Текст книги "Песни былого"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

СЛОВО-ЗОЛОТО
ПОСЛОВИЦЫ

* * *

 
Хоть слово и немудрено,
Но если с уст сойдет
И если доброе, оно
Всем радость принесет.
 

* * *

 
Он все земли обошел,
То искал, что сердцу мило,
А вернулся – не нашел
И того, что дома было.
 

* * *

 
Жизнь – это сон для смертного любого,
Но сон хороший лучше сна плохого.
 

* * *

 
Быть слишком приторным не надо,
И горьким стоит быть навряд:
Легко съедают то, в чем сладость,
В чем горечь – выплюнуть спешат.
 

* * *

 
Дни даже горькие цени:
Не возвратятся и они.
 

* * *

 
Хоть кричи, что мир тебе не мил,
Он останется таким, как был.
 

* * *

 
Без платы здесь от века
Нам только смерть дается.
И то от человека
В уплату жизнь берется.
 

* * *

 
Камень упал на кувшин —
Горе кувшину.
Кувшин на камень упал —
Горе кувшину.
 

* * *

 
Всяк человек, и бедный и богатый,
В своей судьбе чему-нибудь не рад:
У той на бусах перлы мелковаты,
У этой суп перловый жидковат.
 

* * *

 
Любой из нас готов считать,
Что у него ума палата,
И доброты не занимать,
И лишь богатства маловато.
 

* * *

 
Из тех, кто власть стремится взять
Над нами,
Не все отнюдь достойны стать
Панами.
 

* * *

 
Любой орел, конечно б, мог
И мухой поживиться.
Но для того ль назначил бог
Ему орлом родиться?
 

* * *

 
Уж лучше быть гонимым, чем гонителем.
И притесняемым, чем притеснителем.
 

* * *

 
Тот, кто дается, чтоб его взнуздали,
Убережется от кнута едва ли.
 

* * *

 
Не молись о том творцу,
Чтобы кончились печали.
Если кончились печали,
Значит, жизнь пришла к концу.
 

* * *

 
Хоть из любопытства, может быть,
Как ни трудно, все же стоит жить.
 

* * *

 
Чем жизнь, в любые времена
Бесценней не владеть нам даром.
Хотя, быть может, лишь она
Одна нам и дается даром.
 

* * *

 
Коль держать закрытым рот,
Муха в рот не попадет.
 

* * *

 
В том велико ли счастье курам
И утешенье индюку,
Что не на седер, а на пурим
Им, бедным, отсекут башку.
 

* * *

 
Слыхал один глухой,
Как говорил немой,
Что, мол, видал слепой,
Как побежал хромой.
 

* * *

 
Каждый на себя наслать
Может столько зла,
Сколько вражеская рать
Вряд ли бы могла.
 

* * *

 
Дело доброе вершишь – так и ни к чему
Спрашивать: зачем, кому и почему.
 

* * *

 
Правда хороша крылами,
И крыла ее уносят вдаль.
Только кривда остается с нами:
Нет у кривды крыльев, вот печаль.
 

* * *

 
Недобрым взглядом поглядишь
На друга своего —
И в нем недоброе узришь,
И больше ничего.
 

* * *

 
Так как пчелы без жала не бывало,
Не надо меда нам, не надо жала.
 

* * *

 
Пусть пред тобой закрыты все врата,
Дверь милосердья все же отперта.
 

* * *

 
Порой пред тем,
Как рассвести должно,
Становится совсем
Темно.
 

* * *

 
Есть правда лишь одна,
И, как ни велика,
Судьба ее сходна
С недолей бедняка.
 

* * *

 
Если нам случится падать,
То не только все вокруг,
Нам грехи припомнить рады
Даже муха и паук.
 

* * *

 
Кто вдаль идет прямой дорогой, тот
Воротится домой, не упадет.
 

* * *

 
Легко о правде посудачить праздно,
А высказать ее трудней гораздо.
 

* * *

 
Тому, что ты однажды увидал
Хотя б единым глазом,
Верь больше, чем тому, что услыхал
Двумя ушами разом.
 

* * *

 
Язык в единственном числе,
Во множественном уши.
Чтоб нам, живущим на земле,
Поменьше говорить, побольше слушать.
 

* * *

 
Говорящий нам в глаза
Правду-матку режет,
Говорящий за глаза,
Как собака, брешет.
 

* * *

 
Когда немому речь была б дана,
Он сразу превратился б в болтуна.
 

