Текст книги "Знание-сила, 2003 № 04 (910)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Сегодня для нас, проживших в Советском Союзе большую часть жизни, идея светлого будущего может вызвать или смех, или слезы. В нее никто уже не верит, но тогда – иное дело.

Большая часть тех, кто так или иначе участвовал в революции на стороне большевиков, верили в это. В противном случае события утратили бы всякую возможность объяснения.

Плакат художника Т.Ф. Зейлера, 1918 год

– Дяденька! Дяденька, отпусти! – зазвенело всем звоном и далеко туда – за Фонтанку – за Неву, и туда – за дома, колокольни, трубы.

Я... пошел своей дорогой, не помню, за какой добычей, и прохожие тронулись по своим делам – за какой-то добычей.

Но я никак не мог забыть, и не могу забыть и не забуду до смерти... этот детский крик: от него никуда не уйти и никаким благовестным колоколом не заглушишь!

Алексей Ремизов. Взвихренная Русь. Лондон, 1990

Почему царские офицеры воевали в Красной армии?

Почему большевики оказались эффективнее и организованнее?

Ведь и красные, и белые были частью одного и того же общества. Ответ, на самом деле, не так прост. Русский человек начала XX века не мог идти против целого. Соборное единение народа и власти всегда право. Для того чтобы идти против центра и силы, которую поддерживает сакрализованный в сознании интеллигенции народ, необходима была несокрушимая личность, которая не рождалась в русской культуре, и потому существовало глубокое убеждение: не может быть так, что один, пусть даже офицер, идет в ногу, а вся рота – не в ногу. Эта проблема гораздо трагичнее и сложнее, чем может показаться.

Парь сам отрекся от престола, большевики победили набольшей территории страны. Как же с ними можно бороться? Вспомним, начинается война с поляками, и не кто-нибудь, а Брусилов подписывает документ, где обращается к роесиянам-соотечественникам и «подключает» русские смыслы. В определенные моменты большевики умудрялись апеллировать и к русской традиции, и к великодержавным настроениям. У Белого движения не было ни одной мало-мальски пригодной политической идеи. Профессиональные военные противостояли профессиональным политикам, а в такой диспозиции политик всегда выигрывает.

Большевики были адекватны массе и явили себя прекрасными политиками. Циничными, лживыми, но все их лозунги отвечали чаяниям народа. Так, белые стояли на позициях «единой и неделимой России», а красные выбросили лозунг «право наций на самоопределение». Позже они благополучно отняли это право, но во время Гражданской войны эта идея работала на красных.

И вот большая часть общества пошла за большевиками. Крестьяне получили землю от большевиков. Причем по той схеме, которая отвечала представлениям наиболее традиционной массы. Белые не отнимали захваченную крестьянами землю непосредственно, но оставляли решение вопроса о земле на послевоенное будущее. Крестьянин понимал, что для него это решение будет заведомо менее выгодным, нежели реализация лозунга «земля – крестьянам». Он уже сел на эту землю, распахал ее, почувствовал себя хозяином. Отсюда тяготение крестьянина к большевикам.

Но дальше – самое интересное

Традиционный крестьянин мыслил справедливую жизнь по моделям крестьянской утопии. Чтобы земля делилась поровну и хватало ее на всех. Чтобы подати были малые. Чиновников – минимум, и в жизнь «общества» они не вмешивались. Чтобы город не давил и не разрушал деревню. Но большевики раздали помещичью землю совсем не ради крестьянской утопии. Они формировали социальную базу режима и решали проблему обеспечения государства (прежде всего, города и армии) хлебом, а армии – рядовыми. Отсюда комбеды, продразверстка, продотряды, отсюда мобилизация в Красную армию. Оказалось, что земля – это еще не все. Важно быть собственником выращенного на ней. Конфискационная политика большевиков вопиюще нарушала традиционные представления о справедливости, и в ответ крестьяне восставали. Но... все было бесполезно, бесплодно. Государству можно противопоставить только другое государство. Догосударственная утопия жизнеспособна в VIII веке, но не в XX. Соли, спичек, керосина и топоров с косами земля не родит. Реальный выбор был между красными и белыми. Отсюда бесконечные метания крестьянства на протяжении всей Гражданской войны. Грабили и те, и другие, но красные дали землю, и крестьянин рассудил так, что при земле он как– никак, а проживет. Кончится война, успокоится большевистская ненасытность, и можно будет зажить спокойно – хозяином на своей земле. Крестьянин ошибся, но когда он осознал это, было уже поздно.

