Текст книги "Антология философии Средних веков и эпохи Возрождения"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 50 страниц)

В книге же "О божественных именах"4 говорится о том, почему Бог именуется Благим, почему Сущим, почему Жизнью, Премудростью, Силой и прочим, чем пользуется умозрительное богоименование.

В "Символическом же богословии"5 – каковы от чувственного на божественное метонимии, что такое божественные формы, каковы божественные образы, части, органы, что представляют собой божественные места, миры, каковы стремления, страдания, негодования, что такое упоения и похмелья, каковы клятвы и проклятия, что – сны, каковы пробуждения, и что представляют собой прочие священнозданные формы символического богословия.

Ты, я думаю, видел, насколько последнее многословнее первого6.

Подобает ведь "Богословским очеркам" и раскрытию божественных имен быть короче "символического богословия"7. Ибо, по мере нашего восхождения вверх, речи вследствие сокращения умозрений сокращаются8. Так что и ныне, входя в сущий выше ума сумрак, мы обретаем не малословие, но совершенную бессловесность и неразумение9.

А оттуда, сверху, до пределов нисходя, слово по мере нисхождения10 соответствующим образом распространяется. Но теперь, восходя от нижнего к высшему, по мере восхождения оно сокращается и после полного восхождения будет вовсе беззвучным и все соединится с невыразимым.

Почему, спрашиваешь ты, утверждения о божественном начиная с первичного11, божественные отъятия мы начинаем с последнего12? Потому что, высказывая утверждение о все Превосходящем, подобает начинать гипотетическую катафазу13 с более тому родственного. Отнимая же от того, что выше всякого отъятия, – начинать отнимать с более от того удаленного. Разве не более Бог жизнь и благость14, нежели воздух и камень15? И не в большей ли мере не бывает Он в похмелье и не гневается, чем не может быть выражен словом или помыслен?

4 Что содержит книга "О божественных именах".

5 Что содержит "Символическое богословие".

6 Первым он называет "Символическое богословие".

7 Почему "Богословские очерки" и книга "О божественных именах" малословней, чем "Символическое богословие".

8 Говоря о сокращении умозрений, он имеет в виду подобающие их нематериальной простоте созерцания. А "сокращаются" он сказал вместо "свертываются".

9 Бессловесностью он называет неспособность представить словом то, что выше слова; неразумением же – неспособность составить понятие и помыслить о том, что выше ума.

10 Поскольку существуют умственные и превышающие ум Божьи единицы, един и Бог, а скорее и выше единого. Естественным образом слово сокращается, поскольку Он неделим и неумножаем. После же восхождения к Богу, по мере нисхождения к чувственному, слово все больше входит в связь с делимым, разлагающимся и множественным и соумножается в соответствии с делимостью и многообразием чувственного. "До пределов" же – это из области "Богословских основоположений".

11 С первичного, говорит, – как с более подходящего и соответствующего мысли, как, например, что Бог – Сущий, как Он и Сам Себя наименовал.

12 Как подобает пользоваться утверждениями и отьятиями применительно к Богу, и что утверждения мы начинаем с первичного и в большей мере родственного Богу; отъятия же – с того, что как можно более от Него отстоит.

