Текст книги "Дарю тебе сердце"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 30
Закричав от ужаса, Кэтлин торопливо спрыгнула с коня и бросилась к упавшему Дэниелу, но не успела добежать: чьи-то сильные руки схватили ее и дернули назад. Кэтлин подняла голову и увидела, что оказалась в лапах верзилы в форме солдата союзных войск. Верзила прижимал извивающуюся Кэтлин к себе, лицо, страшнее которого ей еще не доводилось видеть, расплылось в зловещей ухмылке. Солдат плотоядно облизнулся. Кэтлин охватил ужас: она поняла, что ей угрожает участь куда более страшная, чем мгновенная смерть, настигшая Дэниела, ей так легко не отделаться, сначала придется помучиться. От ужаса и отвращения все ее внутренности словно скрутило узлом, Кэтлин стала молить Бога послать ей смерть.
Сильные пальцы, больно впившиеся в ее руки, притянули ее ближе, Кэтлин попыталась вырваться, но получила такой удар по спине, что у нее перехватило дыхание. Солдат издал отвратительный похотливый смешок и предупредил:
– Смотри не вздумай грохнуться в обморок, этак мне не будет никакого интересу.
Кэтлин судорожно вздохнула, как только ее легкие снова наполнились воздухом, она стала умолять своего похитителя:
– Отпустите меня, прошу вас, или сразу убейте.
– Ну нет, детка, – глумливо произнес он, дохнув ей в лицо перегаром, – я не собираюсь тебя убивать, красотки вроде тебя созданы для удовольствия.
Он грубо впился ртом в ее дрожащие губы. Кэтлин попыталась было завизжать, но из горла вырвался только сдавленный стон. Ей удалось высвободить одну руку, и она принялась молотить верзилу кулаком, но другая ее рука была зажата его пальцами, как стальными тисками, и Кэтлин не могла ею пошевелить.
Яростное сопротивление жертвы только забавляло мучителя и разжигало в нем похоть.
– Глядите, ребята, – со смехом крикнул он своим спутникам, – никак эта южная красотка любит грубую игру. – Он посмотрел в лицо Кэтлин и заметил: – Похоже, ты из тех шлюшек, которым, чтобы завестись, нужно немного побрыкаться. – Убрав руку с ее спины, он медленно погладил Кэтлин по бедрам. – Тебе повезло, детка, ты нашла как раз подходящего парня для этого дела. – Он снова облизнул губы. – Сдается мне, мы с тобой неплохо развлечемся.
Кэтлин передернуло от отвращения и ужаса. Краем глаза она заметила, что к ним приближаются еще трое или четверо солдат в голубой форме.
Держащий ее детина произнес хриплым, утробным голосом:
– Смотрите-ка, ребята, она вся дрожит! Похоже, она завелась не хуже меня, небось холеные южные джентльмены понятия не имеют, как удовлетворить такую горячую штучку. Тем лучше для нас, нам на всех хватит. – Снова дохнув ей в лицо перегаром, детина заверил: – Не волнуйся, детка, мы тебя хорошенько обработаем. Я тебе покажу, что такое настоящий мужчина.
– Господи! – Кэтлин беспомощно посмотрела на остальных солдат, теперь окруживших их, и взмолилась: – Помогите мне, прошу вас!
Но солдаты только ухмылялись и пялились на нее, каждый разглядывал ее с тем же похотливым выражением, что и гигант, прижимающий к себе.
– Чур я первый, ребята, – заявил детина, – а когда я с ней закончу, все, что останется, – ваше.
Остальные ответили ему громким хохотом и подошли еще ближе. Все согласились, что первая очередь по праву принадлежит тому, кто нашел добычу.
Один солдат с повязкой на глазу протянул руку, погладил Кэтлин по волосам, криво ухмыльнулся и попросил:
– Только ты уж оставь кое-что и нам.
