Текст книги "Союзники (Флот - 4)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Автор неизвестен
Союзники (Флот – 4)

Союзники

(ред.Дэвид Дрейк, Билл Фосетт)

("Fleet" #4).

Пер. с англ. – О.Черепанов, Д.Жигальский, С.Луговской,

А.Пересыпкмн, В.Кравченко, Е.Еремченко, Ш.Амиранашвили.

Пол Андерсон. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ

Среди нас всегда жили и будут жить надломленные люди. Никто не обращает на них особого внимания. Они безвредны и почти незаметны, словно обломки затонувшего корабля. И в конце концов либо тонут, либо волны прибивают их к берегу. Там лежат они вперемешку с пустыми раковинами и обломками костей. Как правило, они не слишком удаляются от места, где их настигла катастрофа. Некоторым удается наскрести немного денег или найти место на корабле, – если владелец захочет сэкономить на жалованьи экипажу. Так эти люди вырываются из привычной среды – один раз, два раза, дюжину раз подряд, говоря себе – не пройдет и нескольких световых лет, как подвернется что-нибудь стоящее, счастье улыбнется и можно будет начать жизнь сначала. А потом они окончательно где-нибудь оседают.

Один из таких людей повстречался мне в Вант Фанге, на Знойном Побережье Сельвы, в Сан-Валерио. За годы моего отсутствия здесь мало что изменилось. Все так же окна домов, выходящие на запад, распахивают настежь, впуская освежающий бриз с залива, где над черной маслянистой гладью зависли красные, словно запекшиеся звезды созвездия Рога. Но ветерок не спасал раскаленная жестяная крыша не давала рассеяться табачному дыму и кухонному чаду, и порой казалось, что пьешь маслянистый тягучий воздух. Мокрая от пота рубашка липла к телу. В глубине зала громоздилась на своем троне необъятная мадам Сульфид. Попугай, изрядно пощипанный, носился по столам в безумном танце, выклянчивая у посетителей глоток спиртного. Натужно хрипел магнитофон, с завидным постоянством повторяя все тот же мотив. За столами выпивали местные жители, матросы из Шамбеза и работяги из Марезар. Они болтали, хохотали, бросали кости или мусолили карты. Несколько девушек разносили напитки. Периодически кто-нибудь из посетителей, обычно еще совсем желторотый юнец, попадался на удочку и уводил какую-нибудь девушку в комнату за залом. По возвращении приятели от души потешались над ним, а он, соблюдая неписаные правила, не огрызался и не предлагал выйти для короткого мужского разговора.

Иногда захаживали чужаки – не туристы, конечно, – ни один гид не рискнул бы привести их сюда, а завсегдатаи вроде меня, старые знакомые, которые наведывались в заведение, оказавшись здесь проездом. Такие люди вполне освоили местный говорок и ознакомились со всеми тонкостями ритуала – знают, что, войдя, нужно поклониться черепу Ванг Фанга, выказать должное уважение мадам, то есть заказав ей и попугаю коньяк, а потом скромно сесть где-нибудь в углу. Если кто захочет поговорить, то и сам подойдет, а так можно травить разные истории, пока кроны деревьев на берегу не вспыхнут оранжевым закатным пламенем, а уж тогда встать и побрести к аэромобилям через поле, подернутое низко стелющимся туманом. Для того сюда и приходишь – послушать разные байки или самому что-нибудь рассказать.

В ту ночь я был единственным чужаком. Тем не менее Анкр Жак оставил своих приятелей и подсел ко мне. Нам было что поведать друг другу. Меня назначили третьим помощником капитана на "Фрошане", который доставил команду Саро на Грейуорлд – наша экспедиция обнаружила механизм, изготовленный десять миллионов лет назад и до сих пор работающий.

Жак рассказывал о своей стычке с пиратской подводной лодкой в Амазонском море и вдруг замолк на полуслове и, прищурившись, посмотрел мимо меня на дверь.

– Смотри-ка, Баляфр Триангулер, – сказал Жак. – А я думал он отправился на Ка Транзон. Ну-ка подваливай к нам, шельмец! – В этих краях даже слово "шельмец" считается чуть ли не ласкательным.