* * *

 
Живет бедняк – он говорить робеет,
Умрет бедняк – и вовсе онемеет.
 

* * *

 
Думает болтун, что бог
Дал ему язык,
Чтобы он, болтун, не мог
Замолчать на миг.
 

* * *

 
Слово и одно ценней,
Если вовремя сказали,
Всех словес и всех речей,
Что хоть малость опоздали.
 

* * *

 
Слетались на своих крылах
К нам ангелы в былые дни,
А нынче и на небесах
Перевелись они.
 

* * *

 
Едина правда; если рассечешь,
Ее любая половина – ложь.
 

* * *

 
Грязь снаружи всем видна,
От нее отмоешь тело,
А когда грязна душа,
Отмывать – пустое дело.
 

* * *

 
Порой и богатей,
От чьих щедрот даянье,
Рад более людей,
Тех, кто берет даянье.
 

* * *

 
Равно из мусора и злата можно
Извлечь то, что велико и ничтожно.
 

* * *

 
За что обычно ценят нас,
За что нас люди судят?
За то, что в нас уже сейчас,
А не за то, что будет.
 

* * *

 
Даже тот, кто слаб умом,
Все равно
Не в своем дому – в чужом
Бьет окно.
 

* * *

 
Кто, танцуя краковяк,
В такт не попадает,
Тот ворчит: «Скрипач не так
Музыку играет!»
 

* * *

 
Всяк человек, каким рожден
На белый свет,
Таким и остается он
На склоне лет.
 

* * *

 
Мы все на то бываем падки,
Чтоб не искать грехов своих,
А видеть только недостатки
У всех других.
 

* * *

 
Кто без нужды на дню сто раз
Выглядывает за ворота,
Тому и попадает в глаз
Дурное что-то.
 

* * *

 
Чем дерево моложе,
Чем ветви зеленей,
Тем больше козы гложут
Кору его ветвей.
 

* * *

 
Коль от роду таким ты был,
Что и собаки хуже,
Хоть постарайся в меру сил
Не быть свиньей к тому же.
 

* * *

 
Если берегусь, корят:
«Не идешь ты, а ползешь!»
Если тороплюсь, кричат:
«Голову себе свернешь!»
 

* * *

 
Проку нет, что яблоко красиво.
Если сердцевина в нем червива.
 

* * *

 
Один плохой белок или желток
Испортит супа полный котелок.
 

* * *

 
Не та красива, что красавица,
А та, что любящему нравится.
 

* * *

 
Сам никому не верит тот,
Кто часто врет.
 

* * *

 
Где балагуле ум найти,
Когда ума нема,
Когда на всем его пути
Что ни верста – корчма.
 

* * *

 
Кровь холодна того, кто сед,
Кровь горяча у молодого.
Жаль, что порой причина бед
Она для юноши иного.
 

* * *

 
Скакун из лучших скакунов
От табуна и отобьется,
Но все равно на первый зов
К хозяину вернется.
 

* * *

 
Шинкарь якшаться с пьяницей не прочь,
Но он за пьяницу не выдаст дочь.
 

* * *

 
Дума горбуна любого
Менее мрачна,
Если где-то он другого
Видит горбуна.
 

* * *

 
Если это все твое – для чего хватать?
Ну а если не твое, так не надо брать!
 

* * *

 
Человек, известный тем,
Что встает чуть свет,
Может не вставать совсем
Иль вставать в обед.
 

* * *

 
Хоть и не хороша молодка —
Годится для потаскуна.
Какая-никакая водка
Равно для пьяницы годна.
 

* * *

 
Быть не внутри и не снаружи —
Нет ничего на свете хуже.
 

* * *

 
Если у коня изъянов нет,
То ему споткнуться не во вред.
 

* * *

 
Скупец не прочь назваться сватом
И борова, что стал богатым.
 

* * *

 
Потеря денег – полпотери,
Но если потерял ты честь
И если потерял доверье,
То потерял ты все, что есть.
 

* * *

 
Золотом горит зерно,
Хоть оно
В поле, что черным-черно,
Рождено.
 

* * *

 
Усердно ищем счастья мы подчас,
А хорошо б – оно искало нас.
 

* * *

 
Даже если вырыта могила
Пред тобой,
Все ж надежда свет не погасила
Пред тобой.
 

* * *

 
Если будет суждено
Утонуть вам непременно,
То затянет вас на дно
Даже лужа по колено.
 