У Кэтлин закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Ей даже хотелось, чтобы ее вырвало: может, хоть это оттолкнет насильников. В глазах потемнело, у Кэтлин мелькнула слабая надежда, что она потеряет сознание, но и эта надежда быстро угасла: детина грубо толкнул ее в спину, чем мгновенно привел в чувство. Оцепенев от ужаса, Кэтлин смотрела, как он с отвратительной ухмылкой протянул огромную волосатую ручищу к вырезу ее платья. Один резкий рывок – и ткань затрещала. Чувствуя, как с нее одним махом срывают и лиф платья, и нижнее белье, Кэтлин закрыла глаза и приготовилась к худшему. Детина снова облапил ее и повалил на землю. Упав на спину, Кэтлин попыталась встать, но была снова отброшена на землю с такой силой, что на время утратила способность двигаться. Дрожащими руками она попыталась прикрыть обнаженную грудь. Детина навис над ней, поставив широко расставленные ноги по обеим сторонам от ее тела. Невольно вскрикнув от ужаса, Кэтлин оставила попытки прикрыть грудь и закрыла лицо руками.
Внезапно солдат, стоящий над Кэтлин, почувствовал, что ему в висок уперлось холодное дуло револьвера. Незнакомый голос, еще более холодный, чем сталь, произнес:
– Ну что, подонок, насиловать беззащитных женщин так же приятно, как грабить могилы младенцев?
Щелкнул курок, верзила, все еще держась за пряжку ремня, вытаращил глаза, но не издал ни звука. Кэтлин приоткрыла глаза и посмотрела сквозь растопыренные пальцы. Происходящее казалось нереальным и виделось в каком-то замедленном темпе. Смуглая рука нажала на спусковой крючок, и голова верзилы словно взорвалась изнутри, во все стороны полетели брызги крови и мозгов. Затем чья-то сильная рука рывком подняла Кэтлин с земли. В полубессознательном состоянии она посмотрела в лицо своему спасителю и испытала такое огромное облегчение, что ее снова охватила слабость, она покачнулась. Доусон снял с себя плащ, накинул на ее дрожащие плечи, потом плотно закутал ее. Кэтлин доверчиво прильнула к его сильному, крепкому телу, вселяющему уверенность.
– Все в порядке, теперь ты в безопасности.
Заслонив Кэтлин собой, Доусон повернулся к остальным янки. Кэтлин уткнулась ему в спину, ничего не видя вокруг.
Началась стрельба. Перекрывая грохот, раздался крик Доусона: «Сэм, сзади!». Потом снова послышались выстрелы. С опаской оглядываясь, Кэтлин увидела, как янки с повязкой на глазу упал лицом вниз на землю. Потом она увидела Большого Сэма, держащего в каждой руке по револьверу. Сверкая глазами, Сэм озирался по сторонам, проверяя, все ли солдаты-янки обезврежены. Быстро взглянув на Кэтлин, Сэм посмотрел на землю у ее ног. Только сейчас Кэтлин вдруг осознала, что ей больше ничто не заслоняет обзор, и с ужасом поняла почему: Доусон лежал на земле у ее ног. Подбежал Сэм, грубо оттолкнул Кэтлин, наклонился к Доусону, подхватил его безжизненное тело, словно мешок муки, и перекинул через плечо. Кэтлин все еще стояла на коленях, оцепенев от ужаса. Сэм потянул ее за руку, поднял на ноги, обхватил за талию и прижал к себе, так что ее ноги беспомощно повисли в воздухе. В таком положении – с телом Доусона на плече и Кэтлин под мышкой – он побежал.
– Сэм, – закричала Кэтлин, – там остался Дэниел!
– Он мертв, ему уже не поможешь, так что не будем терять времени. На эту стрельбу вполне могут сбежаться другие янки, – ответил Сэм, тяжело дыша, но не останавливаясь. Кэтлин последний раз взглянула на верного слугу, распростертого на земле. Доусон истекал кровью, на белой рубашке расплывалось большое красное пятно, кровь капала и на голубую хлопковую рубаху Сэма.
– Сэм, я могу идти сама, – сказала Кэтлин, боясь, что ему не хватит сил нести обоих.