– Бедолага страсть как любит поговорить с космическими путешественниками. Человек он приличный, всегда готов прийти на помощь однажды спас двух ребятишек, их чуть было не накрыло волной во время прилива в Фу Риер.

На Знойном Побережье не очень-то чтут законы, установленные Господом и людьми, но храбрость вызывает уважение – обитатели этих мест по своему справедливы.

Я обернулся – к нашему столику приближался новый посетитель. Он был довольно высокого роста, но при этом такой тощий, что я просто диву давался – как он мог кого-то вытащить из воды? Баляфр разительно отличался от окружающих своим сложением, светлой кожей и копной рыжеватых волос. Одежда вылинявшая, вся в заплатах, но чистая. Он лавировал между столиками с той преувеличенной осторожностью, которая свидетельствует об изрядной дозе выпитого. С близкого расстояния я заметил на его лице зигзагообразный шрам от правого виска к уголку рта – отсюда и его кличка: Баляфр Триангулер по-французски – треугольный шрам.

Жак пригласил его за стол, но не стал нас представлять. У местных жителей это не принято – у некоторых есть веские причины сохранять инкогнито. Эмблема Огненной Звездной Линии сообщила о моей персоне все необходимое. Баляфр Триангулер мрачно кивнул и уселся на свободный стул. Жак крикнул официантке, чтобы принесла по порции "смертельной воды" на всех.

– Мой друг недавно вернулся из Эйзенхейма, а перед этим занимался исследовательской работой, – объяснил он.

– Эйзенхейм? – переспросил Баляфр. В его тусклых голубых глазах, казалось, вспыхнула слабая искорка любопытства. Голос у него низкий – от регулярного потребления алкоголя, как я догадался, а по акценту ясно, что его родной язык – английский. – Вторая планета Шеллинга, если не ошибаюсь, – выдал он название из неведомого каталога, флотского, как я догадался позже.

Я кивнул.

– А вам не доводилось случайно бывать на Белизариусе? – Пальцы его сжали край стола. – Это планета в Третьей Григорианской Системе. В секторе Канопус. Вы хотя бы слышали о ней?

– Слышать слышал, но летать туда не приходилось, – ответил я. – Не было причин там останавливаться. Там никто не базируется, кроме кораблей Флота.

– Но вы все-таки слышали о ней в других портах? Хоть что-нибудь? Голос его задрожал. – Она так чертовски далеко от нас: Мы полностью отрезаны от мира на этом проклятом континенте. – Он сглотнул слюну и, собрав остатки достоинства, закончил фразу: – Прошу прощения. Удивляетесь, наверное, что какой-то бродяга донимает вас расспросами.

– Похоже, вы и сами были когда-то космическим пилотом, – рискнул я предположить. Он не выглядел слишком обидчивым.

– Не совсем так, – вздохнул он. – Не то, что вы имеете в виду. Но однажды – очень давно, я стал им. – Он посмотрел затуманенным взглядом куда-то вдаль. – Когда же это было? Сейчас посчитаем. На Сан-Валерио я провел семь лет, так? Там пятый временной пояс, кажется. А перед этим... Впрочем, это неважно. Я просто упиваюсь жалостью к себе – самое презренное чувство. Да и вам, наверное, порядком поднадоел.

– Нет, что вы, – возразил я, почувствовав, что этому человеку есть что рассказать, да и Жак бросал на меня красноречивые взгляды. Принесли ликер, и я заплатил за всех. Баляфр с достоинством поблагодарил меня и начал потягивать напиток маленькими глотками, стараясь, видимо, поддерживать желательную степень опьянения.

