Текст книги "Поп и мужик"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Вот приходит воскресенье, или так праздник

какой выпал, – пошла она в церковь. А работник

перегнал ее и встал на клиросе за крестом.

Пришла она в церковь. Кладет перед крестом

поклоны π спрашивает:

– Что мне с этим работником делать?

А он все слышит, да из-за креста:

– Пойди, – говорит, – гуда-το, в лес, найдешь

там Ивана Кущника, он тебя всему и научит.

На другой день отпросился он у хозяина и

пошел в лес. Залез в дупло, а штаны спустил,

Задницу из дупла высунул.

Вот приходит она. Поставила свечечку перед

ним и стала ему жаловаться.

А он и говорит:

– К вечеру, как им домой вернуться, ты,—

говорит,—навари студню, вареников и зажарь

курицу. Как они поедят студня так и оглохнут,

а как вареников, то ослепнут, а как курицу

съедят, так уж и умрут сразу.

– Спасибо, – говорит, – тебе, Кущничек!

Поклонилась ему и пошла.

Вернулась домой, радуется.

А работник тем временем сообщил хозяину,

что то-то и то-то у них сегодня будет и что

он должен делать то-то и то-то.

– Хорошо, – говорит хозяин.

Вот приходят они вечером домой. Она им так

рада. Сейчас им студень на стол.

Доедают они миску, а она:

– Может, еще?

– Чего?

– Я говорю—может, еще подать?

– Я что-то не слышу.

– Слава тебе, господи,– думает,– уже оглохли.

Ставит им вареники.

Съели они блюдо. Она поставила еще в миске.

А они только по столу шарят, а миски не

найдут.

– Слава тебе, господи,– думает,– уж и ослепли.

Подала курицу.

Они ее съели, да бух оба под лавку.

– Ну, уже умерли. Теперь, батюшка, вылезайте.

А он уж тут, спрятан был.

Оттащили мертвецов к порогу, а сами—за

стол. Пьют да гуляют.

Уж чего-чего ни выкидывали, уж как только

ни забавлялись и все надоело.

– Давай,– говорит поп, – еще по-волчьему.

– Как же это так?

– А ты ко мне беги да: ≪ ву-у-у ≫ ! А я к тебе,

да: ≪ гу-у у! ≫

Вот разошлись они по углам, а она ему:

– В у -у -у !

А он ей откликается:

– Г у -у -у !

А работник слушал-слушал да и говорит:

– Дядька, вставайте, давайте расчет, а го у

вас в хате волки завелись.

Как встали они – уж и было там!

ПОП И КАЗАК

В одном селении жил поп. Попадья была хорошая.

Только казаки жить не могли. Убежал

казак. Поп поехал казака поряжать. Навстречу

попадает Ванюшка-пьянушка.

– Куда, батюшка едешь?

– Казака поряжать.

– Поряди меня!

– Сколько жалования надо?

– Сто рублей.

– Долго ли жить будешь?

– Пока по избе волки не забегают.

– Садись в тарантас. Поедем!

Приезжают домой. Поп рассказал попадье.

Попадья рассмеялась:

– Это,– говорит, хорошо,—казак будет жить

за е го рублей, пока по избе волки не забегают.

Поутру встали, позавтракали, пошли в лес

дрова рубить.

Сошли в лес, казак забыл топор.

– Батюшка, топор забыл.

– Беги скорей домой.

Казак прибежал домой и видит—на кухне попадья

с дьяконом. Застучал у ворот. Дьякон и

говорит:

– Матка, куда мне деваться? казак прибежал,

– Садись в сундук, я тебя запру.

Попадья заперла; казак притащил веревку,

завязал сундук и потащил вон. Попадья закричала:

– Что ты делаешь, казак?

– Молчи, матка, в городе сундуки дороги—

деньги выручу.

Вытащил сундук в сени и давай его ворочать.

Дьякон закричал:

– А, пусти Ванька! Вот тебе сто рублей.

Получил казак деньги, побежал к попу.

– Вот тебе, говорит, батюшка, сто рублей

денег. Я ваш сундук выручил.

Поп обрадовался, взял сто рублей денег

и купил четверть вина. И пошли домой и целые

сутки пили. Потом утром позавтракали

и пошли опять дрова рубить. Пришли в лес, казак

опять топор забыл. Поп заругался.

– Негодяй, второй раз без топора в лес идешь.

– Молчи, батюшка, наживем деньги.

Сам побежал домой, видит—на кухне попадья

с дьяконом. И начал в стену стучать. Дьякон

и говорит.

– Матка, опять казак прибежал. Что нам

делать?

Попадья и говорит:

– Садись в большой комод, я тебя запру;

наверное того не утащит.

Дьякон сел, попадья заперла. Казак притащил

веревку, связал комод и говорит:

– Матушка, подсоби-ка вытащить.

