Текст книги "Клешни для 'именинников'"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Когда же кончатся, наконец, эти проклятые заросли! – возвопил доктор, в очередной раз рухнув среди торчащих повсюду, напоминающих щупальца спрута, корней. Ларри помог ему встать и бросил, ставшую дежурной, фразу: "Уже совсем немного..." – Послушай, Ларри, а мы не могли снова заблудиться? – спросил Штопор. Спросил, словно выдохнул, и по голосу чувствовалось, как он измотался: сказывался долгий утомительный переход. Мистер Хоуз почувствовал облегчение, когда Мельский перестал выбрасывать колкие фразочки, но идти от этого, увы, было не легче. В ответ Кристиан пробормотал что-то невразумительное и остановился. – Не должны мы сбиться. Сейчас немного передохнем и пойдем дальше. – Ты так говоришь, будто провел в этих джунглях детство, – скептически возразил Мельский и прислонил к дереву винтовку. – Хорошо еще луна взошла, а не то вышли бы туда, откуда идем. Ларри был чем-то озабочен и, казалось, не слышал, что говорят его друзья. Он пристально всматривался в западную часть острова, как-будто там можно было чтото рассмотреть. – У меня не вылетает из головы то, что мы слышали четверть часа назад. – Опять ты.., – возмутился Штопор, но Кристиан перебил его. – Не похоже, чтобы это был вой собаки... Мне кажется, что там кричала женщина... – Мы, кстати, тоже слышали этот вой и никто из нас ни я, ни док не подумали, что так может кричать человек. И потом.., наш домишко там.., Мельский махнул вперед. – Звуки изменчивы, – попытался поддержать его Хоуз. Ларри осадил его пронизывающим взглядом, который в свете луны показался жестоким. – За то время, что мы отсутствовали, могло произойти что угодно... Вы как знаете, а я пойду туда и посмотрю в чем там дело. – Остынь, Ларри... Кто знает, может именно там, на вилле сейчас нужна наша помощь... Не забывай о девушках, одна из них, наверняка ждет тебя, как наследство богатой бабушки. Ларри натянуто улыбнулся и улыбка получилась угрожающей: – Может быть именно она и кричала там. Идете вы или нет? Спрашиваю первый и последний раз. – Ты не прав, корешок, но если весь расклад ставится именно таким образом, то я иду... Куда мне, черт подери, деться? Ларри посмотрел на доктора: – Ну что мне теперь.., застрелиться. Конечно я тоже с вами. – Ну вот и прекрасно! – боксер оживился: – На душе будет спокойнее, если мы проверим. Звезды и безразличная луна все так же висели над ней, когда Вера пришла в себя и открыла глаза. Несколько секунд понадобилось ей, чтобы вернуться к кошмарной действительности. Убедившись, что она все еще жива, девушка принялась гадать сколько прошло времени, пока она находилась без сознания. Совершенно бессмысленное занятие, но думать о собаках и своем бедственном положении ей не хотелось. Так, хотя бы не на долго, удалось избавиться от чувства обреченности. В самом деле, не на долго: скоро страх завладел каждой клеточкой Веркиного организма. Она долго прислушивалась, но слух ее не уловил ни малейшего звука, за исключением далекого "шипения" океана. Действительно ли собаки покинули это место? Если да, то что в таком случае делать? Звать на помощь? Снегиревой, вдруг, отчетливо представилась следующая картина: на поляне, под луной, лежат останки мисс Копленд, а вокруг них, развалившись в разных позах дремлют сытые равнодушные псы, некоторые из них облизываются, с вожделением посматривая на залитую кровью траву и обрывки женского платья... Ну как тут будешь кричать? В таком состоянии девушку мог напугать звук собственного голоса, и к тому же, всегда трудно закричать после долгой тишины. Попробуйте зайти ночью в сад, постоять пять минут в полной тишине, а затем издать вопль.., просто так... Свой собственный голос покажется диким и неестественным. И любой в этой ситуации прежде подумает, чем исполнит задуманное. Тишина всегда настораживает. Снегирева решила ждать, но уже через полчаса, продрогнув, как говорится, до костей, она в корне пересмотрела свое решение. Судя по яркости звезд, до утра еще оставались часы, долгие, томительные, несущие страдания от холода. И ничего больше. Мысль выкарабкаться из ямы и поискать пистолет овладела девушкой настолько, что она готова была ее осуществить не медля ни секунды. Так она и сделала. Шум, вызванный движением, заставил ее поколебаться немного, но вскоре она постаралась отогнать страхи как можно дальше. Выбраться из ямы оказалось намного проще, чем думала Снегирева. Она еще раз удивилась, что собака не стала ее преследовать. Медленно, с опаской, Вера подняла голову над буйно разросшимся по краю ямы хвощом и окинула взглядом вытоптанную полянку, место где она сцепилась с иностранкой. Первое, что бросилось в глаза – это