Мне и раньше приходилось кое-что слышать о нем. Жил он в лачуге, рядом с обрывом, перебивался случайными заработками и однажды, собирая перламутровые раковины во время прилива, едва спасся от рыбы-меч – тогда у него и появился шрам. В Сенвильской клинике, в часе езды отсюда на автобусе, шрам могли бы убрать, но он предпочитал тратить все деньги на выпивку. Порто Бланке, находящийся за океаном, мог с таким же успехом располагаться и на Луне. Этот человек вовсе не был безмозглым, опустившимся алкоголиком. Почти все свободное время он проводил в своем бараке за компьютером, выуживая книги и музыкальные записи из центрального банка данных.

Незаметно мы перешли на английский, потом, спохватившись, принесли Жаку свои извинения.

– Ничего, мне полезно попрактиковаться, – рассмеялся тот. – Вам и невдомек, со сколькими иностранцами я вожу знакомство. Но уж коль заходит разговор про... Аристотеля – так, кажется? – и про справедливость, у меня мозги сразу перегреваются, так что желаю вам хорошо посидеть, друзья.

Он присоединился к прежним собутыльникам. А мы с Баляфром проговорили всю ночь напролет. Не сразу удалось мне вытянуть из него эту историю – не то чтобы он раньше ни с кем ей не делился, но все-таки я был не из местных, и Баляфр все цеплялся за остатки гордости. Но я тоже читал философов и повидал немало других миров. И в конце концов он решил: мое мнение не менее ценно, чем мнение какого-нибудь священника, или морского капитана, или старой, умудренной жизнью жены рыбака. Воздалось ли ему по заслугам или он стал жертвой неоправданной жестокости?

Безусловно, поступили с ним не очень-то милосердно.

– Лейтенант Артур Ленг, с рапортом к вице-адмиралу Дерябиной.

Сидящий за столом адъютант кивнул, нажал кнопку.

– Присаживайтесь и подождите несколько минут, – объявил он и снова повернулся к дисплею. Скучать на Белизаурисе не приходилось – Кристину еще не освободили от халиан.

Ленг только что прибыл на эту планету и потому был слишком взволнован, чтобы сидеть. Он стал расхаживать по маленькой приемной, ощущая необыкновенную легкость во всем теле: на этой планете сила тяжести составляла всего две пятых от нормальной. Но на душе все равно было тревожно и тяжело.

Кто знает, может, ему и впрямь суждено сыграть не самую последнюю роль в освобождении? Важную, а то и ключевую роль?

У стены он остановился и выглянул наружу. Перед ним был не смотровой экран, а простое окно. Флот старался строить все побыстрее. Год назад здесь не было ничего, кроме камней, песка, пыли и льда, а в каталоге это место значилось как "планета номер четыре Третьей Григорианской Системы".

Мы с Тесс называли между собой Кристину "рубин" – из-за особенного свечения, – подумал Ленг.

Маленькое солнце низко зависло в красноватом небе. Сквозь разреженный воздух просвечивало несколько звезд. Бледный свет заливал пустырь и космодром. Он увидел шаттл, недавно выведенный с орбиты, и несколько человек из команды наземного обслуживания в скафандрах, напоминающих не то роботов, не то троллей. Выложенную железобетонными плитами площадку огораживала металлическая стена. Позади возвышалась башня электронного слежения.

Система вентиляции в штабе оставляла желать лучшего. С каждым вдохом в горле першило от каких-то едких химических примесей. Ему вспомнился аромат цветения на Кристине. До чего же редка жизнь во вселенной, как все живое прекрасно и неповторимо! Уничтожение, даже халиан, казалось противоестественным делом.

Тем не менее оно должно быть выполнено.

– Лейтенант Ленг? – раздался голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел человека с командирскими нашивками и отдал честь. Офицер вскинул руку в ответном приветствии, застенчиво улыбнулся и сказал: – Давайте обойдемся без церемоний. Меня зовут Ян Маклорен.

По-английски он говорил с легким акцентом, был необычно молод для своего чина, строен, светловолос, в лице сохранилось даже что-то детское. Ну что ж, на Флоте можно быстро продвинуться по службе, если идет война и человек не обделен способностями.

– Вы, кажется, психофизиолог? Ваше имя часто упоминается в научных кругах, но, к сожалению, совершенно не представляю, чем вы занимаетесь.

Они обменялись рукопожатием.

