Текст книги "Костер на снегу"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Мистер Ковингтон! Что вы здесь делаете? Вы должны немедленно покинуть мои владения!
– Ах, это вы, ваша честь, – невозмутимо отозвался нарушитель. – Можно узнать, почему вы так долго ждали, прежде чем произнести свой вердикт?
В первый момент опешив, Натали однако быстро взяла себя в руки.
– Вам следовало дать мне понять, что я замечена!
– Вот как? Это почему? Вы ведь не потрудились дать мне понять, что я замечен. – Кейн направился к ней, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. – Вместо этого вы меня беззастенчиво разглядывали. Ну и как? Разглядели все, что хотели?
– Не льстите себе, мистер Ковингтон! – Натали постаралась вложить в усмешку побольше яда. – Я и не думала вас разглядывать. Мне хватило пары секунд, чтобы решить, что…
– Что я так же хорош на вид, как на ощупь?
– Ну, знаете ли! – Она залилась краской, но не отвела гневного взгляда. – Повторяю, мистер Ковингтон, вы должны сейчас же покинуть мои владения! Даю вам пять минут, а потом чтобы духу вашего не было на моей земле!
Кейн остановился перед Натали. Его смуглые плечи были влажны, в темных завитках на груди запутались капельки воды. Он улыбался так, словно они вели светскую беседу.
– Это мои владения, но я великодушнее вас и не требую, чтобы вы немедленно их покинули.
– Ваши владения?! Ваши владения?! Да ведь это Бирюзовое озеро, а оно…
Натали осеклась. Они находились сейчас выше верхней границы лесов, и под ногами у нее была та часть склона Промонтори-Пойнт, которая больше ей не принадлежала.
– Да, ваша честь, это так. Я рад, что до вас наконец дошло. Вы стоите на моей земле, на берегу моего озера.
В висках у Натали заломило от неожиданной боли, в ложбинке на груди, неприятно щекоча, скользнула струйка пота. Как она ненавидела этого южанина! Казалось, еще сильнее, чем вчерашним утром, хотя вряд ли это было возможно.
– Как я уже сказал, я великодушен, – продолжал Кейн. – Вы можете приезжать сюда когда захотите и пользоваться этим озером по своему усмотрению. – Он окинул Натали откровенно оценивающим взглядом. – Я вижу, вам жарко. Раздевайтесь и плаваете вволю, а потом… потом мы можем заняться любовью.
Он попытался подойти к ней ближе. Натали выхватила револьвер и прицелилась ему в голову.
– Даже не думай!
– Или что? – осведомился Кейн.
– Или я всажу пулю в твой наглый язык!
Разумеется, он все-таки сделал шаг и оказался почти вплотную к Натали. Глаза его горели, и Натали уловила движение под расстегнутыми брюками.
Кейн подумал о том, что ледяная красота этой женщины волнует еще больше, когда она разгневана, особенно если вспомнить, какие жаркие бездны таятся под этой обманчивой бесстрастной внешностью. Она не блефовала. Ее рука была удивительно тверда тогда, в “Испанской вдове”, когда они отбивались от банды Викторио.
Натали опустила дуло так, что теперь оно смотрело ему в пах. А если она возьмет да и выстрелит?
– Я не шучу, Ковингтон! Отойди, иначе я стреляю!
Однако Кейн не подчинился – даже тогда, когда она щелчком сняла револьвер с предохранителя. Натали смотрела на него, закусив губу, грудь ее часто вздымалась под простой мужской рубахой. Со своей растрепанной ветром рыжей гривой она напоминала загнанную в угол львицу.
Наглый южанин стоял так близко к ней, что дуло почти касалось его тела. Несколько мгновений продолжался поединок взглядов, потом Кейн посмотрел на губы Натали. Рука с револьвером задрожала, и с откровенно торжествующей улыбкой Кейн прикоснулся к ней, щекотно провел кончиками пальцев до самого запястья, а Натали… Натали могла лишь молча наблюдать за происходящим. Совершенно ослабев, ее рука начала опускаться.