Но чернокожий великан не останавливался.
– Нет времени! Нам надо скрыться до того, как они спохватятся.
Он нырнул в густые заросли, напролом прорываясь к реке.
В уединенной бухточке стояла на якоре «Моя Дайана», ее силуэт едва проглядывал в темноте за деревьями, и когда до берега оставалось еще добрых пятьдесят ярдов, Сэм уверенно крикнул:
– Готовиться к отплытию!
Едва ступив на палубу, Сэм тут же выпустил Кэтлин и быстро понес Доусона в капитанскую каюту. Кэтлин потеряла равновесие, упала на четвереньки, неуклюже встала и поспешила за Сэмом. Осторожно уложив капитана на кровать, Сэм повернулся и побежал обратно на палубу.
– Сэм, не оставляйте его! – закричала Кэтлин, хватая помощника за руку.
Он оттолкнул ее и, не останавливаясь, бросил через плечо:
– Присмотрите за ним, а мне нужно быстрее отчаливать, не то нам всем крышка.
Кэтлин бросилась к койке и склонилась над Доусоном. Она звала его по имени, но глаза раненого оставались закрытыми, лицо сохраняло пепельно-серый оттенок. Увидев у него на груди огромное красное пятно, с каждой секундой расплывающееся все шире, Кэтлин тихонько ахнула и стала расстегивать рубашку. Взглянув на рану на груди Доусона, Кэтлин в ужасе всплеснула руками. Кровотечение, и очень сильное, продолжалось. Кэтлин в панике огляделась и схватила с кровати подушку. Сняв наволочку, она свернула ее в толстый прямоугольник и прижала к ране. Со слезами на глазах она мысленно умоляла Доусона очнуться, но он не приходил в сознание, хуже того, свернутая наволочка под ее пальцами быстро пропитывалась кровью.
– Доусон, не умирай, прошу тебя! – прошептала Кэтлин, плотнее прижимая к ране импровизированную повязку.
Не представляя, чем еще можно помочь раненому, Кэтлин прижалась к нему всем телом, как будто это могло вдохнуть в него жизнь. Его сердце едва билось. Крепко прижимаясь к его груди и чувствуя, что плащ пропитывается его кровью, она шептала:
– Ты не умрешь, Доусон, я не дам тебе умереть, лучше возьми мою жизнь.
Она все еще лежала поверх Доусона, когда вернулся Сэм и поднял ее.
– Мисс Кэтлин, ступайте в кладовую и принесите все скатерти, какие сможете найти, – распорядился Сэм. – Хотя нет, прежде достаньте из нижнего ящика стола бутылку виски и дайте мне.
Кэтлин быстро выполнила одно распоряжение и бросилась исполнять следующее. Вернувшись с четырьмя чистыми скатертями, она подошла к кровати. Сэм промывал рану виски. Бросив быстрый взгляд на Кэтлин, великан распорядился:
– Дайте одну скатерть мне, а другую начинайте рвать на длинные полоски.
Кэтлин протянула одну скатерть Сэму, но когда попыталась разорвать другую, у нее не хватило сил.
– Ладно, тогда поменяемся местами. Вы зажимайте рану, а я нарву бинты.
Кэтлин заняла место Сэма и прижала к ране свернутую в несколько раз белую ткань, глядя на безжизненное бледное лицо. Сэм быстро разорвал скатерть на полоски и снова подошел к кровати.
– Сейчас я его немного приподниму. – Сэм с сомнением покосился на Кэтлин. – Мне нужно, чтобы вы поддержали его, пока я буду перевязывать.
Сэм встал в головах кровати и осторожно приподнял безжизненное тело Доусона до сидячего положения. Собрав все силы, чтобы удержать раненого, Кэтлин села так, чтобы он опирался на нее спиной. Видя, что ей трудно, Сэм быстро перевязал рану и сел на кровать, принимая тяжесть его тела на себя. Когда импровизированные бинты были завязаны, Сэм бережно уложил своего капитана на спину и встал.
