Текст книги "Буря в песках (Аромат розы)"

Автор книги: Нэн Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Мисс Эмили, а… Пекосу рассказали?

– Нет. – Мисс Эмили покачала головой. – Вы же знаете Пекоса; он мог бы бросить все это Баррету в лицо.

– А дон Мигуэль знает?

– А вот это самая печальная часть истории, – сказала мисс Эмили, комкая носовой платок. – У дона Мигуэля Галиндо никогда не было детей от его жены. Она попала в катастрофу вскоре после их свадьбы, когда оба они были еще очень молоды. Все эти годы он жил с женщиной, прикованной к постели, и она не могла… – Эмили печально улыбнулась. – Нет, дон ничего не знает. Он мог бы стать замечательным отцом Пекосу, если бы все было иначе. А вы заметили необыкновенное сходство между ними?

– Заметила, – кивнула Анжи. – Непростительно, что они ничего не знают о существовании друг друга. Возможно, еще не поздно исправить это.

Мисс Эмили нахмурилась:

– Я думала точно так же все эти годы, но я не знаю, было бы это…

– Мисс Эмили, Баррет МакКлэйн никогда не любил Пекоса. У меня такое чувство, что Пекос был бы рад узнать, что не является сыном Баррета.

… Долгая свирепая зима подходила к концу. Анжи продолжала тщательно наблюдать за тем, как ведутся дела на Дель Соль. Ни один вакеро не знал, когда может нагрянуть одетая в брюки решительная Анжи МакКлэйн. Обычно нежная и приветливая, она становилась твердой и решительной, когда отдавала приказания.

Целый день она была занята, а по ночам часами думала о Пекосе. То, что он не был сыном Баррета МакКлэйна, радовало ее. При мысли об этом ее всегда охватывала счастливая дрожь. Раз он не сын омерзительного Баррета, то, возможно, обладает некоторыми прекрасными душевными качествами своего кровного отца, дона Мигуэля Галиндо. Анжи начала вновь перебирать в голове все действия и поступки Пекоса и спрашивать себя, возможно ли, чтобы она ошиблась. Может, она допустила трагическую ошибку, выгнав его из дома. Иногда Анжи думала, что ей следует написать ему и поинтересоваться, не хочет ли он вернуться домой.

К середине марта снег почти совершенно растаял, и целыми днями на чистом небе сияло яркое весеннее солнце. Перемена в природе подняла настроение Анжи, а надвигающиеся роды Анжелы наполнили ее таким же нетерпеливым ожиданием, как и беременную кобылу.

К апрелю земля начала преображаться. Небо было безоблачно синим, воздух теплым и свежим, жара еще не наступила. Как-то утром Анжи, вздрогнув, проснулась. Она потянулась, и на ее губах заиграла улыбка. Соскочив с кровати, она быстро оделась и торопливо вышла из дома. Побежала к коралям и конюшням на окраине Дель Соль, стараясь побыстрее добраться до загона, где находилась Анжела. Сняв щеколду с ворот, Анжи услышала мужские голоса, которые что-то быстро говорили по-испански, и ее сердце радостно подпрыгнуло. Она зашла внутрь как раз тогда, как новорожденный жеребенок Анжелы поднимался с земли на дрожащих ногах.

– Ах, сеньора Анжи, – Роберто Луна, стоя на коленях рядом с измученной кобылой, посмотрел на нее, – Анжела принесла прекрасного жеребенка. Он так похож на своего отца, посмотрите.

Лишившись дара речи от счастья, Анжи не двигалась, глядя на покрытого шелковистой глянцево-черной шерсткой жеребенка, который храбро пытался устоять на ногах. Она прикусила нижнюю губу, чтобы та перестала дрожать, и медленно двинулась вперед, пристально глядя на малыша. Опустившись на колени на солому рядом с Роберто, она положила дрожащую руку на скользкую от пота шею утомленной Анжелы. Ласково потрепав ее по загривку, прошептала:

– Анжела, Диаболо гордился бы своим отпрыском. Он такой красивый.

Роберто, широко улыбаясь, заверил Анжи, что с кобылой теперь все в порядке, а новорожденный жеребенок чувствует себя прекрасно, и у него очень породистый вид.

