Текст книги "Буря в песках (Аромат розы)"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
– Мистер МакКлэйн, а что это там…
Глаза Баррета проследовали за движением ее пальца. Он улыбнулся.
– Это ружейные бойницы, Анжи.
Анжи продолжала смотреть на странные квадратные отверстия, расположенные сразу под крытой красным шифером крышей.
– Бойницы? Но для чего? Я никогда не видела…
– Для защиты, дорогая. Видите ли, мескалерские апачи бродили когда-то по этой части штата, и…
Анжи повернулась к нему:
– Индейцы? Они все еще опасны? Будем ли мы в безопасности, если… – Ее сверкающие изумрудные глаза расширились от страха, а маленькая рука бессознательно ухватилась за его рукав.
– Дитя мое, – сказал Баррет, улыбнувшись и взяв ее руку в свои. – Нет абсолютно никакой опасности. Уже много лет. – Наслаждаясь теплом маленькой ручки, он уловил сладкий запах ее золотых волос, которые она нервно поправила при его упоминании о вылазках краснокожих.
– Это пастбище было очищено от дикарей шесть лет назад. Их жестокий вождь Викторио был застрелен в Мексике. После той кровавой битвы у Трез Кастилос выжило очень мало воинов Викторио, они больше не смогут причинять нам неприятности. – Он улыбнулся и вновь заверил ее:
– В Дель Соль вы в совершенной безопасности.
Анжи улыбнулась, кивнула и высвободила руку.
– Мне жаль, если я обидела вас, мистер МакКлэйн.
Его сердце учащенно забилось, а пальцы слегка задрожали, когда он взял поводья и стегнул ими по спинам двух великолепных чистокровных гнедых. В ответ Баррет сказал мягко:
– Все в порядке, дорогая. Это моя вина. Я расстроил вас, по глупости упомянув об индейцах. – Спрашивая себя, какого черта он решил ждать целых шесть месяцев, прежде чем сделать эту девушку своей женой, Баррет добавил:
– А теперь – в путь; я хочу показать вам кусочек Техаса, где я вырос и который люблю, Анжи. Надеюсь, и вы со временем полюбите его.
Стремясь доставить ему удовольствие, Анжи вежливо ответила:
– Уверена, что полюблю Техас, как и вы, мистер МакКлэйн.
Коляска двинулась прочь от дома по длинной пыльной дороге к высоким воротам ранчо.
– Анжи, – сказал он, гладя в ее открытое очаровательное личико. – Я настаиваю на том, чтобы вы звали меня Баррет. Вы будете делать это для меня?
– Но я… да, если вам угодно.
– Мне угодно, – сказал он. – Произнесите это. Назовите меня просто Баррет.
Внезапно оробев, Анжи отвернулась. Ее взгляд упал на лоснящиеся спины лошадей.
– Да… Баррет, – сказала она почти шепотом.
Анжи не смотрела на него. Но Баррет МакКлэйн был рад этому. Он бы не хотел, чтобы она увидела сейчас радость на его лице. Как только он услышал, что нежный голос называет его по имени, легкая дрожь пробежала у него по спине, и мысленным взором он увидел, как тяжело дышащая обнаженная Анжи страстно произносит его имя, в то время как он жадно наслаждается ее теплым желанным юным телом.
– Спасибо, дорогая, – просто сказал он и кивнул молодому мексиканцу, охраняющему ворота ранчо. Качая темной головой и приветствуя пару в легком экипаже, юноша широко распахнул ворота. Его сомбреро болталось у него на груди.
– Grasias, Паскуаль, – сказал Баррет МакКлэйн юноше, когда коляска выезжала через ворота на залитую солнцем дорогу.
Глаза Анжи скользили вокруг, оглядывая огромные пространства, которые ей не удалось хорошо разглядеть во время пути на Тьерра дель Соль. Радуясь сверкающему утреннему солнцу, чистому прозрачному воздуху, кажущимся безграничными небу и земле, Анжи испытывала благоговейный трепет перед суровым пейзажем, раскинувшимся перед ней. Они ехали по бесплодной скалистой песчаной пустыне, где юкка[1]1
(Yucca), род древовидных вечнозелёных растений семейства агавовых. Стебли (иногда высотой до 12 м) способны ко вторичному утолщению и достигают диаметра 30 см. Листья мечевидные, жёсткие, длина часто более 1 м, венчают стебель или образуют прикорневую розетку.
