Текст книги "Инес Наварро, прекрасный демон"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Случилось нечто совершенно необыкновенное, нечто неслыханное: Ник Картер, великий сыщик, позволил себе целый месяц отдыха.

Весь декабрь он провел в солнечной Флориде. Вдали от снега и льда многолюдного Нью-Йорка он по целым дням качался в гамаке, глядя на темно-голубое небо и упиваясь зеленью пальм, – там, где вечное море посылает мягкий ветерок на усеянные цветами берега, а солнечные лучи греют так же сильно, как в Нью-Йорке разве только в мае.

Весь этот месяц сыщик вел жизнь отшельника. Он не дотрагивался до газет, избегал всяких разговоров и вообще прекратил всякое общение с окружающим миром. А теперь с благословенного юга он возвращался опять в сверкающий зимним нарядом Нью-Йорк и слегка ежился от холода, сидя в открытом кебе, который вез его домой в его пустую квартиру.

Приезд его был сюрпризом даже для его ближайших помощников, потому что даже Дик, двоюродный брат великого сыщика, в продолжение этого месяца не знал его адреса, который Ник Картер тщательно скрывал, чтобы оградить себя от всяких докучливых писем и просьб.

Над громадным городом еще стояла ночная тьма; было всего семь часов утра, и тусклое январское утро, казалось, превратится в грустный короткий день.

Войдя в столовую, Ник Картер нашел ее приятно натопленной и освещенной; тонкий запах кофе смешивался с ароматом гаванской сигары: несмотря на ранний час, Дик уже успел позавтракать и сидел, покуривая любимую сигару.

– А вот и я! – сказал Ник, входя. – Ну, как поживаешь, братец?

Дик вскочил и бросился навстречу любимому брату и начальнику.

– Вот сюрприз! – воскликнул он, сияя от радости. – Хотя, честно говоря, я даже ждал тебя: ты уехал на месяц, а сегодня как раз последний день этого срока. А так как этой ночью мне вообще не пришлось ложиться, то я и сел завтракать прямо сейчас.

Ник между тем уже успел позвонить и поздороваться со своей хозяйкой. Теперь он сидел за столом и с аппетитом истреблял поданный ему завтрак. Но после первых кусков он вдруг положил нож и вилку и посмотрел на Дика.

– Что ж так, Дик? Ты говоришь, что не ложился сегодня!

– Где же тут ложиться! Опять шутки самого дьявола, Ник!

– Это любопытно! Что же, скажи на милость, опять переполошило наш дорогой миллионный город? – спросил сыщик. – Рассказывай, Дик, я весь обратился в слух.

– Ну, словом, Морис Каррутер опять сбежал!

– Остроумная шутка! – засмеялся Ник. – Нечего сказать, придумал! Или нет… – прервал он сам себя, видя серьезное лицо своего помощника. – Неужели правда? Этот король преступников, из-за которого я уже дважды рисковал собственной жизнью, этот мошенник, говоришь ты, опять сбежал? Из Томбс, надежнейшей тюрьмы во всем мире? – Он развел руками.

– К сожалению, это правда, – с огорчением на лице пробормотал Дик.

Великий сыщик от волнения вскочил и зашагал по комнате.

– Когда же это случилось? – спросил он наконец, остановившись перед своим двоюродным братом.

– Третьего дня!

– Но как же? Каким образом?

Дик нервно засмеялся.

– Если хочешь, самым простым, поразительно простым образом! – заметил он, пожимая плечами. – Во время судебного процесса, когда слушалось его дело, по которому его обвиняли в совершении трех убийств, он взял шляпу и беспрепятственно вышел из зала суда, как будто это самое естественное дело на свете.

Ника Картера нелегко было ошеломить. Но тут он так и остановился с открытым ртом и смотрел на Дика, вытаращив глаза, а потом вдруг принужденно расхохотался.

– Великолепно! – воскликнул он, бросаясь в кресло, так что оно затрещало. – Этот Каррутер – дьявол, согласен; он опаснее целой дюжины отъявленнейших мошенников, вместе взятых, но он гений, и я начинаю искренне удивляться ему. Так ли я понял тебя, Дик? – спросил он, кладя ногу на ногу и закуривая сигару из стоящей рядом с ним коробки. – Ты говоришь, что он просто взял шляпу и, по всей вероятности, не распростившись с судьями, пошел своей дорогой!

