Текст книги "Мой отец видел Богов (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Я сбросила, вытирая слезы у краев глаз.

Маленький Йон грустно посмотрел на меня и поинтересовался, что случилось. Но я лишь улыбнулась, не желая нагружать его своими проблемами.

Мы сели в машину. Я устроилась на переднем сидении, обрадовавшись этому факту. Почти всегда до этого, когда мы ездили с отцом, он заставлял садиться назад. Говорил, что я слишком мала и мне не безопасно ездить спереди.

– Простите, если она будет громко гудеть и медленно ехать, – засмеялся отец, отъезжая от дома. – Йон, держись и сиди ровно, ибо у меня нет сзади ремней безопасности.

Мальчик согласился, и я увидела в зеркало, как он послушно сел сзади отца.

– А какая у вас машина? – поинтересовался отец, выбираясь на проезжую часть.

– Большая! – сказал Йон, восторженно разводя руками.

– И быстро ездит?

– Главное, что ездит, – Йон пожал плечами. – Мне нравится твоя машина, дедушка, в ней сладко пахнет. У папы в машине пахнет как-то однообразно. Не переживай, что она старая.

– Не переживаю, я же тоже старый, – впервые за многие годы отец признал свой возраст. – Но это не делает меня хуже других, верно?

– Нет, дедушка, ты – хороший.

Мы ехали по мосту. Море неного бушевало, поэтому выкидывало волны на этот самый мост, задевая автомобили. Первая волна ударила по стеклу, и Йон шарахнулся назад. Ранее он никогда не видел ничего подобного. Я рассмеялась, потягиваясь, дотрагиваясь руками до старого потолка автомобиля, обшитого кожаной тканью. Я посмотрела на моего ссутулившегося и немного щурящегося отца, который за всю жизнь так и не надел очки. Я подумала, что теперь, когда я выросла и начала зарабатывать, то я обязательно накуплю ему кучу всего, но в первую очередь подарю телевизор и хорошие очки, чтобы он был рад.

– Чего ты улыбаешься, Герда? – спросил отец и чуть засмущался.

– Просто смотрю на тебя и думаю.

– О чем?

– О тебе. О чем же мне еще думать, папа?

Йон прилип к окну, любуясь волнами, горами вдали, мелкими деревьями, проезжающими машинами, пасмурным небом и этой сказочной холодной атмосферой.

С этой машиной было связано все мое детство. На ней родители возили меня в соседний город, на природу в лес, в гости к бабушке и дедушке, к детскому доктору и в центр огромного города, в мой институт и тысячу раз куда-то по делам. В пасмурную погоду или когда светило солнце. Не важно, что это было, четверг или октябрь. Мы ездили в разное время. Но каждая поездка была особенной. Как-то раз, в лет тринадцать, я подумала, что рано или поздно, на этой машине будет наша последняя поездка. Что наступит момент, когда отец больше никогда не сядет за руль нашего старого «вольво». И я отогнала от себя эти мысли тут же, потому что они заставили меня сильно испугаться.

Испугаться остаться без отца.

Я думала, что к тому времени стану очень взрослой, в тысячу раз красивее, умнее и добьюсь огромных высот. Но не могла даже и предположить, что у меня останется всего лишь два дня.

Нет, папа! Это не правда, ты не умрешь!

– А помнишь, как мы ездили с тобой ночью в круглосуточный?

Я дернулась, вспоминая то, как меня подняли посреди ночи и заставили надеть первую попавшуюся одежду. Тогда меня сильно волновала моя внешность. А еще я переписывалась с одним парнем и, кажется, была влюблена в него. Мне не хотелось вставать и ехать куда-то. Но мама приболела и ей нужны были еда и лекарства. Я тогда не понимала всю серьезность ситуации, поэтому психовала, что мало того, что не высплюсь, так еще из-за произошедшего у меня отменится свидание с парнем.

Какой же я была дурой, когда думала, что один поцелуй и общие интересы – это и есть любовь. Что малознакомый мальчик – это мой мир и даже семья.

Как поздно приходит осознание того, кто действительно нам дорог.

– С тобой все хорошо? – отец коснулся моего плеча. Я дернулась и поняла, что мы приехали.

