Текст книги "Брат Третьей Степени
(Эзотерический роман)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ну разве может такое слабое существо, как я, подняться до подобного величия? В той галерее, месье, не может быть портрета того, кто таит мысли о любви. Как же может женщина, рожденная для любви, когда-либо достичь этого?

Сердце мое подпрыгнуло, горло перехватило, ибо мне показалось, что ее слова имеют тайный смысл. Успокаивая свое дыхание, я возразил:

– Но моя мать любила, а она там.

– Значит, она должна была принести свою любовь в жертву.

И тут последние разговоры моих родителей еще раз пронеслись в памяти; вспомнилось грустное отплытие матушки на роковом пароходе; затем на ум мне пришли все тайны последних нескольких дней. Словом, я был близок к тому, чтобы снова потерять самообладание, когда спутница, будто читавшая мои мысли, сказала:

– Существуют три великих шага в продвижении человека к совершенству, и все их можно объединить одним словом – самообладание. По отдельности – это контроль над телом, контроль над умом, контроль над сердцем. Славен тот, кто управляет телом, еще более – тот, кто контролирует ум, но из всех по-настоящему велик тот, кто овладел сердцем.

«Очень верно сказано», – подумал я, чувствуя, что при звуках ее голоса меня всего обдает жаром. О, как же я жаждал увидеть лицо за этой жестокой черной вуалью! Вспомнились слова отца о родственных душах. Может, это она и есть? И я рискнул спросить:

– Мадемуазель, вы говорили, что рождены для любви, а слышали ли вы про близкие души и верите ли в них?

Она села вполоборота ко мне, и я увидел, как – в этом не было сомнений – затрепетала ее рука, и услышал дрогнувший голос:

– Да.

Волнение мое усилилось, но, стараясь говорить спокойно, я продолжил:

– В чем суть этого учения, мадемуазель? Значит ли это, что все души имеют своих суженых?

– Нет. Возможно, это общепринятая идея, но она ошибочна. Истинное учение таково: существуют души, – но не все, – которые стали нераздельно связанными, благодаря гармоничному союзу, достигнутому в прошедших жизнях. Такие случаи редки, но они известны.

Я приготовился задать новые вопросы, но экипаж уже остановился перед домом Дюранов.

– Неужели приехали? О Боже, так скоро!? – вырвалось у меня, когда возница открыл дверцу. Заметила ли она, как я медлил выйти из экипажа, и тоску, мелькнувшую в моих глазах, не знаю, но на прощанье протянула мне свою прекрасную тонкую руку. Я не смог сдержать порыва и нежно поднес ее к губам. И этот поцелуй словно бы укрепил нашу магнетическую связь.

– До свидания, – сказала она, закрывая дверцу кареты, и я полуавтоматически направился к дому.

Она уехала. Только сейчас я осознал во всей полноте, что влюблен. «Да, я влюблен в незнакомую женщину, лица которой даже не видел! Мне неизвестно ее имя, замужем она или нет, стара или молода. Боже мой, какое сумасшествие! Она должна быть молода, ее руки сказали об этом. Но ведь и у старых людей иногда бывают молодые руки. А этот голос, этот острый ум?.. Ну, Колоно, ты – чудак: отправился на распятие, а вместо этого влюбился». Так размышляя, я вошел в дом как раз ко времени ужина. Камилла и супруги Дюраны держались со мной, как и прежде, и не задавали вопросов, которые могли смутить меня. После легкого ужина и милой застольной беседы я вышел прогуляться с Камиллой.

Вот, здесь была девушка, прекрасно образованная, прелестная, совершенная, рядом с которой я прожил год и с родителями которой был в самых лучших отношениях, однако, я не ощущал ничего, похожего на любовь, или, по крайней мере, на чувство, которое испытал, находясь рядом с той незнакомкой. Из числа ли я тех редких душ, о которых она упоминала? Не она ли моя близкая душа? Как таинственна жизнь! Сколько в ней скрыто загадок! Эта мысль доставляла мне удовольствие, и я обнаружил, что все время к ней возвращаюсь.

