Текст книги "Песнь о Нибелунгах"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Его всем людям Этцеля хотелось увидать.

Давно владений гуннских достигла весть о том,

Что Зигфрид Нидерландский сражен его копьем,

Хоть силой муж Кримхильды всех в мире затмевал.

Вот отчего о Хагене здесь каждый толковал.

Хорош собой был витязь – осанист, длинноног,

В плечах косая сажень, да и в груди широк.

Лицом и взглядом грозным внушал он людям страх,

И серебрилась седина уже в его кудрях.

Отвел покои Этцель для знатных пришлецов.

Однако в зал отдельный слуг и простых бойцов

Кримхильда поместила, желая брату зла,

И там вся челядь вормсская истреблена была.

Определен был Данкварт в начальники над ней.

Ему державный Гунтер велел беречь людей

И присмотреть, чтоб было все нужное у них.

На совесть порадел герой о ратниках своих.

Неласково с гостями хозяйка обошлась.

С одним лишь Гизельхером Кримхильда обнялась,

А с прочими не стала здороваться совсем.

Заметив это, подвязал потуже Хаген шлем.

Владетель Тронье бросил: "Такой прием холодный

Обиду и тревогу вселит в кого угодно.

Встречают здесь учтиво не каждого из нас.

Как видно, мы отправились сюда не в добрый час".

Ответила Кримхильда: "Учтив с гостями тот,

Кому доставить радость способен их приход.

А с чем таким из Вормса явились вы ко мне,

Чтоб рада вас принять была я у себя в стране?"

С усмешкой молвил Хаген: "Когда б я знал заране,

Что за гостеприимство вы требуете дани,

Поверьте, согласился б я по миру пойти,

Чтоб только вам, владычица, подарок привезти".

"Тут речь не о подарке – прошу я своего.

Что с кладом нибелунгов? Где скрыли вы его?

По праву им владела я в прошлые года.

Его-то и велел сам бог вам привезти сюда".

"Неужто вы забыли, что много лет назад

По воле государей увез я этот клад

И бросил в воды Рейна, и он пошел на дно.

Ему до Страшного суда лежать там суждено".

На это королева такой ответ дала:

"О нем все это время я много слез лила.

Он мне подарен мужем, а значит – мнила я

Вы привезти хоть часть его должны в мои края".

"Пусть черт вам клады возит, – сказал владетель Тронье.

Уже и без того я нагружен крепкой бронью,

Щитом, мечом и шлемом, хоть из родной страны

Мной не в подарок вам они сюда привезены".

Кримхильда нибелунгов предупредила тут:

"У нас оружье гости при входе в зал сдают,

И я на сохраненье от вас его приму".

На это Хаген возразил: "Вовек не быть тому.

Да разве допущу я, чтоб на виду у всех

Хозяйка надрывалась, таская мой доспех?

Учил меня родитель беречь прекрасных дам.

Носить свое оружие и впредь я буду сам".

Промолвила Кримхильда: "Я предана опять.

Доспехи не желают мой брат и Хаген снять.

Предостерег, наверно, их некий доброхот.

Коль я проведаю, кто он, его кончина ждет".

Побагровев от гнева, ответил Дитрих ей:

"И Хагена лихого, и знатных королей

Предостерег по дружбе я и никто иной.

Попробуй, ведьма злобная, расправиться со мной".

Хоть стало от обиды у ней темно в глазах,

Кримхильда промолчала – внушал ей Дитрих страх

И отошла подальше от недругов своих,

Окинув на прощание свирепым взглядом их.

Тут за руки друг друга два славных мужа взяли.

Один из них был Хаген, другого Дитрих звали.

С бургундом витязь бернский повел такую речь:

"Мне очень жаль, что дали вы сюда себя завлечь.

С Кримхильдой не случайно повздорить вам пришлось".

"Посмотрим мы, что будет", – ему ответил гость.

Покамест шел меж ними учтивый разговор,

Державный Этцель обратил на чужеземца взор.

Спросил он приближенных: "А как зовется тот,

С кем Дитрих наш беседу по-дружески ведет?

Высокий ум и душу все обличает в нем.

Наверно, он на свет рожден был доблестным отцом".

Один из слуг Кримхильды сказал: "Мой господин,

Он – уроженец Тронье и Альдриана сын.

Вид у него учтивый, зато суровый нрав,

И убедитесь вы еще, насколько был я прав".

"Как я могу увидеть, суров он или нет?"

Недоуменно молвил король ему в ответ.

Ведь он еще не ведал намерений жены,

Не знал, что ею родичи на смерть обречены.

