Текст книги "Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Ахманов Михаил
Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Mихаил Ахманов

Тень Земли

Дилогия о Дике Саймоне. Книга 2

Автор доводит до сведения читателей: все совпадения имен ч названий в этой книге, кроме географических, случайны.

Автор благодарит Анну Теплову за предоставленную возможность использовать фрагменты ее стихотворений.

Мертвые тени на мертвой Земле

Последнюю пляску ведут,

И мертвые ветры, вздымая пыль,

Протяжно над ними поют.

Змеится, кружится их хоровод

Меж кладбищ, руин и гор, Сплетая тени Земли и ветров В призрачный смертный узор.

Мигель-Майкл Гилмор, поэт из Рио-де-Новембе, "Пятый Плач по Земле"

Пролог

Чочинга Крепкорукий, Наставник воинов из клана Теней Ветра, был для Ричарда Саймона хорошим учителем. Поистине так; ведь тот учитель хорош, чьи слова помнишь годами, чьи советы полезны и мальчику, и мужу, в чьих речах с течением лет открываешь все новый смысл и новую глубину, ибо подобны они ларцам, запрятанным друг в друга, в последнем из коих, самом крохотном, хранится бесценный бриллиант. И хоть до этого сокровища Ричард Саймон еще не добрался, но уже понимал, что ларцов – не один, не два, а, быть может, целый десяток.

Они раскрывались с неторопливостью, и в каждом, кроме очередной шкатулки, лежал какой-нибудь дар – верней, не какой-нибудь, а в точности тот, который Ричард Саймон готов был принять, осмыслить и применить наделе. В отрочестве всякое Поучение Чочинги и всякий Ритуал казались ему незыблемыми правилами, аналогичными Кодексу ООН, но сотворенными иной разумной расой – тайят, четырехрукими аборигенами Тайяхата, которые, в сущности, тоже были людьми. Пусть не такими, как земляне, проникшие на Тайяхат сквозь устье Пандуса, но все-таки людьми, – а значит, их жизнь подчинялась законам, пусть неписаным, не занесенным в компьютер, но столь же ясным и непреложным, как на любой из человеческих планет.

Правил и Ритуалов у тайят было множество – не меньше, чем законов у людей. Как нанести оскорбление и как ответить на него, когда горевать и когда веселиться, как оказать другу почет и как устрашить врага, как поминать предков, как найти пищу в горах и лесных дебрях, как раствориться среди трав, зарослей и камней, стать невидимым и неслышимым, песчинкой меж гор песка, листком в древесной кроне... Как говорить с животными, предлагая им мир или бой, как отвести угрозу и успокоить хищника, когда напасть, когда схитрить, где удариться в бегство, а где – стоять насмерть... Таков был дар из первого ларца, преподнесенный Дику – юноше с прозваньем Две Руки, что обитал со своим отцом-ксенологом в женском поселке Чимара на склонах Тисуйю-Амат.

Второй ларец раскрылся на Колумбии, в Учебном Центре ЦРУ. На первый взгляд учили там другому: истории, прежней земной и новой, касавшейся Великого Исхода, Разъединенных Миров и расселения среди звезд; языкам и методам связи, основам межзвездной транспортировки, логике и психологии, химии и медицине, искусству повелевать компьютерами и очаровывать людей. Не оставалась забытой и практика, необходимая полевому агенту, – как взорвать и как разрушить, как заморозить и испепелить, как управиться с вертолетом, глайдером и боевой капсулой, как проплыть десяток лиг в ледяном океане, как вскрыть любой замок и как убить пулей, рукой, ножом или лучом разрядника. Другой мир, иные науки, другие наставники... Суть, однако, оставалась прежней: как выжить и как победить. Суть не изменялась от того, что схватку называли операцией, победу – выполнением задачи, а наградой служила пометка в личном файле – вместо ушей, черепов и пальцев на Шнуре Доблести воина-тай. И Ричард Саймон, преодолев весь курс наук, решил, что Поучения Чочинги понятней и ясней, чем лекции его инструкторов даже Дейва Уокера, который выражался определеннее прочих. Так, например, Чочинга говорил: "Отрезав врагу уши, не забудь про печень", – и эта емкая формула покрывала все, что можно сказать о мерах предосторожности на поле битвы. "Значит, – решил Саймон, – обычаи тай могут служить надежной опорой более надежной, чем человеческие законы, где жесткая суть деяния маскировалась потоком лишних слов". И этот вывод был справедлив и абсолютно верен – особенно в рамках избранной им профессии.