Глава 7. ЧЛЕН ПЯТОГО УРОВНЯ

На карточке, полученной от мадам Петровой, стоял адрес: «Монсеньор Раймон, улица Нотр-Дам-дез-Шан». А затем следовало несколько строк, написанных от руки, на языке, который я принял за санскрит. Не будучи знатоком санскрита – мне были известны лишь алфавит и простые словосочетания, – эту надпись я разобрать не смог. Придя по данному адресу точно в указанное время, я был встречен у дверей непритязательного жилища маленьким, нервного вида человеком с черной острой бородкой и сильно нафабренными усами. Ознакомившись с предъявленной карточкой, он мгновение внимательно рассматривал меня, а затем пригласил войти и садиться.

– Назовите, пожалуйста, свое имя? – любезно обратился он ко мне.

– Альфонсо Колоно.

– Что ж, месье Колоно, вас послали сюда, чтобы я выяснил, насколько обширны ваши познания. Желаете приступить к экзамену сразу или вам нужно время для подготовки?

Хотя это и было немного неожиданно, я решил не терять времени:

– Готов прямо сейчас.

– Ну, раз нет никаких препятствий, мы начнем немедленно. Надо, значит надо. Пройдите в ту комнату.

Комната выглядела как настоящая университетская лаборатория. На стенах висели доски, карты, схемы и чертежи, а на нескольких столах стояли глобусы Земли и небесных сфер, склянки с химическими веществами, инструменты, приборы, какое-то оборудование. Работа началась без промедлений, и в течение семи дней мои познания в самых разных областях подвергались суровой и детальной проверке. Этот маленький человек, казалось, обладал почти всеохватывающим знанием и воспринимал все системно и упорядоченно.

На седьмой день в полдень, ни словом не дав понять, как оценивает мой уровень, экзаменатор протянул мне карточку с текстом, написанным на санскрите, велел идти домой и ждать развития событий. Ни слова ободрения, ни намека на похвалу, ни довольного взгляда.

Я вернулся домой, думая, что тьма неопределенности сгустилась, как никогда, и, очевидно, продвижение мое медленно. Прошла неделя, а вестей не было. Я поинтересовался у месье Дюрана, как мне это расценивать. Он ответил, что сделал все от него зависящее, что впредь я должен положиться на судьбу и надеяться лишь на себя. Только на четырнадцатый день вечером по почте пришла записка с приглашением опять посетить месье Раймона. Я отправился туда, сгорая от нетерпения.

Экзаменатор встретил меня у дверей и провел через зал в заднюю комнату. Войдя, я увидел там четверых мужчин, сидевших за столом. На их лицах были черные маски, скрывавшие даже бакенбарды. По знаку месье Раймона я занял место подле него, а один из мужчин протянул мне через стол бумагу. Остальные не спускали с меня глаз. Развернув лист, я обнаружил на нем текст клятвы с пропусками, предназначенными для заполнения. Она гласила:

«Я, Альфонсо Колоно, сын Фердинандо и Нины Колоно, во имя своих родителей и священной для меня чести, в присутствии своей живой души и Бога Всемогущего торжественно клянусь сохранять нерушимо в тайне до смерти все, что относится к учениям и наставлениям, которые я могу получить в тайных Герметических школах. Я также клянусь никогда не разглашать и не открывать что-либо, касательно людей, предметов или мест, о которых могу узнать, вступив в контакт с этими школами».

– Подпишете ли вы это? – спросил человек, подавший мне бумагу.

– Да, но с одним уточнением, – ответил я.

– Каким?

– Чтобы мое представление о Боге не могло быть неверно понято и истолковано, мне бы хотелось вставить слова «Беспредельного» и «Духа Всепроникающего» после слова «Бог». Я не верю в Бога в том значении, какое этому слову придают многие.

Четыре человека переглянулись, а затем посмотрели на месье Раймона.

– Очень хорошо, – сказал главный из них, – мы принимаем эту оговорку.

Он взял лист, вписал в него вышесказанные слова и, закончив, передал мне снова. Еще раз прочитав клятву, я подписал ее. Затем все пятеро подписались как свидетели. И тут я заметил, что каждый из них возле своей подписи поставил особый, отличный от других знак.

