Текст книги "Скандинавские сказания о богах и героях"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Ночная тьма еще не успела рассеяться и небо на востоке еще только начинало светлеть, когда Сигурд поднялся на ноги.

"Мне надо ехать, и как можно скорей, – решил он. – Лгать я не умею, да и Гуннар, наверное, устал меня дожидаться".

– Скажи, Брунхильд, – обратился он к девушке, – когда и как я смогу взять тебя с собой?

– Это нетрудно сделать, Гуннар, – отвечала красавица. Огонь вокруг горы Гиндарфиаль вырывается из пещер гномов, которые разожгли его по моей просьбе. Они же и потушат его, лишь только ты вторично проедешь над ними. Тогда ты пришлешь за мной свою свиту и лошадей.

– Хорошо, я сейчас же еду, – сказал Сигурд, радуясь, что вскоре уже не надо будет притворяться.

– Подожди, Гуннар, – вдруг что-то вспомнила Брунхильд, поспешно снимая с пальца маленькое золотое кольцо и подавая его богатырю. – Вот Андваранаут, кольцо гнома Андвари. Говорят, на нем лежит проклятье и оно приносит гибель всем, кто его носит. Если ты не боишься, прими его от меня. Мне оно больше не нужно.

– Андваранаут! – вскричал Сигурд вне себя от удивления. "Мое кольцо", – хотел он добавить, так как ясно помнил, что нашел его в сокровищах Фафнира, но вовремя удержался и уже спокойно сказал: – Спасибо, Брунхильд, я беру его. Скажи только, как оно к тебе попало?

– Не все ли тебе равно, Гуннар? – с печальной улыбкой промолвила Брунхильд. – Может быть, когда-нибудь ты и сам об этом узнаешь, а сейчас поезжай. Я буду ждать твою свиту.

Не сказав больше ни слова, Сигурд со вздохом облегчения вышел из замка и пустился в обратный путь. Он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как снова проехал сквозь пламя, которое после этого тут же, словно по волшебству, погасло. Гуннар нетерпеливо поджидал его на опушке леса. Рядом с ним стоял Гутторн. На его лице при виде Вольсунга появилась кислая гримаса.

– Посылай за Брунхильд лошадей и дружину, Гуннар, – тихо сказал Вольсунг молодому королю, подъезжая к нему, – и через какой-нибудь час ты увидишь свою жену.

И он рассказал Гьюкингу обо всем, что произошло между ним и Брунхильд, умолчав, однако, об Андваранауте, который, сам не зная почему, спрятал на своей груди.

ССОРА КОРОЛЕВ

В тот же день, около полудня, Брунхильд покинула свой замок на горе Гиндарфиаль и в сопровождении Гуннара и его спутников отправилась в королевство Гьюкингов. Молодой король сиял от счастья. Он ехал рядом с женой, любуясь ее необычайной красотой и не замечая, что ни она, ни Сигурд с Гутторном не разделяют его веселья. Едва увидев Вольсунга, уже снова принявшего свой прежний облик, Брунхильд изменилась в лице и потом всю дорогу была мрачной. Ее наморщенный лоб и сдвинутые брови выдавали тайные думы, а смех звучал неискренне и печально. Сигурд молчал и старался держаться поодаль от обоих супругов. Перед его глазами то и дело вставала высокая гора, блестящий, сложенный из щитов шатер на ее вершине, а рядом с ним девушка с распущенными каштановыми волосами, напоминающая ему, чтобы он не забыл о своей клятве.

"Сон это или явь? – думал он. – Видел ли я ее прежде, а если видел, то как мог забыть?"

Гутторн исподтишка следил за Вольсунгом и, казалось, читал его мысли.

– Видно, волшебный напиток моей матери постепенно теряет свою силу, – шептал сводный брат короля, и на его сумрачном, некрасивом лице появилась едва заметная злая улыбка. – Посмотрим, что будет дальше.

Веселость Гуннара росла с каждым днем по мере того, как их путешествие подходило к концу, но его возвращение в замок было далеко не таким радостным, как он того ожидал. Войдя в дом своего мужа, Брунхильд, холодно приветствовав Хогни, резким движением, почти с ненавистью отстранилась от Гудрун, которая пыталась обнять невестку, и, не сказав ей ни слова, молча прошла в свои покои.

– Странная у тебя жена, Гуннар, – удивленно заметил Хогни. – Правда, она очень красива, но мне кажется, что у нее злое сердце.

