Текст книги "Песнь о Нибелунгах"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

А коль в доспехах явитесь, вам не дерзнут грубить".

И внял старик советам горячего юнца.

Едва вооружиться успел он до конца,

Как бернцы окружили его со всех сторон.

Был этим Хильдебранд седой немало удивлен.

Он их спросил: "Куда вы с мечами наголо?"

"Пусть видит дерзкий Хаген, как много нас пришло,

Иначе он обидит и вас насмешкой злою".

И согласился взять старик соратников с собою.

Заметил смелый Фолькер, из зала бросив взор,

Что Дитриховы люди пересекают двор

Щиты у них на локте, мечи блестят в руках,

И королей предупредил скрипач в таких словах:

"Подходят к залу бернцы, и мнится мне, вражда,

А не стремленье к миру их привела сюда,

Иначе бы доспехи им были не нужны.

Боюсь, и с ними будем мы затеять бой должны".

Едва отважный шпильман все это досказал,

Как Хильдебранд с дружиной пришел ко входу в зал,

На землю щит поставил и закричал гостям:

"Богатыри, что Рюдегер худого сделал вам?

Мне господин мой Дитрих велел спросить у вас,

Не ложное ль известье он получил сейчас

И правда ли, что вами маркграф убит в бою.

Коль это так, нам не избыть до смерти скорбь свою".

Сказал владетель Тронье: "Известие правдиво,

Хоть я б желал, чтоб ложью его считать могли вы,

А Рюдегер достойный остался жив и цел

И не пришлось оплакивать нам всем его удел".

Когда известно стало, что впрямь маркграф убит,

Все Дитриховы люди заплакали навзрыд.

Текли у бернцев слезы со щек, бород, усов.

Унынье преисполнило сердца лихих бойцов.

Промолвил герцог Зигштаб, один из их числа:

"Отраду нашу битва навеки унесла.

Пал тот, кто кров и пищу давал нам в дни изгнанья.

До срока меч врага прервал его существованье".

Сказал печально Вольфвин, бесстрашный удалец:

"Когда б сражен сегодня был мой родной отец,

Я и тогда навряд ли скорбел бы так душой.

Не вынести его жене утраты столь большой".

Могучий Вольфхарт гневно воскликнул в свой черед:

"Кому теперь придется вести войска в поход,

Как их водил когда-то бехларенский маркграф?

Нас, амелунгов, навсегда осиротил он, пав".

От этих слов заплакал он сам еще сильней,

С ним – Хельфрих, Вольфбранд, Хельмнот и много их друзей,

А Хильдебранд бургундам, рыдая, возгласил:

"Молю вас сделать то, о чем наш государь просил.

Велите труп из зала к порогу принести,

Чтоб мы могли оплакать и с честью погрести

Того, кто свято верность хранил друзьям своим

И нам, лишенным родины, и вам, и остальным.

Мы, бернцы, здесь чужие, и он чужим был тоже.

Поэтому нам в просьбе отказывать негоже.

Должны, хотя б по смерти, маркграфу мы воздать

То, что от нас он вправе был при жизни ожидать".

Державный Гунтер молвил: "Хвала и честь тому,

Кто и по смерти друга готов служить ему.

Мы, люди, умираем, а верность – никогда.

Почтите же усопшего – был добр он к вам всегда".

Но тут вмешался Вольфхарт: "Просить нам надоело.

Извольте-ка, бургунды, немедля выдать тело.

Оплот и радость нашу убили вы в сраженье,

Так не мешайте хоть предать маркграфа погребенью".

Скрипач ему: "Не ждите от нас таких услуг.

Возьмите тело сами, коль нужен вам ваш друг

Лежит, в крови купаясь, он недвижимо здесь.

Вот этим и окажете вы Рюдегеру честь".

С трудом сдержался Вольфхарт и так сказал в ответ:

"Уймитесь! Нашу рану вам растравлять не след.

За грубость, сударь шпильман, воздал бы я с лихвой,

Не запрети нам Дитрих наш вступать с гостями в бой".

Промолвил Фолькер бернцу: "Блюдет запреты тот,

Кому их малодушье нарушить не дает,

И я отнюдь героем не назову его".

Одобрил Хаген от души речь друга своего.

Могучий бернец вспыхнул: "Горазды вы шутить,

Но ваш язык сумею я так укоротить

И так расстроит скрипку вам мой клинок булатный,

Что вы меня попомните, прибыв на Рейн обратно".