* * *

 
Неудачливый начнет
Саванами торговать,
Так вокруг него народ
Перестанет умирать.
 

* * *

 
Если уж нельзя иначе,
Выбор очень прост:
Без хвоста уж лучше кляча,
Чем без клячи хвост.
 

* * *

 
Будь, одноглазый, тем и жив,
Что ты не слеп, а только крив.
 

* * *

 
Хоть ты и бос, и гол,
Но если повезет,
Тебе и старый вол
Теленка принесет.
 

* * *

 
Носить свой горб весь век судьба
Тому, кто не избег горба.
 

* * *

 
Кому везет и кто в удачу верит,
Тот и не целясь попадает в зверя.
 

* * *

 
Когда беда далека,
Подмога всегда близка.
 

* * *

 
Уж если и сырые
Дерева горят,
Останутся сухие
Целыми навряд.
 

* * *

 
Кому легко живется,
Кому во всем везет.
Тот, смотришь, и споткнется
Там, где совсем не ждет.
 

* * *

 
В конечном счете куш срывали
Не все, кому везло вначале.
 

* * *

 
Если отыскалось
То, что потерял,
Думай: эту малость
Бог тебе послал.
 

* * *

 
Если лошадь упадет,
Если воз перевернется.
Кто сидит всех выше, тот
Всех больнее ушибется.
 

* * *

 
Мечтать по меньшей мере не умно
О том, чем обладать нам не дано.
 

* * *

 
У горя нашего и моря
Особенность одна:
У горя нашего и моря
Ни края нет, ни дна.
 

* * *

 
Не приведи, о боже, пережить
И ту беду, что можем пережить.
 

* * *

 
Счастье наше только в том,
Чтобы зла не видеть,
Хлеб добыть, построить дом,
Дочку замуж выдать.
 

* * *

 
Кто в этот мир придет,
С годами станет сед
Скорее от забот,
Чем от прожитых лет.
 

* * *

 
Мы, люди, с нетерпеньем ждем:
Настанет Новый год.
А горя нового не ждем —
Оно само придет.
 

* * *

 
С утра из нас иной,
Бывает, что смеется,
А сам порой ночной
Слезами обольется.
 

* * *

 
Великих горестей людей
Исчислить невозможно.
И все ж своя беда больней,
Хотя она ничтожна.
 

* * *

 
Хоть бадхен потешает всех искусно,
Но самому ему бывает грустно.
 

* * *

 
Голод подведет живот,
Съешь щепотку соли,
Жажда, может быть, спасет
От голодной боли.
 

* * *

 
Как мы смеемся в светлый час,
Пусть видит каждый зрячий,
Но пусть никто не видит нас,
Когда мы горько плачем.
 

* * *

 
Кто на каждой свадьбе пляшет,
Ест и пьёт во всех домах,
Пусть со всеми вместе плачет
И на всех похоронах.
 

* * *

 
Как живем мы здесь, не видит бог;
Очень уж высок его чертог.
 

* * *

 
Меньше изо всех вестей
Верь вестям хорошим.
Весть обычно тем верней,
Чем плоше.
 

 
Покуда вовсе не смежим мы глаз,
Забота наша не оставит нас.
 

* * *

 
Когда жена с меламедом повздорит,
Его ученикам беда и горе.
 

* * *

 
После празднеств остаются споры,
Грязное белье и кредиторы.
 

* * *

 
В беде из нас всех плоше, может быть,
Тем, кто не может бед переносить.
 

* * *

 
От счастья до несчастья —
Недалеко идти.
До счастья от несчастья —
Не одолеть пути.
 

* * *

 
Если все мы собственные беды
Понесли б однажды на базар.
Пренебрег бы всяк бедой соседа
И домой унес бы свой товар.
 

* * *

 
Во все века мечтают люди,
Чтоб так все было, как не будет.
 

* * *

 
Нет от горестей земных
Избавленья даже в смерти:
Беды гложут нас живых,
После смерти гложут черви.
 

* * *

 
Если спрашивают: «да» иль «нет»?
Много проще «нет» сказать в ответ.
 

* * *

 
За исключением ума
Все в этом мире продается.
Что до ума, он задарма
Дается или не дается.
 

* * *

 
Пьяный пьян не без конца,
Он проспится, протрезвится,
А кто глуп, тот в мудреца
Никогда не превратится.
 