– Ваша честь, разрешаю вам целовать меня сколько вздумается.
– Целовать тебя?! – Натали задохнулась от возмущения. – Скажи спасибо, что еще жив!
– Быть может, все дело в бороде? Вы предпочитаете обросших мужчин, не так ли? Помнится, в “Испанской вдове”…
– Не смей напоминать мне об этом! Я вычеркнула ту ночь из своей памяти, и напрасно ты думаешь…
– У вас слишком хорошая память, чтобы что-нибудь из нее вычеркнуть. Вы можете притворяться на людях, и я охотно подыграю вам, но сейчас мы одни и в притворстве нет необходимости.
– Я не притворяюсь, наглец! – крикнула Натали прямо в смуглое лицо с глазами как летнее небо. – Я не притворяюсь! Заруби на своем длинном южном носу, что ты мне не нужен!
– Ай-ай-ай, ваша честь, – с укором заметил Кейн. – Сначала нарушение границ частных владений, а теперь еще лжесвидетельство. Вы усугубляете свой проступок. Признайтесь, что я вам нужен, и совесть ваша будет чиста.
– Много чести! – надменно ответила Натали. Тогда, без малейшего предупреждения, Кейн рванул вверх ее тщательно заправленную в брюки рубаху, задрав до самых подмышек. Он и не взглянул на обнажившиеся груди. Удерживая взгляд Натали, он прижал ее к себе так крепко, что не было никакой возможности высвободиться. Впрочем, она и не пыталась, слишком ошеломленная, чтобы что-то предпринять.
– Ну, что ты скажешь теперь? – вполголоса осведомился Кейн, глядя ей как будто прямо в душу невозможно голубыми глазами на смуглом лице, обрамленном угольно-черными волосами. – Ведь ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Признай это!
– Нет… нет!!!
Когда губы прижались к губам, Натали наконец шевельнулась, сама не понимая зачем – чтобы отшатнуться или, напротив, приникнуть еще ближе. Губы ее однако остались плотно сомкнутыми. В ней росло что-то огромное, пугающее, чему она не имела права поддаться.
– Дай же себе волю… – звучал в ушах голос искусителя. – Давай повторим при ярком свете дня все то, что делали в темноте. Никто не увидит… никто никогда не узнает…
– Ты мокрый… моя рубашка уже влажная… – глупо пробормотала Натали.
– Ты тоже будешь влажная, уж я об этом позабочусь…
Она слишком хорошо знала, что он имеет в виду. Груди быстро и болезненно налились, внизу живота возникла томительная тяжесть, словно плоть безмолвно требовала облегчения.
Как она может? Как может стоять вот так, полуобнаженной, в объятиях человека, который явился и украл сначала ее достоинство, а потом и землю!
– Ты… ты грязный и бесстыжий! – прошептала Натали, изнемогая от возбуждения.
– Позволь и себе стать грязной и бесстыжей. Увидишь, тебе понравится! – Кейн приподнял ее лицо за подбородок и, дразня, коснулся губами губ. – Как насчет поцелуя, детка?
Все было не так, и в словах угадывался ложный оттенок, но Натали уже утратила контроль над собой. Когда горячий требовательный рот завладел ее губами, она открылась для поцелуя, отвечая с той же страстью, как и в “Испанской вдове”. Горячее солнце Колорадо изливало жар на разморенную землю, его ослепительный свет проникал повсюду, но мысленно Натали находилась в бархатных объятиях темноты, когда все позволено и все к месту. Она льнула к мужскому телу, готовая обвиться вокруг него и отдаться исступленно, как в ту ночь.
– Скажи, что ты хочешь меня, детка… – прошептал Кейн, отстраняясь. – Ну скажи!