Поездка в центр нашего города означала то, что мы обязательно приезжали к большому рынку, нескольким маленьким магазинчикам, автовокзалу и, конечно, большому торговому центру, который тут был одним единственным и очень славился среди местных жителей.

– Давай, поспеши, – отец вышел из машины. Я проследовала за ним. Он закрыл все двери, подошел к каждой, подергал за ручки, чтобы проверить, все ли в порядке.

– Ты не ставишь ее на сигнализацию? – спросил маленький Йон.

Отец улыбнулся, беря за руки нас с Йоном.

– А зачем это делать? Кто-то ее украдет?

Йон хмыкнул, пожимая плечами. Мы пошли по узкой тропинке, встречая на своем пути множество людей. Сегодня было утро воскресенья, а, значит, покупателей должно быть предостаточно в этот день.

Мальчик не понимал, почему женщины продают на прилавках то, что можно продавать в магазине. Зачем им в этот холодный март стоять на улице, когда можно надеть красивую форму и пойти работать в магазин. В прочем, Йон видел только магазины своего города. Он часто бывал в магазине своего отца, поэтому знал, как выглядят продавцы одежды, как ведут себя и как говорят. Именно поэтому полная женщина, укутанная в три слоя одежды, предлагая ему пеструю футболку, показалась довольно странной.

– Какой красивый мальчик, – сказала она.

Отец улыбнулся:

– Мой внук.

Когда мы отошли, то он грустно произнес:

– Это дочь нашей бывшей соседки. Наверняка завтра весь город будет знать о том, что ты приехала с мальчиком. Могут пойти неприятные слухи.

– А зачем им говорить обо мне? – вмешался Йон. – У них что, нет своих детей?

– Есть, – ответил Арне, – только подобная штука – болезнь маленьких поселений. Все почему-то хотят друг о друге все знать.

– Я не замечал такое у нас, – Йон замер. Отец сразу понял, что он хочет, поэтому мы тут же подошли к прилавку с конфетами.

​

– Просто ты живешь в большом городе, где даже соседи друг с другом не общаются. У всех слишком много забот, чтобы думать о тебе, – пояснил отец, выбирая сладости. – А тут все очень маленькое. Каждый друг с другом знаком. Проблемы как бы общие. Поэтому, переплетаясь этими проблемами, люди начинают лезть не в свое дело. Люди, мой милый, вообще очень любопытны и не умеют себя контролировать.

Я видела по лицу мальчика, что тот не совсем его понял, но принял эту информацию как что-то важное.

Мы выбрали сладости и еще долго бродили по рынку. Когда у отца закончились деньги, он спросил, есть ли у меня. Я достала карточку, а он лишь громко расхохотался, сказав, что я совсем изменилась под ритм большого города не только внешне, но и внутренне.

– Всем нам свойственно немного меняться, – словно сам себе пояснил это отец. – Это надо просто принять, – он поставил наземь пакеты с покупками и дотронулся до моих волос. – Я помню, когда ты просила мать не подстригать тебя и желала отрастить волосы до поясницы. А теперь ты отрезала их до плеч.

– Это всего лишь волосы, такая мелочь, – я хотела взять некоторые сумки, чтобы ему проще было нести. Но он перехватил их.

– Все начинается с мелочей.

Мы показали Йону другие магазины. Рассказали о правилах и законах этого крохотного мирка. Мирка, который не был похож на его большой город. В детстве я желала вырваться в мегаполис, но сейчас отчего-то хотела остаться тут. Воспоминания хватали меня за руки и тянули к себе, пытаясь поглотить целиком и полностью. Нам всегда хочется вернуться туда, где было хорошо. Поэтому люди, которые живут в маленьких городах хотят в большие, а потом жаждут вернуться обратно. Лишь за одним. За глупыми, но такими большими, как сам мир, воспоминаниями.

– Ты видишь их? – последний магазин, в который мы зашли, был наш любимый. Строительный. Тут с отцом мы проводили огромную часть нашего времени. И мы не покупали, а лишь планировали и думали, что «сделаем вот это и это следующим летом».