несколько больших темных пятен на фоне белой, от лунного света, полянки. "Кровь", – мелькнуло в голове, и снова, в который раз уже за прошедший день, возникло ощущение, будто в голове ползают мухи. Кое-где, в стороне, белели обрывки одежды Дженнис. Все было так, как себе представляла Вера, только без собак. Впрочем.., без собак ли? Стараясь не смотреть на жуткое место расправы, девушка робко пошарила рукой по краям ямы, почему-то думая, что пистолет должен быть именно здесь. Если честно, то она совершенно не могла представить, где ему надлежит быть, эдакая мелочь напрочь вылетела из головы. Снегирева выбралась из ямы совсем и, ползая на коленях, продолжала ощупывать заросли. Ее рука наткнулась на какой-то предмет. Вера машинально взяла его. Когда поднесла к глазам, ей показалось, что закачалась земля: она забыла о холоде, на какое-то время ей стало невыносимо жарко и на лбу выступила испарина. Холодный лунный свет освещал ее страшную находку: девушка держала холодную окоченевшую кисть женской руки, скрюченные пальцы которой были направлены ей в лкцо, как-будто готовые вцепиться в него. Снегиреву стошнило, но желудок оказался пуст, показалось, что его вывернуло наизнанку. Спазмы не кончались, и Вера еще долго продолжала давиться воздухом, сжимая находку мертвой хваткой. Посмотрев на нее расширенными от ужаса глазами еще раз, она отбросила кисть в сторону и обессиленно прижалась щекой к холодной траве. Она оставалась в таком положении довольно долго.., затем, какая-то неведомая сила, заставила ее поднять глаза и посмотреть на полянку. В расположенных метрах в двадцати от Верки зарослях блеснули две пары глаз: собаки вернулись на место пиршества. Вера оттолкнулась от земли руками и ногами одновременно и нырнула в спасительную яму со скоростью кузнечика. Распластавшись там, она замерла, понимая, что это совершенно бесполезно. Какое-то время собаки не давали о себе знать. Девушка старалась не дышать, в глубине души надеясь, что псы не заинтересуются ей, когда у них есть чем наполнить свои желудки. Подумав об этом, она снова конвульсивно согнулась от болей в животе. Взгляд был прикован к замершей у самого лица веточке папоротника. Она боялась изменить положение своей головы, и чем больше она смотрела на нее, тем больше эта ветка казалась ей странной. Протяжный душераздирающий вопль пронесся над островом, когда Вера рассмотрела то, что казалось ей веткой папоротника. Окровавленная кисть лежала всего в десяти сантиметрах от ее лица: отброшенная накануне в сторону, она угодила как раз в яму, и торчащие из нее сухожилия были приняты девушкой за продолговатые листья растения... Собаки потрудились над трупом Дженнис основательно – растащили его на части в радиусе нескольких метров от места, где погибла несчастная. В одно мгновение Снегирева оказалась на ногах, ни на секунду не переставая кричать. Ей вторил хриплый, похожий на кашель, лай. Три собаки окружали яму и, опустив морды, лаяли вниз на еле живую от страха девушку, не решаясь спуститься. Создавшаяся какафония оглушала Веру. Ей казалось, что псов никак не меньше десяти, а может и больше. Ноги стали ватными и больше не держали ее, но девушка из последних сил держала равновесие, стараясь не опуститься на землю, чтобы случайно не коснуться мертвой руки. Мозг рисовал жуткие картины: Снегиревой казалось, что вся яма теперь наполнена расчлененными частями человеческих тел. Чтобы не слышать звуков, вырывающихся из собачьих пастей где-то совсем рядом, над головой, Вера зажала уши, сделав это сильно, до боли. Девушка не слышала выстрела, прогремевшего наверху, не слышала она и вой раненой собаки, и другие выстрелы.

Мельский и Ларри нажали курки почти одновременно, два выстрела слились в один. Один из псов завертелся на месте и предсмертный тоскливый вой, эхом пронесся по лесу. Доктор Хоуз начисто забыл о своем пистолете и с опаской наблюдал за двумя другими псами, которые и не думали убегать. Они отбежали в сторону от раненого животного и замерли, повернув к людям черные морды с оскаленными пастями. Тот, который был к ним ближе всех, бросился вперед, и Ларри, тщательно прицелившись, хладнокровно застрелил его в каких-то пяти шагах от себя. У Штопора по спине пробежала дрожь от одной только мысли, что винчестер Кристиана мог дать осечку. Выстрелом пса подбросило вверх, и три пары глаз с восторгом наблюдали за его падением, не обращая внимания на третью собаку. Когда же все повернулись, ее уже не было. Мельский сплюнул с досады и быстро пошел к тому месту, где они впервые увидали собак. Ларри, наблюдавший за ним, видел, как Штопор на секунду замер, затем молниеносно отдернул ногу и отпрыгнул в сторону. Так поведет себя человек, внезапно наступивший