Текст книги "Черепашки-ниндзя против Тренидатов"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

–   Тренидаты – очень интересные существа, – говорил он. – Их загадочность от того, что многие подобного рода и происхождения существа давно покинули параллельное пространство и либо погибли, что печально, либо возвратились к себе домой, на далекие космические планеты.

–   Может, потому, что они попали в пространство картины и удовлетворились этим? – предположила Эйприл.

–   Милочка, – улыбнулся профессор и стал говорить так; будто читал мораль. – В природе нет ничего случайного. А тем более бессмысленного!

  Многозначительность последней фразы он подчеркнул тем, что поднял указательный палец правой руки вверх.

–   Значит, вы убеждены, что в природе не может быть случайностей? – спросила Эйприл.

  Профессор снова на минуту задумался, стараясь более понятно сформулировать свой ответ.

–   Когда-то я начинал с исследований случайных процессов, – заговорил профессор, делая паузы, чтобы ничего не забыть. – И многолетние наблюдения заставляют меня признать, что случайностей как таковых в природе не существует. Понимаете, я подчеркиваю это: не существует.

–   А что же тогда, по-вашему, существует? – поинтересовалась Эйприл.

–   Ну, – развел руками профессор, – существуют, скорее всего, малоизученные закономерности. Все эти разговоры о случайностях характеризуют лишь наш уровень знания, а вернее, незнания.

–   Ке-эви-ин, – протяжно произнес учитель Сплинтер, тем самым напоминая, что тот отклонился от темы.

–   Да, – вспомнил профессор. – Мы немножко отклонились в сторону. Мы, я и ваш учитель, а мой друг Сплинтер, проникли в музей.

  При этих словах черепашки перевели свои вопросительные взгляды на учителя и недоумевали, как это он им ничего не сказал?

–   Так вот, – продолжал говорить профессор. – Мы использовали указатели альфа-, бета– и гамма-излучения, фотометры, термометры, частотометры. Представляете, какая грандиозная работа была выполнена?!

  Профессор бросил взор в сторону Сплинтера, и они оба улыбнулись, вспомнив, очевидно, что-то интересное.

–   Сплинтер даже предложил, чтобы мы засняли все происходившее на фотопленку, – продолжал рассказывать профессор. – И мы это сделали.

–   Вот здорово! – всплеснул лапами Леонардо. – Вы покажете нам эти снимки?

–   Конечно, Леонардо! – ответил доктор Грабен. – Мы применили обычную панхроматическую пленку с фильтром. Я, признаюсь, даже не ожидал, но все получилось. И знаете, что мы установили?

  Профессор опять сделал паузу, чтобы акцентировать внимание своих слушателей на следующие слова.

–   Мы установили в пространстве картины «Замок Вальдхоуз» существование невидимых структур со световыми, магнитными и лучистыми свойствами. Так что это пространство живое. Правда, если быть искренним до конца, то мы еще полностью не установили, какими свойствами и характеристиками обладают непосредственно сами тренидаты...

  Профессор сделал паузу и над чем-то задумался.

–   Но ведь даже вы сами установили, что от электрического воздействия они становятся похожими на монстров, а вода их губит, что любимая пища этих загадочных существ, это обычные для всех нас куриные яйца, – продолжал он через несколько мгновений. – Так что я с некоторой уверенностью могу заявить, что половина пути в познании тренидатов пройдена. Осталось совсем немного, но это немного становится решающим фактором в водворении тренидатов в их пространство. А может быть, и в возвращении их на родную планету.

–   На родную планету? – немало удивился Донателло. – А разве такое возможно?

–   Вполне, – спокойно ответил профессор.

–   И где их дом, вы знаете? – поинтересовался Леонардо.

–   Точно не могу утверждать, но кое-какие предположения у меня имеются, – сказал доктор Грабен.

–   И где же это, мистер Грабен? – теперь интересовалась Эйприл.

–   О, молодые люди! – полусерьезно взмолился профессор Грабен. – Вы решили устроить мне настоящую пресс-конференцию. Но я не готовился к такому массированному опросу.

–   И все-таки, где находится их планета? – настаивала Эйприл.