– Я тоже пребываю в неведении относительно вас. Так что разговор получится на равных, – сказал Маклорен. – К тому же у нас обоих предки были шотландцами, не так ли?

– У меня лишь очень дальние предки. Я родился на Цезаре. А вы?

– Ну, а я на Дунбаре. Но там шотландцы стараются сохранять национальные традиции. Люди из старой доброй Шотландии приезжают полюбоваться на наши красоты. – Они уселись друг против друга. – Я очень надеялся застать вас здесь. Адмирал настолько занята, что часто выбивается из графика. Можно воспользоваться случаем и познакомиться поближе. Обычно на это требуется несколько дней, но столько времени нам сейчас никто не предоставит.

Ленг тут же почувствовал симпатию к собеседнику, но тревожное чувство все-таки не оставляло его.

– А какая в этом необходимость? Нет, я не пытаюсь отвертеться, но зачем я понадобился?

Маклорен посмотрел на него с добродушным удивлением:

– А разве вы еще не догадались?

– Нет, – натянуто улыбнулся Лент. – Я ученый и считаю некорректным строить гипотезы на пустом месте. Никто не посвятил меня в суть задания, сказали лишь, что оно секретное и срочное. Очевидно, для его выполнения требуется мое знание Кристины.

– Знание чего?

Ленг догадался, что Маклорен здесь новичок. Кроме того, планету назвали Кристиной неофициально, как-то раз за ужином, в честь знаменитой в то время актрисы. Она была такой же прекрасной.

– Я имею в виду планету номер три, занятую халианами.

– Ну да, конечно, – спохватился Маклорен, – как же я сразу не догадался. Вы абсолютно правы. Мы подбирали человека, хорошо знакомого с этой планетой и особенно с теми районами, где расположились халиане. Банк данных выдал вашу фамилию.

– Но почему я? Тысячи людей побывали на Кристине с тех пор, как Григориан вторгся в эту солнечную систему. Понятно, что большинство не занималось работами, связанными с Моцартом – так мы называли тот район. Но я могу перечислить десяток имен, начиная с моей жены, которая провела там годы. И чем бы вы ни интересовались, я всегда предложу вам толковых экспертов.

"Если таковые вообще существуют", – подумал Ленг. Кристина – огромный мир, такой же разнообразный и таинственный, каким была в свое время Земля.

– Я могу объяснить, чем руководствовался при выборе кандидатуры, сказал Маклорен. – Видите ли, все, о ком вы говорили, люди штатские, разбросанные после эвакуации по территориям Альянса. Если кого-то и удастся отыскать и он согласится нам помочь, потом наверняка окажется, что у него нет флотской закалки, привычки к дисциплине. Вы – единственный офицер Флота, располагающий необходимой информацией.

– Я всего лишь резервист. По сути, тоже человек штатский.

– Тем не менее Флот счел возможным зачислить вас на службу и доставить сюда. Вообще-то странно, – пожал плечами Маклорен, – что вы, будучи родом с Цезаря, не стали кадровым офицером.

– Вопреки расхожему мнению гражданское население на Цезаре составляет большинство, а моя жена действительно сейчас работает на Флот.

– Но, насколько я знаю, в отличие от вас ее никогда не призывали на действительную службу.

Лент едва не вспылил. Какого черта этот книжный червь копается в его биографии?

Перед глазами возникла Тесс: огненно-рыжие волосы развеваются на ветру, а в небе хлопают и топорщатся полотнища знамен. Ее переполняет гордость при виде марширующих мимо кадетов – выпускников училища. А вот другой эпизод: в баре она набрасывается на какого-то пьяного пацифиста, насмехающегося над Флотом, и насмерть перепуганный бедолага спасается бегством. А вот она лежит в объятиях своего жениха, в его объятиях, и шепчет: "Я понимаю, что мое отношение к тебе как к папочке может показаться не совсем нормальным, но ведь я люблю тебя, милый, а в этом уже нет ничего плохого". Ленг вспомнил ликование Тесс в тот день, когда он объявил о решении пойти на службу. Но когда его комиссовали, она также обрадовалась. Тесс знала о причинах этого поступка и уважала его выбор, посмеиваясь, что для офицера, мечтающего сделать карьеру на Флоте, жена вроде нее – сущее наказание.