– Ничего, – немного смутившись, отвечал король, стараясь не смотреть в полные слез глаза сестры. – Она еще к нам не привыкла. Через несколько дней все будет иначе.

Но проходили дни и недели, а ничего не менялось. Брунхильд старалась как можно реже встречаться с Гудрун, а если та с ней заговаривала, отвечала холодно, даже враждебно. Не понимая причины этой ненависти, молодая женщина часто плакала, и ее горе еще усиливалось от перемены, происшедшей в Сигурде. Он почти не разговаривал с женой и по целым дням не бывал дома, то уходя с утра на охоту, то навещая кого-нибудь из соседей. Лежащий у него за пазухой Андваранаут жег ему грудь. Теперь он уже не сомневался, что сам подарил его бывшей валькирии, хотя память его все еще была затуманена и он не понимал, когда и как это случилось. Наконец, чтобы не думать больше о роковом кольце, он отдал его Гудрун, рассказав ей, как получил его под видом Гуннара, но скрыв, что оно раньше принадлежало ему.

– Уж не подозревает ли Брунхильд, что ее обманули? – подумала Гудрун, выслушав рассказ Вольсунга. – Может быть, поэтому она меня ненавидит? Но ведь мой брат хорошего рода, молод, красив и храбр, и она должна быть счастлива, что стала его женой!

И она решила при первом же случае еще раз заговорить со своей невесткой и попытаться с ней подружиться.

Через несколько дней после этого разговора из Дании прискакал гонец, привезший Вольсунгу печальную весть. Предчувствие Гьердис ее не обмануло: она умерла, так и не дождавшись возвращения сына. Тяжелое горе заставило Сигурда забыть на время о прекрасной валькирии, и он поспешно выехал к Хиальпреку, чтобы справить у него поминки по матери.

Он отсутствовал уже больше месяца, когда однажды, гуляя около реки, Гудрун заметила сквозь кусты купающуюся Брунхильд.

"Вот случай, которого я искала: теперь мне удастся с ней поговорить!" – сказала она себе и, проворно раздевшись, бросилась в воду.

Однако все произошло не так, как она думала. Заметив ее, бывшая валькирия быстро отошла на несколько шагов в сторону и воскликнула, гневно сверкая глазами:

– Не смей подплывать ко мне близко, я не хочу, чтобы вода, которая омывает твое тело, касалась и меня! Я королева, а ты жена бывшего пленника датского короля, а нынеслуги моего мужа!

– Победитель дракона Фафнира не нуждается в короне, возразила Гудрун, гордо подымая свою белокурую голову. – Сигурд никогда не был и не будет ничьим слугой. Короли гордятся его дружбой, и среди них нет никого, кто бы был храбрее и богаче моего мужа.

– Да, я уже слышала, что он убил какого-то дракона и захватил его сокровища, – презрительно усмехнулась Брунхильд. Но все-таки не он, а мой муж – король этой страны, не он, а мой муж – храбрейший человек на свете, потому что не Сигурд, а Гуннар прошел сквозь пламя, чтобы получить меня в жены!

– Не Сигурд, а Гуннар прошел сквозь пламя? -повторила Гудрун. – Так значит ты ничего не знаешь?

– Да, да, не Сигурд, а Гуннар! – почти закричала Брунхильд. – Твой Сигурд жалкий трус по сравнению с моим мужем, и ты недостойна даже стоять рядом со мной, женой такого героя!

Кровь бросилась в голову Гудрун. Уже не сознавая, что делает, она шагнула вперед и поднесла к лицу бывшей валькирии свою руку, на которой ярко сверкал Андваранаут.

– А это кольцо ты тоже дала Гуннару? – спросила она дрожащим от волнения голосом. – Так объясни же, как оно попало ко мне. Уж не думаешь ли ты, что его подарил мне мой брат?

Брунхильд пошатнулась и схватилась рукой за сердце.

– Откуда оно у тебя? – еле слышно произнесла она.

– Я получила его от того, кто прошел сквозь огненную стену, от моего мужа, Сигурда! – торжествующе сказала Гудрун, успокаиваясь при виде волнения невестки.

– Ты лжешь! – снова закричала та. – Ты лжешь! Ты лжешь!