13 Катафаза представляет собой выражение чего-то или общепринятого, или спорного, или связующего, или сопоставляющего, как, например: Бог есть Жизнь, Бог есть Благость. Гипотетическим же является суждение, отрицающее что-либо в целом, либо слова какого-то противника, или разъясняющее нечто хитросплетенное. Пример же гипотетического катафасиса о Боге – что Бог есть Жизнь и Благость в большей мере, нежели воздух или камень. Отъятия же как отрицания противоположны утверждению. Если при катафатическом утверждении говорится, что Бог есть Жизнь в большей мере, нежели воздух, то при апофатическом отъятии – что не упивается бог, не гневается. Ведь при утверждениях мы начинаем с более родственного, а более родственны Богу жизнь и благость, нежели воздух и камень. При отъятиях же мы восходим от крайнего. Скажем, то, что Бога невозможно ни словом явить, ни помыслить, ближе к Богу, нежели то, что Он не бывает в похмелье и не гневается. И однако же отьятие мы начинаем со второго, ибо Бог в большей мере не упивается, нежели о Нем нельзя помыслить. Напиться (***) означает очень сильно опьянеть, как когда бывает некое "головотрясение" (***), что представляет собой: "голову (***) трясущая (***) и сильно движущая". А гнев это не случайное раздражение, но продолжительное. Восходя от чувственного к умозрительному, подобает все такого рода отьятия, касающиеся бесплотного, понимать не вульгарно, но каждый раз имея в виду сказанное самим блаженным Дионисием, – что Бог не является ничем из сказанного, из того, что мы знаем или можем помыслить, а также ничем из того, что ведают все умственные силы; ибо вообще все, о чем можно сказать, происходит от Бога и есть Его дар. Как же в собственном смысле слова может быть чем-то из них Пекущийся о них? Все это так или иначе мы рассмотрели в книге "О божественных именах". Это ведь все как случайное принадлежит сущему, каковое за пределами Бога. Бог же и выше сущего, и его Причина, так что выше и того.

ГЛАВА 4

ЧТО НИЧЕМ ИЗ ЧУВСТВЕННОГО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, ПРЕВОСХОДЯ ЕГО, ПРИЧИНА ВСЕГО ЧУВСТВЕННОГО

Итак, мы утверждаем, что Причина всего, будучи выше всего, и несушно-стна, и нежизненна, не бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком-то месте не пребывает1, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является; Ей не свойственны беспорядок, смута и беспокойство, возбуждаемые страстями материи; Она не бессильна как неподверженная чувственным болезням, не имеет недостатка в свете; ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния не претерпевает; и ничего другого из чувственного Она не представляет Собой и не имеет.

ГЛАВА 5

ЧТО НИЧЕМ ИЗ УМСТВЕННОГО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, ПРЕВОСХОДЯ ЕГО, ПРИЧИНА ВСЕГО УМСТВЕННОГО

Далее восходя, говорим, что Она не душа, не ум; ни воображения, или мнения, или слова, или разумения Она не имеет1; и Она не есть ни слово, ни мысль; Она и словом не выразима и не уразумеваема; Она и не число, и не порядок, не величина и не малость, неравенство и не неравенство, не подобие и не отличие; и Она не стоит, не движется, не пребывает в покое, не имеет силы и не является ни силой, ни светом; Она не живет и не жизнь; Она не есть ни сущность, ни век, ни время; Ей не свойственно умственное восприятие; Она не знание, не истина, не царство, не премудрость; Она не единое и не единство2, не божественность или благость; Она не есть дух в известном нам смысле, не сыновство, не отцовство3, ни что-либо другое из доступного нашему или чьему-нибудь из сущего восприятию; Она не что-то из не-сущего и не что-то из сущего; ни сущее не знает4 Ее такой, какова Она есть5, ни Она не знает сущего таким, каково оно есть; Ей не свойственны ни слово, ни имя, ни знание; Она не тьма и не свет, не заблуждение и не истина; к Ней совершенно не применимы ни утверждение, ни отрицание; и когда мы прилагаем к Ней или отнимаем от Нее что-то из того, что за Ее пределами, мы и не прилагаем, и не отнимаем, поскольку выше всякого утверждения совершенная и единая Причина всего, и выше всякого отрицания превосходство Ее, как совершенно для всего запредельной.

14 Иначе. Жизнь и благость – это катафасис, , или утверждение. Не пьянство и не гнев – это апофасис, или отьятие.

15 Воздух – поскольку в "Царствах" сказано о "дуновении тихом" (3 Цар. 19, 12), "камень" – сказал пророк (Пс. 117, 22). Более, чем эти, подходят Богу такие утверждения и изъявления, как "жизнь" и "благость". Равным образом при отъятиях противоположного такие явления, как похмелье и гнев, более далеки от Бога и чужды Ему; а то, что Он невыражаем в слове и немыслим, больше подобает и ближе к Богу, потому что Он выше всякого ума и слова.