на змею. Боксер подошел к Мельскому. Тот, бледнея, указал ему на обглоданные останки Дженнис. – Не может быть, – прошептал Ларри. Цвет его лица принял землистый оттенок. – Мы же слышали крик всего несколько минут назад... Они не могли расправиться с ней так быстро! Что же это?! – Она могла быть не одна, – каким-то далеким незнакомым голосом проговорил Мельский и отвернулся от костей с клочьями мяса. Он отошел в сторону и стал на краю ямы. – Собаки были здесь, когда мы подошли... Принеси фонарь. Ларри подал Штопору фонарь, и тот осветил им Снегиреву, которую с первого взгляда даже не узнал. Она была похожа на восковую фигуру – стояла не подавая никаких признаков жизни, зажав руками уши и закрыв глаза. Мельский махнул доктору и, когда тот приблизился, молча указал на девушку. Тот пробормотал что-то нечленораздельное, принялся спускаться вниз. Он слышал, как Снегирева тихонько всхлипывала – значит, жива... Хоузу приходилось сталкиваться с одним случаем смерти, когда умерший оставался в стоячем положении, поэтому всхлипывания девушки показались ему сладкой музыкой. Он дотронулся до ее руки, совсем не предполагая, какая за этим последует реакция. Снегирева дико завизжала, вцепилась обеими руками в лицо доктора и оттолкнула его от себя с силой, которую он в ней никак не ожидал. На помощь вынуждены были придти Штопор и Ларри. Один из них обхватил ее сзади, лишив возможности размахивать руками, другой зажал руками ее лицо, заставляя посмотреть, кто перед ней. Верка прекратила визг и смотрела в знакомое лицо таким взглядом, словно никогда его прежде не видела. – Очнись, дуреха, – встряхнул ее Мельский, – покалечишь своих спасителей. – Штопор? – прошептала Снегирева так тихо, что тот ее едва услышал и обмякла у него в руках. – Опасность миновала, друзья! – провозгласил Мельский. – Можете теперь подойти поближе. Она меня узнала! Доктор, передаю ее в твои руки. – Она в обморочном состоянии, – констатировал Хоуз, с опаской приблизившись к девушке. – Это и коту было бы понятно, – огрызнулся Штопор и, подхватив Верку на руки, попытался выбраться из ямы. Это оказалось нелегко. Кристиан с доктором помогли ему. Только наверху Штопор окончательно передал Снегиреву в руки специалиста. Сам он вместе с Ларри скромненько отошел в сторону. – Пит... Меня очень беспокоит судьба девочки и Лоуренса. Ясно, как день, что на вилле произошло нечто страшное. – Не будем гадать, корешок... Сейчас она оклемается и все нам расскажет, – Мельский посмотрел по сторонам. – Черт, как хочется курить! Ну что там, док, она когда-нибудь придет в себя? – Почему бы и нет? – отмахнулся Хоуз, продолжая возиться над Снегиревой.

Глава 8

ВТОРАЯ НОЧЬ СТРАХА

Первое, что почувствовала Джулия, придя в себя и открыв глаза острейшее, сжимающее желудок, чувство голода. После того, что с ней произошло, подобное желание казалось совсем неуместным, и тем не менее девочке хотелось есть. Точно такое же чувство голода, которое ничем нельзя было погасить, уже появлялось вчера и было ей знакомо. Джулия отчетливо помнила, что удовлетворить организм удалось только в подвале. Странно, но желание съесть что-то этакое заглушало страх. Девочка посмотрела на высохший труп в кресле совершенно равнодушно, как-будто его там и не было... Так же точно было вчера ночью: она не испытывала страха, пробираясь к подвалу, когда все спали ... Лишь на обратном пути она как бы вернулась к действительности и чего только не натерпелась по пути в спальню! Знала Джулия и то, что будет мучаться сейчас, пока снова не спуститься в подвал. Она не думала об обычной еде, мало того – еда эта вызывала в ней тошноту, зато ей были приятны воспоминания о том, как они с мамой закапывали в саду дохлую кошку. В животе бурлило на все лады и неизвестно, что было бы, окажись эта кошка здесь. Равнодушие во взгляде сменилось плотоядным блеском, светящимся в глубине больших темных глаз. Именно таким взглядом Джулия посмотрела на останки хозяина виллы, чудом сохраняющие сидячее положение. Луна хорошо освещала их. Девочка с любопытством приблизилась к креслу. Дотронулась до скелета, и тот с хрустом осел куда-то в недра халата. Джулия зловеще усмехнулась. В свете луны ее детское лицо превратилось в старческую маску. Она отвернулась от кресла и уверенно направилась к двери. Собак для нее, как-будто не существовало и своим спокойствием она могла бы поспорить со статуэткой ангела в бильярдной. Пса видно не было. Девочка беспрепятственно вышла в гостиную. Мимо растерзанного трупа Лоуренса она прошла как мимо цветочной клумбы, не испытывая совершенно ничего. В подвал – вот, что было нужно! Джулия даже не посмотрела на кровавые следы лап, которые цепочкой вели в подземелье, и без опаски спустилась