– Я лгу? – рассмеялась Гудрун. – И это говоришь ты, мудрая валькирия? Да разве Грани пошел бы под кем-нибудь другим, кроме своего хозяина? Разве ты сама не сумела отличить голубых глаз Сигурда от серых глаз моего брата?

Но Брунхильд ее уже не слушала. Разбрызгивая кругом воду, она стремительно выскочила на берег и, подхватив на ходу свое платье, не оглядываясь, побежала к замку.

"Уж не сказала ли я чего-нибудь лишнего? – подумала Гудрун, оставшись одна. – Но ведь Брунхильд сама виновата: зачем она меня оскорбила?"

Взволнованная и опечаленная своим разговором с невесткой, она еще долго купалась, а потом гуляла по окрестностям замка и вернулась домой только к ночи. Тут ее поджидал встревоженный Гуннар.

– С Брунхильд что-то случилось, – сказал он. – Она не выходит из своей спальни, не ест, не пьет и все время молчит. Уж не околдовал ли ее кто-нибудь?

Гудрун опустила глаза: ей не хотелось рассказывать об их ссоре.

– Я ничего не знаю, брат, – тихо отвечала она и поспешила уйти к себе.

Все последующие дни Брунхильд не выходила ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. Забившись в угол и уставившись глазами в стену, она, словно окаменев, не двигалась с места и не отвечала, когда ее о чем-нибудь спрашивали. Гуннар был в отчаянии.

– Пойди к ней, Хогни, – умолял он брата. – Может быть, тебе она объяснит, что с ней произошло.

Хогни с недовольным видом отправился к бывшей валькирии и вскоре вернулся обратно.

– Лучше оставь ее в покое, Гуннар, – сердито проворчал он. – По-моему, она просто капризничает. Еще день, два, и все пойдет по-прежнему.

Король недоверчиво покачал головой, а стоявшая тут же Гудрун, которая чувствовала свою вину перед невесткой, хотя и не понимала ее горя, нерешительно предложила:

– Дай я сама поговорю с ней, Гуннар. Мне кажется, что это не колдовство и не простой каприз.

Робко войдя в спальню королевы и увидев ее воспаленные от бессонных ночей красные веки и бледно-матовое, как у покойницы, лицо, Гудрун не на шутку испугалась.

– Брунхильд, Брунхильд, – позвала она. – Это я, Гудрун, пришла повидаться с тобой. Скажи мне, чем ты так опечалена?

Темно-синие глаза валькирии оставались неподвижными и безжизненными. Казалось, она ничего больше не видела и не слышала.

– Брунхильд! – не выдержав, заплакала Гудрун. – Успокойся, Гуннар любит тебя больше всего на свете и в своей храбрости не уступит Сигурду. Он не прошел сквозь огонь только потому, что Грани его не послушался.

И, бросившись на колени перед невесткой, она обняла ее руками за талию.

Брунхильд не шевельнулась, не попыталась вырваться, и на мгновение Гудрун почудилось, что она обнимает труп.

– О боги, что я наделала! – в отчаянии вскричала она, выбегая из спальни.

Часом позже, незадолго до заката солнца, в замок прискакал Сигурд. Он вернулся еще более мрачным, чем поехал, и без обычной теплоты ответил на объятия жены, но Гудрун приписала это его горю по матери.

– Ах, Сигурд, если бы ты только знал, что я наделала! чистосердечно призналась она. – Я показала Брунхильд Андваранаут, и теперь она вот уже который день не ест, не пьет, не спит и, того и гляди, расстанется с жизнью.

Богатырь вздрогнул.

– Как же ты могла раскрыть ей нашу тайну? – воскликнул он. – Знаешь ли ты, что теперь она возненавидит меня, как самого злейшего врага, и мы должны будем немедленно уехать из замка твоего брата!

– Но почему же, Сигурд? – не поняла Гудрун. – За что ей тебя ненавидеть? Разве Гуннар так плох? Не лучше ли тебе поговорить с Брунхильд и попросить у нее прощения?

– Мне с Брунхильд? – медленно произнес Вольсунг. – Нет, она...

Он не успел договорить, так как в это время в дверях показались Гуннар и Гутторн, которого тоже вот уже целую неделю не было в замке.

– Прости меня, Сигурд, – обратился к своему другу старший Гьюкинг, – но мой сводный брат уверяет, что Брунхильд заколдована и что только ты один можешь избавить ее от этих чар.