Гл. 4. 1 Необходимым образом отец тем самым предупреждает слушателя, что в результате апофаз не следует думать, что божественное вовсе не существует; ими он как раз утверждает его бытие; в данном случае он показывает, что оно не является ничем из сущего, но сверхсущественно.

Гл. 5. 1 Отличаются друг от друга, как выше было сказано, воображения, мнение, слово и разумение, представляющиеся свойствами ума. Но надо разуметь и то, что Причина не имеет слова, подобного нашему слову, в равной степени и разумения такого, как у наделенных умом тварей; так же и прочее следует воспринимать. Иначе. И в этих случаях следует понимать подобно тому, как это делается, когда речь идет о нашем познании. А когда говорят "жизнь" или "свет" в том смысле, в каком они созерцаются среди рожденных, то высказываются, говорит он, о том, что вне Ее, т.е. за пределами божественной природы, значит, говорят о творениях, благодаря которым мы постигаем Давшего им существование; сказать же благодаря им что-либо положительное о Его природе мы не можем; опять же мы осуществляем отьятие, говоря, что ничем из этого божественное не является.

2 Отличаются друг от друга единое и единство: одно являет собой нечто превосходящее, а другое свойственное ему качество, как, к примеру, белое и белизна, благое и благость. И заметь, что ни благость не является сущностью Божией, ни вообще что-либо из перечисленного и противоположного тому; так что она ничем из этого не является. Ибо все таковое – не сущность Его, но представление о Нем. То же говорят и философ Секст Екклезиастик, и Григорий Богослов в третьем из своих богословских слов, – что ни божественность, ни нерожденность, ни отечество не означают сущности Божией.

3 Заметь, что Она не является ни духом в нашем понимании, ни сыновством, ни отцовством. Ко всем предлагаемым апофазам добавляй слова "в известном нам смысле", ибо они указывают на область подлежащего нашему ведению.

4 Да не смутит тебя эта глава, и да не подумаешь ты, что богохульствует этот божественный муж. Его цель – показать, что Бог не есть что-то сущее, но выше сущего. Ведь если Он, сотворив, ввел все это в бытие, как же может Он оказаться чем-то одним из сущего? Он говорит, что сущее не ведает все причинившего Бога; однако же явная погибель – не знать Бога. Вскоре, однако же, он это прояснил, сказав "такой, какова она есть", т.е. что ничто из сущего не знает Бога таким, каков Он есть; имеется в виду Его немыслимую и сверхсущественную сущность, или существование, каким Он существует. Сказано ведь: "Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца никто не знает, кроме Сына" (Мф. 11, 27). И от противоположного великий Дионисий заключает, что ни Бога никто не знает таким, каков Он есть, ни Сам Бог не знает сущее таким, каково оно есть, т.е. не может подходить к чувственному чувственно или к существам, как существа, ибо это несвойственно Богу. Люди постигают, что представляет собой чувственное, или через зрение, или вкусом, или осязанием; умственное же мы уразумеваем или путем изучения, или через научение, или благодаря озарению. Бог же ведает сущее, не пользуясь ни одним из этих способов, но обладая Ему подобающим знанием. Это и имеет в виду выражение "Знающий все прежде его рождения" {Дан. 13, 42), показывающее, что Бог знает сущее не свойственным бытию сущего образом, т.е. не чувственно, но иным образом ведения. Ангелы же знают его разумом, нематериально, а не как мы – чувственно. Так что и Бог знает сущее несравненным и все превосходящим образом, не уподобляясь тому. Иначе. Сущее, или же тварь, стать выше своей природы в мышлении не может. Естественным образом, взирающее на самое себя не знает божественную Природу такой, какой Она является. Так же и божественная Природа, взирая на Самое Себя, не знает, что в Ней имеется сущее согласно логосу сущности. Он прояснил это, сказав "является ли сущим", – поскольку Он выше всего сущего и само бытие приобрел сверхсущественно. Иным образом невозможно ведь сказать, что Бог не знает Свои творения.