"Я помню Альдриана – служил мне верно он

И в рыцари был мною за храбрость посвящен.

Охотно с ним делился я золотом своим,

И незабвенной Хельхою он тоже был любим.

Потом прислал он сына в заложники ко мне,

И с Вальтером Испанскимxxii тот жил у нас в стране.

Когда же Хаген вырос, он был отпущен мной,

А Вальтер с Хильдегундою бежал в свой край родной".

О прошлом вспомнил Этцель и убедился снова,

Что видит пред собою соратника былого.

Достойно гуннам Хаген в дни юности служил,

Зато немало их в бою под старость уложил.

АВЕНТЮРА XXIX. О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ПРЕПИРАЛАСЬ С ХАГЕНОМ, А ОН НЕ ВСТАЛ ПЕРЕД НЕЮ

Но вот прервал беседу бургундский удалец

И с Дитрихом из Берна расстался наконец.

Через плечо глазами окидывая зал,

Искал себе он спутника и вскоре отыскал.

С млад Гизельхером Фолькер стоял плечом к плечу,

И Хаген обратился учтиво к скрипачу,

Прося, чтоб вышел шпильман с ним вместе из дворца.

Он знал его как сильного, бесстрашного бойца.

Покуда в людном зале шел громкий разговор,

Тайком спустились Хаген со шпильманом во двор

И вдоль него неспешно направили шаги.

В таких героев не могли вселить испуг враги.

Перед дворцом соседним – жила Кримхильда в нем

Уселись на скамейку воители вдвоем.

Огнем сверкали брони на витязях лихих.

Всем, кто там был, хотелось знать, как величают их.

Как будто на заморских, невиданных зверей,

Толпой глазели гунны на двух богатырей.

Заметила Кримхильда обоих из окна,

И помрачнела Этцеля пригожая жена.

Опять у ней померкли глаза от горьких слез.

Вассалы, видя это, ей задали вопрос,

Что ввергнуть так внезапно ее в тоску могло.

Она сказала: "Витязи, от Хагена все зло".

У королевы гунны допытываться стали:

"Как так? Ведь мы недавно веселой вас видали.

Но пусть силен спесивец, который вас задел,

Лишь дайте знак, и не уйдет от нас он жив и цел".

"Молю вас на коленях, – в ответ Кримхильда им,

Расправиться нещадно с обидчиком моим.

Кто за меня отплатит и Хагена убьет,

Тому я дам в награду все – богатство, власть, почет".

Проворно снарядилось тут шестьдесят бойцов.

Любой за королеву был в бой вступить готов.

Они, посовещавшись, решили сгоряча

Сразить немедля Хагена, а с ним и скрипача.

Но взор остановила Кримхильда на бойцах

И, видя, как их мало, воскликнула в сердцах:

"Того, чего хотите, добьетесь вы навряд

Не сломит в схватке Хагена столь небольшой отряд.

Но хоть властитель Тронье отважен и силен,

Тот, кто сидит с ним рядом, еще страшней, чем он.

Могучий шпильман Фолькер – опасный человек.

Без подкрепленья с ними вы не сладите вовек".

Бойцам позвать на помощь товарищей пришлось.

Четыре сотни гуннов в доспехи облеклось.

Владела королевой одна лишь мысль – отметить,

И многим жизнью довелось за это заплатить.

Увидев, что дружина готова бой начать,

Кримхильда удержала своих людей опять:

"Я подождать немного приказываю вам.

Сперва в короне выйду я сама к моим врагам.

Вы все должны услышать, в чем грешен предо мной

Владетель Тронье Хаген, обидчик давний мой.

Из гордости признает он вслух вину свою,

А уж тогда мне все равно, что станет с ним в бою".

Назад отважный шпильман внезапно бросил взор

И сразу же заметил, что из дому во двор

По лестнице Кримхильда ведет мужей своих,

И Хагена предостерег скрипач в словах таких:

"Взгляните, сотоварищ, вон та, что зазвала

Нас на веселый праздник, но нам желает зла.

Толпой бойцы с мечами валят за ней вослед.

Ни у одной из королев столь грозной свиты нет.

Не к вам ли, друг мой Хаген, они полны вражды?

Коль так, остерегайтесь, иль не минуть беды.

Быть начеку вам надо, чтоб жизнь спасти и честь.

Сдается мне, на лицах их нетрудно гнев прочесть.

На их груди широкой – я вам ручась в том

Под шелковой одеждой броня горит огнем.

Зачем они в доспехах – не знаю я покуда,

Но к бою, если бой грозит, готовым быть не худо".