по каменным ступеням вниз. Сюрприз, который ждал ее внизу заставил остолбенеть. Обида и разочарование едва не заглушили чувства голода – бочки не было. Совсем. Не было даже остатков прошлого ночного пиршества, совершенно ничего, как-будто кто-то специально сделал в подвале тщательную уборку. Растерянно она осмотрела полупустые полки, на которых, в основном стояло только вино. Пригодные для употребления в пищу консервы девочку не интересовали, ее взгляд остановился на каком-то продолговатом ящичке в самом верху. Чтото подсказывало ей осмотреть его содержимое, и Джулия полезла вверх, смахивая на пол бутылки и жестяные банки. Деревянное и крепкое на вид сооружение закачалось, но девочка была настолько поглощена достижением своей цели, что не заметила, как полка, на которую она поставила ногу, угрожающе прогнулась и затрещала. До желанного ящичка оставалось только протянуть руку, но чтобы сделать это, пришлось перенести весь вес своего тела на треснувшую полку. Она не выдержала, и Джулия рухнула вниз, едва не завалив все сооружение на себя и опрокинув стоящую на земле свечу, которая уже догорала, но все же еще служила источником света. Оказавшись на холодном полу, девочка почувствовала резкую боль в бедре. Что-то горячее начало расходиться по всей ноге. Появилось легкое головокружение и, что удивительно, пропало желание насытиться всякой гадостью, уступив место боли и страху. Теперь, когда в подвале стало совсем темно, Джулия испугалась. Она попыталась подняться, но от нахлынувшей боли по телу пробежала дрожь. Девочка осторожно приблизила руку к своему бедру и едва не обрезалась об осколок стекла, торчащий из него. Все становилось понятным: сорвавшись с полок, она упала на разбитую бутылку и сильно поранилась. Теплая липкая волна расползающаяся по ноге – это ее кровь. Джулия знала, что от потери крови можно погибнуть и она, стиснув зубы, поднялась с пола и, выставив впереди себя руки, пошла сквозь темноту. Скоро она дотронулась до сырой стены и, опираясь о нее, пошла туда, где по ее предположениям должна была находиться лестница. Она достигла ее, но стоило поднять поврежденную ногу на ступеньку, осколок бутылки врезался в мышцу еще глубже. Бедняжка чувствовала, как кровь сплошным потоком стекает по ноге, чувствовала, что слабеет с каждой минутой, поэтому решительно взялась за кусок стекла. Прежде чем потянуть его на себя, закричала, стараясь криком ослабить боль. Впрочем, это не помогло, и, когда осколок со звоном упал на ступени, девочка была на грани обморока. Она попыталась зажать рану платьем, но тонкая ткань пропиталась кровью, словно губка. И тогда Джулия бросилась вверх так быстро, что кровь из раны практически не успевала заливать полы. Комнаты на втором этаже она достигла словно во сне, она даже не помнила полукруглую лестницу, которую ей пришлось преодолеть. Когда она протиснулась в приоткрытую дверь спальни, перед глазами поплыли огненные круги. Две свечи возле кровати еще горели, и Джулия увидела, что комната пуста, а дверь на балкон распахнута. Появилась возможность рассмотреть рану, один вид которой едва не лишил девочку чувств. Стянув покрывало, она принялась обматывать ею ногу. Руки не слушались ее и повязка получилась не ахти какая, но зато Джулия перестала видеть как течет кровь. Это несколько ее успокоило. Она облегченно легла на кровать. Ей казалось, что стены плывут куда-то вверх, а дверь принимает горизонтальное положение и все это происходит, почему-то, в нежно розовом свете. Скоро все исчезло и остался лишь розовый свет, который постепенно темнел. Снегирева опиралась о плечо Мельского и тот, прямотаки, волок ее через лес. Ларри не мог принять у него ношу, так как искал дорогу, постоянно теряя еле заметную тропинку, а что касается доктора, то он и сам был бы не прочь, чтобы его понесли. Освещенная луной полянка, мелькнувшая среди деревьев, вызвала такое облегчение, какое никому из мужчин еще не приходилось испытывать. Мельский по этому поводу что-то пошловато сострил, сравнив долгожданную полянку с женщиной, но шутка осталась без внимания, как и многие другие его колкости. Когда взорам открылась темная громадина здания, Штопор почувствовал, как Снегирева вся напряглась, превратившись в упругий дрожащий клубочек. – Слышь, Вер... Ты уверена, что девочка с моряком погибли, а? – в третий раз спросил Мельский и затылком ощутил утвердительный кивок девушки. М-да... От судьбы никуда не уйдешь, – философски заключил он и попытался предоставить Снегиревой возможность идти самой. Стоило отпустить ее, как она принялась оседать на траву. Никакого чувства жалости к Верке Штопор не испытывал. Они знали друг друга давно и всегда были в ссоре. Как выражался Мельский, они