Ответил Фолькер: "Будьте уверены вполне,

Что если струны скрипки расстроите вы мне,

То, прежде чем вернусь я на Рейн родимый вновь,

Ваш ныне столь блестящий шлем покроет ржою кровь".

Племянник Хильдебранда рванулся к двери в зал.

По счастью, дядя силой задиру удержал.

"Как видно, ты рехнулся, коль обнажаешь меч.

Ведь это может на тебя гнев Дитриха навлечь".

"Пустите льва на волю, – опять съязвил скрипач.

Вам, старец, с ним не сладить – он чересчур горяч.

Но как бы смел он ни был, я так его приструню,

Что заречется у меня он похваляться втуне".

Поносными словами был бернец разъярен.

Себя щитом надежным прикрыл поспешно он

И шпильману навстречу помчался, словно лев.

Пустились вслед за ним друзья, придя в великий гнев.

Как ни был Вольфхарт молод, проворен, полон сил,

А все же старый дядя его опередил

И первым устремился по лестнице к дверям.

Вот так был амелунгами навязан бой гостям.

Скрестили грозный Хаген и Хильдебранд клинки.

Неукротимой злобой пылали смельчаки.

Звенели и трещали щиты в руках у них,

И красный ветер поднялся от их мечей стальных.

Но в этом поединке взять верх никто не смог:

Противников с собою унес людской поток,

И проложить друг к другу не удалось им путь.

Меж тем схватились музыкант и Вольфхарт грудь на грудь.

Неустрашимый бернец рубнул бургунда так,

Что вплоть до самых стяжек рассек на нем шишак;

Но тут удар ответный нанес скрипач мечом,

И искры из брони врага посыпались дождем.

Безудержная ярость кипела в их сердцах.

Дымились от ударов кольчуги на бойцах.

Но смелый бернец Вольфвин их развести сумел.

Кто встал меж двух таких врагов, тот в самом деле смел.

Пример радушья Гунтер в тот день являл собой:

С любым из амелунгов был рад вступить он в бой;

А Гизельхер и брата бесстрашьем затмевал:

Он шишаки десятками на бернцах разбивал.

Сын Альдриана Данкварт был мужествен всегда.

Немало гуннам сделал и раньше он вреда,

Но все ж ни с чем сравниться не может тот урон,

Который братом Хагена был бернцам нанесен.

Шли Ритшард, Гербарт, Хельфрих и Вихарт на врага

Так, словно бы нисколько им жизнь не дорога.

Бросался Вольфбранд в сечу, круша, разя, рубя.

Отвагой бернцы превзошли тогда самих себя.

В глазах у Хильдебранда сверкал безумный гнев.

С ним рядом бился Вольфхарт, вконец рассвирепев,

И не один из вормсцев простерся, недвижим.

Так мстили люди Дитриха за Рюдегера им.

Сражался герцог Зигштаб едва ль не всех храбрей.

Ах, сколько добрых шлемов он сшиб с богатырей!

Да, много гордых рейнцев до срока и поры

Убил сей ленник Дитриха и сын его сестры.

Заклокотала ярость в груди у скрипача,

Когда увидел Фолькер, как Зигштаб бьет сплеча

И по кольчугам вормсцев ручьями кровь течет.

Он подскочил к противнику, и герцог в свой черед

Изведал, сколь искусен бургунд в науке ратной.

Взметнул могучий шпильман высоко меч булатный,

И дух отважный бернец на месте испустил,

Но старый Хильдебранд врагу за друга отомстил.

"Увы! – вскричал воитель. – Соратник дорогой,

Тебя свирепый Фолькер сразил своей рукой,

Но у меня сегодня и он не минет гроба".

Вовеки не был Хильдебранд столь преисполнен злобы.

На шпильмана низвергся такой удар клинка,

Что расскочились стяжки щита и шишака.

Осколками стальными вокруг покрылся пол.

Плашмя упал лихой скрипач, затих и отошел.

В ряды бургундов бернцы врубались вновь и вновь.

Из рассеченных шлемов ключом хлестала кровь.

Блестящие кольчуги на витязях рвались.

Куски мечей изломанных, свистя, взлетали ввысь.

Была потеря друга для Хагена стократ

Страшней и тяжелее всех остальных утрат,

Хоть их герой немало понес в чужом краю.

О, как за сотоварища он отомстил в бою!

"Вон верный мой сподвижник и лучший друг лежит.

Он старым Хильдебрандом повержен и убит,

Но рук моих убийце теперь не миновать".

Повыше Хаген поднял щит и в бой вступил опять.