Воскликнул Хаген гневно: "Прекрасно понял я,

Чего они здесь ищут, – нужна им жизнь моя.

Затем при них оружье, затем они в броне.

Но не закажут путь на Рейн враги такие мне.

Ответьте, друг мой Фолькер, могу ли я просить,

Чтоб вы мне пособили их натиск отразить.

Коль будете со мною вы в этот трудный час,

В беде и битве никогда я не покину вас".

Промолвил смелый шпильман: "Скажу вам наперед:

Пусть против вас сам Этцель всю рать свою пошлет,

Я и тогда охотно на помощь вам приду

И ни на шаг не отступлю, покуда не паду".

"Мой Фолькер благородный, да наградит вас бог!

Соратника надежней я и желать не мог.

Мне никого не надо, раз вы со мною вместе.

Пусть появляются враги – мы встретим их честь честью".

Скрипач ему ответил: "Пора подняться нам.

Сидеть не подобает при появленье дам,

Кримхильда – королева, и мы, не встав пред ней,

Уроним, без сомнения, себя в глазах людей".

"Клянусь вам нашей дружбой, – воскликнул Хаген в гневе,

Не выкажу почтенья вовек я королеве.

Ведь если перед нею я с места поднимусь,

Ее бойцы подумают, что ссоры я боюсь.

Не будем больше с вами вести об этом речь.

Пред тою, кто желает на смерть меня обречь,

Я вежливости ради не стану шею гнуть,

И гнев супруги Этцеля не страшен мне отнюдь".

Тут вытянул он ноги и положил на них,

Высокомерно глянув на недругов своих,

Клинок в ножнах, обшитых парчовою каймой.

Увидев рукоять его с отделкой золотой

И с яблоком из яшмы, зеленой, как трава,

Заплакала Кримхильда, от горя чуть жива:

Меч Зигфрида узнала она в оружье том,

Намеренно показан ей он был ее врагом.

К себе поближе Фолькер придвинул свой смычок,

Который был столь длинен, тяжел, остер, широк,

Что при нужде владельцу он мог служить клинком.

Так и сидели на скамье два витязя рядком.

Был душам их высоким неведом страх совсем,

И не вставать решили они ни перед кем.

Но тут Кримхильда вышла к ним наконец во двор

И завела с бургундами недобрый разговор:

"Кто вас, надменный Хаген, зазвал в мои края?

Ужель вы полагали, что позабыла я,

Как из-за вас страдала в прошедшие года?

Лишились, видно, вы ума, коль прибыли сюда".

"Никем, – ответил Хаген, – не зазван к вам сюда я,

А лишь по долгу чести на пир сопровождаю

Трех королей бургундских, чей верный я вассал.

В любой поездке и досель я их сопровождал".

Она сказала: "Хаген, признайтесь сей же час,

Известно ль вам, за что я так ненавижу вас.

Вы Зигфрида убили, супруга моего.

До смерти не устану я оплакивать его".

"Давно мне все известно, – Кримхильде молвил он.

Да, я тот самый Хаген, кем Зигфрид был сражен.

Его собственноручно я смел с лица земли

За то, что бранью вы до слез Брюнхильду довели.

Расчета, королева, мне отпираться нет.

Лишь я один – виновник всех ваших прошлых бед

И хоть сейчас за это ответ держать готов.

Пусть тот, кто мне отметить решил, отметит без лишних слов".

Кримхильда обратилась к пришедшим с ней бойцам:

"Вы слышите, признался в своей вине он сам,

И что с ним дальше станет – мне все равно уже".

Молчанием ответили вассалы госпоже.

Ведь если б гунны все же затеяли сраженье,

Они б лишь новой славой покрыли, без сомненья,

Двух витязей бургундских, испытанных в боях.

То, что клялись они свершить, им не дал сделать страх.

Один из них промолвил: "Что ж мы молчим, друзья?

Исполнить обещанье отказываюсь я.

Зачем нам после смерти богатство, власть и честь?

Из-за супруги Этцеля мы все поляжем здесь".

"Я мнения того же, – проговорил другой,

И в жизни не отважусь на безнадежный бой

Со скрипачом могучим, чей взор свиреп и лют,

Пусть даже горы золота за это мне дают.

О Хагене мне тоже рассказывать не надо

Со мною вел знакомство владетель Тронье смлада.

Мы двадцать два сраженья с ним вместе пережили.

Нередко жены о мужьях из-за него тужили.