–   Что ж, если угодно, – покорно развел руками профессор Грабен. – Я предполагаю, что это планета Ксенем в системе звезд Минис.

–   Вот видишь, – толкнул Рафаэль своего друга Донателло, который сидел рядом. – А ты говорил... Если бы мы постарались найти с ними общий язык, они смогли бы нам еще и не такое понарассказывать.

–   Интересно, профессор, – спросил Леонардо. – А вот так же, предположительно, вы можете сказать, кем они считают нас?

–   Ты имеешь в виду землян или конкретно черепашек? – пошутил профессор Грабен.

–   Землян, естественно! – развел лапами Леонардо, не заметив юмора в словах профессора.

–   Для них мы, земляне, жители третьего спутника Малого Солнца в Поясе Сизифа, – ответил профессор.

–   Интересно, – задумался Леонардо. – А почему они так считают?

–   Не знаю, – пожал плечами профессор.

–   Сизифа, Сизифа, – повторял про себя Леонардо. – В Поясе Сизифа.

–   Ты чего так призадумался? – толкнул его Микеланджело.

–   Да нет, – ответил Леонардо. – Просто я уже где-то слышал это слово.

–   Это слово, – сказал учитель Сплинтер, – не просто слово, а имя.

–   И чье же это имя? – спросил Микеланджело.

–   Царя древнего Коринфа, – объяснил учитель Сплинтер.

–   Точно! – радостно вскрикнул Леонардо. – Я вспомнил! Учитель Сплинтер, я вспомнил, где уже слышал это имя!

–   Ну и где же? – безразлично спросил Донателло.

–   Вспомните, – ответил Леонардо, обращаясь скорее только к черепашкам, чем ко всем присутствующим. – Мы слышали его во время своего путешествия по развалинам Древней Греции!

–   И правда, – согласился Рафаэль. – Я тоже что-то припоминаю.

–   А я нет, – спокойно и также безразлично произнес Донателло. – И чем же прославился этот царь?

–   Мошенничеством, – ответил учитель Сплинтер.

–   То-то я думаю, что не запомнил этого имени! – оживился Донателло. – А ведь у меня память очень плохая на всяких мошенников и негодяев! А что сделал этот мошенник еще, чтобы его запомнили?

–   Не знаю, – ответил учитель Сплинтер. – В юности он соревновался в воровстве с великим обманщиком Автоликом и победил его.

–   Вот-вот! – подпрыгнул на своем месте Донателло. – Еще бы!

–   А как его наказали? – поинтересовался Донателло. – Или он царь и поэтому сам себя судил?

–   А чего ты так развеселился? – удивился Леонардо. – Это же простой миф! Понимаешь, миф! Выдумка!

–   А я думаю, что мифом может быть только добро, – ответил Донателло. – Зло никогда не было выдумкой. Оно всегда было, есть и будет только злом!

–   Молодец, Донателло! – восхитился профессор, который все это время только молча наблюдал со стороны за спором черепашек. – У тебя великолепная философия. С такой ты не пропадешь в мире!

–   Спасибо, профессор, что поддерживаете меня, – слегка наклонил голову Донателло.

–   Учитель Сплинтер! – обратился за помощью Леонардо. – Объясните хотя бы вы этому спорщику.

–   А что ему объяснять? – удивился учитель Сплинтер. – Он уже взрослый и имеет полное право на собственное мнение. Плохо только то, что Донателло так и не научился выслушивать противоположного мнения, или хотя бы мнения своих друзей.

–   Простите учитель, – виновато произнес Донателло. – Просто у меня сегодня такое настроение, что хочется отомстить всем, кто несет в себе зло.

–   Браво, браво, Донателло! – продолжал восхищаться профессор.

–   Расскажите, учитель Сплинтер, об этом греке, – попросил Донателло.

–   Сизиф прославился еще и тем, что сумел заковать в цепи бога смерти Танатоса, – продолжил рассказ учитель.

–   И за это боги приговорили его таскать камень на гору до окончания времен! – выпалил Леонардо.