Неустрашимый Данкварт был Хельфрихом сражен,

И хоть успел пред смертью с врагом расчесться он,

Млад Гизельхер и Гунтер слезу смахнули с глаз,

Увидев, что такой боец безвременно угас.

Уж в третий раз по залу шел из конца в конец

Племянник Хильдебранда, могучий удалец,

Направо и налево удары нанося

И рейнцев на своем пути безжалостно кося.

Щит Гизельхер поправил и бернцу молвил так:

"Я вижу, мне попался весьма опасный враг.

Оборотись-ка, Вольфхарт, коль ты и вправду смел.

Твоим бесчинствам положить давно пора предел".

Оборотился Вольфхарт в ответ на эту речь

И к королю бургундов пошел, вздымая меч.

Был шаг его столь тяжек, что из-под ног бойца

Взлетали струи крови вверх, до самого лица.

Но сын пригожей Уты не дрогнул пред врагом.

Млад Гизельхер так ловко орудовал мечом,

Что с ним и бернцу было не сладить в рукопашной.

Вовек столь юный государь не дрался столь бесстрашно.

На Вольфхарте кольчугу клинок его пробил,

И амелунг могучий смертельно ранен был.

Залился кровью алой он с головы до ног.

Удар подобный нанести лишь истый витязь мог.

Когда почуял бернец, что смерть ему грозит,

Он от себя отбросил уже ненужный щит

И с силою такою нанес удар сплеча,

Что шлем и панцирь короля рассек концом меча.

Бок о бок с Гизельхером простерся враг его.

Из бернцев не осталось в живых ни одного.

Лишь Хильдебранда минул печальный их удел.

Как горько старый богатырь о Вольфхарте скорбел!

Всех спутников и Гунтер в той сече потерял.

Загромождали трупы залитый кровью зал.

Отыскан Хильдебрандом племянник был меж них.

Сжал дядя с плачем витязя в объятиях своих.

Сородича он поднял и с ним к дверям пошел,

Но сразу рухнул наземь – тот слишком был тяжел.

Тут полумертвый Вольфхарт, придя в себя на миг,

Увидел, как его спасти пытается старик.

Он молвил: "Мне не властен уже никто помочь,

И вы, любезный дядя, бегите лучше прочь,

Чтоб не нанес вам Хаген ущерба и вреда.

Поверьте, пуще прежнего пылает в нем вражда.

Родне моей велите не горевать напрасно:

От слез мертвец не встанет, – а смерть моя прекрасна!

Ведь я на поле чести нашел себе конец,

И победил меня король, а не простой боец.

К тому ж я не остался в долгу у пришлецов.

Из-за меня поплачет на Рейне много вдов,

И если люди спросят вас о моей кончине,

Ответьте, что один прервал я сотню жизней ныне".

Но тут припомнил Хаген, кем Фолькер был сражен,

И Хильдебранду крикнул с угрозой гневной он:

"Сведу я счеты с вами за скорбь свою сейчас.

Немало славных воинов вы отняли у нас".

Ударил Хильдебранда он Бальмунгом стальным,

Тот меч ему достался в лесу, где Зигфрид им

Предательски заколот был давнею порой,

Но старый бернец не сробел и смело принял бой.

Муж Дитриха обрушил на недруга клинок,

Который был на диво остер, тяжел, широк.

Однако Хаген смерти на этот раз избег,

Остался невредим и сам броню врага рассек.

Почувствовав, что сильно он Бальмунгом задет

И на победу в схватке надежды больше нет,

Зияющую рану старик рукой зажал

И, щит закинув за спину, из зала убежал.

Из всех, кто там сражался, лишь двое были целы

Король бургундский Гунтер и Хаген, витязь смелый,

И к Дитриху из Берна с известием о том

Спешил его седой слуга, израненный врагом.

Владыка амелунгов был мрачен и угрюм.

Когда ж его внимание привлек внезапный шум

И, весь покрытый кровью, беглец предстал ему,

С тревогой задал он вопрос вассалу своему:

"Скажите, как случилось, что с головы до пят

Обагрены вы кровью? Кто в этом виноват?

У вас с гостями стычка, наверно, вышла все же,

Хоть говорил я, что вступать вам с ними в бой негоже".

И Хильдебранд признался: "Лишь этот черт из Тронье

Виновен в понесенном сегодня мной уроне.

Я Хагеном был ранен, когда хотел уйти.

Не знаю сам, как удалось мне ноги унести".