– А как вы назовете его, сеньора? – Темные глаза Роберто сияли от удовольствия.

– Мы назовем его Дэйнт, – решила Анжи.

Она поднялась, вышла из кораля и направилась к пустой конюшне, где было решено разместить Дэйнта. Она пустовала со дня гибели Диаболо. Анжи сбросила щеколду и вошла в просторный кораль. Направилась прямо к амбару на дальней стороне загона. Как лунатик, молодая женщина открыла входную дверь и вошла туда. Лучи апрельского солнца падали на покрытый соломой пол. Большой паук деловито плел в углу паутину.

Анжи посмотрела на западную стену, у которой на сене в холодный зимний день она и Пекос занимались любовью. Присев на корточки, прислонилась спиной к грубому дереву стены, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Совершенно отчетливо она слышала глубокий голос Пекоса, который шептал слова любви ей на ухо; чувствовала его сильные руки, скользящие по ее обнаженному телу; вспоминала их вздохи удовольствия, когда она сидела на его твердых бедрах, ощущая в себе его мощную плоть.

Анжи почувствовала, как в груди у нее что-то сжалось. Ее тело трепетало от глубокого и неосуществимого желания. Она ослабела.

Слезы непроизвольно потекли из глаз. Анжи не делала попытки смахнуть их, и они все стекали по щекам. Медленно, как-то отрешенно она соскользнула на солому. Туда, где когда-то лежала, совершенно счастливая, и где теперь рыдала, охваченная отчаянием.

Глава 37

Анжи никогда не переставала думать о Пекосе. Где бы она ни была, что бы ни делала, она всегда оставалась пленницей этого человека. Воспоминания о нем заполнили всю ее душу. На что бы она ни натыкалась, все напоминало о Пекосе. На конюшнях молодая женщина восхищалась резвым Дэйнтом, нетерпеливо прыгающим около своей гордой мамаши, кобылы Анжелы. Но и этот красивый жеребенок напоминал Анжи о его прекрасном отце, Диаболо. А Диаболо в свою очередь – о Пекосе.

Прогулки по внутреннему двору после захода солнца тоже не приносили облегчения. И там невидимое присутствие Пекоса наполняло теплый воздух майских ночей. Если она садилась отдохнуть на массивную лежанку, где однажды видела его спящим под палящими лучами летнего солнца, или смотрела на далекие горы с таинственными огнями Марфы, он все равно был рядом.

Он был везде, куда бы она ни направилась. В конюшнях. Во дворе. На далеких пастбищах. У холодного ручья Сиболо Крик. В темной горной пещере, где когда-то они провели согретую любовью ночь. В столовой, библиотеке, на кухне, в коридоре. В ее спальне, у ее камина, в ее ванной, в ее желтой кровати. Нигде Анжи не могла обрести покой. И не сможет. Без Пекоса. Томительная тоска, которая поселилась в ее душе после его отъезда, стала возрастать, когда она узнала, что Пекос не был сыном Баррета МакКлэйна.

Улыбка появлялась на ее губах всякий раз, когда она напоминала себе, что красавец Пекос был единственным сыном благородного аристократа-латиноамериканца. Эта мысль согревала и радовала ее, несмотря на то, что их короткая связь окончилась. Для Анжи это изменило ее отношение к тем временам, которые они провели вместе. И в ее сознании эти волшебные дни, проведенные в объятиях друг друга, остались чистыми и незапятнанными.

Но улыбка облегчения быстро исчезала. Их любовь была истинной, прекрасной, совершенной. Ведь Пекос уехал, потому что она прогнала его. Как она могла потерять свое счастье, едва обретя его? Неужели весь остаток своей жизни она проведет в воспоминаниях о нескольких мгновениях наивысшего блаженства с человеком, к которому, возможно, отнеслась так несправедливо? Смогут ли эти воспоминания поддержать ее в течение долгой одинокой жизни? Неужели она совершила непоправимую ошибку, отвергнув заботливого любящего мужчину, который любил ее так же сильно, как и она его?

К середине мая пастбища, опустошенные зимними холодами, постепенно просохли и вновь становились пыльными. Был необходим дождь. Но шли дни за днями, и все они были теплыми и безветренными. Чистое синее безоблачное небо и прозрачный сухой жаркий воздух. Колодцы начали истощаться; трава редела, и скотоводы становились все более озабоченными. Анжи тоже беспокоилась.