–   Не имей такой привычки, Леонардо, перебивать старших, – упрекнул учитель Сплинтер. – Сизиф действительно был наказан таким образом, но не только за бога Танатоса, а за все свои великие мошенничества. Боги сказали ему, что он будет свободен только тогда, когда водрузит этот камень на вершине горы, но сделали так, чтобы камень этот все время срывался у самой вершины. И тогда Сизиф вынужден был возвращаться вниз и повторять свою работу. Отсюда берет свое начало выражение «Сизифов труд», что значит бесполезный труд, напрасные усилия.

–   Тогда почему тренидаты считают нас всех такими непослушными мошенниками? – удивился Микеланджело. – Даже среди людей не все такие.

–   Скорее всего, не потому, что представляют всех землян мошенниками, – вмешался в разговор профессор Кевин Грабен. – Это название связано с последним моментом, с бесполезным трудом.

–   То есть вы хотите сказать, что тренидаты и подобные им считают, что земляне выполняют бесполезный труд? – догадался Леонардо.

–   А вам не приходилось слышать о том, что люди на этой планете тоже пришельцы? – ответил вопросом профессор Грабен.

–   Да, – согласился Рафаэль. – Учитель Сплинтер как-то говорил об этом.

–   Вот видите, – сказал профессор. – Возможно, что мы плохо знаем свою космическую историю. А между тем люди действительно могут оказаться ссыльными с других планет.

–   В это верится с трудом, – отрицательно покачал головой Микеланджело.

–   Люди – это ладно, – сказал Леонардо. – Но вот как тренидаты могут попасть к себе домой, да еще через столько времени?!

–   Через картину, – спокойно ответил профессор, будто не сделал никакого открытия, а только сказал то, о чем знали или догадывались все.

–   Через картину? – удивился Донателло. – Но как?

–   Я не могу сказать вам всего, – ответил профессор и посмотрел на учителя Сплинтера. – Мы пока сами всего не знаем, а если бы и знали...

  Он прервался, будто боялся сболтнуть какую-то великую тайну или чужой секрет.

–   Вам, надеюсь, учитель Сплинтер рассказывал об истории этой весьма таинственной и загадочной картины?! – перевел разговор на другую тему Грабен.

–   Да, – ответил за всех черепашек Рафаэль.

–   А ее невероятное продолжение? – снова спросил профессор.

–   Немного, – ответил учитель Сплинтер.

–   Немного, это сколько? – теперь профессор спрашивал у учителя Сплинтера.

–   Как монахи казнили замок, – ответил учитель Сплинтер.

–   Понятно, – сказал профессор. – Так вот, после исчезновения законного хозяина и владельца Замка Вальдхоуз сэра Питера Корнуэльского в его владениях поселились монахи. Они основали там братский монастырь. Но не прожили в нем и месяца и сбежали. Высокий трибунал счел замок Вальдхоуз неискоренимым прибежищем черных сил и приказал уничтожить его. Монахи подожгли замок, который пылал несколько дней невероятно огромным пламенем.

–   Но что могло так долго гореть в замке, который сделан из камня? – удивился Микеланджело.

–   Вот именно! – согласился профессор Грабен. – Точно так же отреагировали и сами монахи и люди, что стали свидетелями этой казни. Но самое удивительное было потом. В один прекрасный день пламя вдруг не уменьшилось, не погасло, а исчезло.

–   Исчезло? – не понял Леонардо. – Как это исчезло?

–   Как игральная карта исчезает в руках фокусника, – объяснил профессор. – Представляете, мгновенно исчезает замок, охваченный пламенем, и на его месте не остается ни единого следа прежней огромной постройки, которая стояла несколько столетий.

–   Такого не может быть, – осторожно заметил Донателло.

–   Но так случилось! – настаивал профессор. – Не верите мне, пусть ваш учитель подтвердит мои слова.

  И профессор Грабен указал рукой в сторону учителя Сплинтера.

–   Именно так, ребята, – покачал головой тот. – Профессор говорит истинную правду.

–   Но почему вы не рассказывали нам об этом тогда, когда первый раз поведали историю картины? – удивился Леонардо.

–   Тогда я еще не знал некоторых аспектов энергетического воздействия нас на картину и картины на нас, – ответил учитель Сплинтер.