Властитель бернский молвил: "Заслуженная кара!

Благодарите Бога, что вы годами стары,

Не то и сам убил бы я вас без разговору.

Я мир бургундам обещал, а вы ввязались в ссору".

"Мой государь, простите вассала своего.

Хлебнули горя ныне мы все и без того.

Просил я вормсцев выдать труп Рюдегера нам,

Но так и не склонили слух они к моим мольбам".

"Выходит, это правда, что Рюдегера нет?

Как горько, что покинул он нас во цвете лет

И мужа Готелинда отныне лишена!

Сестра двоюродная мне по матери она".

При мысли, что соратник и друг его убит,

С собой не сладил Дитрих – заплакал он навзрыд.

"Увы, мой благодетель, покинут я тобой

И должен о тебе скорбеть до сени гробовой!

Мне, Хильдебранд, скажите, от чьей руки жестокой

Пал Рюдегер отважный до времени и срока".

Старик ответил: "Гернот мечом его убил,

Но смерти в свой черед и сам маркграфом предан был".

Сказал на это Дитрих: "Тогда я в зал пойду

И счеты за обиду с бургундами сведу.

К оружью призовите моих богатырей

И прикажите мой доспех подать мне поскорей".

Но Хильдебрапд промолвил: "Кто ж явится на зов,

Коль больше не осталось теперь у вас бойцов?

Из всей дружины вашей лишь я один в живых".

Был Дитрих смел, но задрожал и он от слов таких.

Страшней удара витязь не получал вовек.

Он застонал: "Ах, Дитрих, несчастный человек,

Ты стал, король недавний, последним бедняком!

Всех подданных лишился ты, отринутый Творцом.

Но как могло случиться, – воскликнул он опять,

Что удалось пришельцам победу одержать?

Ведь их не обессилить столь долгий бой не мог.

Наверно, за мои грехи меня карает Бог.

Но раз уже мне выпал столь горестный удел,

Скажите, кто из вормсцев в сраженье уцелел".

"Клянусь Царем небесным, – рек Хильдебранд в ответ,

В живых лишь Гунтер с Хагеном, всех прочих – больше нет".

"Увы! На свет я, видно, в недобрый час рожден.

Погиб могучий Вольфхарт – бургундом он сражен.

Где Вольфбранд, Зигштаб, Вольфвин, и с кем теперь верпу

Себе я амелунгскую родимую страну?

Отважный Хельфрих, Гербарт и Вихарт тоже пали.

До смерти не избуду я скорби и печали.

Не знать отрады в жизни мне с нынешнего дня,

Ах, лучше б вместе с ними смерть скосила и меня!"

АВЕНТЮРА XXXIX. О ТОМ, КАК ДИТРИХ БИЛСЯ С ГУНТЕРОМ И ХАГЕНОМ

Поднялся Дитрих с места, доспехи сам достал,

И в них ему облечься помог старик-вассал.

Так сокрушался бернец и в горе был таком,

Что от стенаний витязя дрожмя дрожал весь дом.

Но, с силами собравшись, он овладел собой,

Надел на левый локоть свой добрый щит стальной

И вместе с Хильдебрандом отправился туда,

Где с бернскою дружиною произошла беда.

"Спешит, – промолвил Хаген, – к нам Дитрих через двор,

И у него от гнева огнем пылает взор.

Он был обижен нами и мщенья вожделеет.

Вот мы сейчас и поглядим, кто в схватке одолеет.

Хотя правитель Берна на вид несокрушим,

Известен повсеместно бесстрашием своим

И нам за смерть вассалов мечтает отомстить,

Я все ж отважусь с ним в бою оружие скрестить".

Той речи бернцы вняли еще издалека

Во двор из зала вышли два рейнца-смельчака

И там, к стене прижавшись, стояли у дверей.

Поставил Дитрих наземь щит и глянул на гостей.

Затем возвысил голос: "Я знать хочу, король,

За что же причинили вы мне такую боль.

Изгнанник я бездомный, живу в краях чужих,

А вы меня лишаете всех радостей моих.

С вас, вормсцев, было мало, что Рюдегер, наш друг,

Наш давний благодетель, погиб от ваших рук.

Вы всех моих вассалов убили сверх того,

Хотя не сделал вам, король, я ровно ничего.

А вы ведь испытали и сами на себе,

Как тяжело и горько друзей терять в борьбе,

Как после их утраты душа у нас болит.

Ах, до чего же грустно мне, что Рюдегер убит!