Обращаясь к парадоксу победы большевиков, мы подходим к важной философской проблеме – проблеме соотношения закономерного и случайного. Есть класс ситуаций, который невозможно анализировать, оставаясь на уровне исторической фактологии. Спросим себя: почему проиграл Наполеон? Можно анализировать ход битвы при Ватерлоо, сказать, что виноват Груши, обозначить какие– то военные и политические факторы. Но существует и другой уровень анализа. Если мы перейдем на этот уровень, то увидим, что логика развития европейской истории была такова, что силовая интеграция Европы в последний раз была возможна при Карле Великом. Уже Габсбурги, растратив невообразимые ресурсы, потеряв все то, что выкачивалось из завоеванных колоний в Америке, угробив несколько поколений испанцев и других европейских подданных, так и не смогли собрать Европу воедино. Силовая интеграция Европы была невозможна. Поэтому ни Наполеону, ни Гитлеру это сделать не удалось. Европа интегрируется на наших глазах, но совсем иным путем. Когда мы выходим на такой уровень анализа, случайные факторы – договоры с Александром I, расклад военных сил или русский «генерал Мороз» – оказываются второстепенными обстоятельствами.

«Грабь награбленное!»

Тысячелетняя история России не сформировала и не укоренила в обществе идеи частной собственности. Частная собственность начинается с собственности на землю. Но права частной собственности на землю в России не было. Была дворянская привилегия на владение землей. Право же по своему понятию всеобще.

Б. И. Иогансон «Допрос коммунистов»

«Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. Сострадание и ненависть. Социальная терпимость и инстинкт классовой розни. Первые явления возносили, со вторыми боролись. Но вторые не были отнюдь преобладающими: история отметит тот важный для познания русской народной души факт, как на почве кровавых извращений революции, обывательской тины и интеллигентского маразма могло вырасти такое положительное явление, как добровольчество, при всех его теневых сторонах сохранившее героический образ и национальную идею».

А.И. Деникин. Из воспоминаний

Сохранялась община, и потому миллионы крестьян жили вне института собственности на землю. В глазах крестьян частная собственность барина на землю не имела нравственной санкции. Культура и прежде всего государство не воспитали идею собственности у огромной массы в сто миллионов человек.

Когда в 1940 году на Закарпатской Украине советская администрация проводила крестьянскую реформу, коммунисты столкнулись с тем, что крестьяне отказывались брать помещичью землю. Как можно взять чужое? Подобная история повторилась в Афганистане. Афганские бедняки отказывались от помещичьих земель, ибо ислам воспитал в них уважение к частной собственности. Если бы им продавали эту землю за любую самую символическую плату, они бы ее купили, а вот даром взять нельзя. У нас же лозунг «Грабь награбленное!» сработал прекрасно. Большевики скрепили свой союз с крестьянством кровью и преступлением. Усадьбы грабили всем миром. Имения жгли, женщин насиловали. После этого крестьянину не было пути назад. Если бы вернулся помещик, крестьянин потерял бы не только надел, но, возможно, и жизнь. Поэтому при всей ненависти к продотряду деваться крестьянину было некуда. Народ оказался соучастником преступления. Запомним: речь идет о миллионах людей по всей стране. Это был стихийный процесс, который поощрялся большевиками. Умные и циничные политики почувствовали настроения масс и нашли лозунг, который был радостно, с воодушевлением принят большинством населения.

