Текст книги "Тувинские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Золотая птичка

Жил-был старик со старухой. Однажды пошел старик в лес за дровами. Облюбовал он себе высокое дерево и только взмахнул топором, из дупла выскочила золотая птичка:

– Не руби, старик, мое дерево, – заговорила птичка человечьим голосом.

Удивился старик, чуть топор на землю не выронил.

Хотел было уважить птичку, да упрямство помешало, и стал он рубить дерево. Взмолилась птичка пуще прежнего и пообещала выполнить все, что только он захочет.

Согласился старик и говорит:

– Окружи тогда мою юрту дровами.

– Ладно, старик, будут тебе дрова.

Пошел старик в юрту.

– Почему ты вернулся без дров, лентяй? – стала упрекать его старуха.

Рассказал старик про золотую птичку.

На другой день старик со старухой увидели, что вокруг старой юрты все завалено дровами. Удивился старик, попил чаю, заткнул топор за пояс и снова отправился в лес.

Подошел старик к высокому дереву и ударил топором. Выскочила из дупла золотая птичка и спрашивает:

– Чего тебе нужно, старик?

– Поставь мне белую юрту, – сказал старик.

– Ладно, старик, будет тебе белая юрта, – ответила птичка и спряталась в дупло. Вернулся старик домой.

На другой день проснулись старик со старухой в большой белой юрте, вокруг было много одежды и всякой еды.

Вдоволь наелся старик всяких лакомств и снова отправился в лес. Стукнул он по высокому дереву, выскочила оттуда золотая птичка и спрашивает:

– Чего тебе нужно, старик?

– Хочу, чтобы у меня белый скот был, – сказал старик.

– Ладно, старик, будет тебе белый скот, – ответила золотая птичка и спряталась в дупло. Вернулся старик в юрту.

На другой день проснулись старик со старухой и увидели вокруг юрты огромное стадо белого скота. Стали старик со старухой считать. Весь день скот считали, а сосчитать не могли.

Спрашивает старик у старухи:

– Чего бы нам еще выпросить у золотой птички?

– Не жадничай, старик, – ответила старуха. – Всего у нас теперь вдоволь, хватит на нашу жизнь.

– Эх ты, старая! От счастья своего отказываешься. Хочу быть ханом, чтобы слугам приказывать, а ты должна быть ханшей.

– Опомнись, старик, выбрось эти глупости из головы, – говорит ему жена.

Не послушал ее старик и поспешил в лес. Стукнул топором по высокому дереву – нет птички. Ударил он посильнее, но и на этот раз не показалась золотая птичка. В третий раз изо всех сил ударил старик по дереву, чуть не срубил совсем и стал кликать птичку. Но все было напрасно. Рассердился старик, повалил дерево, обшарил все дупло, но птички там больше не было.

Вернулся старик в юрту и рассказал жене, как было дело. Долго ругала старуха жадного старика.

Наступило утро. Проснулись старики, глядь, – а у них прежняя дырявая черная юрта.

Ак-сагыш и Кара-сагыш

Давным-давно жили два брата: Ак-сагыш и Кара-сагыш [39]39
  Ак-сагыш и Кара-сагыш – дословно: белая мысль и черная мысль.


[Закрыть]. Не было у них ничего, кроме двух коней: белого у Ак-сагыша и черного у Кара-сагыша. Ездили братья на своих конях по аалам и кормились тем, что давали им добрые люди.

Однажды застал их в степи большой туман. Долго блуждали братья, сильно проголодались.

– Давай съедим твоего коня, – сказал брату Кара-сагыш, – а на моем вместе ездить будем.

– Хорошо, – согласился Ак-сагыш.

Голодные братья быстро расседлали белого коня, зарезали его и наелись досыта. Потом они стреножили коня Кара-сагыша и пустили пастись. Сами легли спать, положив под голову седла.

Дождался Кара-сагыш, когда Ак-сагыш уснул, и ускакал от него на своем коне.

Проснулся утром Ак-сагыш – нет брата. «Наверно, Кара-сагыш ушел искать коня», – подумал он и стал ждать. Ждал, ждал, – не дождался, и сам отправился искать. Но ни коня, ни брата он не нашел. Запечалился Ак-сагыш, да делать нечего – пошел один куда глаза глядят.