Людей, меня несчастней, еще не видел свет,

Но до чужой печали вам, рейнцы, дела нет.

Моих бойцов отборных вы в сече истребили,

И перестану слезы лить о них я лишь в могиле".

"Не так уж мы виновны, – вскричал владетель Тронье.

Нас вынудили бернцы сегодня к обороне

Они вломились сами с оружьем в этот зал.

Вам кто-то о случившемся неправду рассказал".

"Но Хильдебранд клянется, что амелунги вас

Труп Рюдегера выдать просили много раз,

А вы лишь насмехались над слезной их мольбой.

Могу ль я допустить, что лжет мне мой вассал седой?"

"Нет, с вами был он честен, – признался Гунтер смело,

Но верьте, что не выдал я вашим людям тело,

Чтоб Этцеля – не бернцев задеть и оскорбить.

Все б обошлось, когда б не стал ваш Вольфхарт нам грубить".

"Пусть так, – ответил Дитрих, – но долг и честь велят,

Чтоб за беду платился тот, кто в ней виноват,

И если ты со мною желаешь примиренья,

Изволь сейчас же, Гунтер, дать мне удовлетворенье.

Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне,

За вашу безопасность ручаюсь я вполне.

Не подпущу я гуннов к заложникам моим,

Надежнейшим защитником и другом буду им".

Воскликнул Хаген: "Боже, спаси нас и помилуй!

Пока мы невредимы, не оскудели силой

И дать отпор достойный способны всем врагам,

Два столь могучих воина в плен не сдадутся вам".

На это Дитрих молвил: "Не говорите так.

Ведь по вине бургундов, хотя им был не враг,

Всего лишился в жизни я с нынешнего дня,

И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня.

Рукой моею правой и честью вам клянусь,

Что лично вас доставить на Рейн не поленюсь,

Что раньше сам погибну, чем вред вам дам нанесть,

И не взыщу с вас за ущерб, мне причиненный днесь".

Владетель Тронье бросил: "Не тратьте время даром.

Здесь не возьмете пленных вы с Хильдебрандом старым

Постигнет нас бесчестье, коль разнесется слух,

Что убоялись мы врагов, притом всего лишь двух".

Тут Хильдебранд вмешался: "Клянусь Творцом небесным,

Мой государь явился к вам с предложеньем лестным.

Пойти на мир почетный должны вы, Хаген грозный,

Пока уладить все добром еще отнюдь не поздно".

"Да, – усмехнулся Хаген, – куда почетней сдаться,

Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться,

Как сделали вы нынче, прервав наш бранный спор,

Хоть смельчаком вас, Хильдебранд, считал я до сих пор".

"Вот вы, – старик ответил, – смеетесь надо мной,

А кто под Васкенштайном, забыв свой долг прямой,

В бой с Вальтером Испанским вступить не захотел,

На щит уселся и с него на смерть друзей глядел?"

"Молчите! – крикнул Дитрих седому удальцу.

Браниться, как старухам, мужчинам не к лицу.

Вы, Хильдебранд, отныне не раскрывайте рот

С меня довольно и без вас печали и забот".

А Хагену он молвил: "О чем, у зала стоя,

Вы с королем беседу вели между собою,

И правильно ль расслышал я, подходя к дверям,

Что силами померяться со мной угодно вам?"

"Я впрямь, – признался Хаген, – так говорил недавно.

Пока мне верно служит меч нибелунгов славный,

Я с вами потягаться согласен хоть сейчас.

Гневлюсь я, что в заложники вы взять хотели нас".

Увидев по ответу, что схватка предстоит,

Проворно бернец поднял с земли свой добрый щит,

И Хаген тут же прыгнул на недруга с крыльца.

Меч нибелунгов засверкал в руках у храбреца.

Смекнул могучий Дитрих, что сильно Хаген зол,

И с превеликим тщаньем опасный бой повел,

Стараясь понадежней стальным щитом прикрыться.

Он знал, как страшен враг его, коль скоро разъярится.

Сообразив, сколь Бальмунг широк, тяжел, остер,

Он избегал сходиться с противником в упор

И, лишь когда почуял, что тот не сладит с ним,

Бургунду рану тяжкую нанес мечом своим.

"Тебя, – подумал бернец, – усталость доконала.

С тобой покончить просто, да чести в этом мало.

Хочу я, чтоб достался ты, Хаген, мне живой,

И ради этого рискну, пожалуй, головой".

Отбросив щит, он вормсца руками обхватил;

Тот стал сопротивляться, собрав остатки сил,

Но скоро рухнул наземь под натиском его

К безмерному отчаянью владыки своего.