– Нет! – крикнула она не столько ему, сколько себе самой. – Я не хочу… я не могу, потому что…
Новый поцелуй заглушил ее протесты.
– Мы не делаем ничего плохого, и ты это знаешь!
Кейн упивался сладостью ее дыхания, нежностью ее губ, возможностью прижать к себе это тело, чтобы ощутить жар женской плоти. Обнаженные груди терлись о завитки волос у него на груди, и все было чудесно… Все, кроме неуступчивого предмета, который ощутимо впился ему в живот. Отодвинувшись, Кейн усмехнулся в ответ на напряженный взгляд Натали.
– Твой револьвер! Я совсем забыл про него. – Заметив, что дуло направлено прямо на его возбужденную плоть, он иронично усмехнулся: – Лучше убери его подальше. Разве не жаль будет лишиться того, с чем можно так славно позабавиться?
Фамильярность этого замечания была словно холодный душ, мгновенно погасивший страсть. Натали вырвалась с яростью, столь же сильной, как и ее недавнее исступление. Она была смертельно оскорблена.
– Негодяй! – прошипела она, лихорадочно заправляя мятую рубаху в брюки. – Подходящая минута для пошлостей, ничего не скажешь! Вот, значит, как ты к этому относишься! Ты мне противен!
– Мне очень жаль, детка…
Кейн запнулся, осознав наконец, до чего фальшив взятый им тон. В паху ныло от прилива крови, и это мешало сосредоточиться.
– Жаль? Чего? Что не получилось еще раз мною попользоваться? Для этого в первую очередь нужно было выказать хоть немного уважения! И вообще, мистер Ковингтон, впредь советую помнить, что я не податливая девчонка, а наивысший юридический чиновник округа Кастлтон!
– И что из этого следует? – осведомился Кепи, тоже начиная закипать.
Еще минуту назад эта красотка таяла в его объятиях, а теперь пытается поставить его на место, как хозяйка – зарвавшегося слугу! Хочешь быть леди – так и веди себя как леди, а уж если не зазорно отдаться первому встречному обросшему лиходею, так не суди других за слабости! Это чисто по-женски: позволить себе лишнее, а потом свалить все на мужчину!
Распалив себя такими мыслями, Кейн подступил к Натали, схватил ее за пояс и грубо дернул к себе.
– Вы забываете, ваша честь, что оставили судейскую мантию в кабинете, а без нее вам не к лицу проповедовать высокую мораль, потому что я уже был у вас под юбкой и едва не побывал под брюками! – Он дал возможность Натали несколько секунд яростно отбиваться, а потом добавил; – Но я там еще побываю!
Глава 10
Солнце уже клонилось к закату, а Натали все еще никак не могла прийти в себя, и ее совершенно не увлекала игра в крокет на ухоженном газоне Эшлина.
– Ты не понимаешь! – Она ударила тяжелым деревянным молотком по ярко-красному шару и не попала им в воротца. – Этот человек представил документ, который дает ему право поселиться на территории Клауд-Уэста. И он намерен так поступить!
– Дорогая моя девочка, – примирительно начал лорд Блэкмор, – зачем все так драматизировать? Ну поселится он – и пусть себе! – Он тщательно прицелился и аккуратным толчком послал шар в самую середину воротец. – Твоя очередь.
– Сегодня мне не до крокета, – буркнула Натали. – о…. А тебе не до моих проблем! Признайся, ты ни слова не слышал из моих объяснений. Какой-то южанин отбирает часть моих земель!
– Если не хочешь играть, пойдем отсюда. – Граф бросил молоток, подождал, пока Натали сделает то же, обнял ее за талию и повел через просторную лужайку к дому. – Дорогая, мне совершенно непонятна твоя горячность. Земли, которых ты лишилась, не представляют собой никакой ценности, – Он сделал изящный отметающий жест, показывая, что предлагает поставить точку в разговоре.