[Закрыть] и мескитовые[2]2
мескит широко распространен в штатах Юго-Запада. Обладает мощной корневой системой, выносливо. Древесина выделяет смолу, сходную с гуммиарабиком. Сладкие стручки дерева используются в кулинарии и в качестве корма для скота. Индейцы использовали их для приготовления хлеба.
[Закрыть] деревья обильно усеивали пыльную землю. Почти со всех сторон они были окружены горами, их голые вершины выступали вдали, и облака окутывали горные пики.
Для молодой девушки из Нового Орлеана пустыня казалась совершенно бесплодной. Яркое солнце обжигало ее тело; враждебное безлюдное пространство пугало и волновало ее. Анжи закусила губу. Как можно любить эту странную, монотонную, пустынную землю? Волны ослепляющего зноя уже поднимались с запекшейся земли даже в такой ранний час. Она невольно покачала головой. Если раннее майское утро было таким непомерно жарким, как они выживут в этой пустыне в июле?
– Дорогая, вы хмуритесь? – мягко спросил Баррет МакКлэйн. – Вы хорошо себя чувствуете? Может, мне повернуть лошадей назад?
Борясь с подступившей тошнотой, Анжи покачала головой:
– Нет, я… Все в порядке, правда.
– Мне кажется, я знаю, в чем дело, Анжи. – Баррет МакКлэйн натянул поводья, останавливая холеных лошадей.
Обмотав вожжи вокруг выступа у края коляски, он немного приподнялся, повернувшись к ней. По-доброму улыбнулся и поднял руку, плавными жестами дополняя свои слова.
– Это сухая, гордая, открытая земля. Она кажется вам ужасно одинокой и заброшенной, но скоро вы оцените ее редкую, ни на что не похожую красоту. Здесь есть какая-то ленивая теплота, которая привносит в пейзаж чувство успокоения; зной ласкает, убаюкивает, расслабляет вас. Я хочу, чтобы вы полюбили эту землю, Анжи; я хочу разделить ее с вами.
Баррет дотронулся до руки девушки. Взяв ее нежно в свои руки, он продолжал размышлять вслух:
– Я хочу показать вам ранчо, Анжи. Но не только. Хочу поговорить с вами наедине. Могу я говорить откровенно, дорогая?
Анжи посмотрела в его карие глаза, и мягкость, которую она там увидела, наполнила ее чувством безопасности и надежности. Она пожала его руку и ободряюще кивнула:
– Конечно, сэр.
– Баррет, – ласково поправил он.
– Баррет, – сказала она, мягко улыбнувшись.
– Сердце мое, как вы знаете, ваш дорогой почивший отец, Джереми, и я были очень близки. Он был очень хорошим человеком; я знаю, вам его ужасно не хватает.
Рука Анжи замерла в его ладони.
– Да, очень.
– Никто никогда не сможет его заменить для вас, но я бы хотел попытаться заполнить хоть немного пустоту в вашем сердце. Я уверен, он говорил вам о нашем браке. – Баррет затаил дыхание.
– Да, Баррет, папа сказал, что я должна ехать в Техас и выйти за вас замуж. Но если вы этого не хотите, я могу…
– О, моя дорогая, конечно, я хочу. Но я также хочу, чтобы и вы хотели выйти за меня.
Анжи отвела глаза, и ее светловолосая голова немного поникла.
– Я… Я… хочу, но… я…
– Дорогая, я прекрасно понимаю, что вас беспокоит. – Его голос был низким и ласковым.
– Знаете? – Ее голова медленно поднялась, хотя глаза все еще были опущены.
– Да. Вы думаете, что если выйдете за меня замуж, то от вас потребуется исполнение всех супружеских обязанностей. Позвольте мне успокоить вас, Анжи. Я хочу быть вам только отцом. Наш брак будет таковым только по названию, а не по существу. Мы поженимся только для того, чтобы не дать волю толкам и сплетням. Но наш брачный обет будет торжественным, чтобы сделать вас членом семьи МакКлэйнов.
Медленно ее глаза поднялись на него.
– Вы действительно имеете в виду то, что говорите, сэр?
