Текст книги "Буффало Билл и его приключения на Западе"
Автор книги: Нед Бантлайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Нед Бантлайн
Буффало Билл и его приключения на Западе
Глава 1.
«Я приехал, чтобы прикончить тебя!»
Оазис зелёного леса в прериях Канзаса… Яркая река, сверкающая в лунном свете, как жидкое серебро… Хижина, построенная из стволов огромных деревьев… Скромное жилище счастливой семьи. Такова моя первая картина.
Вглядитесь в главу этой семьи. Вы увидите его только один раз, но от его печальной судьбы зависят все последующие дикие, ужасные обстоятельства, рождённые, в большей степени, не воображением, а самой жизнью.
Благородный светловолосый мужчина сидит за грубо отделанным столом и вслух читает Библию. Возле него на табуретах сидят две прекрасные девочки – его дочери-двойняшки. Им не больше десяти лет. Благородный юноша двенадцати-тринадцати лет стоит за спинкой стула, на котором сидит красивая, почтенная мать.
Семья молится перед отходом ко сну. Мистер Коди, христианин и патриот, никогда не забывает о молитве в своём милом доме.
Он закрывает священную книгу, встаёт на колени и просит небеса благословить его и его родных.
Но вдруг… До его слуха доносится, как лошади бешеным галопом приближаются к его дому.
– Может, это индейцы? – говорит он.
Увы, к двери скачут люди, которые хуже краснокожих дикарей.
– Эй, есть кто в доме? – раздался громкий крик, когда кавалькада всадников остановилась у двери.
Добрый человек открыл дверь и вышел за порог.
– Кто вы и что вам нужно? – спросил он.
– Нам нужен ты, проклятый защитник ниггеров! Я, полковник Джейк Маккэндлес[1], приехал, чтобы прикончить тебя!
Как только главарь банды выкрикнул эти слова, в его руках оказался револьвер, и прозвучал выстрел. Отец, муж и христианин упал замертво перед своей потрясённой семьёй.
– Если бы девчонки были чуть постарше… Помните, парни, это урок для шакалов, которые приезжают на границу. Поехали, у нас сегодня ещё полно работы.
Негодяй повернулся к своей лошади.
– Стой!
Мальчик, безоружный и одинокий, стоял над телом мёртвого отца. Его голубые глаза дико сверкали на белом, как свежевыпавший снег, лице.
Он произнёс только одно слово, но этот головорез со своей отчаянной шайкой остановился, как будто на него было наложено могущественное заклятие.
– Ты, Джейк Маккэндлес, убил моего отца! А вы, подлые трусы, смотрели на это грязное дело и не попытались ему помешать. Я всего лишь маленький Билл, его сын, но пусть бог на небесах слышит меня: у меня ещё не вырастет борода, а я убью вас всех!
– Послушайте, как пищит этот цыплёнок. Если сейчас не свернуть ему шею, то когда его шпоры отрастут, он начнёт драться, – с мрачной ухмылкой сказал главарь и поднял свой револьвер.
– Чудовище, ты отнял у меня мужа. Ты не убьёшь моего мальчика, – воскликнула мать. Она подбежала к своему сыну и прикрыла его.
– Полковник, какой-то большой отряд скачет по прерии. Нам лучше убираться, – крикнул подскакавший скаут.
– Да. Я не хочу убивать женщину, если нет необходимости. Стройтесь и следуйте за мной.
Через мгновение вся банда на полной скорости унеслась прочь за своим главарём, а несчастная семья осталась одна с мертвецом.
Прекрасные двойняшки Лили и Лотти, оцепеневшие от ужаса, подошли к двери. Их мать и брат замерли перед окоченевшим телом того, кто был так добр и хорош – телом их милого отца.
О, что за картина! Печаль была тихой. Не слышалось ни рыданий, ни плача, ни даже стонов. Страдание лишило всех голоса, чувство крайней утраты парализовало их.
Едва они подняли головы, как подскакал благородный офицер в форме США, за которым следовал кавалерийский отряд.
– Кто совершил это подлое убийство? – спросил он, спрыгнув с лошади и подойдя к траурной группе.
– Джейк Маккэндлес! Надеюсь, бог пощадит его и оставит его для меня, – сказал бледный мальчик.
Его голос бы так тих, так глубок, его взгляд был так суров, что офицер посмотрел на него с удивлением.
