Текст книги "Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян."

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Люди видели, как он взошёл на то старое турецкое судно, что стояло заброшенным у последнего причала в гавани, поднял латаные паруса и уплыл неведомо куда. С той поры о нём на острове никогда не слыхивали.

А купеческий сын в той стране царствовать стал. Правил справедливо. Прежнего царя почётом окружил, старость его покоил. И своих родителей не забыл, пригласил их в гости. Они приехали да так насовсем при молодых и остались.

Миновало три года, и пришёл вдруг к молодому царю тот старик, что его из беды вызволил.

– Помнишь ли обещанное, царь? – спросил старик.

– Как не помнить?! – отвечает молодой царь. – Садись, будем царство делить.

Поделили большие города, потом села, потом деревни, луга и леса, пристани и склады. Царь всё на две бумаги записывал – что ему остаётся, что старику отдаёт. А как кончил писать, протянул старому рыбаку бумагу и сказал:

– Ты немало горя хлебнул, знал нужду и работы не чурался. Верю, будешь править справедливо, не обидишь людей.

Старик засмеялся, взял бумагу в руки и разорвал.

– Не за богатством, не за почестями я пришёл. Ничего мне этого не надо. А хотел я узнать, крепко ли держит царь то слово, что бедняку в несчастье давал. Теперь вижу – не стало твоё слово песком, что море приносит и уносит, крепко оно, как скала, с которой я тебя снял.

Сказал так старик, поклонился и ушёл.

А царь долго и счастливо правил на острове, в любви и согласии со своей женой век коротал.

СОКРОВИЩА ВОДЯНОГО
Словенская сказка

На берегу реки стоял домик. И жил в нём мальчик с родителями, братьями и сестрами. Мальчик как мальчик, не хуже других и не лучше. Любил бегать, по деревьям лазать, иногда дрался, но больше всего любил он купаться.

Вот однажды прошли в верховьях дожди. Вздулась река, вода мутная, быстрая, глянуть и то страшно. А мальчик искупаться задумал. Мать его не пускает, но он не послушался, убежал.

Только от берега отплыл, подхватило его течение, понесло. Крутит мальчика, волной захлёстывает. Уже руки у него занемели и ноги свело. Закричал мальчик, заплакал. Да никто не слышит – река ревёт, от дома далеко..

Никто не слышит, а водяной услышал. Подхватил мальчика и нырнул с ним на дно.

Тот водяной был нрава угрюмого. Кто ни попадёт в его царство, всех топит. Так и жил одиноко в своём подводном дворце, даже рыбок близко не подпускал. А мальчик ему приглянулся.

«Пусть, – думает, – живёт со мной. Что я всё один да один?!»

Принёс он его к себе во дворец и спать уложил.

Проснулся мальчик в хрустальной комнате, на хрустальной кровати, а около кровати хрустальные игрушки. Стал мальчик играть. Недолго поиграл и заплакал.

Прибежал водяной и спрашивает:

– Отчего плачешь?

– Домой хочу! По дому соскучился.

– Разве твой дом красивей, чем мой дворец?

– Не красивей, а лучше, – отвечает мальчик.

Плакал, плакал и опять заснул. А водяной перенёс его в другую комнату, на другую кровать положил. Стены и потолок в этой комнате из чистого серебра, что мерцает, словно лунный свет. И кровать, и игрушки серебряные.

Открыл мальчик глаза, залюбовался. Потом увидел игрушки – лошадок серебряных, солдатиков… Принялся играть. Да скучно одному показалось. Вспомнил он братьев и сестёр и заплакал горькими слезами.

Водяной спрашивает:

– Неужто тебе и в этой комнате не нравится? О чём плачешь?

– О братьях и сестрах. С ними весело дома было, здесь скучно.

Подумал, подумал водяной и повёл мальчика в золотую комнату. Сияют золотые стены, светло тут, будто в солнечный полдень. Водяной мальчику золотую дудочку дал и бубен с бубенцами. Мальчик в дудочку дунул – запела она нежным голосом. Потряс бубен – зазвенели весело бубенчики. А мальчик ещё горше заплакал.

– Что же ты всё плачешь? Чего тебе ещё не хватает?

– Хочу к отцу с матерью, – отвечает мальчик.