– Анжи, Анжи, – сказал он тепло, – могу я сказать вам кое-что? Кое-что очень личное и сокровенное? – Она кивнула. – Как вы знаете, у меня только один ребенок. Пекос. – Мягкие карие глаза Баррета затуманились. – С самого начала Пекос был моим наследником. Его мать сильно избаловала его, впрочем, как и тетя. Как вы уже видели, он недисциплинированный, жаждущий плотских наслаждений, непочтительный человек. Пекос и я никогда не были близки, никогда. Хотя я не раз… – он замолчал, трагично вздохнув.
– Мне так жаль, Баррет. – Анжи действительно сочувствовала доброму страдающему человеку. Слишком хорошо она знала бессердечность Пекоса. Она была уверена, что Баррет много раз горевал по поводу холодности и отчужденности сына.
– Именно из-за этой пропасти между мной и сыном вы стали так много значить для меня. Наконец-то у меня будет доброе заботливое дитя, в котором я всегда нуждался. Вот чего я хочу от вас, Анжи. Я хочу, чтобы вы стали мне дочерью. Я хочу заботиться о вас, покупать вам красивые платья и наблюдать, как вы превращаетесь в зрелую женщину. Вы понимаете меня?
Чувствуя себя так, словно огромная тяжесть свалилась с ее худеньких плеч, Анжи импульсивно обняла широкую шею удивленного ее порывом Баррета МакКлэйна.
– О да, да, я понимаю, и я так благодарна вам, Баррет. Я так боялась, что вы… что я… – она покраснела. Сквозь зубы она прошептала:
– Меня пугало, что вы захотите, чтобы я разделила с вами ложе, и я…
Его руки обхватили ее.
– Боже милостивый, дитя мое, я бы никогда не сделал этого с вами. Выбросите это из головы. – Он нежно поцеловал пылающую щечку и положил ее голову себе на плечо. – Слушайте меня внимательно, Анжи. Мы подождем шесть месяцев до брака. За это время мы узнаем друг друга получше. Когда мы поженимся, вы переедете из вашей теперешней комнаты внизу наверх в господские покои, которые соединяются с моими. Там вы будете в полной безопасности. А я буду занимать соседнюю комнату, так же, как и всегда. – Он мягко хохотнул: – Анжи, Анжи, вы мне льстите. Я слишком стар. – Он вновь взял поводья. Стегнув ими по спинам лошадей, он сказал приглашающе:
– У вас есть еще какие-нибудь вопросы, дорогая?
– Нет, Баррет, вы ответили мне на все, что я хотела узнать.
Некоторое время оба ехали в молчании, каждый погруженный в свои мысли о будущем. Баррет первым нарушил тишину:
– Здесь не всегда так бесплодно, Анжи. Просто с февраля не было дождей. – Он поднял глаза к безоблачному голубому небу, раскинувшемуся высоко над ними. – Уверен, скоро будет дождь. Должен быть.
– Это так важно? – мягко поинтересовалась она.
– Да, моя дорогая. Без дождя скоту нечего есть, мы ведь вынуждены кормить его. Добывать корм очень дорого, это приносит мало или вообще не приносит прибыли. Но сейчас я не беспокоюсь. Скоро будет дождь.
Несмотря на крытую коляску и зонтик, который Анжи держала над головой в течение всей поездки, ее кожа слегка покраснела, когда они вернулись домой. Она чувствовала слабость и хотела только одного – отдохнуть в прохладе своей огромной кровати. Но Баррет МакКлэйн настоял на том, чтобы они совершили небольшую экскурсию по дому.
Гасиенда была построена в форме буквы U, главная часть дома состояла из большой гостиной, музыкальной комнаты, библиотеки, кабинета, конторы, столовой и кухни. Баррет гордо вел ее по огромному старому дому, терпеливо отвечая на все вопросы о превосходной мебели и предметах искусства. Указывая на портрет над камином в библиотеке, изображающий очаровательную улыбающуюся женщину с блестящими черными волосами, Анжи спросила:
– Это… мать Пекоса?
Глаза Баррета сузились, когда он коротко взглянул на огромный портрет.
– Да, это Кэтрин Йорк МакКлэйн. Так она выглядела, когда ей было тридцать три года.
Подойдя ближе, Анжи пробормотала:
– Она была очень красивая, Баррет. – Девушка перевела взгляд с красивого лица на золотой медальон, который покоился на полной груди женщины. Его дизайн был не похож на все, что она когда-нибудь видела. Анжи сказала:
– Ее ожерелье… Оно такое красивое, такое необычное.
