Текст книги "Скандинавские сказания о богах и героях"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

МЕСТЬ СИГМУНДА

Сиггейр уже давным-давно забыл и думать о Вольсунгах и не ждал нападения врагов, но и в самом замке и вокруг него всегда было много воинов, поэтому Сигни посоветовала брату напасть на него ночью. За несколько часов до наступления темноты оба богатыря вооружились с головы до ног и отправились в путь. Невдалеке от замка они встретили Сигни, которая шла им навстречу.

– Нам нужно поторопиться, – сказала она, – ворота замка запираются на ночь, и вы должны войти в него сейчас. Я спрячу вас в кладовой. Там вы дождетесь, пока все заснут, и тогда пройдете к Сиггейру.

Сигмунд молча кивнул головой. Он предпочел бы встретиться с королем Гаутланда днем и в открытом бою, но у него не было другого выбора.

В одном месте лес почти вплотную подходил к самому замку. Сюда и привела Сигни своих спутников. Притаившись в кустах, они дождались минуты, когда во дворе замка никого не было, а потом быстро вбежали в ворота и спрятались в кладовой, небольшом строении, вплотную примыкавшем к стене, за которой находились королевские покои. Здесь Сигмунд и Синфиотли притаились за большими бочками с пивом, а Сигни, убедившись в том, что в замке все спокойно и что никто ничего не заметил, прошла в свою комнату.

Сигмунду уже казалось, что их ждет удача, но случилось так, что как раз в этот вечер старшему сыну Сиггейра захотелось пить и он зашел в кладовую нацедить себе пива. Нагнувшись у одной из бочек, он вдруг заметил, что из-за нее высовывается чья-то нога. Стараясь не шуметь, он осторожно выпрямился и увидел за бочками шлемы двух воинов. Королевич со всех ног кинулся к отцу, и богатыри не успели опомниться, как в кладовую ворвалась стража.

Сигмунд и Синфиотли яростно защищались, но в тесной и узкой кладовой они не могли свободно действовать своими мечами. Поэтому, убив с полдюжины гаутландцев, они были наконец обезоружены и взяты в плен.

Удивление Сиггейра при виде Сигмунда, которого он считал давно умершим, могло сравниться лишь с его гневом, который еще больше возрос, когда во втором пленнике он узнал Синфиотли.

– Я не знаю, как тебе удалось избежать моей мести, Сигмунд, и переманить на свою сторону моего сына, – мрачно сказал он, – но я знаю, что на этот раз ты последуешь за своими братьями и захватишь с собой этого змееныша, изменившего родному отцу. Пусть ваша смерть будет примером того, как король Гаутланда умеет расправляться со своими врагами.

И действительно, казнь, которую придумал для своих пленников Сиггейр, была ужасна.

Невдалеке от замка находился небольшой каменистый холм. В нем была выкопана глубокая яма, посередине которой установили толстую гранитную плиту, разделявшую ее пополам. Сигмунда и Синфиотли посадили по обе стороны этой плиты, после чего яму закрыли слоем толстых бревен. Сверху, на бревна, Сиггейр приказал насыпать большую груду камней, которые должны были возвышаться, как вечный памятник его мести врагам.

Вся бледная от горя и отчаяния, Сигни молча смотрела, как заживо хоронят ее брата и сына. Вдруг она о чем-то вспомнила и стремительно бросилась в замок. Скоро она вернулась назад, держа в руках большой сноп соломы. Как раз в это время гаутландские воины готовились засыпать камнями ту часть ямы, в которой находился Синфиотли.

– Подождите минутку, – обратилась к ним Сигни. – Дайте мне бросить сыну хотя бы этот сноп, чтобы он умер не на голых камнях.

Воины переглянулись между собой, и один из них сказал:

– Ну что ж, пусть она бросит ему сноп – от этого он не проживет дольше, а если и проживет, то только лишний час промучается.

Он приподнял одно из бревен, настланных поверх ямы, и Сигни просунула в отверстие свой сноп.

– Спасибо тебе, – сказала она воину и, стараясь скрыть радость, которая светилась в ее глазах, быстро ушла.

Тем временем груда камней над Сигмундом и Синфиотли все росла и росла и наконец превратилась в целую гору.