–   Как вас понимать, Сплинтер? – спросила Эйприл.

–   Я знал, что картина живая, – сказал учитель Сплинтер. – Но даже и не представлял себе, в какой степени. Каждое лишнее слово, неверно произнесенное, могло вызвать нежелательный эффект.

–   Что это значит? – не поняла Эйприл. – Разве картина может так тонко реагировать на наш мир?

–   Еще как, дорогая мисс О'Нил! – вмешался в разговор профессор. – Но, как я уже говорил вам, она не только реагирует на наш мир, но и сама воздействует на него. Я просил Сплинтера не говорить пока о том, что мы еще не успели проверить.

–   А теперь можно? – поинтересовался Рафаэль.

–   Теперь можно, – ответил профессор. – Тем более, что картина, так сказать, ожила не по вине Донателло и Рафаэля, которые просто чисто случайно оказались возле нее в полночь.

–   Это было в полночь? – удивился Донателло.

–   А в музее? Разве в музее картина заявила о себе не в полночь? – переспросил профессор.

–   Да, в полночь, – согласился Рафаэль. – Я это точно запомнил, потому что там были часы с боем.

–   Вот видите, – развел руками профессор Грабен. – Лишние вопросы отпали сами собой.

–   Тогда что же случилось? – спросила Эйприл. – Почему картина ожила?

–   В двух словах этого не объяснишь, – ответил доктор Грабен. – Мир настолько сложен и многогранен, что понять мои слова сможет человек, который имеет хотя бы отрывочное представление о некоторых частях огромного целого. Простите меня, пожалуйста, я никак не хочу обидеть вас или унизить. Постарайтесь правильно понять. Это вроде как продолжение затронутого вами вопроса о случайностях и закономерностях. Мир, как целое, просто напичкан всякими энергетическими полями. Они постоянно взаимодействуют между собой, но находятся в бесконечном равновесии.

–   Это мне понятно и я с этим полностью согласна, – ответила Эйприл. – Но ведь получается, что равновесие это совсем не бесконечное.

–   Вы правильно предполагаете, – согласился профессор со словами Эйприл. – И вот эта космическая энергия является основой всего, в том числе и жизни на Земле. Например, древние индийские йоги называли ее праной. Эта энергия продуцируется в собственном поле и распространяется волнами и частицами. Если немножко огрубить и сказать про конкретный наш случай с тренидатами, то нам со Сплинтером удалось установить, что между космическим энергополем и энергосистемой, в которой поселились тренидаты, то есть картиной, произошло нарушение равновесия. Поэтому существа и пробудились, и стали проникать в чуждое для себя пространство, а здесь превращаться в настоящих монстров.

–   Но тогда это будет продолжаться не бесконечно? – предположила Эйприл.

–   Естественно! – ответил профессор. – Как только равновесие установится обратно в прежних параметрах, тренидаты перестанут проникать сюда.

–   Нет, – не согласилась Эйприл. – Я имела в виду немножко другое. Этих же существ не столько, что они могут проникать в наш мир до бесконечности?! Пусть их там сто, двести, но когда они все выйдут из своего пространства, все прекратится само собой. Или я что-то не совсем правильно понимаю?!

–   Ха-ха-ха! – рассмеялся профессор Грабен и посмотрел на Эйприл удивленными глазами, а потом перевел взгляд на Сплинтера и снова взорвался смехом.

–   Простите меня, пожалуйста, – стал извиняться профессор.

–   Пожалуйста, – спокойно ответила Эйприл. – Но скажите, разве я не права?

–   Эйприл, – сказал профессор. – Простите еще раз, но вы напоминаете мне студента-двоечника, который придумывает всякие небылицы только для того, чтобы плавать на экзамене, но не утонуть. Дело в том, что с этими пространствами вот какая штука. Я не могу утверждать однозначно, но для преодоления пространственного коридора, как вы можете догадываться, нужна некая сила, энергия. В зависимости от величины этой силы или энергии находится количество тренидатов.

–   Как это? – не поняла девушка.