Притащил водяной жемчуг, насыпал горой у ног мальчика. А у того по щекам слёзы катятся крупнее жемчуга. Водяной удивляется:

– Разве отец с матерью дороже серебра, золота и жемчуга?

– Дороже! – отвечает мальчик.

Тут водяной пожал плечами, зелёной бородой затряс. Потом взял мальчика на руки и вынес на берег.

Побежал мальчик домой. А там все горюют, думают, что он утонул. Уж как ему обрадовались, целуют, обнимают.

Мать огонь в очаге разожгла, ужин приготовила. Сели все за стол, мальчик рассказывает, что слыхал, что видел в подводном царстве. Все смеются, дивятся. То ли верят, то ли не верят… Одному рады – вся семья в сборе, значит, и счастье в доме.

А вот водяной в своём подводном дворце совсем затосковал. Всю свою жизнь копил он сокровища, думал, богаче его никого на свете нет. Да, оказывается, у людей есть такие сокровища, о каких он раньше и знать не знал. И выходит, что дороже они серебра, золота и драгоценного жемчуга.

ДОГАДЛИВОМУ УМУ ВСЕ ЗАГАДКИ ВПОРУ
Боснийская сказка

Опять у нас речь о бедняках пойдёт. Что поделаешь, бедняков на свете много, богатых мало! Жили три брита. Бедно жили, однако не горевали. Сказал им отец, умирая:

– Оставляю вам доброе наследство – ум да кобылу.

И правда, лошадь им верную службу служила. Они её в плуг запрягали – поле пахать, в борону запрягали – вспаханное бороновать, в телегу запрягали – урожай по осени в амбар возить. В лес ли по дрова – на лошади едут, на луга ли за сеном – опять на ней. Вот и выходило, что в хозяйстве главное лошадь, а ум вроде и ни к чему.

Только однажды проснулись братья, смотрят – дверь конюшни распахнута, опустело стойло. Во дворе следы копыт, а дальше и следы потерялись. Кинулись братья пропажу искать. Один в горы пошёл, другой – в долину, третий – вдоль реки.

Долго искали. К закату вернулись ни с чем.

– Вот и нет у нас отцова наследства, – говорит один.

– Как нет! – отвечает другой. – Отец ведь нам ещё и ум оставил. А ум для чего? Чтобы думать.

– Кто думает, тот додумается, – сказал третий.

Легли братья спать, а с утра стали думать. Не долго думали. Старший брат сказал:

– Лошадь увёл человек не низкий, не высокий, самого среднего роста.

– Ну, если самого среднего, то борода у него не чёрная, не рыжая, а цвета сухой соломы, – подхватил второй брат.

– Раз цвета сухой соломы, – добавил младший, – значит, его зовут Мусса.

И отправились братья искать человека среднего роста, с золотистой бородой, которого зовут Мусса.

Ходили они от селения к селению, по многим дорогам шагали, всяких людей видели, но ни одного не встретили, чтобы все три приметы разом сошлись.

Наконец добрались до большого города. Пришли на рыночную площадь. Кругом площади маленькие и большие лавки, перед лавками купцы сидят. Вдруг слышат, как один купец другому крикнул:

– Иди ко мне, сосед Мусса, выпьем по чашечке кофе!

Смотрят братья, идёт через площадь человек среднего роста, и борода у него того же цвета, что солома после обмолота.

– Вот он! – сказали братья и пошли за человеком по имени Мусса.

Вежливо поклонились, как положено, о здоровье расспросили, а потом старший сказал:

– Отдай нам, Мусса, лошадь.

– Какую лошадь? – Мусса брови поднял, будто удивился.

– Отцово наследство, – сказал средний брат.

– Нам без неё в хозяйстве никак невозможно, – объяснил младший.

Но Мусса сказал, что он ни братьев, ни отца их, ни лошади в глаза не видал.

Собрались вокруг соседи купца и наперебой кричат:

– Мусса торговец честный!.

– У него своих лошадей хватает!

– А вас, голодранцев, мы знать не знаем!.. Братья на своём стоят: отдай лошадь да и только.

Пошли всей толпой к кади – судье. Кади выслушал всех, потом долго гладил бороду и наконец спросил у братьев:

– Почему вы думаете, что ваша лошадь у Муссы?