– Да, приблизительно так оно и было, Ник!

– Будь уж настолько любезен, и расскажи мне об этом со всеми подробностями. Впрочем, вот еще что, – перебил сам себя великий сыщик, – говорил ли ты уже с инспектором Мак-Глуски? Как же он отнесся к этому плачевному известию?

– Да знаешь ли, я прямо подумал, что с ним случится удар! Теперь он уже немного успокоился и только все плачется, как ребенок без матери, что великого Ника Картера нет!

– Ну, на этот счет он может утешиться! – сказал Ник, сверкая глазами. – Я считаю долгом чести позаботиться о том, чтобы этот Морис Каррутер снова попал туда, куда следует. Между прочим, я сам ни одного дня не могу почувствовать себя в безопасности, пока он гуляет на свободе. Ну валяй же рассказывай!

Он снова откинулся на спинку кресла, затянулся сигарой и внешне спокойно стал ожидать рассказа Дика.

– Ну вот, – начал тот, – этот Каррутер действовал по самому простому, самому избитому шаблону; срам один для нас, жителей Нью-Йорка, что это вообще смогло у него получиться!

– Слушай, Дик, я сижу, как на раскаленных углях. Не растягивай, пожалуйста; скажи мне наконец как же именно сбежал Каррутер.

Дик почесал затылок.

– Да видишь ли, Ник, как, собственно говоря, все это произошло, это тебе лучше всего расскажет сам Морис Каррутер, когда он опять будет в наших руках. Ты легко можешь себе представить, что он пригласил для своей защиты самых известных, то есть скорее всего, самых ушлых адвокатов. Само собой разумеется, что эти защитники прибегали к самым разнообразным уловкам. Благодаря этому целую неделю не могли даже набрать надлежащий состав присяжных заседателей! Ну наконец-то составили списки всех присяжных, нашли двенадцать неопороченных честных граждан, которые должны были произнести судебный приговор над этим негодяем! – продолжал рассказывать Дик Картер. – Прокурор произнес свою официальную обвинительную речь и только хотел вызвать первого свидетеля, когда судья объявил обычный обеденный перерыв. Зала почти наполовину опустела, но самые ярые любители судебных процессов, конечно, остались: они взяли с собой завтраки и решили не покидать своих с трудом завоеванных мест. Это было нечто невероятное, Ник: места брались в буквальном смысле этого слова с бою. Морис Каррутер – такой интересный преступник, к тому же та молодая женщина, которой судья позволил во время процесса сидеть рядом с обвиняемым, была так пикантна, так необыкновенно красива, что…

– А! Молодая прекрасная женщина получила разрешение сидеть рядом с ним? – спросил Ник Картер, чрезвычайно заинтересованный. – Кто же это был?

– Не знаю; очевидно, она сумела убедить судью в своих родственных отношениях с обвиняемым, иначе он едва ли дал бы ей такое послабление. Я полагаю, что это та самая женщина, которая – помнишь? – стреляла в тебя в ту самую ночь, когда ты арестовал Каррутера перед ее домом.

– А, эта Инес! Гм! Я и без того хотел немного заняться этой интересной личностью.

– Можешь себе представить, Ник, – продолжал Дик, – что присутствие этой необыкновенной красавицы представляло самую сильную приманку. Во всех газетах появились ее портреты, о ней писались целые столбцы. Нет ничего удивительного в том, что Нью-Йорк совершенно помешался: публика ежедневно толпилась у здания суда только для того, чтобы хоть одним глазом взглянуть на нее и не менее интересного короля преступников. Но рассказываю дальше: когда судья объявил перерыв, арестанта, как всегда, повели через «Мост вздохов» обратно в Томбс. Красавица Инес осталась на своем месте; как и во все предыдущие дни, пока длилось заседание, она приподнимала свою вуаль, как бы для того, чтобы дать всем налюбоваться на ее чарующую красоту. В четверть второго заседание должно было возобновиться. Около часа публика начала опять заполнять залу. Ну вот, привели арестанта; он занял свое место рядом и Инес, и та как будто горячо убеждала его в чем-то. Три полисмена стояли рядом. Двое из его защитников сидели с ним за одним столом. За столом рядом находились два помощника прокурора… И вот, в тот самый момент, когда судья под громкие крики приставов: «Долой шляпы! Долой шляпы!» – сел на свое место, сзади, у дверей в залу, громко и пронзительно закричала какая-то женщина.