–   Чем больше сила или любая другая энергия, которая помогает тренидатам преодолеть пространственный коридор, тем больше их проникнет в наше пространство, – объяснил профессор Грабен.

–   Все равно ничего не поняла, – отрицательно покачала головой Эйприл.

–   Прошлой ночью я и Сплинтер проникли в музей и наблюдали за картиной, – стал объяснять профессор Грабен. – Чтобы нам никто не мешал, мы повесили на стену подделку, а настоящую картину отнесли в мою лабораторию.

–   Так вот почему беспорядки в музее прекратились? – догадалась Эйприл.

–   Ну, конечно! – ответил профессор. – Кроме того, нам стало известно, что за картиной охотится Супермозг. Зачем было рисковать, если Шредер мог бы украсть картину из-под самого носа охраны и никто ничего не заметил бы. Вот у нас и созрел план. Да, значит, о картине.

  Профессор Грабен нахмурил брови и стал вспоминать, на чем остановился.

–   Вы говорили о том, что отнесли картину в свою лабораторию, – заметил Леонардо.

–   Ах, да, – согласился профессор. – Так вот, отнесли мы картину и стали внимательно ее изучать. Нам удалось заснять момент выхода тренидатов в наше пространство. И что же оказалось?

  Профессор снова, как уже много раз за время своего рассказа, многозначительно поднял вверх указательный палец правой руки.

–   Оказалось, что вылетает оттуда буквально один, от силы два тренидата в виде шариков-яиц, сказал профессор. – Но в проходном коридоре в определенный момент эти шарики получают дополнительную энергию. Происходит своеобразное деление их. Так из одного яйца при вылете в наше пространство получается пять, десять яиц.

  Рафаэль вздрогнул при упоминании о вылете яиц. Он отчетливо вспомнил ночь в музее, когда видел все это собственными глазами.

–   Мы не могли понять, почему так происходит, – продолжал тем временем профессор Грабен. – Но повторить опыт мы тоже не могли. Ведь картина оживает только раз в сутки. И вот этой ночью мы подготовились более надежно, потому что вооружились миниэлектрической пушкой. Засняв момент вылета шаров, при повторе мы обнаружили, что под воздействием дополнительной энергии шары делятся.

–   Это ужасно, – пробормотал Донателло. – Представляете, если Шредер узнает и эту тайну?

–   Не знаю, как Шредер, а Супермозг уже знает об этом, – ответил профессор.

–   И что теперь будет? – ужаснулся Леонардо.

–   Ровным счетом ничего, – успокоил черепашек профессор Грабен. – В музее-то картина не настоящая! Пусть себе ворует на здоровье!

–   А если он догадается, что картина не настоящая? – предположил Микеланджело.

–   Все равно у него ничего не выйдет, – спокойно ответил профессор. – Он знает то же, что и мы.

–   А что мы знаем? – поинтересовалась Эйприл.

–   Мы знаем, что картина будет действовать только две ночи, эту и следующую, – ответил профессор Грабен.

–   И что будет с ней потом? – спросил Леонардо.

–   Она останется только картиной, – ответил профессор. – Но чтобы подобные случаи не происходили в будущем, и чтобы кому-то не пришлось ломать голову над всеми этими проблемами, с ними нужно покончить нам.

–   А как? – спросил Донателло.

–   Как? – переспросил профессор. – Мы думали над этим с учителем Сплинтером. Он мне сказал, что вы самые надежные помощники.

–   И незаменимые, – тихо добавил Сплинтер.

–   И незаменимые, подсказывает Сплинтер, – продолжал профессор. – Те меры предосторожности, которые узнали мы, должны хорошенько запомнить и вы. Правило первое: вы должны следить за тем, чтобы на картину постоянно был направлен яркий луч прожектора дневного света. Правило второе: я не художник, да и Сплинтер тоже, как выяснилось.

–   А зачем нам художник? – поинтересовалась Эйприл.

  Профессор вместо ответа полез во внутренний карман костюма и достал фотокопию картины «Замок Вальдхоуз».

–   Донателло, Рафаэль! – обратился он к черепашкам. – Вы через эту дверь входили в замок? Только постарайтесь вспомнить точно. От этого зависит результат нашего дела.