Так наши планы уменьшались с каждым годом. Ближе к выпуску я ушла в себя и в экзамены. А когда поступила в институт, то приезжала все реже и реже, поэтому все, что у нас было с отцом – маленькое лето.

Последний раз, на Новый год, я поняла, что не хочу уезжать из этого места. Я словно что-то чувствовала. Отец отговаривал меня, твердил, что я окажусь в этом месте с ним тысячу раз. Но вот прямо сейчас эти тысячи раз превратились в два дня!

– Так ты видишь их? – повторил он.

– Вижу.

Он взял этот рулон обоев, развернул и внимательно рассмотрел:

– Я бы хотел поклеить их в гостиной. Но боюсь, что не успею за такой короткий срок.

– Так давай купим и сделаем ремонт летом. Пап, ремонт всегда объединяет. Думаю, ты должен сделать его со мной, Каем и Йоном.

Отец улыбнулся и посмотрел на меня своими теплыми старческими глазами:

– Вы его сделаете без меня и сами объединитесь.

О чем ты? Отец, о чем ты, черт дери, говоришь?! Я тебя не отпущу, клянусь. Папа, папочка, послушай, ты бредишь. Ты умрешь, но не сейчас. Не тогда, когда я только начала понимать жизнь.

Папа, папочка, давай купим эти обои и сделаем все, что мы хотели с тобой сделать. Только ты и я. А можно все вместе. Тебе всего лишь чуть за шестьдесят, ты так молод.

Папа, папочка, прошу, скажи, как раньше, что ты очень силен и полон идей.

Папа, папочка…

– Мы берем их. Йон, позови продавца.

Мальчишка ринулся в сторону кассы. Я отмотала немного этих обоев и ткнула в них пальцем:

– Не смей! Я отдам часть своей жизни лишь ради того, чтобы ты прожил и поклеил со мной эти обои!

Отец вздохнул и отошел от них. Я ринулась за ним, останавливая, хватая за плечи и заставляя повернуться лицом ко мне. Арне был невыскоим, почти что ростом с меня. Он посмотрел в пол:

– Хороший паркет, правда?

– Папа! Ты меня слышишь?

– Слышу, – он водил носком старых ботинок по полу, – не переживай. Сейчас ты говоришь очень эгоистично. Тебе нужна эта половина твоей жизни ради Кая и Йона. Вот, что тебе нужно научиться делать – жертвовать своим во имя счастья других любимых тебе людей. Научиться выбирать не сердцем, а по уму.

– Я лишь хочу, чтобы все жили, пап.

– Ха-ха-ха, моя ты девочка.

Йон привел продавца. Отец успел сказать то, что хотел:

– Не бывает так, как ты хочешь, мой маленький миротворец.

– Вы что-то хотели? – спросил парень в фирменной футболке.

– Да, заверните десять рулонов вон тех обоев и подберите девушке клей и кисти, – сказал Арне. – Я буду ждать в машине.

Маленький Йон заволновался, поэтому тут же задергал меня за рукав, чтобы узнать, что случилось.

– Все хорошо, правда, просто…

– Ты опять плачешь? Значит, он умирает.

Я надеялась, что в этих словах Йон перепутал факт с вопросом, но он сказал все верно.

– Звонил папа, – продолжил мальчик, – он переживает за тебя. Я сказал ему, что дедушка Арне и правда уми…

Я замотала головой:

– Нет, нет, все хорошо. Просто, кажется, я начала что-то понимать в этой жизни.

Отец ждал нас в машине. Я не видела ни капли жалости или грусти на его лице. Меня немного злило то, что о его возможной смерти переживают все, кроме него.

Он молча завел машину, когда мы погрузили в багажник обои и клей с кистями. Всю дорогу он тоже молчал. Но потом, когда мы подъезжали ближе к дому, он спросил:

– Чего ты боишься?

– Что? – я не сразу поняла его.

– Твой страх, – повторил отец. – Скажи, чего ты боишься больше всего в этой жизни. Смерти? Темноты? Не успеть что-то сделать?

– Всего и сразу, наверное.

– На самом деле все эти страхи одинаковые. Смерти же нет, правда? Это просто процесс, как рождение или рост. Ты боишься, что в самом конце будет темнота, а ты так и не успел ничего сделать.