– Теперь, месье Колоно, – заговорил председатель, взяв документ, – вы являетесь признанным членом пятого уровня четвертой степени. Четвертая степень имеет семь уровней, вы родились на третьем и в течение восьми лет были членом четвертого, не сознавая этого. На более высокие ступени люди переходят, когда это позволяют их развитие и познания. Членство подтверждается не каким-то удостоверением, а соблюдением правил. Те, кто подчиняется правилам и ведет жизнь в согласии с ними, уже являются членами, порой нимало не подозревая об этом. Пароль для вашего нынешнего уровня – «Учение. Терпение. Знание». Все продвижение зависит от усилий ученика и от чистоты мотива, питающего его жажду знания. Помните, с самого начала все зависит от вас и только от вас. Не спрашивайте советов, полагайтесь на свою внутреннюю силу. Сейчас вы свободны. Вечером в следующий четверг будет бал-маскарад в особняке месье Каро, мы пришлем за вами. Просим вас присутствовать.

Закончив, он дал знак, что я могу идти, и месье Раймон проводил меня до дверей. На обратном пути я задавался вопросом: «Какая связь возможна между балом-маскарадом и оккультной школой?» Затем на ум пришло имя Каро. «Каро – это же военный министр, по чьему приказу из Лувра убрали картину! Так, разрозненные происшествия обретают связь. За мной пришлют кого-то. Надеюсь, это будет моя незнакомка. Но будет ли она в маске, или я, наконец, увижу ее лицо?» В таких раздумьях я вернулся домой и с еще большим усердием принялся за учебу.

Настал вечер четверга. Я оделся монахом и стал ждать обещанного экипажа. Был восьмой час, когда карета подъехала к парадному подъезду. К моему разочарованию из нее вышел мужчина, позвонил в двери и передал для меня записку. «Джозеф Генри, – прочел я, – ожидает вас внизу». Бросив последний взгляд в зеркало и оправив костюм, я вышел и присоединился к нему. Где находился особняк Каро, мне не было известно, но карета катила к центру города.

– У вас есть карточка, данная месье Раймоном? – спросил мой спутник на чистейшем английском.

– Да, – ответил я.

– Тогда нет необходимости, чтобы я сопровождал вас, и поскольку у меня есть другие очень важные дела, которые требуют моего внимания, я сейчас покину вас, далее в моем экипаже вы поедете один. Когда подойдете к дверям бального зала, покажите вашу карточку и отвечайте на все вопросы, которые вам могут быть заданы, а также подчиняйтесь всем приказам, которые могут быть отданы.

– Все будет сделаю в точности, как вы сказали, – пообещал я, в то же время рассуждая про себя, что это – довольно странная процедура для того, чтобы получить позволение войти в бальный зал. Далее мы ехали в полном молчании. Когда добрались до церкви Мадлен, мужчина вышел из экипажа, который развернулся и быстро покатил прочь. Возница гнал по ярко освещенным центральным улицам, тротуары которых были заполнены толпами веселых и беззаботных людей, затем по бульвару, значительно более скупо освещенному. Минут через тридцать довольно быстрой езды мы подкатили к воротам особняка, находящегося на некотором удалении от улицы. После короткой остановки въехали в ворота и встали у парадного входа.

Когда я выходил из кареты, женщина в черном под вуалью вышла из своего экипажа, остановившегося впереди нас. Увидев меня, она было сделала шаг навстречу, будто хотела заговорить со мною, но высокая фигура, закутанная в плащ, прошла между нами, и я услышал слова «четыре плюс три». Женщина немедленно отвернулась и поспешно стала подниматься по ступеням, в то время как мужчина исчез за колонной. То же самое ощущение счастья, какое я испытал, общаясь с незнакомкой в черном несколько недель назад, снова охватило меня, и окрепла уверенность, что это – та самая особа. Быстро поднявшись по лестнице и войдя в приемную, я увидел, как она исчезает за боковой дверью. Приемная была полна людей в масках. По-видимому, что-то задерживало их перед входом в бальный зал. Пробравшись ко входу, я обнаружил, что гости проходили по одному и дверь закрывалась на несколько минут за каждым. Заинтригованный такой процедурой, я дождался своей очереди и подал билет швейцару в маске. Он пропустил меня лишь после того, как тщательно осмотрел карточку, затем возвратил ее и закрыл за мной двери.

Повернув по узкому проходу направо, я оказался в небольшой квадратной комнате, залитой зеленоватым светом единственной лампы. За столом справа сидел мужчина преклонных лет, длинные белые волосы, борода и кустистые брови придавали ему поистине древний вид. Слева от меня за другим столом сидела одетая в черное женщина, чьи юные черты были лишь наполовину скрыты маской. Ее черные проницательные глаза сверкали, как угли.

