Текст книги "Костер на снегу"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 12
В последние дни резко похолодало, и хотя днем холодный воздух скорее бодрил, ночами он пронизывал до костей и леденил кровь. Стоило солнцу скрыться за линией гор, как ртутный столбик термометра начинал стремительно опускаться. Дрова из поленниц понемногу перекочевывали к печам и каминам, из сундуков вынимались убранные на лето толстые стеганые одеяла, шелковая и хлопчатобумажная одежда уступила место шерстяной. Вечерами в салунах трясущиеся от холода старатели первым делом согревались крепким виски, а потом яростно бились об заклад насчет того, когда на этот раз ляжет снег.
А между тем на дворе был еще только сентябрь.
Кейн Ковингтон работал наперегонки с погодой, зная, что может забыть о зимовке на своих новых землях, если до снегов не управится со строительством. Одному это не по силам, волей-неволей Кейну пришлось искать помощи в городке.
Однажды утром, настолько холодным, что дыхание вырывалось белым паром, Кейн дал проехать фургону со льдом, сошел с тротуара и направился к салуну “Позолоченная клетка”, где половинчатые дверные створки уже были заменены целиковыми зимними. Внутри застоялся табачный дым, в клубах его у стойки маячила пара старателей, уже находящихся в последней стадии опьянения. Очевидно, они гуляли всю ночь. В задней части помещения, под лестницей, шла игра в покер, Если в салуне и был кто-то еще, чад не позволял этого рассмотреть.
Кейн прошел к стойке и потребовал виски. Пока бармен выполнял заказ, под лестницей вспыхнула ссора. Кейн уделил сердитым выкрикам не больше внимания, чем жужжанию мухи, предпочитая следить за тем, как золотистая жидкость заполняет стакан. Однако когда бородатый бармен, отставив бутылку, бросил опасливый взгляд поверх его плеча, Кейн взглянул в зеркало над стойкой. Оказывается, крикуны уже покинули свой стол. Они приближались, все, как на подбор, здоровенные и плечистые. Лица их не предвещали ничего хорошего. В одном из забияк Кейн узнал Дамона Лезервуда.
– Это ктой-то к нам пришел! – прогремел издевательский голос.
Пьяная парочка у стойки подпрыгнула от неожиданности. Дружки Лезервуда заняли места по обеим сторонам от Кейна, а сам Дамон звучно хлопнул его по плечу.
– Эй ты!
Кейн не спеша повернулся.
– Где твой револьвер, Ковингтон? – осведомился Дамон, окинув его презрительным взглядом.
– В моей комнате, в пансионе миссис Бейкер.
– Почему же ты его не носишь? Боишься, что кто-нибудь сорвет его и пару раз врежет им по твоей наглой физиономии? – Все трое разразились дружным хохотом. – Тогда какого черта ты забрел в салун? Таким самое место в воскресной школе!
Кейн ничего не сказал на это.
Салун вдруг, словно по волшебству, стал быстро заполняться. Наверху с перил свесились девицы в нижнем белье, с улицы повалили зеваки. Обзаведясь аудиторией, Дамон Лезервуд распалился еще больше:
– Ну ты и наглец, Ковингтон! Это что же творится, джентльмены? Я заказал себе виски, а этот южанин его присвоил! Ну-ка верни мой стакан!
Толпа замерла в ожидании того, как развернутся события. Кейн однако промолчал и тогда, когда Дамон схватил его стакан и осушил жадно, неряшливо, залив себе всю грудь крепким дешевым пойлом. Он громко стукнул донышком пустого стакана о стойку, вытер рот рукавом и снова подступил к Кейну:
– Ты стоишь на моем любимом месте, южанин!
Толпа всколыхнулась, глухо зароптала и снова напряглась, ожидая, что крикливый здоровяк наконец получит достойный. отпор. Но этого не произошло. Со злорадным смешком Дамон оттолкнул Кейна и занял его место у стойки
– Это мое питейное заведение, а ты поищи себе другое. Иди туда, где подают выпивку любой швали, даже тем, кому больше пристало болтаться в петле!