– К чему это ты?

– К тому, – он свел плечи, легонько хлопнув по рулю, – что многие страхи имеют что-то общее между собой. И когда ты боишься чего-то одного, надо понять, может, это совершенно не тот страх. И стоит бороться не со страхом смерти, а просто стараться делать все правильно и радоваться пустякам?

Я искренне не знала, что сказать. Мы снова проезжали мост. Волна упала на дорогу, брызги разлетелись во все стороны.

– Ну же, посмотри, как красиво Богиня машет белыми рукавами. Как тонкий ситец падает на дорогу, как она танцует с Богом ветра. Они красивые, правда? Герда, ты видишь Богов?

Я помотала головой, потому что меня уже ничего не отвлекало от страха не просто смерти, темноты и нехватки времени, а того, что впереди меня ждала огромная неизвестность.

Когда мы приехали домой, то уже был обед. В доме на удивление почти что во всех комнатах горел свет. А перед самим домом стояла чужая машина. Меня сразу насторожило это. Я выбежала из нашей, залетая в дом. Я была права, в гостиной сидели племянники отца: две девушки и парень. Они встали, когда увидели меня. Отец, как ни в чем не бывало, насвистывая песенку, вошел за мной. Мать всю трясло. От злости или страха – сказать было сложно.

Отношения с родственниками отца, к слову, у нас были совсем дерьмовые. Они не очень любили его, а в особенности не принимали Хельгу и меня. С его детьми отношения у меня тоже были напряженные. Когда они приезжали на новогодние праздники, то пытались дразнить, отбирали сладости и не хотели общаться. Мать просила терпеть это, потому что хотела поддерживать хоть какие-то хорошие отношения с родственниками по линии отца. Но рано или поздно, то, что пытались криво заштопать, разорвется еще сильнее.

– Герда? – сказала одна из них. – Я бы тебя никогда не узнала. Ты сильно похудела и стала симпатичной.

Руки сжались в кулаки. Я пыталась сдерживать себя. Племянникам, к слову, было больше лет, чем мне. Все получилось так потому, что отец женился очень поздно.

– Зачем вы приехали? – спросила я, замечая, что они так и не поздоровались с отцом.

– Дядя Арне позвонил.

​

Мать все же была в гневе. По ее взгляду было понятно, что вечером отца ждет скандал и разборки. С этими людьми мы перестали поддерживать всякую связь, когда я перешла в старшую школу. Хотя, Арне был человеком добрым, поэтому старался поддерживать с родными какой-то контакт.

– Да, они правы, – отец зашел в комнату. Йон стоял рядом со мной, не произнеся ни слова. Неожиданно одна моя двоюродная сестра заметила его.

– Ого! Кто это? Какой милый мальчик.

– Это Йон, – сказала я.

– Кто он? Твой сын? – потом она замерла. – Не похоже, чтобы ты… А, тогда понятно, что дядя ничего толком не говорил о тебе. Вот наша порядочная девочка, не ожидала от тебя.

Я понимала, на что они намекают. Мать не выдержала и открыла рот, желая унизить этих троих и выгнать из дома как можно быстрее. Но я остановила ее:

– Мам, Йон себя плохо чувствует, приготовь ему что-нибудь поесть и попить.

Она не знала, куда себя девать. Но здоровье внука оказалось для нее на первом месте.

– Так ты умираешь? – спросили они, когда мальчик и мать вышли из комнаты.

– Да, через два дня, – пояснил отец. – Герда, посиди с мамой и Йоном, нам надо поговорить. Я вышла из комнаты, но встала у двери, чтобы слышать их разговор. Я знаю, что подслушивать – не хорошо. Но еще хуже было бы оставить отца с этими людьми наедине.

– Что с домом и машиной?

– А что с ними не так? – он искренне удивился их вопросу.

– Кому они достанутся?

– Дом принадлежит Хельге, машина уйдет Герде. Больше у меня ничего нет, да и не нужно.

– А мы?

– Что вы?

– Арне, давай серьезно, – сказал брат, – мы уже не маленькие, как твоя дочка. Решим вопрос наследства и хорошо. С чего ты решил оставить весь дом им? Мы уже говорили тебе, что эти люди ужасны.