– Правда? – Голос Баррета звучал напряженно. – Ей подарил это ожерелье ее отец. Оно изображает солнечный диск с лучами света, расходящимися во все стороны. Подобие солнечного взрыва. Это эмблема Тьерра дель Соль.
– Гмм, должно быть, оно много для нее значило.
– Я тоже так думаю. Она потеряла это ожерелье однажды, и мы так его и не нашли. Идемте. – Он взял ее за локоть и повел в коридор, поясняя по дороге:
– Как вы знаете, правое крыло дома предназначено для наших гостей – вот несколько комнат разных размеров. Ваша – самая большая.
– Она просто роскошная.
– В левом крыле живут все слуги. Комната Пекоса находится в том же крыле. Наверху мои покои, соседствующие с покоями хозяйки, как я и объяснял раньше. Комната мисс Эмили также наверху, но в другом конце. Мы не пойдем сейчас наверх; я хочу показать вам внутренний двор.
Они пошли в конец дома и прошли через двойные двери. Широкая тенистая галерея простиралась внутри вокруг гасиенды. Большой внутренний двор был наполнен различными цветущими кактусами. Фонтан выбрасывал воду высоко в воздух, рассыпая вниз струи на свой отделанный мраморной плиткой пьедестал и брызгая сверкающими каплями в бассейн глубиной по колено взрослому человеку.
– Посмотрите на эти двойные двери, – Баррет указал направо. – Эта ваша комната, в которой вы спали прошлой ночью и в которой останетесь, пока… Вы можете открыть эти двери ночью и насладиться прохладным пустынным ветерком, который задует внутрь.
– Да, я так и сделаю, – пробормотала она, – это будет прекрасно.
– Пойдемте, вы должны увидеть теплицу мисс Эмили.
Он снова взял ее за руку, и они вышли из галереи. Пройдя через раскаленный от солнца двор, они подошли к стульям и лежанкам, стоявшим по другую сторону фонтана. На одной из лежанок, обитых цветной материей, лежал на спине мужчина. Один сверкающий черный сапог закрывал другой, а его длинные стройные ноги были обтянуты узкими брюками. Он был без рубашки, его лоснящаяся смуглая кожа поблескивала в лучах солнца, длинный белый шрам виднелся на груди. Лицо закрывала широкополая фетровая шляпа с высокой тульей – тот самый стетсон, который так любили ковбои. Пекос МакКлэйн собственной персоной мирно спал под палящим зноем полуденного солнца.
Беспомощно глядя на спящего Пекоса, Анжи заметила, что его руки и плечи как будто высечены искусным резцом, брюки плотно облегают стройные бедра, и густые черные вьющиеся волоски покрывают его широкую гладкую грудь. С трудом проглотив ком в горле, Анжи резко сказала:
– Мой бог, как он может спать на такой жаре?
Губы Баррета изогнулись в тонкую напряженную линию. Он стиснул руку Анжи, настойчиво пытаясь увлечь ее от того места, где лежал Пекос.
– Потому что он, как ящерица: чем жарче становится, тем ему лучше.
Смуглая рука поднялась с обнаженного живота и медленно убрала с лица стетсон. Заспанные глаза открылись, и широкая ухмылка появилась на его красивом смуглом лице. Словно загипнотизированная, Анжи затаила в груди дыхание. Кем бы ни был Пекос в действительности, он без сомнения – самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела.
– Пойдемте, Анжи, вы сгорите, если останетесь еще хоть немного на солнце. – Баррет потянул ее за руку.
Анжи кивнула. Она чувствовала себя словно стоящей на угольях. Солнце, кажется, неимоверно печет голову, вызывая головокружение и слабость. Кожа рук и шеи опалена, а ладони стали липкими от пота. Колени девушки подогнулись, и она заспешила прочь, благодарная Баррету за то, что его уверенные руки поддерживали ее. Анжи знала очень хорошо, что Пекос смотрит на нее с высокомерной ухмылкой на лице. И она совершенно точно знала, что он о ней думает. Конечно, он думает, что ее слабость вызвана не только зноем полуденного солнца.
Конечно, он думал именно так. И был совершенно прав.