  Черепашки посмотрели на картину и указали на ту дверь, через которую они ночью проникли в замок.

–    Вы уверены в своем ответе? – еще раз переспросил профессор Грабен.

–   Так же, как то, что меня зовут Донателло, – смело ответил Донателло.

–   Тогда я спокоен, – сказал профессор. – Теперь остается найти художника, который перерисовал бы картину.

–   Но зачем? – не понимал Леонардо.

–   Дверь – это вход в соединительный коридор, – объяснил учитель Сплинтер. – И она должна быть закрытой. Это надо сделать так, чтобы не нарушить картину.

–   У меня есть знакомый художник, – ответила Эйприл.

–   Отлично, – сказал профессор. – Поговори с ним. Может он согласится помочь нам?

–   Хорошо, – ответила Эйприл.

–   А теперь правило третье и последнее, – сказал профессор. – Оно может показаться вам абсурдным и нелогичным, но таковы правила игры, которые не нам менять. Так вот, после всего этого нужно будет закрасить картину или смыть изображение на ней.

–   Тогда зачем закрывать дверь? – развела руками Эйприл.

–   Затем, что она останется открытой даже в том случае, если картину закрасят, – объяснил профессор.

–   А я все равно ничего не понимаю, – пожал плечами Рафаэль.

–   Вы только выполните правильно, а там посмотрим, – сказал профессор.

Глава 16. Непредвиденное похищение

  Черепашки ниндзя сидели дома и ожидали звонка от учителя Сплинтера. Он ушел с профессором Грабеном, потому что этой ночью им предстояло открыть некоторые загадки, связанные с возвращением тренидатов в параллельное пространство. Учитель Сплинтер обещал позвонить до обеда, но было уже одиннадцать с половиной, а он так и не заявил о себе.

–   Нам нужно было пойти с ними еще вчера вечером, – сказал Леонардо.

–   Зачем? – удивленно спросил Рафаэль. – Помочь мы им все равно не смогли бы, только помешали бы. Уж точно половина времени ушла бы на то, что профессор тебе объяснял бы о всяких там колбах, микроскопах.

–   Болван! – рассердился Леонардо. – Он же не медик и не химик. Откуда им взяться у профессора?!

–   Какая разница, – ответил Рафаэль. – Не эти предметы, так другие. Только все равно ты бы не отстал от него, пока он не рассказал бы обо всех своих штучках. И не обзывайся, пожалуйста! Я тебя не называю болваном, хотя и следовало бы за такие слова!

–   А все-таки он мозг, – восхитился Донателло, вспоминая вчерашний рассказ профессора.

–   Кому же, как не тебе хвалить его? – ухмыльнулся Микеланджело.

–   Ты что имеешь в виду? – не понял Донателло.

–   А то, что он тоже был от тебя в восторге, – объяснил Микеланджело.

–   Тоже мне скажешь, – парировал Донателло. – Просто он умный человек.

–   Ну, конечно, родственные души! – отозвался Микеланджело.

–   Да ладно, – махнул лапой Донателло. – Отвяжись.

–   Рафаэль! – обратился Микеланджело к Рафаэлю.

–   Чего тебе? – пробормотал он.

–   А чем это вы все с самого утра такие недовольные? Вместо пиццы белены объелись, или просто не с той ноги встали?

–   А ты с какой стати радуешься?

–   Да я вроде как и не радуюсь, – спокойно ответил Микеланджело. – Такой же, как всегда. Ладно, Рафаэль, включи телевизор. Может там расскажут что-нибудь более интересное.

  Рафаэль потянулся к телевизору и нажал кнопку включения.

–   Сколько раз предлагал, давайте сделаем в телевизор дистанционку, – сказал он. – Так нет, нажимать на кнопки им видите ли приятнее.

–   Да что вы сегодня все разбурчались? – недоумевал Микеланджело. – Или сон плохой видели?

  По телевизору показывали рекламный ролик, а сразу за ним появилась заставка новостей шестого канала.

–   Привет всем! Вас приветствует шестой канал и Эйприл О'Нил, – сказала с улыбкой Эйприл. – Я познакомлю вас с последними новостями. Вы увидите...