Но ларцы продолжали раскрываться – на Латмерике и Аллах Акбаре, России и Сайдаре, Таити и Гималаях, во всех мирах, куда его посылали pro mundi beneficio и где ему полагалось вершить скорый и справедливый суд. Он уже не был Диком Две Руки с далекого и экзотического Тайяхата, не был и Ричардом Саймоном, одним из многих, стажировавшихся в Центре; теперь он стал агентом DCS-54, избранным для особой миссии, и только кличка – Тень Ветра – служила напоминанием о его корнях. Разумеется, для людей посторонних; сам он не мог позабыть Тайяхат хотя бы потому, что этот мир с повышенным тяготением являлся его родиной и в прочих мирах, освоенных человеком, Саймону временами чудилось, что он, как воздушный шар, вот-вот поднимется в воздух. Было и многое другое, соединявшее с Тайяхатом крепкой нерасторжимой цепью: отец, который остался в Чимаре, в их домике под деревом шой; Каа, изумрудный тайяхатский питон, прощальный дар Чочинги; Шнур Доблести, где костяшки пальцев и диски, выпиленные из черепов, соседствовали с клыками саблезуба; память о первой девушке, о Чие, и первом враге, которого он убил. Но, если не считать отца, пребывавшего в добром здравии на мирных склонах Тисуйю-Амат, самым важным звеном связующей цепи являлись Поучения – то, о чем говорил Чочинга. Прах Наставника уже истлел в Пещере Погребений, но ларцы его мудрости продолжали раскрываться, и в каждом для Саймона был приготовлен подарок.

* Pro mundi beneficio – во благо мира (лат.).

– Пока уши твои на месте, Две Руки, внимай и запоминай – и ты, быть может, сохранишь их целыми, – говорил Чочинга. – Взгляни вокруг, и ты увидишь земли мира и земли войны; землями мира владеют женщины, в них мужчина – гость, который, возмужав, уходит, дабы растратить свою силу, свершая предначертанное. Женщин влечет покой, мужчин – борьба, и в том отличие меж ними, и следуют они своим Путем, и пока вершится так, нет у них повода для споров и ссор, ибо дороги их разные.

Немногое можно сказать о женском Пути: прям он, широк и ясен, и нет в нем тайного и скрытого. Небесный Свет и Четыре Звезды сияют над теми, кто ходит по землям мира, и не нужны им ухищрения и тайны, ибо нет у них врага и нет Ожерелья Доблести, и сердце их жаждет не битв и почестей, а только любви и покоя. Но Путь мужчины – иной; к тому же то не единственный Путь, а множество Путей, какими ходят воины различных кланов. Ведь каждый из нас выбирает себе соратников, ибо без них мы не добьемся ни чести, ни славы и не услышим похвальную речь, и тогда все наши подвиги и победы просочатся в песок водой забвения, а не лягут прочным камнем в долинах памяти.

Поэтому мы выбираем клан – дабы гордиться славой среди соратников и близких и петь Песни Вызова под грохот их щитов. И ты, Две Руки, тоже изберешь его, отправившись в земли битв, в лес у подножия Тисуйю-Амат и в иные места, где ваши воины звенят клинками и мечут огненные копья. И должен ты ведать Пути всех кланов – ибо, не зная их, не найдешь ты дороги к победе, тропы к отступлению или ручья, в котором затеряется твой след во время бегства. Поэтому слушай и запоминай!

Вот Путь Горького Камня, чьи воины мечут дротики и обломки валунов; мечут так, будто сами летят со снарядами, направляя их в цель, и потому удар их страшен. И горек вкус у валуна, когда дробит он череп и ломает ребра! Горек вкус смерти, а горше его – вкус поражения и позора. Воистину горькие камни у Горьких Камней...

Вот Путь Извилистого Оврага – внезапный, как трещина в земле, когда колеблет ее огнем из недр. Тянется щель, и на каждом шагу – повороты, завалы и ямы; и схватка подобна такой же извилистой трещине: удар внезапен, резок и силен, и не поймешь, куда нацелены клинки и где поет секира, а где свистит копье.