3 Что никто не знает Пречистую Троицу такой, какова Она есть, иными словами, что нет ничего подобного Ей, способного познать Ее такой, какова Она есть, Мы ведь знаем, что представляет собой человеческая природа, поскольку мы люди. Что же представляет собой образ существования Пречистой Троицы, мы не знаем, ибо происходим не от Ее существа. Подобным образом и Бог не знает сущее таким, каков оно есть, как это знаем мы, потому что Он не является чем-то из сущего или подобным ему. И если Бог – Дух, а ведь Святой Дух так и называется, то Дух в неизвестном нам и ангелам смысле. А почему, сказав выше "Он не есть ни свет, ни истина", чуть ниже он вновь говорит: "Он не есть ни тьма, ни свет, ни обман, ни истина"? Можно попытаться ответить так: сначала он говорит о свете в абсолютном смысле "и не обман", – как в существах ангелов, "и истина" – сама-по-себе абсолютно и беспричинно истина. А вслед за этим, – Он – не из числа того, что имеет отношение к чему-либо, как то свет, возникающий из тьмы, как если бы из потенциального состояния он обращался в свет актуальный – из соотнесенных друг с другом света и тьмы. Ибо и не сумрак это, и не сильный свет, так что и то и другое не из противоположностей, из потенциального заблуждения, перевел бн в актуальную истину. Ибо все таковое вторично по отношению к Нему, из Него промыслитель-но распространившись. Ничего ведь нет, что было бы не из Него.

СХОЛАСТИКА

(IX-XV вв.)

ААКУИН

(730-804)

В VIII-IX вв. наиболее крупным государством Западной Европы становится империя, созданная франкским королем Карлом Великим. В 800 г. во время пребывания в Риме, Карл был коронован римским папой как "император римлян". Так возникла знаменитая Священная Римская империя, номинально просуществовавшая до 1806 г.

С правлением Карла Великого связано существование так называемого "каролингского возрождения". Громадная империя требовала для управления ею большого числа грамотных людей. Для подготовки имперского чиновничества император принялся устраивать новые школы. Чаще всего эти школы возникали при монастырях или кафедральных соборах (епископальные школы), поэтому большую роль в "каролингском возрождении" сыграли представители духовенства. Кроме того, школы стали образовываться и при королевских дворах (придворные школы). С этого времени и до XIII в., когда начинается формирование университетов, монастырские, епископальные и придворные школы являлись главными учреждениями культуры и образования в Западной Европе.

Но если монастырские школы служили чаще всего местом, где хранились библиотеки и переписывались рукописи, а епископальные школы служили учреждениями начального образования, то в придворных школах помимо традиционной теологии, преподавались также "семь свободных искусств". "Семь свободных искусств" разделялись на тривиум и квадриум. Тривиум, или "три пути познания", включал грамматику, риторику и диалектику. Квадриум, или "четыре пути познания", состоял из арифметики, геометрии, астрономии и музыки.

Карл Великий предпринял попытку не только возродить принципы образования, характерные для античности, но и возродить формы учебных и научных учреждений. По его инициативе, при королевском дворе создали научное сообщество, которое, по примеру Академии Платона, также было названо Академией. Конечно, Академия Карла Великого не соответствовала этому гордому имени в полном смысле слова. Однако ученые, собравшиеся при королевском дворе, изучали древние рукописи, интересовались античной литературой, и, главное, пытались разрабатывать и совершенствовать принципы христианской теологии. Углубленное изучение и знание Священного Писания почиталось как главная задача членами Академии. Кроме того, мыслителями этого круга впервые была поставлена задача соотнесения истин веры с существующим на тот период научным знанием, предпринимались попытки упрощения христианского вероучения с целью его большей доступности и логичности. Иначе говоря, именно Академия Карла Великого стала местом рождения западноевропейской схоластики.