– Вы бы вышли, мисс Кэтлин, я собираюсь его раздеть и уложить как следует.
– Никуда я не пойду, я буду вам помогать, – решительно возразила Кэтлин.
Сэм встал в ногах кровати и стянул с Доусона высокие черные сапоги. Затем вдвоем с Кэтлин они сняли с него брюки и до пояса накрыли его одеялом.
– Мне нужно вернуться в рубку, посидите с ним. Если что, зовите меня, – сказал Сэм. Уже выходя из каюты, он обернулся и добавил: – Мисс Кэтлин, в гардеробе есть несколько чистых рубашек капитана. Может, вам умыться и надеть одну на себя?
Кэтлин низко наклонилась над Доусоном. Удостоверившись, что он еще дышит, она отошла от кровати и стала раздеваться. И тут силы изменили ей. Не в состоянии больше сдерживаться, она разрыдалась, повторяя сквозь слезы:
– Это я во всем виновата, Доусон, я тебя убила…
Наконец она выплакалась, прошла к комоду, на котором стоял кувшин с водой, и налила холодную воду в фаянсовый тазик. Сняла с себя разорванную одежду и стала мыться. Вода быстро окрасилась кровью. Кэтлин нашла кусок мыла и принялась ожесточенно тереть себя, словно могла отмыться от ужаса этой кошмарной ночи. Вытершись, она подошла к гардеробу и открыла дверцу. На вешалках висело с полдюжины белых рубашек с кружевными гофрированными манжетами. Кэтлин взяла первую попавшуюся и надела. Рубашка доходила ей почти до колен, но когда она закатала рукава и застегнула пуговицы, получилось нечто вроде халата.
Кэтлин пододвинула стул к кровати и села рядом с Доусоном. При виде его безжизненно-серого лица ей снова стало страшно. Доживет ли Доусон до тех пор, пока они смогут показать его врачу, она не знала. На кровати лежал умирающий, который готов был не задумываясь отдать за нее жизнь, а она могла только беспомощно сидеть рядом.
Вернулся Сэм.
– Как он?
– Без изменений. Как вы думаете, он выживет?
– Не знаю. – Сэм посмотрел на лицо Доусона, в котором не было ни кровинки, потом на Кэтлин. – Нужно извлечь пулю, но я не знаю, насколько она близко к сердцу. Одно обнадеживает: изо рта кровь не шла, значит, можно надеяться, что легкие не повреждены, если так, у него еще есть шанс.
– Когда мы сможем найти врача, Сэм? Надо бы побыстрее.
– Знаю, но мы не можем рисковать. Эти берега кишат солдатами-янки, нечего и думать о том, чтобы сойти на берег, это было бы самоубийством. Остается надеяться только на то, что нам не встретится вражеский корабль и удастся благополучно вернуться в Натчез.
Сэм пощупал пульс на шее раненого. Пульс был слабый, но ровный. Потрогав лицо Доусона, Сэм почувствовал, что оно холодное. Он откинул одеяло и осмотрел рану.
– Кровотечение почти прекратилось, но он слишком холодный, не нравится мне это.
Кэтлин пощупала лоб.
– Сэм, он замерзает, нельзя ли его как-нибудь согреть? Ему нужно тепло.
Сэм достал из комода еще одно одеяло и накрыл Доусона.
– Вот, больше ничем помочь не могу. Мне нужно возвращаться на палубу, как будет возможность, сразу вернусь. – Помедлив в дверях, Сэм пристально посмотрел на Кэтлин. – Если сможете придумать какой-нибудь способ согреть его, согрейте.
Кэтлин склонилась над кроватью и приложила пальцы к бледным губам Доусона. Она смотрела на человека, которого когда-то любила, и ее сердце переполняла нежность. Кэтлин встала, медленно откинула одеяла, сбросила с себя туфли и забралась в постель к Доусону. Теперь она лежала так близко, что ближе уже некуда.