Вот Путь Теней Ветра, наш Путь: никто не видит тебя, а ты видишь всех, ты прячешься среди скал и деревьев, трава не шуршит под твоими ногами, тело не испускает запахов, кожа покрыта лиственным соком и обсыпана землей. Таков Путь Теней Ветра, и я, обучая воинов, говорю: "Стань эхом тишины, стань мраком во мраке, травой среди трав, птицей среди птиц, змеей среди змей, отблеском лунных лучей в быстрых водах; стань тенью ветра, ибо невидимый ветер все-таки можно ощутить, тогда как тень его незрима и неощутима. Сделай это-и нанеси удар!"

Вот Путь Смятого Листа, скрывающий силу твою и уменья: должен ты выглядеть жалким и тощим, как полумертвый червяк, что копошится в гнилых листьях. Ноги твои должны быть согнуты, спина – сгорблена, руки – свисать до колен, голова опущена, взгляд уперт в землю... Ты – смятый растоптанный лист среди зеленых и сочных; ты слышишь оскорбления, но не подвластен гневу; ты видишь жест угрозы, но не отвечаешь на него. Ты таишься и хитришь! Таков Путь Смятого Листа, и я говорю: "Стань жалким червем, стань поникшей травой, не показывай своей силы, ибо разгадавший ее враг уже наполовину выиграл сражение".

Вот Путь Шепчущей Стрелы, прямой и быстрый: стремительно мчится она к цели, поет, рокочет, шелестит, и несет ее ветер и сила натянутой тетивы. Невидим глазу ее полет, неотразим удар; не остановят ее ни щит, ни шлем, ни пояс из стальных пластин, и лишь рукой смиряют стрелы, вылавливая их подобно юрким рыбам в озере. Но этим искусством владеют немногие.

Есть и другие Пути – Путь Звенящих Вод и Холодных Капель, Путь Серого Облака и Горной Лавины, Путь Быстроногих и Путь Четырех Звезд. Сколько кланов, столько хитрых путей!

Так говорил Чочинга, и теперь, достигнув зрелости, Саймон мог оценить его Поучения лучше, чем юный воин Две Руки. Теперь он понимал, что все Пути кланов являлись тайными, но секрет, разумеется, был заключен не в проявлениях внешних и видимых, а в том, какими способами достигался результат. И было ему ясно, что лишь искусники вроде Чочинги постигли тайное и знали, как бродить по чужим дорогам, не забывая собственного Пути, и как отправить в такое же странствие других. Учеников, последователей, продолжателей...

Из этих трех вариантов Саймон мог избрать лишь ученическую стезю, ибо все-таки был он человеком, а не тайяхатским аборигеном с четырьмя руками. Истинным продолжателем дел Чочинги являлся его сын – не Чулут, кузнец, а Чоч, чьи уши и пальцы были целы, а Шнур Доблести столь длинен, что волочился по земле. Это было правильно и справедливо. Чоч, великий воин, пришел из тайяхатского леса, с полей сражений, чтоб наставлять молодых, и это была дорога тай; Ричард Саймон сражался в своем человеческом лесу, и это был путь человека и землянина.

Но все же он оставался воином-тай и в иные моменты своей карьеры ощущал с пронзительной остротой свою принадлежность к Теням Ветра. Этот факт был столь же неоспорим и ясен, как и то, что Земля в конце двадцать четвертого столетия уже не являлась прежней Землей, но лишь ее слабым отблеском, Закрытым Миром, неясной тенью.

И наступил час, когда Тень Ветра пересеклась с тенью Земли.

Вот Путь Горького Камня, чьи воины мечут дротики и обломки валунов; мечут так, будто сами летят со снарядами, направляя их в цель, и потому удар их страшен. И горек вкус у валуна, когда дробит он череп и ломает ребра! Горек вкус смерти, а горше его – вкус поражения и позора. Воистину горькие камни у Горьких Камней...