Как-то теплым майским утром она сидела, склонившись над счетными книгами. В библиотеку вошла Делорес, неся в руках поднос с высоким запотевшим графином охлажденного лимонада и утренней почтой.

– Анжи, дайте отдохнуть своим глазам. – Делорес улыбнулась, когда хозяйка посмотрела на нее. Она наливала в высокий бокал прохладительный напиток, а Анжи начала просматривать корреспонденцию. Одно письмо, адресованное миссис Баррет МакКлэйн, было с почтовым штемпелем Пасо дель Норт. Конверт был маленький, голубой и пах духами. Озадаченная, Анжи взяла ножичек с серебряной ручкой для разрезания бумаги и быстро вскрыла конверт.

– Что-нибудь еще вам принести? – Делорес поставила высокий бокал с лимонадом на льняную скатерть.

– Спасибо, нет, – сказала Анжи с улыбкой и проследила, как Делорес, кивнув, выплыла из библиотеки, шурша цветастыми юбками.

Анжи отпила немного холодного лимонада и перевернула голубое письмо, чтобы посмотреть на подпись. Стакан выпал из ее задрожавшей руки на пол, выплеснув содержимое на толстый ковер. Анжи побледнела, ее сердце часто забилось. Глаза расширились от изумления. В правом нижнем углу голубого листа была аккуратно выведена, без сомнения, женской рукой, подпись:

Твоя сестра-близнец, Ангел.

Рено Санчес все понял, еще до того, как Пекос успел что-то сказать. Он сбежал по узкому проходу в скале с широко раскинутыми в разные стороны руками, счастливо улыбаясь. А потом обхватил Рено руками и крепко прижал к себе. Пекос оторвал друга от земли и громко захохотал. Его смех эхом разносился по темной пещере и отскакивал от каменных стен. Озадаченные, усталые шахтеры-мексиканцы опустили свои кирки и, почесывая головы, направились к хохочущему мужчине, узнав в нем Пекоса МакКлэйна.

Рено тоже засмеялся. В первый раз за все время их дружбы ему пришлось вырываться из мощных объятий товарища. Когда Рено, наконец, удалось высвободиться, он закричал счастливым голосом:

– Мы богаты, si?

– Si, амиго, – кивком головы подтвердил Пекос. – Наконец-то мы богаты!

Это было действительно так. Пекос наткнулся на толстую золотоносную жилу глубоко в Лост Мадр; у него не было никаких сомнений, что эта жила пролегает далеко в глубь скалы. Наконец-то он ее нашел! Пекос и Рено были не единственными, кто здесь разбогател. Десять верных рабочих, которые вложили свои сбережения в разработку шахты, теперь обладали такой суммой денег, о которой даже не смели и мечтать.

Все с нетерпением ждали результатов поездки Пекоса с образцами руды в город. Отчет лабораторных исследований был именно таким, как и ожидал Пекос. Шахта Лост Мадр стала самой прибыльной из всех, которые когда-либо существовали в Мексиканской Республике. Пекос не терял времени даром; как только он получил хорошие новости из лаборатории, оседлал коня и поехал назад в Буенавентуру. На заходе солнца он вернулся к ожидающим его людям. Утвердительный кивок головы и сияющая улыбка на смуглом лице сразу развеяли все опасения. Начался праздник.

Пекос тоже присоединился к торжеству. Он ел горячую, начиненную специями пищу, и запивал все это мадерой. Хлопал в ладоши и свистел, пока пары отплясывали знойное фламенко, постукивая кастаньетами над кружащимися головами. К радости танцоров, он тоже поднял свои длинные руки над головой и похлопывал ими в ритм, отбивая дробь каблуками на деревянном полу. Его голова кружилась от выпитого вина и возбуждения. Он смеялся, шутил, целовал женщин, пел и аккомпанировал себе на гитаре. Пекос чувствовал, что обрел мир и покой среди этих счастливых людей.