– Ты не умрешь, Доусон, – прошептала она, – я вдохну в тебя жизнь. – Она накрыла его ледяные губы своим теплым ртом. Доусон никак не реагировал на ее прикосновения, но она продолжала его целовать, как будто действительно могла вдохнуть в него жизнь. Она целовала холодные щеки и лоб, мысленно повторяя, что не даст ему умереть.
Перед ее взором встало красивое лицо Хантера. Кэтлин заплакала. Она плакала по мужчине, чье безжизненное тело держала в своих объятиях, по своей первой любви, по отцу своего единственного ребенка. Она плакала по Хантеру, оставшемуся в осажденном городе, по человеку, который стал ее мужем и которого она полюбила, по мужчине, которого обнимала и клялась любить до гроба всего несколько часов назад, этой же ночью. Она оплакивала себя, чье сердце так долго разрывалось между Доусоном и Хантером, что Кэтлин уже не знала, станет ли оно когда-нибудь снова одним целым. Оно принадлежит обоим мужчинам, ей никогда не освободиться ни от одного из них, но ни один из них никогда не согласится делить ее с другим.
Не открывая глаз, она повернулась к Доусону и прошептала:
– Прости меня, Доусон, прости меня, Хантер, прости меня, Господи.
Глава 31
После ухода Кэтлин Хантер лег на свою походную койку и закрыл глаза. Он вспоминал взгляд сияющих голубых глаз, полный любви и доверия, как ему на лицо падали ее длинные золотистые волосы. Счастливый и усталый, он заснул с улыбкой на устах.
Через два часа Хантер проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Вызвав в палатку своего ординарца, он приказал:
– Белл, я хочу, чтобы вы спустились к подножию обрыва, к землянкам, в которых укрываются горожане, и разыскали там миссис Рейчел Бост. Когда найдете, попросите ее прийти ко мне.
– Понял, сэр. Рейчел Бост. Я ее приведу.
– Спасибо, Белл.
– Хантер, рада тебя видеть! – Рейчел Бост улыбнулась и обняла Хантера.
– Как поживаете, миссис Бост, как здоровье?
– Хантер, да ты только посмотри на меня, я же здоровая, как бык! Но про тебя этого не скажешь. – Женщина нахмурилась, качая головой. – Ты стал похож на пугало и исхудал так, что смотреть жалко.
Хантер улыбнулся:
– Не волнуйтесь за меня, я давно не чувствовал себя так хорошо. У меня к вам просьба, поэтому я и попросил вас прийти.
– Мальчик мой, ты же знаешь, я все для тебя сделаю.
– Я надеялся, что вы так скажете. Миссис Бост, у нас в полку есть барабанщик, в сущности совсем еще ребенок, ему десять лет. У меня есть основания предполагать, что вскоре тут будет жарко. Не могли бы вы забрать мальчика с собой?
– И это все? Конечно, я его возьму! Где парнишка?
– Сейчас я его приведу.
Хантер вышел поговорить с Беллом. Вскоре в палатку вошел десятилетний Джо Джонас. Мальчик вытянулся в струнку перед полковником, весь внимание. Темноволосый, темноглазый, он выглядел младше своих лет и напоминал Хантеру Скотта.
– Барабанщик Джонас, вольно, – скомандовал Хантер.
– Есть, сэр.
– Джо, я хочу поручить тебе одно очень важное дело, – серьезно начал Хантер, положив руку мальчику на плечо.
– Да, сэр.
– Эту добрую леди зовут миссис Рейчел Бост. Я прошу тебя отправиться с ней и побыть у нее дома некоторое время. Она нуждается в твоей защите.
– Господин полковник, я не могу!
– Барабанщик Джонас, это приказ! Я приказываю вам сопровождать миссис Бост.
Маленький солдат вдруг превратился в обыкновенного десятилетнего мальчугана, каким он и был на самом деле. Смуглое лицо сморщилось в недовольной гримасе, от обиды и разочарования в темных глазах заблестели слезы.
– Никуда я не пойду! Мое место в полку!