– Прошу меня извинить, – сказал Маклорен. – Поверьте, я не хотел лезть в вашу личную жизнь, тем более обидеть вас. Просто, изучив досье, я ознакомился с основными этапами вашей жизни, с вашим психологическим портретом, медицинской картой, et caetera, et caetera. Но о вашем внутреннем мире не узнал ничего. Набор данных в компьютере, к сожалению, не дает представления о человеке в целом, а от этого во многом зависит успех операции. То, чем я занимаюсь, можно отнести как к искусству, так и к науке, а, может быть, в еще большей степени к черной магии. Поэтому я и пытаюсь вызвать вас на разговор по душам.

– Понятно. – Совершенно сбитый с толку, Лент ощутил вдруг какое-то необъяснимое желание все объяснить, оправдаться. – Моя жена действительно еще девочкой мечтала о службе. Но постепенно нашла другое занятие, полностью поглотившее ее. Она поняла, что ее призвание – этология, или, проще говоря, естественная история. Тот, кто хочет серьезно заниматься этой наукой, посвящает ей все свое время. – В памяти всплыл еще один эпизод. Они стоят вдвоем в лунном свете – дело происходит в университетском городке, и она спрашивает, всхлипывая: – Я не очень расстроила своего папочку, скажи мне, скажи?..

– Я бы еще добавил, что для цивилизации это занятие одно из наиболее важных, – кивнул Маклорен.

– Ну, кто-то ведь должен и на боевом посту стоять, чтобы сдерживать орды халиан.

– И потому вы решили пойти на службу.

– Ну, здесь не только альтруизм сыграл роль, – признал Лент. – Тогда ведь еще не было слышно о нападениях хорьков.

Подумать только, я, человек независимых суждений, широко образованный ученый, говорю и мыслю о них так же, как грубый, невежественный солдафон. И мне не стыдно. То, что они вытворяют – ужасно, чудовищно, от их преступлений волосы встают дыбом. С этим нужно покончить. Корабли Флота едва успели нас подобрать, когда они проникли в эту солнечную систему и сорвали нашу работу среди амадеев. Это лишь малая толика их бесчинств, но и ее хватило, чтобы наша жизнь с Тесс пошла наперекосяк. Дело не только в исследованиях. Мы относились к амадеям как к собственным детям, которых у нас не было.

Он прервал свои раздумья.

– Я стал офицером по воле случая. Ирония судьбы, если хотите. Хотя, с другой стороны, все вполне логично. Вам наверняка известно, как Флот протаскивает научные и исследовательские проекты, в которых потенциально заинтересован. А с планетами, пригодными для жизни человека, такими, как Кристина, ситуация особая. Планируется ли поэтапная колонизация, или нет, – а мы всегда решительно против нее, в любом случае рано или поздно планеты будут задействованы при боевых операциях, станут местами базирования, дозаправки или просто приятным местом отдыха экипажей после длительных перелетов. Значит, их необходимо изучить заранее. Само собой, Флот предпочитал укомплектовывать исследовательские экспедиции собственными кадрами. Моя специальность – общая биология. В отличие от работы жены, моя работа не требует непрерывных наблюдений. Если я сделаю небольшой перерыв, дело не пострадает. Мы выяснили, что Флот готов субсидировать проект – главное дело нашей жизни, – если в составе экспедиции будет хотя бы один офицер. Мой тесть нажал на кое-какие рычаги, и – готово. – Он помолчал. – Хотя все это вам давно известно.

– Нет, не все, – возразил Маклорен. – А даже если и так, повторяю, мне важно уяснить ваш взгляд на вещи.