– Пора кончать работу, – сказал воин, разрешивший Сигни передать Синфиотли солому. – Сдвинуть эти камни не под силу даже великану. Теперь пленники уже не убегут, и наш король может быть доволен.

– Ты прав, – подтвердил другой, – мне кажется даже, что мы перестарались.

И гаутландцы, бросив работу, толпой направились в замок.

Не слыша больше грохота камней над своей головой, Синфиотли понял, что их оставили одних, и осторожно ощупал руками сноп, который ему бросила мать. В нем лежал меч, тот самый меч, который когда-то принадлежал Сигмунду, а потом был отнят у него Сиггейром. Синфиотли еще ребенком видел его у пояса отца и часто слышал от матери, что он может разрубить любой камень.

"Сейчас я проверю, правда ли это", – подумал юноша и изо всех сил ткнул острием меча в гранитную плиту, отделявшую его от Сигмунда. К удивлению Синфиотли, чудесный клинок пробил ее насквозь, словно она была из мягкого дерева, и чуть не поранил его товарища по несчастью.

Услышав скрежет стали о камень, Сигмунд ощупью нашел в темноте торчавшее из плиты лезвие и сразу понял, что теперь они спасены. Работая мечом, как пилою, оба богатыря в несколько минут разрезали преграду, которая их разделяла, и бросились друг другу в объятия.

– Дорогой отец! – воскликнул Синфиотли, крепко прижимаясь к груди Сигмунда. – Позволь мне отныне называть тебя так, потому что другого отца, кроме тебя, мне не нужно!

– Охотно позволяю, сын мой, – отвечал Сигмунд, – но давай сначала подумаем, как нам отсюда выбраться, чтобы камни, которые лежат над нашими головами, не раздавили нас, как мух.

Он взял из рук Синфиотли свой меч и, подойдя к одной из стен ямы, осторожно разрезал им с двух сторон крайнее из бревен. Оно с треском упало на землю. Сигмунд прислушался, но все вокруг было тихо. Тогда он принялся дробить мечом лежавшие над прорубленным им отверстием камни. Их обломки градом посыпались вниз. Оба богатыря укладывали их ровным слоем на дно ямы и, становясь на них, поднимались все выше и выше. Постепенно они достигли верхнего края приготовленной для них могилы и, раскидав руками последние преграждавшие им путь камни, вышли на волю.

Была уже ночь, и на небе ярко сверкали звезды. Сигмунд долго смотрел на лежавший перед ними королевский замок, в котором, как видно, все давно уже спали, а потом повернулся к Синфиотли.

– Пойдем, – решительно сказал он. – Там, где не помогла сталь, поможет огонь.

Юноша понял замысел своего названого отца, и его глаза сверкнули. Оба направились в лес и стали поспешно собирать хворост. Охапку за охапкой носили они его к замку и укладывали вокруг стен, не оставляя ни одной свободной щели, ни одного прохода.

Удовлетворенный своей местью, Сиггейр спокойно спал, когда его разбудили внезапный шум и грохот. Весь замок был в огне. Длинные языки пламени лизали сухие сосновые бревна, из которых были сложены его стены, и поднимались багровым венцом над черепичной крышей. Застигнутые врасплох гаутландцы, наталкиваясь друг на друга и потеряв голову от страха, метались по двору. Некоторым из них удалось проскочить сквозь огонь, но тут их настиг меч Сигмунда.

– Сиггейр, Сиггейр! – кричал франкский богатырь, и его громовой голос доносился до самых отдаленных уголков замка. – Ты слышишь меня, Сиггейр? Это я, Сигмунд, тот самый Сигмунд, которого тебе так хотелось погубить, и мой меч снова в моих руках. Пришел час расплаты, Сиггейр!

Король Гаутланда, который задыхался от дыма, страха и злобы, отвечал ему лишь глухим проклятием.

Вдруг из густой завесы огня и дыма, которая все больше и больше окутывала замок, появилась женщина.

– Наконец-то, сестра! – радостно воскликнул Сигмунд, узнав в ней Сигни. – А я уж боялся, что ты не успеешь спастись.