– Ага! Я так и думал! – проворчал сыщик. – Так, значит, какая-то женщина закричала?

– Я сказал «закричала»? – спросил Дик. – С той же долей правды я мог бы сказать: завыла, завыла, как хищный зверь в клетке перед кормлением… Она просто наполнила всю залу своим невероятным, отвратительным ревом, который раздражал нервы присутствующих. При этом она обеими руками махала в воздухе и старалась как можно скорее выбраться из залы.

– В зале, разумеется, произошла ужаснейшая суматоха?

– Какая суматоха! Просто ад! Дикий крик этой бабы действовал заразительно. Произошел невероятный переполох: с одной стороны, кричащая женщина, ищущая выход, с другой – толпа, которая не поддавалась и не отступала из страха потерять с трудом завоеванное место… Кругом визг женщин, грубая ругань мужчин, а над всем этим крики полисменов, которые беспрестанно взывали к порядку и, наконец, затесавшись в публику, старались водворить спокойствие… Да и пора было: кое-где начинали вступать в рукопашную, и ругань переходила в драку.

– Словом, настоящая свалка! – пробормотал Ник Картер насмешливо. – И все, конечно, по специальному заказу – да-да, ты прав, Дик, до смешного избитое средство… Но ведь можно то же самое сказать и о медицине: все новые чудодейственные снадобья никуда не годятся, и вылечиваешься все-таки каким-нибудь средством из аптеки прабабушек. – Он коротко рассмеялся. – Но дальше, Дик, испытанный рецепт произвел желанное действие… Все загляделись на драку… А об арестанте совершенно забыли?

– Вот именно! – ответил Дик. – Ведь ты знаешь наших любопытных американцев; стоит упасть на улице старой извозчичьей кляче, и моментально вокруг нее собирается толпа праздных зевак, делающих свои замечания. Ну вот, то же самое было в зале суда; публика влезла на скамьи и образовала живую стену. Напрасно судья стучал серебряным молотком по столу – никто его не слушал, даже полисмены, потому что они-то были заняты как раз тем, что выпроваживали главных буянов… Словом, прошло, быть может, минут пять, прежде чем вспомнили об арестанте… Наконец, когда в зале снова водворился некоторый порядок, обвиняемый, по-видимому, все еще сидел рядом с Инес, наклонившись вперед и закрыв лицо руками, в той самой позе, в которой его видели и все предшествующие дни.

И костюм на нем был тот же, и цвет волос точь-в-точь такой же, как и у Каррутера.

– Но, конечно, это был не он.

– Нет, это был не он, – продолжат Дик, со злостью ударив рукой по столу, – можешь себе представить! Вдруг этот мнимый подсудимый вскакивает, дико озирается с выражением ужаса по поводу такого непривычного скандала в этих священных стенах, а подбежавшие полисмены, судья, прокурор, присяжные, защитники – ну словом, весь суд, видят, что на скамье подсудимых сидит вовсе не подсудимый, а совершенно незнакомый человек, который со всем процессом не имеет, конечно, ничего общего.

– Однако! – сухо заметил сыщик. – А Инес?

– А с нею получилось нечто уже совершенно нелепое! – нервно засмеялся Дик. – Она вскакивает, смотрит в лицо мнимому арестанту, испускает дикий крик, вскидывает руки вверх и падает без чувств.

– Ловко придумано! Чтобы дать беглецу больше времени! – заметил Ник Картер не без удивления. – С этой Инес надо непременно познакомиться поближе… Она, кажется, не уступает Морису Каррутеру. Скажи-ка, Дик, она в самом деле упала в обморок или только притворялась?