Из Поучений Чочинги Крепкорукого

Часть 1

ПУТЬ ГОРЬКОГО КАМНЯ

Глава 1

КОЛУМБИЯ, РЕЗИДЕНЦИЯ ДИРЕКТОРА ЦРУ

АГЕНТУ: DCS-54

КЛИЧКА: Тень Ветра

ФАЙЛ: 19551-25

ДИРЕКТИВА: 01/12004-MR

СТЕПЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ: А

ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ: Старая Земля

СТАТУС: Закрытый Мир. Каналы Пандуса блокированы в 2072 году. Ориентировочный диаметр сферы помех, препятствующей межзвездной связи, около 1,2 парсека.

ПЛАНЕТОГРАФИЧЕСКОЕ И ИСТОРИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ:

Гравитация:1,00 стандартной.

Суточный оборот: 1,00 стандартного.

Годовой оборот: 1,00 стандартного.

Звезда: класса G, светимость 1,00 стандартной величины.

Исторические сведения: смотри информацию о российско-украинском конфликте.

Климат: умеренный, субтропический и тропический стандартный – по данным на 2072 год. Современное состояние неизвестно. Возможны резкие климатические изменения, связанные с двумя факторами, – надвигавшейся экологической катастрофой и разрушениями земной коры, возникшими в процессе межзвездной транспортировки городов и крупных промышленных объектов.

Сведения о суше: детальные карты – по состоянию на 2072 год – прилагаются (занесены в коммуникационный браслет вместе с настоящей директивой). Современная ситуация неясна. Можно предположить, что большая часть Европы, южное и восточное Средиземноморье, Индия, Китай, Североамериканский материк от пятидесятой до двадцатой параллели являются полностью безжизненными зонами вследствие воздействия трансгрессора. К сохранившимся регионам относятся Сибирь, южная Украина и Крым, восточно-азиатские степи, Африка, Австралия и Южная Америка. Можно предположить, что пустыни и горные области также не подверглись значительным изменениям.

Сведения об океанах: современное состояние неизвестно. Нельзя исключить некоторого (или значительного) поднятия уровня Мирового океана вследствие таяния полярных льдов.

Горы: как отмечалось выше, горные области подверглись незначительным изменениям. Возможно, увеличилась тектоническая активность в южной Европе, центральной и восточной Азии и вдоль западного побережья американских материков.

Внутренние моря: вполне достоверна информация о том, что Каспийское море слилось с Азовским, Черным и Средиземным, а на месте Великих американских озер образовался обширный эстуарий, соединенный с Атлантическим океаном. Более сведений не имеется.

Крупнейшие реки: Миссисипи, Нил, Дунай, Волга, Хуанхэ, Янцзы, Инд и Гангисчезли. Конго, Тигр, Евфрат, Амазонка и сибирские реки, видимо, в какой-то степени сохранились.

Полярные шапки: состояние неизвестно. Возможно, Гренландия полностью освободилась от льдов, а Антарктида – частично.

Магнитные полюса: их положение практически не изменилось.

Естественный спутник: не пострадал. На Луне, как и на прочих планетах Солнечной системы, не проводилось широкомасштабных транспортных работ. Весь персонал исследовательских станций (Луна, Марс, Венера, Меркурий, Пояс Астероидов) был своевременно эвакуирован.

Искусственные спутники: большей частью демонтированы или переброшены через Пандус в звездные системы Большой Десятки. Об оставшихся искусственных сателлитах достоверно известно следующее:

1. Боевые комплексы на земной орбите отсутствуют;

2. Ретрансляторов, модулей связи, метеорологических спутников не имеется;

3. Из крупных объектов присутствуют индийская астрономическая станция ( полностью законсервирована ) и русский спутник "Пальмира". Последний использовался в качестве санатория и, предположительно, находится в работоспособном состоянии.

Станции Пандуса: к моменту блокировки межзвездной связи на Земле оставалось тридцать семь установок Пандуса, предназначенных для перемещения особо крупных объектов. Тридцать две из них сосредоточены на спорной территории, в Крыму и в районе городов Харьков, Донецк, Днепропетровск, Кривой Рог, Николаев, Херсон, Одесса. Подробные карты прилагаются.

Примечание: все станции были укомплектованы международным персоналом гражданами Украины, России, Китая, Соединенных Штатов, Канады и европейских стран.