–   Интересно, – сказал Донателло. – Что сейчас происходит в музее? Украл картину Шредер или нет?

–   Да, будет смеху, – продолжил Рафаэль.

–   Хорошо, если только смехом и обойдется, – добавил Леонардо.

–   А теперь эти и другие новости в более подробном изложении, – продолжала говорить с экрана телевизора Эйприл. – Никто не ожидал, что события вокруг музея и картины «Замок Вальдхоуз» примут неожиданный оборот. Из наших репортажей вы знаете, что более суток эта тема отошла на второй план в наших сообщениях. И вот сегодня утром полиция заявила, что дело вышло, так сказать, на второй круг.

–   Что она имеет в виду? – не понимал Рафаэль.

–   Скорее всего, случилось то, что должно было случиться, – ответил Донателло.

–   Итак, сегодняшней ночью совершено похищение картины во второй раз, – продолжала Эйприл свой рассказ.

–   Вот оно! – подпрыгнул на месте Донателло. – Свершилось то, о чем предупреждал учитель Сплинтер и профессор Грабен.

–   Да, – согласился Микеланджело. – Только вот где они сами запропастились?

–   Охрана, которая не спускала глаз с картины круглые сутки по приказу своего начальства, была просто шокирована тем, что ей пришлось наблюдать, – продолжала говорить Эйприл. – По словам очевидцев-охранников, картина «Замок Вальдхоуз» висела на своем обычном месте в галерее. Она была ярко освещена. Но вдруг случилось что-то такое, что не поддается никакому разумному объяснению. Она как висела, так и пропала со стены, словно растворилась в воздухе. Охранники не поверили своим глазам. Специалисты-эксперты, которые тут же были вызваны в галерею, констатировали, что в музей никто не проникал, и что наружная и внутренняя сигнализация в полном порядке.

–   Вы поняли, почему? – улыбаясь, спросил Рафаэль.

–   Конечно! – ответил Донателло.– Это Шредер! Он воспользовался своим прибором. Жаль, что мне тогда на крыше не удалось отнять у него эту игрушку.

–   Остается предположить, – закончила Эйприл, – что здесь не обошлось без вмешательства каких-то потусторонних сил. А ведь о возможности такого поворота некоторые дальновидные специалисты предупреждали полицию. Теперь она хватается за голову и не представляет себе, что делать. У нее никаких зацепок и следов. Любая версия о вмешательстве потусторонних сил полицией настойчиво отклоняется. А в пользу этого говорит и тот факт, что воры взяли даже не средней ценности картину, страховочная стоимость которой составляет от миллиона до двух с половиной миллионов долларов. «Замок Вальдхоуз» оценивался всего в семьсот тысяч долларов и представлял ценность с чисто исторической точки зрения.

–   Молодец, Эйприл! – восхитился Донателло. – Она не проболталась.

–   Потому что она – профессионал своего дела, – подчеркнул Леонардо. – Обо всем она сделает потом интересный и захватывающий материал.

–   Чем закончится вся эта потрясающая воображение история, мы с вами узнаем очень скоро, продолжала Эйприл, – а пока перейдем к другим новостям из жизни нашего города...

  Раздался звонок.

–   Наверное, учитель Сплинтер! – воскликнул Рафаэль.

–   Сейчас узнаем, – сказал Леонардо, включая переговорное устройство.

–   Черепашки слушают, – сказал он.

  Экран засветился, и там появилось изображение учителя Сплинтера.

–   Леонардо, – сказал он.

–   Да, учитель, слушаю вас, – ответил Леонардо.

  Все черепашки стали вокруг Леонардо и тоже прислушались.

–   Вы уже посмотрели выпуск новостей? – поинтересовался учитель Сплинтер.

–   Мы все слышали и теперь догадываемся, кто были эти злоумышленники, – вмешался Донателло.

–   Хорошо, – сказал учитель Сплинтер. – Раз вы обо всем уже знаете, то мне осталось сказать вам, что Эйприл помогла нам также и с художником.

–   Он уже у вас? – поинтересовался Микеланджело.