И все же… На рассвете он брел к своей хижине в одиночестве. Хмельной, с затуманенным взором, он засунул руки в карманы брюк и всматривался в гранитное небо над головой. На горизонте сверкало восходящее солнца. Оно заставило его прищуриться. Безумная пьяная мысль мелькнула в голове Пекоса. Он подумал, что это же самое солнце сейчас поднимается над Дель Соль, и его жаркие лучи проникают в спальню и ласкают прекрасную золотоволосую женщину, тихо спящую в облаке желтого шелка.

Чувство беспросветного одиночества охватило его. Хотя он и провел всю праздничную ночь в компании верных добрых друзей, этого было мало. Пекос помотал головой, желая выбросить из головы все мысли об Ангеле, и ступил на крыльцо своего маленького дома. Он не хотел, чтобы она вновь занимала его мысли этим чудесным утром. Вошел в тесную хижину и стянул одежду со своего усталого тела, бросив ее прямо на пол.

Счастливо улыбнувшись, он нарушил тишину окрашенной в розовый цвет комнаты:

– Я богат! – Довольный смех последовал за этим заявлением. – Я очень, очень богат. Богат, богат, богат, – бормотал он. Его слова звучали все глуше по мере того, как он приближался к кровати. – Очень, очень богат! – Он повалился на кровать. – Богат, раз и навсегда! – Пекос зевнул и прикрыл рукой от солнечного света свои затуманенные глаза. – Достаточно богат для того, чтобы иметь все, что пожелаю. Б-о-о-огат! – Он улыбнулся и закрыл глаза.

Но внезапно они вновь открылись. Ошеломленный, Пекос понял, что то, что он желал больше всего, купить невозможно. Он громко застонал, перевернулся на живот и снова закрыл глаза.

– Богат… богат… – бормотал он в отчаянии в подушку, и вскоре уснул.

Анжи ехала в поезде, направляющемся из Марфы в Пасо дель Норт. А теплым майским вечером наемный экипаж помчал ее на Орегон-стрит, расположенную на окраине города. Доехав до нужного места, Анжи вышла из коляски, расплатилась с возницей и с интересом посмотрела на величественный двухэтажный особняк, выстроенный в викторианском стиле. Сердце колотилось у нее в груди от волнения. Анжи быстро взошла по ступенькам веранды и постучала.

Когда массивная дверь распахнулась, молодая блондинка в смелом модном наряде из шелка цвета бронзы пригласила Анжи войти. Ее ласковый голос был дружелюбным, улыбка освещала изумрудные глаза, такие теплые и искренние, каких Анжи еще не видела никогда. Золотистые волосы были уложены на голове волнами. Нежные руки обхватили Анжи и заключили ее в объятия.

Молодая женщина боялась неловкости, но все вышло совершенно естественно. Хозяйка была, без сомнения, ее близнецом, и вела себя так, словно они провели вместе все девятнадцать лет своей жизни. Ангел откровенно отвечала на все вопросы Анжи и, в свою очередь, с любопытством расспрашивала ее. Внешность Ангел отличалась от Анжи только тем, что она была немного полнее и более чувственной; ее голос был более низким, смех громче и заразительнее; манеры – не столь утонченными и изысканными, как у сестры, которая провела большую часть жизни взаперти в благочестивом отцовском доме в Новом Орлеане. И все же они были от души счастливы, когда встретились. Обе были очарованы друг другом.

Ангел объяснила, что увидела свадебную фотографию Анжи в газете и решила связаться с ней. Но потом испугалась, что Анжи не захочет знаться с сестрой, которую никак нельзя было считать леди. И она отбросила эту мысль.

– Что ты, это было бы очень плохо, если б я так никогда и не узнала о твоем существовании, – ласково пожурила ее Анжи, крепко пожимая руку Ангелу.

– Я рада, что ты так к этому относишься, – просияла Ангел и добавила:

– Я все-таки решилась написать тебе, Анжи, потому что, наконец, встретила человека, который хочет на мне жениться. – Она притворно-застенчиво улыбнулась и опустила густые ресницы. А потом разразилась громким смехом.