Дик пожал плечами.

– А кто ее разберет? Я сам хотел бы знать ответ на этот вопрос, – проворчал он. – Полисмены, разумеется, клянутся…

– Что это был настоящий обморок?

– Разумеется. Они говорят, что самая талантливая актриса не могла бы притворяться до такой степени… Когда наконец явился врач, Инес как раз очнулась, так что и он не мог установить, была ли это комедия или нет.

– Арестовали ли эту Инес?

– Конечно, – заметил Дик. Но пришлось ее сразу же опять отпустить, потому что нельзя было привести ни малейшего доказательства ее участия в побеге. Она клялась, что никогда раньше не видела того человека, который сел на место арестанта, а он, со своей стороны, тоже уверял, что никогда не видел ни Инес, ни Каррутера. Словом, пришлось ее выпустить!

– Но, надеюсь, за ней следят? – спросил Ник Картер.

– Дорогой Ник, это само собой разумеется. За ней следит и Центральное сыскное отделение, и мы. Но ни ему, ни нам не удалось получить никаких результатов.

– Об этом мы поговорим после. А что сталось с преемником, если можно так выразиться, Каррутера? – осведомился Ник.

– Он еще сидит. Но следствие и против него не может добиться ни одной улики. То, что сам он приводит в свое оправдание, звучит довольно правдоподобно: он утверждает, что никогда раньше не бывал в Нью-Йорке, и уж тем более в здании суда, что у себя в деревне читал о каком-то грандиозном процессе против короля преступников и решил совершить свою первую поездку в столицу, чтобы посмотреть на это чудовище. На два дня, мол, только хотел остаться здесь, а потом опять вернуться к себе на ферму. Так, по крайней мере, он утверждает.

– Значит, это, что называется, деревенский простофиля? – спросил Ник.

– Ну да, болван и простак, – подтвердил Дик с принужденным смехом. – Он родом с Род-Айленда, кажется, из Гринпорта… И вот что самое удивительное: его показания слово в слово подтверждаются. Он родился в той самой деревушке, всегда жил там, пользуется всеобщим уважением и любовью, и соседи его единогласно заявляют, что если Зилас Лендгров, так зовут молодца, бывал когда-нибудь в Нью-Йорке, то об этом, во всяком случае, никто из них никогда не знал.

Сыщик сидел задумавшись.

– Гм! Это странно! – пробормотал он. – История этого молодца должна быть верна, потому что в деревне каждый знает про своего соседа всякую мелочь… А с другой стороны, опять-таки она не может быть верна, потому что в такое счастливое для Каррутера стечение обстоятельств я не поверю никогда. Гм! Гм! Но как Зилас Лендгров объясняет свое присутствие на скамье подсудимых?

– Очень просто. Он говорит, что никогда до этого не бывал в зале суда, и думал, что все места там одинаковы. В тот момент, когда в зале началась драка, он, мол, как раз искал себе свободный стул. Его затолкали, он перепугался, а тут вдруг увидел свободное место, сел на него и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть; он, дескать, боялся, что произойдет убийство, и не хотел попасть в свидетели.

– Ей-Богу, все это чересчур просто, чтобы не показаться подозрительным, – заметил Ник Картер. – Но скажи, что же сталось с той женщиной, крики которой вызвали весь этот сумасшедший переполох?

– Вот в том-то и дело, что этого я не знаю! – с досадой ответил Дик. – Наша полиция, можно сказать, опять покрыла себя славой. Она совершенно потеряла голову. С женщиной, говорят, случился эпилептический припадок.

– Правда или комедия? – с иронией спросил сыщик.

– Если это была комедия, то и она была разыграна с удивительной виртуозностью. По крайней мере, она даже случайно присутствовавших докторов убедила в неподдельности припадка: синеватая пена выступила у нее на губах, она билась и корчилась с необыкновенной естественностью. Ее поспешили увезти на извозчике.

– Ну-с, а ее адрес?