– Нам так думается, – отвечали братья. – Всем троим так думается.

Кади снова принялся гладить бороду.

– Ну, вот что: приходите сегодня вечером ко мне домой. Все кругом удивились, но разошлись по своим делам.

С первой звездой братья постучали в дом кади. Встретил их слуга, поклонился и сказал:

– Хозяин мой, кади, скоро придёт. А вы пока садитесь за стол, поужинайте.

Начали братья есть. Старший надкусил кукурузную лепёшку и говорит:

– В той долине, где эта кукуруза росла, когда-то была большая битва.

Средний сказал:

– А барашек такой нежный! Не иначе его свинья вскормила.

– Ты так думаешь?.. – сказал младший. – Ну, если барашка выкормила свинья, то кади не сын своего отца.

А кади сидел в соседней комнате, слушал и удивлялся. Потом положил в правый карман лимон, в левый – яйцо и вышел к трём братьям.

– Вы, я вижу, любители загадки отгадывать. Вот и скажите: что у меня в правом кармане?

– Что бы ни было, оно круглое, – быстро сказал старший брат.

– Раз круглое, значит, жёлтое, – сказал средний.

– А жёлтое – это лимон, – добавил младший.

– Ну, а в левом? – спросил кади.

– Что бы ни было, оно круглое, – опять сказал старший брат.

– Раз круглое, значит, белое – проговорил средний.

– А белое – это яйцо, – сказал младший, будто печать.

Кади вздохнул, погладил бороду и велел братьям прийти утром к лавке Муссы.

Едва братья ушли, кади сам принялся разгадывать загадки. Сперва велел привести к себе самого старого старика в городе и спросил его:

– Не слыхал ли ты чего-нибудь про ту долину, где моя кукуруза посеяна?

– Слыхал, – ответил старик. – Когда я был ещё маленький, мой дед говорил, что его дед рассказывал, будто в той долине наши великий бой с турками приняли.

– Так, так, – сказал кади и отпустил старика.

Потом позвал своего управителя.

– Отвечай, как могло случиться, что барашка из моего стада свинья выкормила. Ведь мы, мусульмане, свиней не держим.

– Прости, кади, – взмолился управитель, – боялся я тебе раньше сказать. Вот как всё было. Объягнилась одна овца, принесла двух ягнят. Не прошло и трёх дней, как пропал один ягнёнок. Искали его, не нашли и искать бросили. А он прибился к стаду свиней, что сосед-христианин держит. Никогда я раньше о таком не слыхивал, а только выкормили его свиньи вместе со своими поросятами. Осенью, когда стали стадо в хлев загонять, сосед увидел барашка и отдал его. И такой откормленный был тот барашек, что я тебе его к столу подал. Не гневись, хозяин, всё тебе сказал по правде.

Кади не рассердился. Погладил в задумчивости бороду и пошёл на женскую половину дома. Поклонился матери и спросил:

– Скажите, матушка, почему я отцом не отца называл. Кто был мой отец?

Заплакала старая женщина:

– Рано я овдовела. Была ещё молодой и красивой. Второй раз замуж вышла. А ты совсем младенцем был, у груди лежал. Муж мой сказал: «Зачем поселять раздор в сердце ребёнка, пусть лучше никогда не узнает, что я ему не родной отец. Воспитаю его, как своего сына». Уехали мы из того места, где раньше жили, чтобы никто тебе правду не открыл. Как же ты узнал через столько лет?

Ничего не ответил кади, только ещё ниже матери поклонился. Наутро целая толпа собралась у лавки Муссы. Кади посмотрел на братьев, посмотрел на Муссу и заговорил:

– Не хотелось мне верить, что такой уважаемый человек, как ты, Мусса, мог присвоить чужое. Но за эту ночь я убедился, что братья правду говорят. У тебя их лошадь, Мусса?

Мусса потупился и сказал:

– Лучше один раз покраснеть, чем сто раз бледнеть. У меня их лошадь. Только не крал я её, сама она к моему каравану прибилась. Верно, забыли на ночь конюшню запереть. Надо бы отогнать чужую лошадь, да мои лошади тяжело были товаром нагружены, а одна так и вовсе захромала. Снял я с неё поклажу, перегрузил на ту, что приблудилась, и двинулись мы дальше. А когда братья сюда пришли, стыдно мне стало при всех признаваться. Одного понять не могу – как они узнали, что их лошадь на моей конюшне стоит.