поссорились прежде, чем познакомились, и это, как нельзя лучше, характеризовало их отношения. Штопор даже ловил себя на мысли, что предпочел бы видеть Снегиреву на месте Дженнис. Близость виллы не придала сил, а напротив, забрала последние. Доктор совсем раскис. Он видел, как его друзья склонились над каким-то, лежащим на земле предметом. Это было возле самого порога... Штопор, Ларри, Снегирева, стояли с окаменелыми лицами и молча взирали на труп Поленкова, аккуратно уложенный возле стены. – А мы его искали, – грустно сказал Мельский, ради того, чтобы что-нибудь сказать. – Он мертв? – спросил Хоуз. И склонился над телом. – Это видно и отсюда, док, – проговорил Ларри. – Нужно похоронить его... Его и тех, кто находится в доме. – Не спеши, корешок. Мне кажется, что девочка и моряк еще живы... В доме полно комнат, где можно спрятаться. – Ты просто стараешься сам себя успокоить, Пит. – Что в этом плохого? – проворчал Штопор и с кислым видом пошел к двери. – Постой, Пит, – подошел к нему Ларри, – она заперта на засов. Давай попробуем взломать черный ход, эта дверь слишком крепкая. Штопор равнодушно пожал плечами и сошел со ступенек. Когда мужчины направились к черному ходу, Вера вспомнила о лестнице, приставленной к балкону. Идея воспользоваться ею показалась неплохой, Штопор вызвался влезть по ней в дом и открыть засов. Никто не возражал и Мельский скрылся за углом. Прежде чем взбираться на прогаившую лестницу, он дважды подумзл; но отступать не стал и скоро благополучно добрался до балкона, В спальне царила тишина и темень. Где-то на тумбочке возле зеркала Штопор оставлял свою зажигалку и теперь предстояло найти ее и зажечь свечи. Пламя зажигалки взметнулось вверх и осветило комнату дрожащим светом Лежащую на кровати Джулию он заметил сразу., и даже не вздрогнул: слишком часто за прошедшие два дня он сталкивался со смертью и, грубо выражаясь, привык к мертвым. Он подошел к девочке поближе; его охватил какой-то детский восторг, когда он заметил; YIO та жива. Сердце ею учащенно забилось, и он поспешил вниз, поскорее открыть дверь и сообщить радостную весть. От быстрой ходьбы свеча два раза тухла, и все же он достиг прихожей менее чем за минуту. Краем глаза он заметил растерзанный труп не сразу понял, что это. Уже проскочив мимо него, он, вдруг; резко остановился; словно наступил в застывающую смолу. В следующую секунду к горлу подкатил комок величиной с хорошее яблоко. "Лоуренс", – дошло до Мельского, Он поспешно отвернулся. Дрожащей рукой открыл дверь и скороговоркой сказал: – Здесь, совсем рядом, лежит Лоуренс... Он мертв, Услышав это, Вера задержалась в дверях и Ларри пришлось ее подтолкнуть. – Собаку я не видел, – продолжал Штопор, – но зато девчонка жива и лежит себе спокойно в спальне... Спит, или без сознания – я не знаю) но у нее поранена нога... Поторопись к ней, док, да уведи отсюда эту красотку, мы с Ларри немного задержимся. Когда Хоуз и Снегирева скрылись в тостиной, Штопор осветил отпечатки лап на полу, ведущие в подвал и тихо проговорил. – Видишь? Эта тварь ушла туда. И если так, то мы ее там достанем... Кто-то один должен будет держать свечу, второй – стрелять... Кто будет первым, кто вторым? – Лично я удержу и винчестер и, если надо, свечу... Идем, там разберемся, – ответил Кристиан и снял оружие с предохранителя. В подвал спускались медленно, как если бы ступени были ледяными: впереди Ларри, немного' сзади Мельский. На последней ступеньке оба остановились, и стволы уперлись в темное пространство подземелья. Рука со свечой неуверенно потянулась вперед и застыла... Откуда-то тянуло сквозняком, пламя металось из стороны в сторону, угрожая исчезнуть совсем. Кристиан прикрыл свечу рукой и шагнул в земляное помещение. Сразу заметил отсутствие бочки и беспорядок на полке. Почти половина бутылок валялась на полу, большая часть из которых была разбита. Поскольку пол был относительно мягким, возникла мысль, что бутылки падали в большом количестве и бились друг о друга. – Интересно, куда исчезла бочка? Кому понадобилось вытаскивать ее отсюда? Проклятье, на этом острове полно всяких загадок, – рассуждал вслух боксер, поддев носком ботинка отбитое горлышко. – Э-э-э, да здесь тоже кровь... Видишь, на стекле? Мне это уже не нравится. – Только это? А мне не нравится отсутствие собаки... Следы вели только сюда. – Это пока у нее были лапы в крови, потом она их здесь пообтерла и обратно вышла, не наследив. Объяснение вполне удовлетворило Мельского, и он не стал пускаться в рассуждения. Когда мужчины уже собрались покинуть подземелье, их внимание привлекла кучка свежей земли в углу, которой раньше не было. – Кажется, я начинаю понимать, почему Лоуренс и девчонки оказались застигнутыми