Миссис Бост, ничуть не обескураженная, взяла мальчика за руку и улыбнулась:
– Молодой человек, вы слышали приказ? Вы идете со мной, и точка, так что перестаньте плакать.
– Нет! – закричал мальчик, вырываясь.
– До свидания, Хантер, я о нем позабочусь. Джо побудет со мной, пока не кончится бой. В землянках полно ребятни, так что ему не будет скучно.
– Спасибо, миссис Бост. Рядовой Белл, принесите барабан Джо, я уверен, он захочет его взять.
Рейчел Бост подмигнула Хантеру и ушла, ведя за собой упирающегося барабанщика.
Когда они ушли, Хантер вздохнул и сказал, словно думая вслух:
– Можешь на меня злиться, сынок, я это переживу, главное, что ты останешься жив.
Федералисты несколько недель делали подкоп, чтобы заминировать форт конфедератов, расположенный к северу от дороги на Джэксон. Несмотря на все попытки южан помешать им, солдатам-янки удалось под покровом темноты вырыть достаточно широкую траншею, чтобы их не доставали ручные гранаты, летящие со стороны конфедератов. Когда стало ясно, что помешать врагам осуществить их замысел не удастся, конфедераты стали строить новую линию обороны, позади форта. Эта работа была закончена утром двадцать пятого июня. Конфедераты оставили заминированный форт и перешли на новые позиции, на этом рубеже стояли два полка: полк Хантера и третий луизианский. Хантер занял свой пост. Он был в потрепанном сером мундире, подпоясанном новым желтым кушаком, на боку висела сабля. Занимая свое место, он испытал странное, неприятное ощущение: по спине пробежали мурашки, словно на него повеяло могильным холодом. Хантер Александер испугался – испугался впервые со дня памятной переправы через реку в Гордонсвилле, в Виргинии. После свидания с Кэтлин жизнь приобрела для него новую ценность, и сейчас он явственно ощущал страх смерти.
Стоя в строю, Хантер с волнением ожидал начала предстоящего сражения. В том, что ждать осталось недолго, он уже не сомневался. Ровно в полдень федералисты взорвали мины, заложенные под фортом. Земля содрогнулась от мощного взрыва, в воздух полетели комья земли и обломки. Страшная битва началась.
– Третий миссисипский полк, стройся! – скомандовал Хантер, теперь совершенно спокойный. – Примкнуть штыки! Встретим врага и погибнем, если придется!
В брешь, образовавшуюся в укреплениях, хлынули голубые мундиры, стремясь завладеть руинами форта.
– На северном валу, приготовиться, прицел сто ярдов! – крикнул Хантер. Как только федералисты с криками «ура» бросились на штурм полуразрушенного форта, он скомандовал: – Огонь!
Наступающих встретил град пуль.
– Стрелять беглым огнем произвольно!
Отдав последний приказ, Хантер сам выбрал цель и выстрелил. Конфедераты отбивали атаку за атакой, мужественно сопротивляясь превосходящим силам противника.
Эта битва стала тяжелым испытанием для усталых, полуголодных солдат Конфедерации, однако они дрались доблестно и решительно. Хантер и его люди сражались бок о бок с солдатами третьего луизианского полка, одного из лучших во всей армии Конфедерации. Действуя хладнокровно и рассудительно, Хантер стрелял наверняка, подпуская противника так близко, что, если бы он что-то прошептал, нападающие расслышали бы каждое слово. Неожиданно южане получили подкрепление – на подмогу двум сражающимся полкам подошел шестой миссурийский. Хантер с улыбкой смотрел, как в их ряды вливаются свежие силы. Рядом с ним оказался молодой солдат, они переглянулись, а в следующее мгновение молодой миссуриец упал на землю, сраженный гранатой федералиста. Его ранило в левую руку пониже локтя, нижняя часть была почти отрезана. Хантер быстро встал на колени рядом с упавшим, снял с себя новый кушак и наложил жгут, туго перетянув раненую руку выше локтя.
– Спасибо. – Юноша слабо улыбнулся, он был еще в сознании.