– Вот это-то и есть идиотство! – опять злобно воскликнул Дик. – Из всех этих синих ослов ни один не догадался узнать ее адрес! Они все так обрадовались, что отделались от нее! Полисмены думали только о том, чтобы поскорее навести порядок. Буянов и крикунов выпроваживали, и дело с концом. Они настолько потеряли голову, что даже не посмотрели, какие такие врачи хлопочут в коридоре около припадочной.

– Это были, конечно, доктора из публики, любезно предоставившие свои услуги?

– Ну да, разумеется. Они скрылись вместе с той бабой. Вероятно, они уехали с ней на том же извозчике, другими словами, это были сообщники.

– У тебя хороший нюх, Дик! Черт возьми, недаром я дал Каррутеру прозвание короля преступников. Все дело было задумано и выполнено с гениальной ловкостью.

Сыщик задумчиво покачал головой.

– А эта прекрасная подруга короля преступников, кажется, не менее ловка! Скажи, Дик, считаешь ли ты ее сообщницей, то есть, попросту говоря, преступницей?

Дик ответил не сразу.

– Как тебе сказать? – заметил он наконец. – По наружности она ангел, но ведь и Каррутер красавец собой.

– Черт возьми, ангелом я все-таки никогда его не считал, – сказал Ник улыбаясь. – Но мужчины его типа нередко делаются опасными для женских сердец.

– Вот именно, – согласился Дик. – И мне кажется, что она безумно влюблена в этого короля преступников. Довольно тебе этого?

– До некоторой степени. Насколько я тебя понимаю, ты хочешь сказать, что женщина, когда она любит, не останавливается ни перед чем, если речь идет о любимом человеке. То же самое может иметь место и в данном, интересующем нас случае. А что еще ты знаешь об этой Инес?

– Только то, что она живет на 75-й улице, в том доме, перед которым ты поймал Каррутера. Патси следит за ней, но не успел еще заметить ничего подозрительного, – сообщил Дик.

– Вот что, Дик, ты должен присутствовать на заседании по делу Зиласа Лендгрова, и, в случае, если его оправдают, ты постараешься с ним познакомиться и даже отправиться с ним вместе на его ферму; как ты это устроишь, это уже твое дело. Нам необходимо принять все меры к тому, чтобы опять напасть на след моего смертельного врага, Мориса Каррутера, а я готов побиться об заклад, что этот деревенский простак так или иначе замешан в этом деле. Но будь осторожен! Судя по всему, что ты мне рассказал, это должен быть необыкновенно хитрый малый. Я сам останусь в Нью-Йорке и займусь этой Инес, прекрасной подругой моего врага, – задумчиво продолжал Ник Картер. – Вот еще что: если тебе понадобится какая-нибудь помощь, позвони или пошли телеграмму, я пошлю к тебе Патси или Тена Итси, кто мне будет менее нужен. А теперь отправляйся, заседание должно скоро начаться.

Как только Дик ушел, Ник Картер отправился к себе в гардеробную, чтобы переодеться; он хотел немедленно навестить своего друга, инспектора Мак-Глуски, начальника нью-йоркской полиции. Но для того чтобы не быть узнанным, на случай, если вдруг за ним следят шпионы бежавшего преступника, он решил замаскироваться таким образом, чтобы его не смогли узнать и самые лучшие друзья.

Когда Ник Картер вышел из дома, он был похож на разбогатевшего мясника, проведшего добрую половину жизни в упорном труде, а теперь решившего наверстать все то, от чего, скрепя сердце, должен был отказываться в молодости, но вместе с тем уже чересчур скупого для того, чтобы уметь тратить деньги на свою наружность. Он производил впечатление человека, покупающего подержанное «господское» платье и воображающего, что может играть барина, тогда как в своем немодном костюме он просто в высшей степени смешон.

Верный своей роли, Ник Картер, подойдя к белому зданию на Мельбери-стрит, вошел в него медленно и неуверенно, как человек, который здесь никому незнаком. У стоявшего на часах полисмена он робко спросил, где находится кабинет инспектора Мак-Глуски.

– В конце коридора, последняя дверь слева.

В передней дежурный сержант смерил Ника Картера насмешливым взглядом, но больше не обращал на него никакого внимания.

Ник Картер сунул сержанту карточку.

– Вы читать умеете? – вежливо спросил он.