* * *

 
Коль умному в дороге дальней
Сойтись с неумным суждено,
То станет умному печально
И станет глупому смешно.
 

* * *

 
Явь сладка для дурака,
Мир прекрасен, жизнь легка.
 

* * *

 
Что все он знает, глупый говорит,
Лишь то, что знает, умный говорит.
 

* * *

 
В деле, где мозгами
Надо шевелить,
Вряд ли кулаками
Что-нибудь добыть.
 

* * *

 
Совет кому-то можно дать,
Не утрудив себя при этом.
Труднее самому познать
Науку следовать советам.
 

* * *

 
Когда чужой дурак – потешаются.
А если свой дурак – его стесняются.
 

* * *

 
И человек, что глуп не очень,
Начнет такую глупость несть,
Когда умней прослыть захочет,
Чем он на самом деле есть.
 

* * *

 
Яйца иногда умней, чем куры,
Потому что куры просто дуры.
 

* * *

 
Дурак достиг всех благ давно,
А все ж дурак он все равно.
 

* * *

 
Хороший друг хорош во всем
На этом свете и на том.
 

* * *

 
Где пятерым еды с лихвой,
Там будет сытым и шестой.
 

* * *

 
Как ни прекрасен рай, что столь далек,
И там не сладко тем, кто одинок.
 

* * *

Пока есть силы, сохраняй

Все то, чем ты владеешь.

О том, что знаешь, не болтай

И делай, что умеешь.

* * *

 
Работа – нету лучше
Пути к благополучью.
 

* * *

 
Не может быть труднее дела,
Чем целый день ходить без дела.
 

* * *

 
Весною сани отдохнут.
Зимой пролетке – благо,
Не отдыхает только кнут,
Извозчик да коняга.
 

* * *

 
Кто весь день лежит, скучает,
Не делая ничего,
Тот не бублик получает,
А лишь дырку от него.
 

* * *

 
Коль чужая борода.
Без труда освоишь стрижку.
Не великая беда,
Если и отхватишь лишку.
 

* * *

 
Немножко да еще немножко,
Глядишь, полна до краю плошка.
 

* * *

 
Как надо музыку играть,
Глухому нарисуйте,
Как радугу нарисовать,
Слепому растолкуйте.
 

* * *

 
Хоть нищий и проявит прыть,
Не сможет он при всем старанье
В один и тот же час просить
На двух базарах подаянье.
 

* * *

 
Даже плод очищенный и тот
Сам не попадет лентяю в рот.
 

* * *

 
Дышло так поворотится,
Как надумает возница.
 

* * *

 
Дверь входная широка
У иного дела.
Дверь для выхода узка,
Выходи умело.
 

* * *

 
Хотя ленивый и здоров,
Ему работать лень.
Верней, работать он готов,
Но лежа целый день.
 

* * *

 
Можем позабыть мы все, что есть,
Только не попить и не поесть.
 

* * *

 
Из поросячьего хвоста ермолку
Захочешь сшить – не будет толку.
 

* * *

 
Паршивая собака громко лает,
Но дом, однако, плохо охраняет.
 

* * *

 
При стаде может волк навряд
Хорошим быть вожатым.
И парень, если не женат,
Быть вряд ли может сватом.
 

* * *

 
Хоть резник в деле и мастак,
Он вряд ли изловчится
И курицу зарежет так.
Чтоб крови не пролиться.
 

* * *

 
И коня и фаэтон —
Все он промотал,
Но себя возницей он
Мнить не перестал.
 

* * *

 
Трудов не пожалеть,
Не полениться,
В танцора и медведь
Превратится.
 

* * *

 
Хоть богатство с бедностью не схоже,
Их сближает общая беда:
Словно бедность, нас богатство тоже
Разума лишает иногда.
 

* * *

 
Между вещами связь
Шатка довольно часто:
Богатство – это грязь,
Но грязь – не есть богатство.
 

* * *

 
Богатство, бедность – эти два плода
Единый ствол рождает иногда.
 

 
Любой из нас поймет, пожалуй,
В суть не вникал глубоко,
Что лучше бедности немалой
Богатство, что невелико.
 

* * *

 
Если вниз бросали бы
Камни с облаков,
Камни попадали бы
Только в бедняков.
 

* * *

 
Есть охота у кого-то,
Да где взять ему, что есть?
А кому-то неохота
Есть, хоть еда и есть.
 

* * *

 
Денег нет, так нет, а есть, так есть.
Бедность – не порок, но и не честь.
 