– Пожалуйста.
Хантер встал, но прежде чем он успел сделать следующий выстрел, раздался неприятно знакомый, жуткий звук летящей мины. Этот леденящий душу свист, звучащий совсем рядом, был последним, что слышал полковник Хантер Александер. Он упал поперек лежащего на земле солдата.
Сражение продолжалось. Полки из Миссисипи, Луизианы и Миссури стояли насмерть. В неравной схватке они отбросили федералистов, нападающие понесли тяжелые потери, и когда зашло солнце, на поле битвы, между остатками оборонительных сооружений, осталось лежать немало раненых и убитых в голубых мундирах.
– Хантер, – позвала Рейчел Бост. Она наклонилась над раненым и убрала со лба прилипшую прядь волос.
Хантер лежал на койке полевого госпиталя. Голова его была забинтована, повязка уже пропиталась кровью. Лицо приобрело сероватый оттенок, взгляд казался застывшим, но Хантер находился в сознании.
– Хантер, дорогой, – снова позвала миссис Бост. Раненый посмотрел на пожилую женщину, но в его взгляде ничего не отразилось. Рейчел вдруг стало страшно, на глазах у нее выступили слезы, голос дрогнул.
– Хантер, мальчик мой, это я, Рейчел Бост. – Она взяла его здоровую руку и приложила к своей щеке. – Хантер, как ты?
Раненый зашевелил губами, женщина наклонилась ниже.
– Я… простите, мэм, – прошептал Хантер, – боюсь, я вас не знаю.
– Хантер, я Рейчел Бост, подруга твоей матери! Я знаю тебя с колыбели.
Хантер вгляделся в доброе лицо склонившейся над ним женщины, в его взгляде ясно читались изумление и досада.
– Хантер? – тихо переспросил он. – Хантер?
– О Господи! – ахнула Рейчел Бост и прижала руку к губам. – Не волнуйся, мальчик мой, я о тебе позабочусь, ты поправишься. – Женщина на секунду возвела глаза к небу, затем снова посмотрела на раненого. Карие глаза смотрели на нее с растерянностью. – Я позабочусь о твоем теле, а заботу о твоем духе мы предоставим Всевышнему.
– Да, мэм, – слабо прошептал Хантер и впал в забытье.
Осада продолжалась. Федералисты еще раз заминировали и взорвали то, что оставалось от форта. Они держали крепостные валы на прицеле, но на штурм укреплений пока не пошли. Третий луизианский полк нес огромные потери, но продолжал удерживать оборону, не уступая любым попыткам федералистов оттеснить их назад. Когда осада начиналась, в третьем луизианском полку было 450 человек, сейчас их осталось только 250.
Ко второму июля 1863 года среди солдат и горожан распространились слухи, что генерал Грант решил наконец взять Виксберг штурмом. Оголодавшие и понесшие большие потери конфедераты понимали, что без поддержки извне у них практически нет надежды удерживать город и дальше, но все до единого были полны решимости сражаться до конца, у гордых южан вызывала отвращение сама мысль о капитуляции.
Местная газета, «Дейли ситизен», которая теперь печаталась на обратной стороне обоев, выразила всеобщее настроение так:
Великий Улисс – главнокомандующий армией янки, генерал Грант – изъявил желание в следующее воскресенье устроить в Виксберге праздничный обед в честь дня Четвертого июля. Когда его спросили, намерен ли он пригласить на сие мероприятие генерала Джо Джонстона, он ответил: «Нет, я боюсь, что за столом вспыхнет ссора!» Однако прежде, чем устроить в городе обед, Улиссу нужно еще взять город. Как говорится, если хочешь приготовить кролика, сначала поймай его.
Миссис Бост навещала Хантера каждый день, но он не приходил в себя и не сознавал ее присутствия. Она сидела у койки раненого, гладила его по руке, разговаривала с ним тихим, успокаивающим голосом. Он не только не узнавал ее, но даже не помнил собственного имени.