Сержант так и остолбенел. Какая дерзость! Этот паяц спрашивает его, умеет ли он читать!

Ему так и хотелось швырнуть нахалу эту самую карточку, но лицо его приняло вдруг не то чтобы очень уж неосторожное выражение, когда он увидел, что это была карточка с подписью его начальника, на которой его же рукой было написано: «Предъявителя сего всегда допускать ко мне в любое время дня и ночи».

Сержант молча встал, и сам понес эту самую карточку в личный кабинет начальника, откуда вернулся уже совершенно другим, любезным и в высшей степени предупредительным.

Инспектор Мак-Глуски громко расхохотался при виде своего друга.

– Хорошо, что ты послал мне карточку! – сказал он, крепко пожимая сыщику руку. – У тебя, ей-Богу, самый идиотский вид. Я знаю, что это ты – и все-таки до сих пор еще не узнаю тебя… Но садись, Ник. Дик, наверное, уже рассказал тебе всю эту историю?

– Да, насколько он знал ее – то есть одни голые факты, – заметил Ник Картер и сел.

– Ну больше этого никто из нас не знает… Просто с ума сойти можно с этими Каррутерами!

– Правильно! – засмеялся сыщик. – Ну-с, что у вас? Готов ли уже какой-нибудь план действий?

– Оставь меня в покое! – застонал инспектор. – Я прямо заявляю, что отказываюсь. Мой план состоит только в том, чтобы передать все это дело в твои руки!

Тут сыщик невольно улыбнулся.

– Гм! – проговорил он. – Я уже, слава Богу, два раза брался за него, и смею тебя уверить, удовольствия в этом довольно мало!

– Бог Троицу любит! – пошутил Мак-Глуски.

– Ладно! Но если я и теперь, в третий раз, поймаю его, удержите ли вы его, по крайней мере? Ведь это, наконец, становится скучным!

– Право же, Ник, согласись: на этот раз я действительно ни при чем, и даже никто из моих людей не виноват. Ведь арестант находился в ведении судебной полиции.

– Все это прекрасно, Жорж, однако дело в том, что молодец опять сбежал. – Сыщик коротко засмеялся, а потом сменил тему. – В нашем случае, как и во многих других, надо сказать: cherchez la femme. Ну рассказывай же, Жорж, что тебе известно об этой женщине?

– Женщине? – переспросил инспектор с недоумением. – О какой такой женщине ты говоришь?

– Как же? О той красавице, которая во время заседания сидела рядом с Каррутером и так ловко упала в обморок, когда на стуле рядом с ней оказался совершенно другой человек!

– Ах, эта? Ты говоришь про эту молодую женщину? Да, ее имя мне известно.

– И то хлеб! – пошутил Ник Картер. – Как же зовут красавицу?

– Инес Наварро.

– Красивое имя… И эта прекрасная фея живет на 75-й улице, недалеко от Мэдисон-авеню, да?

– Совершенно верно! – подтвердил инспектор.

– Хорошо. А что же успела разузнать премудрая полиция? – осведомился сыщик; он сел верхом на стул, закурил сигару и, попыхивая ею, смотрел прямо в лицо инспектору.

– Все, что я могу вам сказать, – ответил тот, – это то, что она прелестнейшее, прекраснейшее создание.

– Царица Небесная! – со смехом прервал его сыщик, теперь и ты, старый грешник, запел эту песню… Вот погоди, я передам твоей супруге.

– Ник, ты неисправимый насмешник, – возразил инспектор Мак-Глуски, – но на этот раз ты, право, напрасно смеешься. Мисс Наварро действительно редкая, чарующая красавица, и ты сам согласишься с этим, как только ее увидишь.

– Очень возможно, – сухо возразил Ник. – Но ведь не об одной только красоте можно говорить, должны же у нее быть и другие качества?

– Ей двадцать лет.

– Скажите, какой фокус. Столько же и мне когда-то было, – опять засмеялся сыщик.

– Да слушай же. Она живет с отцом и мачехой. Отец ее – инвалид и не выходит из дома; мать же, по-видимому, чрезвычайно светская дама, которая большую часть года проводит в визитах у разных высокопоставленных друзей и почти не бывает в доме своего больного мужа… в данное время она, говорят, гостит в Европе у каких-то английских пэров.