Был Хаген бернцем связан и отведен потом

Туда, где находились Кримхильда с королем.

Она повеселела, увидев, что в плену

Храбрец, который столько зла ей сделал в старину.

В поклоне королева склонилась до земли.

"От смерти и позора вы, Дитрих, нас спасли.

Пусть счастье вам за это сопутствует вовек,

А я по гроб у вас в долгу, бесстрашный человек".

В ответ герой промолвил владычице надменной:

"Прошу вас, королева, чтоб жив остался пленный.

Теперь его бояться причины больше нет.

Пускай живет и возместит вам причиненный вред".

Она врага велела в темницу отвести,

Чтоб там, от всех сокрытый, сидел он взаперти.

Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал:

"Куда же бернский богатырь, обидчик мой, пропал?"

К нему вернулся Дитрих, услышав этот зов.

Был Гунтер силой равен славнейшим из бойцов.

Отважно устремился навстречу бернцу он,

И тотчас огласил весь двор клинков булатных звон.

Как ни был бернский витязь могуч, проворен, смел,

Он лишь каким-то чудом остался жив и цел

Так беззаветно Гунтер рубился в том бою,

Так вымещал на недруге тоску и боль свою.

Мир не знавал доселе подобных силачей.

Гудел дворец огромный от стука их мечей.

Старались друг на друге бойцы рассечь шишак,

И Гунтер доказал, что он доподлинный смельчак.

Но был король измучен, а бернец бодр и свеж.

Он Гунтера осилил, как Хагена допрежь.

Пробил кольчугу вормсца клинок его меча,

И хлынула из раны кровь, красна и горяча.

Связал бургунду руки победоносный враг,

Хоть с государем пленным не поступают так.

Но Дитрих знал: коль рейнцев освободить от пут,

Всех, кто к ним ни приблизится, они вдвоем убьют.

Потом правитель бернский, прославленный храбрец,

Отвел свою добычу к Кримхильде во дворец.

При виде скорби брата забыв печаль и боль,

Она сказала Гунтеру: "Привет мой вам, король!"

Он молвил: "Поклонился б я вам, моя сестра,

Когда бы вы хотели сородичам добра.

Но приуготовляли вы нам не встречу – месть.

Недаром плохо приняты и я и Хаген здесь".

Возвысил голос Дитрих: "Вам, госпожа моя,

Заложников презнатных привел сегодня я.

Доныне в спорах ратных никто не брал таких.

Прошу в награду за труды – оставьте их в живых".

Взяв с королевы слово, что пленных пощадят,

В слезах пошел воитель куда глаза глядят.

Но клятве оказалась Кримхильда неверна

У двух бургундских витязей жизнь отняла она.

Велела их Кримхильда держать в темнице врозь,

И больше им друг друга узреть не довелось,

Покуда брата смерти сестра не предала

И с головою короля к вассалу не пришла.

Когда владетель Тронье был отведен в тюрьму,

Явилась королева и молвила ему:

"Верните то, что взяли вы у меня когда-то,

А не вернете – я велю казнить и вас и брата".

Лишь усмехнулся Хаген: "Не след меня стращать.

Поклялся вашим братьям о кладе я молчать,

Покамест не узнаю, что умерли все трое,

И где он – этого я вам до гроба не открою".

Она в ответ: "От клятвы освобожу я вас",

И обезглавить брата велела сей же час,

И к Хагену обратно вернулась поскорей,

Отрубленную голову влача за шелк кудрей.

На государя глянул в последний раз вассал,

К Кримхильде повернулся и с вызовом сказал:

"Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе.

Знай: я поставил на своем благодаря тебе.

Погиб державный Гунтер, король моей страны.

Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены.

Где клад – про это знаем лишь я да Царь Небес.

Его ты, ведьма, не найдешь – он навсегда исчез".

Она в ответ: "Остались в долгу вы предо мной.

Так пусть ко мне вернется хоть этот меч стальной,

Которым препоясан был Зигфрид, мой супруг,

В тот страшный день, когда в лесу он пал от ваших рук".

Из ножен королевой был извлечен клинок,

И пленник беззащитный ей помешать не смог.

С плеч голову Кримхильда мечом снесла ему.

Узнал об этом муж ее к прискорбью своему.

"Увы! – воскликнул Этцель с горячими слезами.

Убит рукою женской храбрейший меж мужами,

Превосходил отвагой он всех, кто носит щит,

И смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит".