– Да, это так, – подтвердил Гутторн, с лукавой усмешкой поглядывая то на короля, то на богатыря. – Поговори с ней, сын Сигмунда, и ей сразу станет лучше.

– Помоги ей, Сигурд! – попросила его и Гудрун, ласкаясь к мужу.

Вольсунг с минуту поколебался, а потом выпрямился и решительно тряхнул головой.

– Хорошо, если вы все этого хотите, я пойду к ней, – сказал он.

Когда богатырь открыл дверь в королевскую спальню, Брунхильд уже не сидела в своем углу, а стояла у окна, и ее глаза снова блестели, как и прежде.

– Я ждала тебя, Сигурд, – промолвила она спокойно. – Я слышала топот Грани, а потом в замке раздался твой голос, и он заставил меня очнуться от моих мыслей, так же как разбудил когда-то от сна. Хотя, пожалуй, было бы лучше, если бы я совсем не просыпалась,

– Скажи мне, о чем ты горюешь? – спросил ее Вольсунг.

– И ты, ты, Сигурд, об этом меня спрашиваешь! – воскликнула валькирия. – Скажи лучше, что сталось с моими клятвами! Я обещала богам выйти замуж за самого храброго человека в мире, а он женился на другой. Затем я поклялась стать женой того, кто проберется ко мне в замок сквозь огненную стену. Тебе лучше знать, сдержала ли я свое слово!

– Но ведь Гуннар тоже очень храбр и не менее знаменит, чем я сам, – смущенно проговорил Сигурд. – Он...

– Каким бы он ни был, в моем сердце ему нет места! – резко перебила его Брунхильд. – Разве он убил дракона? Разве он меня разбудил? Разве он дважды проехал сквозь пламя? Нет, это сделал другой, тот, кто так легко забыл свою клятву!

– Да, я забыл ее, Брунхильд, – сказал Вольсунг, опуская голову. – Забыл тебя, забыл нашу встречу, хотя и не понимаю, как это случилось. Я ясно вспомнил об этом только теперь, когда возвращался из Дании. Скажи же мне, чего ты хочешь?

– Твоей смерти! – порывисто вскричала королева. – И только твоей смерти! Больше я ничего не хочу!

– Ты скоро дождешься ее, Брунхильд, – сурово и спокойно ответил Вольсунг. – Фафнир предсказал мне, что я скоро погибну, и мое сердце говорит мне то же самое.

Суровое лицо валькирии немного смягчилось.

– Я догадываюсь, что тебе дали волшебный напиток, который затуманивает память, – проговорила она наконец, опускаясь на скамью. – Это могла сделать только Кримхильд. Я знаю, она была колдуньей. О горе мне! – опять воскликнула она, хватаясь за голову. – Мое сердце рвется к тебе, а ты меня ненавидишь!

– Я ненавижу тебя, Брунхильд? – удивленно повторил Сигурд, садясь рядом с ней. – Я ненавижу себя за то, что мог забыть нашу встречу! Я ненавижу себя за то, что женился на другой! Я снова люблю тебя, люблю больше, чем когда бы то ни было! Уедем отсюда, поедем в Данию, или к франкам, или к твоему брату Атли и там будем жить вместе.

– Нет! – твердо сказала Брунхильд вставая. – Никогда! Никогда у меня не будет второго мужа, и недостойно тебя, Сигурд, предлагать мне это.

– Я не понимаю тебя, Брунхильд, – покачал головой Вольсунг. – То ты говоришь, что я тебе дорог, то желаешь моей смерти. То ты не желаешь видеть Гуннара, то хочешь остаться ему верной. Я еще и еще раз спрашиваю тебя: чего ты хочешь?

– Разве я сама это знаю? – возразила валькирия. – Я хотела твоей любви, но она принадлежит не мне, а этой ненавистной белокурой и голубоглазой Гудрун. Я хотела выйти замуж за Сигурда, а вышла за Гуннара, а теперь не хочу ни того, ни другого. Ах, если б мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего! Прощай!

И она показала Сигурду на дверь.

Повинуясь ее знаку, богатырь безмолвно вышел и, сказав Гуннару, что Брунхильд лучше и что она теперь снова разговаривает, покинул замок.

До поздней ночи бродил он в лесу, а в ушах его по-прежнему раздавалось одно и то же: "Ах, если б мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего!"

СМЕРТЬ СИГУРДА

Услышав от Сигурда, что его жене стало лучше, Гуннар сейчас же пришел к ней.