– Я пришла проститься с тобой и Синфиотли, – отвечала Сигни. – Спасибо тебе, что ты отомстил Сиггейру за смерть наших родных. Прощай и постарайся заменить Синфиотли отца. Это моя последняя просьба к тебе.

– Как! – вскричал Сигмунд, догадываясь о намерении сестры. – Ты хочешь оставить нас и погибнуть вместе с нашим врагом?

– Никто из моей семьи не может сказать, что я мало сделала для того, чтобы отомстить Сиггейру, – гордо отвечала Сигни. – Этой мести я посвятила всю свою жизнь, ради нее я пожертвовала двумя старшими сыновьями, которые сейчас гибнут в пламени, зажженном тобой. Но долг есть долг, и жена должна до конца следовать за мужем, как сказал мне на прощание мой отец... хотя бы этого мужа ей дали насильно, – добавила она тихо.

Сигни порывисто поцеловала брата и сына и, прежде чем те успели ее удержать, снова исчезла в огне.

Долго, до самого восхода солнца, горел замок Сиггейра. Уже давно рухнули его стены, похоронив под собой короля Гаутланда и всю его семью, а Сигмунд все стоял и стоял и в суровом молчании смотрел туда, где в последний раз видел Сигни, достойную дочь своего благородного отца.

СМЕРТЬ СИНФИОТЛИ

Сигмунд не пожелал долее оставаться в Гаутланде и принял решение вернуться домой, на родину. Его сопровождали Синфиотли, а также много дружинников Сиггейра, которые после смерти своего короля перешли на сторону победителей. Успешно борясь с ветром и непогодой, корабли Сигмунда вскоре достигли того места, откуда больше двадцати лет назад отправился в свое последнее плавание старый Вольсунг. Сигмунд уже приказал своей дружине высаживаться на берег, когда к нему обратился Синфиотли.

– Дорогой отец! – сказал он. – Я в первый раз плаваю по морю и еще ничего не видел, кроме своего замка да леса, в котором мы жили. Позволь мне взять несколько кораблей и часть твоей дружины и постранствовать по свету. Может быть, со временем и я сумею прославиться и стану таким же героем, как ты и мой покойный дед.

Как ни грустно было Сигмунду расставаться со своим приемным сыном, он понял желание юноши и без спора согласился исполнить его просьбу.

Синфиотли взял десять кораблей и несколько сот воинов, распрощался с Сигмундом и поплыл на запад, а Сигмунд с остальной дружиной высадился на берег и двинулся в глубь страны. По дороге он узнал, что над франками давно уже царствует новый король, и стал готовиться к сражению, но ему не пришлось прибегнуть к оружию. Узнав о возвращении старшего сына знаменитого Вольсунга, дружины франков перешли на его сторону, да и сам новый король даже и не думал сопротивляться. Сигмунд изгнал его из страны и снова поселился в замке своего отца под сенью дуба валькирий. Так он прожил несколько лет, мудро и умело правя страной и забыв на время о войнах и сражениях. Но вскоре одиночество ему наскучило. В это время до него дошла весть о тому что у датского короля есть красавица дочь, по имени Боргхильд. Сигмунд решил к ней посвататься. Имя короля франков, его богатство и древность рода были известны повсюду, и он не встретил отказа. Уже через несколько месяцев состоялась свадьба, и в старом замке Вольсунгов появилась хозяйка.

Сигмунд прожил с женой около года, когда из Дании прискакал гонец с известием, что отец Боргхильд скончался, и обоим супругам пришлось поехать туда за наследством.

Тем временем Синфиотли продолжал странствовать по свету. Он участвовал во многих сражениях, побывал во всех северных странах и даже забирался далеко на юг, где северян за их украшенные крыльями шлемы прозвали крылатыми шапками *.

Однажды во время одного из его путешествий корабли Синфиотли пристали к берегу страны варнов. Варны радушно встретили гостей и провели их к своей королеве.

Удивительная красота и ум Свинты – так звали королеву варнов – очаровали Синфиотли.

День шел за днем, неделя за неделей, а он все откладывал свой отъезд и наконец решил, что никто, кроме Свинты, не

* Это прозвище дали норманским викингам в Британии, которая наиболее часто подвергалась их набегам.