Когда оскорбительная тирада отзвучала, в салуне наступила совсем уж гробовая тишина. Многие из собравшихся имели зуб на Дамона Лезервуда и нисколько не возражали бы против того, чтобы чужак как следует намылил ему шею. Молчание Кейна Ковингтона еще ничего не означало – тем страшнее могла быть расплата. Человек, у которого на совести убийство (не важно, было ли это самозащитой или нет), наверняка умеет постоять за себя и в обычной драке.
Так думали в толпе, так думал и Джо Саут, коротавший время в самом темном углу салуна. Он даже протрезвел, наблюдая за происходящим. Дамон Лезервуд умел отравить жизнь слабому, а Джо был слабейшим из слабых, а потому сейчас он всем сердцем надеялся, что будет отомщен. В безрадостной жизни молодого пьянчужки Кейн был лучом света, кумиром, пределом совершенства. От кого и ждать подвигов, как не от него.
Увы, ко всеобщему разочарованию, Кейн Ковингтон покинул салун, так и не сказав обидчику ни слова. Джо Саут сгорбился на своем стуле, осушил последний стакан виски и тяжело вздохнул. Ему хотелось разрыдаться как ребенку.
Убедившись, что бутылка пуста, Джо поднялся и, пошатываясь, вышел на промозглый холод.
– Эй, приятель, как дела?
Джо удивленно поднял голову. Мало кто из жителей городка удостаивал его взглядом, не говоря уж о приветствии. К нему подходил Кейн Ковингтон, такой же самоуверенный, как и раньше.
– Привет, дружище! – сказал он, хлопнув Джо по плечу. – Слушай, хочешь немного заработать?
– Заработать? Я? – Парень до того изумился, что совсем забыл о своем недавнем разочаровании.
– Мне нужен помощник.
– В чем это?
– Я строю в горах дом.
– Мистер… – Джо помялся, боясь, что все это розыгрыш. – Мистер, ведь у меня покалечена нога!
– Только не говори, что ты держишь молоток или пилу ногой, – спокойно возразил Кейн.
– Да, но… в городе я слыву пропойцей!
– А я – убийцей.
– Но ведь это не так!
– Вот видишь! Мало ли, что говорят. Ну так что скажешь? Берешься за эту работу или нет?
В памяти Джо всплыла сцена в салуне. Ну и ладно, подумал он упрямо. Пусть мистер Ковингтон оказался не так силен духом, как хотелось бы. Возможно, он побаивается Дамона и его дружков, как и все в Клаудкасле, ничего постыдного в этом нет. А он сам виноват – наделил мистера Ковингтона сверхчеловеческой храбростью, когда он всего лишь обычный человек.
– Да, мистер, я берусь за эту работу! Только уж вы не обессудьте, время от времени мне надо напиваться.
Кейн расхохотался. Это был смех человека с открытой душой, и Джо поклялся себе, что будет держать язык за зубами. Ни к чему мистеру Ковингтону знать, что он был свидетелем его трусости.
* * *
Натали тоже не осталась в неведении относительно того, чем закончилась выходка Дамона Лезервуда. Подобно Джо, она была удивлена и разочарована. Новость дошла к ней через Эшлина Блэкмора.
В то холодное утро, едва Натали успела переступить порог своего кабинета, явился ее жених. На сей раз нежная белая кожа его лица покраснела от щипков мороза.
– Что ты здесь делаешь, Эшлин? Я не додала тебя так рано!
В длинном кашемировом пальто, неизменно щеголеватый, Эшлин приложился к ее щеке поцелуем.
– Я знаю, дорогая, ты занята, но я всего на минутку. В городе только и говорят, что о нашем новом друге Ковингтоне, и я подумал, что тебе будет интересно.
– О твоем новом друге, – поправила Натали, стараясь не показать своего любопытства.
– Хорошо, о моем.
И Эшлин изложил ей инцидент, произошедший в “Позолоченной клетке”. В заключение он выразил огорчение по поводу столь очевидного малодушия человека, которого он считал достойным всяческого уважения.
– Полагаю, Ковингтона можно понять. Вспомни, как вел себя Дамон Лезервуд на суде. Это грубое животное! Лично я таких всячески избегаю. Жаль только, что наш… мой друг продемонстрировал свой страх всему городу.
Эшлин подождал реакции, но Натали молчала.