врасплох, – задумчиво проговорил Ларри посветив на дыру в стене. Штопор присвистнул и ничего не сказал: видимо не нашлось никаких слов. – Это надо бы как-то заткнуть... Идем, Пит, сделаем это снаружи. Кроме устранения подкопа, работы у мужчин нашлось немало. Преодолевая суеверный страх и отвращение, они кое-как собрали вместе останки Лоуренса и вытащили их на улицу, после чего вырыли яму и погребли их в ней вместе с телом Поленкова. Даже здесь Штопор не удержался от замечания насчет того, что подобными делами в самый раз заниматься Хоузу, так как он привык иметь дело со жмуриками. Само слово "жмурик" Ларри не понравилось, он предложил Мельскому заткнуться. Тот подчинился, и дальнейшая работа велась в полном молчании. Покончив с этим неприятным занятием, мужчины почувствовали себя настолько уставшими, что побросали лопаты прямо на могиле. Доктор Хоуз выглядел слишком взволнованным, чтобы прямо с порога не спросить у него, "в чем дело?" Он был бледен и на лбу у него застыли мелкие бисерки пота. Джулия сидела на кровати с таким страдальческим выражением на лице, что ее пожалел бы самый извращенный злодей. Она смотрела на доктора с таким неподдельным ужасом, что посторонний человек, не задумываясь. принял бы его за садиста. – Что ту у вас, док? – устало спросил Ларри, с любопытством посмотрев на Джулию. – У нее очень серьезная рана, – развел руками Хоуз, – чтобы хорошо обработать ее, мне нужна ваша помощь. – И в чем она будет заключаться? – нахмурился боксер, прекрасно зная, что скажет доктор. – Вам нужно будет крепко держать ее, – понизив голос до шепота заявил доктор. Девочка все-же услышала его и в больших круглых глазах появились слезы. – А что ты хочешь с ней сделать? – дрогнувшим голосом поинтересовался Штопор, потянувшись к бутылке вина, как утопающий к спасательному кругу. – Ничего дурного, уверяю вас. В ране у девочки полно мелкого стекла, его нужно извлечь. Думаю, нет смысла объяснять вам, как важно это сделать поскорей. – Ну.., если нужно.., – замялся Мельский. – Но только мне не очень хочется выглядеть извергом в глазах этой крошки. – Извергом буду выглядеть я, – заверил его Хоуз. – Что вы мелете? – зашептал Кристиан. – Джулия вас слушает. Мужчины подошли к кровати с разных сторон. Джулия умоляюще посмотрела сначала тга Ларри, затем на Штопора, но мужчины старательно отвели взгляды в сторону. – Детка, тебе нужно будет совсем немного потерпеть... Я постараюсь закончить побыстрее, и после этого ты будешь совсем здоровой, – мягко заговорил Хоуз, приближаясь к девочке со специальным пинцетом в руке. – Кончай нытье, корешок, – оборвал его Мельский, – думаешь, ей от этого легче? Тоже мне – наркоз местный. – Заткнись, Пит, – спокойно попросил боксер, – он делает свою работу. Доктор с благодарностью посмотрел на Кристиана и убрал повязку с кровоточащей раны. Штопор при этом принялся усердно осматривать свои руки. – Ну.., держите, – вздохнув, распорядился Хоуз и увидел, как исказилось лицо девочки. Из горла у нее вырвался какой-то скрипучий звук и больше ничего, хотя по тому, как напряглось маленькое тельце, можно бы с уверенностью сказать, что Джулия кричит. Именно тогда доктор понял, что от пережитого страха Джулия очевидно замолчала навсегда. – Один держит ноги, другой все остальное... Приступаем. – Я держу ноги, – заявил Штопор. – Не хочу видеть ее лицо. Операция длилась тридцать минут, и за это время Хоуз успел извлечь все застрявшие в ноге стекла. Мужчины так и не поняли, почему же девочка не кричит и мысленно восхищались ее выдержкой. Доктор весь вспотел, но пинцет продолжал уверенно погружаться в глубокую рану, и всякий раз, когда он выходил с кусочком стекла, все облегченно вздыхали. Раздвинув края раны, Хоуз еще раз внимательно осмотрел ее, промокнув марлевым тампоном. Внезапно глаза его сузились, превратившись в щелочки и рука потянулась к скальпелю, который среди других инструментов лежал перед ним. – Держите ее крепче, я кое-что нашел, – с этими словами он немного вспорол мышцу и извлек пинцетом маленький серый комочек. Почти минуту доктор разглядывал находку, совершенно позабыв о Джулии. Пинцетом был зажат небольшой червь. Хоуз надавил на него сильнее и червь зашевелился... Омерзительная находка. Доктор попросту не мог поверить, что извлек его из живого тела девочки, а вспомнив о том, что вероятнее всего и в нем самом есть такой же, он передернулся, и изо всех сил сдавил червя. Концы пинцета, однако, не соединились вместе, как ожидал Хоуз, хотя это непременно должно было произойти, учитывая мягкость твари. Что-то твердое находилось в самом черве, но что? Доктор очень этим заинтересовался, но тут вспомнил о девочке, истекающей кровью и бережно положил пинцет на краешек стола.