– Скажи мне, что с тобой было, Брунхильд? – спросил он заботливо. – И правду ли говорит Гутторн, что тебя околдовали?

– Лучше ты скажи мне, Гуннар, кто проехал ко мне через пламя: ты или Сигурд? – в свою очередь спросила его Брунхильд, насмешливо глядя ему прямо в глаза.

Гьюкинг смутился и закусил губу.

– Грани не пошел подо мной, – немного помолчав, ответил он. – Но кто открыл тебе эту тайну?

– Это сделала твоя сестра Гудрун, – с горькой улыбкой сказала валькирия, – и вот почему я была в таком горе.

– Разве ты недовольна тем, что вышла за меня замуж? нахмурился Гуннар.

– Я недовольна тем, что Сигурд обманул и тебя и меня, возразила Брунхильд. – Знай, что он изменил вашей дружбе.

– Изменил? – недоверчиво воскликнул Гуннар. – Сигурд мне изменил? Нет, этого не может быть!

– Однако это так! – подтвердила королева. – Теперь ты знаешь причину моего горя, и, если Вольсунг останется в живых, я уеду от тебя к своему брату Атли. Мы расстанемся навсегда.

– Ты не должна так говорить, Брунхильд, – произнес молодой король. – Как можешь ты нанести мне такую обиду?

– Если ты не убьешь Сигурда, ты нанесешь мне этим еще большую обиду! – сурово ответила валькирия. – Я даю тебе три дня сроку. А сейчас уйди и оставь меня одну!

Не зная, что ему делать, Гуннар пошел разыскивать брата, а Брунхильд в отчаянии схватилась руками за голову.

– Что я делаю? – простонала она. – Зачем я обрекаю на смерть того, кого люблю? Но ведь он не может быть моим мужем. Он принадлежит ничтожной Гудрун, и этого я не в силах вынести.

Узнав от Гуннара все, что ему рассказала Брунхильд, Хогни рассмеялся.

– Она тебя обманывает! – сказал он. – Сигурд не мог изменить вашей дружбе. Брунхильд просто ненавидит его за что-то. Его и Гудрун.

– Но она грозит, что уедет к Атли, если Вольсунг останется в живых, – промолвил король, – и я верю, что она сдержит свое слово.

– Ну и пусть уезжает! – воскликнул Хогни, с первого взгляда невзлюбивший жену брата. – Без нее мы жили гораздо счастливей.

– Нет, Хогни! – решительно произнес Гуннар. – Я слишком люблю Брунхильд, чтобы с нею расстаться.

– Но как же ты можешь убить Сигурда, когда вы с ним кровные братья? – возразил младший Гьюкинг.

– Гутторн не давал ему клятвы, а за золото он готов сделать все, – отвечал Гуннар.

Хогни подошел к брату и положил ему руки на плечи.

– Послушай, Гуннар, – промолвил он тихо, – ты хочешь совершить бесчестный поступок, который принесет нам много несчастий. Втроем мы были непобедимы, а без Сигурда враги вскоре снова вторгнутся в нашу страну. Я знаю: ты любишь Брунхильд и боишься ее потерять, но еще страшнее потерять верного друга. Я повторяю, что не верю в бесчестность Вольсунга. Хотя, – добавил он еще тише, – может быть, тебя пленяет мысль о его сокровищах?

Гуннар слегка покраснел.

– Да, сокровища Сигурда велики и могут сделать нас еще могущественнее, – сказал он. – Но я бы не вспомнил про них, если бы не узнал о его вероломстве. Теперь же он должен умереть.

– Договаривайся об этом с Гутторном, – сердито проворчал Хогни. – Ты мой старший брат и король, и я должен тебе повиноваться, но помни: ты навлечешь на нас беду.

– Ступай и приведи ко мне Гутторна, – не глядя на брата, произнес Гуннар.

Хогни вздохнул, но пошел выполнять его приказание и через несколько минут вернулся назад вместе со своим сводным братом.

– Сигурд изменил мне, – сказал Гутторну король. – Согласен ли ты его убить? В награду я дам тебе третью часть его сокровищ.

– Я давно знаю о его измене, – засмеялся тот, – и, конечно, исполню твою просьбу. Мать перед смертью открыла мне, что Вольсунг еще до встречи с Гудрун знал Брунхильд и хотел на ней жениться, но я боялся тебе об этом сказатьведь ты все равно бы мне не поверил. Ты слишком любил своего коварного друга.