– О боже, какая ярость! – пробормотал офицер, когда заметил свирепый взгляд, сопровождавший слова мальчика. – Мадам, прошу, расскажите, что случилось, и куда ушли убийца или убийцы. Меня зовут Самнер. Я служу правительству, и оно покарает за преступление, если не сумело его предотвратить, – продолжил офицер, обращаясь к бедной вдове.
Вдова зарыдала и сквозь слёзы рассказала печальную историю.
Офицер оставил небольшую группу, чтобы помочь ей с устройством похорон, а сам с остальными бросился в прерии, надеясь поймать и наказать убийц. Тщетная надежда!
Оседлав лучших лошадей окрестностей – в основном, краденых, – Маккэндлес и его банда уже далеко умчались. Они спешили в укрытие, известное лишь немногим – немногим таким же бандитам.
Это произошло в те тёмные дни, когда опасное положение на границе было темой разговоров и споров по всей нашей стране. Это был лишь один из тысячи или даже больше подобных случаев – подлинных, ужасных, чудовищных.
– Не плачь больше, мама, – сказал маленький Билл, когда он стоял возле свежей могилы с двумя младшими сёстрами. – Слёзы его не вернут. Теперь на тебе дом. Ты должна быть сильной.
– Ты не уедешь, Уильям?
– Недалеко, мама, недалеко. Вместе с Маккэндлесом было тридцать человек, и чтобы убить их всех, понадобится время.
Мальчик говорил так тихо, почти нежно, что нельзя было поверить, что в его голове были такие мысли, что его рука была способна совершить такое дело.
Сколь мало мы знаем о том, как создаётся характер, как судьба вершит наш путь, как обстоятельства направляют нас по тому течению, из которого мы не сможем вернуться.
По возрасту это был мальчик. По умственным способностям, по готовности к дикой, отчаянной, насыщенной жизни – уже мужчина.
Таким тогда был герой нашей истории. Вступительная глава закончена. Сейчас мы должны пропустить целые годы и перенестись к сути нашей истории.
Глава 2.
«Лучший друг, который у меня был и будет»
Сейчас 1861 год. Старая бревенчатая хижина уже исчезла, но в той же рощице можно увидеть прелестный белый дом. Вокруг него стоят беседки из лозы и вьющихся роз, милый цветочный сад, а сзади, недалеко – прекрасные обширные поля, где пасутся овцы, коровы и лошади. Амбары и скирды сена намекают, что здесь живут хорошие, успешные фермеры.
На тенистой веранде этого дома сидит вдова, всё ещё в траурном облачении, которое она носит в память о том, чью смерть мы изобразили в первой главе. Рядом с ней стоят две прелестные девушки – сёстры-близняшки Лили и Лотти, достигшие той поры, когда в девушке расцветает прекрасная женщина.
Их лица похожи, их одежды похожи, и обе они невероятно красивы.
Не буду терять время на описание. Просто представьте карие глаза, тёмно-русые волосы, смугловатую кожу, фигуру с идеальными пропорциями, и они предстанут перед вами.
Лили держит в руке письмо, которое оставил промчавшийся верховой почтальон, добавив:
– Началась война. Мятежники укрепляют посты по всему Югу и угрожают Вашингтону из Манассаса.
Когда Лили читала это письмо, её любящие глаза засверкали, и она воскликнула:
– О, мамочка, мамочка! Брат едет сюда! Он говорит, что он будет здесь двадцать пятого до захода солнца. Письмо из форта Кирни – оно долго шло.
– Разве сегодня не двадцать пятое? – спросила Лотти.
– Разумеется, и он будет здесь. Наш Уильям диковат, но он никогда не лжёт. Он для этого слишком горд. Храни его бог! – сказала мать тихим, серьёзным голосом.
– Он едет не один, – сказала Лили. – С ним тот, кого он называет Дикий Билл – хотела бы я знать, можно ли его приручить. Брат говорит, что Дикий Билл – его очень близкий друг, он трижды спасал брату жизнь. И ещё с ним Дэйв Татт[2]. Брат называет его красивым и смелым, но я знаю, что брату он не нравится. Он не пишет о нём так искренне и хорошо.
– До заката полчаса, – сказала мать. – Скажите нашей любезной Китти Малдун, чтобы поставила чайник и поторопилась с ужином. Скажите ей, что будет много гостей и что каждому должно всего хватит. Хвала нашему доброму сыну и провидению, которое улыбнулось его стараниям, наш дом готов достойно принять его.
Лотти позвала своим ясным, звенящим голосом:
– Китти Малдун!