– Не поймите меня неправильно, – уточнил Ленг, – нельзя сказать, что я пошел служить с отвращением. "Тесс просто сияла от радости", – вспомнил он. – Я люблю Флот, людей, которые здесь служат, уважаю боевые традиции. Мои короткие служебные командировки были скорее развлечением – приятно почувствовать вкус цивилизации после нескольких месяцев, проведенных в первобытной дикости. Но по сути своей я ученый, а не воин.

– Ну что ж, так даже лучше, – заверил его Маклорен, – если вы готовы выполнить долг...

– Господа, адмирал Дерябина ждет вас, – доложил адъютант.

Они вместе прошли в кабинет, крошечный и безо всяких излишеств, как и все помещения на Белизариусе, но при этом все-таки отражающий индивидуальность хозяйки. На стенах – благодарности от командования за безупречную службу и проявленное мужество, фотографии, сделанные во время бури в Маунт Сатан и при обороне Камехамехи. На столе возле селектора связи и терминала – макет штурмового корабля. Лент догадался, что это первый корабль, которым командовала Дерябина. Лент и Маклорен отдали честь и застыли по стойке смирно.

– Вольно. – Адмирал энергично вскинула руку в ответном приветствии. Прошу садиться. – Это прозвучало скорее как приказ, а не как приглашение. Елена Борисовна Дерябина была коренастой, с короткими седыми волосами. Лицо ее напоминало лики древних татар. По пути сюда Лент узнал, что она слывет поборником строгой дисциплины и абсолютно лишена чувства юмора, но те, что служили под ее началом и остались в живых, составляют старую испытанную гвардию. "Ублюдки Борисовны" брались за любое дело и доводили его до конца.

Мужчины сели, чувствуя некоторую напряженность.

– Лейтенант, готовы сразу перейти к делу? – спросила Борисовна.

– Да, мэм, – ответил Ленг и, немного поколебавшись, добавил: – Правда, меня не ввели в курс дела заранее и сюда доставили безо всяких объяснений.

– И вы удивлены, что флагманский офицер лично дает вам задание. Это необычная операция, лейтенант. Ничего подобного прежде не осуществлялось. Вложены огромные средства, а потери в случае неудачи просто неисчислимы. Вероятность утечки секретной информации небольшая, но чем меньше людей будут посвящены в детали, тем надежнее. Я собираюсь лично руководить операцией от начала до конца. Но сначала мне нужно убедиться, что вы подходите для этого задания. В вашем досье есть некоторые неясности.

– Мэм, никто никогда не ставил под сомнение мою лояльность, возмутился Лент.

– Пока не было повода. Командировки ваши были самыми обычными, в боевых вылетах вы не участвовали, почти все время проводили на планете номер три, изучая ее первобытный мир. – Голос ее немного смягчился. – Я знаю, там были свои опасности, и в чрезвычайных обстоятельствах вы вели себя достойно. Никто и не собирается бросать тень на вашу репутацию. Напротив, судя по психологическому портрету, вы человек с повышенным чувством долга. Мы просто хотим знать границы ваших возможностей. Операция должна быть успешно завершена. Второй попытки нам никто не даст.

– Мэм, могу я кое-что добавить? – спросил Маклорен. И после ее утвердительного кивка продолжил: – Именно ваши способности нам нужны, Ленг, ваше умение быстро сориентироваться в ситуации, оценить, принять решение и действовать. В каком-то смысле это задание для смертника. Но лично вам ничто не угрожает, так что отбросьте всякие страхи и сосредоточьтесь на технических вопросах.

От догадки у Ленга холодок пробежал по спине.

– Вы собираетесь сделать пересадку памяти?

– Ну, это все из области сенсаций, – вмешался Маклорен. – На самом деле...

– Подождите, – перебила его Дерябина, – давайте-ка по порядку. Что вам известно о боевой ситуации в этом районе, лейтенант?

Ленг напряг память:

– Ну, мэм, мы... то есть вы... заперли халиан на Кристине... на планете три.

– И это все? – спросила она презрительно. Я думала, вы больше интересуетесь планетой, которой отдали столько сил и времени.