– Ты слышишь, Хогни? – обратился Гуннар к младшему Гыокингу.

Хогни пожал плечами.

– Даже если бы Брунхильд говорила правду, то и тогда убивать Сигурда было бы бесчестно, – отвечал он.

"Да, – подумал Гутторн, глядя на них обоих, – хорошо еще, что я не сказал им о волшебном напитке моей матери, а то бы они, чего доброго, переменили свое решение. А так сокровища Фафнира попадут теперь в мои руки".

Сигурд не спал всю ночь, а с рассветом ушел в лес и бродил там один до самого обеда.

"Мне нельзя здесь оставаться, – думал он. – Это причинит горе и мне, и Гуннару, и нашим женам. Надо сегодня же вечером сказать Гьюкингам, что мы с Гудрун уезжаем в Данию. Сокровища Фафнира нетронуты, а с ними нам везде будет хорошо, да и старый Хиальпрек обрадуется, если мы будем жить при его дворе".

Приняв такое решение, он вернулся домой уже более спокойным и после обеда сразу же лег спать. Чтобы не мешать мужу, Гудрун ушла к себе, слуги Сигурда были во дворе, и никто не видел, как Гутторн с обнаженным мечом в руках осторожно крался к комнате богатыря.

Дойдя до дверей спальни Вольсунга, сводный брат короля остановился и прислушался, но до него донеслось только ровное дыхание спящего. Тогда он отворил дверь и несколько минут неподвижно смотрел на прекрасное лицо Сигурда и его золотые локоны.

– Прощайся с жизнью, победитель дракона, ты, которого считают самым храбрым, самым могучим и самым богатым, – прошептал он. – Рука жалкого нищего Гутторна уничтожит того, перед кем бегут целые дружины, и твое золото будет принадлежать мне.

И, подойдя к постели, он не колеблясь вонзил меч в грудь последнего из Вольсунгов. Глаза богатыря открылись, и Гутторн, не выдержав их взгляда, в ужасе бросился бежать, но тут Сигурд, собрав последние силы, схватил Грам и бросил его вдогонку убийце. Меч богов настиг предателя в дверях и разрубил его пополам. Гутторн не успел даже вскрикнуть.

Первой на шум прибежала Гудрун. При виде умирающего мужа она упала около него на колени и, почти теряя сознание от горя, прижалась лицом к его окровавленной груди.

– Не плачь, Гудрун, – прошептал Сигурд, нежно гладя рукой ее белокурую голову. – Исполнилось предсказание Фафнира, и Один призывает меня к себе. Пожалуй, даже лучше, что я умираю. Прощай!

В это время в комнату вошли Гуннар и Хогни. Увидев в дверях труп сводного брата, король побледнел.

– Я вижу, что Сигурд уже успел сам отомстить за себя, сказал он.

– Да, он успел отомстить, но только одному. Нам отомстят другие, – вздохнул Хогни.

– Ну, до этого еще далеко, – пожав плечами, ответил Гуннар. – Зато теперь его золото в наших руках, а Брунхильд останется со мной.

– Нет, она с тобой не останется, – послышался чей-то голос позади Гьюкинга. – Она не будет жить с презренным убийцей.

Гуннар обернулся. В дверях стояла Брунхильд. Бледная, с горящими глазами, она с ненавистью смотрела на мужа и его брата, а потом, презрительно отстранив их рукой, подошла к неподвижному телу богатыря и остановилась возле плачущей Гудрун.

– Ты погиб, храбрейший из храбрых, погиб, не оставив после себя наследников, – промолвила она. – Но ты не бойся: твоя смерть будет отомщена, а я последую за тобой. Там, – и она показала рукой на небо, – там, в Валгалле, мы опять будем вместе.

– Что ты говоришь? – в ужасе воскликнул Гуннар, бросаясь к ней.

– Не смей подходить ко мне! – вскричала Брунхильд, с силой отталкивая его от себя. – Ты убил того, кому клялся в вечной верности, и убил безвинно, потому что я солгала и Сигурд никогда не изменял вашей дружбе.

– Так как же ты осмеливаешься винить нас в его смерти, подлая женщина! – не выдержал Хогни. – Разве не из-за тебя он убит? Разве не ты грозила моему брату бросить его и уехать к Атли?