– А девушка – Инес?

– Она вне всякого подозрения, по крайней мере, насколько я могу судить, – возразил инспектор. – Ее дружба с Каррутером является единственной тенью, которая может пасть на ее репутацию… Очевидно, она полюбила его. Я говорил с председателем суда Пулем. Ему она сказала, что она невеста Каррутера. Он хотел было отказать ей в ее просьбе сидеть рядом с ним во время заседания, но она просила его столь долго, столь настойчиво, что он не устоял против ее слез и согласился.

– Очень остроумно с его стороны! – проворчал Ник. – Хорошо, но ты все-таки велел следить за этим олицетворением красоты и добродетели?

– Разумеется, Ник!

– Ну что же ты успел узнать?

– Ничего! – сознался инспектор, пожимая плечами.

– Это довольно мало! – засмеялся Ник. – Ведь, очевидно, она выходила хоть куда-нибудь, или…

– Ничего подобного. Со времени своего освобождения она ни разу не покидала дома. То есть вот уже сорок часов, ее выпустили из-под ареста третьего дня вечером.

– Ты предполагаешь, что она причастна к организации побега этого Каррутера?

Инспектор покачал головой:

– Вначале я действительно предполагал, что это так, но теперь, откровенно говоря, я совсем иного мнения: мисс Наварро невиновна.

– За кого же ты ее принимаешь?

– За мечтательную, несколько романтичных взглядов девушку, которая в Морисе Каррутере видит своего «героя» и безнадежно влюблена в него… То что она непременно хотела сидеть рядом с ним на суде, лучше всего доказывает ее экзальтированность и прямо-таки трогательную веру в невинность любимого человека.

– Да, все эго кажется чрезвычайно понятным, жаль только, что я не могу этому верить! – сухо заметил Ник Картер, откладывая сигару в сторону.

– Но почему же нет, Ник? Ведь у меня тоже есть глаза, и уверяю тебя…

– Видишь ли, этот невинный агнец тогда очень уж быстро взялся за револьвер.

– Как так? – удивленно спросил инспектор. – О каком револьвере ты говоришь?

– Ах, разве я не рассказывал тебе тогда? – воскликнул сыщик смеясь. – Ведь ты знаешь, что я арестовал этого Каррутера перед тем самым домом, в котором живет Инес, и притом ровно в одиннадцать часов вечера. Мне пришлось угостить Каррутера левым кулаком в подбородок… И в тот же момент кто-то выстрелил через открытую дверь прямо в меня, так что пуля пролетела около моей головы. Я успел только разглядеть женскую фигуру. Я тогда не обратил на это никакого особого внимания; теперь же, когда эта самая женщина выказала свою трогательную верность Каррутеру, и когда этому последнему пришлось бежать, мое тогдашнее приключение является мне в новом, чрезвычайно подозрительном свете.

– Ужасно, как ошибаешься иногда в людях! – со вздохом сказал инспектор Мак-Глуски, в раздумье зашагав по комнате и снова остановившись перед своим другом. – В таком случае приходится, пожалуй, думать, что она все-таки причастна к побегу Каррутера?

– Еще бы! Я утверждаю даже, что это она изобрела весь план побега и что именно под ее руководством он был исполнен!

– В самом деле? – спросил инспектор, все еще сомневаясь.

Сыщик засмеялся.

– Слушай, дорогой Жорж, эта красавица своими прекрасными глазами, кажется, действительно вскружила тебе голову, – заметил он с насмешкой. – Мне кажется, факты сами говорят за себя. Человек, занявший место Каррутера, был – как он сумел доказать – простой фермер, никогда раньше не бывавший в Нью-Йорке. Увидев его, невинная Инес вскрикнула и лишилась чувств. Это произвело свое действие, вызвав новый переполох и дав Каррутеру еще несколько минут времени – но это была комедия. Далее: нашлись три доктора, поспешившие на помощь той женщине, с которой случился припадок, и возившиеся с ней до тех пор, пока все не перестали обращать внимание на их пациентку. После этого они скрылись, и больше их не видели. Значит, и это были сообщники, очень ловко справившиеся с возложенной на них задачей. Точно так же скрылись и все те буяны, которые первыми затеяли драку в здании суда. Когда их захотели арестовать, они оказались уже за горами. Словом, все эти факты доказывают, что тут не было случайного нарушения порядка, которым с необыкновенным присутствием духа воспользовался арестант, но что все это было заблаговременно подготовлено, тщательно разучено и блистательно приведено в исполнение!