– Никакой ценности? Да у него в руках вся верхушка горы, где…
– Где что? – терпеливо осведомился Эшлин. – Водится редкая порода горных козлов? Но ведь там вообще ничего не водится! Я понимаю, эти голые скалы дороги тебе сами по себе – как часть собственности, но помимо этого – чем они хороши? Разве что ты вздумаешь разводить мхи и лишайники! – Он открыл для Натали дверь, пропустил ее вперед и сразу же снова обнял. – Хотелось бы знать, сколько этот южанин там продержится. – Он заглушил сорвавшийся смешок, прижавшись губами к волосам Натали. – Представляю, как он продрогнет в первый же снегопад! Держу пари, он на всех парах отбудет в теплые края, откуда и явился.
Натали очень хотелось в это поверить. Почему бы и нет? Ведь Кейну Ковингтону ничего не известно о золоте. У тех скалистых откосов совершенно бесполезный вид, и когда он там осмотрится, то, быть может, вообще передумает селиться. А может даже, ему придет в голову вернуть ей эти земли – разумеется, за некоторую плату. Что ж, она готова заплатить. Надо будет намекнуть об этом Кейну при очередной встрече…
Натали вздрогнула. Нет уж, лучше обойтись без дальнейших встреч, особенно наедине!
– Что с тобой, дорогая? – встревожился Эшлин, уловив ее состояние. – Неужели ты настолько огорчена?
– Нет, я просто… поцелуй меня!
Натали подставила губы, оттесняя память о других, более пылких и сладких поцелуях. Эшлин охотно исполнил ее просьбу. Они так и стояли в вестибюле. За стенами дома сгущались сумерки, но внутри, бросая золотистый отсвет на белокурую голову графа, сияла хрустальная люстра.
Эшлин, мужчина сдержанный, но и страстный, а к тому же влюбленный, сполна отдался моменту, и Натали изо всех сил пыталась подстроиться под его настроение. Закрыв глаза, она отвечала на поцелуи со старательным пылом, который приятно удивил графа и распалил настолько, что он позволил себе ласкать округлости груди в глубоком вырезе вечернего платья, ни минуты не сомневаясь, что Натали это столь же приятно, сколь и ему.
Внезапно она высвободилась так резко, что это граничило с грубостью.
– А когда будет ужин?
Такой переход совершенно сбил графа с толку. Раскрасневшийся, возбужденный, он уставился на Натали, не находя слов для ответа. Ей стало стыдно. Этот человек, сердечный и покладистый, не заслуживал подобного обращения.
– Дорогой! – Она заставила себя разжать кулаки и взглянуть прямо в глаза жениху. – Ты прав, я огорчена, и притом настолько, что не владею собой. Прости мне эту ребяческую выходку! Дело Ковингтона совершенно выбило меня из колеи.
Эшлин Блэкмор ослабил тесный узел галстука и неуверенно улыбнулся. В глазах его засветилось сочувствие. Он привлек к себе Натали за плечи уже без страсти, но с нежностью, и прочувствованным тоном сказал:
– Дорогая, ты знаешь, что я прощу тебе все, что угодно. В извинениях нет необходимости, но постарайся на этот вечер отбросить все тревоги. В честь моего возвращения кухарка превзошла самое себя.
Натали улыбнулась в ответ. Она приняла предложенную руку, подхватила подол вечернего платья; и они двинулись в столовую. Дорогой она дала себе клятву никогда больше не играть чувствами человека, которому в недалеком будущем предстояло стать ее супругом.
Столовая уютно освещалась парой причудливых канделябров. Свет играл на белоснежной скатерти, на дорогом и тяжелом столовом серебре, на позолоте бокалов и на классических чертах белокурого мужчины напротив. Натали внимательно проследила взглядом за своим визави и в который уже раз сказала себе, что Эшлин Блэкмор, безусловно, самый красивый мужчина из тех, кого ей доводилось встречать. Она напомнила себе о его обаянии, уме и доброте и признала, что ей невероятно повезло. Это помогло Натали улыбнуться жениху с неподдельным теплом.