будет его женой. Как раз в это время в страну варнов прибыл со своей дружиной брат Боргхильд, датский королевич Рбар, известный и прославленный воин. Красота Свинты пленила и его, и он тоже остался у нее в гостях.

Оба королевича с первой же минуты возненавидели друг друга. Особенно сердился Роар, видя, что королева варнов оказывает явное предпочтение его сопернику. Наконец однажды утром, когда Синфиотли сидел один на берегу моря, Роар подошел к нему и сказал:

– Тебе лучше уехать отсюда. Я хочу жениться на Свинте, и горе тому, кто станет мне поперек дороги.

Синфиотли поднял голову и спокойно посмотрел на него.

– Тебе не удастся запугать меня, Роар, – ответил он, – ты брат жены Сигмунда, и я не хочу с тобой ссориться, но Свинту я не уступлю, пока она сама меня об этом не попросит.

– Тогда ты умрешь, – угрюмо сказал датчанин. – Я не встречал еще человека, который бы мог устоять против меня в честном бою.

– Наверное, потому, что до сих пор ты встречался только с детьми да стариками, – насмешливо возразил Синфиотли.

При этих словах вспыльчивый и горячий Роар не мог далее сдерживаться и, выхватив меч, бросился на Синфиотли. Тот отскочил в сторону и в свою очередь выхватил меч. Датчанин был ловок и силен, он прекрасно владел оружием, но его соперника обучал военному искусству сам Сигмунд. Некоторое время Синфиотли только защищался, а потом неожиданным ударом ошеломил противника и, прежде чем тот успел опомниться, пронзил его мечом. Обливаясь кровью, Роар упал на землю и тут же умер.

Синфиотли не радовался своей победе. Он знал, что Боргхильд возненавидит его за смерть брата, хотя тот и вызвал его первый. Он позвал слуг, приказал им, чтобы Роара похоронили с честью, как королевского сына, а потом пошел к Свинте.

– Мы только что дрались из-за тебя с Роаром, – сказал Синфиотли, – и теперь он лежит мертвый. Завтра я поеду к отцу и скажу, что хочу на тебе жениться.

Молодая королева опустила голову.

– Хорошо, – отвечала она тихо, – поезжай, я буду тебя ждать.

Синфиотли от радости забыл и о смерти Роара и о том, что тот был братом его мачехи. Он тут же собрал свою дружину и, попрощавшись с невестой, уже на заре следующего дня отправился в дорогу.

На пути в страну франков его корабли встретились с кораблями датских викингов. От них он узнал, что Сигмунд и Боргхильд недавно прибыли в Данию, и приказал своим гребцам плыть туда же.

Долго и горячо обнимались Сигмунд и его названый сын после стольких лет разлуки. Боргхильд тоже ласково встретила своего пасынка, но, едва она услышала откровенный рассказ Синфиотли о его поединке с Роаром, как ее радушие сменилось гневом.

– И ты посмел после этого явиться в наш дом! – вскричала она, сверкая глазами. – Ты убийца моего брата! Уходи прочь, или я убью тебя собственными руками!

– Твой брат пал в честном бою, Боргхильд, – возразил Сигмунд. – Он сам вызвал Синфиотли, и тот не мог отказаться. Останься, сын мой. Я так хочу.

– Ты хозяин в доме, и я покоряюсь твоей воле, – отвечала Боргхильд, едва сдерживая злобу.

Она встала со своего места и хотела выйти, но Сигмунд остановил ее.

– Постой, Боргхильд, – сказал он. – По нашему обычаю, за убийство полагается платить выкуп. Вместо этого мы устроим по Роару богатые поминки, и твоя честь нисколько не пострадает.

Боргхильд сделала вид, что вполне согласна с мужем, и уже спокойно выслушала дальнейшие рассказы Синфиотли о его странствиях и о сватовстве к прекрасной королеве варнов.

Через несколько дней Сигмунд действительно устроил большой пир в честь Роара, на который созвал многочисленных гостей. На пиру был и Синфиотли, и при виде его гнев Боргхильд вспыхнул с новой силой. В самый разгар пиршества она потихоньку вышла, наполнила большой рог медом и, положив в него яд, снова вернулась в зал.