Ник Картер встал и протянул инспектору руку.

– Что это ты? – спросил тот с удивлением. – Куда же ты торопишься?

– Тороплюсь, Жорж, увидеть прекрасную мисс Наварро. Она – никто, кроме нее, – виновница этой ловкой проделки; к тому же я вспомнил одно письмо, которое мне как-то удалось достать из портфеля Каррутера, – письмо было от него и предназначалось этой Инес Наварро. А содержание его было настолько интимно, в нем таким непринужденным тоном говорилось о совершенных Каррутером преступлениях, что я вполне прав, когда утверждаю: эта прекрасная девушка не есть то, за что она себя выдает, – она не только невеста, она сообщница этого Мориса Каррутера, помогающая ему в совершении его ужасных злодеяний.

– Хорошо, Ник, все, что я могу сказать тебе, это – смотри, не обожги себе пальцев, – проворчал инспектор. – Эта молодая женщина кажется мне не только чарующе прекрасной, но и в высшей степени опасной.

Но сыщик только засмеялся.

– Хороша ли, дурна ли, мужчина ли, женщина ли – для меня это безразлично. Для меня существует только два класса людей – преступники и порядочные люди. Если она действительно виновна, что я надеюсь узнать очень скоро, то никакая красота не спасет ее от судьбы быть арестованной и обличенной перед лицом всего света. Мне надоело возиться с этим Каррутером, я решил покончить с ним окончательно, раз и навсегда. До свидания, Жорж!

Выйдя от полицейского начальника, Ник Картер решил прежде всего пойти к зданию суда узнать о судьбе фермера Зиласа Лендгрова. У самого подъезда он столкнулся с Теном Итси, одним из помощников, которого он сейчас же узнал, несмотря на отличную маскировку.

Иное дело – Тен Итси. Он сердито посмотрел на мнимого деревенского франта, который с полуглупой, полудерзкой улыбкой фамильярно положил руку на плечо; он хотел уже довольно нелюбезно повернуться к нему спиной, когда Ник наконец дал ему себя узнать.

– Однако поздравляю! – сказал тогда Тен Итси. – Это самая лучшая маска, которую я когда-либо видел – просто поразительно удачная!

– Да, очевидно, братец! Недаром меня не узнал даже Мак-Глуски. Но это между прочим. Как дела с Зиласом Лендгровом?

– Его оправдали. Дик сидит с ним в трактире Рихарда Мюллера; они уже подружились.

– Прекрасно! – сказал сыщик. – Я отправляюсь в «Асторгоуз»[1]1
  Асторгоуз – один из первых отелей, расположенных на Бродвее.


[Закрыть], буду сидеть там в читальном зале около телефона. Ты, дорогой Тен Итси, пойди на 75-ю улицу и смени там Патси. Вся твоя задача состоит в том, чтобы не спускать глаз с того дома, в котором живет Инес, и так тщательно осмотреть все его входы и выходы, чтобы ты смог дать мне их самое подробное описание. Если эта женщина выйдет из дома, ты, разумеется, пойдешь за ней следом, все равно, куда бы она ни пошла, хотя бы в Сан-Франциско или на Луну. Понял?

– Понял, начальник!

– Далее, скажи Патси, чтобы он встал около здания Национального банка, там я поговорю с ним. Но пусть поторопится, потому что я сам тоже хочу отправиться на 75-ю улицу.

Едва только Ник Картер вошел в расположенный наискосок от Национального банка «Асторгоуз», как тут же услышал тот характерный телефонный звонок, который был условным сигналом, что это хотят говорить именно с ним. Он взял трубку. На другом конце провода действительно был Тен Итси.