– Ваше имя? – спросил старец.

– Альфонсо Колоно.

– Вы клянетесь, что это так? – раздался неожиданно низкий голос женщины.

– Да.

– Позвольте посмотреть вашу карточку.

Я подал. Они поочередно осмотрели ее и вернули мне.

– Место и дата вашего рождения? – спросил старец.

– Париж, 5 июня, 18… года.

– Час?

– Семь сорок пять утра.

– Пройдите налево, – сказала женщина, записавшая все ответы. И будто по тайному сигналу, слева открылась дверь. Войдя в нее, я очутился в комнате, схожей с первой, перед мужчиной в маске.

– Брат, – обратился он, пригласив меня сесть, – все эта предосторожности, через которые вы прошли, могут показаться не к месту, странными для подобного случая, поэтому я дам пояснения. Те, кто приглашен на этот бал – наши избранные сыны и дочери, можно сказать, цвет всего мира. И мы должны оградить их от волков, которые, скрываясь под внешним лоском, оскверняют души. Жизнь, которую ведут избранники, делает их особенно чувствительными ко всякой злой мысли и недоброму воздействию. Поэтому мы должны окружить их заботой. Вы удостоитесь этим вечером общения с самыми чистыми и совершенными мужчинами и женщинами. Конечно, есть и выше них, но те не от мира сего. Мы верим, что вы достойны оказанного вам доверия. Ваше присутствие на балу само по себе является официальным представлением всему собранию. Формальности и условности, необходимые среди притворства и обмана внешнего мира, здесь неведомы. Все тут братья и сестры. Идите! Войдите в жизнь в ее высшем проявлении, когда сердце и ум объединяются в гармонии с ритмичными движениями тела и царит самая чистая любовь.

Он открыл дверь, и я очутился в ярко освещенном бальном зале. Нежные звуки вальса наполняли помещение, приятные ароматы разливались в воздухе. На мгновение я остановился в дверях, оглядывая зал в надежде увидеть ту, которая носила черное платье. Но ее не было видно нигде.

– Признает ли святой отец за женщиной равные с мужчиной права? – произнес женский голос рядом со мной. Обернувшись, я обнаружил миловидную пастушку и, удивленный подобным вопросом в такое время, ответил то, что думал по этому поводу:

– Пол не должен создавать препятствий равноправию. Сердце и разум определяют все. В том, что касается сердца, все права должны принадлежать женщине, в этом ее совершенство, в том же, что касается разума, – мужчине.

– Ах, значит, святой отец не думает, что женщина равна мужчине по уму?

– Как правило, нет. Исключения, по правде говоря, есть, но только исключения.

– Что ж, святой отец не может рассматривать танец, как нечто от ума, поэтому я приглашаю его станцевать со мной вальс.

Происшествия последних дней не относились к разряду таких, которые могли способствовать веселому настроению; внезапное появление матери и исчезновение отца, экзамены и занятия настроили меня на серьезный лад. Но я не смог отказать, и вскоре мы уже скользили по полированному полу, захваченные ритмом танца.

Заставьте любую группу людей делать одновременно какое-то общее дело, – не важно, насколько оно просто и незначительно само по себе, – и вы объедините их в сообщество. Вскоре и я почувствовал себя частью собрания этих свободных и радостных людей, позабыл свои заботы, беспокойство и, наслаждаясь вальсом, с удовольствием разглядывал публику. Моя партнерша танцевала так грациозно, будто я держал фею в своих руках. Чувство, наполнявшее меня, не походило на волнующее сердце ощущение, которое вызвала во мне женщина в черном, но в радости той минуты она была забыта. Вальс закончился, и снова я стал отдельным индивидуумом. Серьезные мысли опять вкрались в мой ум, и, припомнив, что на мне монашеская одежда, я решил воспользоваться преимуществом своего персонажа, чтобы кое-что обдумать. Но…

– А если бы епископ твоей епархии увидел тебя сейчас, развеселый монах, какое бы ты понес наказание? – спросила моя очаровательная партнерша, весело смеясь. Я скорчил постную физиономию и смиренно произнес:

– Святой отец, простите меня, это больше никогда не повторится! Я лишь на мгновение позволил прелестнице искушать меня.