–   Пока нет, – ответил Сплинтер. – Профессор Грабен разговаривал с ним, но только по телефону. Они договорились встретиться сегодня и обсудить вопрос с глазу на глаз.

–   А вы что делаете? – спросил Донателло.

–   Я уже завершил свою работу здесь, – ответил учитель Сплинтер. – Теперь мне нужно отправляться в одно место, а профессора пока нет. Поэтому я хотел бы, чтобы вы срочно прибыли в его лабораторию. Найдете сами дорогу?

–   Это там, где вы вчера говорили? – спросил Леонардо.

–   Да, – ответил учитель Сплинтер. – За третьим поворотом по канализации седьмой люк. Он выходит прямо возле лаборатории.

–   Но сейчас же день, учитель! – удивленно сказал Микеланджело. – Нас никто не заметит?

–   Не беспокойтесь, – ответил Сплинтер. – Я вас встречу.

–   Тогда мы отправляемся, – ответил Рафаэль.

–   Я жду, – сказал учитель Сплинтер. – Конец связи.

–   Конец связи, – ответил Леонардо и выключил переговорное устройство.

–   Ну что, – произнес Микеланджело, глядя в упор на Донателло, – приключения начинаются?

–   По всей видимости – да! – улыбнулся Донателло и заговорщицки подмигнул другу.

  И они оба рассмеялись.

  Вскоре черепашки ниндзя выбрались из жилища и направились по канализации в том направлении, куда им указал учитель Сплинтер.

–   Ты точно запомнил, куда нужно идти? – поинтересовался Донателло.

–   Не беспокойся, – ответил Леонардо. – Проведу кратчайшим путем и доставлю по назначению в целости и сохранности.

–   Перестань откалывать шуточки, – сказал серьезно Донателло. – Начинается настоящее дело.

–   Ладно, – сказал Леонардо. – Я говорю совершенно серьезно. Пошли.

  И Леонардо первым направился по ходам канализации. Друзья последовали за ним. Через некоторое время Леонардо остановился.

–   Ты чего остановился? – тихо спросил Донателло и стал всматриваться вокруг.

–   Если расчет верный, то мы пришли, – ответил Леонардо.

–   Тогда давай наверх, – сказал Донателло. – Нужно же проверить.

  Леонардо подошел к лестнице и стал взбираться по ней наверх. Он добрался до люка, уперся лапами в него, приподнял и огляделся.

–   Ну, что там? – донесся снизу голос Микеланджело.

–   Какой-то двор, – ответил Леонардо.

–   А лабораторию видно? – поинтересовался Донателло.

  И тут кто-то сверху поднял люк и откинул его в сторону. А потом черепашки увидели лицо учителя Сплинтера, который склонился и заглянул в люк.

–   Конечно, видно, – ответил он за Леонардо. – Давайте, выбирайтесь.

  Леонардо поднялся наверх, за ним двигался Донателло.

–   Наконец-то мы на месте, фу-ух, – присев на краю люка, сказал он и оглядел двор.

–   Не мешкай, выбирайся, – подтолкнул его снизу Микеланджело.

–   Не торопись, а то успеешь, – ответил Донателло и уступил дорогу Микеланджело и Рафаэлю.

  Черепашки установили обратно крышку канализационного люка.

–   Теперь пошли, – скомандовал учитель Сплинтер и отправился первым в сторону лаборатории.

–   А что это за дворик, учитель Сплинтер? – спросил Донателло.

–   Понравился? – улыбнулся учитель Сплинтер.

–   Неплохо было бы иметь такой же, – ответил Донателло.

–   Это дом профессора Кевина Грабена, – ответил учитель Сплинтер.

–   Кла-асс, – восхитился Донателло. – У него жилье и рабочее место расположены совсем рядом.

–   Тебе это не подходит, правда? – спросил Микеланджело.

–   Почему? – удивился Донателло.

–   Но ведь ты же не можешь заниматься одним и тем же все время, – стал объяснять Микеланджело. – Вот если бы дверь твоего дома была расположена напротив двери, за которой находятся все приключения, какие только угодны твоей душе!