– Выпей за благополучие нашей семьи, Синфиотли! – ласково улыбаясь, сказала она, подавая ему рог.

Сердце Синфиотли почуяло недоброе.

– Этот мед нехорош, – сказал он.

– Давай его сюда, сын мой, – воскликнул Сигмунд, поняв, в чем дело.

Он взял рог и осушил его одним духом.

Боргхильд со страхом посмотрела на мужа, но на Сигмунда не действовал ни один яд, и он продолжал как ни в чем не бывало шутить и разговаривать с гостями.

Неудача не заставила королеву отказаться от своего злого умысла. Она вышла и принесла новый рог с медом, в который снова подмешала яд.

– Нехорошо заставлять других пить вместо себя, Синфиотли, – сказала она. – Этот рог ты должен выпить сам.

– Я бы выпил, да к меду что-то добавлено, – отвечал Синфиотли.

Услышав это, Сигмунд усмехнулся и, взяв из рук жены рог, осушил его так же, как и первый.

Разгневанная Боргхильд до боли стиснула свои пальцы.

– Ну погоди, – прошептала она, – рано или поздно ты выпьешь то, что я тебе приготовлю!

Она подождала немного, а потом принесла Синфиотли третий рог.

– Ты не Вольсунг, иначе ты не был бы таким трусом, – насмешливо сказала она. – Почему ты не пьешь?

– Потому что мед отравлен, – громко ответил Синфиотли, смотря на Сигмунда.

Но тот уже настолько охмелел, что только улыбнулся и сказал заплетающимся языком:

– Все хорошо, пей спокойно, сын мой!

Синфиотли выпил и в тот же миг бездыханным упал на пол.

Шум в зале смолк, гости поднялись со своих мест, но их опередил Сигмунд. Весь его хмель разом прошел. Он осторожно поднял Синфиотли и приложил ухо к его груди. Сердце его приемного сына не билось. Король франков медленно поднял голову и, будто не замечая ни гостей, ни побледневшую как смерть королеву, вышел из замка.

Потеряв голову от горя, Сигмунд нес на руках Синфиотли в поисках места, где бы он мог похоронить своего любимца. Он шел, не разбирая дороги, все вперед и вперед, пока не очутился на берегу длинного и узкого морского залива. Была ночь, но светила полная луна, и при ее свете Сигмунд увидел небольшую лодку, тихо скользившую по волнам.

– Эй, лодочник! – позвал он. – Перевези меня на другой берег, и ты получишь щедрую награду!

Лодка приблизилась. В ней сидел старик в старой широкополой шляпе и синем плаще. Сигмунд сразу же узнал в незнакомце того, кто когда-то принес ему чудесный меч.

– Клади труп в лодку, – сказал ему старик, – и жди меня здесь – лодка слишком мала, чтобы взять сразу двоих.

Сигмунд послушался и положил тело Синфиотли в лодку у которая сейчас же отчалила. Однако, вместо того чтобы плыть к противоположному берегу, старик направил ее прямо в открытое море.

– Стой, стой! – крикнул Сигмунд. – Ты не туда едешь!

Старик, не отвечая, продолжал молча работать веслами, уплывая все дальше и дальше.

– Это Один, сам Один! – вдруг поняв все, воскликнул Сигмунд. – Он увозит Синфиотли в Валгаллу!

В этот миг неизвестно откуда набежавшее облачко на один миг закрыло луну, а когда она снова вынырнула, ни старика, ни лодки уже не было видно. Они исчезли.

СМЕРТЬ СИГМУНДА

Сигмунд вернулся к себе в замок только на рассвете. Его гости уже разошлись, а Боргхильд ушла в свою спальню и не показывалась. Король франков позвал слугу и приказал ему передать королеве, что он желает ее видеть. Спустя некоторое время в пиршественную залу тихо вошла Боргхильд.

– Ты хотел со мной поговорить, супруг мой? – спросила она, нерешительно останавливаясь у порога.

Сигмунд окинул ее мрачным взглядом.

– Ты отравила моего названого сына, – сказал он. – Как же мне отплатить тебе за это?