– Мне пора, – сказал он, наконец. – Увидимся в полдень у меня дома. Заехать я не смогу – дела, но пришлю за тобой экипаж.
– Не стоит, дорогой. До твоего дома можно добраться и пешком.
– Только не в такой лютый мороз! – На этот раз Эшлин поцеловал ее в губы. – До встречи!
– До встречи, – рассеянно откликнулась Натали.
Мысли ее были поглощены Кейном Ковингтоном. Ей давно уже следовало бы заняться разбором накопившихся на столе бумаг, а она все стояла у камина, зябко обнимая себя за плечи.
Как понимать случившееся? Неужели Кейн, как все трусы, храбр только с оружием в руках? Что-то в это плохо верится! Оружие оружием, а стоять насмерть против целой банды апачей не каждому по плечу. Тем не менее он смолчал в ответ на явные оскорбления. А как насчет Эшлина? Смолчал бы тот?
Разумеется, нет!
Сознание этого согрело Натали душу. Эшлин во всех отношениях лучше Кейна, теперь она знала это совершенно точно.
* * *
Белинда Бейкер смахнула пыль с полированного антикварного шкафчика, со спинета, со статуи ухмыляющегося сатира. Из всех комнат особняка ей больше всего нравилась гостиная, поэтому девушка напевала и улыбалась, гордая тем, что выполняет столь ответственное поручение.
– Ах вот ты где! – воскликнул Эшлин, останавливаясь в дверях.
Он только что вошел – раскрасневшийся от мороза, с довольным блеском в глазах.
– Да, я здесь! – хихикнула Белинда. Ласково улыбаясь, граф бросил кашемировое пальто на спинку ближайшего кресла, обогнул стол и приблизился к ней.
– Какой цвет ты выберешь сегодня?
Девушка возвела глаза к потолку, склонила голову на плечо и погрузилась в размышления.
– Золотой! – просияла она.
– Отлично.
Эшлин отобрал у Белинды пучок перьев, служивший ей для обметания пыли, повертел его в руках и отбросил в сторону.
– Ну так иди и возьми. Ты знаешь, где они… – он перебросил с плеча за спину ее небрежно перехваченные лентой кудрявые волосы, – и знаешь, что нужно сделать, чтобы их получить.
Белинда ответила нетерпеливым кивком и скрылась за дверью спальни. На губах Эшлина появилась лукавая улыбка. С минуту он стоял, барабаня пальцами по коробке дорогих сигарет, потом достал одну, аккуратно вставил в серебряный мундштук и закурил. Еще чуть помедлив, с ароматно дымящейся сигаретой в мундштуке, он отворил тяжелую резную дверь спальни.
Верхний ящик прикроватной тумбочки был полностью выдвинут, так что можно было разглядеть находящиеся там яркие бонбоньерки. Одна стояла открытой на сдвинутом в сторону стеганом атласном покрывале. Конфеты в ней были завернуты в позолоченную фольгу.
Граф постоял в дверях, сделал еще пару затяжек. Взгляд его был прикован к необъятной двуспальной кровати, где, скрестив ноги на белоснежных простынях, сидела Белинда Бейкер, нагая, как Ева в день сотворения. С детским восторгом она наслаждалась шоколадной конфетой.
Казалось невероятным, что создание, столь неразвитое умственно, может быть физически таким цветущим, таким зрелым. У Белинды была высокая, полная грудь с крупными темными сосками, тонкая талия, красивые ноги и тяжелые бедра. Все это она демонстрировала с непосредственностью язычницы, которая не имеет понятия о стыдливости. Потянувшись за следующей конфетой, она оперлась коленом о постель, раздвинув ноги и открыв для обозрения все, что можно было увидеть между ними.
Это вывело графа из созерцательной неподвижности. Он потушил окурок в хрустальной пепельнице, быстро разделся и, пока Белинда разворачивала очередную конфету, устроился рядом с ней. Без слов он опрокинул девушку на спину, она же продолжала заниматься конфетой, не обращая внимания на то, что его напряженная плоть тычется ей в живот. Не затрудняя себя подготовкой, Эшлин раздвинул девушке ноги и проник внутрь. Белинда хихикнула, когда он с жадностью припал к ее соску, поспешно облизнула с пальцев шоколад и начала перебирать его белокурые волосы.