Плакат художника Д,С. Моора, 1919 год

Не сформировав института частной собственности, не включив стомиллионное крестьянство в процесс исторического развития (он, по существу, начался только в середине XIX века), русская история делала победу большевиков исторически неизбежной и закономерной. Заметим, что в итоге советская власть обеспечила «переваривание» традиционной массы. На это ушло семьдесят лет. Окончательное размывание традиционного крестьянства завершается в 70-е годы XX века. На этом исчерпывается историческая функция коммунизма в России, и советская власть поразительно быстро деградирует.

По всему православному миру, за исключением Греции, разворачивались типологически близкие процессы. Коммунисты приходили к власти, причем иногда без советской помощи, и создавали устойчивые режимы. Их не надо было поддерживать советскими танками, как в Венгрии или Чехословакии. В других странах, где современные города соседствуют с архаическим крестьянством, скажем, в Латинской Америке, свой шанс получают разного рода «Красные бригады» и движения типа «Сандеро люминосо». Россия просто оказалась первой в этом ряду.

К. Петров-Водкин. «Смерть комиссара», 1928 г.

Поговорим о судьбах империи

Империю создает Иван Грозный. Взятие Казанского и остальных ханств сделало Московию страной с двумя культурами – православной и исламской. Проходит два десятилетия, начинается Смутное время, и племена инородцев отпадают. И так каждый раз. Болотников, Разин или Пугачев «запускают» волнения инородцев. При Петре поднимаются башкиры. На фоне войны со шведами из империи попыталась выйти Украина. Раздел Польши создает бесконечную и неразрешимую польскую проблему. Имперская ситуация с необходимостью порождает распад империи в эпохи кризиса.

В эпоху Екатерины создается большая империя с восточными и западными землями, частью Польши в России.

К 1917 году Российская империя владеет на западе Прибалтикой, Польшей, Украиной. Особое место занимала достаточно автономная Финляндия. Все эти общества в разной степени были нетождественны России. Их генезис и формирование лежали за рамками православного мира, в поле притяжения западноевропейских культур. Начиная с тридцатых годов XIX века, в этих странах идет формирование национального самосознания, возникают буржуазные нации. Все эти народы вышли из России в 1917 году. Финны и поляки вышли навсегда. Прибалты – на два десятилетия. Украинцы были возвращены в ходе Гражданской войны. Исламские общества Средней Азии, Северного Кавказа, Крыма также претендовали на выход из России или автономию. Заметим, что Средняя Азия – это по преимуществу тюркский мир. В то время тюрки стояли на пороге своего национального возрождения.

Автономисты, сепаратисты, деятели национального культурного возрождения – типичные персонажи предреволюционного «ландшафта» имперских окраин. Автономисты были даже в Сибири.

Красноармейцы

Подобные процессы разворачивались и в Австро-Венгрии. На территориях чехов, сербов, поляков шел естественный процесс формирования европейских наций. Распад Империи был закономерен. Русский народ получил шанс на построение национального государства, но он его не использовал. Империя была восстановлена в новой идеологической «упаковке». Большая часть отпавшего была возвращена в ходе Гражданской войны, остальное Сталин добирал в конце 30-х. Неудача постигла коммунистов только в Финляндии.

И еще один принципиально важный момент. Вспомним и зафиксируем: большевики победили в России, а уже на Украине, в Азербайджане, в Грузии и Средней Азии, во всех остальных республиках, краях и территориях Российской империи коммунистическую власть принесла русская Красная армия на своих штыках. Иногда в обозах этой армии ехали какие-нибудь армянские коммунисты, но мы хорошо понимаем, что делал товарищ Фрунзе во главе Красной армии, которая побеждала. Об этом не стоит забывать. Великодержавная идея жила в русском народе, и уже в новой большевистской семантике она потребовала реставрации единого целого. Другие объяснения произошедшего не убеждают.

Россия породила коммунизм и переболела им, как сейчас говорят «по полной программе». Советская власть осталась в прошлом. Осмысление этого прошлого – залог нашего движения.

Вадим Телицын

Гражданская война: переосмысливая известное

О Гражданской войне написана такая гора литературы, что даже бегло ознакомиться с каждой монографией, статьей, брошюрой и рецензией просто невозможно. Казалось бы, исследовательское поле «истоптано». Однако до сих пор вокруг Гражданской войны продолжают «ломаться копья» и гореть дискуссии.

Долгие годы в отечественной исторической литературе превалировала точка зрения, что Гражданская война вспыхнула в мае 1918 года, поводом к ее началу послужил мятеж чехословацкого корпуса (бывшие военнопленные), чьи эшелоны растянулись от Челябинска до Владивостока.

Это позволяло «отсечь» от кровопролитной войны первые полгода существования Советской власти и «списать» всю вину на «интервентов», выступивших своеобразным общественным детонатором российской контрреволюции.

Но куда тогда вписать, например, атамана А.И. Дутова и его оренбургских казаков, еще в ноябре 1917 года свергших Советскую власть на Южном Урале; куда вписать только что сформированную Добровольческую армию генералов М. Алексеева и Л. Корнилова, которая была создана уже в начале ноября 1917 года и в те же дни включилась в вооруженную борьбу с большевиками? Куда вписать многочисленные антибольшевистские выступления конца зимы – начала весны 1918 года, принявшие столь массовый характер, что в ряде губерний они просто смели Советскую властъ еще до прихода Белых армий?

Список можно было бы продолжить. Но изначальную точку вооруженного гражданского конфликта стоит искать в иной плоскости. А именно – в побудительных мотивах, подтолкнувших российское общество к кровопролитию и взаимному самоуничтожению.

О причинах Гражданской войны сказано много. Но, думается, ближе всех к истине стоял Владимир Набоков, эмигрант поневоле: «Одни бьются за призрак прошлого, другие за призрак будущего».

Второе десятилетие XX века началось для России выплеском противоречий и проблем, охвативших все стороны общественной жизни, – экономику, социальную, культурную и политическую сферы. Государственная модель Российской империи отжила свое, социальные противоречия можно было снять только новыми решениями. Оригинальных и самых радикальных подходов к решению своих проблем требовали и сами россияне, коренным образом поменявшие свои взгляды на окружающий мир. И тому были свои причины.

Последней каплей, павшей на чашу весов судьбы России, стала Первая мировая война, создавшая – в лице солдат-фронтовиков – детонирующий элемент, который и привел в действие весь механизм общественного недовольства ситуацией в стране. Мировая война разрушила последние преграды, сдерживавшие первобытную натуру человека, его животные инстинкты, страх перед возможностью наказания, уважения к закону, традициям, религии, к заветам предков и «родным пепелищам».

С Первой мировой войны домой пришел человек, видевший лишь одну возможность решить все свои проблемы, и такой возможностью была революция.

Подобное средство было единственным и в арсенале большевиков, стремящихся перестроить мир. Насилие просматривалось в каждом их шаге, будь то национализация промышленности, ликвидация свободной торговли, цензура печати или отношения государства с деревней.

Но самая главная роль насилию отводилась в процессе «перековки» человека, всего общества.

Процесс «перековки» начался как раз с 25 октября (7 ноября) 1917 года, когда большевики во всеуслышание заявили, что готовы ради создания нового человека, нового мировоззрения положить на алтарь революции миллионы жизней, не останавливаясь перед насилием над личностью.

Плакат художника В.И. Дени, 1920 год

Объектом кровавого спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Идея свободы, воспринятой как воля вольная, всколыхнула крестьянскую Россию.

Из книги М. Геллера и А. Некрича «Утопия у власти»

Первой жертвой большевистского насилия как движущей силы социальной революции пал товарищ (заместитель) военного министра князь Туманов. Его арестовали в Зимнем дворце и вместе с другими министерскими чиновниками отправили в Петропавловскую крепость. Но до тюрьмы не довели. Матросы закололи князя и сбросили тело в Неву.

Причина агрессивности матросов крылась не в стремлении уничтожить потенциального противника (Туманов не был даже вооружен), а в реакции на те разговоры, которые вел князь, пока его вели из Зимнего в Петропавловку: он пытался объяснить конвоирам всю пагубность идей насильственного переустройства мира.