– Синфиотли убил моего брата, – побледнев, возразила Боргхильд, – и я ему отомстила. Неужели ты не простишь меня? Или сын твоей сестры для тебя дороже жены?

Лицо Сигмунда побагровело от гнева.

– Ты не жена мне больше! – прогремел он. – Твое счастье, что я не убиваю женщин. Ступай прочь из моего дома, и горе тебе, если ты еще раз попадешься мне на глаза.

Королева хотела что-то сказать, но, взглянув в глаза мужа, молча опустила голову и вышла. Больше Сигмунд ее не видел, а несколько месяцев спустя, когда он уже вернулся к себе на родину, до него дошла весть, что Боргхильд не вынесла позора и вскоре после своего изгнания умерла.

Король франков вновь остался один. Шли годы. Его волосы постепенно белели, он чувствовал, что начинает стареть, и, как его дед Рерир, боялся умереть, не оставив по себе наследника. Многие советовали ему еще раз жениться, но он все колебался, не зная, на ком остановить свой выбор.

Но вот как-то раз Сигмунд посетил своего соседа, старого короля Гилими, у которого была взрослая дочь, по имени Гьердис. Умная и красивая, она отличалась спокойным и кротким нравом и с первого же взгляда пленила сердце короля франков. С каждым днем Сигмунд все сильней и сильней влюблялся в девушку, хотя и боялся, что он уже слишком стар для того, чтобы стать ее мужем. Наконец он все же решил посвататься, но в это же время к Гьердис посватался и другой жених, не менее богатый и знатный. Это был король Линги из рода Гундингов. Старый Гилими долго не мог решить, что ему делать. Он боялся, что, выбрав одного из соперников, он обидит другого и тем самым наживет себе смертельного врага. Тогда, поразмыслив хорошенько, он пригласил к себе Сигмунда и Линги, приказал позвать Гьердис и сказал:

– Дочь моя, перед тобой два могущественных короля, которые просят у меня твоей руки. Один из них, Сигмунд, уже стар, но его слава гремит по всему свету; другой, Линги, молод и красив собой. Он не так знаменит, как Сигмунд, но впереди у него еще целая жизнь. Мне трудно решить, кто из них лучше, а поэтому выбирай сама. Кого из них ты назовешь, тот и будет твоим мужем.

Гьердис, подумав немного, ответила:

– Седины человека говорят о его уме, а для меня ум дороже молодости. Имя Сигмунда известно повсюду, он честен и храбр, и я выбираю его.

– Ты и вправду разумна, дочь моя, – произнес старый Гилими. – Я одобряю твой выбор и отдаю тебя Сигмунду.

Король франков не ожидал, что Гьердис назовет его имя, и сам не верил своему счастью. Зато гордый Линги почувствовал себя оскорбленным и тут же уехал, поклявшись, что рано или поздно дочь Гилими будет принадлежать ему.

Еще ни одна свадьба не праздновалась так долго и так весело, как свадьба Сигмунда и Гьердис. Некоторое время оба супруга жили в замке Гилими, а потом переехали в страну франков, куда за ними последовал и старый король, не пожелавший расставаться с любимой дочерью.

После долгих лет скорби и одиночества для Сигмунда вновь настали счастливые дни, а вскоре его ждала еще большая радость: Гьердис сказала ему, что у нее скоро родится ребенок. Радовался этому известию и старый Гилими.

Как-то майским утром Сигмунд и его тесть собрались на охоту. В сопровождении нескольких дружинников оба короля рысью выехали за ворота замка. Вдруг какой-то человек в крестьянской одежде, запыленной от долгой ходьбы, подбежал к Сигмунду и, указывая рукой на север, воскликнул прерывающимся от усталости и волнения голосом:

– Там... там король Линги... Он высадился на берегу со своими братьями и несметным войском и идет сюда.

– Спасибо тебе, – ответил Сигмунд и повернулся к Гилими. – Собирай наши дружины, отец, – сказал он, – а я пойду к Гьердис.

Он соскочил с лошади и вбежал в замок. У порога его встретила встревоженная королева.

– Что случилось? – спросила она.