– Видите ли, мэм, – ответил Ленг, едва сдерживая гнев, – халиане пришли без всякого объявления войны, свалились как снег на голову. Эвакуация с планеты номер три производилась в страшной суматохе. Мы с женой сели на разные корабли и оказались в разных солнечных системах. Потом с трудом установили местонахождение друг друга, я уж не говорю о том, сколько усилий потребовалось, чтобы встретиться. Ну а дальше – водоворот повседневных дел, обустройство дома, поиск работы и прочее. В то время все новости были заполнены сообщениями о военной кампании в районе Цели. Мы довольствовались лишь отрывочными слухами о Третьей Григорианской. А потом со мной связались, зачислили в действующую армию и немедленно доставили сюда. Во время полета члены экипажа соблюдали приказ секретности. Они не понимали его смысла, но нарушить не смели. Стоило заговорить о боевых операциях, как они начинали вести себя так, словно воды в рот набрали.

Ленг удивился, с каким терпением Дерябина выслушала его.

– Теперь все понятно, – произнесла она наконец. – Дело не в вашем безразличии. Ну, а ситуацию можно обрисовать просто. Халиане прибыли сюда хорошо подготовленными, но их запасы и оборудование были предназначены скорее для строительства, чем для сражений. Их боевые корабли обладали достаточной мощью для отражения наших первых контратак, и мы вначале не распознали в их действиях большой угрозы, полагая, что какое-то время они будут совершать отдельные диверсионные вылазки, чтобы досадить нам. Считая халиан заурядными пиратами, Альянс катастрофически их недооценивал. И они утерли нам нос, продемонстрировав, как далеко простираются их планы.

Хорошо еще, что один разведывательный корабль сумел вовремя произвести аэросъемку планеты три и благополучно вернуться на базу. Таким образом, мы узнали, что халиане построили там мощный, уходящий глубоко в землю, отлично оборудованный форпост. С такой базой, при большом количестве кораблей, они смогут держать под контролем всю звездную систему. Для Альянса это катастрофа.

Халиане выслали армаду. Но Флот, наученный горьким опытом, вовремя обнаружил ее. Наше боевое соединение преградило путь и заставило повернуть обратно. А потом мы отправились отвоевывать планету номер три, проиграли сражение, понеся тяжелые потери. У халиан слишком мощная система обороны. Единственное, что мы смогли сделать – построить базу здесь, на планете четыре. Отсюда мы следим за прилегающим сектором космического пространства" поэтому оставшиеся корабли халиан не покидают укрытие. Мы держим их в осаде, но вряд ли сможем уморить их голодом или истощить запасы. Получив доступ к ресурсам мира, похожего по природным условиям на Землю, и имея в своем распоряжении роботов и другие механизмы для добычи полезных ископаемых, они могут снабжать себя всем необходимым в неограниченных количествах.

Мы не можем просто уйти и оставить их здесь. Тогда им будет достаточно одного корабля, чтобы совершать дерзкие набеги в радиусе нескольких парсеков. Но, само собой разумеется, их штабы не замедлят выслать подкрепление, как это и намечалось с самого начала.

Сохранение же блокады – дело очень дорогостоящее. Даже вы, с вашей подготовкой, не определите, сколько понадобится кораблей. Мы должны неусыпно следить за ними и всегда быть готовыми отразить любую атаку. Кроме того, чтобы посланные противником подкрепления не пробились сюда, необходимо патрулировать космическое пространство вокруг солнца в радиусе более одного светового года. Если им удастся проскользнуть и высадиться на Третьей, или попасть на ее низкую орбиту, они станут неуязвимы, запомните это; в полной безопасности халиане будут наращивать свои ресурсы, пока не станут достаточно сильными, чтобы бросить нам вызов в открытом бою. В наземном обеспечении наших операций задействовано больше людей и оборудования, чем в самих боевых операциях.

Сейчас повсюду идет эскалация военных действий. И мы могли бы добиться больших сдвигов в ситуации вокруг Цели. Но Третья Григорианская стала бездонной бочкой, в которую уходят все ресурсы Флота и Альянса. Так что неизвестно еще, кто кого запер – мы халиан или они нас. Вы все поняли, лейтенант?