Дальше вал насилия шел по нарастающей – от единичных случаев террора (от убийства бывших депутатов Государственной думы Ф. Кокошкина и А. Шингарева) через «первую красногвардейскую атаку на капитал» к массовым проявлениям против социальных групп и сословий – помещиков, офицерства, казаков, промышленников, банкиров и интеллигенции. Уже в декабре 1917 года в декретах Советской власти появляется определение, под которое (на протяжении всех последующих семидесяти лет Советской власти) подпадали все несогласные, недовольные и сомневающиеся, – «враг народа». Была создана структура, отвечающая за уничтожение «врагов» в рамках кампании «красного террора».

Плакат художника И. Осини, 1919 год. Издание Наркомата земледелия

С первых дней советской диктатуры начали сжиматься политические и экономические тиски. На практике началось осуществляться то, что три года спустя большевики назовут политикой «военного коммунизма», политикой вынужденной, временной и «не отвечающей чаяниям народа». Дело в том, что «военно-коммунистическая политика» и была, на самом деле, истинным коммунизмом, поскольку включала в себя все элементы разрабатывавшейся большевиками уравнительной системы.

Ответная реакция не заставила себя долго ждать: терроризируемое население «показывало зубы», не желая превращаться r экспериментальных животных. Уже через неделю после Октября в разных районах России создавались центры, стремившиеся объединить антибольшевистские движения, в сторону красного Петрограда двигались первые отряды добровольцев.

Так появлялось – как ответная реакция – Белое движение, так начиналась Гражданская война. Ее эволюция шла не прямолинейно, а по спирали – постепенно, отточки к точке, от одного периода (или витка) к другому, и была обусловлена целым комплексом факторов, превращающих войну в своеобразную событийную мозаику, где все настолько переплетено, что подчас трудно понять, кто прав, а кто виноват.

Итак, ноябрь 1917 года ознаменовался началом Гражданской войны, причины которой крылись в стремлении перекроить психику человека (тот, кто на подобное насилие не соглашался, подлежал уничтожению).

Вплоть до весны 1918 года Гражданская оставалась явлением скорее локальным. Противостоявшие друг другу силы были еще малочисленны и разобщены и вели борьбу скорее за власть в отдельных губерниях, не претендуя на нее в общероссийском масштабе.

Март – апрель 1918 года ознаменовал новый виток Гражданской войны. Именно на эти два весенних месяца приходится большая часть антибольшевистских крестьянских выступлений, в ходе которых мелкие отряды повстанцев не только систематически наносили урон Советской власти, но и стремились консолидировать свои силы, создать регулярные части и подразделения, выдвинуть талантливых командиров. (Именно в это время складывалась так называемая третья сила Гражданской войны, не ставшая окончательно ни на чью сторону, а преследовавшая собственные интересы, определяемые не политическими, а сугубо экономическими целями.)

Антон Иванович Деникин в письме к своей невесте: «Теперь я увидел яснее подлинную жизнь и ужаснулся. Прежде всего – разлитая повсюду безбрежная ненависть – и к людям, и к идеям. Ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже к неодушевленным предметам – признакам некоторой культуры, чужой или недоступной... Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек. Психология толпы не обнаруживала никакого стремления подняться до более высоких форм жизни: царило одно желание – захватить или уничтожить. Не подняться, а принизить до себя все, что так или иначе выделялось».

Одно заключение оставалось в понимании Деникина непререкаемым: «Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступления большевистской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину, это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей старого континента, обреченных на колонизацию пришельцев с Запада и Востока».

А.И. Деникин. Из воспоминаний

Как уже отмечалось, антибольшевистское движение весны 1918 года смело в ряде восточных губерний Советскую власть (например, в Тобольской, Екатеринбургской и Пермской губерниях). Сибирская (белая) армия шла здесь уже практически по освобожденной территории, добивая Советскую власть.

Виток Гражданской войны весны 1918 года был вызван и определенной корректировкой большевистской политики. Именно в это время на свет появилась работа В.И. Ленина «Очередные задачи Советской власти».

Плакат художника В.Н. Дени, стихи Д. Бедного, М. 1919год, издание Реввоенсовета

В работе был четко очерчен очередной объект новой красногвардейской атаки – крестьянство (поскольку именно оно представляло самое косное социальное сословие, не желающее считаться с интересами молодого Советского государства вообще и делиться хлебом с пролетарским городом, в частности). Ленинская работа предопределила появление продразверсточных декретов, юридически закрепляющих уже сложившиеся взаимоотношения между собственнической по духу деревней и революционным по сути городом, крестьянством и пролетариатом на неравноправной основе: взамен на предоставляемый хлеб селянин получал лишь обещания или пустые расписки (в случае отказа от подобной модели отношений несогласных ждали карательные отряды и революционные трибуналы).

Немцы в Киеве

Японцы во Владивостоке

Подобная позиция не могла не вызвать реакции – Гражданская война вспыхнула с новой силой. Невозможно было найти в России уезд, где не полыхало бы возмущение большевистской политикой, где не прятали бы хлеб, не подымали бы на вилы продработников, милиционеров и красноармейцев.

Май 1918 года – в Гражданскую войну в России вмешиваются иностранные государства: сначала чехи, затем французы, англичане, после – американцы и японцы (более мелкие государства, посылавшие на русские просторы совсем крошечные контингенты, не в счет), то есть государства, которые составляли антигерманский фронт – Антанту.

Вмешательство западных стран объяснимо: после заключения Россией Брестского мира (1918 год) с Германией и ее союзниками возникла опасность появления германских войск на российской территории и использования ее сырьевых запасов и стратегических баз (особенно портов – Мурманска, Севастополя, Одессы, Архангельска, Астрахани, Баку, Владивостока) для перегруппировки своих сил и продолжения войны. Антантовские войска опередили германские, последним достались лишь западные области бывшей Российской империи, наиболее важные пункты оказались в руках англо-французского контингента.

Надо сказать, что иностранные воинские подразделения вплоть до начала 1919 года никакого участия в Гражданской войне не принимали (они не стремились выходить за границы собственных гарнизонов и комендатур). Наоборот, им приходилось – не по своей воле, а под нажимом местной общественности – выступать своеобразным «буфером», разделяющим противоборствующие стороны, или в роли спасателей, эвакуирующих из боевых районов мирное население.

А. Дейнека. «Оборона Петрограда», 1928 г.

Лишь тогда, когда стало понятным, чем грозит миру большевистская идеология, антантовский блок рискнул открыто вмешаться в гражданский конфликт в России. Втягивание иностранных государств в войну происходило постепенно – от поставок обмундирования, боеприпасов, легкого стрелкового вооружения, авиа– и бронетехники до прямого участия в боевых действиях (как правило, на окраинах России).

Нельзя всерьез говорить об интервенции, так как на территориях, контролировавшихся иностранными воинскими контингентами, создававшиеся органы власти состояли исключительно из российских представителей. Иностранных военных, конечно, можно было увидеть в здании местных администраций, в тыловых частях или на фронте, но серьезного влияния на ситуацию в стране они не оказывали. (Что послужило причиной обвинений в предательстве бывших русских союзников в их борьбе с «большевистской заразой».)

Окончательно фронты Гражданской войны сложились к началу 1919 года, тогда же определились лидеры воюющих сторон, политические и экономические программы, тактика ведения боевых действий, союзники. К этому же году можно было говорить о численном соотношении противоборствующих сторон: Красная армия насчитывала не менее пяти миллионов бойцов и командиров, Белая армия – не более 800 тысяч штыков и сабель. При подсчете сил красных не учитывалась численность многочисленных карательных структур (не менее двух миллионов), а при подсчете белых армий не учитывались иностранные военные (не менее ста тысяч). Белые брали верх благодаря военному искусству, красные – благодаря численности и жестокости.

Плакат художника Н. Кочергина, М. 1919 год

Плакат художника Д.С. Мосра, 1919 год. Издание Р.В.С.Р.

К этому времени – 1919 год – военный конфликт вылился в глобальное противостояние, шедшее на различных уровнях:

партийная борьба (столкновение партий и общественно-политических движений);

солдатский бунт (непримиримый антагонизм между рядовым и офицерским составом);

этнонациональные конфликты (вражда русской общины и аборигенов государственных окраин);

общинная революция (столкновение помещиков и крестьянской среды, с одной стороны, и крестьянской массы между собой – с другой);

пертурбации, порожденные проблемами урбанизации и вспыхивающие между различными городскими слоями:

противостояние города и деревни (столкновение горожан и селян);

и, наконец,

конфликты, вызванные последствиями влияния на общество демографического (мальтузианского) и половозрастного (фрейдистского) комплексов проблем: противоборствующие стороны можно соотнести по различию в возрасте, по полу и в итоге – по мировоззрению.

Плакат художника Аррак, 1919 год. Издание Политуправления Р.В.С.Р.

Плакат художника Д.С. Моорс, 1918-1920 годы. Издание Политография МГСНХ

Подобное многообразие превращало военный конфликт в настоящую резню, в ужасающее явление, когда брат шел на брата, а сын на отца. Нет необходимости идеализировать противоборствующие стороны, на каждой из них невинная кровь: расправы над пленными, грабеж мирного населения, заложники и прочее стали атрибутами Гражданской войны в России.

1920 год стал переломным в истории Гражданской войны: белые исчерпали свой потенциал, не сумев разработать действенной социальной и экономической политики, они не смогли удержать в рядах своих союзников многочисленное крестьянство. Массовые мобилизации, к которым прибегало белое командование, лишь разозлили деревню. Последняя, долго выбирая, с кем ей идти, остановила свой выбор на большевиках, считая, что перспектива возвращения помещиков опаснее, чем налеты продовольственных отрядов. (Правда, в начале 1921 года обстановка в Советской России была чревата новой гражданской войной, теперь уже между вчерашними союзниками – крестьянством и пролетариатом, и только своевременный зигзаг большевистской партии в сторону ограниченной либерализации экономики позволил снять остроту проблемы.)

Широкомасштабные военные действия продолжались до осени 1920 года на территории Европейской России и до начала 1923 года – на окраинах страны.

Чем обернулось для россиян вооруженное противостояние?

Обессиленное в кровопролитной войне хозяйство России пришло в полный упадок (жизнь едва теплилась на военных предприятиях и в железнодорожных депо). В городах и селах ощущалась нехватка всего и вся: хлеба, соли, спичек, керосина, обуви и одежды. Гиперинфляция поглотила денежную систему. Голод, болезни и мор свирепствовали на огромных пространствах. Российского обывателя уже не интересовали ни искусство, ни литература, ни музыка. Где достать хлеба – вот единственное, что занимало миллионы людей.

Потери на фронтах составили «всего» 500 – 600 тысяч человек, в то время как от голода, эпидемий и массовых репрессий (предпринятых всеми втянутыми в конфликт силами) погибли миллионы (точных данных нет даже на сегодняшний день).

Еще более ощутимые потери понес интеллектуальный запас России. Из Крыма вместе с генералом П.Н. Врангелем ушли (или, как говорили советские пропагандисты, «были сброшены в море») почти 150 тысяч беженцев. А всего с ноября 1917-го по ноябрь 1920– го из России эмигрировали более двух миллионов человек. (Еще полмиллиона бежали в течение двух последующих лет, пока советские границы не были прочно закрыты.) Вместе с военными за рубеж уходили писатели, поэты, ученые, артисты, художники, врачи, инженеры. За пределами России они продолжали плодотворно трудиться, умножая славу мировой культуры. Но в родной стране в это время их имена обходили молчанием.

История свидетельствует, что в России, увы, всегда берет верх тот, кто более жесток, беспринципен, кто ради достижения своих целей не брезгует ничем и способен невозмутимо пройти по трупам и пустить реки невинной крови. Это в очередной раз доказала и победа «красных» над «белыми».

...Победа «красных» не принесла России гражданского мира. Противостояние лишь приняло иные формы. Открытые вооруженные столкновения сменились локальными конфликтами, борьбой с инакомыслием, так называемой внутренней эмиграцией.

Редакция выражает большую благодарность сотрудникам архива Музея Вооруженных Сил за оказанную помощь и содействие в работе