– Линги вместе со своей родней высадился на берегу и грозит нам войной, – отвечал Сигмунд. – Я надеюсь, что нам удастся его разбить, но лучше будет, если ты все же спрячешься. Ты знаешь большой лес неподалеку от моря. Возьми свою служанку и все самое ценное из моих сокровищ и ступай туда. Если мы победим, я буду знать, где тебя найти, если же нет, то тогда отправляйся к кому-нибудь из наших соседей и проси у него приюта и помощи.

Гьердис пыталась возразить, но Сигмунд остановил ее.

– Ты теперь не одна, – сказал он, – и должна думать о нашем будущем ребенке.

И, в последний раз крепко обняв жену, король франков быстро вышел.

Принесенная крестьянином весть была не совсем верной. Высадившись на берег, Линги не стал продвигаться в глубь страны, а остался на месте, чтобы дать своим людям отдохнуть после долгого плавания. Здесь его и нашли Сигмунд и Гилими с их дружинами.

Битва началась около полудня и продолжалась до самого захода солнца. Франков было значительно меньше, но их могучий вождь со своим мечом в руках один стойл многих. Ни один щит, ни один шлем не могли выдержать его ударов. Он не считал поверженных им врагов, да их и невозможно было сосчитать. К концу дня руки Сигмунда были в крови по самые плечи. Потеряв надежду победить короля франков в рукопашном бою, неприятельские воины стали метать в него свои копья, но две невидимые человеческому глазу валькирии, летая вокруг богатыря, ловили их на лету и бросали на землю. Дружина Линги, не выдержав натиска франков, стала отступать к кораблям. Сигмунд яростно преследовал их, как вдруг перед ним, как из-под земли, вырос одноглазый старик в широкополой шляпе и синем плаще. На этот раз в его руке был не меч, а длинное, покрытое диковинной резьбой копье, острие которого ярко сверкало в лучах солнца.

– Настал твой час, Сигмунд! – сказал он.

Король франков только усмехнулся и изо всех сил ударил его мечом. Но чудесный клинок Сигмунда, встретившись с копьем старика, вдруг разлетелся пополам. В тот же миг охранявшие богатыря валькирии улетели прочь, и одно из брошенных врагами копий тяжело ранило его в грудь. Кровавый туман застлал глаза Сигмунда, и он, теряя сознание, упал прямо под ноги своих врагов.

И тут же ряды франков дрогнули. Напрасно старый Гилими пытался снова повести их в бой. Охваченная паническим страхом, дружина обратилась в бегство, а вскоре и сам Гилими с разрубленной головой уже лежал на поле невдалеке от своего зятя.

Увидев, что франки бегут, Линги с братьями устремился к королевскому замку. Он спешил взять в плен Гьердис, а заодно прибрать к рукам и сокровища Сигмунда, которые манили его не меньше, чем прекрасная дочь Гилими. Однако его ждало разочарование – он нашел замок пустым. Молодая королева, а вместе с нею и значительная часть сокровищ бесследно исчезли. Взбешенный Линги призвал воинов и приказал им тотчас же разыскать и привести беглянку, но наступила ночь и они были вынуждены отложить свои поиски до утра.

Повинуясь воле Сигмунда, королева и ее служанка еще до полудня ушли в лес. Там они зарыли принесенные ими драгоценности, а сами пробрались на опушку, откуда им было видно все сражение.

Когда Гьердис увидела, что ее муж упал, она вскрикнула и, вскочив на ноги, хотела бежать к нему, но верная служанка удержала ее за платье.

– Остановись, госпожа! – воскликнула она. – Короля ты не спасешь, а только погубишь себя и свое дитя.

Молодая женщина вспомнила наказ Сигмунда и послушно осталась на месте, но едва последний неприятельский воин покинул поле сражения, как она уже была около своего мужа. Опустившись на колени, Гьердис осторожно приподняла руками голову Сигмунда и прижалась щекой к его широкому, испещренному морщинами лбу. Король франков вздохнул и открыл глаза.

– Ты жив, ты только ранен! – радостно воскликнула королева. – Скажи скорей, чем я могу тебе помочь?