– Что ты,– говорит, – казак, с ума сошел?

Куда потащишь комод?

– Молчи, матушка. В городе очень комоды

дороги. Двести рублей возьму.

Попадье делать нечего. Взяли и давай тащить.

Вытащили в сени. Казак и говорит:

– Опускай по лестнице.

А дьякон и закричал:

– Отпусти, Ваня, вот тебе двести рублей.

Взял казак с дьякона двести рублей, побежал

к попу.

– Вот тебе, батюшка, за твой шкап двести

рублей.

Поп обрадовался.

– Вот, слава богу, попал на казака, триста

рублей выручил, а прожил всего неделю. Не

будем дрова рубить, а будем вино пить.

Пошли домой и купили целое ведро вина.

И пили целую неделю. Потом утром позавтракали

и пошли в лес дров рубить. А казак опять

топор забыл.

– Батюшка,– говорит,—я опять забыл топор.

– Дурак ты, третий раз пришел рубить дрова,

а все без топора.

– Молчи, батюшка, дело поправится.

И побежал домой. Прибегает домой и спрашивает:

– Где матушка?

– В бане,—говорят —матушка.

Прибежал казак к бане и слушает, а попадья

в бане с дьяконом. Отбежал казак назад и кричит:

– Батюшка, мыло-то возьми и веников-то

не взял.

А дьякон попадье и говорит.

– Матка, казак с попом идут. Мне куда

деваться?

Попадья и говорит:

– Вались в короб с золой, который перед тобой.

Дьякон, не одевшись, нагой, бросился в золу.

Казак тащит рогожу и веревку, закрыл короб и

завязал. Подкатил колеса. Поставил короб на

колеса и покатил в город. Попадья кричит:

– Что ты, Ванька, делаешь?

– Молчи, матушка, в городе зола дорога.

Катит себе казак золу в город. Попадается

навстречу полк солдат.

– Чего, мужичок, катишь?

– Чорта, батюшки.

– Где ты его взял?

– На озере ловил и изловил.

– Куда его катишь?

– Вашему полковнику показать.

– Покажи нам.

– Вы упустите.

– Нет, не упустим, мужичок. Мы станем в шеренгу

и не упустим.

На том уговорились.

– Если не упустите, пятнадцать копеек за

смотр с человека, а если упустите – двадцать.

– Ну, хорошо, согласны. Показывай!

Стали солдаты в шеренгу, Ванька закатился

на середину, развязал короб, захватил дьякона

за косу и вынул его из золы. Ведет его, а сам

подсказывает:

– Кричи, да свистни, а сам бегом домой, солдаты

тебя и пропустят.

Дьякон выскочил, свистнул и закричал. Солдаты

испугались и дали дьякону дорогу. Дьякон побежал

домой, только крысы играют. Λ солдаты

наклали казаку целый короб денег. Казак покатился

к попу с деньгами.

– Вот, батюшка, что я за вашу золу выручил.

Подсчитай-ка. Поп обрадовался.

– Не будем считать, все без счета пропьем.

Набрали вина и покатились домой. Пили

вино целую неделю.

Потом надоело казаку жить у попа. Задумал

поскорее до срока дожить. В один

день он шел с письмом по деревне. Попадает

ему навстречу рыбак. У рыбака рыба крупная,

а никто не берет. Казак посмотрел рыбу и

говорит:

– Послушай, рыбак, поезжай к нашей попадье

и скажи, что рыба с секретом: кого накормишь,

тот и помрет. Она всю рыбу заберет, дорогую

плату даст.

Рыбак послушал и поехал к попадье.

– Вот, матушка, – говорит, – не угодно ли

рыбки вам? Рыбка крупная, хорошая, щуки и

лещи, а, главное с секретом: кого накормишь,

тот и помрет.

Попадья всю рыбу взяла и хорошую плату

дала. На другой день напекла пирогов, посадила

попа с казаком есть. Казак и говорит попу:

– Батюшка, я вас все слушал. А сегодня

ты меня послушай.

– Хорошо,– говорит поп,—я послушаю тебя.

А сам думает: ≪ Наживет казак денег ≫ .

Казак и говорит попу:

– Смотри, батюшка, что я буду делать, то и

ты делай.

Казак наелся пирогов и повалился на лавку,

а поп за него. Попадья отдернула стол, и они

упали на пол и сделались, как мертвые. Попадья

сейчас за дьяконом. Дьякон пришел и говорит:

– Надо оттащить их к дверям, чего им тут

лежать.

Оттащили к дверям и закрыли платьем.

– Ну,—говорит,—матушка, у нас всяко бывало,

но по-волчьи не бывало.

– А как мы будем по-волчьи?

– У тебя есть волчье пальто, а у меня есть

волчий тулуп.