ПРИЧИНА РАССЛЕДОВАНИЯ: устойчивое на протяжении трех веков отсутствие связи со Старой Землей, блокировка каналов Пандуса начиная с 2072 года, что позволяет классифицировать Солнечную систему как Закрытый Мир.

ВОЗМОЖНЫЕ ГИПОТЕЗЫ: несанкционированное украинскими властями включение передатчика (или передатчиков) помех. Данную акцию могли осуществить функционеры двух противоборствующих сторон: фронта "Русская Дружина" и партии "Радяньска Громада".

Иные гипотезы отсутствуют.

Оценка производилась Аналитическим Компьютером "Перикл-ХК20".

ПРЕДПИСАНИЯ АГЕНТУ: очевидными задачами являются ликвидация передатчика помех и общая рекогносцировка с целью сбора необходимого минимума сведений о Старой Земле. Однако, учитывая неопределенность существующих на Земле условий, неординарность операции и такие ее особенности, как возможность дальнейшего совершенствования импульсного трансгрессора (деструктора) и засылка новых агентов, нуждающихся в базе для своих действий и их разумной координации, агенту DCS-54 в первую очередь предписывается:

1. Выжить – как безусловная инструкция. 2. Вернуться – как инструкция, подлежащая выполнению При технической возможности.

На время операции полномочия агента DCS-54 не ограничены.

СРОК ИСПОЛНЕНИЯ: Ориентировочно – тридцать суток.

ПОДПИСЬ: Личный штамп-идентификатор Директора ЦРУ.

ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ОПЕРАЦИЮ: Э. П. Хелли, руководитель Учебного Центра ЦРУ.

ОПЕРАЦИЮ КОНТРОЛИРУЮТ: Н. А. Москвин, генеральный резидент ЦРУ в России, планета Россия; П. С. Конопченко, генеральный резидент ЦРУ на Украине, планета Европа.

* * *

Ричард Саймон, агент DCS-54 по кличке Тень Ветра, спал.

Крепкий молодой мужчина, уверенный в своих силах, опыте и удаче, он не испытывал тревог – даже в тех обстоятельствах, которые, если судить объективно, ничего хорошего не обещали. Но этот случай был не первым в его обширной практике, и потому он спал спокойно. Снилось ему далекое детство – Чия, Чочинга, отец и их домик в женском поселке Чимара, на склонах хребта Тисуйю-Амат.

Будто бы он прилетел туда в первый раз, десятилетним мальчишкой, смуглым и голоногим; будто сидит он в кабине "пчелки", с широко распахнутыми глазами, с кожаной ленточкой на висках, отливающей сероватым жемчужным блеском, – повязкой Теней Ветра; будто их голубой аппарат спускается вдоль каменной стены, а внизу, тихая и безмятежная, раскинулась Чимара.

Он снова видел каменное чело Тисуйю-Амат с едва различимыми чертами гигантское, морщинистое, темное, исполосованное шрамами осыпей, рубцами трещин, причудливыми провалами пещер. Этот лик древнего титана венчал ледяной шлем о трех зубцах, похожий на выщербленную корону с хрустальными подвесками ледников. Два крайних спускались особенно низко, до широких плеч-перевалов, превращаясь там в бурные потоки; сверкающими пенными серпами они падали с отвесных склонов, вгрызались в каменные ребра, прыгали и грохотали среди скал, взметая в воздух мириады брызг, рождавших семицветную радугу. Гигант в льдистом шлеме с руками-водопадами как бы сидел, опираясь на пятки и выдвинув колени, и на этом уступе тихо дремало селение. Ричард Саймон – нет, десятилетний Дик! – видел крохотные хижины, пылавшие перед ними костры, деревья шой с широкими кронами, запутанный узор тропинок и ручьев, фигурки людей и животных – все это было как бы выткано на травянистом изумрудно-зеленом ковре.

Каменный лик Тисуйю-Амат, что означало Проводы Солнца, вздымался с востока; на западе карниз, приютивший селение, был словно срезан гигантским ножом, и внизу темнело овальное озеро в зеленой раме бесконечного леса. Тайятский лес, куда уходят юные воины, чтоб обрести славу и честь! Место битв, земля войны! Дик знал, что он спустится туда, став мужчиной и воином, но до этого было еще целых шесть лет. Целая вечность!