– Да, грозила, но если б он был верен своей дружбе и своей клятве, он бы меня не послушался, – возразила валькирия. – Но его прельстили сокровища Фафнира, и он пролил кровь, которая намного чище и благородней, чем его. Это не пройдет вам даром. Я вижу нож, который вонзается тебе в грудь, Хогни, я вижу Гуннара, сидящего в змеиной яме, я вижу, как гибнет род Гьюкингов. Мое проклятие и проклятие богов будет тяготеть над вами до вашего последнего часа.

– Вели ей замолчать, брат, – промолвил Хогни, трясясь от злобы, – или я сам заткну ей рот!

– Нет, нет, не надо! Она сейчас успокоится, – остановил его Гуннар.

– Ну, так оставайся с ней вдвоем! -в сердцах сказал младший Гьюкинг и вышел, небрежно оттолкнув ногой труп Гутторна.

– Не сердись, Брунхильд, – примирительно сказал Гуннар, подходя к жене, – подумай лучше о том, как помочь Гудрун. Ты видишь, она без сознания.

– Гудрун скоро успокоится, – презрительно усмехнулась валькирия, – и даже помирится с тобой, Гуннар. Такие, как она, не умеют любить. А я последую за тем, кто был мне дорог. Уходи отсюда, уходи прочь! Тебе здесь больше нечего делать.

Растерянный король побежал звать на помощь брата, а Брунхильд тем временем созвала всех своих служанок и, обращаясь к ним, сказала:

– Вы уже знаете, что Сигурд умер. Я хочу разделить его судьбу. Кто из вас последует за нами?

Но служанки, покачав головами, в страхе отступили.

– Довольно уже крови, – промолвила одна.

– Лучше жить на земле, чем в царстве Хель, – добавила другая.

– Да, да, мы хотим еще жить! – хором закричали остальные.

– Ну, так живите, – пренебрежительно махнула рукой королева. – И передайте Гуннару, чтобы он сжег мое тело на одном костре вместе с Сигурдом, а между нами положил бы Грам, как это сделал Вольсунг, когда ночевал в моем замке. Прощайте.

И, прежде чем онемевшие от страха служанки смогли что-нибудь сказать или сделать, Брунхильд схватила меч Сигурда и твердой рукой вонзила его себе в сердце.

Не смея отказать своей жене в ее последней просьбе, убитый горем Гуннар приказал воздвигнуть для нее и последнего из Вольсунгов один общий костер. Труднее ему было исполнить ее второе желание и положить между ними Грам. Он уже давно мечтал завладеть чудесным мечом Сигурда, но, решив, что подаренный Одином клинок мало пострадает от пламени, согласился и на это. Следуя обычаю, в костер бросили и любимого охотничьего сокола Вольсунга, его собаку и одного из коней под седлом и полной сбруей. Грани Гуннар хотел тоже оставить себе, но, едва пламя костра охватило тело Сигурда и Брунхильд и высоким столбом поднялось к небу, могучий жеребец вырвался из своей конюшни и, опрокинув пытавшихся его задержать конюхов, бросился прямо в огонь. Тщетно разыскивал потом Гьюкииг в золе Грам и остатки конских костей. Замечательный меч и такой же замечательный конь бесследно исчезли.

– Вот видишь, брат, – мрачно сказал Хогни, глядя на разочарованное лицо короля, – боги отказывают нам в своей помощи. Я боюсь, что проклятию Брунхильд суждено исполниться и род Гьюкингов последует за родом Вольсунгов.

ГИБЕЛЬ ГЬЮКИНГОВ

Гудрун не последовала на костер за Сигурдом, как это сделала Брунхильд. Первые дни она горько плакала о муже, но потом постепенно успокоилась и даже помирилась со своими братьями, простив им его смерть. А спустя еще два месяца в замок Гьюкингов прибыли послы от Атли: грозный повелитель гуннов сватал вдову победителя Фафнира.

– Я удивляюсь тебе, брат! – сказала Гудрун, когда Гуннар передал ей эту весть. – Достойно ли дочери Гьюки и вдовы потомка Одина выходить замуж за гунна? Или ты желаешь избавиться от меня так же, как избавился от моего мужа? Почему ты сразу не отказал посланцам Атли?