Когда его держали заложником у нас,

Он с Вальтером Испанским ходил в поход не раз,

У Этцеля на службе стяжав большую славу,

И сохраняется досель она за ним по праву.

А ведь в ту пору витязь едва входил в года.

Увы, давно уж седы те, кто был юн тогда!

Теперь же грозный Хаген не юноша, а муж

И Зигфридовым Бальмунгом вооружен к тому ж".

В конце концов, сраженье затеять не посмев

И этим королеву повергнув в скорбь и гнев,

Сочли за благо гунны исчезнуть поскорей

Так сильно их перепугал вид двух богатырей.

Сказал бесстрашный шпильман: "Теперь нам стало ясно,

Что предостерегали нас люди не напрасно.

Вернемся же немедля к трем нашим королям,

Чтоб их задеть и в бой втянуть не вздумалось врагам.

Там, где, не зная страха, стоит за друга друг,

Оружье выпадает у недруга из рук.

Чтоб отреклись злодеи от умыслов дурных,

Порой довольно показать, что не боишься их".

"Вы правы", – молвил Хаген, воитель знаменитый,

И в зал они вернулись, где короли со свитой

Стояли, ожидая, пока их примет зять.

Не смог при виде этого герой-скрипач смолчать

И бросил государям: "К лицу ль гостям таким

Столь долго ждать свиданья с хозяином своим?

Велите, чтоб немедля к нему пустили вас".

Тогда разбились витязи на пары сей же час.

Державный Гунтер рядом с владыкой бернским шел,

А Гернота лихого отважный Ирнфрид вел.

За ними выступали, друг другу руку дав,

Млад Гизельхер и Рюдегер, бехларенский маркграф.

Хоть с кем-то из хозяев шел каждый гость вдвоем,

Не разлучился Хаген и тут со скрипачом.

Заставить их расстаться лишь смерти удалось,

И многим женам из-за них наплакаться пришлось.

Сопровождали гордо трех братьев-королей

Их славная дружина из тысячи мужей

И шестьдесят вассалов, всегда готовых к бою,

Которых Хаген на Дунай из Тронье взял с собою.

Бургундским государям, их обогнав чуть-чуть,

Указывали Иринг и смелый Хаварт путь,

А за порядком Данкварт и Вольфхарт наблюдали.

Боец, им равный доблестью, нашелся б там едва ли.

Когда властитель рейнский вступил в приемный зал,

Державный Этцель с трона нетерпеливо встал

И так радушно принял всех, кто вошел туда,

Как не встречали их еще нигде и никогда.

"Примите, Гунтер, Гернот и Гизельхер, привет.

Мне повстречаться с вами хотелось много лет.

На Рейн я с этой целью и посылал гонцов,

Я видеть также очень рад всех ваших удальцов.

С двумя из них мне встреча особенно приятна.

Давно с женой мы ждали, когда вы, Фолькер знатный,

И вы, владетель Тронье, пожалуете к нам.

Она вам это сообщить дала наказ послам".

Сказал на это Хаген: "Я говорил с послами

И если б к вам не прибыл с моими королями,

То ради вас явился б на праздник и без них".

Тут за руку хозяин взял гостей столь дорогих.

Шурьев с собою Этцель на троне усадил,

И в золотые чаши приезжим нацедил

Проворный кравчий вволю медов и сладких вин,

И быть как дома попросил их гуннский властелин.

Державный Этцель молвил: "Да будет вам известно:

Ничто мне в этом мире не может быть так лестно,

Как знать, что не отвергли вы наше приглашенье.

Приезд ваш для моей жены – большое утешенье.

Себя с недоуменьем я спрашивал не раз,

Каким своим поступком мог так прогневать вас,

Что в гости лишь одни вы не едете ко мне.

Я счастлив наконец принять вас у себя в стране".

Тут Рюдегер достойный вмешался в разговор:

"От счастья не напрасно у вас сияет взор

Супруги вашей братья вам преданы и верны,

А их воители полны отваги беспримерной".

Бургундов принял Этцель в канун солнцеворота,

И сколько ни живу я, а все ж не слышал что-то,

Чтоб где-нибудь встречали радушнее друзей.

Повел он сам к столу шурьев, а также их людей.

Никто такого пира не видел отродясь.

Хмельная влага в чаши рекою там лилась,

И потчевал хозяин с открытою душой

Своих гостей, прославленных во всех краях молвой.

АВЕНТЮРА XXX. О ТОМ, КАК ХАГЕН И ФОЛЬКЕР СТОЯЛИ НА СТРАЖЕ

К закату день склонился, и мрак окутал мир.