– Это моя дочь и моя жена, – отец сложил руки на груди и стал очень холоден. – Я думал, вы приедете проститься со мной, а не делить мое наследство.

– Миллионы умирают каждый день, а вопрос с землей открыт всегда, – засмеялся парень. – Я думал, ты должен быть серьезеным. Раньше ты не был таким.

– Вот если бы, – начала сестра, – ты остался с…

– Заткнись, – холодно отозвался отец. – А теперь уходите из моего дома. Все трое. Я надеялся, что эта беседа будет другой. Очень жаль, что вы ехали издалека лишь для того, чтобы услышать эти слова.

Они, как ужаленные, вскочили и напряглись. Делать было нечего. Все они, наряженные так, словно ехали на свадьбу, не могли поверить в то, что отец не собирается делиться ничем с любимыми племянниками, которые привыкли к тому, что до встречи с моей матерью тот всегда во всем им помогал.

– Сложно, наверное, воспитывать, неродную дочь, – в этот момент в комнату вошла мать и услышала эти слова. Она пришла в бешенство.

Ее ругань пошла на двух языках. Я еле сдержала ее, чтобы она не врезала кому-то из них.

– Как так можно? – крикнула она.

Троица захлопнула за собой дверь.

– Они еще до этого проели мне все мозги! – мать вырвалась, подбегая к двери. Я схватила ее и пыталась удержать.

– Мама, мама, прошу, ты ничего не изменишь своими криками. Это лишь эмоции.

Нервы Хельги были расшатаны.

– Как же это не родного ребенка? Да ты у нас самый родной и дорогой человечек, – мать паниковала. Я отвела ее в комнату, где сидел отец. Он молча встал и хотел было уйти.

– Пап, ты же знал, что так будет. Зачем пригласил их?

Отец повернулся. И я увидела, что он плачет.

– Знаешь, – прошептал он, – я всю жизнь жил с моими братьями. Меня учила моя мать, что нужно обязательно поддерживать с ними хорошие отношения, потому что мои братья – это родная кровь. Их дети – тоже моя кровь. Никого нет роднее, чем человек одной с тобой крови. Разве, может быть иначе?

Он повернулся и пошел на кухню. Далее они молча оделись с Йоном и пошли на улицу. Мать осталась со мной. Она говорила по-немецки, поэтому я мало что понимала из ее слов. Но вся эта ситуация добила ее.

До самой ночи мы почти, что не общались. И когда стало темнеть, то начался сильный дождь. Отец, вроде, после прогулки с внуком, немного отошел. Попытался заговорить с матерью и как-то наладить отношения.

Голова сильно болела после пережитого за этот день. Мы с Йоном готовились ко сну, как вдруг услышали голоса внизу. Говорили отец, мать и…

– Папа! Папа приехал! – Йон выскочил из постели и побежал вниз. Я не могла поверить, но когда услышала нотки знакомого голоса, то сердце бешено заколотилось. Я выглянула в окно и увидела, как под дождем с включенными фарами стоит массивный синий «форд». Эту машину я не могла спутать ни с одной.

Бросив все дела, я стремглав помчалась вниз. Там, у двери, стояла мать и Йон. Они выглядывали на улицу и ругались на дождь. Я подошла к ним, протирая слезившиеся от усталости глаза. Мимо меня медленно прошел отец и мой муж. Они занесли в дом сначала одну огромную коробку, а потом отправились за другой. Я посмотрела на эту большую, тонкую коробку и разглядела знакомый бренд. Несложно было догадаться, что следом они занесли пару колонок и дополнительную аппаратуру.

– Как-то неловко вышло, не успел поздороваться, – Кай, стоя у входа, со стекающими с пепельных кудрей волосами, в черном промокшем пальто, протянул руку моему отцу. Тот оценил, насколько парень выше него, потом посмотрел на него оценивающе с ног до головы и только после этого широко улыбнулся, пожимая руку в ответ. – Guten Abend, Frau Helga, – произнес муж, наклоняясь и целуя матери руку. – Здравствуй, мелкий, – он растрепал волосы сына. – Привет, – произнес он, глядя на меня и смущенно улыбаясь.