– Вот еще один наглядный пример Адама и Евы и слабости бедного человека, – сказала она с дразнящим смехом.

– Да, дьявол изощренно искушает нас под личиной красоты, – подтвердил я, защищая достоинство своего героя.

– Но, отец мой, где были бы дети Адама сегодня, если бы случилось иначе? Где были бы бедные слепые глупцы без ума и чувства, невинные, но не обладающие знанием? Благословенна Ева, которая искушала мужчину отведать плода древа, приносящего мудрость, – сказала моя крестьяночка, становясь серьезной.

– Дитя мое, ты используешь тонкие ухищрения, пытаясь защитить свою заблудшую прародительницу. Берегись впасть в ересь.

– Ересь?! Разве в самих Писаниях не говорится об этом? Разве Ева не искушала Адама есть плод от древа, приносящего знание добра и зла и сделавшего людей подобными богам? Кто вправе осуждать столь высокое и благородное стремление?

– Дитя! Дитя, покайся в грехах, пока гнев Божий не обрушился на тебя! – сказал я, думая с интересом: «Все ли здесь такие, как она?»

– У Бога нет гнева. Писания говорят, что Бог есть Любовь.

– Дочь моя, кто научил тебя так ложно толковать священные слова Писаний?

– Да ведь две тысячи лет монахи, подобные тебе, искажали истину и забивали людские умы заблуждениями, а ты еще осмеливаешься спрашивать – кто! – Глаза ее сверкали огнем задора и возмущения. Было очевидно, что она спорит от всей души. Это становилось интересным. Я был почти загнан в угол, но ответил, чтобы поддержать свою роль:

– За это люди должны осуждать себя, а не нас. Да, мы укрываем священные истины под определенной формой и символикой. Люди же без рассуждений подбирают лишь скорлупу, теряя ядро истины, кормятся шелухой, не видя зерен.

– Но почему же не учить простой, чистой истине? Зачем этот словесный обман?

– Потому что метать бисер перед свиньями – значит затаптывать его в грязь, это потеря времени и неблагоразумие.

– Ах! Неужели святой отец намекает на оккультизм в римской церкви?

– Ш-ш-ш. Не так громко; у стен могут быть уши. Что тебе ведомо об оккультизме, дочь моя?

– Разве что самая малость, – ответила она быстро и чуть-чуть таинственно. Я ничего на это не сказал, и мне показалось, что она этим несколько обескуражена. По-видимому, я попался – здесь существовал некий пароль.

– А, я понимаю, – произнесла она. – Пойдемте со мной, и я покажу вам, что нам известно.

Любопытствуя, что будет дальше, я последовал за своей собеседницей и только теперь заметил, что по сторонам зала находится ряд дверей. Она постучала в одну из них четыре раза. Дверь сразу открылась, и мы вошли. Комната была уставлена полками с книгами, по ее зеленым стенам тянулся фриз из мистических символов. За несколькими столами располагались группки мужчин и женщин, по всей видимости, погруженных в занятия. Каждая группа состояла из шести человек, а седьмым был, без сомнения, наставник. В центре комнаты за полукруглым столом сидел мужчина средних лет, чье лицо лишь частично скрывала черная маска. Подойдя к нему, моя спутница произнесла:

– Новый ученик.

– Позвольте посмотреть вашу карточку, – попросил он и, проверив ее, сказал девушке:

– Группы на сегодняшний вечер уже составлены, но если мадемуазель оставит месье на мое попечение, я позабочусь, чтобы занять его.

Моя провожатая поклонилась и уже собиралась удалиться, когда я поинтересовался, не будет ли против правил встретиться с нею после бала. – Я буду ждать святого отца у входа, – весело пообещала она и покинула нас.

– Месье, – мужчина пододвинул кресло, пригласив меня сесть рядом с ним, – в вашей карточке, данной Э.Э. (экзотерическим экзаменатором) месье Раймоном, говорится, что вы с честью сдали экзамен и достаточно образованы, чтобы получить дальнейшие и более сложные наставления. С этой поры предметом вашего обучения станет великая тайна, которой незаслуженно пренебрегали, – человек, включая все, что к нему относится в социальном и личном аспектах, но, прежде всего, человек, как существо. Чтобы ближе подойти к сути дела, изучайте самого себя, ибо вы сами являетесь человеком. Ваше присутствие здесь означает, что вы сравнительно свободны от предубеждений, готовы и полны желания познать свою природу, хорошее и плохое в ней лицом к лицу. Так ли это? – Да, – ответил я, подумав, что наконец-то ступил на верный путь.