Бургунды утомились, и стал им пир не в пир.

Был долгий путь нелегок, в постель пора бы лечь,

И первым Хаген с Этцелем завел об этом речь.

Тогда и Гунтер молвил: "Храни хозяев, боже!

Хотим мы удалиться и отдохнуть на ложе,

А утром в час урочный вернемся в этот зал".

И от души согласие на то хозяин дал.

С мест повскакали гунны, гостей обстав кольцом,

И крикнул смелый Фолькер: "Вы тронулись умом,

Коль под ноги суетесь таким богатырям.

К нам подступать не пробуйте, иль худо будет вам.

Уж так смычком я двину, коль разозлят меня,

Что многих будет вскоре оплакивать родня.

Уйдите-ка с дороги, пока я не вскипел.

Все смельчаками мнят себя, да ведь не каждый смел".

Увидев, как разгневан его бесстрашный друг,

Окинул Хаген взором тех, кто стоял вокруг,

И бросил: "Храбрый шпильман разумный дал совет.

Вам, воины Кримхильдины, тесниться здесь не след.

Коль зла вы нам хотите, не тратьте силы зря.

Вы за свое возьметесь, когда сверкнет заря,

А ночью не мешайте нам почивать без ссор,

Как повелось у витязей со стародавних пор".

Приезжих положили в огромном зале спать,

Для каждого поставив просторную кровать.

Спокойно сну предаться там можно было б им,

Когда бы не замыслила Кримхильда месть родным.

Лежали на постелях, разостланных для них,

Аррасские подушки из тканей дорогих.

На пышных одеялах с парчовою каймой

По шелку аравийскому вился узор златой.

А покрывала были у всех честных гостей

Из белых горностаев и черных соболей.

Так дивно и удобно устроен был ночлег,

Что лучше ни один король не почивал вовек.

Но Гизельхер промолвил: "Все это не к добру.

Есть у меня причины подозревать сестру.

Увы, прием радушный бедой для нас чреват.

Боюсь, что нам с дружиною заказан путь назад".

Сказал на это Хаген: "Оставьте страх покуда.

Всю ночь стоять на страже у входа в зал я буду

И до зари тревожить вас никому не дам,

А утром каждый за себя заступится и сам".

Поклон ему отвесив, бургунды разошлись,

С себя одежду сняли и тотчас улеглись

Давно уж сну предаться любой из них мечтал,

А Хаген, витязь доблестный, вооружаться стал.

Воскликнул смелый шпильман-не лег он спать с друзьями;

"Мне постоять на страже дозвольте, Хаген, с вами,

Пока заря не вспыхнет и не рассеет тьму".

И Хаген с благодарностью ответствовал ему:

"Великодушный Фолькер, пусть вам воздаст творец!

Когда со мной бок о бок стоит такой боец,

В бою меня вовеки не одолеть врагу.

Услугой с вами я сочтусь, коль смерти избегу".

Надев стальные брони, а также шишаки,

Повесили герои щиты на сгиб руки

И стали на пороге, где в ожиданье дня

О притолоки оперлись, покой друзей храня.

Но тут же щит свой Фолькер оставил на земле,

Вернулся в зал и скрипку там отыскал во мгле.

Во двор оттуда с нею опять спустился он,

Решив бургундам усладить их первый, чуткий сон.

На камень он уселся со скрипкою своей.

Вовек на свете не жил скрипач его смелей.

Так ласково и нежно он заиграл в тиши,

Что шпильману признательны все были от души.

Не пожалел воитель умения и сил.

Смычок его напевом все зданье огласил.

Волною плыли звуки, сливаясь и журча,

И многих убаюкало искусство скрипача.

Увидев, что уснули соратники его,

Он снова встал у двери близ друга своего

И на руку повесил надежный щит опять,

Чтоб в случае нужды отпор мужам Кримхильды дать.

В полночный час иль раньше заметил вдруг смельчак,

Как блещут чьи-то шлемы сквозь непроглядный мрак.

То воины Кримхильды сошлись во двор толпой,

Решив застичь гостей врасплох и навязать им бой.

Скрипач возвысил голос: "Друг Хаген, мне сдается,

Что скоро потрудиться обоим нам придется.

Людей вооруженных заметил я во тьме.

Ручаюсь вам, недоброе у гуннов на уме".

"Молчите, – молвил Хаген. – Пусть ближе подойдут.

Они нас не увидят, а мы их встретим тут

И столько крепких шлемов мечами рассечем,

Что повернут враги назад с позором и стыдом".