Глава 11
Неотразимый Пекос оставался в памяти Анжи и после того, как угасло летнее солнце, и сам он покинул Тьерра дель Соль. На мгновение он остановился у библиотеки, где Анжи и мисс Эмили сидели после вечерней трапезы. Сердце Анжи затрепетало от волнения, когда высокий стройный мужчина с огромными серыми глазами зашел в сумерках в большую комнату с высоким потолком. Пекос выглядел потрясающе красивым в хорошо сшитых брюках из прекрасного серого габардина и в белоснежной рубашке, расстегнутой до середины груди. Он обратился к обеим женщинам, хотя его жгучий, тревожащий душу взгляд был обращен на Анжи:
– Я собираюсь в Марфу за покупками. Никто не хочет поехать со мной?
Анжи почувствовала, как в лицо ей бросился жар, а пульс участился. Ненавидя себя за то, что поддается его влиянию, она быстро отвела от Пекоса глаза, стараясь больше не смотреть на него. Но к ее ужасу он подошел прямо к тому месту, где она сидела – напротив холодного мраморного камина, и проворно опустился на пол рядом с ней. Пекос присел на корточки, его колени были широко расставлены, а одна длинная рука легла на бедро. Анжи бросились в глаза иссиня-черные волоски, вьющиеся на полуоткрытой широкой груди. Они выглядывали из-под чистой белой рубашки. Его узкого покроя брюки натянулись на упругих бедрах, которые вместе с плоским напрягшимся животом лишили ее присутствия духа. Когда глаза Анжи вновь поднялись на него, дразнящий знакомый взгляд, который она встретила, заставил горячо вспыхнуть щеки девушки. Сидя спиной к тетушке, Пекос сказал Анжи, явно вкладывая в свои слова двойной смысл:
– Если вы увидите там что-нибудь, что понравится, я куплю вам это. – Сказав это, он усмехнулся и медленно поднялся на ноги. Анжи вновь почувствовала, как вспыхнуло от смущения ее лицо.
Из-за спины Пекоса мисс Эмили сказала ласково:
– Уверена, в магазинах Марфы очень много красивых вещей, которые бы понравились Анжи. Но, Пекос, ты знаешь очень хорошо, что в такой час там все закрыто, кроме салунов и таверн.
Пекос повернул голову и засмеялся, отвернувшись от Анжи:
– Ты права, тетушка. Как глупо, что мне это не пришло в голову.
Он теперь стоял спиной к ней, и Анжи подняла глаза. Исподтишка она скользнула взглядом от его длинных стройных ног к тонкой талии и широким плечам.
Его манеры были отвратительны; он не уважал ничего и никого, в этом Анжи была уверена. Он всегда расстраивал своего доброго отца, был слишком дерзким, уезжал с ранчо, когда хотел, не говоря никому ни слова, и проводил вне дома недели и даже месяцы. Он употреблял крепкие спиртные напитки. Он играл в азартные игры как в городе, в салунах, так и на ранчо, с ковбоями. Анжи узнала все это за то короткое время, что пробыла на Тьерра дель Соль. Баррет рассказал ей практически все о сыне во время поездки по ранчо; некоторые факты она, к сожалению, узнала сама. Пекос МакКлэйн был из тех людей, кого ее дорогой усопший отец называл безнадежными грешниками. Почему же тогда, в отчаянии спрашивала себя Анжи, она сидит здесь и не может оторвать взгляд от его красивого гибкого тела? Как она может быть заинтригована таким не стоящим внимания человеком, как Пекос? Почему она испытывает сильное желание протянуть руку и дотронуться до серого габардина, покрывающего икры его длинных ног? Почему же, о всемогущий Бог, она жаждет, чтобы он снова поцеловал ее своими страстными губами? И как стыдно, как ей будет стыдно, если Пекос узнает, что она испытывает по отношению к нему! Это чувство сводило ее с ума, было опасным и пугающим. Анжи благодарила Бога, что мисс Эмили была сейчас с ними в комнате. Она жалела лишь о том, что Баррет МакКлэйн ушел отдыхать так рано; он быстро бы поставил Пекоса на место.
– … и, пожалуйста, дорогой, будь осторожен. Я знаю, что некоторые из тех мест, куда ты ходишь, часто посещают весьма сомнительные люди. – Предупреждение мисс Эмили своему племяннику заставило Анжи отвлечься от печальных дум.
– Сердце мое, я буду держаться от них в стороне. Не беспокойся, – заверил Пекос свою тетушку, прошел через комнату, наклонился и поцеловал мисс Эмили в щеку. – Увидимся завтра.
– Да, Пекос, желаю тебе хорошо провести время, – сказала она, просияв.