– Я здесь, моя мисс, свежая, как маргаритка и в три раза более естественная, – воскликнула полная, румяная молодая женщина. По её голосу можно было догадаться, что она родилась в Ирландии. Одетая как сёстры, она была похожа, скорее, на компаньонку, чем на служанку. – Что, мисс Лотти, моя душечка, что вам угодно от Китти?
– Мама хочет, чтобы вы поторопились с ужином, милая Китти. Вечером здесь будут мой брат и два его друга.
– Молодой хозяин и два его друга?
– Да, Китти. Поторопитесь!
– А они молоды, мисс Лотти?
– Да, молоды.
– А они хотя бы вполовину так же красивы и добры, как молодой хозяин?
– О боже, я надеюсь. А что вам до этого, Китти?
– Уж конечно, ничего, мисс. Но для вас и для милой мисс Лили это будет кое-что. Они могут быть вашими ухажёрами, если только они равны вам по красоте и умению говорить.
– Ах ты, негодная!..
Китти не стала дожидаться окончания и, смеясь, убежала выполнять волю хозяйки.
Лили смотрела на дорогу, которая шла через рощицу на запад, и в этот миг воскликнула:
– Они идут! Они идут!
Три минуты спустя три всадника на взмыленных, разгорячённых лошадях остановились у ворот перед домом.
– Братик, братик! – радостно воскликнули две сестры. Не обращая внимание не незнакомца, глядящего на них, они бросились в объятия брата и расцеловали его.
Буффало Билл – это был именно он – уже научился скрывать свои чувства, но сейчас с нежностью обнимал сестёр. Представив им своих друзей, он поторопился к любимой матери, которая с блестящими глазами ждала, чтобы поприветствовать своего кумира, свою гордость.
– Мамочка! – вот всё, что он сказал, поцеловав её в белый лоб.
– Сынок! – всё, что сказала она, но не хватит страниц, чтобы описать нежность в её голосе и нетленную любовь в её взоре.
Билл более церемонно, чем сёстрам, представил матери своих друзей.
– Вот, мама, – сказал он, представляя молодого человека, который по виду напоминал его самого, хотя был на дюйм выше и немного мускулистее, – это мой друг Билл Хичкок[3]. Лучший друг, который у меня был и будет вне нашей семьи. Три раза он спас меня от смерти. Один раз – от оглала, второй – когда я чуть не утонул в ледяной реке Платт прошлой зимой, третий – когда старый Джейк Маккэндлес и его банда бросились на меня. Можешь не сомневаться, мы будем плавать в одной реке. Билл, это моя мать, моя опора!
Дикий Билл с естественным изяществом склонил гордую голову, взял руку дамы и сказал дрожащим голосом:
– Рад познакомиться, мэм. У меня есть старушка-мать, которую я давно не видел, и сейчас я как будто встретился с ней.
– А это Дэйв Татт, – продолжил Билл. – Он хороший охотник, гроза индейцев, и он ловок, как любой человек границы. Ну, ребята, познакомились, а теперь прошу в дом. Негр присмотрит за лошадьми. Я знаю, что у матери готовится для нас славный ужин.
– Да, Китти старается, как может, а я пойду и помогу, – сказала Лили. Ей не понравилось, как дико, страстно уставился на неё Дэйв Татт.
Я не люблю терять время и место для описаний, но поскольку трое наших героев – живые, а не вымышленные люди, думаю, что я обязан набросать портреты этой троицы.
Мужчины более совершенной красоты никогда не ступали по земле.
На Дикого Билла стоило посмотреть: шесть футов и один дюйм роста, широкие плечи и грудная клетка, узкая талия, мускулистые бёдра и голени, небольшие кисти рук и ступни. Лицо, простое и открытое, имело правильные черты, нос украшала горбинка. Крупные светлые глаза, сейчас полные мягкости и нежности, были серо-голубого цвета. Когда он опускал взгляд, немного смущаясь непривычного, женского общества, то ресницы бросали тень на его бронзовые щёки. Его длинные русые волосы волнами падали на плечи, но они были превосходные, мягкие и блестящие, как шёлк.
Так же выглядел и Буффало Билл, хотя он немного отличался. Его глаза были почти голубые, его рост на дюйм меньше, а его волосы были менее волнистые и более светлые.
Дэйв Татт был почти того же роста, так же хорошо сложённый, но на этом сходство кончалось.