– Какими судьбами? Раздевайся, разувайся, проходи, тебе надо высушиться, – мать молчала, а вот отец во всю зазывал Кая в дом. Я еще долго не могла поверить в то, что мой муж находится прямо здесь, в доме моих родителей.

– Ой, надо же что-то испечь! Гости, а у нас ничего нет к столу! – мать поспешила на кухню. Эта ее фраза означала лишь то, что за час колдовства у плиты из «нет ничего» станет «стол полный еды».

Йон и отец пошли за ней, оставив нас наедине. Я помогла Каю снять пальто и повесила его на гвоздь. Как только я обернулась, он обхватил меня и прижал к себе, жадно целуя в губы.

– Я рад, что ты в полном порядке, – улыбнулся он, отрываясь от меня и шепча это очень низким голосом. Кажется, у меня подкосились колени и если бы не его хватка, то я бы уже давно свалилась от переизбытка эмоций и смущений. Но коробки, которые он хотел загородить собой, все равно бросались в глаза.

– Стой-стой, – я отодвинула его. – Что это такое?

– Тот самый домашний кинотеатр, который ты хотела купить отцу, – искренне ответил Кай. – А что?

– Но я же не набрала нужную сумму! Да и карточка с деньгами у меня. Откуда?!

Хотя, ответ был очевиден.

– Кредит? Рассрочка? – я молила всех, кого можно, чтобы он подтвердил именно это.

– Помнишь того господина с показа, который хотел купить права на некоторые мои работы?

​

О, нет, только не…

– После твоего вчерашнего звонка я продал эскизы для летнего показа.

Я была в шоке:

– Это же то, что у тебя и так с трудом вышло нарисовать! Как ты мог запросто продать свою работу? Это же твой труд!

– Ту другую работу для модного дома я закончил еще сегодня утром. И я сначала хотел, чтобы курьер привез заказ тебе домой. Но потом понял после последнего звонка, что не могу оставить тебя одну.

– Но это твоя работа. Ты после развода и так не мог долгое время рисовать, а тут хоть какой-то прогресс. Кай!

Но он нахмурил брови и сказал:

– Работа останется работой. Работу можно найти всегда, а тебя – нет. Это всего лишь мелочь, понимаешь? – его холодные пальцы коснулись моих щек. – Если твой отец будет счастлив, то будешь счастлива и ты. Тебе нужен весь мир, чтобы улыбаться, а мне для счастья нужна лишь твоя улыбка.

– Хорошо, давайте для начала с вами познакомимся, – сказала я, смотря на этих двоих. Кудрявый парень, который сильно зарос, скрестил руки на груди и, закинув ногу на ногу, максимально закрылся от всего мира. Даже от меня. А вот красивая брюнетка в привлекательном бирюзовом платье, поставив сумочку на мой стол, ничуть не боялась говорить.

– Меня зовут Ева, – сказала она, поправляя длинные аккуратно уложенные волосы назад. На ее лице был яркий макияж. Она расплылась в широкой улыбке, и на фоне темно-фиолетовой помады ее зубы выглядели белее снега. Я улыбнулась и записала ее имя себе в блокнот.

Парень не спешил говорить, хотя понимал, что говорить как раз придется.

– Кай, – холодно отозвался он. Наши глаза на секунду встретились, а потом разошлись, как в море корабли. Он разомкнул руки и уже держал их у себя на коленях.

– А я ваш медиатор. И меня зовут Герда, – после этих слов парень ожил, и я на секунду увидела, как после моего имени он легонько улыбнулся.

Глава четвертая,

в которой Кай любит Герду

Он был похож на мальчика, который родился у моря и солнца. Его волосы можно было представить, как морскую пену. Он говорил, в детстве его дразнили, потому что он был слабым и маленьким. А когда стал подростком, то из-за крючковатого носа его называли уродливым гусем. Частенько одноклассники избегали его, потому что с детства он был необщительным, чем и пугал их. Они говорили, что он очень странный и неприятный. Как-то ему понравилась в школе одна девочка, но та, узнав о чувствах, выставила его на посмешище.