А Хильдебранд промолвил: "Себе я не прощу,

Коль за бойца из Тронье сполна не отомщу.

Пусть даже я за это погибну в свой черед,

Та, кем был обезглавлен он, от кары не уйдет".

Старик, пылая гневом, к Кримхильде подскочил.

Мечом своим тяжелым взмахнул он что есть сил.

Она затрепетала, издав короткий крик,

Но это ей не помогло – удар ее настиг.

Жену владыки гуннов он надвое рассек.

Кто обречен был смерти, тот смерти не избег.

Стенал в унынье Этцель, и Дитрих вместе с ним,

Скорбя по славным ленникам и родичам своим.

Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.

Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.

Стал поминальной тризной веселый, пышный пир.

За радость испокон веков страданьем платит мир.

Сказать, что было дальше, я не сумею вам.

Известно лишь. что долго и дамам и бойцам

Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз.

Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ.

Чудеснейшая история о роговом Зигфриде,

что за удивительные приключения испытал этот достойный рыцарь, весьма примечательная и любопытная для чтения

ВСТУПЛЕНИЕ К ЭТОЙ ПРИМЕЧАТЕЛЬНОЙ ИСТОРИИ

Во многих историях рассказывается, как король Артур, что из Британии, во время оно держал пышный двор с самыми достойными рыцарями из всех живших в ту пору, и сидели они за Круглым столом; и посвятил он в рыцари прекрасного, еще совсем юного господина Виголейса, прозванного рыцарем Колеса, который вскоре после того, еще во цвете лет, испытал наичудеснейшие приключения, так что и поверить трудно; мало того, что он умерщвлял великанов и других рыцарей, а иных заставлял, во исполнение его воли, самих принести к Круглому столу весть о его победе над ними; но сверх того он убил ужасного дракона Пифона, с которым бы и целому войску не справиться. А также с превеликим трудом одолел околдованного змия и дракона, а вернее сказать самого дьявола Воланда и, наконец, после тяжкого поединка прикончил архикудесника Роаса в его собственном дворце и всю ту страну и королевство Тародус возвратил законной наследнице, а именно прекрасной девице Ларии, королевне, которую он (господин Виголейс) получил в награду за свои превеликие и тяжкие труды, подвиги и опасности, купно со всем королевством и землями. О чем можно обстоятельно и со всеми подробностями с немалым удовольствием прочитать в занимательной истории о господине Виголейсе. Почти в таком же роде будет и нижеследующая история, к которой мы обратимся без дальнейших отступлений и околичностей.

КАК ЗИГФРИД БЫЛ РОЖДЕН КОРОЛЕМ ЗИГХАРДОМ, ПОКИНУЛ РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАМОК И ЧТО С НИМ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ

В ту самую пору, когда жил достойный рыцарь и витязь господин Виголейс (о коем мы упоминали во вступлении), в Нидерландах жил король по имени Зигхард, он родил со своей супругой единственного сына, названного Зигфридом, а что за приключения и опасности испытал оный королевич, вы услышите позднее.

Мальчик вырос большим и сильным, посему он не стал слушаться отца и матери, а только и думал о том, как бы ему стать самому себе господином, или, как говорят, бароном, чем причинял немало забот своим родителям.

Когда же король обратился за советом к своим советникам, те сказали ему, ежели сын не захочет остаться дома, пусть отправляется на поиски приключений, быть может, он одумается и из него еще выйдет доблестный витязь.

Хоть королю и не очень-то пришелся по душе этот совет, все же было решено отпустить юношу. Зигфрид не мог дождаться, пока отец снарядит его, и отправился, не спросясь и не простившись, на поиски приключений. И вот идет он лесными чащами, а в желудке у него стало пусто и голодно, как вдруг видит на опушке густого леса деревню. Туда он и пошел. А у самого леса, за околицей, жил кузнец. К нему и зашел Зигфрид и спрашивает, не нужен ли ему слуга или подмастерье. Ибо Зигфриду теперь приходилось делать, что придется, – ведь он не был привычен к голоду, а между тем он уже два дня ничего не ел и долго шел. К тому же ему стыдно было бежать обратно домой, да и путь был неблизкий. Но позднее ему пришлось привыкнуть к голоду во время своих великих подвигов и приключений, о чем вам еще предстоит услышать.