– Очень хорошо. Тогда знайте, что всякий человек двойственен по своей природе – мужчина и женщина в одном. Так говорится в столь неверно толкуемой книге Бытия, если читать меж строк. Эти мужской и женский элементы образуют и ваше существо. Сейчас вы – мужчина, потому что в вас превалирует мужской элемент. Но женский тоже живет в вас, однако, только как содействующий фактор. Первое, что вам надлежит сделать, первый великий шаг во всех оккультных посвящениях – приведение этих двух элементов в состояние равновесия. Мужчина должен соединиться с женщиной, разум с сердцем. Разум, которым не руководит сердце, или интуиция, рождающаяся там, ведет только к материализму и холодным, мертвым формам. Ему не разрешить загадки вселенной. Сердце, разлученное с разумом, ведет только к слепой, фанатичной вере, коей неведом здравый смысл, ибо тогда фантазия руководит неуправляемым воображением. Для достижения высшего озарения рассудок и совесть должны идти рука об руку, неразрывно связанные.

Итак, метод, который мы используем для достижения этой желанной цели, очень прост. Но его простота может быть и обманчивой; не совершайте ошибки, правильно поймите мои слова. Мы считаем, что мужчина должен быть соединен с женщиной законными узами любви. Он с ее помощью раскрывает свою женскую природу, она с его помощью – свою мужскую, и так достигается равновесие, необходимое Свету. Таково назначение этого бала. В отличие от монахов прошлого мы культивируем пламя, что зовется любовью, но только в самой чистой его форме. Помните об этом и знайте, что ваш рост зависит от вашего союза с душой женщины. Среди наших сестер вы найдете ту, которая достойна глубочайшей любви. Если ее душа симпатически связана с вашей, сделайте ее своей избранницей. Но не делайте выбор без повеления сердца. Да будут ваши помыслы всегда чисты.

Мне вспомнились наставления родителей о симпатических душах. Так вот где мой отец встретился с матерью! Возможно, и я оказался здесь, чтобы найти свою судьбу. Мои мысли устремились к даме в черном, и я почувствовал, как внутри вспыхнуло нетерпеливое желание увидеть ее снова и лучше узнать.

– Итак, – продолжал мой учитель, – далее надлежит рассмотреть знаки, тайные слова и аллегории мистиков, в особенности Гермеса Трисмегиста, Парацельса, Якоба Беме, Элифаса Леви и мадам Блаватской, которая, к сожалению, немногими понята правильно и часто выставляема в неверном свете. Возможно, вы в определенной степени уже знакомы с опубликованными трудами этих учителей, но при поверхностном чтении трудно найти учения, скрытые в их книгах…

За этим последовала двухчасовая лекция об упомянутых учениях, и впервые мне показалось, что завеса сорвана. Труды великих мистиков были в библиотеке отца, и мы вместе читали их. Однако, хотя отец частенько намекал на эзотерический смысл некоторых разделов этих книг, он никогда не раскрывал его полностью, говоря, что добираться до истины нужно постепенно. Теперь, похоже, мне была предоставлена долгожданная возможность. Все это время в каждой группе велись занятия, люди говорили приглушенными голосами. Неожиданно по комнате пронесся одинокий музыкальный аккорд, и мой учитель сказал:

– На сегодня все, настало время сбросить маски. Мы встречаемся каждую неделю, но для того, чтобы избежать нежелательного внимания, всякий раз в доме другого члена. Ваши занятия продолжатся некоторое время. Возьмите книги названных мной авторов у месье Калльо, но выбирайте только те, в которых на определенной странице стоит специфический знак. Затем усердно изучайте их, особенно написанное курсивом.

Все мы вышли в зал, который, когда маски были сняты, оказался заполнен прекрасными, утонченными, интеллектуального вида женщинами и красивыми, серьезными мужчинами. Не было нужды в представлениях; как сказал человек у входа, достаточно того, что вы присутствуете. Я действительно оказался в таком обществе, каким оно и должно быть, где мужчины и женщины – поистине братья и сестры, чей разум занимают самые глубокие вопросы, чьи сердца полны самых возвышенных устремлений. И велика была моя радость когда я увидел здесь Камиллу, а также многих из моих светских друзей. Все они окружили меня, поздравляя со вступлением.