– Но это же прекрасно, – ласково сказала ее сестра. – А как, ну, то есть где…

– Не смущайся! Конечно, дорогая, я познакомилась с моим женихом в увеселительном заведении, где работала. – Она шаловливо хихикнула и сказала Анжи по секрету:

– Мой Реджи с самого начала показал свой собственнический характер. – Ангел засмеялась и хлопнула ладошкой по покрытому шелком колену. – В ту ночь, когда я поняла, что он меня по-настоящему любит, я поднималась в свою комнату с клиентом. Потрясающий красавец! Клиент, я имею в виду… Никогда не забуду эти серые глаза и смуглую кожу… – Анжи в волнении сжала руки. – Ну вот, в общем, я поднималась по лестнице с этим привлекательным мужчиной, и…

– А как его зовут? – оборвала ее Анжи, затаив дыхание. Глаза ее в упор смотрели на сестру.

– Я скажу тебе, дорогая. Реджи. Реджинальд Харрис Третий. Он происходит из очень знатной фамилии…

– Да нет, нет! – Анжи схватила ее за руку. – Не твоего жениха! Меня интересует, как зовут твоего… твоего клиента, человека с серыми глазами и смуглой кожей.

– Ах, вот ты о ком, – сказала Ангел, кивнув. – Пекос. Его звали Пекос, и он был так чертовски красив, что… Анжи, что с тобой? Тебе плохо? – Ангел положила руку на дрожащее плечо сестры. – Не хочешь глоточек бренди?

– Нет, я…

– Анжи, дорогая, почему ты так на меня смотришь, я тебя шокировала?

– Нет-нет, – оцепенев, едва проговорила Анжи, – пожалуйста… пожалуйста, продолжай.

Ангел рассказала Анжи все, что произошло в ту ночь. Наконец на лице у Анжи вновь заиграл румянец, и она начала истерически смеяться. Ангел никак не могла взять в толк, что так развеселило ее сестру.

К тому времени, когда женщины со слезами на глазах расставались, каждая знала о другой буквально все. Раскованная говорливая Ангел совершенно покорила сердце тихой робкой Анжи. Ангел испытывала такие же чувства к своей красивой доброй сестре.

Заручившись обещанием Анжи, что она приедет в Англию на ее свадьбу с Реджи, Ангел дала ей мудрый совет:

– Послушай меня, Анжи, дорогая. – Они стояли на залитом солнцем крыльце, а возница экипажа нетерпеливо прохаживался по двору. – Хочу дать тебе совет. – Внезапно она засмеялась и обвила рукой тонкую талию Анжи. – Ставлю об заклад, что я старше. Но все равно, старше я тебя или младше, ты должна меня слушать.

Анжи улыбнулась и сказала:

– Обещаю.

– Очень хорошо. У нас мало времени. Ты по уши влюблена в Пекоса МакКлэйна. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты вытащишь его из этой темной норы и все ему расскажешь. Радость моя, нет никого, кто был бы только плохим или только хорошим, и я подозреваю, что твой Пекос – такой же, как и все другие мужчины. По крайней мере, такой же, как и любой другой мужчина с такой внешностью, как у него. Посмотри фактам в лицо: он думал, что ты – это я, высокооплачиваемая проститутка, и все же хотел тебя. Детка, если это не любовь, то что же? Вот именно поэтому я и еду в старую добрую Англию. Если человек знает все о твоем прошлом и все еще продолжает тебя любить, нельзя не принимать этого в расчет!

– Я напишу Пекосу, как только вернусь на…

– Гром и молнии, Анжи! Дай ему телеграмму, поезжай к нему, верни его назад! И что из того, что он хотел разделить с тобой богатство? Что в этом такого? Кроме того, ты говоришь, что он никогда не просил у тебя денег. Дай ему возможность исправиться, дай эту возможность и себе. Поезжай к нему. Помни, в нем нет ничего от твоего похотливого старого мужа. У него горячая кровь, и он превосходный любовник, я права? – Она озорно подмигнула.

Анжи вспыхнула, но вынуждена была согласиться:

– Ангел, нет никого, кто мог бы сравниться с моим Пекосом. – Она засмеялась, потому что все-таки открыла свой секрет. – Послушай, я уже начинаю выражаться как ты.

– Я иногда высказываюсь покрепче, – Ангел казалась недовольной.

Анжи крепко обняла сестру.

– Что ты! Ты прекрасная женщина, Ангел Уэбстер, и я…

– Ровена, – поправила Ангел.

– Ровена? – Анжи немного отстранилась, чтобы посмотреть на нее.