Кузнец же, увидев, что Зигфрид выглядит сильным и крепким, согласился взять его, дал ему есть и пить, в чем Зигфриду была превеликая надобность. А так как уже наступил вечер, он велел ему лечь спать. Наутро хозяин позвал своего подмастерья и повел его работать, чтобы посмотреть, как он с этим справится. И вот тут-то вы услышите чудеса, каким образом Зигфрид взялся за дело.

КАК ЗИГФРИД РАСКОЛОЛ ЖЕЛЕЗО ПОПОЛАМ, А НАКОВАЛЬНЮ ВОГНАЛ В ЗЕМЛЮ, ОТЧЕГО ХОЗЯИН ПРИШЕЛ В ВЕЛИКИЙ ИСПУГ

Итак, когда хозяин впряг в работу своего нового подмастерья, последний с такой неистовой силой ударил по железу, что оно раскололось надвое, а наковальня до половины ушла в землю, отчего хозяин пришел в страшный испуг, вцепился Зигфриду в волоса и слегка оттрепал его. Зигфрид же не привык к такому обращению – ведь он только что ушел от родителей, потому что не мог снести никакого гнета и принуждения. хотя то была не отцова воля, а это советники, желавшие избавиться от Зигфрида, дали такой совет королю. И вот, так как Зигфрид не мог стерпеть побоев, он схватил хозяина за шиворот и швырнул его оземь, так что тот долгое время не мог очнуться. Когда же он пришел в себя, то сделал знак своему слуге, чтобы тот пришел ему на помощь. Зигфрид обошелся с этим слугой так же, как с хозяином, по каковой причине последний стал раскидывать умом, как бы ему избавиться от Зигфрида.

КАК ХОЗЯИН ПОСЛАЛ ЗИГФРИДА В ЛЕС С МЫСЛЬЮ ЧТО ОН НЕ ВЕРНЕТСЯ

Так как хозяин и его слуга, как вы уже слышали, получили от Зигфрида изрядные пинки, им пришлось лечь в постель. И вот, когда ночь миновала и занялся день, хозяин зовет Зигфрида и говорит ему: "Мне сейчас позарез нужен уголь, а потому ступай в этот лес и принеси мне полный мешок углей, там живет угольщик, с которым я постоянно имею дело". На самом же деле он имел в виду дракона, сидевшего в лесу под липой (которую хозяин указал Зигфриду), и дракон этот должен был умертвить и пожрать Зигфрида. Зигфрид отправился в лес, ничего не подозревая, и думал только о том, как бы достать уголь. Вот подходит он к липе – тут, откуда ни возьмись, ему навстречу ужасный дракон, который, без сомнения, готовится пожрать его. Недолго думая, Зигфрид хватает первое попавшееся под руку дерево, вырывает его из земли и швыряет в дракона, который сразу запутался хвостом в сучьях и ветках дерева, так что не мог высвободиться; Зигфрид сумел воспользоваться этим – он стал вырывать деревья одно за другим и швырять ими в драконово отродье (а змеенышей этих вокруг было немало). Затем побежал к угольщику, взял у него огня и поджег деревья над змеенышами, так что все они сгорели. А сало их потекло ручейком. Зигфрид окунул в него палец, и когда сало застыло, оно превратилось в твердую роговую оболочку. Увидев это, Зигфрид разделся донага и намазал себе все тело драконовым салом, кроме одного места между лопатками, до которого он не мог достать, что и стоило ему впоследствии жизни, как вы в свое время услышите. Вот по этой причине его и стали звать роговым Зигфридом.

КАК ЗИГФРИД ОТПРАВИЛСЯ КО ДВОРУ КОРОЛЯ ГИБАЛЬДА И ЧТО ТАМ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ

Когда Зигфрид оказался целиком покрыт роговой оболочкой, он подумал: "Отныне ты можешь стать рыцарем не хуже всех прочих", и отправился ко двору достославного короля Гибальда. Тот принял его радушно, и все, кто был там, оказали ему почет и уважение, так что напоследок он, хоть и не без опасных приключений, получил королевскую дочь.

Этот король Гибальд жил со своим двором в Вормсе на Рейне, и было у него три сына и прекрасная собою дочь. И вот случилось так, что однажды жарким днем красавица подошла к окну подышать свежим воздухом, а тут глянь, откуда ни возьмись, подлетел огромный ужасный дракон, так что весь замок будто пламенем объяло. Он унес с собой прекрасную девицу Флоригунду по воздуху, через горы и леса, так что тень его покрыла горы на целую четверть мили. Отец и мать пришли в такой ужас, что и описать невозможно. Особливо мать лила слезы день и ночь, так что все глаза себе выплакала.