За ужином Эшлин поддерживал легкую беседу, много шутил, но все это не помещало ему отметить, как мало гостья ест. Это было тем более странно, что кухарка приготовила консоме с кларетом – любимое блюдо Натали. Однако Эшлин ни словом не обмолвился о своих наблюдениях и отдал должное изысканному ужину, а когда тот подошел к концу, с обычной галантностью поднялся из-за стола, чтобы отодвинуть Натали стул.
– Думаю, шампанское нам откроют в малой гостиной.
– Видишь ли, дорогой… – Натали замялась, подбирая для отказа слова помягче. – Скажи, ты ведь не станешь очень расстраиваться, если я предложу на этом закончить наш вечер?
– Хорошо, не стану, – великодушно ответил граф. – Но помни, когда мы будем супругами, ты не ускользнешь от меня так легко!
Глаза его выразительно блеснули. Натали едва заставила себя улыбнуться.
* * *
Во вторник утром Кейн Ковингтон сидел в обеденном зале пансиона на Силвер-стрит, опустошая третью чашечку кофе в тишине и полном покое – старатели уже разошлись по своим делам. После кофе он закурил тонкую сигару и добродушно улыбнулся, наблюдая за Мардж Бейкер. Эта полная женщина своими хлопотами напоминала ему деловитую наседку.
– Поверить не могу, мистер Ковингтон, что вы решили обосноваться на самой верхушке Промонтори-Пойнт! – Хозяйка водрузила на высоченную столку посуды еще и горку столовых приборов. – Уж не знаю, как вы собираетесь… нет-нет, Белинда, я управлюсь без твой помощи. Ты знаешь, который час? Поди-ка надень шляпку и отправляйся куда следует!
Ее дочь, даже в простеньком клетчатом платьице прелестная, как весенний цветок, покачала головой:
– Я не могу носить шляпку, мама. Ленточка потерялась, а без нее волосы так и норовят растрепаться!
Это неожиданное затруднение заставило Мардж призадуматься.
– Как кстати, – вмешался Кейн, – что вчера я зашел в магазин и заметил там одну прехорошенькую ленточку! Просто не мог удержаться, чтобы ее не купить.
Он достал из кармана ярко-розовую ленту. Большие темные глаза девушки так и впились в это чудо, из груди вырвался непосредственный смех счастливого ребенка.
– А можно мне ее взять?
Кейн взглядом попросил разрешения у матери, и когда та кивнула, протянул ленту Белинде.
– Конечно, можно! Ведь я купил ее для тебя.
– Почему? – рассеянно осведомилась девушка, восторженно разглядывая ленту.
– Потому что мы друзья, – ответил Кейн. Глядя, как красавица, забыв обо всем, вплетает ленту в гриву своих блестящих завитков, просто невозможно было удержаться от улыбки. Волосы эти были так густы, что подхватить их на макушке девушке никак не удавалось – бант сразу сползал на затылок.
– Позволь мне.
Кейн потушил сигару, немного поколдовал над склоненной головой Белинды и – о чудо! – гордо продемонстрировал Мардж пышный бант, расположившийся именно там, где и предписывала мода.
– Благодарю вас! – чинно произнесла девушка, но тут же снова просияла и хотела было побежать к зеркалу.
– Очень красиво, – одобрила мать, – но тебе пора, иначе опоздаешь. – Она потянула дочь за руку к двери, на ходу повторяя обычные наставления. – Когда переходишь улицу, не забывай смотреть по сторонам! Не разговаривай с незнакомыми людьми и не садись к ним в экипаж! Не разевай рот на все подряд! В полдень чтобы была дома! – Подумав, она добавила: – Не угоди под фургон со льдом, он будет на нашей улице с минуты на минуту!