– Сейчас поймёшь, как я сам понял, – сказал кади и приказал принести плошки с застывшим бараньим жиром. Налил в плошку воды из длинногорлого медного кувшина и показал всем собравшимся.

– Глядите, жир как был на дне, там и остался. Так и мы до поры не знаем истины. Но вот я ставлю плошку на жаровню, следите внимательно! Видите: начал плавиться жир и первая капля уже всплыла наверх. У этих братьев ум подобен жаркому огню. Хотел бы я иметь таких советчиков. – И, повернувшись к братьям, кади спросил: – Не пойдёте ли ко мне на службу?

– Нет, кади, – ответил старший брат, – не нужны тебе советчики.

– Ты мудрый человек, – сказал средний брат, – и сам умеешь идти по следу правды до конца.

– А нас земля ждёт не дождётся. И руки наши стосковались по работе, – добавил младший.

– Будь по-вашему, – согласился кади. – А ты, Мусса, отдай им лошадь да нагрузи на неё те товары, что она на себе привезла.

И все, кто стоял кругом, закивали головами и погладили бороды в знак одобрения.

Братья вернулись домой и зажили по-прежнему. Как раньше, лошадь и в плуг, и в борону, и в телегу запрягали. Весной сеяли, осенью урожай собирали.

А довелось ли им ещё раз свой ум в ход пускать – знать не знаем. Мы сказку услыхали, вам пересказали, а дальше дело не наше.

МАЛЕНЬКАЯ ВИЛА
Боснийская сказка

Был в королевстве большой праздник. Вырос у короля с королевой единственный сын. Как положено, в день совершеннолетия подрезали ему кудри, что раньше ниже пояса спускались. Зажгли множество свечей во дворце, а в саду цветные фонарики.

Король с королевой да гости постарше в зале пируют. А кто помоложе – в саду веселятся. И королевич с ними, любуется, как девушки на лужайке коло – хоровод – водят и песни поют. Юноши один другого красивей. А королевич краше всех. Девушки с него глаз не сводят, юноши завидуют.

К полуночи разъехались гости. Слуги фонарики в саду потушили, в залах свечи задули. Тихо во дворце, темно. Все спят. Одному королевичу не спится. Вышел он в сад погулять. А ночь лунная, светлая. Узорная тень листвы на земле лежит. И увидел королевич на лужайке, где гости недавно хоровод водили, маленькую вилу-волшебницу в белом платье с золотым шитьем. Свищет, заливается певчая птица на ветке, и под её песни маленькая вила танцует.

Королевич нагнулся, протянул руку, и вила ему на ладонь ступила.

– Почему же ты на мой праздник не пришла?

– Меня не пригласили, а сама не осмелилась, – ответила вила. – Да и что мне делать, такой маленькой, на большом празднике? Меня в траве никто бы и не заметил.

– Зато я теперь тебя заметил, – сказал королевич и погладил её длинные волосы кончиком мизинца.

Даже при лунном свете было видно, как вспыхнули румянцем нежные щёчки вилы. Спрыгнула она с ладони королевича и бросилась бежать. Королевич хотел её остановить, но она выскользнула из-под его пальцев и пропала. Только её крошечная рукавичка и досталась королевичу.

Весь остаток ночи он вилу во сне видел, весь наступивший день лишь о ней думал. А как взошла луна, опять принесли его ноги на лужайку.

Вышла ему навстречу вила, улыбнулась ласково.

Королевич говорит:

– Я тебе твою рукавичку принёс. Дай я сам её на руку надену.

Протянула вила ему руку. Что за диво – не налезает рукавичка.

– Кажется, я чуточку выросла, – сказала вила. – Придётся новые рукавички шить.

– Так подари мне эту на память, – попросил королевич. – Я её у сердца носить буду.

– Бери, – шепнула вила и на глазах у королевича ещё немножко подросла.

Так и повелось. Королевич день мается, вечера ждёт. Ночью спешит на лужайку. Смотрит на свою вилу – не налюбуется, слушает её речи – не наслушается.

А вила всё растёт да растёт. Доросла до пояса королевичу, потом до плеча. Уже королевич с ней рука об руку по саду гуляет.