– Мне не нужно ничьей помощи, Гьердис, – тихо ответил Сигмунд. – Есть люди, которые до конца цепляются за жизнь, но я сделал все, что мне было предназначено, и теперь хочу умереть. Ты видишь сама, что счастье мне изменило : мой чудесный меч сломался пополам. Сам Один призывает меня к себе, и я должен идти.

– Нет, останься со мной, мой дорогой! – обливаясь слезами, вскричала Гьердис. – Кто же отомстит Линги за твою смерть?

– Это сделает другой: тот, кого ты носишь под своим сердцем, – сказал Сигмунд. – Глаза умирающего смотрят в будущее, и боги открывают ему свои предначертания. Запомни же мои слова: наш сын станет богатырем, равного которому не было, нет и не будет на свете. Он совершит бессмертные подвиги, и скальды воспоют его имя в своих песнях.

Он с трудом приподнялся и, взяв обе половинки своего меча, протянул их Гьердис.

– Возьми их, – слабеющим голосом произнес он. – Придет время, и искусный мастер сделает из них меч для моего сына. Он будет называться "Грам" и принесет смерть тому, кто сделал тебя вдовой.

– Скажи, как мне назвать сына? – спросила Гьердис, наклоняясь к его губам.

– Назови его Сигурд, – прошептал король франков.

Его голова бессильно поникла, и глаза закрылись навсегда.

Молодой месяц уже давно скрылся за лесом, короткая майская ночь подходила к концу, а королева по-прежнему сжимала в руках голову мужа и не шевелилась.

Вдруг к ней подбежала служанка.

– Госпожа, – сказала она, – бежим в лес! В море показались чьи-то корабли!

Гьердис подняла голову. Далеко-далеко, там, где бледное, предрассветное небо сливалось с еще темной полоской моря, были отчетливо видны паруса многочисленных кораблей. Она наклонилась, в последний раз крепко поцеловала побелевшее лицо Сигмунда и тихо опустила его голову на землю.

– Пойдем, – сказала она вставая.

Обе женщины снова ушли в лес и спрятались в кустах на опушке.

С первыми лучами солнца с моря подул свежий ветер. Воспользовавшись этим, неизвестные корабли подошли к самому берегу. Королева и ее служанка увидели, как на берег высадились рослые воины в высоких, украшенных лебедиными крыльями шлемах.

– Это викинги, – прошептала Гьердис и, помолчав немного, добавила: – Я пойду к ним и попрошу их помощи. Здесь мы все равно умрем с голоду, а попасться в руки Линги для меня хуже смерти.

– Подожди, госпожа, – возразила служанка. – Давай лучше сначала поменяемся платьями и захватим из леса драгоценности. Кто знает, что может случиться.

– А ты не боишься, что они уедут раньше, чем мы вернемся? – спросила Гьердис.

– Нет, госпожа: ветер дует с моря, и, если они захотят отчалить, им придется здорово поработать веслами. Наверное, они подождут, пока ветер переменится.

Служанка была права. Когда обе женщины, переодевшись и с трудом неся мешки с золотом, вышли из лесу, викинги все еще были на берегу и осматривали трупы убитых воинов. Среди приехавших особенно выделялся один. Он был выше всех ростом, и его вооружение было намного богаче, чем у остальных. Увидев служанку, переодетую в королевское платье, и сопровождающую ее Гьердис, он сделал несколько шагов им навстречу и сказал:

– Я король Альф, сын Хиальпрека Датского. Мы возвращаемся на родину из дальнего плавания и решили немного отдохнуть на вашем берегу. Но я вижу, – тут он показал рукой на покрытый многочисленными трупами берег,– что здесь не далее чем вчера произошла жестокая битва.

– Ты прав, – ответила служанка, стараясь подражать голосу и осанке своей госпожи. – Вчера здесь действительно была битва, и в этой битве я потеряла своего мужа, Сигмунда, сына Вольсунга. Мой замок и вся наша стража захвачены королем Линги из рода Гундингов, и теперь я вынуждена просить твоей помощи.

– И ты ее получишь! – воскликнул король Альф. – Я много слышал о Сигмунде и знаю, что это был великий король и славный воин. Но ты не сказала мне свое имя.

– Меня зовут Гьердис. Я дочь короля Гилими, который тоже пал в этом сражении, – отвечала мнимая королева.