Его глубоко посаженные глаза были черны, хотя его черты были совершенными, а взгляд, когда он хотел, мягким и обворожительным. Его слегка курчавые волосы были чёрными и блестящими. Но со всей его красотой в его губах была крайняя чувственность, отличавшая его от друзей, а в глазах – яростное, страстное желание, которое заставляло двух чистых девушек инстинктивно избегать его.
Его взгляд с самого начала был направлен на Лили, и она почувствовала к нему особенную неприязнь, которую едва могла скрыть.
Сейчас неприятный долг описания героев выполнен, и я могу вернуться к своей истории.
Прелестная Китти Малдун накрывала на стол, когда к ней незаметно подошёл Буффало Билл и, наклонившись, дотронулся своими губами до её губ.
Быстро отпрыгнув, как оленёнок с пулей в сердце, она развернулась и так сильно ударила его по щеке своей пухлой рукой, что у него из смеющихся глаз непроизвольно потекли слёзы.
– Опять ваши старые штучки, мистер Билл! – закричала Китти, засмеявшись над его жалким видом. – Ведь у вас есть милые, как розы, сёстры – их и целуйте. А вы вместо этого пускаете слюни на дикую ирландскую девушку.
– Ну, Китти, я так долго не видел тебя, что не смог удержаться. Чёрт возьми, сильно же ты ударила! Моя щека до сих пор пылает.
– Надеюсь, так вы лучше запомните, сэр. Но, может быть, я ударила слегка сильнее, чем нужно было, сэр, я ведь знаю, что вы хороший сын и брат. Я знаю, что вы скорее отрежете себе правую руку, чем причините вред бедной девушке, вроде меня, или станете смотреть на что-то подобное.
– Это так, Китти, это так. Я привёз кое-что для тебя от торговцев. Это новое платье. Оно не такое, как те, что я привёз матери и сёстрам, но оно такое же хорошее и дорогое.
– Спасибо, мистер Билл. Спасибо, что думаете о бедной девушке, о которой никто не думает, кроме вас. Уж конечно, это ангелы принесли меня сюда, и надеюсь, что они оставят меня здесь до смерти. Работать на таких добрых людей – всё равно, что жить в раю. Но зовите своих друзей, мистер Билл. Ужин готов, и, уж конечно, от него не отказался бы и король со своими придворными!
Глава 3.
«Он был здесь»
В канзасском доме не было фортепьяно, но два сладчайших голоса, альт и сопрано никогда ещё так не волновали человеческое ухо, как наполнившие гостиную голоса Лили и Лотти, которые решили спеть песню для своего брата и его гостей.
Добрая мать со своим вязанием и Китти, которая перешивала для себя новое платье, слушали, как поют Лили и Лотти. Молодые люди курили, поскольку на Дальнем Западе трубка всегда уместна, и время от времени тепло благодарили хозяев за обхождение.
Была очаровательная ночь. Лёгкий ветерок шелестел листвой, ярко сияла луна, хотя иногда проходящие облака затеняли её на пару минут, воздух был нежен и свеж. Через открытое окно доносился восхитительный аромат роз и жимолости, рассеивая хотя бы часть табачного дыма.
Близняшки ещё пели сладчайшую песню «Твоя улыбка преследует меня» (которая более дорога для автора, чем любая другая), когда миссис Коди, сидевшая лицом к окну, вскрикнула от внезапного ужаса. Она поднялась на ноги с лицом столь бледным, словно она была уже смертельно поражена.
– Что такое, мама? – воскликнул Билл, подскочив к ней.
– Окно… он был здесь! – вымолвила она и упала в обморок.
– Он… Девочки, присмотрите за мамой! Я погляжу, что это за «он», – сказал Билл и подошёл к окну.
Вдруг пуля просвистела мимо его уха и ударилась в противоположную стену. Сотни диких воплей оповестили, что дом окружён индейцами.
Дикий Билл, хладнокровный и собранный, задул все свечи, объяснив:
– Здесь темно, а там – лунный свет. Это нам на пользу. Хватайте свои пушки, ребята, моя – под рукой. Девушки, ложитесь на пол. Краснокожие скоро узнают, что здесь не молокососы.
Через минуту троица молодых людей, усиленная тремя неграми и одним белым – работниками фермы, – была готова. Индейцы, кажется, не торопились проникать в дом, и защитники пробрались к двери и окнам, откуда могли достать врагов, затаившихся среди деревьев.
В это время близняшки и Китти Малдун с кувшином воды привели мать в чувство. На торопливый вопрос сына о том, кого она видела в окне, она ответила, что узнала лицо Джейка Маккэндлеса. Убийца её мужа посмотрел на неё с такой ненавистью, с такой мстительной жестокостью, что она была поражена до ужаса.