– Не сердись, Гудрун, – мягко ответил король. – Я не буду принуждать тебя и идти против твоей воли, но помни, что Атли зол и мстителен. Если ты ему откажешь, нам придется встретиться в бою с его полчищами, и кто знает, кому из нас боги даруют победу. Подумай об этом и завтра утром дай мне ответ.

– Мне больше не о чем думать, Гуннар, – тихо и печально произнесла молодая женщина. – Я поняла все, и сыновья моего отца никогда не скажут, что я явилась причиной их смерти. Ступай и скажи гуннам, что я согласна и еду вместе с ними.

Гуннар крепко обнял сестру.

– Спасибо тебе, Гудрун! – радостно воскликнул он. – Ты приносишь нам счастье. Теперь, когда мы опять породнимся с Атли, нам не страшны любые враги.

– Было время, когда ты не боялся и самого Атли, – с горькой усмешкой промолвила Гудрун, оставшись одна. – И тогда бы ты не стал ради своего счастья жертвовать моим.

Однако она не колебалась и через несколько дней в сопровождении небольшой дружины гуннских воинов, присланной за ней Атли, уже отправилась на восток, к своему новому супругу.

Проводив сестру, Гуннар вскоре в свою очередь женился на дочери одного из соседних готских королей, по имени Глаумвор, а Хогни – на ее младшей сестре, Костберре. Жены обоих Гьюкингов были молоды, красивы и веселы и принесли в замок столько радости, что братья больше не думали ни о проклятье Брунхильд, ни о ее мрачном пророчестве.

Так незаметно прошло около года, и вот однажды к Гуннару вновь прискакал гонец от Атли. У Гудрун родился сын, и старый вождь звал к себе Гьюкингов на торжественный пир.

Молча выслушал король слова гонца, и не радость, а скорбь и предчувствие беды наполнили его сердце. Сам не зная почему, он вдруг заподозрил предательство.

– Скажи, а моя сестра мне ничего не прислала? – спросил он у гунна.

Винги – так звали гонца – замялся.

– Наша королева просила меня передать тебе это письмо и этот перстень, – произнес он наконец и вынул и то и другое из-за пазухи.

Хогни взял у него письмо и, быстро пробежав его глазами, улыбнулся.

– Винги говорит правду, и нам ничто не угрожает, Гуннар, – сказал он. – Гудрун пишет, чтобы мы приезжали.

– А ты уверен, что письмо от нее? – с сомнением покачал головой король.

Хогни с удивлением посмотрел на него: еще никогда его брат не был так недоверчив.

– Ну конечно, Гуннар! – воскликнул он. – А вот и ее кольцо, Андваранаут, последнее, что у нее осталось из сокровищ Фафнира. – И он надел кольцо на палец.

– Пусть так, но мне все же не хочется ехать, – возразил Гуннар. – Лучше мы отпразднуем рождение племянника у себя дома.

– Мой господин просил сказать, что он не пожалеет для вас богатых даров, коней и оружия, – низко поклонившись, промолвил гонец. – Если же вы не приедете, он сочтет ваш отказ за кровную обиду.

– Коней и оружия у нас и так достаточно, – возразил Гуннар нахмурившись. – Но я не хочу ссориться с Атли. Хорошо, скачи назад к своему вождю и передай ему и моей сестре, что мы приедем.

– И ты сдержишь свое слово, о великий король? – спросил Винги, недоверчиво взглянув ему прямо в глаза.

– Мы, Гьюкинги, не бросаем своих слов на ветер! – гневно воскликнул Гуннар вставая. – И, не будь ты послом моего шурина, ты бы дорого заплатил мне за такую дерзость,

– Не гневайся, господин, – смиренно промолвил гунн, опуская голову. – Атли и королева запретили мне возвращаться к ним без твоего согласия, но теперь я уеду спокойно.

– Постой, – произнес Гуннар, гнев которого уже прошел. Не торопись! Сначала поешь и отдохни, а завтра утром отправишься в путь.

– Спасибо тебе, но мы, гунны, рождаемся в седле и не знаем, что такое усталость, – отвечал Винги улыбаясь. – Прощай, король Гуннар. Я сообщу Атли и твоей сестре радостную для них весть и получу за нее большую награду. Прощай!

Предоставив Хогни проводить гунна, Гуннар позвал жену.

– Атли и Гудрун приглашают нас к себе, Глаумвор, – сказал он, – и мы с Хогни решили ехать, но тебе и Костберре лучше остаться здесь, в замке.