Их вертолет, голубая "пчелка", спускался к поляне перед обширной пещерой, служившей жилищем Наставнику. Рядом, поддеревьями шой с огромными пятипалыми листьями, притулилась хижина; на крыше ее, на коротком флагштоке, полоскался вымпел ООН – голубое поле с десятью золотистыми кольцами и шестнадцатью звездами, символом Большой Десятки и Независимых Миров. Саймон, Дик, знал, что эта поляна, эти пещера и хижина будут его домом – долгие-долгие годы, возможно – всегда. Ведь дом – это детские воспоминания, улыбка отца и суровый взор Чочинги, теплые пальцы Чии в ладони и свист птиц-певунов... Дом – это место, где ты был счастлив. И потому, вспоминая о доме, Ричард Саймон представлял не коттедж тетушки Флори в Смоленске, на крутом днепровском берегу, не жилой блок Учебного Центра и даже не нынешнее свое жилище в Грин Ривер, штат Орегон, планета Колумбия, где ждал его верный Каа. Нет, в мыслях своих он возвращался в Чимару, в ту точку пространства и в те времена, когда все они были вместе – он, отец, Чочинга, Чия – и, разумеется, зеленый змей Наставника и его охотничьи гепарды, шаловливые Шу и Ши. Там был Дом, и другого, как он полагал, не будет никогда.

Сон длился, и в счастливом своем сновидении Саймон снова видел Чочингу и отца. Наставник – высокий темный силуэт перед входом в пещеру – был озарен неяркими отблесками светильников, пылавших за его спиной. Сейчас, как и в детстве, он казался Саймону огромным, похожим на многорукого индийского демона или на древнего титана; его янтарные зрачки блестели, ноздри чутко подрагивали, темная антрацитовая грива вихрилась вокруг широкого лица. Он был им, если не считать обвившего бедра изумрудного змея, и от него исходило ощущение мощи и свирепой уверенной силы.

Саймон почувствовал руку отца на своем плече, услышал его голос.

– Чочинга, атэ имозу ко-тохара зеггу. Ко-тохара!

Тогда, в минувшей реальности, он не понял этих слов, не , зная еще языка тайят. Но сейчас они были ясны и понятны.

– Чочинга, – промолвил отец, – я привел к тебе моего сына. Единственного сына!

Сон длился, сливаясь с воспоминаниями. Как прежде – в той, минувшей, реальности – Чочинга, грозный великан, поднял руки – все четыре руки, мощные, в буграх узловатых мышц; потом яростный блеск янтарных зрачков угас, дрогнули широкие брови, полные яркие губы растянулись в улыбке, и он запел.

Это была Песня Приветствия и Представления, которой согласно Ритуалу мужчина-тай встречает друга. Голос у Чочинги был сильный, глубокий; руки его мерно двигались в такт протяжной мелодии, он то простирал верхнюю пару перед собой, то проводил ладонями нижней по бокам, поглаживал блестящее змеиное тело, потом с неторопливостью вытягивал руки вверх и в стороны, показывая то на небеса, то на яркий солнечный диск, то на отца, то на Дика.

Губы Саймона зашевелились. Скованный сном, он улыбался и повторял каждое слово этой песни.

Я – Чочинга, носивший дневное имя Быстрей Копья,

Я – Чочинга, чье имя вечера Крепкорукий,

Я – Чочинга, чьи отцы Чах Опавший Лист и Чеуд Потерявший Сына,

Я – Чочинга, чьи матери Хара Гибкий Стан и Хо Танцующая В Травах,

Я – Чочинга из клана Теней Ветра, Наставник воинов,

Я – Чочинга Несчастный; брат мой Чу пал от ножа Звенящих Вод,

Я – Чочинга Счастливый; брат мой Саймон стоит на пороге.

Эта песня не являлась Песней Вызова, предназначенной бойцу чужого клана, и потому Чочинга не поминал своих побед, имен убитых врагов, отрубленных пальцев и черепов, украшавших его Шнур Доблести, – как и того, что собственные его уши и пальцы целы и что за сорок лет сражений и поединков он не потерял ни ногтя, ни волоска. Он был великим воином! Его Шнур Доблести свисал до колен, его щиты были прочными, его копье летело до Небесного Света, а на его

клинках не высыхала кровь. И умер он так, как пожелал, – на рассвете, что считалось у тай признаком благоволения судьбы.