– Здесь слишком много краснокожих, а то я бы вышел и сделал из него котлету, – сказал Билл. – Если он останется, пока мы не выгоним их, я потом немного развлеку его. Будьте осторожнее, девочки, а мальчики сейчас зададут кое-кому трёпку. И на этот раз я не промахнусь.
Когда Дикий Билл подошёл к двери, он открыл быстрый огонь. Индейцы стреляли наугад, поскольку дом был покрыт мраком, за исключением вспышек от выстрелов. То тут, то там звучал вопль агонии, который говорил том, что атакующий отряд не оставался безнаказанным.
Индейцев можно были видеть только тогда, когда они перебегали от дерева к дереву, но их ужасные вопли, звеневшие в воздухе, говорили, что их, по меньшей мере, в десять раз больше, чем защитников.
– Почему они не пытаются увести лошадей? – спросил Дикий Билл, когда его друг, стоявший рядом, из своего любимого длинного ружья отправил одного краснокожего в вечность.
– Думаю, попытаются. Я, скорее, отдам свою голову, чем Пудреное Личико – этот зверёк вынес меня из стольких передряг, что я сбился со счёта, – сказал Буффало Билл, имея в виду своего любимого коня.
– А я отдам голову вместо Чёрной Нелл – она никогда не бросала меня. Она разобьёт голову любому краснокожему, который захочет сесть на неё. Но почему бы нам не добраться до лошадей? Если бы я был с Нелл, то я был бы в десять раз полезнее, чем сейчас. Если кобыла там, где я её оставил, я буду здесь через полминуты.
– Ага, а когда она будет скакать через них, они усеют её стрелами или нашпигуют свинцом. Подожди, сейчас я дам приказы Дэйву и ребятам, а потом мы доберёмся до лошадей и сделаем вид, как будто только что подъехали.
– Дело говоришь, Билл. Я на Чёрной Нелл и ты на Пудреном Личике ударим им в тыл, и они разбегутся.
– Нашпигуем их. Я скажу парням, что мы собираемся сделать, чтобы они не стреляли, когда мы подъедем.
Буффало Билл быстро рассказал о своей задумке Дэйву Татту и рабочим, которые стреляли в каждого, кого видели среди деревьев. Девушки и мать не должны были пока ничего знать. Два Билла были так уверены, что сумеют разогнать врага, как будто у них уже всё получилось.
Дэйв Татт не выразил желания идти с ними. Это немного удивило Буффало Билла, поскольку на такое соблазнился бы любой храбрец. Но для этого – как и для всего остального – были свои причины, и читатель вскоре узнает о них.
Дэйв и другой белый мужчина вместе с неграми, ускоряя стрельбу, двигались от окна к окну, но должны были стрелять выше и избегать одной стороны – той, которую выбрали два храбрых человека границы.
Два друга, прихватив оружие, ползли в тени кустов, пока не добрались до пшеничного поля за деревьями. Здесь они пошли быстрее. Оставалось совсем немного до пастбища, куда они прибыли как раз вовремя.
Здесь уже было полдесятка смуглых фигур. Лошади, и так взволнованные стрельбой, беспокоились из-за приближающихся индейцев.
Раздалось два резких свистка. Они предназначались для лошадей, которые их хорошо поняли. Чёрная Нелл и Пудреное Личико подскакали к краю поля. В следующий миг двое мужчин, которые не нуждались в сёдлах и поводьях, вскочили на лошадей и без слов ринулись на индейцев.
Индейцы были повержены так неожиданно – не выстрелами, а томагавками, – что не подняли тревоги в лесу. Затем двое мужчин припустили лошадей и сейчас совсем не бесшумно, а с гиканьем и воплями, понеслись в тыл изумлённых краснокожих, выпуская во врага смертоносные пули.
Кружась, разворачиваясь, никогда не промахиваясь – казалось, их двадцать, а не двое – Дикий Билл и наш герой ворвались в ряды индейцев, неся смерть при каждом прыжке.
Индейцы (это были шайенны) решили, что к защитникам дома прибыло подкрепление, и разбежались в разные стороны, но прежде не менее половины их полегло на месте.
– Проклятье, почему из дома так палят? Меня задели уже второй раз! – крикнул Дикий Билл, вытирая кровь из раны на щеке.