После поступления в институт все изменилось. Он вырос, занялся собой, начал подрабатывать и общаться с разными людьми. В семнадцать после ссоры с родителями, перебрался в общежитие и стал жить самостоятельно, хотя те и пытались ему иногда помогать. Так он занялся творчеством и уже на первом курсе приобрел известность в своем небольшом кругу. А из-за кудрявых серых волос и холодных голубых глаз стал пользоваться особой популярностью у девушек с курса. Однако его стеснительность и боязнь окружающего мира не пропала ни в восемнадцать, ни в двадцать пять.

И что удивительно, никто не мог понять его внутренних страданий. Долго и упорно он искал человека, с которым бы ему было просто хорошо.

Таким был мой муж.

– Так вы познакомились у тебя на работе, – уточнил отец.

В середине дня мы сидели с ним у моря, смотря на его удивительное спокойствие. Кай, который не спал несколько суток из-за работы, тут же отрубился прямо в гостиной на диване, так и не подключив до конца новый телевизор. Йон улегся рядом с ним, и вроде как еще спал, когда мы с отцом решили посидеть на улице. Мать, которая поздно легла из-за готовки, тоже мирно спала. Мы не стали будить никого из них, потому что решили, что нам надо поговорить о чем-то важном наедине друг с другом.

– Именно на работе, – согласилась я. – Странно как-то это все вышло. Они пришли, чтобы я соединила их, а я…

– Не вини себя, они же давно решили разводиться. А если люди что-то решили, то переубедить их бывает довольно сложно.

Их развод должен был обязательно пройти через суд. И дело было не только в разделе имущества, но и «разделе» ребенка. Конечно, до того, как прийти ко мне, они были множество раз на приеме у психолога и перепробовали все, что им предлагали. Кай до последнего искал причину, по которой они с Евой не могут быть вместе. Ему казалось, что это вполне нормально, когда тебе надоедает человек, с которым ты живешь долгие годы. Он свято верил, что проблема была только в нем. Поэтому день изо дня старался меняться ради нее. Но это были не перемены. Он лишь убивал самого себя. В итоге, после десяти лет отношений они решили, что пора разойтись.

Конечно, решили они сделать это намного раньше. Может, год назад. А, может, все девять лет. Они оба с самого начала понимали внутри себя, что что-то идет не так, но списывали происходящее на то, что такие кризисы случаются у многих пар.

– Нельзя построить любовь с человеком, с которым ты не можешь обсудить себя, – пояснил отец. – Ты всегда будешь стесняться рассказать ему что-то о себе. А позже начнешь бояться, что он тебя не поймет и не примет. В итоге ты останешься один. Но все мы так боимся одиночества! Особенно боимся, если этим одиночеством нас награждают те, с кем мы хотели прожить всю жизнь.

– Она была его большой любовью. Можно сказать, самой первой. Оттого Каю казалось, что в отношениях надо привыкать и мириться с одной из сторон.

– Нет, нет, – отец помотал головой, – не надо мириться с тем, что тебя не устраивает. Вот ты читаешь книжки, а в них пишут, что любовь – это обязательно боль. И каждый понимает эту боль совершенно по-своему. На самом деле, любовь – это большая ответственность. А люди очень эгоистичны и безответственны, поэтому им и больно, и сложно от осознания того, что придется переступить через свои плохие качества и принять плохие качества своего партнера в ответ. Вот и весь секрет.

Отец улыбнулся, закутываясь в куртку.

Я вспомнила, что после той беседы они с Евой приходили ко мне два раза. Кажется, чтобы убедить себя в том, что между ними все совсем кончено.

Они познакомились в институте. Он учился рисовать эскизы, а она мечтала стать моделью. У них оказалась мечта на двоих. Так, свои первые платья он создал для нее. Первую коллекцию, которая приобрела успех на конкурсе молодых модельеров, он назвал в ее честь. Вся его жизнь была в честь нее. Каю казалось, что он нашел теплого человека, который впервые, за все время, принимает его таким, какой он есть.

В итоге, с каждым годом они все больше отдалялись друг от друга. Понимая, что между ними как и прежде, из общего – только мечта.