Но в этот миг на двери какой-то гунн взглянул

И, различив двух стражей, товарищам шепнул:

"Нам нынче не добиться того, чего хотим.

У входа в зал столкнемся мы со шпильманом лихим.

На лоб скрипач надвинул стальной блестящий шлем,

Ни разу не пробитый в сражениях никем.

Как жар, в полночном мраке броня горит на нем.

Оберегает сон друзей он с Хагеном вдвоем".

Вспять гунны повернули, от страха побледнев,

И другу молвил Фолькер, придя в великий гнев:

"Дозвольте мне пуститься вдогонку пришлецам.

Два слова я хочу сказать Кримхильдиным бойцам".

"Нет, ради дружбы нашей, ни шагу от порога!

Ему ответил Хаген. – Взгляните, как их много.

Куда б вы ни ступили, вас окружат везде.

Я к вам приду на выручку, и тут уж быть беде.

Пока мы с вами будем врагов сметать с пути,

Успеют два-три гунна украдкой в зал войти

И там среди уснувших такое натворить,

Что нам по гроб о родичах придется слезы лить".

"Тогда, по крайней мере, им объявить бы надо,

Что мы их здесь видали, – сказал скрипач с досадой.

Пусть отрицать не сможет потом никто из них,

Что посягал предательски на жизнь гостей своих".

И бросил Фолькер гуннам, бежавшим прочь в испуге!

"Куда вы так спешите? Зачем на вас кольчуги?

Вы на разбой, наверно, собрались в эту ночь?

Коль так, мы с сотоварищем готовы вам помочь".

Враги не отзывались – язык сковал им страх.

"Тьфу, трусы и злодеи! – вскричал герой в сердцах.

Во сне хотели, видно, вы смерти нас предать.

К лицу ли честным витязям на спящих нападать?"

Узнала королева нерадостную весть,

И пуще запылали в ней ненависть и месть.

Так гнев ее ужасен и беспощаден был,

Что многих смелых воинов он вскоре погубил.

АВЕНТЮРА XXXI. О ТОМ, КАК ОНИ ХОДИЛИ В СОБОР

Промолвил смелый Фолькер: "В кольчуге я продрог,

Да и рассвет, я чую, теперь уж недалек

Коль ветерком пахнуло, недолго ждать зари".

И в дом будить соратников пошли богатыри.

Луч утреннего солнца сквозь окна брызнул в зал,

И поднимать с постели бургундов Хаген стал:

В собор к обедне ранней идти пора пришла,

По-христиански там уже звонят в колокола.

Неслось оттуда пенье, звучавшее не в лад,

Несходен с христианским языческий обряд,

Но все ж герои с ложа вскочили поскорей.

Боялись службу пропустить мужи трех королей.

Богатую одежду надели удальцы.

В такой не щеголяли еще ничьи бойцы.

Был этим смелый Хаген немало огорчен.

"Потребен здесь иной наряд, – друзьям промолвил он.

Вам всем теперь известно, как дело обстоит

И сколько неприязни Кримхильда к нам таит.

Возьмите в руки лучше не розы, а клинки

И вместо обручей на лоб надвиньте шишаки.

Не избежать сегодня нам с вами битвы тяжкой.

Прикройте ж грудь кольчугой – не шелковой рубашкой,

Не пестрый плащ берите, а добрый щит с собой,

Чтоб быть во всеоружии, коль нам навяжут бой.

Ведите, государи, вассалов ваших в храм,

Где вознесут моленья они к Творцу, чтоб нам

Предсмертные мученья он облегчил в бою.

Мы все без исключения умрем в чужом краю.

Пусть каждый честный воин в грехах, свершенных им,

Покается смиренно пред богом всеблагим

И знает, что к обедне идет в последний раз,

Коль царь небесный защитить не соизволит нас".

Отправились молиться с дружиной короли,

Но встали перед храмом и в двери не вошли

Совет им подал Хаген не заходить в собор:

"Держаться вместе мы должны, чтоб гуннам дать отпор.

Друзья мои, поставьте свои щиты у ног

И первого, кто скажет вам слово поперек,

Разите без пощады, чтоб наповал убить.

Лишь дерзость нам оградою отныне может быть".

К господню храму Хаген с отважным скрипачом

По площади соборной направились вдвоем

Хотелось с королевой столкнуться им в дверях.

Сверкал неукротимый гнев у витязей в очах.

Тут показался Этцель с супругою своей.

Роскошная одежда была в тот день на ней.

Вздымая тучи пыли, за ними следом шло

Вассалов их воинственных несметное число.