– Д-а-а... Д-а-а... мэм, – пробормотал Лент, Затем справился со смущением и выдавил из себя. – Нет, мэм, не совсем понял. Почему вы не подвергнете их бомбардировке из космоса? Ведь можно смешать с землей все их укрепленные районы, а в том месте, где находится подземная база, пробить огромную дыру.

– Это отрицательно скажется на планете, – пояснил Маклорен.

– Ну да, – согласился Лент с болью, – последуют огненные бури, выпадение радиоактивных осадков. "От ландшафтов Моцарта останутся только шлак и пыль. Но я с самого начала знал, что это случится".

– На Третьей нет разумных существ.

– М-ммм... "Да, конечно, есть амадеи. Но они все-таки не сапиенсы. Животные, хотя и смышленые. Ареал их обитания – более чем половина планеты, значит, как вид они могут сохраниться. И жизнь снова вернется на Моцарт. А халиане... – возможно, сейчас они охотятся на амадеев ради забавы".

– Нет. Я думал о лучах и плазме, а также о ракетах. Энергетические виды оружия... сравнительно чистые.

– Какую академию вы оканчивали, лейтенант? – поинтересовалась Дерябина.

– Академию Сианг, на Селестии, мэм. Когда я там учился...

– Чувствуется, теория оружия преподается у них отвратительно. Даже со скидкой на то, что вы не собирались стать строевым офицером, вас следовало получше подготовить. Или у вас все из головы выветрилось?

– Нет, мэм, я...

Дерябина дотронулась до клавиш компьютера, наверняка сделала себе пометку: организовать расследование в Сианге. А дальше, возможно, последуют военные трибуналы.

– Попробуйте объяснить вы, командир, – предложила она.

Лент с облегчением перевел взгляд на Маклорена. Тот откашлялся и заговорил:

– Все дело в количественном факторе. Халиане задействовали в обороне огромное количество сверхмощной техники. Вы ведь понимаете, что полностью уничтожать ракету не нужно. Чтобы вывести из строя всю электронику и превратить ракету в обычную болванку, достаточно кратковременного интенсивного облучения боеголовки или взорванного неподалеку ядерного заряда. Халиане уничтожали полностью все запускаемые нами ракеты, в том числе и самые мощные ракеты-заградители, патрулирующие в высоких слоях атмосферы. Никакие прикрытия, поддержка, отвлекающие маневры не срабатывают при той огневой мощи, которой располагают халиане. Не забывайте еще о подземных заводах, на которых работают роботы.

Мы пробовали кинетическое оружие, посылали метеориты на высоких скоростях. Облучение на них не действует. Но, к сожалению, чтобы вывести на правильную траекторию метеорит, способный причинить серьезный ущерб, требуется большая энергия, и корректировка курса проходит слишком медленно. Халианские детекторы быстро отслеживают камни, и у них остается достаточно времени, чтобы небольшими ядерными зарядами раздробить их на осколки безопасной величины. Да, мы пробовали энергетическое оружие, но вражеские ракеты-перехватчики и корабли-ловушки свели наши усилия на нет.

– А что значит безопасной величины? – уточнил Ленг.

– Мы видели, как двадцатитонные осколки врезались в зону их базирования со скоростью более пятидесяти километров в секунду. Они оставляли кратеры, уничтожали одну, может быть, две огневые позиции, но халиане окопались в глубоких слоях горных пород и укрепили свои сооружения кристаллическими материалами. Судя по всему, отравляющие вещества или радиоактивная пыль тоже лишь заразят поверхность, но не нанесут никакого вреда халианам, засевшим в своем логове.

Вы спрашиваете, можно ли сжечь их плазменными лучами? Что же, попытайтесь представить, какова должна быть длительность и интенсивность подобного излучения. К тому же для этого придется расположить нашу базу совсем близко от халиан, эта база станет неподвижной мишенью для противника; их стационарные генераторы энергии гораздо мощнее тех, что можно установить на корабле. Нет, эта попытка непременно закончится для нас катастрофой.