Ведущую роль в этом процессе на рубеже VIII-IX вв. играл Алкуин Йоркский, который считается родоначальником западноевропейской схоластики.

По национальности он был англосаксом, родился и прожил большую часть жизни в Англии. В монастырской школе североанглийского горда Йорка Алкуин получил образование. При дворе Карла Великого Алкуин оказался в 782 г., т.е. в возрасте 52 лет, и уже вскоре возглавил существующее там ученое сообщество, став своеобразным советником короля и главным проводником его культуррегерских идей. Недаром Алкуин говорил: "Так взрастут на земле франков новые Афины, еще более блистательные, чем в древности, ибо наши Афины оплодотворены Христовым учением, а потому превзойдут в мудрости Академию". Впрочем, сам Алкуин не успел исполнить поставленную задачу – он покинул королевский двор и стал аббатом в городе Туре на реке Луаре, где тоже основал и возглавил монастырскую школу.

По своим теологическим и философским взглядам Алкуин был, конечно же, продолжателем учения Аврелия Августина. В этом смысле его можно считать неоплатоником, но неоплатонизм Алкуина был христианизированным. Недаром он утверждал, что стремление человека к Богу как высшему благу изначально заложено в человеческой душе. Наставницей всякой добродетели служит философия, которая и открывает путь к истинной мудрости. Алкуин утверждал, что человек должен полюбить философию "для Бога", "ради душевной чистоты, ради познания истины и ради ее самой". Ступенями познания и восхождения к мудрости служат "семь свободных искусств". По убеждению Алкуина, с помощью "семи свободных искусств" просветились все знаменитые философы, поэтому они превзошли славой царей и теперь восхваляются на вечные времена. Более того, с помощью этих же наук основываются и христианские истины, а святые отцы, защитники веры и наставники в ней, с их помощью одержали верх над всеми ересиархами.

Особое значение среди "семи свободных искусств" Алкуин придавал диалектике, недаром свое главное сочинение он так и назвал – "Диалектика". Диалектика, по его мнению, служит способом систематизации религиозной веры, дает возможность человеческому уму прикоснуться ко всему сущему и к бытию Бога. Таким образом, наука становится основанием истинной веры. Но вера, конечно же, выше любой науки.

Ученики Алкуина – Фредегиз и Рабан Мавр – продолжили начатое их учителем дело по развитию первых схоластических учений.

ФРАГМЕНТЫ ПРОИЗВЕДЕНИИ

Публикуется по: Историческая хрестоматия. Средняя история. СПб. Киев, 1912. С. 75-81.

АЛКУИН И ПИПИН, ОК. 790 Г.

Пипин: Что такое буква? – Алкуин: Страж истории.

П: Что такое слово? – А: Изменник души.

П: Кто рождает слово? – А: Язык.

П: Что такое язык? – А: Бич воздуха.

П: Что такое воздух? – А: Хранитель жизни.

П: Что такое жизнь? – А: Для счастливых радость, для несчастных горе, ожидание смерти.

П: Что такое смерть? – А: Неизбежное обстоятельство, неизвестная дорога, плач для оставшихся в живых, приведение в исполнение завещаний, разбойник для человека.

П: Что такое человек? – А: Раб старости, мимо проходящий путник, гость в своем доме.

П: На кого похож человек? – А: На шар.

П: Как помещен человек? – А: Как лампада на ветру.

П: Как он окружен? – А: Шестью стенами.

П: Какими? – А: Сверху, снизу, спереди, сзади, справа и слева.

П: Сколько с ним происходит перемен? – А: Голод и насыщение, покой и труд, бодрствование и сон.

П: Что такое сон? – А: Образ смерти.

П: Что составляет свободу человека? – А: Невинность.

П: Что такое голова? – А: Вершина тела.

П: Что такое тело? – А: Жилище души.

П: Что такое волоса? – А: Одежда головы.

П: Что такое борода? – А: Отличие полов и почет зрелого возраста.

П; Что такое мозг? – А: Хранитель памяти.

П: Что такое глаза? – А: Вожди тела, вместилище света, истолкователи души.

П: Что такое ноздри? – А: Проводники запаха.

П: Что такое уши? – А: Собиратели звуков.

П: Что такое лоб? – А: Образ души.

П: Что такое рот? – А: Питатель тела.

П: Что такое зубы? – А: Жернова.

[Далее следует ряд вопросов об остальных частях тела с ответами того же рода; затем ученик и учитель обращаются к изучению внешней природы.]

П: Что такое небо? – А: Вращающаяся сфера, неизмеримый свод.

П: Что такое свет? – А: Поверхность всех предметов.

П: Что такое день? – А: Возбуждение к труду.

П: Что такое солнце? – А: Сияние шара, краса небес, счастье природы, честь дня, распределитель часов.

П: Что такое луна? – А: Глаз ночи, подательница росы, предвестница непогоды.

П: Что такое звезды? – А: Пестрота неба, направительница мореходов, краса ночи.

П: Что такое дождь? – А: Зачатие земли, кончающееся рождением плодов.

П: Что такое туман? – А: Ночь среди дня, тяжесть для глаз.

П: Что такое ветер? – А: Волнение воздуха, приводящее в движение воду и осушающее землю.

П: Что такое земля? – А: Мать рождающая, кормилица живущих, келья жизни, пожирательница всего.

П: Что такое вода? – А: Подпора жизни, омовение нечистот.

П: Что такое снег? – А: Сухая вода.

П: Что такое зима? – А: Изгнанница лета.

П: Что такое весна? – А: Живописец земли.

П: Что такое лето? – А: Облачение земли и спелость плодов.

П: Что такое осень? – А: Житница года.

П: Что такое год? – А: Колесница мира.

П: Кто ее везет? – А: Ночь и день, холод и жар.

П: Кто ее возницы? – А: Солнце и луна.

П: Сколько они имеют дворцов? – А: Двенадцать.

П: Кто в них распоряжается? – А: Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей, Рыбы.

П: Сколько дней живет год в каждом из этих дворцов? – А: Солнце 30 дней и 10 с половиной часов, а луна двумя днями и восемью часами меньше.

П: Я боюсь, учитель, пускаться в море. – А: Кто же тебя побуждает к тому?

П: Любопытство. – А: Если ты боишься, я сяду с тобой и последую, куда бы ты ни отправился.

П: Если бы я знал, что такое корабль, я устроил бы такой для тебя, чтобы ты отправился со мной. – А: Корабль есть странствующий дом, всегдашняя гостиница, путник, не оставляющий следа, сосед берегов.

П: Что такое берег? – А: Стена земли.

П: Что такое трава? – А: Одежда земли.

П: Что такое коренья? – А: Друзья медиков и слова поваров.

П: Что делает горькое сладким? – А: Голод.

П: Что не утомляет человека? – А: Прибыль.

П: Что такое сон наяву? – А: Надежда.

П: Что такое надежда? – А: Освежение труда, сомнительное состояние.

П: Что такое дружба? – А: Равенство друзей (по другой редакции "душ").

П: Что такое вера? – А: Уверенность в том, чего не знаешь и что считаешь чудесным.

П: Что такое чудесное? – А: Я видел, например, человека на ногах, прогуливающегося мертвеца, который никогда не существовал.

П: Как это возможно, объясни мне? – А: Отражение в воде.

П: Почему же я сам не понял того, когда столько раз видел? – А: Так как ты добронравен и одарен природным умом, то я тебе предложу несколько примеров чудесного; постарайся, не можешь ли их сам разгадать.

П: Хорошо, но если я скажу не так, как следует, поправь меня. – А: Изволь! Один незнакомец говорил со мною без языка и голоса; его никогда не было и не будет; я его никогда не слыхал и не знал.

П: Быть может, мой наставник, это был тяжелый сон? – А: Именно так, мой сын. Послушай еще: я видел, [как] мертвое родило живое, и дыхание живого истребило мертвого.

П: От трения дерева рождается огонь, пожирающий дерево? – А: Так. Я видел мертвых, много болтающих.

П: Это бывает, когда их повесят на воздухе. – А: Так. Я видел огонь, не гаснувший в воде.

П: Думаю, что ты говоришь об известке. – А: Ты верно думаешь. Я видел мертвого, который сидит на живом, и от смеха мертвого умер живой.

П: Это знают наши повара? – А: Да, но положи палец на рот, чтобы дети не услышали, что это такое... Я видел человека, который держал в руках восемь, уронил семь, о осталось шесть.

П: Это знают и школьники. – А: Я видел летающую женщину с железным носом, деревянным телом и пернатым хвостом; она несла за собой смерть.

П: Копье воина. – А: Что такое воин?

П: Стена государства, страх неприятеля, служба, полная славы. – А: Что вместе существует и не существует?

П: Ничто. – А: Как же это может быть?

П: По имени существует, а на деле нет. – А: Кто бывает немым вестником?

П: То, что я держу в руке. – А: Что же ты держишь в руке?

П: Твое письмо. – А: И читай его благополучно, сын мой.

АЛКУИН И УЧЕНИКИ ЛЕКЦИЯ ОБ ИСТИННОЙ ФИЛОСОФИИ

Ученик: О, премудрый наставник, мы слышали от тебя, что философия есть наставница всякое добродетели и она одна, между всеми временными богатствами, никогда не оставляла в бедности своего обладателя. Мы сознаемся, ты возбудил нас такими речами к достижению такого высшего благополучия; мы желаем теперь знать, в чем состоит ее сущность и по какой лестнице можно подняться до нее. Наш возраст еще нежен, и если ты нам не подашь руки, мы не взойдем одни. Мы понимаем, что душа наша помещена в сердце, как глаза в голове. Но глаза могут различать ясно предметы только при помощи солнца или какого-нибудь другого света; всякий знает, что без света мы и с глазами оставались бы в темноте. Точно так же и мудрость бывает доступна нашей душе, когда кто-нибудь ее просветит.

Учитель: Вы сделали, мои дети, хорошее сравнение души с глазами. Но, Тот, кто просвещает всякого человека, грядущего в мире (Иоан. 1, 9), просветит и ваши умы для восприятия философии, которая никогда, как вы сказали, не оставляла своего обладателя нищим.

Ученик: Знаем, наставник, знаем наверное, что просить надобно у того, кто подает щедро и никому не препятствует. Но нас нужно наставить и вести под руку, пока не разовьется в нас сила. Конечно, кремень имеет в себе огонь, выскакивающий при ударе, как и уму человека прирожден свет науки; но пока на него не посыплются удары сведущего человека, искра будет также скрываться, как она скрывается в кремне.

Учитель: Мне легко будет показать вам путь к мудрости, когда вы полюбите ее для Бога, ради душевной чистоты, ради познания истины и ради ее самой, а не ради человеческой славы, временных наград и лживых обольщений богатствами; чем кто более любит последнее, тем он далее блуждает от света науки: так пьяный не может переступить порога своего дома...

Ученик: Веди же нас, гони и приведи божественными путями разума на вершину совершенства; хотя и неровным шагом, но мы последуем за тобою.

Учитель: О, человек, разумная тварь, бессмертная лучшею своею частью, образ своего Творца, скажи, зачем ты теряешь свои богатства и стараешься приобрести чужие? К чему ты ищешь внизу и не смотришь выше?

Ученик: Но что свое, а что чужое?

Учитель: Чужое – что ищется вне, как, например, накопление богатств. Свое – что внутри, украшение себя мудростью. К чему же, о смертные, вы ищете вне, когда имеете то, что ищите, внутри.

Ученик: Мы ищем счастия.