К ужасу Анжи, он снова повернулся к ней. Наклонившись, протянул девушке руку, и она, волнуясь, взяла ее. Он с легкостью поднял ее на ноги.
– Вы должны поехать со мной, Ангел. Я бы показал вам волшебные огни Марфы по дороге в город. – Ее ладонь оставалась в его руке, он слегка поглаживал ее большим пальцем, пока говорил.
– Я… не интересуюсь ничем подобным… а что это за огни Марфы?
– А, это огни призраков, Ангел. Я расскажу вам о них все. – Его палец продолжал поглаживать ее чувствительную ладонь, а глаза смотрели прямо в лицо.
– Я не верю в привидения, – сказала она, с вызовом подняв подбородок.
– Господи, ну тогда вы не испугаетесь. Если не хотите ехать сегодня, то можно поехать в любое время. А сейчас мне надо идти. – С этими словами он ласково притянул ее ближе и поцеловал в висок. Теплое дыхание коснулось ее вспыхнувшего лица, и он прошептал: – Я хочу большего, чем просто показать тебе эти огни, малышка. – Затем достаточно громко, чтобы тетя услышала его, он объявил:
– Я целую, всех женщин в этом доме, не так ли, тетя Эм?
– Ты неисправим, Пекос, – мягко упрекнула его Эмили.
К его поведению она привыкла. Была лишь рада, что старший МакКлэйн не видел, как его сын целует юную леди, которая скоро станет миссис Баррет МакКлэйн. Эмили не думала, что симпатия Пекоса к Анжи носила серьезный характер; он, несомненно, относился к ней так же, как и к любой другой хорошенькой девушке. Женщины всех возрастов испытывали тягу к Пекосу, и Пекос платил им таким же восхищением. Это ничего не значило для раскованного красивого молодого человека. Мисс Эмили надеялась, что это ничего не значит и для юной неискушенной Анжи. И все же в душе ее росло беспокойство. Немногие женщины могли устоять перед Пекосом. Сможет ли Анжи?
После его ухода Эмили посмотрела на Анжи, которая все еще стояла перед камином. Маленькая дрожащая рука прикасалась ко лбу как раз в том месте, куда поцеловал ее Пекос, пожелав ей спокойной ночи. Не подозревая, что пожилая женщина внимательно смотрит на нее, девушка унеслась мыслями далеко. Эмили Йорк почувствовала, как ее грудь сжалась в ожидании какой-то неясной опасности..
– Анжи, дорогая, – начала она высоким дрожащим голосом, – вы… это… – запиналась она нервно, пытаясь подобрать верные слова в надежде отвратить любую возможную для всех неприятность. – Мой племянник… Пекос очень… м-м-м, как бы это выразиться, он очень влюбчивый мальчик. Мальчик! – Она рассмеялась собственным словам. – Пекос не мальчик, конечно. Ему будет двадцать восемь совсем скоро, но для меня он все еще мальчик и всегда им будет. Но я все же хочу сказать вам, что Пекос полон жизни, любит рисковать, и… ну, он надо всем смеется. Вы должны были это заметить. Он несдержан, любит пошутить и поязвить, и это ничего для него не значит. Вы понимаете, что я хочу сказать, Анжи? – Эмили затаила дыхание в ожидании ответа.
Отняв руки от лица, Анжи слушала, как любяще говорила добрая женщина о своем племяннике. Она спрашивала себя, осознает ли мисс Эмили, что он переходит всякие границы дозволенного в своем поведении. Девушка слушала, но не улавливала смысла слов. Она не могла сказать никому, что испытывала; ни сейчас, ни потом. Стараясь казаться беззаботной, какой на самом деле себя не чувствовала, она мило улыбнулась мисс Эмили и сказала:
– Пожалуйста, не беспокойтесь, Я понимаю, что Пекос не придает своим словам никакого значения. Я не обращаю внимание на его насмешки, тетя Эмили.
– Очень хорошо, дорогая, – кивнула та в ответ. – Но… Анжи… не находишь ли ты Пекоса, ну, как бы это выразиться… привлекательным?
– Привлекательным? – повторила Анжи, думая, что никогда прежде не встречала такого красивого человека. – Да, полагаю, Пекос привлекателен. На самом деле я как-то над этим не задумывалась, тетушка Эмили. – Анжи деланно зевнула. – Сейчас, если вы позволите, я пойду к себе. Еще рано, но мне хочется спать.