Ева приобрела популярность. Ее лицо стало мелькать на обложках модных журналов. А дома моды приглашали Кая в качестве помощника лучшим дизайнерам. Так он делал женщин прекрасными, а она собирала восхищенные улыбки с лиц окружающих.

Они пережили все: головокружительную славу и жестокое испытание деньгами. Но это не объединяло их ни на йоту. Даже рождение сына не соединило их. Ева, переживая за свою карьеру, не видела ничего хорошего в маленьком Йоне, поэтому тот проводил с отцом все свое время.

Родители Кая нежно относились к внуку и полностью поддерживали Еву, которая требовала, чтобы Кай вел себя так, как хотела того публика. Ей было неловко, когда он стоял с ней на фотографии и совсем не улыбался. Ей было даже стыдно за то, что он не хочет покупать какие-то брендовые вещи и не спешит обзаводиться автомобилем. Кай, живя с ней все эти десять лет, думал, что такое есть в каждом браке. Что недопонимание между мужчиной и женщиной – это нормально.

Вас же связывает что-то больше – она твоя жена.

Жена, с которой не о чем поговорить. Жена, от которой нельзя уйти, потому что она самый дорогой для тебя человек. По инструкции. Но не по факту.

Секс становится однообразным с годами, тело приедается, да и на одной постели в отношениях далеко не уйдешь. Маленький Йон, наблюдая за подобным с самого рождения, давно привык к тому, что есть отец, который рядом, и есть мать, которая по определению родила его.

– И как он отнесся к тому, что матери больше не было в их доме? – поинтересовался Арне.

– Кай очень хорошо сказал по этому поводу: нечего бояться, когда нечего терять.

Отец вздохнул:

– Она же не могла оставить своего сына.

– Не могла, – согласилась я. – именно поэтому она иногда приезжает к нам в гости, дарит Йону дорогие подарки, болтает с Каем и уезжает. Кажется, у нее все замечательно. И, знаешь, – я повернулась к отцу, – мне не хочется ее осуждать, потому что она любит Йона так, как умеет. Может, это мы с тобой возлагаем слишком много функций на такое чувство, как любовь родителя к ребенку?

Отец хмыкнул:

– Я останусь при своем мнении. Наверное, я слишком стар, чтобы судить молодых людей. Но, знаешь, Герда, мне кажется, что подобный взгляд на мир сложится и у тебя в мои годы. Не важно, сколько тебе: тридцать, пятьдесят, восемьдесят... Есть истины, к которым ты обязательно придешь.

– И к каким же истинам я приду?

Отец снова улыбнулся, пододвинулся ко мне и крепко обнял, желая согреть. Я обняла его в ответ и жадно вдохнула яркий запах его дешевого одеколона.

Мой отец был простым. Обычным и не стесняющимся покупать дешевые вещи. За это я любила его. Он всегда мог спокойно выйти в люди в поношенных спортивках и застиранной футболке. В то время, когда я делала сто укладок, чтобы просто показаться в продуктовом.

– Так как вы начали общаться с ним? – спросил Арне.

– Все очень просто. Кай сам начал, а я случайно подхватила.

После нашей первой беседы, он подошел ко мне и сказал:

– Не думал, что кто-то кроме жены способен разговорить меня.

Я лишь пожала плечами, не отрываясь от бумаг и ответила:

– Есть множество людей, которые поймут вас, не зацикливайтесь на ком-то одном.

Это была необдуманная фраза, которую мне стоило бы оставить где-то у себя на чердаке в голове. Но эта фраза скатилась по лестнице и легла прямо у его ног.

В тот день я подняла глаза и посмотрела на то, как Кай был удивлен. На момент развода он немного зарос и выглядел не совсем опрятно. Первое впечатление о нем было не самое лучшее. Я узнала из их рассказа о том, что он хороший дизайнер-модельер, который гордится своей профессией. И даже мельком вбила его имя в поисковой машине, чтобы узнать о нем что-то еще. Но он был совершенно не похож на себя на фото. Там был высокий и опрятный юноша в строгих черных и серых костюмах, с серьезным и гладко выбритым лицом. А передо мной стоял какой-то самозванец.