– Не забывай про ноги! Где они должны быть?
Девушка послушно обвила ногами его бедра. Ее большие доверчивые глаза смотрели в лицо графу в ожидании дальнейших указаний. Эта покорность, это абсолютное повиновение распаляли Эшлина сильнее любых ласк. С громким стоном граф приник к испачканным в шоколаде губам Белинды. Она была поистине идеальным партнером, поскольку ничего не требовала, только дарила, и можно было не стараться, растягивать первый акт совокупления.
В считанные секунды Эшлин достиг разрядки и откатился в сторону, тяжело дыша. Он не жалел, что не смаковал упоительные мгновения, потому что знал – чуть погодя Белинда займется тем, чему он ее научил. Она будет возбуждать его всевозможными способами, снова и снова. Более того, она и сама не останется неудовлетворенной.
Надо сказать, граф не видел во всем этом ничего дурного. Он оправдывал свое поведение глубоким уважением к чувствам невесты. Натали Валланс так чопорна, что не может лечь с ним в постель до свадьбы. Как джентльмен, он обязан принимать это в расчет, но совсем не желает унижать ее, ища облегчения у продажных женщин. Клаудкасл невелик, первый же его визит на второй этаж салуна будет доведен до сведения Натали раньше, чем он снова натянет брюки.
Белинда Бейкер – дар судьбы. Роскошная женщина с душой ребенка, который обожает шоколад. Кто еще в этом медвежьем углу угостит ее такой конфеткой? Только в самый первый раз она хныкала из-за боли, зато позже их встречи стали чистым наслаждением. Ну разве это не чудо – женщина, которая повинуется каждому приказу, по первому требованию выполняет все, чего он только не пожелает, и готова жить так хоть до скончания века, лишь бы шоколада было вдоволь. Этот ребенок достаточно умен, чтобы понять, как важно хранить тайну, потому что иначе ее мамаша положит конец сладким визитам. А пока тайна остается тайной, он может раз в неделю наслаждаться этим потрясающим телом.
Эшлин открыл глаза и глубоко вздохнул, с удовольствием наблюдая за тем, как Белинда, простодушно подняв кверху круглый зад, трется грудями о его промежность. Он предоставил девушке действовать, а сам расслабился с заложенными за голову руками. Ему и в голову не приходило приласкать ее в ответ, наоборот, он притворился, что засыпает. Это была часть еженедельного ритуала, из которого Эшлин не намерен был упускать ни единой мелочи, хотя ему стоило больших усилий оттягивать возбуждение. Иногда это удавалось, иногда нет, хотя он неизменно стремился к тому, чтобы прелюдия длилась подольше. Однажды удалось растянуть это удовольствие на целый час, и с той поры это стало упоительной целью, однако чаще хватало пары минут – и он уже снова был готов к соитию.
В это утро все говорило о том, что игру удастся затянуть, Эшлин зевнул и повернулся к зеркалу, что стояло рядом с постелью и отражало происходящее. Какое-то время он наблюдал за действиями Белинды, потом остановил ее ленивым прикосновением руки.
– Девочка моя, – пробормотал он, словно в полусне, – ты же знаешь, как я люблю, когда твоя любимая игрушка становится твердой…
– Знаю, – подтвердила красавица, искательно заглядывая ему в глаза.
– Тогда что же ты не сделаешь так, чтобы она затвердела? Это ведь так просто: нужно всего лишь расцеловать меня с головы до пяток. Сделай игрушку твердой – и она твоя.
Он слегка ущипнул девушку за нижнюю губу, и она охотно прильнула горячим влажным ртом к его лбу; Эшлин смежил веки и отдался ощущению того, как губы движутся все ниже: на шею, на грудь, потом на живот. До пяток дело так и не дошло. Когда рот Белинды оказался у него в паху, Эшлин не выдержал, и мужская плоть его стремительно налилась.
– Готово! – обрадовалась девушка. – Смотри, какая твердая игрушка! – Она сжала пульсирующий жезл пальцами.
– Ты хорошо поработала, дитя мое! – простонал Эшлин.
– А теперь ты поиграешь со мной?