Снегирева сидела довольно далеко от кровати, где лежала Джулия и как она могла увидеть то, что извлек доктор, оставалось загадкой, но она в одно мгновение оказалась возле стола и взгляд ее замер на пинцете. – Доктор! Доктор, это то самое, что я видела! Оно.., оно есть у каждого из нас! Доктор.., – задыхаясь словно после долгого бега, глотая окончания слов, выпалила девушка и в страхе отступила от стола. Даже вид крови на кровати не смутил ее так, как поблескивающий шевелящийся комочек, с которым у нее были связаны самые ужасные минуты в жизни. Хоуз нетерпеливо взмахнул рукой, словно останавливая Веркину тираду Мельский посчитал, что его помощь доктору уже не нужна и перестал держать девочку. Он отошел в сторону, по-прежнему стараясь не смотреть Джулии в глаза, и закурил, с жадностью уничтожив одной затяжкой четверть сигареты. Хоуз обработал развороченную рану и бережно укрыл малышку одеялом, беззвучно шевеля губами, будто извиняясь за причиненную боль. Краем глаза он заметил какое-то резкое движение сбоку от него. Доктор стремительно выпрямился и увидел Снегиреву, которая снова была у стола, на этот раз с книгой в руке и уже замахивалась ею, намеревась оставить от червя мокрое место. Быстро и ловко, насколько ему позволило его разбитое состояние, Хоуз выбил книгу из рук девушки и стал между ней и столом. Брови Мельского удивленно подпрыгнули вверх: – В чем дело, док? Что за бесцеремонное обращение с дамой? Вообще-то Штопору было наплевать на Верку, но то, что доктор так с ней обошелся из-за червя, которого он и сам не прочь бы вдавить в пол, возмутило его. – Я не хочу, чтобы червя трогали раньше, чем я его обследую, – спокойно сказал Хоуз и взял в руки пинцет. – По-моему все ученые – фанатики, – фыркнул Штопор и убрался в дальний угол помещения, окружив себя обществом из двух бутылок. Усаживаясь в кресло, он мельком подумал: "бедные люди, они и не подозревают, чтобы я отчебучил, не окажись здесь в достаточном количестве алкоголя..." Ларри оставался безучастным ко всему и лишь, когда Хоуз поднес червя ближе к свету и принялся его рассматривать, словно ювелир бриллиантовое колье, он почувствовал неприятное подергивание мышцы в правом бедре. Когда доктор принялся разделывать свою находку по частям, Кристиан перекяюэил свое внимание на темное непроницаемое окно. Его, вдруг, охватило равнодушие ко всему; чего раньше не случалось. Разделав червя, Хоуз обнаружил маленькую бусинку размером с крупинку черного перца, она была внутри коричневатого тельца и этот факт озадачил его. Он долго и бессмысленно рассматривал ее. но в конце концов решил пожать плечами, и спрятать бусинку в карман..., наверное, надеялся излить ее в своей клинике, От слабости и от выданных доктором таблеток, Джулия быстро уснула. Она единственной, кому удалось это сделать. Сон ее был спокоен и безмятежен. Доктор покосился на ушедшего в себя Ларри и попытался последовать примеру Штопора, заглянув в бутылку. Кисловатое вино не помогло, напротив – больше усугубило его подавленное состояние. Зато Медьский, похоже, не плохо проводил время, решив, что будет пить пока не упадет. Иного варианта заснуть он не видел и не стал терять времени. Когда Хоуз решил заговорить с ним, возле кресла стояли три пустые бутылки, а в руках Штопор держал четвертую. – Вы называете это спиртным напитком? – беззаботно спросил он, как-будто на данный момент именно этот вопрос был наиглавнейшим. Хоуз растерянно посмотрел на бутылку в руках Мельского и пожал плечами: – Спиртные напитки бывают разными... – Как думаешь, сколько таких подвалов нужно, чтобы я отрубился? Штопор усмехнулся и влил в рот очередную порцию темно-красной жидкости. Внимательно посмотрел на доктора в ожидании ответа, но тот похоже не был настроен разговаривать на эту тему. Он постоянно открывал рот, для того, чтобы перевести разговор в другое русло, но Мельский всякий раз перебивал его, требуя ответа на всякого рода чепуху. Наверняка то, что он пил, было, все-таки, спиртным напитком. – Вы похоронили их? – спросил Хоуз так неожиданно, что Мельский некоторое время продолжал счастливо улыбаться. – Кого? Ах, этих, – Штопор скривился и улыбка сошла с его губ. – Да, мы их зарыли, – он посмотрел на бутылку с отвращением, что немного удивило доктора. – Можно было не говорить об этом, док? Я плохо переношу жмуриков. – Простите, вы о ком? – О покойниках, о ком еще! Несколько минут молчали. Каждый думал о своем, а может, и об одном и том же. Мельский, вдруг, стал серьезным и совсем не пьяным: – Завтра мы переберемся в ту пещеру, что ты нашел, – тихо произнес Штопор, приложившись к бутылке, и лицо доктора просияло. – Оттуда удобно подавать сигналы. Я нашел ее совершенно случайно. Я и не ожидал, что восточная часть острова обрывается так круто. Там одни скалы и наверняка собаки туда не добираются. – Ты хочешь сказать, что нам придется карабкаться по скалам? поинтересовался Мельский, с сомнением окинув взглядом не совсем стройную фигуру доктора. – Нет. Подойти к пещере не так уж трудно. Трудность в том, что после таких дождей мы не сможем разжечь костер, – устало, в растяжку пропел Хоуз, устремив задумчивый взгляд на свои колени. – Что-нибудь придумаем... Когда мы с Ларри искали