Заметив, что доспехи на всех гостях блестят,

Хозяин с изумленьем всмотрелся в их наряд

И рек: "Зачем в кольчугах пришли мои друзья?

Коль им обиду нанесли, ее заглажу я.

А если был случайно ущерб им причинен,

По первому же слову он будет возмещен

Пусть только скажут прямо, что нужно сделать мне.

Как жаль, что кто-то оскорбил их у меня в стране!"

"Никем, – ответил Хаген, – мы не оскорблены,

А лишь блюдем обычай своей родной страны

На пир три дня являться в доспехах и с мечами.

Обидь нас кто, об этом вам мы доложили б сами".

На Хагена Кримхильда, услышав эту ложь,

Со злобою взглянула, но промолчала все ж.

Не смела опровергнуть она слова его,

Хоть помнила обычаи народа своего.

Ведь если бы всю правду ее супруг проведал,

Раздору бы начаться державный Этцель не дал.

Вот почему смирила свой нрав его жена,

Хоть ненавистью к родичам была, как встарь, полна.

Стояли два бургунда у входа в божий храм,

И только на две пяди они по сторонам

Неспешно отступили, когда Кримхильда к ним

Высокомерно подошла со всем двором своим.

Побагровели гунны от дерзости такой

И дать уже бургундам готовы были бой,

Но вовремя сдержались – внушал им Этцель страх,

И дело, к счастью, кончилось лишь толкотней в дверях.

На площадь после службы все высыпали вновь,

И гунны лихо сели на добрых скакунов.

Кримхильду провожало семь с лишним тысяч их,

А также много знатных дев, красавиц молодых.

Кримхильду в зал дворцовый отвез ее супруг.

Там у окна уселся с женою он сам-друг.

За ними встали дамы, вперяя взгляд во двор,

Куда съезжались на турнир бойцы во весь опор.

Бесстрашный Данкварт тоже поспел к началу боя.

За ним оруженосцы и слуги шли толпою,

Ведя для нибелунгов оседланных коней,

И не было там скакунов, разубранных пышней.

Когда в седло вскочили с дружиной короли,

Стоять призвал их Фолькер за честь родной земли

И биться так, чтоб в схватке стяжать почет и славу.

Пришелся землякам его такой совет по нраву.

Рад показать был каждый, на что способен он.

В обширный двор стекались бойцы со мех сторон.

Далеко разносился ударов тяжкий гром,

И любовались битвою Кримхильда с королем.

Пятьсот мужей отважных, что Дитриху служили,

Туда верхом примчались, взметая клубы пыли.

С приезжими схватились они бы, как один,

Когда б им это разрешил их славный господин.

Меж смелых бернцев было богатырей немало,

Но Дитриху известно намеренье их стало,

И, сильно опасаясь за подданных своих,

Он вызвать не дал им на бой бургундов удалых.

Пришло на смену бернцам бехларенцев пятьсот.

Щитами прикрываясь, носились взад-вперед

Они вдоль стен дворцовых во всем вооруженье,

Но Рюдегер почтенный был не рад их появленью.

К своим вассалам верным немедля подскакав,

Разумными словами им объяснил маркграф,

Что Гунтеровы рейнцы весьма раздражены

И уклониться от игры бехларенцы должны.

Ушли герои с поля, очистив место там

Воинственным тюрингам и датским удальцам.

Их было десять сотен, как люди говорят.

Обломки копий сыпались на землю, словно град.

Вели дружину Ирнфрид и Хаварт, муж достойный,

Но встретили их гости с надменностью спокойной

И отразили натиск тюрингских храбрецов,

Разбив на части множество сверкающих щитов.

На вормсцев двинул Блёдель трехтысячную рать,

И глаз была не в силах Кримхильда оторвать

От схватки исступленной, что перед нею шла.

По-прежнему сородичам она желала зла.

В бой устремился Рамунг, с ним – Хорнбог, Шрутан, Гибих.

Вы все бы им дивились, коль увидать могли б их.

Неустрашимо гунны с бургундами дрались.

Обломки копий над дворцом, свистя, взвивались ввысь.

Но все же это было лишь воинской игрой,

Хотя сражались вормсцы со смелостью такой,

Что от ударов мощных гудели двор и зал,

И каждый зритель искренне героев восхвалял.

Столь рьяно в гущу схватки кидались смельчаки,

Что вскоре забелели от пота чепраки

На их конях ретивых, набегавшихся вволю.

Ни гости, ни хозяева не уступали поля.

Соратникам промолвил бесстрашный Фолькер так;

"Всерьез схватиться с нами едва ль посмеет враг.