* * *

 
Когда бесправен человек,
Богатство – словно в марте снег.
 

* * *

 
Беднякам к чему излишек?
Был бы хлеб, не надо пышек.
 

* * *

 
Деньги не спасут от боли,
А безденежье тем боле.
 

* * *

 
И деньги для кого-то
Обузой могут быть:
Их трудно заработать,
Труднее сохранить.
 

* * *

 
Хоть, может, и любит господь бедняка.
Щедра к богатею господня рука.
 

* * *

 
Отказывай себе во всем,
Откладывай любую малость,
Чтобы, когда умрешь, потом
Транжире все добро досталось.
 

* * *

 
Тот, кто розы продает,
Может аромат вдыхать.
Продающий сладкий мед
Может ложку облизать.
Что же делать должен тот,
Кому нечем торговать?
 

* * *

 
Кто беден был, кто был богат —
В одной земле теперь лежат.
 

* * *

 
Человеку есть охота —
Так не спится.
Даже если и заснет он,
Кугель снится.
 

* * *

 
Взял в жены маму папа мой,
Он мог ли ошибиться?
А мне на женщине чужой
Приходится жениться.
 

* * *

 
Дети в колыбели —
Спать не дают.
Дети повзрослели —
Жить не дают.
 

* * *

 
Смеется, плачет ли малыш в кровати,
Родитель горд разумностью сынка.
А постарел отец, и сын некстати
Смеется тугоумью старика.
 

* * *

 
Всяк человек родню находит.
Ей рад бывает и не рад.
Кто беден – тот далекий родич,
А кто богат – родней, чем брат.
 

* * *

 
Нам в люди выводить,
Воспитать детей
Труднее, может быть,
Чем рождать детей.
 

* * *

 
У стыдливых людей
Не бывает детей.
 

* * *

 
Отец десятерым сынам своим,
Что им потребно, все дает с лихвою.
Но об отце потом десятерым
Заботиться им недосуг порою.
 

* * *

 
Иной родитель встал бы из могилы,
Увидел бы, каков его сынок,
И так бы стало все ему немило,
Что снова он в свою могилу б лег.
 

* * *

 
И женщины, что неумны,
Двумя владеют языками:
Язык невесты и жены
Не сходны при общенье с нами.
 

* * *

 
Хоть сболтнет, чего не знает.
Хоть солжет, а все ж
Свата бог не покарает
За такую ложь.
 

* * *

 
К жене пришедший в дом,
Живущий с тестем вместе,
В тебе мы и в самом
Найдем повадки тестя.
 

 
В доме никогда гостей не видеть —
Дочку замуж никогда не выдать.
 

* * *

 
Из всех замужних и женатых
Свою беду поймут скорей
Мужья, чьи жены глуповаты,
И жены дураков-мужей.
 

* * *

 
Когда в дому раздор, то нам вне дома
Не видно молний и не слышно грома.
 

* * *

 
Свекровь бывает зла,
Забыв, что и она
Невесткою была
В былые времена.
 

* * *

 
Что мужем все восхищены —
Не радость для его жены.
 

* * *

 
Иных из нас господь карает
Тягчайшею из бед:
От жен любимых забирает
На склоне наших лет.
 

* * *

 
Тем, в чьем дому я гость желанный,
Боюсь, что надоем.
К тем, для кого я гость незваный,
Я не стучусь совсем.
 

* * *

 
Ни там, ни тут
Не равен дому дом:
Там ложкою дают,
Здесь черпаком.
 

* * *

 
Нигде так сладко не ноешь ты, кроме
Как в собственном своем, хоть бедном, доме.
 

* * *

 
Гость приходящий мил,
Он нам дарует радость,
Пока не зачастил
И тем не стал нам в тягость.
 

 
Если гость захмыкает уныло,
Значит, гостю ложки не хватило.
 

* * *

 
Нам шкуру и вола
Зимой носить не тяжко,
А летом тяжела
И легкая рубашка.
 

* * *

 
Бесчестия оберегись,
А что касается почета,
За ним не очень-то гонись:
Заслужишь – сам тебя найдет он.
 

* * *

 
По какой бог весть причине
Сам раввин хлебнет вина,
А велит и всей общине
Песни петь, плясать спьяна.
 

* * *

 
У людей подчас
Сердце зорче глаз.
 

* * *

 
Нам мнится: у другого краше,
Чем то же самое, но наше.
 