Ангел громко рассмеялась.

– Мое настоящее имя – Ровена Перл Уэбстер.

Анжи тоже засмеялась.

– Клянусь, никогда никому не скажу этого.

– Да, лучше не надо, – сказала Ангел и состроила угрожающую мину. – А теперь ты вернешь Пекоса, ты меня слышишь?

– Верну, – Анжи не хотелось уезжать. – Ты… ты уезжаешь в Европу в июле?

– Да, двадцатого; Реджи уже все приготовил. Он будет встречать меня на пристани. – Она счастливо вздохнула. – Он уехал раньше меня, чтобы купить для нас новый красивый дом. Он довольно богат, и… Послушай, я могла бы говорить с тобой бесконечно. – Ее большие зеленые глаза стали грустными.

– Я тоже. Я люблю тебя; мы будем поддерживать связь. – Анжи так крепко обняла сестру, что Ангел, в конце концов, вынуждена была слегка отстраниться. В ее глазах стояли слезы.

– Езжай, Анжи Уэбстер! – Она засмеялась, чтобы сдержать слезы.

– О'кей, Ангел Уэбстер, – вымолвила Анжи. Она улыбнулась, поцеловала сестру, повернулась и побежала по лестнице к экипажу.

Глава 38

Пекос поправил белый накрахмаленный воротничок рубашки над черным шелковым галстуком. Когда он потянулся за черным сюртуком, во входную дверь влетел Рено. Он широко улыбался, и его золотой зуб поблескивал в лучах яркого июльского солнца.

– Амиго, – приветствовал его Пекос, – я уже почти готов. Нам надо поторопиться, если мы хотим поспеть в церковь вовремя. – Его серые глаза внимательно посмотрели на ухмыляющегося мексиканца. – Господи, ты выглядишь таким счастливым, словно сам сегодня женишься. В чем дело?

Рено торопливо подошел к нему с зажатым в руке маленьким сиреневым конвертом.

– Вот. – Он протянул письмо Пекосу. В его темных глазах плясали озорные огоньки.

Пекос скользнул взглядом по письму. Неторопливо взял его и посмотрел на почтовую марку, а потом прочитал адрес. Затем опустил руку, словно не собирался читать его.

– Это же от Анжи! – возмутился Рено. – Открой его.

– Возможно, я сделаю это, но только позже, – протянул Пекос, небрежно бросив письмо на кровать. Его руки немного дрожали, когда он натягивал сюртук. А Рено стоял и изумленно смотрел ему в спину.

С громко бьющимся сердцем Пекос медленно повернулся к другу, но в его глазах не было видно беспокойства. Счастливая улыбка исчезла с лица Рено.

– Ты, дружище, – большой дурак, – торжественно объявил он.

Пекос холодно поправил его:

– Нет, Рено, я был им; но никогда не буду вновь. Пойдем и посмотрим на свадьбу Джоза и Розалинды. – Он прошел мимо своего недовольного друга и вышел на улицу.

Сиреневый конверт так и остался лежать нераспечатанным на кровати.

Хорошенькая сияющая Розалинда Топиа поднималась по ступеням церкви Святой Троицы, чтобы стать женой Джоза Родригеса. Собрались родственники и друзья. Все хотели присутствовать на торжественной церемонии бракосочетания. Пекос и Рено тоже стояли на ступенях церкви, разговаривая со счастливым отцом Джоза – Педро. В это время из полумрака церкви вышла смуглая красивая женщина. Все трое повернулись и посмотрели на нее. У Рено Санчеса при виде ее сердце тревожно и сладко замерло в груди. Его глаза неотрывно смотрели на незнакомку. Легкий вздох разочарования сорвался с его губ, когда следом за ней появились три маленькие девочки, щебечущие что-то и называющие ее мамой.

Женщина улыбнулась Рено, и ее темные выразительные глаза смотрели прямо на него. Она подошла к мужчинам, и Педро Родригес вежливо представил ее друзьям, сказав, что она – троюродная сестра невесты, донна Магделина Торес, вдова.