Ричард Саймон, спавший в командном отсеке спутника "Пальмира", знал, что сейчас случится. Отец ответит песней на песню, потом Наставник, шагнув к ним, подхватит Дика, подбросит вверх и швырнет в траву. А потом... Кажется, когда он поднялся, отец велел ему сделать жест приветствия – согнуть руки и слегка развести их в стороны... А Чочинга сказал:

– Хорошо, что ты умеешь падать и подниматься. Всякий воин может упасть под вражеским ударом, но это не беда. Главное, вовремя подняться. Встать и отрезать врагу уши. Или пальцы – что тебе больше понравится. Пальцы даже лучше костяшками можно украсить боевое ожерелье, Шнур Доблести.

Тогда Дик мог лишь мечтать о таком ожерелье. Но Ричард Саймон его имел, и было оно весьма длинным – правда, не до колен, как у Чочинги, но на ладонь ниже пояса. Обычно, отправляясь на задание, он брал его с собой, поскольку Шнур являлся отнюдь не сувениром, а реальной и весьма красноречивой летописью подвигов своего владельца. Но мысль сделать его подлинней давно не терзала Саймона – ведь человеческие обычаи иные, чем у тайят, так что мерзавцы, которых он упокоил, не рисковали ушами и пальцами. Как правило, не рисковали. Случались и особые ситуации...

Сон, в котором он встретил Чочингу, сменился другим. Дик – почти взрослый, шестнадцатилетний – сидел на веранде их дома в Чимаре с учебным компьютером на коленях. Наступала ночь; закат, пылавший над лесом, померк, и над зубчатой горной стеной повисла луна – огромная, с темным пятном на серебристом диске, похожим на четырехкрылого посыльного орла. Где-то за спиною Дика, в полутьме, слышалось легкое дыхание Чии; он помнил, что в тот вечер она плела тростниковую фигурку Ши, охотничьего гепарда – ту самую, украшавшую теперь его коттедж в Грин Ривер. Тихо шелестел тростник, временами Чия что-то шептала, по экрану компьютера плыли схемы и графики, и ровный механический голос повествовал о былых временах, о канувших в вечность раздорах и ссорах, о Сергее Невлюдове, творце пространственных врат, и об Эпохе Исхода, когда трансгрес-сор – или Пандус, как его обычно называли, – распахнул Дверь в необъятную и такую щедрую Галактику. В ней было множество миров, ничем не хуже Земли – девственных, чистых, гостеприимных и пустых; в ней всякому хватало места, – столько места, что любая страна и каждый народ могли заселить материк, или планету, или десять планет, если имелись к тому их воля и желание.

Саймон заворочался в широком кресле у пульта, досматривая сон. Список Разъединенных Миров мерцал на экране учебного компьютера, а под сомкнутыми веками спящего, накладываясь на ровные строчки, плыли видения планет – горы, леса, океаны, станции Пандуса, города, потоки глайде-ров на шумных магистралях, лица, картины, пейзажи... Вот Миры Большой Десятки – Россия и Колумбия, где жили его родичи по матери и отцу, Европа и Латмерика, Аллах Акбар, Китай и остальные... Вот Независимые Миры... Он бывал на многих из них, но больше помнились Гималаи, мятежный князь Тенсинг Ло, и Аляска, где испытывали первые фризе-ры. Вот Протектораты ООН, Миры Присутствия, Колониальные Миры... Тайяхат, – машинально отметил он, – родина... Вот Планеты-Свалки и Каторжные Планеты... Тид, где погиб Ноабу и где он встретился с Хаоми... Длинный список, очень длинный, но нет в нем ни Тизаны, ни Фейхада и Конго. И нет Земли, Старой Земли... Сайдара уже есть... наверное, есть... На Сайдаре он побывал пятнадцать месяцев тому назад, дождавшись высокой чести: первым скользнуть в дыру, пробитую в сфере помех импульсным трансгрессором.

Но сон уводил Саймона дальше, гася случайные воспоминания.