* * *

 
Выслушай совет, что враг дает,
Чтобы сделать все наоборот.
 

* * *

 
Кто извозчика ругает,
Тот за дрожками,
Утирая пот, шагает
Ножками.
 

* * *

 
Иной еврей хорош
Тем, что за все берется.
Получше позовешь —
И кормилицы наймется.
 

* * *

 
Свинину есть еврею не пристало.
Но, если ест, так пусть уж до отвала.
 

* * *

 
Ты с ярмарки идешь с удачей,
Как не хлебнуть в корчме вина?
Ты с ярмарки уходишь плача,
Как не напиться допьяна?
 

* * *

 
Кошка, если бы неслась,
Тоже курицей звалась.
 

* * *

 
Лучше то, что нам не мило,
Лишь бы все не так, как было.
 

* * *

 
Те деньги, что зимою
Уходят на дровишки,
В жару идут порою
На глупые делишки.
 

* * *

 
Не износит человек
Дорогих своих сапог,
Только если он вовек
Не выйдет за порог.
 

* * *

 
И так селедка солона,
Не надо соли к ней нимало,
И шкварка без того жирна,
К ней добавлять не надо сала.
 

* * *

 
Если вешаться решишься вдруг,
Так уж выбери повыше сук.
 

* * *

 
Не по чести слава иногда
Хуже и бесчестья и стыда.
 

* * *

 
Купить возможно все, что ни на есть.
Но разве можно ум купить и честь?
 

* * *

 
Должны ль мы, люди, почитать козла
За то, что борода его бела?
 

* * *

 
Сколько бы покупщиков
Вещь ни торговали,
Лишь один купить готов,
Да и то едва ли.
 

* * *

 
У кого с общиной целой
Распри и вражда,
Не выигрывает дела
Никогда.
 

* * *

 
Яблоки, что лучше всех на ветках.
Достаются свиньям, и нередко.
 

* * *

 
Кажется, что у других людей
И еда жирней, и дом теплей.
 

* * *

 
Мед для мыши горек неспроста —
Горек потому, что мышь сыта.
 

* * *

 
Когда б не сотворил красавиц бог.
И дьявол искусить бы нас не мог.
 

* * *

 
Едва хозяин и мясник уйдут.
Собака у колоды тут как тут.
 

* * *

 
Дорогой зачем нам мед,
Если сахар в чай идет?
 

* * *

 
Когда больших овец стрижешь.
Ягнят охватывает дрожь.
 

* * *

 
Забрасывать туда
Бадейку не умно,
Где не течет вода
Уже давным-давно.
 

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Война началась для меня с первого ее дня. Я был сержантом артиллерии и большую часть из тех двух с половиной лет, которые провоевал, находился на наблюдательных пунктах, готовил данные, чтобы батареи, расположенные в трех – пяти километрах позади нас, вели огонь.

Я не видел лиц людей, в которых стрелял. Я видел противника в лицо, только когда кто-либо из немецких солдат попадал в плен. В положении пленных эти растерянные люди, в первую очередь, были людьми, попавшими в беду. Это были не гитлеры, не гиммлеры,

В начале войны пленных я не видел. Но потом, особенно в Сталинграде, их было множество. Они брели без конвоя, по сталинградским снегам, замерзшие, понурые, обуреваемые страхом, потому что их пропаганда изображала нас варварами. И все-таки в глазах некоторых из них, мне казалось, я видел облегчение. Что бы гам ни было, но для них война кончилась.

Я помню одного солдата в какой-то из последних дней Сталинградской битвы. Он внешне совершенно не отвечал представлениям об арийской расе. Он был, как и я сам, невысок ростом, темноволос и, видимо, как и я, не был рожден для того, чтобы стать солдатом. Он был ранен в бок, ему помогали идти два его товарища. Они остановились передохнуть, и раненый сел в сугроб. Лицо его было прекрасным, может быть, потому, что уже было отмечено «потусторонним светом». Надо сказать, что ровно через год я тоже был ранен в живот и тоже те часы, когда смерть была так близка от меня, были единственными часами моей жизни, когда я был красив. Итак, я подошел к своему поверженному врагу, перевязал его индивидуальным пакетом. Раненый посмотрел на меня благодарно, взглядом, озаренным страданием.

Он прошептал: «Danke. Wer bist du?»

Я ответил: «Ich bin ein Jude».