лопаты, мы нашли целую канистру бензина и поставили ее у входа... Там, – Мельский лениво махнул рукой, то ли вправо, то ли вверх. – Думаю, она нам пригодится. Доктор оторвал взгляд от своих коленей: – Это меняет дело... С бензином мы точно что-нибудь придумаем.., – Хоуз казалось успокоился и остановил свой взгляд на спящей девочке. Представляю, что ей пришлось пережить. От сильного потрясения она потеряла голос и сейчас не может говорить. Штопор нахмурился и поставил на место бутылку, к которой только что собирался приложиться: – Как ты сказал? Девчонка не будет говорить? Это серьезно? – Я не говорил, что не будет.., но... если потрясение сильное... – Черт. А я то думал, почему она молчит. Снова возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь бульканием жидкости в бутылке. Вино подходило к концу, но Штопор не расстраивался. Он уже был вполне готов ко сну, а это то, что надо... С сожалением посмотрев на Хоуза, он искренне посочувствовал ему. Весьма довольный собой, Мельский направился к перинам и лег. Закинув руки за голову и изобразив на лице мечтательную мину, он долго смотрел в потолок, затем вдруг резко встал: – Доктор! Хоуз вскинул голову и с удивлением посмотрел на Штопора: – Я думал, ты уже спишь, – едва слышно пробормотал он. Мельский сел и обхватил руками колени: – Доктор, ты не задумывался над тем, почему прошлой ночью мы все ходили в подвал? Хоуз побледнел и глаза его принялись блуждать по комнате, не находя себе места. – В-в... подвал? Я... я не был в подвале прошлой ночью. Штопор презрительно скривился: – Не прикидывайся паинькой, корешок... Все мы там были! Нас влекла туда неведомая нам сила, но всему есть объяснение. Так ведь, корешок? – Что ты хочешь этим сказать? – нижняя губа доктора затряслась. – Ты же профессор! Пошевели мозгами и найди это объяснение... Это по твоей части! Ларри вздрогнул и внезапно вышел из полузабытья. Он повернулся к Штопору, пронзив его взглядом, значение которого было трудно определить. – Почему ты решил, что в подвале побывали все? Штопор покосился на Кристиана. До этого боксер вел себя так тихо, что Мельский забыл о его существовании. – Ты заходил утром в подвал? Нет, ты не заходил, а вот я... В общем.., там уже утром стояла пустая бочка. Каждый из нас туда спускался и жрал то, что в ней было. Меня и сейчас тошнит, потому что все происходило не по моей воле, – Штопор вперился взглядом в Хоуза. – И пусть профессор объяснит нам, что происходит. – Я не профессор. – Какая разница? Я вижу никаких идей у тебя нет? А у меня, представьте, есть! Мельский заговорил слишком громко, возбудившись как оратор на митинге, доктор, кивнув на Джулию, попросил его "выпустить пар". – Я вот что думаю, – уже спокойнее заговорил Штопор, – этот червяк, который был в ноге у девочки и есть у нас..., не он ли заставляет нас поедать всякие помои? Хоуз что-то промычал и с сомнением покачал головой. Кристиан повернулся к нему, стараясь поймать его взгляд: – Ну что, док.., в этой версии есть хоть какой-то смысл? – Не знаю.., – признался доктор. – Что касается меня, то я никак не могу смириться с мыслью, что эдакая тварь живет себе спокойненько у меня в теле. Ларри согласно кивнул и посмотрел на Мельского, лицо которого обрело кислое выражение. Он почувствовал, что на него смотрят, и попытался продолжить дискуссию: – Недурная идейка, а? Что скажешь, Ларри? Червю надо чем-то питаться. Если бы он потихоньку поедал нас изнутри, мы бы чувствовали это..., но он заставляет нас есть всякую гадость, а потом как-то забирает нужные ему вещества... Я ничего не смыслю в этом. Я вор, черт возьми! – Штопор вытер вспотевший лоб и добавил. – Первое, что я украду, когда вернусь домой – это медицинскую энциклопедию. Хоуз снова отказался от комментариев, и каждый в полной тишине строил в уме свои личные гипотезы. Не исключено, правда, что Ларри думал об Аните. – Док, – нарушил тишину Мельский, – я тут, поразмыслил немного. В общем, мне нужна твоя помощь... Лицо Хоуза напряглось: он не ожидал от Штопора ничего хорошего и нисколько не удивился, когда услышал его просьбу: – Корешок, вытащи у меня червя! Я разрешаю тебе разрезать мою ногу... Возьми свой ножичек, тебе это привычное дело, не составит труда... Ларри притих и напрягшись ждал, что ответит доктор: – Нет, Пит – это непривычное для меня дело... Резать ножом, да еще не зная точно в каком месте. Нет.., я за это не возьмусь. В глазах Штопора мелькнула злость: – Тебе-то от этого что? Давай я буду сам беспокоиться о своей ноге, а? Док, возьми ножичек и сделай это, если не хочешь, чтобы я на глазах у специалиста не начал операцию сам. Тебя потом замучат угрызения совести, а я всю жизнь останусь инвалидом. Ты наверное этого хочешь, – на лице Штопора появилось выражение смиренной скорби. – Не проси меня, Пит..., – Хоуз заерзал в кресле. – Ни ты, ни я не можем знать, в каком месте находится червь... Я могу изрезать тебе всю ногу, прежде чем найду его. Мельский оценивающе посмотрел на ногу, словно решая: стоит ее изрезать, или нет. Скорее всего, он принял мудрое решение, так как не говоря больше ни слова, улегся на перины и отвернулся к стене, показав всем свою широкую спину. Кристиан и Хоуз переглянулись и пожали плечами...