В ту ночь, пока Чия плела фигурку гепарда, он говорил с отцом. Странно! Бывают беседы, которые помнятся целую жизнь... А может, ничего в том странного нет – ведь говорили они о Закрытых Мирах, что было для Дика откровением. Потрясающим откровением! Ибо его компьютер, всезнайка "Демокрит", общаться на эту тему не пожелал.

– Закрытым Миром согласно принятой классификации называют планету, где блокирован канал межзвездной связи, – произнес отец. – Блокирован трансгрессор, понимаешь? То есть канал был, а затем исчез, потому что...

– ...разрушены станции Пандуса? – предположил в изумлении Дик.

– Нет. – Саймон-старший покачал светловолосой головой. – Пусть станции разрушены, взорваны и стерты в порошок – это не важно. Не важно, так как устья Пандуса могут раскрыться вблизи тяготеющих масс величиной с астероид, не то что с планету! И никакие станции для этого не нужны.

Во всяком случае, так утверждают специалисты, и я не вижу повода им не верить. Перед Исходом нигде не было никаких станций – нигде, кроме Земли; тем не менее удалось отыскать и исследовать сотни миров, выбрать из них наилучшие и перебазировать промышленные объекты и города. Эти исследования и поиски, как ты знаешь, идут до сих пор, и любой человек с планетарной лицензией в кармане может отправиться в девственный, но безопасный мир и вкушать там полное одиночество. А может переехать с семьей, со всеми родичами и друзьями, с компаньонами и родичами компаньонов...

Дик кивнул. Такие планеты назывались Мирами Присутствия, и в них мог обитать какой-нибудь меланхолик-одиночка или колония в пару тысяч человек. Там не было стационарных Пандусов, но и такие миры входили в систему Транспортной Службы ООН и посещались ее эмиссарами раз в месяц или раз в год – как того требовала планетарная лицензия.

И никаких проблем с каналами связи! Пандус работал всегда и везде, и длилось это более трех столетий, с Эпохи Исхода!

– Ты хочешь сказать, – он поднял взгляд на отца, – что эта... эта блокировка – точно замок, повешенный кем-то на дверь? Дверь заперта, и нельзя войти?

– Вполне уместная аналогия – дверь заперта, и нельзя войти, – с расстановкой произнес отец. – А, как ты понимаешь, природа не вешает замков и не запирает дверей на засовы. Иное дело – люди!

– Люди, которые там остались? Там?– повторил Дик, подчеркнув это слово, дабы не возникло сомнений, что речь идет о Земле. – Но почему? Для чего? И кому это нужно?

Ответа отец не знал, как не знали его в Транспортной Службе ООН и в Конторе – иными словами, в Центральном Разведуправлении. Вопроса "как?.." не существовало, поскольку Пандус, он же – пространственный трансгрессор, мог быть блокирован с легкостью – высокочастотным радиосигналом, особым образом модулированным и излучаемым во всех направлениях. Эта помеха препятствовала точной ориентации поискового луча, который нащупывал лишь протяженный и непроницаемый сферический барьер, но не породивший его источник. Сравнительно маломощные передатчики, упрощенный аналог радиотелескопов, могли прикрыть всю звездную систему на расстояние двух-трех

светолет, блокировав каналы Пандуса и любую попытку проникновения извне.

Но зачем? Для чего?

Ответы могли быть разнообразными. Один уже получили – на Сайдаре, однако ту тайяхатскую ночь, что снилась Саймону, отделяли от Сайдары десять лет и миллиарды лиг пространства. К тому же на Земле могли найтись совсем иные резоны...

Он заворочался, просыпаясь. В эти мгновения, на грани яви и сна, он будто мчался из прошлого в настоящее, минуя один за другим верстовые столбы событий. Они мелькали и уносились стремительно вдаль, сливаясь в серую пелену: семнадцать месяцев в тайятских лесах, четыре года в Учебном Центре, потом операция в Латмерике, Сьерра Дьяблос, операция в России, Москва, операция в Гималаях, Непал, операция на Таити, плавучий город Парадиз, операция в Южмерике, Рио, операция на Тиде... Операция, операция, операция... Встречи и расставания, слезы и кровь, спасенные и отнятые жизни, пытки и месть, след от пули под правой ключицей, ожоги на шее и запястье... Сколь многое может случиться за двенадцать лет!