Шел, шел и поднялся к верховьям реки Kapa-Суг.

Смотрит, стоит чум из конских голов и коры. Заглянул Ак-Сагыш в чум – никого нет. Залез он под орун [40]40
  орун – настил из досок вместо кровати.


[Закрыть]и стал ожидать – кто же придет?

Вечером в чум ввалились медведь, волк, лисица и кабан.

Притаился Ак-сагыш и слушает.

– Хороший день выдался сегодня у меня, – заревел медведь. – Вдоволь я полакомился кедровыми орехами. А чем вы поживились, друзья?

– А я накопал своей серебряной палкой столько сараны, что съесть не смог, – похвалился кабан.

– Ты смотри береги свою палку, а то неровен час украдет кто-нибудь, – предупредил кабана медведь.

– Не украдут, я спрятал ее в надежное место – под бревно около чума, – ответил кабан.

Потом лисица похвасталась:

– У меня тоже удачный был день. Много наловила я сусликов.

– Я тоже не отстал от вас, – сыто проурчал волк. – У Караты-хана попировал. Там люди и скот гибнут от жажды. Вода куда-то исчезла.

– А как же найти воду? – спрашивает лисица.

– Я знаю, – сказал кабан. – Черный валун, величиной с корову, завалил родник Караты-хана. Только моей серебряной палкой можно столкнуть его под гору.

– Не болтай лишнего, хоть и дверь закрыта, – остановил его медведь.

Поговорили звери и заснули. Выбрался потихоньку Ак-сагыш из чума, нашел серебряную палку и отправился в аал Караты-хана.

Зашел Ак-сагыш прямо в ханскую юрту. Дали служанки Ак-сагышу сыворотки и стали гнать его из юрты.

– Не гоните меня, я хочу помочь вашей беде, – говорит Ак-сагыш.

Услышал хан и сказал:

– Ну что ж, попробуй, простой смертный. Пустишь воду, спасешь скот – награжу тебя. Отдам за тебя свою дочь, выделю скот из своего скота, добро из своего добра. А не сможешь – прощайся с жизнью.

– Ладно, – согласился Ак-сагыш и пошел к роднику. Подложил он под огромный валун серебряную палку и легонько скатил его под гору.

Звонко зажурчала вода родника и разлилась широко вокруг. Скот жадно кинулся к воде, топча и толкая друг друга.

Сдержал свое слово Караты-хан: выдал за него свою дочь, выделил скот из своего скота и добро из своего добра.

Однажды после долгих скитаний пришел в аал Ак-сагыша голодный и усталый Кара-сагыш. Очень удивился и испугался он, когда увидел своего брата. А тот обрадовался, стал его угощать.

– Как это ты сделался таким богатым? – завистливо спросил Кара-сагыш.

Рассказал ему все Ак-сагыш. Разгорелись от жадности глаза у Кара-сагыша: «Чем я хуже Ак-сагыша? Тоже хочу быть богатым», – и побежал искать чум зверей. Разыскал его и спрятался под орун.

Вечером в чум ввалились медведь, волк, лисица и кабан.

– Расскажите, друзья, кто чем поживился сегодня? – спрашивает медведь.

Кабан говорит:

– Мою серебряную палку кто-то украл. Попадись он мне – разорвал бы его. За весь день с трудом выкопал одну сарану. Пусто в брюхе у меня.

Потом лисица пожаловалась:

– Я тоже сегодня голодная. За весь день только одного маленького мышонка и съела.

– Я тоже ничего не нашел сегодня, кроме одной обглоданной кости, – зло прорычал волк. – У Караты-хана теперь много воды, и весь скот здоров. Кто-то подслушал нас и помог воду пустить. Попадись он мне – загрыз бы его.

Слушает всех медведь, сам помалкивает. Стали звери его расспрашивать.

– У меня сегодня тоже был плохой день, – нехотя начал медведь. – Попался мне всего один кедр с шишкой на макушке. Только я до вершины добрался, как налетел сильный ветер и сшиб меня с кедра. И шишку не достал, и бока помял. Все болит! – заревел медведь и грохнулся на орун, да так, что все затрещало.