Оказавшись в своей комнате, Анжи бросилась на кровать, пытаясь успокоиться. Это было совсем не просто. Пекос с легкостью поймал в силки наивную девушку. Даже искушенная женщина с трудом смогла бы устоять перед его чарами. Он принадлежал к тому сорту мужчин, к которым тянуло женщин; его мускулистое тело и смуглое красивое лицо излучали такое очарование, что даже самая искушенная женщина не могла бы ему противиться. Он двигался с ленивой грацией, которая приковывала внимание. Одной сверкающей улыбки сияющих белых зубов, одного горящего взгляда его серых глаз и нескольких слов, сказанных глубоким уверенным голосом, было достаточно, чтобы заставить сердца многих женщин тревожно забиться. Анжи Уэбстер не была исключением. Она не одобряла его поведение, боялась его чрезвычайно, но не могла справиться с чувствами, которые он пробудил в ней. Анжи разделась и легла в постель, выключив лампу около себя. Она долго лежала в темноте, пытаясь забыть пару жгучих серых глаз и широкий чувственный рот, растянувшийся в насмешливой ухмылке. Наконец, ее сморил сон, но он не принес облегчения. Пекос последовал за ней в ее сновидения, целуя и лаская ее, сливаясь с ней в одно целое.
Анжи проснулась на следующее утро, разбуженная громким стуком в дверь спальни. Завернувшись в простыню, она встала и спросила:
– Кто там?
– Сеньорита Анжи, это Делорес. Сеньор Баррет сказал, что если вы хотите выбрать коня сегодня утром, то вы должны одеться и выйти к нему через полчаса.
– Да, конечно, Делорес, – быстро ответила Анжи. – Скажите мистеру МакКлэйну, что я умираю от желания получить лошадку. – С этими словами она натянула панталоны и отбросила назад длинные, спутанные за ночь волосы, которые каскадом рассыпались по ее обнаженным плечам.
Через несколько минут Анжи прогуливалась вместе с Барретом МакКлэйном по загонам для скота, расположенным за гасиендой. Ей было дано право выбирать из огромного числа лошадей, и Баррет заверил ее, что любая кобылка, которая ей понравится, будет принадлежать ей. Со сверкающими глазами Анжи пристально рассматривала дюжины холеных красивых лошадей, и ее смущение возрастало с каждым пройденным коралем. Здесь было такое множество лошадей различных пород, окраса и размеров, а Анжи так плохо во всем этом разбиралась!
Приближаясь к концу длинного ряда конюшен, Баррет МакКлэйн сказал:
– Моя дорогая, вы не должны думать, что обязательно нужно иметь лишь palomino, если вы этого уже не хотите. Как вы видели, у нас здесь на Тьерра дель Соль есть уникальные образцы всех пород: чалые, серовато-коричневые, каурые, серые, угольно-черные, гнедые…
– Нет, я хочу palomino, но я… – Анжи умолкла. Из большого высокого кораля доносился грохот, словно там что-то рушилось. Внимание Анжи было поглощено поднявшейся суматохой. Шум доносился из закрытого амбара на дальнем конце кораля. Анжи стояла напуганная, ожидая, что крытая красным шифером крыша вот-вот обвалится и рассыплется на мелкие кусочки.
– Смотрите! Это она! – закричала вдруг счастливо Анжи, и не успел Баррет остановить ее, как она, подобрав руками подол платья, бросилась бегом прямо к дальнему коралю.
Прекрасная длинноногая palomino гордо галопировала по огороженному забором участку земли, ее золотистая шерсть поблескивала испариной, а длинные белые грива и хвост развевались, когда она бежала. Она громко ржала, вскидывая свою царственную голову. Анжи, приближаясь к кобыле, увидела, как следом за ней вырвался из загона огромный черный конь, и, бешено всхрапывая, помчался прямо к золотистой лошадке. Моментально отскочив к высокому забору, Анжи упала рядом с ним, но тут же вскочила на ноги и вцепилась в высокую ограду, ее широко раскрытые глаза были прикованы к двум лошадям. Черный жеребец преследовал и быстро догонял красавицу-лошадку. К удивлению Анжи, конь тихо заржал и сильно боднул мордой кобылу, заставив ее зашататься и захрапеть. Ее большие глаза расширились от страха. Но черный жеребец уже перестал кусать подругу своими острыми зубами, он обнюхал ее, и из его горла вырвались странные звуки. Кобылка не вырывалась и не убегала. Она повернулась к черному жеребцу, и он тут же взгромоздился на нее сзади. Анжи с широко открытыми глазами наблюдала, с какой страстью животные предавались любви.
– Анжи… – Баррет подошел к ней и, взяв ее за руку, потащил прочь от забора. Девушка почувствовала себя униженной, слезы смущения сверкнули в ее глазах. – Дитя мое, – продолжал Баррет мягко, – я не хотел, чтобы вы приходили сюда. Этот черный жеребец, Диаболо, принадлежит Пекосу, и он спаривает его с palomino.
– Я… простите, – пролепетала Анжи. – Мне надо выбрать какую-нибудь из других лошадей. – Она поторопилась назад к тропинке.
– Чепуха! – Баррет догнал ее. – Если это та лошадь, которая вам нравится, она – ваша. Она красавица, и именно поэтому Пекос выбрал ее для Диаболо.
Анжи повернулась к нему:
– Тогда, значит, я могу взять ее? Она не принадлежит Пекосу? Он не будет возражать?
– Моя дорогая, каждая лошадь в этих конюшнях принадлежит мне, за исключением этой черной скотины Диаболо. Пекос поймал его, когда был еще мальчиком, и приручил. А кобылка моя. Впрочем, теперь она ваша. Но, боюсь, вы выбрали лошадь, которая будет жеребиться.
– Мне все равно. Она очень красивая. Пекос может забрать жеребенка себе. О, Баррет, спасибо, спасибо вам. Когда я могу начать ездить на ней?
– Да хоть с завтрашнего утра.
Анжи бросила смущенный взгляд на кобылу. Торопливо повернувшись к Баррету, она сказала чуть ли не шепотом:
– А она будет себя хорошо чувствовать завтра?
Баррета забавляла ее очаровательная невинность. Думая про себя, что красивый ребенок, стоящий сейчас перед ним, скоро узнает на собственном опыте, как чувствует себя женщина на следующий день после занятий любовью, он сказал:
– Она будет себя прекрасно чувствовать завтра. Сегодня у нее последний день ее… – он прокашлялся, не зная, как поделикатнее объяснить, что завтра у кобылы заканчивается период течки. Наконец, он пробормотал:
– Завтра она не будет занята. Вы можете покататься на ней.
– Прекрасно! Могу я дать ей имя?
– Какое пожелаете.
– А у нее еще нет имени, Баррет?
МакКлэйн заколебался.
– У Пекоса уже было придумано для нее имя, но это не важно. Теперь она принадлежит вам, и вы можете назвать ее, как пожелаете.
Анжи поправила светлые волосы.
– А как Пекос назвал ее?
– Анжела, – Баррет произнес это имя по-испански.
Дрожь пробежала по спине у девушки.
– Анжела и Диаболо. Ангел и Дьявол, – повторила она, произнеся имена вслух. Огромный черный жеребец, занимающийся любовью с palomino, возник перед ее мысленным взором. К этой сцене добавилась и другая: Пекос с обнаженной смуглой грудью и горящими серыми глазами смотрит на нее. От этого видения Анжи зарделась и, как ей показалось, потеряла почву под ногами. Стоя напротив Баррета, она пошатнулась.
– Моя дорогая, вам нехорошо? – спросил он, быстро подхватывая ее под руку.
– Я… да, да… Видимо, я еще не совсем привыкла к техасскому климату.
– Вернемся в дом, – предложил МакКлэйн, его пальцы сжали ее обнаженную руку, – вы можете выбрать имя для своей palomino и позднее.
– Нет, – сказала она решительно, – ее зовут Анжела. Не вижу смысла менять имя.
На следующее утро Баррет вновь сопровождал Анжи на конюшню, где она должна была увидеть Анжелу. Лошадь стояла в одиночестве; черного жеребца не было видно. Высокий стройный мексиканец Роберто Луна стоял возле оседланной кобылы с поводьями в руках, готовый начать уроки верховой езды для Анжи. К облегчению девушки, Баррет не остался наблюдать и давать советы. Он вернулся на гасиенду, предоставив ее заботам Роберто. Расстояние, которое отделяло кораль от других конюшен, было достаточно большим. Это скрывало Анжи от посторонних глаз, чему она была очень рада. Девушке не хотелось, чтобы кто-нибудь наблюдал за ней, когда она впервые сядет в седло.