На седьмую ночь вила сказала:

– Луна на убыль пошла. Теперь, пока новый месяц на небе не народится, не увидимся мы с тобой.

– Милая моя, – отвечает королевич, – не могу я с тобой расстаться. Изойду тоской, разорвётся мое сердце. Хочу, чтобы ты всегда была со мной не тайной подругой при луне, а женой перед всем светом.

– А так ли ты меня любишь, как говоришь? Если стану твоей женой, хватит ли твоей любви, чтоб во всю жизнь мне верным остаться, на другую не взглянуть, той, другой, не улыбнуться?

Не одну клятву, а без числа клятв дал королевич. И тогда вила согласилась выйти за него замуж. Проговорили они до утра, а утром пошли вместе во дворец, рассказали всё королю и королеве, и те дали им своё благословение.

Скоро сыграли пышную свадьбу, и все гости дивились на невиданную красу невесты.

Семь лет прожил королевич со своей женой-вилой в счастье и согласии. Только на неё он глядел, только ей улыбался. Ни спору, ни размолвки меж ними не бывало.

А через семь лет умер старый король. И на печальных его похоронах вот что случилось. Стоят все вокруг гроба, хор погребальные песни поёт, мужчины молча слезу утирают, женщины в голос плачут. Лишь одна красавица с рыжими волосами не плачет, не причитает. Смотрит в упор на королевича чёрными, как ночь, глазами, с его лица взора не сводит.

Любил и чтил королевич короля, своего отца, и горько было у него на душе, а всё же заметил он красавицу. Сам на неё нет-нет да взглянет.

Вот стали расходиться с похорон. Рыжеволосая красавица, будто невзначай, прошла мимо королевича и улыбнулась ему. И королевич в ответ ей улыбнулся.

Тут вскрикнула жена его вила, что рядом шла. Вскрикнула и споткнулась.

– Что с тобой? – королевич спрашивает.

– Платье мне длинно сделалось, – отвечает вила, – запуталась я в нём.

Не приметил королевич, что жена его меньше ростом стала. Не на неё глаза его смотрели.

Вила ни слова не говорит, упрёка её уста не вымолвят, только отпустила она мужнину руку, всё меньше и меньше становится.

А как вступили в дворцовый сад и дошли до той лужайки, где когда-то королевич ей в верности клялся, исчезла вила. То ли в густой траве затерялась, то ли убежала, то ли под корнями, дерева спряталась.

А королевич её и искать не стал.

– Что ж, – сказал, – одну потерял, зато другую нашёл.

Сделался он королём и женился на той рыжеволосой. Только счастлив с ней не был.

Улыбались её румяные уста всё реже и реже, глаза, тёмные, как ненастная ночь, неласково глядели. Думала она не о муже, а об утехах да нарядах. И тут угодить ей никто не мог: то ей не так и это не этак! И королевство ей тесно, и камни в короне малы, и платье не пышно, и поклоны придворных не низки!..

Вот однажды возвращался с войны через их королевство соседний могущественный царь. Возвращался он с победой, везли в его обозах богатую добычу – золото, меха, гнали табуны коней и стада тучного скота. Остановилось войско на ночёвку, и задал царь превеликий пир. На том пиру королева только с соседним царём и танцевала, только ему и улыбалась.

А когда утром отправился царь со своим войском восвояси, пустилась с ним в путь и рыжеволосая красавица. Бросила своего мужа, с тем царём уехала.

Остался наш король один и затосковал. Но не по злой королеве он тоскует, а по своей первой любви, маленькой виле, кроткой да ласковой. Вспоминает её тихий голос, нежные руки, простые песенки. Каждую лунную ночь ходит на лужайку, плачет и зовёт её. Повторяет старые клятвы, обещает любовь и верность. Но не откликается маленькая вила. Порушенное слово второй раз силы не имеет.

Состарился король раньше времени, голова поседела, морщинами лицо покрылось, а всё ищет, всё ждёт свою маленькую вилу.

Только маленькая вила так и не вернулась. Никогда её больше никто не видел.