– Сеньора Торес, – пробормотал очарованный Рено, поднеся ее маленькую руку к своим губам. Рено не заметил, как исчезли Пекос и Педро Родригес. Он видел только красивую женщину, чья мягкая рука лежала на его ладони. Он мог думать сейчас только о том, что она вдова с тремя дочерьми и живет в деревне Эль Суэко и, как она ему сказала, вернется домой через несколько дней.

– Ах, si. – Рено улыбнулся ей и вдруг понял, что она не вернется в Эль Суэко. Он не допустит этого. Он никогда не отпустит ее от себя.

Пекос улыбался, приехав домой в Буенавентуру после свадьбы. Он провел приятный вечер, наблюдая за тем, как его лучший друг на глазах превращается в ревнивого поклонника очаровательной донны Магделины. У Пекоса было предчувствие, что не пройдет и нескольких недель, как он вновь окажется у церкви Святой Троицы, участвуя в свадебной церемонии. Только на этот раз сочетаться браком будут Рено Санчес и Магделина Торес.

Пекос развязал галстук и снял черный сюртук. Когда он бросил его на кровать, его взгляд упал на сиреневый конверт. Глядя на письмо так, словно оно может обжечь ему пальцы, если к нему прикоснуться, Пекос расстегнул пуговицы белой рубашки, вздохнул и осторожно поднял конверт. Держа его двумя пальцами за уголок, он прошел через комнату к креслу. Сев поудобней, он положил письмо на колени. С минуту решал, стоит распечатать его или нет. Пот выступил над верхней губой Пекоса, пока он тщательно рассматривал аккуратный женский почерк. Зачарованно глядя на конверт, он рисовал в воображении образ прекрасной золотоволосой Ангел, изогнувшейся на своей желтой кровати с пером в руке, старательно выводящей строки этого сладко пахнущего письма.

Желваки заиграли на его скулах, и он бросил конверт в стеклянную пепельницу, полную окурков из-под сигар. Достав серную спичку из коробка, который лежал рядом с пепельницей, и, чиркнув ей по ногтю большого пальца, Пекос поднес горящую спичку к письму. Надушенная бумага тут же вспыхнула, и он смотрел на нее загипнотизированным взглядом.

– Нет! – вдруг вскрикнул Пекос и выхватил горящее письмо из пепельницы. Он начал яростно сбивать пламя. Ему удалось быстро потушить огонь, но хрупкая бумага рассыпалась, превратившись в пепел, на его огрубевшей ладони. Он печально смотрел на сгоревшее письмо, гадая, что же написала Ангел. Теплый пепел быстро остыл в его дрожащей руке. Пекос перевернул ладонь вниз, и серая пыль упала на пол у его ног.

Тупо глядя вниз, он потер ладонью о брюки, чтобы стереть следы пепла. Широкие плечи тяжело опустились. Он вздохнул и медленно наклонился вперед, подперев голову руками. Надолго задумался, решая, что же делать дальше.

На ночном столике у кровати стояла полупустая бутылка кентуккского бурбона. Пекос встал и пошел к ней. Обхватив пальцами горлышко бутылки, он поднес ее к губам и сделал большой глоток. Опустив ее и утерев губы тыльной стороной ладони, направился к двери, все еще держа бутылку в руке.

Пекос вышел на крыльцо. Сумерки уже опустились на землю. Скоро в небе поднимется луна. Воздух был теплым, напоенным ароматами трав. Эта ночь словно предназначалась для любви. Тоскуя о своей любимой, молодой мужчина сел на ступеньки крыльца и опять приложился к горлышку бутылки. Но виски не могло облегчить его одиночество.

– Она не нужна мне, – печально протянул он. – Она не нужна мне, и я не хочу ее. Я богатый человек; я могу получить любую женщину, какую захочу. – Пекос сделал еще один большой глоток. Его глаза что-то жгло. Он поморгал и протер их ладонью, убеждая себя, что это лишь огненная жидкость вызвала его слезы.

Анжи притворялась абсолютно спокойной каждый раз, когда на Дель Соль доставляли почту, но на самом деле это было совсем не так. Как только она послала Пекосу в Буенавентуру так много значащее для них обоих письмо, она начала с нетерпением ждать ответ. Но его все не было.