Испугался Кара-сагыш и выскочил из-под настила. Голодные звери схватили его и хотели загрызть. В это время раздался выстрел. Это был Ак-сагыш, прибежавший искать пропавшего брата. Все звери в страхе разбежались. Кара-сагыш сидел на земле с разинутым ртом, чуть живой от страха.

– Никогда не завидуй и не жадничай, – сказал ему Ак-сагыш.

Березовая девушка

Жили-были четыре брата. Младший на охоту ходил, два средних за скотом и добром присматривали, а старший брат из тайги дрова приносил.

Однажды зашел старший брат далеко в тайгу, смотрит – большая береза стоит. Срубил ее парень, хотел расколоть на дрова да залюбовался белизной дерева. Вытесал он из березы куклу.

Связал вязанку дров, нагрузил на свои могучие плечи и отправился домой, прихватив с собой березовую куклу.

Увидел куклу второй брат и нарядил ее в свой праздничный халат.

Третий брат поставил рядом с куклой еду и смочил ей губы парным молоком.

Сидит около юрты кукла-красавица, совсем как живая девушка.

Пришел вечером с охоты младший брат Биче-оол и залюбовался березовой девушкой. Смотрел, смотрел на нее – не вытерпел и поцеловал ее в губы. И вдруг видит: ожила кукла, открыла глаза, засмеялась серебряным смехом и нежно обняла Биче-оола.

Увидели это братья и стали спорить.

Старший говорит:

– Это я ее вытесал из березы. Она моя.

Второй брат говорит:

– Нет, моя. Я ее одел.

Третий брат говорит:

– А я ее накормил.

Один только Биче-оол молчит, сидит рядом с девушкой и глаз с нее не сводит.

Долго спорили братья. Наконец старший брат предложил:

– Пусть девушка сама решит, кто для нее больше сделал. Кого она выберет, тот и будет ей мужем.

Подумала березовая девушка, и говорит:

– Старший брат вытесал меня из березы. Он отец мне. Второй брат одел меня. Он мать мне. Третий брат накормил меня. Он брат мне. А Биче-оол оживил – приласкал меня, как жених невесту. Он должен быть мне мужем.

Подивились братья мудрому ответу девушки и согласились. Счастливо зажил Биче-оол со своей женой. Говорят, они до сих пор живут и не старятся.

Старик Ак-Сал

Жил-был жестокий Калчаа-Куш-хан. Был он толстый, как туго набитая барба, и кровожадный, как голодный волк.

Любил хан своим подданным загадки загадывать. Кто не отгадает, того хан пытке подвергает.

Больше всех от него мук натерпелся старый Ак-Сал – всю жизнь его мучил свирепый Калчаа-Куш.

На склоне лет решил Ак-Сал отомстить хану за себя и за всех замученных.

Пришел он в белую юрту, низко поклонился хану и старикам и говорит:

– Берусь, хан, отгадать твои загадки.

Обрадовался хан.

Показал сразу же на ближнюю сопку, покрытую снегом, и говорит старику:

– Там находится снежный всадник. Сходи к нему и узнай: когда и откуда он прискакал, когда и куда он ускачет. Не узнаешь – прощайся со своей седой головой.

– Пусть будет по-вашему – попытаюсь. Но если узнаю – вам прощаться со своей головой, – насмешливо ответил Ак-Сал. – Пусть эти старики будут свидетелями.

Захохотал Калчаа-Куш:

– Пусть будет так. Не сомневайся, ханское слово нерушимо. Иди, да поторапливайся.

Не торопясь пошел Ак-Сал к снежной сопке, раскурил там свою длинную трубку и долго пускал дым к небу. Потом выбил пепел из трубки, набрал в полу халата снега и вернулся в ханскую юрту.

Хан его поджидал с нетерпением:

– Ты что так долго пропадал?

– Снежного всадника расспрашивал, – отвечает Ак-Сал.

– Вон как! – злорадно расхохотался опять хан. – И что же он тебе говорил?

– Он мне все рассказал. Прискакал он сюда осенью с верхнего мира, а отсюда поскачет весной в подземный мир.

Испугался Калчаа-Куш. Заколыхалась в страхе его толстая туша, покраснела от злости заплывшая жиром шея, уставился он на старика и завопил так, что чашка с чаем расплескалась.

– Ты, видно, из ума выжил, глупая черепаха. Нет там никакого снежного всадника. Убирайся отсюда!

Бросил тогда ему Ак-Сал в лицо весь снег с полы халата:

– Вот тебе подарок от снежного всадника. Видно, ханское слово, как снег, быстро тает. Старики-свидетели нас рассудят.

По велению седых стариков схватили простые люди Калчаа-Куша.

Как ни кричал хан – отрубили ему голову.

Хан – ослиные уши

В давние времена на острове посреди озера Тере-Холь стоял большой дворец. Жил в нем нелюдимый и злой хан. Безлюдно было в просторном дворце. Кроме хана с ханшей на острове жили слуга со служанкой и юноша-брадобрей.

Хан часто покидал остров, разъезжал по аалам и учинял там суд-расправу над своими подданными.

А юноша-брадобрей оставался все дни один, ему под страхом смерти было запрещено покидать остров. Только он один знал ханскую тайну: у хана были ослиные уши, которые он прятал от чужих глаз под шелковым колпаком. Только ему разрешал хан снимать этот колпак и брить голову. Целыми днями юноша одиноко сидел под большим тополем и пел тоскливые песни.

Прилетят на остров стайки птичек – слушает он их веселый щебет. Подплывут к берегу рыбки – любуется он их резвой игрой.

Однажды, когда хан снова покинул остров, юноше стало невмоготу – сильнее прежнего затосковал он по родному аалу.

Бросился он на траву и закричал:

– Будь ты проклят, Элчиген-кулак-хан [41]41
  Элчиген-кулак-хан – хан – ослиные уши.


[Закрыть]!

И вдруг слышит – шепчут листья тополя: «Элчиген-кулак-хан». А им вторит налетевший ветерок: «Элчиген-кулак-хан». Шумят волны озера: «Элчиген-кулак-хан».

Испугался юноша и просит их:

– Замолчите! Если хан услышит, он убьет меня.

Но шепот не смолкает. Все громче и громче над островом разносится: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан».

Бросился тогда юноша в озеро. Долго плыл он, из сил выбился. Потянуло его ко дну. Но тут подплыли к нему две большие щуки и помогли добраться до берега.

Идет юноша в горы и весело распевает: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан». Вслед за ним эти слова повторяет эхо гор и тайги.

Вернулся хан на остров и слышит – шепчет старый тополь: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан». Рассердился хан, велел позвать юношу, но его нигде не нашли. Решил тогда хан, что его брадобрей пытался бежать и утонул в озере. Никто еще не доплывал до берега.

Приказал хан срубить старый тополь, но все равно ему не спится. Опять слышит: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан». Это травы шепчут, птицы распевают. Обезумел хан, мечется по острову, цветы топчет, гнезда птичьи разоряет.

Перевезли хана на берег, поместили в большой белой юрте.

Пришел хан в себя и стал думать, как ему дальше свою тайну сохранить. Собрал он подданных и строго-настрого запретил им бывать на острове.

– Там злые духи поселились, – пугал их хан.

Однажды спустились с гор охотники и рассказали – вся тайга на разные голоса повторяет: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан».

Пошли разговоры по юртам, дошли и до хана. Понял хан, что жив юноша-брадобрей, и теперь рано или поздно все узнают его тайну.

Собрал он тогда народ и снял шелковый колпак. Все увидели, что у хана длинные ослиные уши.

Зароптал народ.

Вышли тогда вперед старики и говорят хану:

– У тебя волчье сердце и ослиные уши. Не можешь ты быть нашим ханом, уходи прочь.

Так прогнал народ Элчиген-кулак-хана. Помнят об этом только две старые-престарые щуки, да рассказать никому не могут. Да когда поднимается ветер, в плеске волн Тере-Холя слышится: «Элчиген-кулак-хан, Элчиген-кулак-хан».

Утес, не видящий солнца

Предание

Давным-давно жил в долине реки Тапсы богатый хан. Своим табунам он и счет потерял.

Была у хана единственная дочь красавица Доспан. Много знатных женихов приезжали сватать ее, но гордый старик всем отказывал и говорил:

– Еще мало у вас добра и скота, чтобы быть моим зятем.

Так старик насмехался над женихами дочери.

А красавица Доспан тем временем горячо полюбила ханского пастуха Арзылана.

Однажды из далеких степей за снежным перевалом пришел караван с подарками от хана Тумэн-Баира.

Разгорелись ханские глаза при виде богатых даров, и решил он через месяц выдать Доспан за Тумэн-Баира.

Молча выслушала Доспан волю отца. Оседлала белоногого иноходца и тайком поскакала к утесу Хун-Хая [42]42
  Хун-Хая – солнечный утес.


[Закрыть]к Арзылану.

Рассказала Арзылану о своем горе.

Стал утешать ее Арзылан:

– Не покоряйся воле отца. Бежим в горную тайгу.

– Нет, везде найдет нас отец. Не скрыться нам нигде от него.

Опустил голову смелый Арзылан, не знает что делать. Долго думали, ничего не придумали.

Видит девушка, что совсем загорюнился ее возлюбленный, встряхнула весело черными косами и говорит:

– Не горюй, сарым [43]43
  сарым – любимый.


[Закрыть]. До свадьбы еще тридцать дней. Поживем, а там увидим, что делать.

Каждый день приезжала Доспан к возлюбленному на Хун-Хая, и все дни они проводили вместе.

Незаметно прошел месяц.

И вот однажды утром, едва заиграла заря, вдали показался большой караван. Впереди на дорогом скакуне, в богатой одежде ехал жених со свитой.

Завидела Доспан гостей и помчалась на белоногом иноходце к утесу Хун-Хая.

Быстрее стрелы взвился конь на высокий подъем. Арзылан был уже там. Лучи яркого солнца заливали весь утес.

Крикнула на скаку Доспан:

– Тумэн-Баир приехал.

– Что нам делать? Неужели нам навсегда расстаться? – проговорил Арзылан.

– Нет, мы всегда будем вместе, – ответила девушка, заглянув в глубокий обрыв.

Догадался Арзылан, крепко обнял напоследок любимую, вскочил на коня и направил его к обрыву.

Только столб пыли взвился над утесом, загремели камни, и гул разнесся по горам.

Услышал старый хан шум, выбежал из юрты вместе с гостями. Подскакали к нему пастухи и рассказали, как погибли Доспан и Арзылан.

Кинулся хан к подножью утеса. Там были лишь огромные груды камней.

Последний раз ярко осветило солнце утес Хун-Хая. И больше с тех пор никогда этот утес не освещался солнцем. Засохли на нем травы и цветы, погиб кустарник. С тех пор люди зовут этот утес «Хун-кёрбес» – «солнца не видящий».

Каша в кувшине

Поздним вечером бродячий лама-бадарчы [44]44
  бадарчы – странник.


[Закрыть]шел по степи. За плечами у него был старый мешок с молитвенными книгами. Лама посматривал на юрты, над которыми вились дымки от очага, и принюхивался, откуда пахнет вкуснее.

Вдруг запахло пшенной кашей, и лама свернул к ближайшей юрте.

Собака с громким лаем бросилась на ламу и сбила его с ног.

Лама грохнулся в снег и закричал:

– Люди добрые, помогите! Спаси-и-ите-е…

Отбиваясь от собаки, он все глубже и глубже зарывался в рыхлый снег. Собака хватала его за ноги и лаяла еще громче.

Из юрты выбежала хозяйка, помогла подняться толстому, неуклюжему ламе, отряхнула от снега его желтый халат. Зашел лама в юрту и жадными глазами уставился на котел, в котором варилась густая пшенная каша.

Лама сел поближе и стал четки свои перебирать. Хозяйка хлопотала у огня. Помешала она кашу поварешкой, посолила круто и вышла.

Прибежала в юрту девочка с чашкой соли, всыпала соль в котел, лукаво усмехнулась и выбежала.

Немного погодя вошел хозяин, всыпал чашку соли в кашу и тоже за дверь.

Злится голодный лама: «Как же есть человеку такую соленую кашу? Пусть дадут своей корове, это ей полезно есть соленое».

Когда все собрались, хозяйка взяла чашки и наполнила их кашей. Лама нахмурился и говорит:

– Мне чуть-чуть положите, я сыт.

Хозяйка подала ему маленькую чашку с кашей. Попробовал лама и чуть свой палец не откусил – каша-то была с сахаром! Голодный бадарчы не заметил, как проглотил ее! Все наелись, один он не наелся. Хозяйка собрала остатки горячей вкусной каши, переложила из котла в кувшин и поставила на полку.

Скоро в юрте все заснули. Не спит только жадный лама, вспотел даже от волнения. Тихо поднялся, схватил кувшин с кашей. Кувшин был еще горячий, и лама обрадовался. Он сунул руку в кувшин, набрал пригоршню каши, потянул обратно, а ручища застряла – ни назад, ни вперед. Зажал он кувшин между коленями, и так и сяк – вытащить руку не может. А горячая каша жжет больно, до костей доходит.

Выскочил лама из юрты и обеими руками хлоп кувшином по какому-то черному камню. Камень как подскочит, как залает, завизжит! А кувшин цел остался.

Побежал лама дальше, видит – лежит на пути большая темная горка. Хлоп кувшином по горке, – а то оказался верблюд. Как заревет он, как плюнет на обидчика! А кувшин опять цел остался.

Лама испугался и бросился бежать прочь от верблюда. Добежал до овечьего загона и решил здесь разбить кувшин с кашей. Ударил его по столбу, проснулись пастухи: «Вор! Держи его!» – и бегом к нему.

Пустился лама от них без оглядки, задохнулся от быстрого бега и упал замертво.

Бедный и богатый

Это было давным-давно, когда от жары еще реки пересыхали, а клювы птиц плавились. На северном склоне Кара-Дага жил старик Боралдай со старухой. Кроме жалкого чума да семи коз, у них ничего не было. Бедно жили. А тут на беду еще козы одна за другой пали.

Стала тогда старуха старика донимать – сходи да сходи к своему младшему брату, не умирать же с голоду. Долго отнекивался Боралдай, наконец согласился:

– Ладно уж, пойду к братцу, только знаю – не поможет он нам.

Побрел старик на южный склон Кара-Дага, идет и горькую думу думает: «Почему это так на свете устроено – одни от голода умирают, другие от жира лопаются?» Когда подошел он к аалу брата, на него свора собак набросилась – лают, загрызть готовы.

Велел богатый своим слугам узнать, на кого лают собаки. Те разузнали и говорят:

– Это ваш старший брат пришел.

– Гоните его! – закричал богач. – Нищего в аал пускать – беду накликать! Гоните!

Передали прислужники Боралдаю слова брата, заплакал тот горькими слезами и отправился в обратный путь.

Подходит Боралдай к своему чуму, а его уже старуха поджидает.

– Ну как? Поможет нам твой брат? Говори скорее!

Рассказал Боралдай, как его встретил богатый брат.

– Теперь нам конец пришел, старуха. Умрем с голоду, если утром – то рано, если вечером – то поздно.

– Постой, постой, старый, – остановила его старуха. – Без тебя я странный сон видела. Близ высокой черной скалы будто бы растет развесистое дерево, а под ним еды всякой разложено – видимо-невидимо. Поискал бы ты это дерево. А?

Долго отнекивался Боралдай, наконец согласился. Два раза всходило и заходило солнце, а он все брел по тайге, питался сараной да водой ключевой, совсем ослаб. На третий день хотел домой повернуть, да вдруг заметил, что перед ним возвышается высокая, до самого неба, черная скала, а вблизи красуется развесистое дерево.

Побежал было Боралдай из последних сил к этому дереву, да вдруг откуда ни возьмись гром грянул, ветер сильный подул и повалил старика на густую траву. Взглянул на небо, видит – с высоты на землю шесть птиц огромных спускаются, крыльями белоснежными помахивают. Ударились птицы о землю и обернулись царевнами-красавицами, излучающими свет луны и солнца. Одна из них, самая красивая – Золотая царевна, – подошла к скале и достала из расщелины белую барбу и молоточек на длинной ручке. Ударила царевна молоточком по барбе, и она сразу чем-то наполнилась, раздулась. Подбежали остальные царевны и стали барбу вытряхивать – посыпались оттуда разноцветные шелка заморские. Еще раз взмахнула Золотая царевна молоточком, и барба наполнилась дорогими яствами.

Украсили царевны дерево шелком и стали под ним пировать, песни петь и резвиться. Долго веселились. Наконец Золотая царевна спрятала в расщелину барбу с молоточком, хлопнула три раза в ладоши, и все красавицы вновь обратились в птиц с белоснежными крыльями. Облетели птицы три раза дерево, помахали крыльями и скрылись в поднебесье.

Вскочил Боралдай на ноги, подбежал к дереву и принялся поедать остатки пищи. Ест, а сам про старуху думает: «Ей, наверно, и во сне не снится, чем я угощаюсь. Вот бы ее сейчас сюда, бедную».

Наелся Боралдай до отвала и стал искать по расщелинам скалы волшебную барбу с молоточком. Разыскал с трудом и, не чуя под собой ног, поспешил домой.

Подходит Боралдай к чуму, а его уже старуха поджидает.

– Ну как? Помог мой сон? Да говори скорее.

– Помог, помог, старая. Теперь всегда сыты будем. Вот видишь, что я добыл под скалой, – и показывает ей пустую барбу и молоточек с длинной ручкой.

Заругалась старуха, с кулаками подступает к мужу.

– Ты что, старый, из ума выжил? Надо мной потешаться вздумал?!

– Постой, подожди, старуха! – взмолился Боралдай. – Сейчас я чудо сотворю.

Ударил старик молотком по барбе, и она наполнилась такими дорогими яствами, какие старуха не только не ела, но в жизни своей не видывала.

Ест старуха, а Боралдай знай себе молотком по барбе постукивает да добро из нее вытряхивает. Выросла возле чума целая куча белой кошмы для юрты. Зажили старики в достатке и согласии.

Мало ли, много ли времени прошло с тех пор, только вспомнил богач про своего бедного брата. Призывает он слугу и говорит:

– Скачи к моему брату. Старик со старухой, должно быть, уже давно умерли с голоду. Так ты покопайся в их рухляди, если найдешь что-нибудь стоящее, то вези в мой аал.

Подъехал всадник к тому месту, где раньше на северном склоне Кара-Дага стоял ветхий чум Боралдая, и обмер от удивления. Вместо чума красуется белая юрта. А вокруг стада тучные ходят, травку сочную пощипывают. «Какой-то знатный хан сюда перекочевал. А мы живем и ничего не ведаем!» – подумал слуга и с земным поклоном вошел в юрту. Рот раскрыл, а слова вымолвить не может. Восседают Боралдай со старухой на девятислойном олбуке, в шелковых халатах, в расписных идыках, а кругом чего только нет! Все в золоте и серебре горит.

Долго слуга стоял в оцепенении, наконец пришел в себя и пятясь выбрался молчком из юрты. Вернулся, рассказывает богачу о том, что видел, а тот не верит. Посылает второго слугу:

– Если и впрямь Боралдай разбогател, то зови его в гости ко мне.

Убедился второй слуга, что действительно у Боралдая добра выше плеча, а скота выше головы, и передал ему с поклоном приглашение своего хозяина.

Долго думал Боралдай, девять трубок табаку искурил, три заварки чаю выпил, потом такой дал ответ:

– Передай моему брату, что я помню его слова: «Нищего в аал пустить – беду накликать». Пусть не ждет меня.

Старуха в знак согласия головой кивнула и подала старику раскуренную трубку.

Выполнил слуга наказ Боралдая. Рассказал все, что видел, что слышал. От злости и зависти чуть не задохнулся богач. Рвет и мечет, на слугах злобу срывает, а покоя все нет и нет. «Должен я выведать у Боралдая, как он, умирающий с голоду, сумел разбогатеть». Собрался в дорогу и, когда солнце взошло и камни стали золотисто-пестрыми, поскакал в аал Боралдая.

Вошел в юрту и прикинулся добрячком-простачком.

– Здравствуй, мой старший брат! Давно мы не виделись с тобой, не пили чаю из одной пиалы, не курили из одной трубки. Соскучился я по тебе.

Дрогнуло сердце у Боралдая. Как-никак – брат перед ним. Усадил он его рядом с собой на девятислойный олбук и стал угощать. Старуха тоже разжалобилась и гостя потчует – араку в золотой чаше подносит.

Выпил Боралдай и не удержался – рассказал брату, как он добыл волшебную барбу с молоточком. Загорелись глаза у богача, стал он расспрашивать, куда надобно идти, чтобы до черной скалы добраться. И про это рассказал ему Боралдай. Тогда богач спрашивает:

– А много ли расщелин в той скале?

– Много. Не меньше шести.

– Тогда в каждой расщелине должно быть по волшебной барбе. Наберу я их шесть штук – вот тогда заживу на славу. И красавиц заодно заарканю.

Забеспокоился Боралдай и стал отговаривать:

– Есть ли там барбы или нет, – это вопрос. А тебе они не нужны. Ты и так живешь богато. Сиди в своем аале и не ходи никуда.

Богач и слушать не хочет, пойду да пойду – я, мол, не хуже тебя. И пошел, прихватив девяностосаженный аркан. Долго плутал по тайге, изморился весь, похудел, а все же добрался до черной скалы. Затаился в траве и ждет.

Два раза всходило и заходило солнце, а птицы все не прилетали. Наконец, на третий день ударил гром, загудел ветер и с неба спустились шесть белоснежных птиц. Ударились о землю и обернулись царевнами-красавицами. «Добрые будут жены», – подумал богач и стал было подкрадываться с арканом к дереву, но тут Золотая царевна, не найдя в расщелине белой барбы с молоточком, подняла тревогу.

– Сестры мои! Наш клад пропал! Ищите вора, он где-нибудь близко прячется. Мы его так проучим, что всю жизнь будет помнить.

Разбежались сестры-красавицы во все стороны. А Золотая царевна заметила примятую траву и наткнулась на богача.

Тот от страха глаза закрыл и молитвы под нос бубнит. Созвала своих сестер Золотая царевна, подхватили они богача и принесли под дерево с развесистыми ветвями. Стали спрашивать да допытываться – кто взял барбу. Богач клянется – это, мол, бедняк Боралдай высмотрел и унес волшебную барбу, а он, дескать, сюда случайно забрел.

– А аркан у тебя зачем? – спрашивает Золотая царевна.

Хочет богач соврать, а язык помимо его воли правду говорит:

– Хотел я вас переловить и себе в жены взять.

Разгневались тут красавицы. Подошла к богачу самая младшая из них.

– Так это ты, старый филин, хотел меня в жены взять? Вот тебе за это мой подарок. – Потянула его пальчиками за нос, и нос вытянулся, как сухожилие. Потом завязала нос узлом и отошла в сторонку. Ее место заняла другая красавица и тоже завязала свой узелок. Последний, самый большой узел на носу богача завязала Золотая царевна. Долго хохотали над богачом сестры: «Ну и красавец! Нет, мы не достойны его!» – и, обернувшись птицами, поднялись в небо.

А богач, проклиная все на свете, с шестью узлами на носу побрел домой. Увидели его нос люди – все разбежались. Увидела его нос жена – тоже прочь кинулась, да богач успел ее за полу халата ухватить. Приказал он ей послать слугу за Боралдаем.

Узнал Боралдай, что вместо шести барб и шести жен богач принес на носу шесть узлов, усмехнулся и поскакал на гнедом иноходце к брату. А с собой молоточек волшебный захватил.

Возле юрты его встретила жена богача. Просит и молит:

– Исцелите только мужа, и мы дадим вам половину добра из своего добра, и половину скота из своего скота.

Ударил Боралдай тихонечко молотком по носу богача, и один узел развязался, ударил второй раз – второй узел развязался. Так развязал он пять узлов, хотел шестой раз ударить, да тут жена богача подскочила. Жалко ей стало добра и скота, обещанного Боралдаю. Выхватила она молоточек, да так стукнула мужа по темени, что тот и дух испустил.

– Вот смотрите, люди, – сказал Боралдай, – до чего доводит жадность.

Так и похоронили богача с узлом на носу. А Боралдай вернулся домой и долго-долго жил со своей старухой на северном склоне Кара-Дага. За это время стали больше овраги, углубились лощины.