Вывернули пальто и тулуп на левую сторону

и стали, как два волка.

– Матка,– говорит дьякон,—у волка-то есть

хвост. Возьми, у попа есть кропило на божнице.

А поп не мог стерпеть:

– Мать, не тронь кропила.

Эти волки разбежались, только гром прошел.

Казак встал и говорит попу:

– Ну, батюшка, давай расчет. Видел как по

избе волки бегают?

Поп притащил ему сто рублей и отдал ему

все деньги, которые он от дьякона получил.

Ο ΠΟПΕ И ЕГО РАБОТНИКЕ МИКОЛКЕ

Жил-был поп. У него был работник Миколка ≫ .

Раз поехал поп с Миколкой сено косить.

Приехали на покос. Миколка говорит попу:

– Батюшка, дай мне своих рысаков: поеду

в Москву шутки шутить.

Поп дал ему рысаков, Миколка поехал, к попадье

заехал и говорит:

– Матушка, батюшка велел дом ломать, везет

каменщиков и щекатуров, хочет каменный

класть.

Попадья велела ломать.

Еде г поп, а попадья ему навстречу и говорит:

– Батюшка, уже последнее окладно бреве-

шечко осталось.

Поп ее спрашивает:

– Кто тебе велел ломать?

– Миколай,—отвечает она.

Поп побежал к Миколкиному отцу отыскивать

его. А Миколка нарядился в сестрино

платье и сел к окну.

Поп подходит к окну и, увидя Миколку говорит

ему (не узнал его, а думал, что сестра):

– Миколка у вас?

– Нет, он уехал в Москву шутки шутить,—

отвечает Миколка.

Поп говорит:

– Ну, хоть ты иди за него жить.

А он говорит:

– Ай, батюшка, я месту рада.

И стал с тех пор Миколка жить у попа дев-

кой-прислугой.

Однажды к попу заехали суздала. Понравилась

им поповская прислуга. Стали они ее сватать.

Высватали и обвенчались. Пошли на подклеть.

Подклеть была на вышке, а лестницы не было,

а поднимались на веревке. Поднялись туда.

Невеста плачет, а суздал спрашивает ее:

– О чем ты, моя хорошая, плачешь?

А она отвечает:

– Как мне не плакать – батюшка насильно

отдал за тебя. У тебя нет ни кола, ни двора.

А он ей отвечает:

– Давай-ка я тебя спущу, посмотри, сколько

там товару. И на—вот ключ, посмотри, сколько

денег в шкатулке.

И стал спускать.

Невеста говорит:

– После я дерну за веревку, ты и тащи.

Слез Миколка и побежал в хлев, поймал барана,

привязал к веревке и дернул. Суздал потащил,

но, увидав, что баран, закричал, что

невесту испортили, и началась тут тревога.

Послали за докторами. А Миколка переоделся,

забрал из шкатулки все деньги и пошел к отцу.

Запряг тройку коней и заехал прямо к попу

во двор, будто бы из Москвы. Зашел в дом и,

узнав о случившемся, закричал на попа и на

суздала:

– Вы у меня сестру испортили, сделали

навек нечеловеком.

Поп начал уговаривать Миколку и дал ему

сто рублей денег. И Миколка стал по-прежнему

жить у попа.

К попадье ходил дьякон. Миколка часто говорил

об этом попу, а поп не верил. Миколка

говорит попу:

– Я тебе покажу, заверну в солому под

лавку, а матушке скажу, что ты уехал.

Пришел дьякон, начали пировать.

А Миколка завернул попа в солому, а сам

залез на печь.

Дьякон пирует с попадьей. Попадья говорит:

Стоит скляница с вином

Табакерка с табаком.

Сидит дьякон за столом,

Попадья перед столом.

А Миколка лежит на печи да поет.

Солома, солома,

Что делается дома?

А поп из-под лавки поет:

Плеть на стене?

Да как выскочил из-под лавки, да как начал

дьякона плетью жарить, что тот без оглядки

убежал домой.

Дьякон перестал ходить к попадье в дом —

боялся попа. И они сговорились погулять

на покосе.

Дьякон говорит попадье:

– Ты приходи ко мне на покос. Принеси

вина, мяса и всего, погуляем.

– А как п найду твой-то покос? – спрашивает

попадья,

Дьякон говорит:

– А я стружек набросаю на дорогу-то.

Миколка это подслушал.

На другой день поп с Миколкой поехали

на покос, а дьякон уехал вперед, а по его дороге

были набросаны стружки.

Миколка все стружки перебросал на свою

дорогу. Попадья и пришла к ним. Поп спрашивает:

– Ты зачем пришла?

– Да сегодня моей мамоньке память.

Поп стал считать:

– Нет, не сегодня, не память.