Учитель: Хорошо делаете, если ищете постоянного, а не преходящего. Посмотрите, какою горечью окроплено земное счастье; никому не достается в целости, никому не остается верным, потому что в этой жизни нет ничего неизменяемого. Что прекраснее света? Но и он затмевается наступающим мраком. Что прелестнее летом цветов? Но и они погибают от зимнего холода. Что отраднее здоровья тела? Но кто пользуется им постоянно? Что приятнее покойного мира? Но взрывы печальных распрей и его нарушают.

Ученик: Мы никогда не сомневались в том, что все это так и бывает, как ты сказал. Но скажи, почему это так?

Учитель: Чтобы из великого вы познали малое.

Ученик: Каким образом?

Учитель: Если небо и земля, которыми все любуются и пользуются, представляют постоянные перемены, то тем более должно представляться преходящим пользование чем-нибудь отдельным. И к чему любить то, что не может оставаться с нами? К чему слава, почести, богатства? Вы читали о богатствах Креза, славе Александра, величии Помпеи? А что из всего этого может помочь осужденным на гибель?.. Гораздо лучше украшать себя внутри, чем извне, и просвещать бессмертную душу.

Ученик: Какие же могут быть украшения души?

Учитель: Прежде всего мудрость, и к ее-то приобретению я убеждаю вас стремиться.

Ученик: Откуда же мы знаем, что мудрость вечна? И если все исчисленное тобою преходяще, то почему же и наука не может пройти?

Учитель: Думаете ли вы, что душа бессмертна?

Ученик: Не только думаем, но и наверное знаем.

Учитель: А мудрость украшает душу?

Ученик: Без сомнения.

Учитель: Следовательно, они обе бессмертны, и душа, и мудрость. Вот богатства часто оставляют человека, и почести уменьшаются; разве вы этого не видели?

Ученик: Мы видим, что даже и могущество государств не вечно.

Учитель: Что же значат богатства без мудрости?

Ученик: То же, что и тело без души, как сказал Соломон: "Что приносят глупому его богатства, когда он не может купить на них ума?"

Учитель: Не мудрость ли возвышает смиренного и нищего поднимает из ничтожества, чтобы посадить его с царями, и поддерживает престол славы?

Ученик: Все это так, но она широка и трудно ее приобретение.

Учитель: Но какой воин увенчивается без битвы? Какой земледелец без труда добывает хлеб? Разве не знаете старой пословицы: корень учения горек, но плоды его сладки...

Ученик: Но покажи же нам первые ступени мудрости, чтобы Божиею и твоею помощью мы могли после перейти от низших к высшим.

Учитель: Мы читаем у Соломона, устами которого говорила сама мудрость: "Мудрость построила себе дом и вырубила для него семь столбов". Хотя собственно это выражение относится к божественной мудрости; которая построила себе в девственной утробе дом, т.е. тело, и подкрепило его семью дарами Духа святого; это и есть церковь, прославленная теми дарами; но и книжная мудрость точно так же утверждается на семи столбах, и не иначе можно довести до совершенства свое познание, как поднявшись на те столбы, или, лучше сказать, ступени...

Ученик: Веди же нас и изведи когда-нибудь из норы невежества, чтобы мы могли воссесть на ветви мудрости, данной тебе Богом; оттуда мы увидим свет правды; покажи же нам, как ты часто то обещал, семь ступеней науки.

Учитель: Тех ступеней, о которых вы спрашиваете, семь, и – о! если бы для переступления их вы обнаружили такую же жажду, какую теперь показываете для того, чтобы взглянуть на них; вот они: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, музыка и астрология. Над ними потрудились все философы, ими они просветились, превзошли славою царей и восхваляются на вечные времена; этими же науками святые наставники и защитники нашей католической веры одерживали верх над всеми ересиархами во время публичных диспутов с ними. Пусть по ним пройдется и ваша мудрость, о любезные дети, пока более зрелый возраст и новые душевные силы не позволят вам приступить к вершине всего – Священному Писанию. Вооружившись таким образом, вы выступите после неодолимыми защитниками и утвердителями истин веры.