МЛАДШИЙ БРАТ
Черногорская сказка

Было у Царя шестеро детей – три сына, три дочери. Сыновья молодец к молодцу, дочери красавицы, одна другой краше. Состарился царь, пришла пора ему умирать. Созвал он своих сыновей и сказал:

– Вырастил я вас храбрыми и сильными. Живите как знаете, я за вас не боюсь. А вот дочерей моих хотел я сам отдать замуж, да не успел. Вы ещё молоды, выбрать им мужей не сумеете, так послушайте моё отцовское слово: выдайте сестёр за того, кто первый посватается. Что им суждено, то и будет!

Тут старый царь закрыл глаза и вздохнул в последний раз. С честью похоронили царя, и в первую же ночь вот что случилось.

Затрясся дворец от стука и грома, сами собой растворились двери, и раздался чей-то голос:

– Сватаю вашу старшую сестру! Беру её в жёны!

– Покажись сначала, – сказал старший брат.

– Не можем мы отдать сестру неведомо за кого, – сказал средний.

А младший брат ничего не сказал. Взял старшую сестру за руку и с поклоном подвёл к порогу.

Будто вихрь прошумел в ночи, будто буря пронеслась, и вот уже нет на пороге красавицы.

Три дня прошло, две ночи миновало. А на третью ночь загремел гром, заблистали молнии, сами собой двери распахнулись.

– Среднюю вашу сестру хочу назвать женой, – сказал чей-то голос.

– Да ты кто такой?! – закричал старший брат.

– Куда нашу сестру уведёшь? – спросил средний. А младший говорит:

– Что вы, братья! Или позабыли отцов наказ?

Взял сестру за руку, к порогу подвёл.

– Будь счастлива! – сказал.

Умолк гром, и молнии больше не сверкают. А средняя сестра исчезла, будто не бывало.

– Ну, уж младшую-то мы не отдадим! – толкуют меж собой старшие царевичи.

Да вышло не так, как они решили. И за этой сестрой явился неведомо кто, неведомо откуда. В ту ночь крепко заснули старшие братья, и бури не слышали, и молнии их не разбудили. Утром просыпаются, зовут сестру, а младший царевич говорит:

– Ушла наша любимица, унёс её жених, что к ней после полуночи посватался.

– Как же ты её отпустил?! – закричали старшие царевичи. – Пойдём хоть след её поищем – может, узнаем, в какую сторону унёс её тот неведомый.

Выбежали они из дворца, увидели поваленный вековой дуб, а больше ничего не нашли – ни следа, ни знака.

Заскучали братья без сестёр-красавиц. Тихо во дворце, не услышишь весёлого девичьего смеха, песенки звонкой… Поскучали, поскучали старшие царевичи и женились.

– Женись и ты, – говорят младшему брату.

Тот отвечает:

– Молод я жениться. Мне ещё охота по свету побродить, другие края повидать. А может, и сестёр где повстречаю.

Решил он быстро, собрался ещё быстрее. Меч к поясу привесил, сумку с едой через плечо перекинул, попрощался с братьями и молодыми невестками и отправился в путь.

Шёл плодородными долинами, зелёными холмами, много людей повидал, много рассказов наслушался. А однажды застала его ночь высоко в горах. Присел он у нагретого солнцем камня и задремал. Долго ли спал или недолго, а проснулся от холода – камень остыл, роса на траву пала, темно кругом, хоть глаза выколи. Только вдали, в ночной мгле, что-то мерцает. То ли звёздочка низко спустилась, то ли чей-то костёр на соседней горе пылает.

Пошёл царевич на огонёк. Подходит поближе – точно, костёр.

Горит тот Костёр в пещере, а вокруг огня сидят девять великанов-людоедов, жареное мясо едят.

Испугался царевич, однако виду не подал. Зашёл в пещеру и говорит:

– Эгей, наконец-то я друзей встретил!

– Коли мы тебе друзья, так и ты нам друг, – отвечают великаны. – Садись с нами, поужинай.

– Да я сыт, – отнекивается царевич, а сам думает: «Ну как это человечина?! Людоеды же они, по всему видно!»

– Разве так меж друзьями ведётся?! – сказал один великан.

– Никак ты нашей едой брезгуешь! – сказал второй.

– Покажи на деле, кто ты таков! – закричал третий.

Что тут скажешь?! Пришлось царевичу сесть к костру десятым. Великаны-людоеды едят мясо, похваливают, царевичу лучшие куски отрезают. А царевич, бедняга, отодвинулся в уголок, где от огня свету поменьше, угощенье ко рту подносит, сам не ест, под камень прячет.