Коль в ссору не втянули нас гунны даже тут,

То с нами затевать ее и дальше не дерзнут.

Коней на отдых в стойла мы отвести велим,

А как начнет смеркаться, турнир возобновим.

Быть может, свежий вечер Кримхильду охладит,

И за отвагу нас она хвалою наградит".

До тут могучий шпильман заметил, что на двор

Какой-то гунн пригожий влетел во весь опор.

Пышней любой из женщин был витязь разряжён

Понравиться одной из них хотел, наверно, он.

"Не упущу я случай, – сказал скрипач друзьям.

Сейчас при дамах рухнет с седла любимец дам.

Вы только не мешайте мне проучить его.

А коль Кримхильда взбесится, так что нам до того?"

"Оставьте, – молвил Гунтер, – намеренье свое.

Коль ссора неизбежна, не мы начнем ее

Пускай лежит на гуннах, а не на нас вина".

Меж тем хозяин все сидел с супругой у окна.

"Мне б тоже, – вставил Хаген, – продолжить бой хотелось.

Пусть витязи и дамы оценят нашу смелость

И меж собой хотя бы о ней поговорят,

Коль скоро у хозяйки нет для нас иных наград".

Коня отважный Фолькер погнал обратно вскачь.

Поверг в большое горе и дам и дев скрипач.

Пронзен был гунн красивый копьем врага насквозь.

Немало слез пролить о нем всем женщинам пришлось.

Последовал и Хаген за шпильманом лихим.

Все шестьдесят вассалов помчались вместе с ним

И яростную схватку затеяли опять,

А Этцель продолжал за ней с женою наблюдать.

Чтоб Фолькер не остался один среди врагов,

Три короля с дружиной из тысячи бойцов

Ему без промедленья на помощь поспешили.

Немало вражеских щитов их копья сокрушили.

Когда красавца-гунна скрипач убил на месте,

Воззвали со слезами его друзья о мести

И на расспросы ближних: "Кем родич наш сражен?"

Ответили, что Фолькером был предан смерти он.

Родня маркграфа-гунна, который пал в бою,

Схватилась за оружье, чтоб честь спасти свою

И отплатить убийце погибшего бойца.

Заметив это, выбежал сам Этцель из дворца.

Звучали вопли гуннов все горестней и злей,

И спешилась дружина трех братьев-королей,

Готовясь в рукопашной дать недругам отпор,

Но тут хозяин подоспел и прекратил раздор.

Когда за меч схватился один маркграфов друг,

У гунна Этцель вырвал оружие из рук

И разогнал буянов, в сердцах на них крича:

"Меня вы опозорите, напав на скрипача.

Я видел, как он дрался и как врага убил

Не умысел, а промах тому виною был.

Ему я не позволю обиду нанести

И долг гостеприимства впредь заставлю вас блюсти.

Оставьте-ка в покое гостей моих честных".

Увидев, что хозяин горой стоит за них,

Без лишних опасений велели короли,

Чтоб слуги приняли коней и в стойла отвели.

Забыть о ссоре Этцель вассалам приказал

И об руку с шурьями пошел обратно в зал.

Когда ж умылись вормсцы, им подали еду,

Но много было там людей, питавших к ним вражду.

Пока гостей хозяин усаживал за стол,

К Кримхильде смелый Дитрих со свитой подошел,

И разговор коварный с ним повела она:

"Властитель Бернский, помощь мне до крайности нужна".

Тут Хильдебранд вмешался: "Я не помощник той,

Кто смелым нибелунгам желает смерти злой.

Подобная затея не кончится добром:

Отвагою померятся они с любым врагом".

А Дитрих королеве учтиво молвил так:

"Исполнить вашу просьбу я не могу никак.

Меж вашими родными и мною счетов нет,

И в ход пускать оружие мне против них не след.

Да и к лицу ль об этом вам, госпожа, просить?

Поверьте, люди будут везде вас поносить,

Коль братьев вы убьете, их заманив сюда.

Нет, мстить я им за Зигфрида не стану никогда".

На Дитрихе осекшись, она не унялась

И Блёделю в награду за помощь поклялась

Дать Нудунгову марку, но, Данквартом сражен,

Так щедрым даром и не смог воспользоваться он.

Сказала королева: "Ах, деверь, помоги!

Пируют в этом зале сейчас мои враги,

Которыми был Зигфрид, мой милый муж, убит.

Я буду век служить тому, кто мстить мне пособит".

Ответил Блёдель: "Знайте, владычица моя,

Что на гостей при брате напасть не смею я.