– Нет, ты поиграй! – скомандовал он.
Белинда с готовностью оседлала его бедра и засмеялась, когда он направил свою плоть в ее влажную глубину. Она не сознавала смысла происходящего, но была вполне зрелой, чтобы получать удовольствие, тем более что никакие условности ей в этом не мешали. В большом зеркале можно было хорошо видеть эту неистовую скачку, и Эшлин смотрел, пока Белинда не запрокинула голову и не вскрикнула, сжимая его бедра ногами. Тогда и он отдался наслаждению…
Около полудня они стояли в вестибюле особняка, и граф, как добрый дядюшка, укутывал полосатым шарфом точеную шею красавицы.
– Смотри не простудись. И молчи о том, в какую игру я с тобой играю.
– Я буду молчать, – торжественно пообещала она.
– А почему я в неё играю?
– Потому, – начала девушка, словно отвечая затверженный урок, – что ты мой самый большой друг.
– Правильно. В такую игру можно играть только с самым большим другом. А вот рассказывать об этом нельзя. – Эшлин приподнял одну из тяжелых грудей Белинды и пощекотал сосок. – Потому что самые большие друзья держат в секрете то, во что они играют друг с другом. – Он поцеловал ее, надолго задержав язык в горячей глубине рта.
Снаружи захрустел гравий под колесами экипажа. Натали, пламенея короной волос, вышла и направилась к крыльцу. Эшлин отворил ей дверь со спокойной, умиротворенной улыбкой.
– Дорогая, поздоровайся с Белиндой, она как раз собралась домой. – Он обнял невесту за талию и поверх ее головы подмигнул юной красавице. – Ты сегодня хорошо поработала, дитя мое.
Глава 13
Холодный северо-восточный ветер налетал на окна, заставляя стекло тоненько дребезжать. Натали беспокойно расхаживала перед пылающим камином в своей гостиной. День за днем она пыталась выбросить из головы заносчивого, дерзкого южанина, но так и не преуспела в этом. Да и как это было возможно, если он валил сосны на ее бывшей территории?
Судя по всему, этот человек мало интересовался мнением окружающих. Разумеется, он знал – не мог не знать – о том, что в городке судачат о случае в “Позолоченной клетке”. Прежде ему не доверяли, теперь над ним насмехались, называли трусом, говорили, что у южан кишка тонка спорить с северянами, что без оружия в руках они мало на что годятся.
Правда, все это говорилось у Кейна за спиной, а не в лицо, ну и что же? Насмешка есть насмешка, она непременно достигает ушей того, против кого направлена. Однако южанин нимало не беспокоился о том, как сильно пострадала его репутация, он словно не замечал презрения в глазах горожан.
Кейн все так же заходил в салуны и пил там в полном одиночестве. Иногда он подсаживался к отъявленным шулерам и бродягам и не брезговал перекинуться с ними в карты, причем неизменно оказывался в выигрыше. В остальное время он занимался строительством дома: вместе с Джо Саутом, когда тот бывал трезв, или один, когда тот запивал.
Надо признать, не все население городка отвернулось от Кейна. Женский пол не питал к нему зла – скорее наоборот. С этим у него проблем не было. Когда смуглый красивый южанин, проходя мимо, с улыбкой касался шляпы, не одно сердечко билось учащенно. Девушки откровенно заигрывали с ним днем и мечтали о нем во мраке ночи, матери семейств в притворном смущении опускали глаза под его дерзким взглядом и втайне наслаждались тем, как он оценивающе скользит по их фигурам. Престарелые леди обсуждали его превосходное телосложение, внешность, любезные манеры и сокрушались о том, что нельзя сбросить двадцать, тридцать, а то и сорок лет.
Натали со вздохом взялась за кочергу, чтобы пошевелить дрова в камине.
Это отвратительно, думала она. Как можно так мало ценить себя, чтобы вслух распространяться о достоинствах мужчины? Взять хотя бы Кэрол Томпсон. И года не прошло, как она лишилась мужа, и вот вчера, в ресторане отеля “Эврика”, не посовестилась весьма откровенно высказаться насчет Кейна Ковингтона!
Они решили пообедать втроем: Натали, Кэрол Томпсон и Эстер Сандерс, и все было очень мило, пока Эстер, верная жена и образцовая мать двоих детей, не упомянула о том, что лично ей мистер Ковингтон нравится, а потому она пригласила его на воскресную проповедь. Кэрол Томпсон, интересная блондинка, охотно подхватила тему:
– Проповедь! Этот мистер Ковингтон и без того чересчур джентльмен, а с проповеди выйдет и вовсе ангелочком. Я бы пригласила его к себе домой на кое-что поинтереснее.
– Что ты говоришь, Кэрол! – ужаснулась Натали. – Тебя могут услышать!
– Ну и пусть слышат, – отмахнулась та. – Я уже год как вдова. Памятью о покойном муже сыт не будешь. Ах этот мистер Ковингтон! Меня бросает в жар при одной мысли о нем!
– Но он же… южанин!
– Тем горячее кровь! Мне так нравится его обхождение, этот его вкрадчивый голос…
– И его дерзкий взгляд, – добавила тихоня Эстер, чем окончательно возмутила Натали. – Ты совершенно права, дорогая, это самый привлекательный мужчина во всем Клаудкасле. Надеюсь, он будет на Дне Эльдорадо. Чего бы я только не дала за один танец в его объятиях!
Натали пришлось выдавить из себя улыбку.
– Лично мне одного танца мало, – не унималась Кэрол. – Если уж объятия, то среди смятых простыней.
У Натали язык чесался предостеречь ее, объяснить, что Кейн Ковингтон вовсе не джентльмен, что это отпетый негодяй и к тому же грабитель. Но все, на что она отважилась, было:
– Эшлин считает, что мистер Ковингтон не такой, каким кажется. Строил из себя храбреца, а спасовал перед первым же вызовом. Он слабак и трус, поэтому нам следует…
– Бога ради, Натали! – перебила Кэрол. – Это не трусость, а благоразумие. Только полный болван свяжется с грубияном вроде Дамона Лезервуда, чтобы только показать свою храбрость. Какое счастье, что этого не случилось и мистеру Ковингтону не повредили… что-нибудь жизненно важное!
– Вот именно, – от души поддержала ее Эстер.
* * *
Натали вдруг сообразила, что так и стоит у камина с кочергой в руках. Лицо ее раскраснелось от жара, подол нагрелся так, что готов был задымиться. Натали шарахнулась в сторону и выругала себя за рассеянность. Кочерга вернулась на свое место у подставки для дров. Самое время было покинуть жаркое, душное помещение и выйти на свежий воздух.
Действительно, прогулка сейчас была очень кстати. Никаких срочных дел у Натали не предвиделось, так отчего не размять ноги, тем более что уже совсем недолго до снегопадов и метелей, когда о прогулках не будет и речи.
Натали поднялась наверх, отыскала в гардеробе теплую шаль и набросила ее на плечи, завязав узлом под грудью. Несколькими минутами позже она уже стояла на заднем крыльце, вдыхая Холодный воздух и прикидывая, куда бы направиться. В окрестностях было немало красот, которые Натали не отказалась бы снова повидать, но одни из них находились слишком близко, другие, напротив, чересчур далеко. Наконец она остановила свой выбор на теплом ключе в каньоне Эскаланте. Дорога туда и обратно должна была занять именно столько времени, на сколько она и рассчитывала.
По мере подъема ветер окреп и растрепал Натали прическу. Быстрая ходьба согревала, хотя лицо и горело от укусов ветра. Постепенно настойчивые мысли о Кейне выветрились из головы, и когда цель приблизилась, она уже улыбалась.
В узком жерле каньона, куда не проникал солнечный свет, царила промозглая сырость. Над кучей валунов, скрывавших ключ, висело облачко пара, камни вокруг были мокрыми и скользкими, так что приходилось внимательно смотреть под ноги. А когда Натали наконец подняла глаза, ее улыбка тут же растаяла – дымящийся паром ручей вытекал теперь из каменного строения наподобие шалаша. Раньше ничего такого здесь не было.
– Проклятый Ковингтон! – процедила она сквозь зубы.
Едва утихшая злость на южанина вернулась с новой силой. Он везде совал свой нос, заглядывал в ее любимые уголки и как будто поспевал сразу везде.