Он помолчал немного и сказал: «Ich bin Mensch, du bist Mensch»[7]7
  «Спасибо, кто ты?» – «Я еврей», – «Я человек, ты человек».


[Закрыть].

На этом мы расстались и, конечно, больше никогда не видели друг друга. Я пишу это не для того, чтобы похвалиться, какой я хороший, а чтобы лишний раз повторить то, что меня утешает и придает силы: даже фашистский тоталитаризм превращает в нелюдей не всех тех, на кого распространяется его власть, и даже в крайних обстоятельствах человек остается человеком. В конце концов, я не сделал ничего особенного, между тем как немецкий солдат проявил героизм: он в присутствии двух свидетелей сказал то, что по меркам гитлеровских времен было крамолой, а потому преступлением. До конца войны оставалось два с лишним года, и этот солдат не мог предвидеть ее исхода.

Как я уже говорил, через год после Сталинграда я был ранен. После скитаний по многим госпиталям возвратился домой, в Москву, окончил Литературный институт и всю жизнь занимался только тем, что переводил стихи, будучи уверен, что перевод произведений литературы, особенно народного творчества, – это одно из тех дел, которые рождают добрые чувства, помогают людям разных языков и культур понять, а значит, и полюбить друг друга.

Конечно, ни одно литературное произведение не предотвратило войны. Даже великие писатели в критических ситуациях не могли изменить хода событий. Войны были и при Гёте, и при Льве Толстом. Перед второй мировой войной тоже раздавались голоса, учившие добру и любви. Они не уберегли мир от войны, но, может быть, их заслуга в том, что я перевязал раненого солдата, а он сказал мне: «Ich bin Mensch, du bist Mensch».

Так я думаю и говорю сейчас, а в то время, когда заканчивалась Сталинградская битва, уже в течение нескольких лет осуществлялась нацистская идея об уничтожении покоренных народов, так называемых низших рас, и в том числе об «окончательном решении еврейского вопроса». Большая часть Европы была оккупирована. На полную мощность работали газовни и крематории, а миллионы людей, загнанные в лагеря и гетто, ждали своей очереди.

И тут мне хочется повторить: даже в самых нечеловеческих условиях люди остаются людьми. А человек не может жить без поэзии. Даже более того: возможно, когда люди оказываются в крайних обстоятельствах, песня им нужнее, чем когда-либо. И песни эти должны быть о их сегодняшней жизни, о нынешних горестях и бедах…

Во многих лагерях и гетто были сложены такие песни. Они-то и составили целый раздел книги, которую вы прочли. «Песни скорби, песни борьбы» безымянны, так же как могилы их создателей. Те, кто сложили эти песни, не были профессиональными стихотворцами. Горе сделало их поэтами, у которых не было иных песен, кроме лебединых. Зачастую песни возникали так: сочинялись слова на известный мотив. Например, песню «Родная речка» пели на мотив «Катюши», а песню Вильнюсского гетто «Еврейские бригады» – на мотив широко известной до войны песни «Болотные солдаты», которую исполнял популярный немецкий певец Эрнст Буш. У меня есть пластинка, где Слава Пшибельска в сопровождении ансамбля Войска Польского поет еврейские песни времен фашистской оккупации. Одна из этих песен, которая стала как бы гимном Варшавского гетто, была сложена на мотив нашей песни «То не тучи – грозовые облака».

Я был во многих переделках, был в окружении, из которого вышел, но мог и не выйти. Тогда я оказался бы там, где страдали и умирали создатели этих песен.

В свое время в журнале «Советише Геймланд» была опубликована первая подборка песен, созданных мучениками фашистских лагерей и гетто. Эта публикация пробудила во мне желание собрать и перевести на русский язык то, что сложили люди на пороге гибели. Материал я почерпнул не только из книг. Бывшие узники, которых я искал повсюду, напели или пересказали мне то, что было сочинено в те годы.

Однако книга, задуманная мною, разрасталась, и «Песни скорби, песни борьбы» – это лишь один из ее разделов. Все остальное, если не считать пословиц, – песни дореволюционных городишек и местечек Российской империи, губерний, где разрешалось жить евреям, песни того мира, который ныне не существует.

Революция упразднила «черту оседлости», и люди стали покидать места, где они родились, где большинство из них познали нужду и горе. Молодежь, да и не только молодежь, потянулась к образованию. Прошло время, и для многих из этих людей обиходным языком стали русский, украинский, белорусский, польский, литовский. Но и еврейский язык не умер. На языке идиш существовала и ныне существует обширная литература. Многие новые стихи и песни, которые, возникнув раньше, могли бы распространяться только изустно и потому остались бы безымянными, теперь публикуются, подписанные именами своих авторов.