Дни ожидания сменились неделями, и Анжи пришлось взглянуть в лицо суровой реальности. Пекос и не собирался отвечать на ее письмо. Он не собирался возвращаться домой. Когда жаркий сухой июнь сменился знойным июлем, Анжи смирилась. Она смирилась с тем, что Пекос не отвечал ей. Она смирилась с тем, что не было дождя. Ранчо Дель Соль в очередной раз погибало от засухи.

Каждый новый день походил на предыдущий. Безоблачный, знойный, сухой. Пастбища быстро высыхали, трава была выжжена солнцем. У Анжи болело сердце за эту землю, и она проводила все время на пастбище, стараясь решить возникшие проблемы с ранчо.

Широкополая шляпа защищала ее нежное лицо от палящих солнечных лучей. Анжи каждый день объезжала с управляющим свои владения, чтобы определить размеры бедствия. То, что она видела, заставляло ее замирать от отчаяния. Животные, у которых под запыленной шкурой выступали ребра, толпились у иссохших колодцев, мыча от жажды. Молодые бычки слишком ослабели и не могли и шагу ступить по сухой потрескавшейся земле, чтобы поискать корм. Больные и погибающие животные лежали повсюду. А те, кто еще мог держаться на ногах, были облеплены мухами и жуками. Каждый день падеж достигал нескольких дюжин голов, несмотря на все усилия Анжи и ее людей, которые доставляли воду и корма голодающему и уже ко всему равнодушному скоту. Вакеро торопливо обжигали колючки с зарослей диких роз по всем огромным пыльным пастбищам, предлагая их в пищу погибающим животным.

Как-то в конце одной из таких горестных поездок Анжи впервые в полной мере осознала, что эта высохшая под солнцем земля стала частью ее самой. Анжи была потрясена, осознав, что, в конце концов, Техас стал ее домом.

Она не знала, когда или почему, но это случилось. Ее сердце учащенно билось после многочасовой поездки под палящим солнцем, а в горле пересохло от пыли. Ее спина и плечи болели, но когда она подъезжала к ранчо, то чувствовала, что всецело принадлежит этой земле, где она теперь хотела провести весь остаток жизни.

Анжи подъехала к огромной гасиенде с ее напоминающими о военном прошлом ружейными портами и толстыми крепостными стенами. Это был настоящий оазис в пустыне. За ней прохладные внушительные скалистые вершины гор Дэвиса гордо вздымались ввысь к жаркому июльскому солнцу. А вокруг нее простиралась спокойная, высохшая, скалистая земля, которая когда-то казалась ей жуткой и безжизненной.

Теперь она уже так не думала. Это место обрело для нее ни с чем не сравнимую прелесть и красоту. Даже под жгучим солнцем пустыня завораживала и притягивала ее. Она как бы бросала ей вызов, призывая остаться здесь, выжить и процветать, несмотря на все ненастья. Именно так и намеревалась поступить Анжи Уэбстер МакКлэйн. Она останется жить на этой дикой пустынной земле до тех пор, пока не придет ее смертный час. Это было единственное место на земле, где она хотела быть похороненной.

Анжи гордо вздернула подбородок. Печально улыбнулась. Она еще так привязана к этой земле, потому что частью ее был дикий гордый техасец, который никогда не покидал ее сердца.

И так будет всегда.

Пекос поцеловал зардевшуюся новобрачную в гладкую смуглую щечку. Он повернулся и, к удивлению и радости Рено, крепко обнял его.

– Мои поздравления, амиго, – сказал Пекос с улыбкой, – ты везунчик. Желаю вам счастливой и долгой жизни вместе.

Сияющий жених, обняв рукой свою невесту, хлопнул другой по плечу Пекоса.

– Gracias, Пекос. Ты уверен, что сможешь присмотреть сегодня за тремя девочками?

– Конечно, – заверил Пекос счастливых молодоженов. – Вы оба заслужили провести наедине брачную ночь. Ведь так, девочки? – Пекос наклонился к ним, и улыбнулся трем малышкам, весело смеющимся около матери.

– Si, – согласились они. – Мы проведем эту ночь у Пекоса.

– Слушайте его, вы меня поняли? – новоявленная сеньора Санчес строго посмотрела на девочек. А потом улыбнулась и поцеловала дочерей, перед тем как уйти со своим сгорающим от любви и нетерпения мужем. Выпрямившись, ласково сказала: