Текст книги "Тувинские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Мальчик с пальчик

Жил-был бедный старик Кара-Сал. У него был маленький сын, ростом с пальчик – Эргектей-оол. Недалеко от них жил жадный Караты-хан.

Однажды, когда в юрте не осталось ни горсти тары [25]25
  тара – жареное просо.


[Закрыть], ни чашки молока, старик Кара-Сал сильно запечалился. Тогда Эргектей-оол решил раздобыть что-нибудь. Ночью он потихоньку от отца увел из стада Караты-хана самого жирного быка.

Проснулся утром Караты-хан – быка нет. Осмотрел хан следы вокруг загона и отправился со слугой к черной юрте Кара-Сала.

Приходит в юрту старика и давай грозить:

– Проклятый вор, ты мне ответишь своей шкурой за моего быка.

– Помилуй, Караты-хан, я не крал ничего, – отвечает старик.

Бросился хан с кулаками на старика.

Закричал Эргектей-оол:

– Не трогай отца. Это я увел быка. С меня и спрашивайте.

Хан не поверил мальчику.

– Как могла такая кроха увести моего огромного быка?

Эргектей-оол клянется:

– Нет, правда, это я увел.

Усмехнулся хан, подумал немного и говорит:

– Ну, если так – докажи мне, что ты такой ловкий. Выкрадешь сегодня ночью у меня жемчужину – поверю и прощу. Не сумеешь – голову отцу снесу.

Вернулся Караты-хан в свой аал и начал готовиться. В три кольца окружило войско аал хана. Около привязи хан расставил двух злых верблюдов. У входа в юрту посадил двух злых собак. В юрте двое лам сели по одну сторону, двое шаманов – по другую сторону. На юрту забрались два человека с ковшами масла, чтобы подливать его в огонь. Сам хан лег посередине юрты и думает: «Охрана у меня надежная. Поймает воришку». Вскоре он захрапел на весь аал. Услышали ламы этот храп, и одолела их зевота – спать хочется. «Засну-ка я немного, ведь у меня есть напарник», – подумал каждый из них, и они враз заснули. То же самое случилось и с остальными.

Эргектей-оол этого только и ждал. Тихо подкрался он к уснувшим воинам и попарно связал их всех за косы [26]26
  раньше мужчины спереди на голове волосы сбривали, а сзади заплетали косичку.


[Закрыть]. Бросил верблюдам по комку солонца [27]27
  солонец – земля с проступившей на ней солью.


[Закрыть], – и они пропустили его. Кинул он двум собакам по куску мяса, – и они его не тронули. Вошел в юрту и накрыл лам теплой овечьей шкурой, а в ноги шаманам положил ягненка. Потихоньку забрался на юрту, выплеснул масло из ковшей и налил туда воды.

Потом подкрался Эргектей-оол к хану и стал искать жемчужину. Никак найти не может. Вдруг он заметил, что хан дышит одной ноздрей. «Вот она где, моя жемчужина!» – догадался мальчик. Схватил он соломинку и принялся щекотать у хана в носу. Караты-хан громко чихнул, и из носа на ладонь мальчика выкатилась жемчужина. Эргектей-оол схватил ее и выбежал из юрты. Видит – верблюды солончак дожевывают, собаки, урча, мясо доедают.

Посмеиваясь, он оседлал лучшего ханского скакуна, громко закричал:

– Пожар! Пожар! – и ускакал.

Все сразу проснулись. В темноте поднялся крик и шум.

Хан вскочил и завопил:

– Войско, держи Эргектей-оола!

А воины подняться не могут – косы у всех связаны. И ну ругать друг друга:

– Ты меня привязал!

– Нет, ты меня!

И началась драка.

А в юрте ламы между собой ругаются и шкуру друг у друга тянут.

– Это моя шкура! – кричит один.

– Нет, моя! – кричит другой.

Шаманы бубнами друг друга по голове бьют:

– Это мой ягненок!

– Нет, мой!

В темноте по ошибке и хану досталось.

«Что такое творится?» – напугался он и приказал:

– Эй, наверху! Подлейте масла в огонь!

Стали сверху подливать, и вода совсем затушила огонь. Еле утра дождались.

А у старого Кара-Сала ярко пылал очаг в юрте. Довольный старик варил хан [28]28
  хан – кровяная колбаса.


[Закрыть], а мальчик играл жемчужиной, перекатывая ее из ладони в ладонь.

Боралдай

Давным-давно, когда озеро Сут-Холь было еще маленькой лужей, а хребет Сюмбер-Ула – маленькой сопкой, жил-был старик Боралдай. Не было у него ни скота, ни юрты. Бродил он от аала к аалу. Где голоден был – там и дня не задерживался, а где сыт бывал – там девять ночей ночевал.

Однажды сбился старик с пути и долго блуждал в поисках аала. Идет Боралдай усталый и голодный, еле ноги волочит. Вдруг видит: бежит с гор шумливая речка, а на берегу ее много овечьих следов. «Большой аал близко», – обрадовался старик.

Вскоре он заметил черный, словно кочка, чум. Зашел в него Боралдай и увидел у огня старуху. Налила старуха ему чаю без молока [29]29
  чай без молока – один из признаков крайней бедности.


[Закрыть]и спросила:

– Откуда идешь, куда путь держишь?

– Иду оттуда, где был. Иду туда, где еще не был. Скажи, старая, кто здесь стоял стойбищем?

– Здесь было стойбище Караты-хана. За глоток молока и за горсть хевека [30]30
  хевек – остаток шелухи после толчения проса.


[Закрыть]служила я хану. Однажды невесть откуда налетел одноглазый Шулбус [31]31
  Шулбус – злой дух, чудовище.


[Закрыть]и стал пожирать скот. Хан испугался и откочевал, а меня, старую, бросил.

– Как это тебя до сих пор Шулбус не съел? – удивился Боралдай.

– Шулбуса я обманом беру. Как заявится он в мой чум, – один глаз закрываю. Увидит Шулбус, что я тоже одноглазая, и уйдет прочь, – сказала старуха.

Попросил Боралдай:

– Расскажи мне, как найти дорогу к ханскому аалу.

– Сначала иди в гору. На перевале будет развилка. Так ты иди по правой дороге. А по левой дороге, смотри, не ходи, – объяснила старуха.

Взобрался Боралдай на перевал и видит – вправо идет узкая тропка, а влево – широкая дорога.

«Ошиблась старуха», – подумал Боралдай и пошел по левой дороге.

Долго ли, коротко ли шел Боралдай, наконец попались ему большие отары черных овец. Стал он искать пастуха и вдруг увидел огромного трехглавого Шулбуса. Остолбенел от страха Боралдай, а Шулбус свирепо посмотрел на него своим глазом и приказал:

– Гони-ка, старик, моих овец к большому камню у подножья горы.

Дрожа от страха, согнал старик овец к большому камню, величиной с целую корову, и ждет: что же дальше будет?

Откатил Шулбус камень и столкнул Боралдая в яму. Летит старик вниз, только в ушах свистит, а за ним следом овца за овцой падают. Упал Боралдай на дно ямы, смотрит: в одном конце – большой очаг, а в другом – хёне [32]32
  хёне – привязь для ягнят и козлят.


[Закрыть].

Последним в яму спустился Шулбус и велел Боралдаю привязать овец к хёне. Потом Шулбус подал старику большую жаровню.

Обрадовался старик, думает – прикажет Шулбус барана зажарить. А Шулбус говорит:

– Накали жаровню. Когда она станет красной, как кровь, скажи мне. Я изжарю тебя и съем.

Сказал и лег к очагу греть спину.

«Вот тебе и поел баранину!» – думает старик. Стал жаровню греть, а сам горюет. «Не видать тебе, Боралдай, больше света белого, не ходить тебе по горам и степям».

– Ну, как, раскалил докрасна? – закричал Шулбус.

– Нет, еще рановато, – отвечает старик.

Через некоторое время опять Шулбус кричит, да громче прежнего:

– Готова жаровня, старик?

– Нет, рановато, – твердит свое Боралдай, трясясь от страха.

Поднялся тогда Шулбус и увидел, что жаровня, как кровь, красная.

Хотел Шулбус схватить старика, но тот метнул в него жаровней и выжег ему единственный глаз.

Закричал Шулбус диким голосом и стал старика ловить, но никак поймать не может.

Догадался тогда Шулбус, что Боралдай среди овец спрятался, и стал он их из ямы одну за другой выкидывать. Все меньше остается овец. Не знает Боралдай, как ему спастись. Видит – последний баран остался. Бросился старик к нему под ноги и крепко уцепился за шерсть. Шулбус и этого барана выбросил наверх.

Так очутился Боралдай на свободе. Собрал он всех овец Шулбуса и погнал их к хозяйке бедного чума.

Остался Боралдай в чуме старухи, и стали они жить без нужды и горя. А слепой Шулбус до сих пор бродит по свету, ищет Боралдая, да найти не может.

Артаа-Седи и Авыгаа-Седи

(Сказка публикуется в сокращении)

Было это давно-давно, когда рога козлов в небо упирались, а хвосты верблюдов по земле волочились. Жил-был Ай-хан со своей любимой женой и сыном Артаа-Седи. Хорошо и счастливо текла их жизнь, но вот вдруг умерла ханша. Загоревал хан.

Решила ханская свита найти хану новую жену, но он и слушать об этом не хотел. Тогда приближенные хана созвали в аал самых красивых женщин и велели им песни петь. Поднесли хану большую чашу вина. От веселых песен и от вина полегчало на душе у хана. Обрадовались приближенные и говорят:

– Хан, нельзя вам без жены жить. Посмотрите кругом, может быть, понравится кто-нибудь.

И они до тех пор уговаривали хана, пока он не сказал:

– Пусть будет так!

Огляделся хан и заметил, как из-за тальника на красавиц зло и завистливо смотрит лысоголовая Тазаран.

– Вот кого я возьму себе в жены, – сказал хан своей свите и указал на Тазаран.

Не понравилась свите невеста, но делать нечего, устроили большой пир. Долго пировали приближенные хана.

Прошло три года, и лысая Тазаран подарила хану сына. Назвали его Авыгаа-Седи. Крепко подружились Артаа-Седи и Авыгаа-Седи. Вместе за еду садились, вместе играли, в одной юрте жили. Не разлучались ни днем, ни ночью. Сыновья росли, а хан стал все чаще болеть и болеть.

Однажды шла Тазаран по аалу. Смотрит, люди шерсть теребят и о чем-то беседуют. Подошла она поближе, спряталась за тальник и слушает.

– Интересно, люди, знать, кто будет наследником хана? Артаа-Седи или Авыгаа-Седи? – спросила всех самая худая женщина.

– Как же может Авыгаа-Седи быть наследником хана, когда Артаа-Седи жив? – ответил самый толстый мужчина, и все согласились с ним.

Услышала это Тазаран и опечалилась. Вернулась в ханскую юрту и почти всю ночь не спала, все об одном думала: «Не быть Авыгаа-Седи наследником хана, пока Артаа-Седи жив».

На другой день Тазаран опять пошла по аалу. Смотрит, на краю аала собрались юноши и девушки шерсть укладывать. Подошла она поближе, спряталась за тальник и слушает, о чем они говорят.

– Интересно, друзья, знать, кто будет наследником хана?

Артаа-Седи или Авыгаа-Седи? – спрашивает самая маленькая девушка.

– Как же может Авыгаа-Седи быть наследником хана, когда Артаа-Седи жив? – ответил самый высокий юноша, и все согласились с ним.

Еще сильнее прежнего опечалилась Тазаран. Вернулась в ханскую юрту и не могла ни есть, ни спать – все об одном думала: «Не быть Авыгаа-Седи наследником хана, пока Артаа-Седи жив».

На следующее утро Тазаран снова пошла бродить по аалу. Возле одной из юрт увидела она играющих детей, которые из песка и глины сделали большой трон и украсили его цветами. Самая любопытная девочка спросила:

– Интересно, ребята, знать, кто на этом троне будет восседать – Артаа-Седи или Авыгаа-Седи?

– Зачем это Авыгаа-Седи будет восседать на троне, когда Артаа-Седи жив? – ответил самый рассудительный мальчик, и все дети согласились с ним.

Услышала эти слова Тазаран и вернулась в свою юрту. Горло у ней сдавило от горя, пятки у ней пожелтели от злости.

Забеспокоился хан и спрашивает:

– Что за болезнь на тебя напала – ты не пьешь, не ешь трое суток? Позову к тебе ламу и шамана.

– Не зови. Только ты один можешь помочь мне, если захочешь, – ответила Тазаран и застонала, заохала сильнее прежнего. Хан поклялся выполнить любую ее просьбу. Только тогда Тазаран сказала:

– Моя болезнь пройдет, если я съем живое сердце Артаа-Седи – единственного сына твоей первой жены.

Побледнел хан от таких слов и упал замертво. А когда пришел в себя, то позвал чиновника Чечен-Кара и сказал ему:

– Хан должен сдержать свою клятву. Через семь суток отдай ханше живое сердце моего старшего сына.

Чечен-Кара рассказал о приказе хана другим чиновникам, и скоро молва об этом дошла до Артаа-Седи. Решил он бежать из аала и стал потихоньку собирать еду в мешок.

Заметил Авыгаа-Седи, что с братом неладное творится, и стал следить за ним. А однажды не вытерпел и спрашивает:

– Акый [33]33
  акый – обращение к близкому человеку: «Брат мой!»


[Закрыть], скажи, почему ты с мешком не расстаешься?

– Э-э, братишка! Станешь большим – узнаешь.

Пуще прежнего стал следить за ним Авыгаа-Седи. Никак не удается Артаа-Седи незаметно от брата покинуть аал. Всюду он за ним, как тень, ходит.

Так прошло шесть дней. Наступила седьмая ночь. Утром с восходом солнца за Артаа-Седи должны прийти чиновники. Нельзя ему больше медлить – нужно бежать.

Ночью поднялась снежная буря. Небо как будто гремело. Земля как будто гудела.

Говорит Артаа-Седи брату:

– Спи, а я пойду снег расчищать, юрту веревками привязывать. – Схватил он свой мешок и выбежал из юрты. Следом за ним выскочил из юрты Авыгаа-Седи и с громким криком побежал догонять брата. Услышал Артаа-Седи зов брата, вернулся, но не нашел Авыгаа-Седи. Через семь перевалов перевалил, через семь рек переплыл – нет нигде брата. Заплакал Артаа-Седи. Высыпал на землю из мешка свои припасы, разделил их пополам. Одну половину себе взял, а другую на земле оставил.

– Это моему младшему брату, – сказал он и пошел куда глаза глядят. Найдет в пути одну сарану [34]34
  сарана – растение, корень и стебли которого употребляют в пищу.


[Закрыть]– и ту пополам разделит. Выловит одну рыбешку – и ее пополам разделит, брату оставит.

Долго бродил Артаа-Седи в поисках брата, пока не попал в аал Байбын-хана. Здесь собралось множество народу посмотреть на состязание.

Захотелось Артаа-Седи испытать свои силы. Вошел он в круг. Стал бороться – всех переборол. Побежал – всех перегнал. Понравился Артаа-Седи своей силой и удалью Байбын-хану, и он выдал за него замуж свою единственную дочь. Поставил хан молодым такую большую белую юрту, что девяносто лошадей не могли ее окружить. Но ничто не радовало Артаа-Седи. Думал он все время о своем брате.

Однажды позвал его к себе Байбын-хан и говорит:

– Мой храбрый зять, у хана морских вод есть драгоценная жемчужина. Никому не удавалось добыть ее. Попытай ты счастья.

Пошел Артаа-Седи к морю. Было оно спокойным и тихим, а как бросился Артаа-Седи в воду, заходили по нему волны одна другой выше. Но не испугался добрый молодец, не повернул к берегу. Вдруг подхватило его быстрое течение, закружило и опустило на морское дно в зеленую юрту Далай-хана.

На зеленом девятирядном олбуке в зеленом шелковом халате восседал Далай-хан.

Поклонился Артаа-Седи хозяину юрты и говорит:

– Пришел я от Байбын-хана за драгоценной жемчужиной.

Схватился Далай-хан за свою зеленую бороду и захохотал:

– Много людей пытались добыть мою жемчужину, но все остались на дне морском рыб кормить. Но ты – храбрый, не испугался волн морских. Отдам тебе жемчужину, если добудешь мне золото от черепах, которые живут в водах Кара-Суга.

Отправился Артаа-Седи туда, где течет Кара-Суг, и спрятался там за камни. Утром приползли сюда две черепахи.

– Как хорошо, что никто не знает нашей тайны! – воскликнула старая черепаха.

– Да, очень хорошо, – согласилась молодая черепаха. – А то бы нас давно съели, чтобы заполучить золото.

Выскочил тут Артаа-Седи из укрытия, схватил черепах и съел их. И тут же его свалил сон. Спал он три дня и три ночи, а когда проснулся, то изо рта у него выпал золотой самородок.

Обрадовался Артаа-Седи и отправился к Далай-хану:

– Вот вам золото, хан. А теперь отдайте мне жемчужину.

Засмеялся хан от радости и отдал Артаа-Седи жемчужину, а тот поспешил к Байбын-хану.

Принял обрадованный Байбын-хан от Артаа-Седи сокровище и говорит:

– Стар я стал. Передаю тебе свою ханскую власть.

Так Артаа-Седи стал ханом. Всего у него много – и добра, и скота, а покоя все нет. Ночью во сне видит он брата, а днем о нем только и думает.

– Почему ты всегда грустный? – говорит раз ему дочь Байбын-хана. – Днем все молчишь, а ночью во сне с кем-то разговариваешь.

– Сердце у меня болит, тоска гложет. Брата младшего потерял – зрачок глаза моего, желчь печени моей, – и рассказал ей Артаа-Седи, как все случилось.

– Почему же ты мне раньше не сказал? – упрекнула его жена. – Для чего же у тебя столько подданных? Собирай войско и отправляйся на поиски.

Объявили они поход, и в новолуние Артаа-Седи во главе войска двинулся в горную тайгу.

Здесь в лесу Артаа-Седи заметил старые следы. Пошел он по этим следам. И стали ему попадаться остатки всякой еды. «Это брат мне еду оставлял», – думал Артаа-Седи и ускорял свой шаг.

Долго длились поиски. Совсем из сил выбиваются Артаа-Седи и его воины, а следы становятся день ото дня яснее.

Однажды вышел Артаа-Седи на лесную поляну и вдруг увидел необыкновенного человека, густо обросшего волосами. Стоит этот человек на коленях и что-то пополам делит, а сам приговаривает:

– Это моему старшему брату.

Понял тогда Артаа-Седи, что перед ним его брат – Авыгаа-Седи. Подкрался к нему Артаа-Седи, обхватил за пояс и крепко держал до тех пор, пока тот не признал в нем своего брата. Обнялись они тут и заплакали от радости. Дали слово друг другу никогда больше не разлучаться.

Собрал Артаа-Седи войско и вернулся с братом в свой аал. Авыгаа-Седи нарядили в дорогую одежду. Разгорелся тут большой пир. Долго веселился и радовался народ.

Много ли, мало ли времени прошло после этого пира – неизвестно, только дошел до аала Артаа-Седи слух, что в далекой земле за Кызыл-тайгой у одной ханши мужья умирают. Сто ханов было – все умерли. Удивились слуху братья и решили побывать в этой земле, самим разузнать, в чем тут дело.

Едут братья по необозримой желтой степи. Вдруг видят – дерутся два парня. Разняли они их и спрашивают:

– Что случилось, чего не поделили?

А те отвечают:

– Нашли мы бесшумные идыки, а поделить не можем. Вот и деремся.

– Оставьте здесь идыки, – говорит им Артаа-Седи. – А сами бегите на край степи. Кто первым прибежит обратно, тот и возьмет идыки.

Не успел он это сказать, как парни пустились во весь дух наперегонки, а братья, взяв волшебные идыки, поехали дальше.

Прибежали парни на старое место, – нет идыков, и ну опять драться.

Едут братья и видят: опять какие-то парни дерутся. Развели их братья в стороны и спрашивают:

– Что случилось, чего не поделили?

Отвечают им парни:

– Нашли мы шапку-невидимку, а поделить не можем. Вот и деремся.

– Оставьте здесь шапку, – говорит им Артаа-Седи. – А сами бегите на край степи. Кто первым прибежит обратно, тот возьмет шапку.

Не успел он это сказать, как парни пустились наперегонки, а братья, взяв волшебную шапку, поехали дальше.

Прибежали парни на старое место, нет шапки, и ну опять драться.

Долго ехали братья, но на пути им никто больше не встречался. Кончилась степь. Началась Кызыл-тайга. На одном из перевалов увидели братья высокий кедр. Взобрались на него братья орехи погрызть. Вдруг, откуда ни возьмись, ламы появились и стали молитвы читать, чтобы ханше сто первый хан нашелся. И вот братья наверху орехи щелкают, а ламы внизу молитвы бубнят.

Надоело братьям орехи щелкать и молитвы слушать – спрыгнули они вниз.

Поднялось среди лам большое волнение.

– Услышана наша молитва – новыми ханами нас наградили.

Объявили они Артаа-Седи ханом, а Авыгаа-Седи – его помощником.

Все радовались-веселились, одна ханша хмурилась. Наказал Артаа-Седи брату следить за ханшей. Однажды рано утром, когда еще коров не доили, ханша крадучись вышла из юрты. Одел Авыгаа-Седи шапку-невидимку, бесшумные идыки и пошел за ней следом.

Долго шла ханша. Наконец среди тальника показалась белая юрта. Вошла в нее ханша, а за ней и Авыгаа-Седи проскользнул. В богато убранной юрте сидел одетый во все черное злой волшебник.

– Знаю, привели к тебе в юрту ханов. Только не жить им долго, – зло усмехнулся черный волшебник.

– Знаю. Затем и пришла к тебе, – ответила ханша.

– Устрой завтра пир в честь нового хана. Только не бросай в огонь можжевельник – от него у меня глаза слепнут.

– Хорошо. Все исполню, – охотно согласилась ханша и радостная пошла домой.

Приказала ханша подданным готовить хан, наварить хмельной араки.

Братья решили проучить волшебника и стали тайком собирать можжевельник.

На другой день вокруг большого костра начался пир. Больше всех веселилась ханша и все на небо поглядывала. Вдруг небо потемнело. Над костром закружилась огромная черная птица. Авыгаа-Седи тотчас бросил в костер охапку можжевельника. К небу поднялось облако едкого дыма.

Хочет хищник клюнуть Артаа-Седи в темя, да дым глаза застилает. Чуть не до земли опустилась птица – все равно ничего не видит. Тут ее братья и схватили за крылья. Кричит птица диким голосом, бьется в руках, а братья ее знай щиплют. Только тогда отпустили, когда на ней ни одного пера не осталось.

Почернела ханша от злости, заболела с горя. Только рано утром поднялась она и крадучись побежала в лес. А Авыгаа-Седи в шапке-невидимке и бесшумных идыках пошел следом – глаз с нее не спускает.

Лежит в своей юрте злой волшебник и стонет:

– Чуть совсем не убили меня твои ханы, окаянные.

– Все видела, – отвечает ему ханша, – да помочь не могла. Что теперь делать будем?

– Поставь завтра восьмистенную юрту из одного железа. Устрой в честь хана состязания в шахматы. Только огня в очаге не разводи, насыпь туда пороху, а сверху поставь свечу, чтобы от нее прикуривали трубки. Как закричу я в дымовой дыре – дверь колом подопри и беги прочь. Пусть потом твои подданные сто второго хана ищут.

Засмеялась, обрадовалась ханша и поспешила домой. Рассказал Авыгаа-Седи брату все, что слышал, и решили они погубить черного волшебника.

На другой день по приказу ханши поставили восьмистенную юрту из одного железа. Ханша потихоньку насыпала в очаг пороху и поставила на него свечу. Восемь человек засели за шахматы. Шесть игроков быстро кончили игру и пошли пить зеленый чай. Только Артаа-Седи с Авыгаа-Седи сидят себе – не торопятся. От свечи уже только огарок остался, совсем догорает. Заволновалась ханша, все наверх поглядывает.

Взглянул Артаа-Седи краешком глаза и видит: сидит в дымовом отверстии черная птица и на свечу смотрит. А та уже почти совсем догорела, вот-вот пламя коснется пороха. Не выдержала ханша и выбежала из юрты. Только хотела дверь колом припереть, как следом за ней выскочили братья. Авыгаа-Седи захлопнул крышку дымового отверстия, а Артаа-Седи крепко дверь юрты колом подпер. Закричала черная птица дурным голосом, раздался сильный взрыв, и от железной юрты ничего не осталось.

Долго горевала и злилась ханша, но ничего не поделаешь – от волшебника только черный пепел летает по небу.

Решили братья вернуться в аал Байбын-хана. Старший брат стал ханское добро собирать, а младший пошел напоследок по аалу погулять в шапке-невидимке и в бесшумных идыках. За аалом заметил парня с зеркалом. Повернет он одной стороной – в зеркале всю землю видно. Повернет другой стороной – в осла обращается.

Подошел к нему Авыгаа-Седи и громко сказал:

– Дай-ка мне посмотреть в твое волшебное зеркало.

Оглянулся парень – никого нет. Испугался, уронил зеркало наземь и побежал прочь. Поднял Авыгаа-Седи зеркало и поспешил к брату. Решили они злую ханшу наказать.

Пошел Авыгаа-Седи к ханше и говорит: – Посмотрите, ханша, какое я зеркало нашел на дороге. Повернула ханша зеркало одной стороной – всю землю видно, повернула другой – стала черной ослихой. Навьючили братья на нее свое добро и поехали в аал Байбын-хана.

Артаа-Седи остался ханом в аале Байбын-хана, а Авыгаа-Седи стал ханом в аале своего старого отца.

Стали они мирно жить да добра наживать, а по миру пошла сказка гулять – о силе братства.