– Хорошо, хорошо, мама! – Белинда выпорхнула за дверь, через плечо бросив Кейну улыбку и слова благодарности: – Спасибо, большое спасибо!
Мардж вопросительно повела головой в сторону кофейника. Кейн кивнул.
– Раз в неделю моя дочь убирается в особняке лорда Блэкмора, – объяснила она, наполняя его чашку.
– Неужели? – удивился Кейн. – Это странно. Я думал, у каждого лорда непременно есть экономка.
– Как же без экономки! Просто по вторникам у нее выходной.
– И что же, этот лорд Блэкмор такой грязнуля, что его особняк нуждается в ежедневной уборке?
– О нет, что вы! – Мардж замахала руками. – Дело в том, что лорду Блэкмору известно, как мы нуждаемся в деньгах. Именно поэтому он и нанял Белинду. Он хорошо платит и я ему очень благодарна. Девочке ведь нужно знать, что у нее есть место в жизни…
– У этого Блэкмора, случайно, не растут крылья? – пробормотал Кейн себе под нос, допил кофе и поднялся.
На дощатом тротуаре он помедлил, оглядываясь, – и правильно сделал, потому что из-за угла на полной скорости вылетел фургон и прогремел мимо. В его открытой задней части сверкнули большие неровные глыбы льда. Пыль из-под копыт и колес окутала Кейна и заставила раскашляться.
В тот же день около полудня, проходя по Мейн-стрит у гостиницы “Эврика”, Кейн заметил Белинду Бейкер. Раскрасневшаяся, с сияющими глазами, девушка спешила домой. В волосах ее уже не было новой розовой ленты, они свободно рассыпались по плечам.
– Эй, Белинда!
– Привет, Кейн! – обрадовалась девушка.
Когда она приблизилась, он заметил на ее полной нижней губе темное пятно, очень похожее на шоколад.
– Скажи, что ты…
– Кейн, я не могу болтать! Ты же слышал, мама велела мне вернуться не позже полудня.
– Правильно. Тогда тебе стоит поторопиться. Увидимся за ужином.
– Да, за ужином!
И она поспешила дальше, приветствуя тех, кого встречала. Белинду Бейкер знали здесь все, и в городке, население которого состояло по большей части из грубых, неотесанных мужчин, действовало неписаное правило: присматривать за красавицей на случай, если какой-нибудь гастролер захочет воспользоваться ее детской непосредственностью. Среди этих людей она была в такой же безопасности, как и у себя в комнате.
Кейн стоял, улыбаясь вслед девушке, когда одна из дверей поблизости отворилась и на тротуар вышла Натали. На ходу она читала какое-то письмо.
– Здравствуйте, судья Валланс! – обратилась к ней Белинда.
Натали вскинула голову и тепло улыбнулась девушке.
– Ты идешь от лорда Блэкмора, верно?
– Да, мэм.
Белинда побежала дальше, а Натали вернулась к письму. Она шла по направлению к Кейну.
На Натали был один из тех костюмов, которые он ненавидел всем сердцем: тускло-серый, закрытый до шеи, с длинными рукавами и такой тяжелый, что подол словно нехотя волочился за ногами, вместо того чтобы игриво колыхаться вокруг них. Рыжие волосы, разделенные строгим пробором, были стянуты в узел на затылке.
Кейн усмехнулся. Он бы предпочел куда менее формальный наряд – к примеру, тот, в котором судья Валланс явилась ему на Бирюзовом озере. Он всегда считал, что узкие брюки просто созданы для округлых женских бедер и длинных стройных ног, и сожалел, когда все это бывало спрятано под ворохами юбок. Он также находил, что мужская рубашка выгоднее обрисовывает грудь, чем корсаж платья, потому что оставляет ей свободу. Ну и, конечно, в рассыпанной по плечам гриве было гораздо больше очарования, чем в чопорной прическе.
Натали была слишком погружена в дядино письмо, чтобы обращать внимание на окружающее. Она и понятия не имела, что кто-то наблюдает за ней, пока буквально не наткнулась на Кейна.
– Прошу прощения, я совершенно зачиталась!.. – начала она, поднимая взгляд.
И умолкла. Письмо выпало из внезапно ослабевших пальцев.
– Ваша честь! – сказал Кейн, снял шляпу и по всем правилам расшаркался, однако потом бесцеремонно прошелся по ней взглядом. – Как мило было с вашей стороны снова прильнуть ко мне всеми своими формами. Я уже начал было подзабывать, каково это.
– Прильнуть?! – возмутилась Натали и украдкой огляделась, не слышит ли кто. – Этого только не хватало! Советую забыть все лишнее, мистер Ковингтон, потому что я давно уже забыла!
– Опять вы искажаете истину, ваша честь, – театрально вздохнул Кейн. – Ни один из нас ничего не забыл, и притворяться, что это так…
– Дай мне пройти, грабитель с большой дороги! Кейн невозмутимо отступил, подождал, пока она удалится на достаточно большое расстояние, и только тогда окликнул ее.
– Судья Валланс! Вы что-то уронили! – Подняв письмо, он помахал им в воздухе. – Кажется, это что-то личное!
– Дайте сюда! – надменно потребовала Натали.
– Я? Но ведь это ваше письмо! Подойдите и возьмите. – Окончательно взбешенная, Натали огляделась. Из магазина Галлона как раз вышли две вдовушки, завзятые сплетницы, а из отеля “Эврика” – преподобный Джон Беллингра. Неподалеку стояла группа окрестных ковбоев. Таким образом, не могло быть и речи о том, чтобы влепить негодяю звучную пощечину. Натали, скрежеща зубами, двинулась обратно.
– Миссис Тейлор, миссис Данстон, добрый день! Ваше преподобие, как поживаете? Господа, вы знакомы? Мистер Ковингтон, отец Беллингра.
Кейн тотчас объявил, что будет на воскресной службе. Натали возвела глаза к небу. Когда священник откланялся, она, не переставая любезно улыбаться, процедила сквозь зубы:
– Я хочу получить мое письмо!
– Какое письмо, дорогая? – осведомился лорд Блэкмор, появляясь у нее за спиной.
Натали растерялась. Кейн остался невозмутим. Он адресовал графу дружескую улыбку и показал письмо.
– Вот это, сэр. Судья Валланс обронила письмо, проходя, и я счел должным вернуть его ей. – Он церемонно передал листок Натали и снова повернулся к графу, протягивая руку. – Кейн Ковингтон, к вашим услугам.
– Эшлин Блэкмор. – Граф обменялся с ним рукопожатием. – Знаете, сэр, Натали не раз упоминала ваше имя.
– Да что вы говорите! Можно узнать, в какой связи?
– В связи с тем, что вы скоро будете соседями. – Эшлин обнял Натали за талию. – Нам самое время познакомиться поближе!
– Всецело с вами согласен.
– Вот и чудесно! – обрадовался граф, расцветая улыбкой, в то время как Натали проклинала все на свете. – Мы как раз собирались пообедать в ресторане отеля. Не желаете ли составить нам компанию?
– Ах, Эшлин, – вмешалась Натали, – нельзя же вот так, с налету! Мистер Ковингтон, конечно, занят!
Она ждала ответа затаив дыхание. Кейн не сводил с Эшлина взгляда с той самой минут, как тот подошел, но теперь перевел его на Натали. В яркой голубизне его глаз прыгали лукавые смешинки.
– О нет, мэм, вам исключительно повезло, – сказал он со своим вкрадчивым южным акцентом. – Как раз сегодня я свободен всю вторую половину дня.
– Значит, вы отобедаете с нами? – уточнил граф.
– Да, милорд, отобедаю.
Натали оставалось лишь спросить себя, кому из этих двоих она сейчас охотнее влепила бы пощечину.