Насытились великаны и говорят царевичу:

– Едок ты, видать, неплохой. Посмотрим, какой из тебя охотник. У нас тут место для охоты хорошее – и недалеко, и дичи много.

Смекнул царевич, какова у людоедов дичь, а отказаться нельзя, с этакими друзьями шутки плохи. Сдерут шкуру, а самого зажарят, вот и вся дружба!

– Ладно, пойдём, – сказал царевич.

Шли недолго; только через гору перевалили – и оказались под стенами престольного града.

Окованные железом ворота на запоре, зубчатые стены высокие, даже великанам не влезть. Да видно, им не впервой. Старший великан вывернул с корнями две вековые ели, приставил одну к стене так, что верхушка с зубцами сравнялась.

– Лезь, – говорит царевичу, – на стену.

Ну, царевич и влез. А великаны снизу вторую ель подают, приказывают:

– Тащи её, через стену на ту сторону перекидывай, мы по ней спустимся.

– Втащить-то пустяки, – отвечает им сверху царевич. – И перекинуть не задача. Да не хочу смолой пачкаться, руки иголками колоть.

– Эх ты, неженка, белоручка! – стыдят его великаны. – Смотри, как настоящий людоед делает.

Один полез, перекинул ель и спускаться начал. Тут царевич вытащил меч из ножен, размахнулся и отсёк голову великану.

– Первый уже там! – закричал. – Следующему черёд. Второй взобрался на стену, только принялся спускаться, да свалился вниз без головы.

Третий, четвёртый, пятый… Со всеми девятью царевич расправился. Потом спустился по ели и пошёл в город.

Идёт, смотрит – в домах все ставни на окнах наглухо закрыты, все двери заперты, только высоко в дворцовой башне окошко светится.

Ну, царевич и решил в это окошко заглянуть.

Полез на башню, за выступы цепляется, в трещины меж камнями ногу ставит. Десять раз чуть не упал, а всё-таки добрался до окошка.

Видит – на широком ложе спит девушка красоты неописанной. Чёрные волосы по подушке разметались, лицо белое, ресницы длинные на щёки полукружием тень бросают. Полюбовался девушкой царевич и собрался было вниз спускаться. Да увидел, что по стене ползёт огромный скорпион, всё ближе и ближе к изголовью… Вот-вот красавицу ужалит!

Открыл царевич окошко, спрыгнул в комнату и пригвоздил своим мечом скорпиона к стене. У девушки только ресницы дрогнули, вздохнула она, но не проснулась.

Тут царевич заклял свой меч, так сказал:

– Никому в руки не давайся! Я тебе хозяин, я тебя и вытащу.

Каким путем пришёл, таким и ушёл.

К той поре уже и рассвело. Едва ступил царевич на твёрдую землю, открылась в ограде дворцового сада калитка и вышел оттуда человек. Присмотрелся царевич: это сам король. Тут уж никак не ошибёшься: и одежда на нём золотом шитая, и корона на голове… А лицо грустное-прегрустное.

Король увидел царевича и обрадовался.

– Здравствуй, – говорит, – милый мой подданный! Видно, ты смел, что в такой ранний час на улице показался.

– Спасибо, ваше королевское величество, на добром слове. Но я не ваш подданный. Я из чужой страны, из другого царства-государства, и чего бояться надобно – не знаю.

Заплакал король в ответ.

– Беда пришла в мой город. Жизнь в нём кипела, как в муравейнике, теперь опустело всё, будто вымерло. Великаны-людоеды к нам повадились. Многих погубили. А кто уцелел, те сидят за запорами, носа на улицу не кажут.

Утешьтесь, ваше королевское величество, эта гроза миновала, эта туча прошла, – сказал царевич и повел короля к городской стене, где лежали девять великанов, девять отрубленных голов. Король так и всплеснул руками.

Слава тому, кто это сделал! Как бы мне того храбреца узнать?

И ходить далеко не надо, – отвечает царевич, – он перед вами.

Не поверил король.

– Где тебе одному справиться?! Да и меча у тебя нет.