Натали обошла сооружение в поисках входа. Нашла и наклонилась заглянуть, почти уверенная, что увидит Кейна развалившимся у ключа в чем мать родила. Однако внутри висел такой густой пар, что разглядеть ничего не удалось. На ее оклик ответа не последовало.
Натали выпрямилась, сверкая глазами. Она была в самом воинственном настроении и предпочла бы призвать южанина к ответу немедленно. Почему он решил, что ключ бьет на его территории? Следовало уточнить это, прежде чем воздвигать здесь парную! Не может быть, чтобы он имел право и на эту часть земли, ведь каньон, можно сказать, находится у нее под боком! Или ему это глубоко безразлично? Быть может, он задался целью лишить ее всего самого ценного?
Покинув каньон, Натали бросилась вверх по склону. Она и не вспомнила о том, что обычно преодолевала этот путь верхом. Сейчас она могла думать лишь о безмерной наглости Кейна Ковингтона. Она шла и шла, торопясь, не обращая внимания на окружающее, мысленно повторяя колкости, которыми собиралась его осыпать, и опомнилась только тогда, когда ноги начали подкашиваться от усталости.
Тут уже Натали не могла не заметить, что во рту у нее совершенно пересохло, грудь ходила ходуном от учащенного дыхания, в боку резало. Она прижала к боку ладонь и огляделась. Неподалеку слышались удары топора по дереву. Это придало Натали сил.
Занят лесоповалом и в субботу, каково! Сейчас она ему скажет пару ласковых! Говорят, он нанял помощника – что ж, тем лучше, пусть тот послушает, что другие думают о его хозяине!
Где-то в сотне ярдов от места строительства Натали наконец заметила Кейна, который размеренно махал топором, очищая поваленный ствол от сучьев. Он был раздет до пояса. Помощника в обозримом пространстве видно не было.
Мышцы так и играли при каждом взмахе топора, гибкая смуглая спина блестела от пота. Натали вдруг осознала все безрассудство своего поступка. Она явилась устроить нагоняй, не подумав о том, что окажется наедине с мужчиной в лесной глуши, вдали от людей.
Хотя Натали и не думала объявлять о своем приходе, Кейн вдруг опустил занесенный топор и повернулся. Глаза его вспыхнули привычным насмешливым огоньком. Он вонзил топор в ствол и скрестил руки на груди.
– Добро пожаловать, ваша честь! Явились с инспекторской проверкой? Жаль, дом все еще без крыши, иначе я бы позвал вас на чашечку кофе.
– А я бы отказалась! – отрезала Натали. – Я здесь затем, чтобы…
– Чтобы еще раз перекинуться со мной острым словцом?
Кейн засмеялся. Живот его при этом втянулся, и поношенные рабочие брюки сползли еще ниже.
– Во всяком случае, не для того, чтобы любоваться твоим потным телом!
– Да уж, потное тело всегда лучше ощупывать, чем разглядывать. Признайся, ты бы не отказалась!
– Я здесь затем, чтобы выразить протест! – перебила Натали, уже кипя от ярости.
– Дело судьи – принимать или отклонять протест, но никак не выражать.
– Как ты посмел устроить себе парную у теплого ключа в каньоне Эскаланте?!
– А, так ты там уже побывала.
– Побывала и все видела! Это гнусно!
– Жаль. Я построил парную для тебя.
– Лгун! Ты никогда и ничего не делаешь для других! Ты думаешь только о себе!
– Ну, если уж быть точным, парная для нас обоих. Мы оба сможем пользоваться горячим ключом как летом, так и зимой. Разве не славно?
– Пойди и разбери это сооружение!
– Чего ради? Я перенял этот способ у индейцев. Забираешься внутрь, прогреваешься, потеешь… очень полезно. – Кейн сделал шаг вниз по склону, заслонив собой небо, угрожающе нависнув над Натали. – Насколько мне известно, это прогоняет любую хворь. – Он с улыбкой взялся за кончик ее шали, перебирая кисти.
– Я не стану пользоваться этой… этой норой!
– Ты же прежде ходила на ключ.
– Ходила, но ты все испортил! Ты не имел права!
Кейн разжал пальцы, и кисти выскользнули из них. Рука его нырнула под шаль и легла на талию Натали.