Однако фольклор не утерял своего особого значения и смысла как энциклопедия народной жизни. Здесь и колыбельные песни, и песни-плачи, песни о любви и о горькой доле маленького человека, о его тяжелой работе и каждодневной нужде. Пусть не удивляет вас, что большая часть народных песен – песни печальные. Что делать, тяжелой была жизнь и создателей этих песен, и тех, кто в течение многих десятилетий эти песни пел. И все-таки нередко искрятся они юмором, нет-нет да и проскользнет лукавая шутка. Люди посмеиваются над собой и над теми, кто притеснял их.

Интересно отметить сходство некоторых еврейских песен с песнями русскими, польскими, украинскими. Порой это совпадение почти буквально.

 
Где эта улочка, где этот дом,
Где этот мальчик, что был мне знаком?..
 

Как похожи эти строки еврейской песни на строки известной русской! Впрочем, здесь нет ничего удивительного: слишком тесно люди разных национальностей соприкасались друг с другом, и взаимовлияние естественно.

Трудно определить, когда была создана та или иная песня. Можно лишь с уверенностью сказать, что большинство песен, составляющих раздел рекрутских и воинских, были сложены после царского закона 1827 года, по которому еврейских юношей и даже подростков брали на двадцатипятилетнюю солдатскую службу. Это давало возможность для всяческих злоупотреблений как царской администрации, так и главам еврейских общин. Закон породил новую профессию, так называемые «хапуны» искали и выдавали за вознаграждение молодых людей, которые скрывались в надежде избежать практически пожизненной солдатчины.

Как было сказано, мир местечек поредел, но до второй мировой войны старые народные песни довольно широко бытовали в местах бывшей «черты оседлости»: на Украине, в Белоруссии, Польше, Литве и других краях.

Что касается меня, то лишь однажды мне случилось видеть селение, которое, по моим представлениям, могло быть похоже на старые места «черты оседлости».

В конце 1940 года я был призван в армию и служил в конном полку неподалеку от Бреста. Жили мы в пограничном лесу, выкопав там землянки и построив конюшни. Штаб нашей дивизии располагался в городке Высокое, и я несколько раз сопровождал отправлявшегося туда командира, ординарцем которого состоял недолгое время.

Это не было чисто еврейским местечком, там бок о бок жили евреи, поляки, белорусы. Когда мы проезжали по главной, единственной мощеной, улице этого городка и копыта наших коней с цоканьем ударялись о камни мостовой, в окнах приземистых домов отодвигались занавески и нам вслед глядели местные девушки.

Надо сказать, что мой командир ездил в город не только по долгу службы. У него были там и личные дела. Поэтому иногда он довольно надолго отлучался, и я, привязав лошадей к коновязи на опустевшей в вечерний час базарной площади, терпеливо ждал. В один из таких вечеров, ожидая своего командира, я услышал еврейские песни. Видимо, в каком-то доме был праздник, хотя песни, которые доносились оттуда, не казались веселыми.

До войны оставались считанные недели, и я до сих пор думаю с ужасом о судьбе тех, кто пел эти песни, кто глядел нам вслед из-за сдвинутых занавесок.

Потом, уже в 1944 году, на Украине, мне случилось быть в селении, которое до войны было наполовину украинским, наполовину еврейским. Ко времени, когда мы освободили эту деревню, еврейских семей уже не было, и хозяйка дома, где мы ночевали, рассказывала о трагической участи тех, с кем она по-соседски прожила нею жизнь.

В годы войны большая часть евреев на оккупированных фашистами землях была уничтожена, и таким образом мир, породивший песни, составляющие эту книгу, окончательно перестал существовать, но сами песни остались, хотя многие из них утратили музыкальную часть своего бытия.

Я долгие годы собирал, обрабатывал и переводил эти стихи. Как я уже сказал, источником мне служили многие книги, вышедшие в разное время, а также тексты, продиктованные или пересказанные теми, кто еще помнит старые еврейские песни.

Как уже известно из предисловия, я в своей жизни составил и перевел десятки фольклорных книг. И вот я представил на суд читателя лирику народа, к которому принадлежу сам.

Наум ГРЕБНЕВ