– А у меня дыра в шляпе, – сказал Буффало Билл. – Хотел бы я знать, что это значит. Ведь им известно, что мы здесь. Неважно! Я должен поймать старого Маккэндлеса. Если мать его видела, он должен быть здесь. Будем преследовать их до конца.
Двое мужчин пустились в погоню, и снова пуля, очевидно из дома, прошла так близко к голове Буффало Билла, что он почувствовал её дуновение.
Индейцы разбежались кто куда, но двое мужчин настигли ещё полудесятка. Тут они решили, что не стоит далеко уходить от дома, не то скрывшиеся индейцы возобновят атаку, и они поскакали назад.
Они не нашли белого человека среди убитых, поэтому Билл подумал, что если Маккэндлес и был в отряде, то на этот раз он спасся.
Приближаясь к дому, они, как могли, постарались показать, кто это. Они не остались непонятыми и избегли опасностей, которые во время боя, как казалось друзьям, грозили им, скорее, не от чужих, а от своих.
Вскоре двое храбрецов оставили лошадей в тени дома и вошли внутрь.
– Думаю, можно зажечь свет, – воскликнул Буффало Билл. – Краснокожие или то, что от них осталось, бегут к своему племени. Но хотел бы я знать, кто, чёрт возьми, палил здесь так, что задевал нас в лесу? Мы с другом ранены, и стреляли не рядом с нами, а издалека и как будто нарочно.
– Не знаю. Я стрелял в индейцев и только в индейцев, – сказал Дэйв.
– Ладно, неважно. Мы здесь, и наши головы на месте. Думаю, днём мы увидим, сколько краснокожих валяется вокруг – вороны вдоволь наедятся.
– Хвала небесам, ты невредим! – сказала миссис Коди, когда услышала голос сына. – Надеюсь, ты и твой храбрый друг не ранены?
– Всё хорошо, мама, а пару царапин вылечит холодная вода. Но ты уверена, что ты видела в окне лицо Джейка Маккэндлеса?
– Да, сынок… Я никогда не забуду это лицо. Я уверена, это был он.
– Значит, на этот раз он удрал. Я знал, что почти вся его банда погибла, но не думал, что он свяжется с шайеннами. Говорят, все племена Запада, кроме пауни, переходят на сторону Юга. Если это так, то у нас, людей границы, будет много работы. Но неплохую трёпку мы им задали, а, Билл?
– Неплохую, – сказал Дикий Билл. – Девушки сильно перепугались, мэм?
– Нет. Сначала они были так заняты мной, что забыли испугаться. Потом они помогали тем, кто остался здесь. Они не были бы сёстрами Билла, если бы испугались нескольких индейцев, – сказала миссис Коди.
– Такая смелость по мне. Да, они молодцы! – воскликнул Буффало Билл, гордо оглядев прелестных девушек. – И Китти Малдун здесь, такая же бесстрашная, спорю на лошадь. Так ведь, Китти?
– Ей-богу, сэр. Не в моих привычках врать. Уж конечно, я испугалась ночного грохота – в такое время, когда я должна видеть сладкие сны. Но что вы думаете, сэр, один из краснокожих язычников залез на подоконник и проделал сорок дыр в моём платье, когда я побежала за водой для хозяйки.
– Не волнуйся, Китти. Там, откуда я его привёз, есть ещё много платьев. Оно не было надето на тебя, так что ничего страшного. А сейчас вам пора спать, а мужчины должны остаться, чтобы дежурить. Вряд ли какой-нибудь краснокожий вернётся, но мы должны смотреть в оба и быть готовыми к этому. Когда наступит утро, мы всё осмотрим.
– Я думал, ты торопишься в Сент-Луис к людям Фримонту[4], – спокойно, но с лёгким саркастическим блеском в глазах сказал Дэйв Татт.
– Но не теперь, когда моим любимым угрожает опасность, – сказал Билл. – Если тебе так нужно виски, что ты не можешь ждать, то ты можешь ехать, когда угодно. Я говорил тебе, что моя мать не держит в доме ни выпивки, ни карт. Тот, кто хочет выпить или играть, должен или терпеть, или ехать туда, где он сможет найти свои любимые занятия.
– Я не хотел ни пить, ни играть, – сказал Дэйв и покраснел под пристальным взглядом обеих девушек, которые смотрели на него, когда говорил их брат. – И думаю, что если здесь есть опасность, то я вряд ли оставлю беззащитных людей – как и всякий, кто носит оружие на поясе.
– Что ж, ладно. Я не хотел задеть твои чувства, Дэйв. Но здесь я более раздражителен, чем в холмах или в прерии.