Третьего июля генерал Джон Пембертон, понимая, что положение безнадежно, сдал город союзному генералу Улиссу Гранту. «Конец света» наступил четвертого июля. Осада Виксберга закончилась, генерал Конфедерации сдался. Ранение избавило Хантера от созерцания трагического зрелища падения его родного города. Он не видел слез, струившихся по бледным щекам храбрых женщин Виксберга, когда они пожимали руки исхудавшим, поверженным солдатам Конфедерации. Он не видел самих этих солдат, не знающих, куда спрятать глаза от стыда и унижения. Их форма превратилась в лохмотья, гордость попрана, в глазах застыли тоска и отчаяние. Хантер не видел, как остатки армии Конфедерации сгрудились в центре города, а в это время с севера к покоренному городу приближалась армия федералистов. В чистых голубых мундирах, блестя на солнце начищенными штыками и саблями, они шли через мост Гласс-Бэйоу под предводительством самого генерала Гранта. В это время на реке выстроились грузовые суда и канонерки союзного флота, на их мачтах победно реяли флаги. Хантеру не пришлось слышать, как солдаты Союза строем проходят по городу под звуки марша «Звездно-полосатый флаг». Хантер не видел, как над куполом здания городского суда, там, где еще недавно гордо развевалось знамя Конфедерации, взвился звездно-полосатый флаг. Он не слышал радостных возгласов новых хозяев, явившихся предъявить права на его родной город. Ранение избавило Хантера и еще от одного унижения: он не видел белые флаги капитуляции. Ему не пришлось испытать этого последнего, сокрушительного унижения: в этот жаркий, влажный день четвертого июля он лежал без сознания, не зная, что дело проиграно и жизнь его родного города бесповоротно изменилась.
4 июля 1863 г.
«Дейли ситизен»
За два дня произошли коренные изменения. Над Виксбергом развевается знамя Союза. Генерал Грант «поймал кролика», он обедал в Виксберге и действительно принес свой обед с собой. «Ситизен» дожил до этого дня, сегодня он в последний раз выходит на обоях. Довольно славословий по адресу мяса мулов или кошачьего фрикассе, ставших вынужденной диетой отважных воинов Юга. Это последний выпуск газеты, когда-нибудь он станет исторической реликвией.
На исходе длинного, жаркого, тяжелого дня миссис Бост пришла навестить Хантера, но на его койке теперь лежал какой-то смуглый темноволосый солдат. Рейчел поймала за руку молодого хирурга и стала допытываться, куда девался молодой блондин, который лежал здесь раньше.
– Не знаю, мэм. Раз его нет на койке, вероятно, он умер. А теперь прошу меня извинить, я очень занят.
Потрясенная и подавленная Рейчел, пошатываясь, вышла из палатки. Снаружи, перед самым входом в палатку, она наткнулась на бак с использованными бинтами. Среди прочего мусора почти на самом верху лежал окровавленный желтый кушак. На его конце, который свешивался из бака, миссис Бост заметила аккуратно вышитые синими нитками инициалы «Х.С.А.». Женщине вспомнилось, что в то утро, когда Хантер вызывал ее к себе в палатку, на нем был этот самый кушак.
Онемевшими пальцами она вытянула кушак из груды тряпья и прошептала:
– Бедный Хантер, наверное, его похоронили в одной из братских могил, у него нет даже надгробного камня. Упокой Господи его душу.
Сжимая в руке окровавленный желтый кушак, миссис Бост побрела домой. Там ее ждало еще одно потрясение. По ее дому и по всей усадьбе бродили солдаты в голубых мундирах. Ни слова не говоря, она прошла в просторную гостиную и устало опустилась в любимое кресло-качалку. Презренные янки шныряли по большому особняку, где она жила с тех самых пор, как приехала сюда семнадцатилетней новобрачной, но она оставалась безучастной к происходящему. Рейчел Бост раскачивалась в кресле-качалке, держа на коленях кушак Хантера и уставившись в пространство невидящим взглядом сухих глаз.
«Гибралтар Запада» пал.
