить Джонни в кровать с тех пор, когда я впервые увидела этого красивого дьявола, приблизительно четыре или пять лет назад.

Остальные с пугающим единодушием согласились, что Невада Мэри Гамильтон, насколько они знали, была единственной девушкой с «Игрока», которая когда-либо проводила ночь с Джонни Роулеттом.

– Действительно ли он так хорош, как выглядит? – спросила Белла.

– А он и правда очень страстный? – подшучивала Джулия.

– Он так же красив без одежды, как и в ней? – спросила Бетси, заливаясь смехом.

Единственным ответом Невады на их предельно откровенные вопросы были улыбка и опущенные темные ресницы, пока Лили не задала один вопрос, на который требовалось ответить.

– Джонни вернется к тебе?

Отчаянно пытаясь сохранить остатки уязвленной гордости, Невада сказала лишь то, что могла сказать. Она солгала Лили.

– Джонни Роулетт без ума от меня, – услышала Невада свой уверенный голос. – Конечно, он вернется. Я жду его сегодня вечером.

Ей никто не поверил.

Смуглое, красивое лицо временами морщилось от боли и ощущения вины, когда Джонни, трезвый и невозмутимо спокойный, торопливо шел в то утро от пристани, прочно утвердившись в своем намерении.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, он уверенно шел вперед, хотя каждый его шаг по деревянному причалу отзывался резкой болью в глазах и голове. В несвежей белой рубашке с открытым воротом, с растрепанными волосами, падающими на его нахмуренный лоб, небритый, Джонни выглядел сердитым и опасным.

Даже докеры расступались перед ним, чувствуя, что этот рослый игрок, обычно такой дружелюбный и добродушный, был не в том настроении, чтобы шутить.

Оказавшись на городских улицах, Джонни решил немедленно посетить зубного врача. Если бы он сделал это вчера, он не чувствовал бы сейчас себя таким подлецом.

Слишком упрямый, чтобы возвратиться к «Дому плантатора» и спросить у стюарда адрес, Джонни прошел по улице несколько кварталов, пока не увидел белую с золотом вывеску в широком окне: «Дж. Т. Макланахат. Дантист. Все услуги. Безболезненно».

Джонни постоял перед закрытой дверью. Старый всепоглощающий страх вернулся, и испарина на лице быстро высохла. Джонни почувствовал себя маленьким испуганным мальчиком и уже намеревался повернуть обратно. Тогда он напомнил себе, что маленькие мальчики не поступают так, как поступил он вчера вечером.

Джонни ввалился в дверь, перепугав дремлющего дантиста. Маленький человечек сплюнул, соскочил с кресла для пациентов и поклонился.

– Ну? Чем могу помочь, сэр? – спросил он, инстинктивно держась подальше от высокого сердитого мужчины, освещенного ярким солнцем. Джонни ткнул пальцем в рот, указывая на нестерпимо ноющий зуб мудрости, и сказал:

– Вытащите его!

– Хорошо, конечно ., э… присядьте, я посмотрю, – отвечал дантист.

Джонни опустился в кресло, а врач тщательно вымыл руки. Потом маленький человечек, пропахший мятой и лекарствами, постучал по зубу, исследовал его, покачал лысеющей головой и наконец вынес приговор.

– Ты прав, сынок. Этот зуб свое отжил. Я только принесу бутылку…

– Никакого виски, док, – возразил Джонни.

– Но будет дьявольски больно, – предупредил его дантист.

– Я это заслужил, – ответил пациент.

Побледневший от перенесенной операции, Джонни спотыкаясь вышел на улицу через несколько минут. Злосчастный зуб был удален.

После ванны и бритья в номере «Дома плантатора» Роулетт почувствовал себя лучше. И перестал винить себя в том, что произошло с Невадой Гамильтон. В полумраке зашторенной спальни гостиницы Джонни надевал прохладный летний костюм из льняного полотна и рассуждал, что во всем случившемся вина Невады так же очевидна, как и его.

Знала же она, что девушки «Игрока» зарабатывали большую часть денег в спальнях, а не на сцене? Конечно знала! Черт с ней. Она пошла на это с открытыми глазами и добровольно. Ему не посчастливилось, что он был первым.

Выбросив мысли о Неваде из головы, Джонни отправился на поиски удачи.

«Серебряная туфелька» – небольшой первоклассный игорный дом, построенный на сваях у берега реки, был одним из его любимых мест для полуденной игры. «Туфелька» была полна богатых господ, кто, как и он, любил рискнуть, играя в карты или кости. Улыбающийся Джонни наконец расслабился и сел за стол фаро. Неудачно.

Он спустил две тысячи, после чего покинул «Туфельку».

Та же история повторилась в «Четырех дамах». Джонни не смог выиграть в карты, не повезло и в игре в кости. Его удача была далеко. Ему пришла в голову суеверная догадка, что если бы миниатюрная темноволосая Невада Гамильтон была рядом с ним, удача вернулась бы к нему. Джонни продолжал менять столы. И проигрывать.

И хотя в течение дня он уже не раз отказывался от этой дурацкой идеи, когда настала ночь, Джонни стоял на пристани перед «Подлунным игроком».

Он поднялся по длинному трапу, и направился прямо в зал для игры, но в дверях был остановлен смуглым стройным распорядителем.

– Мистер Роулетт, вы не можете войти. Вы не в вечернем костюме и ..

Джонни, безошибочно узнав приятный женский голос, доносящийся со сцены, ответил:

– Извини, Франко, я оставил кое-что здесь вчера вечером и возвратился, чтобы забрать. Это займет не больше минуты.

Джонни быстро миновал служителя и прошел в заполненный сигарным дымом игорный зал.

Она была там. На сцене. Пела о «Джонни, разбившем ее сердце» и выглядела сорокалетней.

Джонни Роулетт проглотил комок в горле и запустил длинные смуглые пальцы в волосы. Бог мой, как она постарела! Ее глаза, глубокие синие глаза, которые так возбужденно сияли еще вчера вечером! Теперь они выглядели грустными, неживыми. Старыми. Возможно, она боялась того, что ожидало ее после выступления.

Джонни стал продвигаться к сцене. Одновременно он осмотрел зал, заполненный постоянными посетителями. Чью кровать будет она согревать сегодня вечером?

Толпа возбужденных, краснолицых, несущих всякий бред мужчин смотрела на бледную хрупкую девушку, как на лакомый кусочек, и они не могли дождаться момента, чтобы сожрать ее. Ее святые послали ей не самый удачный жребий!

Джонни задохнулся от возмущения: она – моя леди Удача, и они ее не получат!

И, не ожидая окончания номера, он решительно шагнул на сцену и сгреб потрясенную Неваду в середине куплета. Прежде чем он успел повернуться, Страйкер, как разъяренный бык, набросился на него. Мощные руки вышибалы обхватили сразу и Джонни и Неваду, его возмущенный голос перекрыл шум в зале:

– Отпусти ее, Роулетт, или я прибью тебя на месте.

– Нет! – закричала Невада изо всех сил. – Страйкер, пожалуйста, не бей Джонни!

Не ослабляя хватки, Страйкер заявил Джонни:

– Ты не заберешь эту девушку наверх, Роулетт. Джонни ответил:

– Нет, я не пойду с ней наверх. Я забираю ее отсюда. С «Игрока». Сообщите Попсу, что она – мой амулет удачи, и она будет со мной.

Страйкер ослабил свою мертвую хватку. Джонни повернулся к бдительному защитнику.

– Скажи, Страйкер, неужели ей здесь будет лучше? – Он кивнул головой, в сторону кричащей разъяренной толпы, окружающей их. – Или со мной?

Страйкер согласился:

– Забирай ее, Роулетт. Ей не место на этой посудине. Но обращайся с ней хорошо или я убью тебя. А теперь уходите.

Пока множество озадаченных и разочарованных мужчин кричали и свистели, Джонни быстро подбросил Неваду и посадил ее к себе на плечо.

– Ты пойдешь со мной, нравится тебе это или нет, – сказал он ей, как только толпа дико кричащих посетителей осталась позади.

Вне себя от радости, не желая ничего больше в целом мире, чем идти с Джонни Роулеттом куда угодно, Невада счастливо улыбалась:

– О, Джонни, ты вернулся ко мне! Ты любишь меня, Джонни, любишь!