Только сказал – бегут придворные, кричат, друг друга перебивают:

– Чудеса, ваша светлость! Преогромный скорпион чуть вашу дочь не ужалил, к самому её изголовью подобрался, а кто-то пригвоздил его мечом, и ни один человек этот меч из стены вытащить не может.

– Вот, ваше королевское величество, где мой меч, – сказал царевич.

– Ну, коли меч твой, так вытащи его. Тогда поверю, что ты людоедов убил.

Вошёл царевич в спальню королевны, а королевна увидела его, так и зарумянилась, словно утренняя зорька. Царевич протянул руку к мечу – рукоять будто сама ему на ладонь легла.

– Теперь верю, что и впрямь ты этому мечу хозяин. Двойную награду ты заслужил: город от людоедов спас и мою единственную дочь от лютой смерти уберёг. Обещался я руку королевны отдать тому, кто великанов победит, и готов моё слово выполнить. Только не хочу никого приневоливать. Спроси её сердце, спроси своё сердце… Как решите, так и будет.

– Мне драгоценней награды не надо, – сказал царевич. – И отец мой, что был мудрым царём, лучшей невесты мне бы не пожелал. Лишь бы королевна на меня ласково взглянула.

А королевна взмахнула длинными ресницами, глянула на царевича и руку ему подала.

За свадьбой дело не стало, весело и пышно её справили. Не каждый же день королевскую дочь замуж выдают!

Счастливо зажили молодые во дворце. Одно печалило царевича – сестёр не нашёл, каково им живётся, не разузнал. Да как оставишь любимую жену?!

Однажды собрался король на охоту. Позвал молодого зятя, отдал ему связку ключей и сказал:

– На эти дни оставляю тебя за себя, будь хозяином во дворце. Вот тебе все ключи, какие хочешь двери открывай, в какие хочешь кладовые заходи, только в темницу не спускайся, кованую решётку не отпирай.

Уехал король со свитой. День прошёл, и второй миновал. На третий день захотелось царевичу посмотреть, какой ключ от какой комнаты. Весь дворец обошёл, любовался драгоценными каменьями в кладовых, оружие в оружейных палатах к руке примерял… Остался у него под вечер неиспытанным один-единственный ключ, от той самой двери, что тесть-король не велел отпирать.

«Чего мне бояться, – подумал царевич, – молод я, силён и неглуп. Много чего успел на свете повидать, посмотрю и королевскую темницу».

Спустился по крутой лестнице и отпер тяжёлую чугунную дверь.

Посреди темницы – каменный столб, а к столбу прикован человек не человек, а пожалуй, человек, только видом страшен. Худой, жёлтый, иссохший, будто осенний лист. На шее железный ошейник, руки и ноги тяжёлыми цепями опутаны.

Хотел царевич опять двери запереть, но тут узник заговорил, словно ржавое железо заскрипело:

– Войди, человек!

– Незачем мне входить, – отвечает царевич. – Помочь я тебе не могу, ты не мой узник.

Если войдёшь, подарю я тебе ещё одну жизнь. Две жизни проживёшь.

«Цена немалая!» – подумал царевич и переступил порог темницы.

– Напои меня, человек – сказал узник, – ещё жизнь от меня получишь.

Смотрит царевич – из стены темницы бежит по золотому жёлобу вода в золотое корыто, рядом стоит золотой кувшин. А тому закованному до воды никак не дотянуться.

Ну, царевич наполнил кувшин и напоил узника. Вот диво! Пьёт тот и с каждым глотком словно силы набирается. Расправились плечи, костлявые руки толще стали, согнутая шея распрямилась.

– Теперь вылей на меня кувшин воды, освежи голову, – сказал узник. – И дам я тебе сверх тех двух жизней третью.

Послушался царевич, полный кувшин воды ему на голову вылил.

Вмиг спали цепи с узника, захохотал он, будто бой колокола под сводами раздался.

– Вот спасибо тебе, – прогремел. – Только знай, глупец, Баш-Челик за добро всегда злом платит. Такой у меня обычай, я его не менял и менять не буду. А твоя жена мне давно приглянулась, так уж не обессудь, теперь она не твоя, а моя.

Тут одним пальцем он сломал решётку в окне и вылетел вон. Испугался царевич не за себя, а за молодую жену и побежал в её покои. Да поздно, нет нигде королевны.