– Это верно. Дай мне возможность заслужить прощение, позволь заняться с тобой любовью у ключа, в клубах теплого пара…
– Никогда я не позволю тебе ничего подобного! – Натали отступила от Кейна. – Тогда, в “Испанской вдове”, я думала, что это последние часы нашей жизни! Я совершила ошибку, но каким же надо быть подлецом, чтобы этим шантажировать!
– У тебя богатая фантазия, – заметил Кейн, поигрывая кистями шали.
– Фантазия, как же! Ты вбил себе в голову, что мой постыдный секрет поможет тебе добиться своего! И не надейся! Я никогда еще не плясала под чужую дудку и не собираюсь меняться! Ты не смеешь судить меня, Ковингтон, ты не заслужил такой чести!
– Судить вас, ваша честь? Да я бы ни за что не осмелился. – Кейн театральным жестом прижал руку к груди. – Мне бы такое в голову не пришло. Хочешь знать, что у меня в голове?
– Не имею ни малейшего желания!
– Бесстыдные фантазии насчет нас двоих.
– Прекрати!
– Давай все-таки займемся любовью?
– Нет!
– Когда юная красотка говорит “нет”, она обычно имеет в виду “да”. – Он снова подступил вплотную, заносчиво улыбаясь. – Это всем известно.
– Если я когда-то и была юной красоткой, то давно забыла об этом! Когда я говорю “нет”, это означает именно “нет”!
Натали хотела оттолкнуть Кейна, но тот поймал ее руку и припечатал ладонью к своему голому животу. Не обращая внимания на ее попытки вырваться, он теребил пальцами разметавшиеся волосы Натали.
– Что за грива! И зачем тебе эти чопорные прически?
– Отпусти!
– Не могу, – проговорил он негромко. – Не в силах.
В зеленых глазах Натали, помимо гнева, теплился и иной огонь. Кёйн понимал, какая борьба происходит сейчас в ее душе, он и сам испытывал нечто подобное. Всякий раз, как его мысли возвращались к этой женщине, Кейну приходилось напоминать себе, что он испытывает к ней лишь чисто физическое тяготение.
Можно называть это низменной похотью, а можно пламенным желанием – суть дела не изменится. То же самое чувствует и она. Натали Валланс – отзывчивая и пылкая любовница – пробудила в нем голод, который теперь требует утоления. И ничем больше она ему не интересна. В ней воплощены все худшие качества женщины, и даже если Клаудкасл превозносит ее до небес за всевозможные добродетели, Кейна Ковингтона ей не одурачить.
Вот она стоит совсем рядом, подняв к нему прекрасное лицо в ореоле пламенно-рыжих волос. Губы ее приоткрыты в бессознательном призыве, изумрудные глаза сияют. Да, он вполне способен оценить все это и с радостью этим воспользуется. Но помимо этого – помимо несомненных внешних достоинств – он не находит в Натали Валланс ничего особенного. И она это понимает, не может не понимать. Будь она его возлюбленной, счастьем его жизни, он сдувал бы с нее пылинки, осыпал ее ласками, делал бы все возможное, чтобы она сама стремилась к нему в объятия. Будь она просто случайной подружкой, он по крайней мере был бы с ней достаточно галантен. Но она для него никто, всего-навсего объект вожделения, так стоит ли ради нее чем-то поступаться?
– У нас с тобой много общего, и ты это знаешь, – сказал Кейн, слегка отстранившись. – Мы хотим друг друга, нам хорошо вместе. Зачем же делать из этого проблему? Достаточно всего лишь дать себе волю.
Он положил руку на ее талию. Ветер играл волосами Натали, то бросая их ему в лицо, то развевая у нее за спиной, как рыжий стяг. Кейн напряг руку, вынуждая ее теснее прижаться к нему. Ощутив, что с ним происходит, она снова забилась – и снова тщетно.
– Зачем ты вырываешься? Лучше почувствуй это как следует! Это ведь из-за тебя.
Он повел бедрами из стороны в сторону. Натали затихла. Все ее тело нетерпеливо ныло. Оно жаждало объятий, близости, сладостного облегчения, и по мере того как нарастала жажда, воля ее слабела.