– Ты видишь, – сказала Камилла с улыбкой, – что женщина способна хранить тайну, если захочет, но отныне мы можем говорить с тобой немного более свободно.

– А где месье и мадам Дюран? – спросил я.

– Они – члены другой секции и, думаю, принадлежат к гораздо более высокой ступени, – ответила она.

Тут ее вниманием завладел кудрявый француз, и я отправился на поиски своей сестры-пастушки. Тщетно пытаясь найти ее, я неожиданно увидел даму в черном под вуалью, вышедшую из боковой двери. И вновь радостный трепет наполнил мое существо, даже стеснилось дыхание. Надо непременно заговорить с нею. Сейчас или никогда!

– Мадемуазель, – сказал я, – вот мы и встретились снова.

Она обернулась, но, кроме вуали, ее лицо скрывала еще и маска.

– Разве мы встречались прежде? – спросила она по-английски.

Голос был другой. Но, возможно, это из-за языка? Ведь во время поездки разговор велся по-французски, на котором я обратился к ней и сейчас и который она явно понимала.

– Мадемуазель не помнит поездку в экипаже? – поинтересовался я, все еще настаивая на французском.

– Какую поездку? – она спросила опять по-английски, и в голосе прозвучало удивление.

Вспомнив про обещание хранить тайну, я стал сомневаться: могу ли говорить более открыто? В этот момент мы подошли к другой двери, и с поклоном, который означал прощание, загадочная незнакомка покинула меня.

Чем вызвана такая холодность? Ее поведение не было похоже на поведение окружающих людей. Она даже не потрудилась говорить в дружеском тоне. Но могло ли ошибиться мое сердце? Нет! Я чувствовал, что это была она. Теперь я заметил, что некоторые все еще оставались в масках. В надежде расширить круг своих знакомств я уже собирался обратиться к одному из таких людей, как был окружен группой молодежи и увлекся дискуссией на медицинскую тему. Следующий час прошел в занимательнейшей беседе, от которой меня отвлекла маленькая белая ручка, тронувшая мое плечо. Обернувшись, я увидел свою знакомую пастушку, которая тоже пока не сняла маски.

– Я собираюсь уезжать, преподобный отец, – лукаво сказала девушка, – и хотела пожелать вам спокойной ночи.

– Не возьмете ли меня в провожатые?

– С удовольствием, если вы того хотите. – И мы вместе пошли к выходу. Пары из внутренней приемной не было, но привратник находился на месте.

– Если вы поедете со мной, то должны согласиться выполнить одно требование, – сказала моя спутница, когда мы сходили по ступеням.

– Уже согласен. Но какое?

– Я провожу вас домой в своем экипаже, – ответила она к моему изумлению.

– Как? Разве сейчас високосный год? – рискнул пошутить я.

– Это не шутка. Мое требование должно быть удовлетворено.

– Хорошо, если вы настаиваете. – Мы сели в ее карету и быстро покатили к моему дому. Нам пришлось прервать весьма интересный разговор, когда экипаж остановился у особняка Дюранов. Я вышел и поблагодарил девушку за проявленную доброту, за то, что она представила меня наставнику и отвезла домой. В ответ она сказала серьезно:

– Если бы вы продолжали усердствовать в танцах, трезвенник-монах, вам бы еще долгое время не представилась такая возможность. Вы хорошо прошли свое первое и неожиданное испытание, предпочтя серьезные занятия развлечениям. Примите мои поздравления.

– Что ж, дорогая сестра, благодарю вас и желаю вам доброй ночи. Надеюсь, вскоре мы встретимся снова, и мне будет позволено увидеть ваше лицо. Отчего вы и некоторые другие скрывают лица под масками?

– Есть такие, кому лучше скрывать, кто они, даже от своих братьев. По мере своего продвижения вы поймете причину этого. До встречи.

Мне показалось, что голос ее переменился, и – странно – я ощутил всем своим существом ни с чем не сравнимый трепет, блаженная радость опять наполнила мое сердце. Но ее уже не было. Что бы это могло означать? Была ли моя мечта о родной душе не просто мечтой? Может ли статься, что я влюблен в двух женщин сразу? Размышляя об этом, я отправился в свою комнату.