– Ну, так я обсчиталась. Ну, да давайте по пути

помянем, да и по дьякона надо сходить,

тоже помянет с нами.

Поп послал Миколку за дьяконом.

Миколка пришел и говорить дьякону:

– Тебя батюшка звал. Да неси с собой косу:

у них собаки злы.

Потом Миколка вперед дьякона прибежал к попу

и говорит:

– Дьякон идет с косой, тебя хочет секчи.

Поп, как увидел дьякона, что он идет с косой,

побежал от него, а дьякон за ним бежит,

да уговаривает, что он никакого вреда не сделает.

Дьякон опять сговорились с попадьей погулять

на поле, когда поп будет пахать.

Попадья так и сделала, понесла дьякону.

Приходит к дьякону, а поп-то рядом пашет.

Попадье нечего делать, принесла и говорит:

– Надо бы и по дьякона сходить,

Поп опять послал Миколку. Он пошел и говорит

дьякону:

– Тебя поп хочет засекчи.

Дьякон начал выпрягать, чтобы уехать.

А Миколка пришел к попу и говорит:

– Он тебя звал скорее с топором. У него

расхлябался клин у сохи, а топора нет.

Поп схватил топор и побежал, а дьякон не

успел выпрячь, отсек гужи, сел на коня и поехал.

Поп его уговаривает, а дьякон ему кричит:—

Врешь, не обманешь!

Раз попа не было дома. Дьякон опять пришел

к попадье. А поп-то приехал. Попадья спрятала

дьякона в подполье. Поп не видал, а Миколка

видел и говорит попу:

– У нас в подполье кикимора сидит.

Поп говорит:

– Выживи ее.

А Миколка говорит:

– Давай сто рублей денег, кипяченой смолы

и перьев, а ты накали клюку (кочергу) и стой у

подполья: как побежит, ты ткни его клюкой.

Приготовили все. Залез Миколка в подполье,

облил там дьякона смолой, осыпал перьями.

Дьякон оттуда побежал, а поп его клюкой тычет.

Он загорелся, да скорее на улицу в снег.

С тех пор не стал ходить дьякон к попадье.

ПОП – ИСПОВЕДНИК

Крестьянин уехал в лес за дровами, приезжает

из леса, братец ты мой, домой под окно, а

в квартире в это время случился поп у хозяйки

в гостях. Пои-то и говорит:

– Ах, дитя, муж-то приехал, а я у тебя.

А жена-то это мужняя отвечала:

– Ах ты, поп, муж на улице, а ты в квартире,

а ты ведь поп.

Н у , – и хорошо, мужик приходит в квартиру,

а поп у стола сидит, а жена сейчас же

свернула с себя кокошник, чепчик, да в углу и

лежит, кричит, кверху раком. Мужик приходит.

– Ну, здравствуй, батюшка, – говорит.

Поп и говорит:

– Здравствуй, дитя духовное, я пришел к тебе,

мне ведомо стало, что жена твоя сделалася

нездорова, так пришел я исповедать.

Мужик и говорит:

– Да что, батюшка, зачастым она нездорова,

так уж исповедуй, батюшка.

Ну, он исповедывать и начал, а муж по обыкновению,

стал дела свои справлять, из квартиры

вон вышел. Ну, а поп с делами справился, исповедь

справил, ну, и кличет так:

– Микита или Андрей, дитя духовное, иди в

квартиру к жене.

А мужик спрашивает попа:

– Что на первом слове не поняли, что оживет

или помрет?

Поп в ответ мужику и говорит:

– Ай, дитя, если бы ты справил заповедь

для нее, так она бы и поправилась, может быть;

сходил бы ты в Турцию за турецким маслом и

помазал бы ей очи, она поправилась бы и хворать

больше не стала.

Муж был послушным, склал котомку и полетел

в Турцию за турецким маслом. Ну, там далеко

ль, близко ль шел дорогой, попадается ему

нищий-прохожий, калика, навстречу идет с ке-

режкой. У нищих, сам знаешь, первым долгом

раскланяться и сказать:

– Спаси, господи, помилуй раба божия.

А потом нищий и спрашивает мужика:

– Куда ты, кормилец, отправляешься?

А мужик говорит:

– Да вот, старичок, когда жена нездорова

была, поп на исповеди был и послал меня за

турецким маслом.

Этот старик и говорит ему:

– Кормилец, воротимся назад, не можем ли

мы поправить жены дома.

Поворотились назад со стариком нищим, и

так, не доходя до селения, старик приказал мужику

свалиться в кережку (подстанки, дровёнки)

и в рядной мешок. Мужик и сел там, а старик

нищий и поволок. Догнал до дома мужика,

чтобы проситься на ночь у жены его, а мужик

в кережке завязан в мешке. У ней поп все еще

в гостях, не уходил еще. Нищий просится на ночь,

жена пустила к ночи нищего, а нищий кережку

в квартиру волокет. Тогда хозяйка и говорит:

– Старичок, старичок, ты клади кережку в сени.

А он в ответ говорит:

– Где я, там и кережка моя.

Нищий зашел в квартиру, заволок кережку,

поставил в дверной уголок, а мужняя жена сидит

с попом еще и угощается, а нищий на лавку

сел (как, примерно, Семен Иванович), а поп-то

говорит:

– А попадья, поднеси-то стаканчик винца,

не знает ли он былинки какой-нибудь?

Старичку-то стаканчик поднесли,– они крякнул,

а поп говорит:

– Попадья, попадья, дай другой стакан, старик

что-то разобрал, дай другой.

Выпил старик другой стакан и сидит на лавке.

Поп говорит.

– А что, старичок, ты—проходец не знаешь

ли, какой былинки сказать, песенки спеть?

А он в ответ говорит:

– Нет, батюшка, сначала вы, а потом попадья,

а уж тогда я.

Ну, и поп говорит:

– Попадья, попадья, так ты спой прежде

меня.

А попадья, как с лавки вскочила, пошла по

квартире, как безумная, как шальная, и говорит:

– Жена безумного мужа выслала в Турцию

за турецким маслом, – говорит,– а сама жена здорова

и добра, а с попом, – говорит, – за столом,—

говорит, – и яндова (полуштоф) стоит

вина так.

И на лавку села, значит.

– Ну, поп, теперь тебе.

А поп как вскочит с лавки, как вдоль квартиры

пошел в присядку.

– Как шальная – жена, говорит, – и безумного

мужа – говорит, – выслала в Турцию за турецким

маслом, а сама жена, – говорит, – здорова и добра,

с попом за столом и яндова и вина, говорит.

И спели, старичку и говорят:

– Ну, старичок, ты пропой, мы пропели свои

песни, а ты свои спой!

Старик и говорит:

– Хороша ваша песня, хороша. – И запел старик

свою в ответ им:

– Ох ты, слушай-ка, кережка, разумей ты, мешок,

не про тебя ли говорят, не про твою ли

голову говорят, а я мешок развяжу, а безмен

на гвозде, а ты отвесь-ка попу, а остатки тому,

кто с попом за столом.

Да на лавку старик сел. Поп-то говорит:

– Попадья, попадья, а дай-ка третий стаканчик

ему, еще споет, – говорит.

– Ну, та повинуется ему. Он, как третий,

стаканчик выпил, так уж опять заводит петь.

Запел опять и пошел по квартире:

– Ох, ты слушай-ка, кережка, а разумей-ка ты,

мешок, не про твою ли голову, не про тебя ли

говорят; а мешок развяжу, а как безмен на гвозде,

а ты отвесь-ка попу, а остатки тому, кто с попом

за столом.

А он мешок как развязал, так мужик взглянул,

как безмен на гвозде, а жена с попом за

столом, как тяпнул безмен, а попа безменом,

попа безменом отвозил, отвозил, остатки тому,

что с попом за столом. А поп в двери.

ПОП РЖЕТ, КАК ЖЕРЕБЕЦ

В некотором селе жил-был поп, великий охотник

до молодых баб: как только увидит, бывало,

в окно, что мимо двора его идет молодка, сейчас

высунет голову и заржет по-жеребячьи.

На том же селе жил один мужик, у которого

жена была очень хороша собой. И ходила она

каждый день за водой мимо поповского двора.

А поп только усмотрит ее, сейчас высунет

в окно голову и заржет.

Вот баба пришла домой и спрашивает мужика:

– Муженек, скажи, пожалуйста, отчего это:

иду я за водой мимо попова двора, а поп на

всю улицу ржет по жеребячьи.

– Эх, дура баба, это он тебя любить хочет.

А ты, смотри, как пойдешь за водой и станет

пои ржать по-жеребячьи: иго-го, – ты ему и

сама заржи тонким голосом: иги-ги. Он к тебе

сейчас выскочит и попросится ночевать с тобой;

ты его и замани. Вот мы попа-то и обработаем;

пусть не ржет по-жеребячьи.

Взяла баба ведра и пошла за водой.

Поп увидел ее в окошко и заржал на всю

улицу:

– Иго-го, иго-го...

А баба в ответ ему заржала:

– Иги-ги, иги-ги...

Поп выскочил, надел подрясник, выбежал из

избы и к бабе:

– Что, 3!арьюшка, нельзя-ли того?

– Можно, батька. Вот муж собирается в

город на ярмарку, только лошадей нигде не

добудет.

– Ты давно б сказала. Присылай его ко мне,

– я дам ему свою пару лошадей и с повозкой:

пусть себе едет.

Воротилась баба домой и говорит мужу:

– Так и так, бери у попа лошадей.

Мужик сейчас собрался и прямо к попу, а

поп давно его ждет.

– Сделайте милость, батюшка, дайте пару лошадок

на ярмарку съездить.

– Изволь, изволь, свет.

Запряг мужик поповых лошадей в повозку,

приехал домой и говорит жене:

– Ну, хозяйка, я выеду за деревню, постою

немножко да и назад. Пусть поп приходит к тебе

гулять, а как я ворочусь, да застучу в ворота,—

он испугается н станет спрашивать: ≪ Где

бы спрятаться? ≫ Ты и спрячь его в этот сундук,

что с голландской сажей стоит. Слышишь?

– Ладно.

Сел мужик в повозку и поехал за деревню.

Поп увидал и сейчас ate бросился к бабе:

– Здравствуй, Марьюшка!

– Здравствуй, батюшка. Теперь нам своя воля—

погуляем. Садись-ка за стол, да выпей водочки.

Поп выпил рюмочку и не терпится ему,

поскидал с себя рясу, и сапоги, и портки —

– собирается на постель ложиться. Вдруг как

застучит у ворот. Поп испугался и спрашивает:

– Кто это, Марьюшка, стучится?

– Ах, батюшка, ведь это мой муж домой

приехал, кажись, что-то позабыл.

– Куда ж мне-то, свет, спрятаться?

– А вон порожний сундук стоит в углу,

полезай туда.

Поп полез в сундук и прямо попал в сажу.

Улегся там, еле дышит. Баба сейчас закрыла

его крышкой и заперла на замок.

Вошел мужик в избу. Жена и спрашивает:

– Что воротился?

– Да позабыл захватить сундук с сажей;

авось, на ярмарке -το купят. Пособи-ка на повозку

снести.

Подняли они вдвоем сундук с попом и потащили

из избы.

– Отчего он такой тяжелый?– говорит хозяин.—

Кажись, совсем порожний, а тяжел.

А сам тащит – тащит, да нарочно об стену

или об дверь и стукнет. Поп катается по сундуку

и думает:

– Ну, и попал в добрый капкан.

Втащили на повозку. Мужик сел на сундук и

поехал на поповых лошадях в город. Выехал на

дорогу, как стал кнутом помахивать, да коней

постегивать,– помчались они во весь дух.

Вот едет ему навстречу барин и говорит лакею:—

Поди, останови этого мужила, да спроси,

– куда так шибко гонит?

Лакей подбежал и кричит:

– Эй? мужичок! Постой, постой!

Мужик остановился.

– Барин велел спросить, что так шибко

гонишь?

– Да чертей ловлю, оттого шибко и гоню.

– Что ж, мужичок, поймал хоть одного?

– Одного-то поймал, а за другим гнался, да

вот ты помешал. Теперь за ним не угонишься.

Лакей рассказал про то барину:

– Так и так одного чорта мужик поймал.

Барин сейчас к мужику:

– Покажи, братец, мне чорта. Я с роду их

не ≪ видывал.

– Дашь, барин, сто рублей, – покажу.

– Хорошо, – сказал барин.

Взял мужик с барина сто рублей, открыл сундук

и показывает, а в сундуке сидит поп, весь

избитый да вымазанный в саже, с растрепанными

патлами.

– Ах, какой страшный,– сказал барин,– как

есть чорт! Волосы длинные, рожа черная, гл 1за

так и выпучил.

Потом мужик запер своего чорта и опять

поскакал в город. Приехал на площадь, где была

ярмарка и остановился.

– Что, мужик, продаешь?– спрашивают его.

– Чорта,– отвечает он.

– А что просишь?

– Тысячу рублев.

– А меньше как?

– Ничего меньше. Одно слово – тысячу рублев.

Тут собралось около мужика столько народа,

что яблоку упасть негде. Пришли двое богатых

купцов, протолкались кое-как к повозке.

– Мужик, продай чорта.

– Купите.

– Ну, что цена будет?

– Тысячу рублев, да и то за одного чорта,

– без сундука. Сундук-то мне нужен: коли еще

поймаю чорта, чтоб было куда посадить.

Купцы сложились и дали ему тысячу.

– Извольте получить, – говорит мужик.

Открыл сундук – поп как выскочит, да бежать.

Прямо в толпу бросился, а народ как шарахнется

от него в разные стороны. Так поп и

убежал.

– Экий чорт. К эдакому коли попадешься,

– совсем пропадешь,– говорят купцы промеж

себя.

А мужик воротился домой и отвел к попу

лошадей:

– Спасибо,– говорит, – батюшка, за повозку

– славно торговал. Тысячу рублевиков зашиб.

После того баба его пошла за водой мимо

попова двора, увидала попа и ну ржать:

– Иги-ги-ги...

– Ну, – сказал поп, – муж твой славно меня

угигикал.

С тех пор перестал поп ржать по-жеребячьи.

ПОП, МОЛОДИЦА И ЦЫГАН

Приглядел раз поп хорошенькую молодицу

да и давай ее обхаживать.

– Как бы, – говорит, – с тобой переночевать?

– А давайте сто рублей.

Он и дал.

– Когда же к тебе,– спрашивает,—притти?

– Ночью, через трубу.

Вот ночью влез он на крышу, а там цыган:

он их разговор подслушал.

– Ты чего тут?—спрашивает поп.

– А за что же я сто рублей заплатил?

– Ну, пусти хоть меня вперед.

– Давай отступного.

Поп приплатил.

– Ты,– говорит поп, – слушай: как я скажу:

≪ мык ≫ , тащи меня наверх.

Вот связали нояса, и полез поп. А молодица

приготовила хорошую кочергу.

Только поп встал на землю, она его кочергой,

а он тогда: ≪ мык ≫ . Цыган и вытащил его.

Поп и думает (про молодуху):

— ≪ Ну, подожди же, я тебя в церкви при-

стыжу ≫ .

Приходит воскресенье. Поп увидел эту молодушку

и давай ей выговаривать.

—Ну, приходите теперь хоть вечером.

Βот приходит поп. Только разделся, а муж

у двери:

—Тпру!

—Ой, молодушка, спрячь меня скорее где-

нибудь.

—Лезьте в сундук!

А сундук у нее был новый, еще некрашеный,

так она туда дегтя наложила.

Попу некуда деться – он в сундук. Она его и

заперла.

Вошел муж в хату. Сел, поговорил.

– Надо, – говорит, – жена, отцу сундук отвезти,

окрасить.

Позвал работника. Вынесли сундук, поставили

на телегу. Он и повез.

Вот доехал до болота, влез туда, болтается

в нем. Ид т барин.

– Что ты тут, мужик, делаешь?

– Да лювлю, – говорит,– барин, чертей.

– Поймал хоть одного?

– Одного,—говорит,—поймал.

– Покажи-ка мне.

– Боюсь, убежит.

– Да ты немножко.

– А вы, барин, купите его у меня оптом.

– Продай.

Вот сговорились. Барин забрал сундук и поехал.

Подъезжает к маленькому озеру.

– Давай,—говорит,—кучер, хоть посмотрим,

какой чорт!

Только он открыл крышку, а поп как выскочит.

Замазал их дегтем, залил глаза, да – в болото.

– Эй, кучер,—кричит барин,– пошел скорей!

Соберем дома людей и его поймаем. Тут небольшое

болотце.

Пока собирали людей, приехали, а попа и след

простыл.

КАК ИЕРУСАЛИМСКИЕ СВЯТЫЕ ЧЕРЕЗ ПЕЧЬ

ДОРОГУ ПРОЛОЖИЛИ

Жил– был один мужик. Пошел он чумаковать,

а жена дома осталась.

Привадила она к себе попа, дьякона и дьяка.

Вот раз приходит дьяк, стали они гулять,

а идет дьякон.

– Спрячь меня куда-нибудь, – говорит дьяк.

– Полезайте на печь.

Завесила она его там полотенцем, пустила

дьякона. Снова гуляют. Идет поп.

– Куда ты меня, – говорит дьякон, – спрячешь?

– Лезьте на печь.

Во г их уже там двое.

Погуляли немного с попом и слышат на

дворе:

– Тпру! Жинка, отопри!

– Ох, горе мне! Ведь это муж пришел. Лезьте,

батюшка, скорее на печь!

Вот уже их там трое.

А муж опять:

– Отпирай, жинка!

А она притворилась такой слабою да больною,

что насилу, насилу отперла.

– Что ты, – спрашивает, – так долго не отпирала?

– Да тут, – говорит, – муженек, такое творится,

что и не вымолвить никак, да еще к ночи.

– Что ж там такое?

А те на печи, как узнали, так – на утек.

Один:

– Благослови, господи,– да с печи, да в двери.

А другой:

– Благословен, господь бог наш,– да за ним.

А третий за ними следом—в двери.

– Смотри,– говорит жена,– вот как ночью!

Люди скажут, что иерусалимские святые через

нашу печь дорогу проложили.

– А подай-ка, – говорит, – свечу, я полезу,

посмотрю, что там такое.

Влез на печь, а там, в уголке сверчок дырку

прогрыз. Он и говорит тогда:

– Господи, твоя воля! Смотри, что значит

святые: какая маленькая дырочка, а они пролезают.

А дай-ка – говорит, – мне нож, я колы-

шок застрогаю, да забью ее.

ДЬЯКОН И ПОНОМАРЬ

Жила в одном селе вдова. Осталось у нее

после мужа хозяйство и денег довольно.

Вот один дьяк и давай к ней подбираться.

Украл из церкви ризы, нарядился Николаем-

Угодником, да и пришел к ней: голос изменил

и говорит:

– Вот, дочь моя, ты сподобилась меня видеть.

Та, известно,– ему в ноги. А он и начал про

суету мирскую ей вычитывать. Только не удалось

ему сразу денежки выманить.

– Приду, – говорит,—я еще к тебе, в такое

и такое время.

Только пришло то время, вдова уж ладаном

накурила в хате, как в церкви: поджидает Никол

ая-Угодника.

А в том селе был пономарь. Видно, не дурак

был: проведал, как дьяк хочет обморочить.

– ≪ Подожди ж,—думает,—я тебя проучу! ≫

Только что тот Николай пришел в хату к вдове,

он сейчас же нарядился: бороду из льна прицепил,

взял ключ с поларшина, что кладовые запирают

(Петром нарядился), да и пошел к Ни-

колаю-Угоднику.

– Ты,—спрашивает,—кто такой?

– Я—Миколай, угодник божий.

– Как же ты сюда зашел, если я, уходя, рай

Запер?

– Я,—говорит, – через стену перелез.

Он тогда того угодника за волосы.

– Так вы все будете через перелезать, а мне

за вас перед богом отвечать?

Да ключом его по шее, по шее. Так тот угодник

едва дверь нашел и больше не приходил.

ЧЕРНЕЦ И ЧЕРНИЦЫ.

Че р н е ц: Помогай, бог, кто вы?

Ч е р н и ц ы: Сестрички, божие телички.

Ч е р н е ц: А я, божий бык, да за вами брык!

ЦАРЬ ИВАН ГРОЗНЫЙ И ДЕРЕВЕНСКИЙ

ШИБАРША

Bечером раз царь Иван Васильевич пошел сам

гулять и встречу ему попался Шибарша и окликал

его:

– Кто-де идет?

И царь Иван Васильевич сказал:

– Я-де московский Скосарь.

И сам его окликал, и Шибарша сказался:

– Я-де деревенский Лабза.

И Шибарша говорил:

– Московский Скосарь, куда идешь?

И царь Иван Васильевич сказал ему:

– Гулять-де, иду. А ты-де, деревенский Лабза,

куда идешь?

И он сказал ему:

– Я-де воровать иду.

И царь Иван Васильевич спросил его:

– Куда-де идешь воровать-то?

И он сказал ему:

– Я-де в Москву иду.

И московский Скосарь деревенской Лабзе говорил:

– Возьми де с собой воровать.

И деревенской Лабза говорил же:

– Куды-де нам итти воровать-то?

И московской Скосарь говорил же:

– Пошли-де к царю Ивану Васильевичу воровать.

И деревенской Лабза ударил его в щеку и говорил:

– Не думай-де на нашего царя Ивана Васильевича

лиха, он-де до нас милостив, поит

нас и кормит и всех жалует, пошли-де к глав-

ному министру воровать.

И пошли вместе. И Шибарша, пришедши

к главному министру на окошко, и слушал,

и министр жене своей говорил:

– Жена-де, сделай мне лютого зелья.

И жена ж спросила его:

– На что-де тебе?

И он сказал ей:

– Утре де ко мне государь будет кушать,

я-де ему поднесу чашку лютого зелья и он-де

выпьет, и ему-де от этого смерть случится.

И Шибарша, вскоча с окна, московскому Скосарю

говорил:

– Полно-де, брат, воровать.

И пошли по домам, и московский же Скосарь

деревенскому Лабзе говорил:

– Приди-де ты ко мне ко заутрене.

Деревенский Лабза ко заутрене пришел и стали

с московским Скосарем вместе, и вышедший

архиерей говорил:

– Доселе-де царь Иван Васильевич воров

выискивал, а нонче-де сам с ворами знается.

Московский Скосарь деревенскому говорил:

– Надобно архиерею насмешку отсмеять.

И деревенский Лабза говорил же:

– Можно-де отсмеять.

И деревенский Лабза, дождавши ночи, надел

на себя архиерейское платьe и взял суму большую

и пошел к архиерею на двор; и, пришедши на

двор, под окошком стукался и говорил:

– Архиерей-де божий, выгляни!

И архиерей выглянул и спросил его:

– Кто-де тут есть?

И деревенской Лабза сказался:

– Я-де ангел божий; велено-де тебя на небеса

взять.

И архиерей говорил же:

– Разве-де я умолил?

И Лабза говорил:

– Умолил-де, архиерей божий!

И архиерей говорил:

– Как же-де ты меня повезешь на небо?

И Лабза говорил же:

– Садись-де в эту суму-то!

И как оный архиерей сел, и оный Лабза поднял

его на плечи и понес на колокольню Ивана

Великого, и архиерей спрашивал его: