Текст книги "Смерть и танцующий лакей. Цветная схема"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Франц Хартц и Фрэнсис Харт. Не вижу большой разницы. Всем известно, что я по происхождению австриец, что я хирург, делаю пластические операции. Нет, я просто не смогу этого вынести. Немедленно поговорю с Ройялом. Скажу, что срочно нужно вернуться к больному…

– И именно этим вызовешь ее подозрения. Ты останешься и будешь так любезен с миссис Комплайн, что если она даже что-то почувствовала, то скажет себе: «Я ошиблась. Тот человек не мог бы глядеть мне в глаза…» – Мадам Лисс притянула к себе его голову. – Возьми себя в руки, Фрэнсис, и может быть, завтра, после того как ты великолепно сыграешь свою роль, мы поменяемся местами.

– Что ты имеешь в виду?

Мадам Лисс тихонько засмеялась.

– Может, тогда я начну ревновать тебя к миссис Комплайн, – проговорила она. – Не надо, Фрэнсис, ты помнешь мне прическу. Ступай, переоденься и ни о чем не тревожься.

Доктор Харт шагнул было к двери, но остановился.

– Элиза, – произнес он, – а если это все специально подстроено?

– Что именно?

– Предположим, Джонатан Ройял все знал и намеренно устроил эту встречу.

– Ну, что ты еще придумаешь? С какой стати ему это делать?

– Есть в нем какая-то зловредность.

– Чепуха, – сказала она. – Иди и переоденься.

4

– Херси, мне надо поговорить с вами…

Голос Херси донесся из пышных складок платья, которое она натягивала на себя:

– Сандра, милая, входите. Я просто жажду поболтать. Я сейчас. Садитесь.

Последние усилия, и на свет появилась ее голова в плотной сетке для волос. Херси постояла, внимательно вглядываясь в приятельницу: лицо, на которое было больно смотреть – так напоминало оно искаженное отражение в кривом зеркале, – было сейчас пергаментного цвета, губы мучительно пытались улыбнуться, а глаза были полны слез.

– Сандра, милая, что случилось? – воскликнула Херси.

– Я не могу здесь оставаться. Помоги мне. Я должна отсюда уехать.

– Но почему, Сандра? – Херси опустилась перед ней на колени. – Неужели из-за сплетен о Нике и этой Пиратке, черт бы ее подрал?

– Какие сплетни? Я не понимаю, о чем вы. Что такое с Николасом?

– Не важно. Ничего страшного. Скажите лучше, что стряслось? – Херси взяла руки миссис Комплайн и, почувствовав, как судорожно они сжаты, подумала, что страдание, которое не способно передать ее лицо, ясно ощущается в подрагивающих руках. – Что же стряслось? – повторила она.

– Этот человек, Херси, новый знакомый Джонатана. Я не могу его видеть.

– Обри Мандрэг?

– Нет, нет. Другой.

– Доктор Харт?

– Я не могу его видеть.

– Но почему?

– Не смотрите на меня. Я знаю, Херси, это глупо, но я не смогу говорить, если вы будете смотреть на меня, Продолжайте одеваться, я вам все расскажу.

Херси подошла к туалетному столику, а миссис Комплайн начала говорить. Самообладание вернулось к ней, и тихим бесцветным голосом, без всякого выражения, она рассказывала о своем несчастье, об изменах мужа, об отчаянии, о поездке в Вену и о возвращении домой. Слушая ее, Херси подкрасила лицо, сняла сетку, причесалась. Закончив, она повернулась к миссис Комплайн, но не подошла к ней.

– Вы уверены в этом? – спросила она.

– Голос. Еще в первый раз, когда я услышала его в лечебнице в Большом Чиппинге, я подумала об этом. Я даже сказала Дийкон, моей горничной. Она была тогда со мной в Вене.

– Сандра, это случилось больше двадцати лет назад. И потом, у него другое имя.

– Он мог его поменять, когда получал гражданство.

– Он очень похож на того, прежнего?

– Нет. Он очень изменился.

– Тогда…

– Я почти уверена, Херси. И я не смогу этого вынести.

– Сможете, – сказала Херси. – Вы должны.

5

Джонатан стоял в гостиной перед пылающим камином. Вся комната была наполнена бликами огня и света, пробегавшими по неподвижным парчовым шторам. Безмолвие нарушали лишь весело шипящие и потрескивающие в камине поленья. За окном стояла тихая ночь, но временами Джонатан различал как бы короткий вздох, и ему казалось, будто повелитель округи – Северный Ветер – пробует стены дома. Вскоре где-то легонько стукнул ставень, пробежавший сквознячок шевельнул парчовые шторы, и Джонатан выжидательно взглянул на дверь в глубине комнаты. Вошла Херси Эмблингтон.

– Херси! Просто великолепно! Уверен, что ты так оделась, чтобы доставить мне удовольствие. Блекло-зеленый цвет и мех – это моя страсть. Как мило с твоей стороны, дорогая.

– После того, как ты услышишь, что я тебе собралась сказать, ты вовсе не будешь думать, что это так мило, – ответила Херси. – Я намерена, Джо, вывести тебя на чистую воду.

– Не пугай меня, – сказал Джонатан. – Тебе налить что-нибудь?

– Спасибо, не надо. Сандра Комплайн грозилась уехать.

– Правда? Как досадно! Надеюсь, ты ее отговорила?

– Да, отговорила.

– Чудесно. Я тебе очень признателен. Это могло испортить мой прием.

– Я сказала ей, что если она уедет, это будет значить, что ты выиграл, а доставлять тебе такое удовольствие не стоит.

– Что ты говоришь? Это уж совсем неверно! – воскликнул Джонатан.

– Верно, верно. Ты ведь все знал о Сандре и этом твоем бледнолицем приятеле.

– Мандрэге?

– Вот что, Джо, перестань валять дурака. Сандра поделилась с горничной, а та ближайший друг твоей экономки, миссис Паутинг. Ты же слушаешь, о чем сплетничают слуги, Джо. Так ты узнал, что Сандра подозревает, что этот Харт – тот самый доктор Хартц, который изуродовал ей лицо.

– Я только хотел выяснить. Такое совпадение было бы занимательным.

– Мне стыдно за тебя, Джо! А уж пакость, которую ты подстроил мне… Я просто в ярости. Вынудить меня любезничать с этой проклятой немкой!

– А разве она немка?

– Да кем бы она ни была! Главное – подлая интриганка. Из надежных источников мне известно, что она распустила гнуснейший слух о моем питательном креме «Магнолия». Она утверждает, что от него растет борода! Да ладно, дело не в этом. Я сама за себя постою.

– Херси, дорогая моя. Я был бы счастлив помочь тебе.

– Что мне уж вовсе отвратительно – так это твоя жестокость по отношению к Сандре. Ты всегда был таким, Джо. Твоя страсть к интригам сочетается с дьявольским любопытством. Ты что-нибудь заваришь, а потом, когда оказывается, что в результате твоих действий кто-то обижен или рассержен, ты же больше всех и удивляешься и расстраиваешься. Как будто ты все делаешь с закрытыми глазами.

– Поэтому в свое время ты и не вышла за меня замуж? – У Херси перехватило дыхание, и она на секунду замолчала. – Но, знаешь, я с тобой не согласен, – сказал Джонатан. – Одним из моих намерений было устроить великодушное примирение. Я надеялся, что в эти два дня произойдут великие события.

– Ты что же думал, что братья Комплайны примирятся после того, как ты предоставил возможность Николасу до неприличия распускать хвост перед Клорис Уинн? Или ты думаешь, что Харт, явно влюбленный в Пиратку, будет в восторге от того, что Николас за ней увивается? Или что Пиратка и я будем бродить по дому, нежно обняв друг друга за талию? Или, может, что Сандра попросит Харта еще раз поупражняться на ее лице? Джо, ты что, совсем дурак?

– Я так надеялся на твою помощь, – тоскливо произнес Джонатан.

– На мою помощь!

– Но, дорогая, в какой-то мере ты уже помогла мне. Ты великолепно сохранила присутствие духа во время неожиданной для тебя встречи с мадам Лисс, и ты говоришь, что убедила Сандру остаться…

– Только потому, что считаю, ей будет лучше, если она сумеет без страха встретить все это.

– А не кажется ли тебе, что всем нам лучше открыто встретиться с тем тайным призраком, который страшит каждого из нас. Херси, я собрал людей, которых так или иначе мучат кошмары. Обри Мандрэга в том числе.

– Этого драматурга? А что ты выискал в его прошлом?

– Тебе действительно хочется узнать?

– Нет, – сказала Херси, краснея.

– За обедом ты сидишь рядом с ним. Скажи-ка ему, но только точно такими словами, одну фразу: «Как я слыхала, вы перестали быть глупеньким», – и посмотри, как он на это будет реагировать.

– С какой стати я должна говорить мистеру Мандрэгу какую-то чушь?

– Просто потому, что, хоть ты в этом и не признаешься, у нас один и тот же семейный недостаток – любопытство.

– Ничего подобного. И я этого делать не буду.

Джонатан фыркнул:

– Тогда я предложу это Николасу, и уверен, что он с восторгом согласится. Но вернемся к нашему составу действующих лиц. Каждый из них, а Сандра Комплайн особенно, затолкали свой страх поглубже. Клорис боится своих прежних чувств к Николасу, Уильям боится влияния брата из-за Клорис и из-за матери, Харт боится чар Николаса из-за мадам Лисс. Сандра боится ужасного случая в прошлом; мадам Лисс, хотя, должен признать, что она не показывает этого, немного боится и Харта и Николаса. Ты, дорогая, боишься будущего. Николас, если только чего и боится, то потерять способность подчинять людей своему обаянию, а это безумный страх.

– А ты, Джо?

– Ну, я просто ведущий. Одна из моих задач – разыскать все запрятанные страхи, вытащить их на свет Божий, чтобы они не казались столь ужасными.

– А тебя не преследует какой-нибудь призрак?

– Преследует, – сказал Джонатан, блеснув стеклами очков. – Его зовут скука.

– Вот я и получила ответ, – сказала Херси.

Глава 4
УГРОЗА

1

Переодеваясь к обеду, Мандрэг размышлял, как Джонатан разместит своих гостей за столом. Он даже пытался на листке почтовой бумаги с гербом поместья набросать план, который позволил бы разъединить воюющие стороны. Но понял, что задача ему не по силам. Конечно, можно было просто рассадить их по разным концам стола, но тогда рядом оказались бы симпатизирующие друг другу люди, и такой намек на их привязанности мог бы вызвать ярость кого-нибудь из гостей. Ему просто не могла прийти в голову мысль, что из всех возможных комбинаций Джонатан с безрассудной бравадой выберет наиболее рискованную. Но именно так он и поступил. Вместо длинного обеденного стола поставили круглый. Мадам Лисс сидела между Джонатаном и Николасом, Клорис – между Николасом и Уильямом. Справа от Джонатана сидела Сандра Комплайн, а ее соседом был доктор Харт. Рядом с доктором Хартом сидела Херси Эмблингтон, а сам Мандрэг – между Херси и Уильямом.

После того как каждый нашел свое место, Мандрэг понял, что скорее всего эта затея с обедом может провалиться из-за соседства миссис Комплайн и доктора Харта. Они пришли последними, миссис Комплайн – уже после того, как Кейпер возвестил, что обед подан. Оба были крайне бледны, а когда увидели, что карточки с их именами находятся рядом, обоих, казалось, охватила дрожь. «Шарахнулись, как испуганные лошади», – промелькнуло в голове у Мандрэга. Когда все расселись, Харт бросил странный взгляд через стол на мадам Лисс. Она в ответ твердо посмотрела на него. Джонатан разговаривал с миссис Комплайн, доктор Харт с видимым усилием повернулся к Херси Эмблингтон. Николас, усевшись с видом бывалого человека, привыкшего обедать в обществе, тут же принялся болтать. Его пустые речи, предназначенные мадам Лисс и Клорис Уинн, сопровождались изящными наклонами головы, дерзкими и такими мужественными взглядами, поглаживанием светлых усов и прерывались потоками смеха.

«В прошлом веке, – подумал Мандрэг, – его называли бы фатом. И до сих пор для подобных ужимок не придумали иного слова».

Но его усилия были восприняты вполне благосклонно. И мадам Лисс, и Клорис оживились и явно получали удовольствие от его разглагольствований. Уильям хранил упорное молчание, а доктор Харт, разговаривая с Херси, время от времени бросал взгляды на мадам Лисс.

По всей вероятности, Джонатан выбрал круглый стол именно для того, чтобы легче было поддерживать общий разговор, и это ему удалось. Как ни была сердита Херси на своего кузена, она, видимо, решила честно сыграть предназначенную ей Джонатаном роль хозяйки. Мандрэг, мадам Лисс и Николас тоже не оставались безучастными, и вскоре разговор за столом мог бы показаться даже веселым.

«Зря мы волновались, – сказал про себя Мандрэг. – Из всей затеи вышел обыкновенный прием, который идет то лучше, то хуже, хотя тут вполне достаточно подводных камней». Но не успел он это подумать, как заметил, какими глазами смотрит доктор Харт на Николаса, потом, повернувшись к Уильяму, понял, что тот упрекает в чем-то Клорис. Смутившись, Мандрэг посмотрел на миссис Комплайн и увидел, что она дрожащими руками кладет нож и вилку на крошечную, так и не съеденную порцию. Мандрэг залпом осушил бокал и стал наблюдать за Херси Эмблингтон, которая в это время говорила с Джонатаном как раз о нем.

– Мистер Мандрэг только презрительно хмыкнул на мое предложение, – сказала она. – Не правда ли?

– Разве? – сконфуженно спросил Мандрэг. – А какое предложение, леди Херси?

– Ну вот! Он даже не слушал меня, Джо. Перед обедом я предложила вам тему для сюрреалистической пьесы.

Прежде чем Мандрэг нашелся, что ответить, в разговор внезапно вмешался Николас Комплайн.

– Вы непочтительны с мистером Мандрэгом, Херси, – сказал он. – Смотрите, какое у него строгое лицо. Ведь не глупенький же он.

У Мандрэга было такое чувство, будто он летит вниз в оборвавшемся лифте. Внутри у него все перевернулось, а кончики пальцев похолодели. «Господи! – подумал он. – Знают. Сейчас начнутся шуточки о меблированных комнатах в пригородах. – Он замер, не донеся вилку до рта. – Какая гнусная особа, – подумал он, – какая гнусная! А этот проклятый ухмыляющийся тип».

Он повернулся к Херси и по выражению ее лица решил, что ей действительно все известно. Мандрэг отвел глаза и, испуганно осматривая сидящих за столом, внезапно увидел толстые стекла очков Джонатана, который как-то по-особому поджал губы. В этом движении было столько самодовольства и удовлетворения, что Мандрэг сразу все понял. «Это он разнюхал, – с бешенством подумал он, – разнюхал и рассказал им. Как раз в его духе. Найти слабое место и уколоть. А потому и он сам, и его сестрица, и этот чертов приятель будут снисходительно посмеиваться и говорить, как они прегадко вели себя с бедным мистером Стэнли Глупингом». Но Джонатан продолжал любезным голосом:

– Я заметил, Обри, что дилетанты всегда жаждут забросать художника идеями. Херси, дорогая, неужели ты полагаешь, что Обри без разбора накидывается на всякую эстетскую чепуху?

– Но у меня действительно хорошая мысль.

– Извините ее, Обри. Боюсь, что у бедняги нет чувства меры.

– Мистер Мандрэг обязательно простит меня, – сказала Херси, в улыбке которой было столько дружеской теплоты, что его страх рассеялся.

«Я ошибся, – подумал он. – Опять ложная тревога. Почему я так нелепо чувствителен? Другие меняют имена и не боятся». Какое-то время он ничего не ощущал, кроме огромного облегчения, и слышал только, как все спокойнее бьется сердце. Но внезапно осознал, что в разговоре за столом наступило затишье. Подали десерт. Был слышен лишь голос Джонатана, который, судя по всему, говорил уже довольно долго.

2

– Ни один человек, – говорил Джонатан, – не воспринимается окружающими одинаково. Ведь индивидуальность не абсолютна. У каждой личности столько же ипостасей, сколько существует людей, вступающих с ней в общение.

– Гм, – произнес доктор Харт, – это и моя излюбленная теория. Истинное «я» никому не известно.

– А есть ли оно, это истинное «я»? – возразил Джонатан. – Может, об этом и толковать не стоит, если для каждого случая в человеке припасено особое «я»?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду? – спросил Уильям с тревожным видом человека, пытающегося в чем-то разобраться.

– Я тоже, Уильям, – успокоила его Херси. – Джо, мы всегда знаем, как люди поведут себя в той или иной ситуации. Поэтому и говорим себе: если случится так, то от такого-то не будет никакого проку.

– А я утверждаю, что именно этого мы и не знаем.

– Но, мистер Ройял, – воскликнула Клорис, – мы на самом деле знаем, например, что некоторые люди никогда не занимаются сплетнями.

– Мы знаем, – продолжал Николас, – один в критической обстановке останется хладнокровным, другой ударится в панику. Вот на войне…

– Ой, давайте не будем говорить о войне, – попросила Клорис.

– Вот в моей роте есть ребята… – начал было Уильям, но Джонатан предостерегающе поднял руку, и он замолчал.

– Хорошо, – согласился Джонатан, – может быть, и так. Раз некое «я» имеет множество проявлений, мы можем попытаться угадать одно из них, и допускаю – успешно. Но настаиваю, что отгадка будет чисто случайной, как выигрыш в рулетке, и только в обстоятельствах обычных. В незнакомой же, непредвиденной ситуации все это весьма спорно.

– Например? – спросила мадам Лисс.

– Парашютный десант… – начал было Уильям, но мать быстро перебила его:

– Нет, Уильям, только не война.

Это были первые слова, которые она произнесла сама, а не в ответ на чье-нибудь обращение.

– Согласен, – сказал Джонатан. – Давайте не будем брать военных примеров. Предположим… Ну, что бы нам взять такое…

– Что Архангел Гавриил пролетел через дымоход со своей трубой и продудел тебе в ухо, – предположила Херси.

– Или вот: Джонатан объявил нам, что сегодняшний прием в духе Цезаря Борджиа: шампанское отравлено, и жить нам осталось минут двадцать…

– Или, – произнес Джонатан, вглядываясь в темноту комнаты, освещенной лишь стоящими на столе свечами, – что у моего нового лакея, который сейчас вышел, внезапно появилась мания убийства, и он завладел каким-то смертоносным оружием. Вообразим хотя бы, что мы заперты в комнате, и над нами нависла смертельная опасность.

Он замолчал, и за столом воцарилась тишина.

Вернулся новый лакей. Вместе с Кейпером они двинулись вокруг стола. «Все-таки предлагают шампанское на случай, если дамы не захотят коньяк и ликеры. Кейпер поступает разумно. Никто не пьян, хотя не поручусь за Уильяма и Харта. Здесь я не уверен. Остальные в полном порядке, будьте спокойны», – подумал Мандрэг.

– Так как, – продолжал Джонатан, – вы думаете, я буду вести себя в таком безнадежном положении? Я не обижусь даже на самые резкие суждения, уверяю вас. Сандра, начинайте вы, что вы думаете?

Миссис Комплайн повернула к нему свое изуродованное лицо.

– Как бы вы себя вели? – переспросила она. – Я полагаю, Джонатан, вы бы ораторствовали.

В первый раз за весь вечер все непринужденно рассмеялись. Джонатан тоже хихикнул.

– Браво! – сказал он. – А вы, мадам Лисс?

– Я думаю, что первый раз в жизни вы бы вспылили, мистер Ройял.

– Ник?

– Я не знаю. Я думаю…

– Смелее, Ник. Вы меня ничуть не обидите. Кейпер, наполните бокал мистера Комплайна. Ну что, Ник?

– Я думаю, вы потеряете голову.

– Я не согласна, – быстро сказала Клорис, – наоборот, он возьмет на себя все заботы и будет руководить нами.

– Уильям?

– Что? Я полагаю, вы позвоните в полицию. – И Мандрэг услышал, как вполголоса он пробормотал: – Само собой разумеется, можете и свихнуться.

– Уверен, что вы получили бы от этого удовольствие, – быстро сказал Мандрэг.

– С этим я согласна. – К удивлению Мандрэга, к нему присоединилась Херси.

– А вы, доктор Харт?

– До какой-то степени я с этим согласен. Я полагаю, вам было бы безумно интересно наблюдать за поведением ваших гостей.

– Видите! – в восторге проговорил Джонатан. – Разве я был не прав? Смотрите, сколько Джонатанов Ройялов. Пойдем дальше. А вы не хотите узнать наши мнения о каждом из вас? Но только прошу не обижаться. Давайте попробуем!

«Ну что ж, это не глупо со стороны Джонатана, – размышлял Мандрэг, потягивая коньяк. – Больше всего на свете людей интересуют мнения о них самих. Конечно, тут таится и большая опасность, но зато они разговорятся».

Они и разговорились. Миссис Комплайн полагала, что Николас, человек легко ранимый, способен терзаться мучениями, но при необходимости проявит смелость и находчивость. Николас, который, по мнению Мандрэга, подсознательно ощущал материнское покровительство, сказал, что его мать призвана утешать и защищать. Уильям, согласившись с братом, намекнул, что сам-то Николас взвалит ответственность на других. Клорис Уинн почти демонстративно согласилась с женихом, предположив, со своей стороны, что Уильям прекрасно проявит себя в подобной ситуации, причем взгляд, брошенный ею на Николаса и миссис Комплайн, показал, что они недооценивают его хорошие качества.

Мандрэг, держа в руках рюмку с коньяком, почувствовал, как голова становится изумительно ясной. Сейчас он будет говорить с ними ритмичными, прекрасно обдуманными фразами и скажет им страшно важные вещи. Как бы со стороны он слышал свой голос. Он говорил, что Николас в подобном случае будет столь красноречив, что две женщины будут рукоплескать ему, а один мужчина высмеивать. «Но третья женщина, – торжественно провозгласил Мандрэг, пристально глядя на мадам Лисс, – она должна оставаться неизвестной. О ней я напишу пьесу. Вот так, так. Кажется, я немножко пьян». Он тревожно огляделся, но увидел, что никто его и не слушает. Неожиданно для себя он понял, что всю свою великолепную речь он произнес шепотом. Это открытие его поразило, и он решился не прикасаться больше к коньяку Джонатана.

После ухода дам Джонатан не удерживал долго мужчин в столовой. К тому времени Мандрэг оценил свое состояние и решил, что не мешает быть благоразумнее. Он заметил, что братьям Комплайнам и ему самому Джонатан разлил портвейн весьма умеренно, а вот Харту плеснул от души. Доктор был смертельно бледен, у крыльев носа залегли складки, а на губах блуждала неопределенная улыбка. Он молчал, устремив немного расплывающийся взгляд на Николаса Комплайна. Николас же был весел и говорлив. Он пододвинул свой стул к Уильяму и принялся над ним подтрунивать. От этих шуток Мандрэг ощутил неприятный холодок, а сам Уильям помрачнел и замкнулся. Встретившись взглядом с Мандрэгом, Джонатан предложил всем пройти в гостиную.

– С превеликим удовольствием, Джонатан! – воскликнул Николас. – А то от старины Билла и слова не добьешься, так стремится он к своей даме. Да и доктор Харт не лучше, только уж не спрашиваю, по той же причине или нет.

– Вы правы, – сказал доктор Харт немного заплетающимся языком, – такие вопросы задавать не следует.

– Тогда пойдемте, – быстро сказал Джонатан и открыл дверь.

В дверях Мандрэг обернулся и увидел, что Николас еще сидит. Его руки лежали на столе, сам он откинулся на спинку стула и улыбался, глядя на доктора Харта. Тот же поднялся и стоял, сильно наклонившись вперед. Эта сцена напомнила Мандрэгу какую-то картину: поднос с бокалами, на каждом из которых играл яркий блик света, глянец мебели красного дерева, белоснежные пятна крахмальных манишек, блеск медных пуговиц. Лицо доктора Харта, такое выразительное от сильнейшего душевного переживания, и покрасневшее лицо Николаса с дерзкой, насмешливой улыбкой. На столе свечи. Их неяркое пламя освещало картину, которую, подумал Мандрэг, можно было бы назвать «Оскорбление».

– Идем, Ник, – сказал Джонатан, но, увидев, что Николас его не слышит, пробормотал вполголоса: – Вы идите с Уильямом, Обри, мы тотчас вслед за вами.

Поэтому ни Мандрэг, ни Уильям не слышали, что Николас и доктор Харт сказали друг другу.

3

Мандрэг предполагал, что если что-нибудь и может погубить затею Джонатана, так это слишком пристальное внимание к мелочам. Уж очень все это было тщательно спланировано.

Мандрэг ненавидел салонные игры во всякого рода фанты и тому подобное, поэтому он мрачно подумал об аккуратно заготовленных новым лакеем отточенных карандашах и стопках бумаги. Но, видимо, он недооценивал хозяина. Все получилось как бы само собой. Джонатан рассказал забавный случай, как у кого-то в гостях играли в одну игру. Нужно было из букв составлять слова. У самого Джонатана собралось шесть букв, и когда ему дали седьмую, она прекрасно подходила, но слово получалось настолько неприличным, что произнести его вслух он не осмелился. Тем более там присутствовала одна очень строгих правил дама.

– Я взглянул на нее и, поверьте, встретил взгляд василиска. Поэтому и не отважился сказать. Но самое смешное, – продолжал Джонатан, – я уверен, что у этой дамы результат получился такой же. Играли мы на деньги, и она была вне себя оттого, что проиграла. Я намекнул ей на свои затруднения, и она посмотрела на меня так сочувственно, что мне все стало ясно.

– А что это за игра? – спросил Мандрэг, понимая, что кто-нибудь должен задать этот вопрос.

– А вы никогда в нее не играли, дорогой Обри? Сейчас она стала уже старомодной, но, признаюсь, я до сих пор питаю к ней слабость.

– Это что-то вроде кроссворда, – сказала Херси, – каждому дается листок с клеточками, как для кроссворда, и одна за другой называются вытащенные наугад буквы, пока игроки не заполнят все клеточки. Выигрывает тот, у кого получилось больше слов.

– Чем длиннее слово, тем больше у вас очков, – пояснила Клорис. – Например, слово из семи букв – пятнадцать очков, из трех букв – только два. Менять ничего, конечно, не разрешается.

– Звучит заманчиво, – обреченно сказал Мандрэг.

– Может, сыграем? – пытливо вглядываясь в гостей, спросил Джонатан. – Хотите?

Гости, которых шампанское и коньяк настроили на радушный лад, охотно согласились. Все перешли в курительную. Здесь Джонатан начал вполне убедительно копаться в ящиках в поисках нужных принадлежностей, хотя Мандрэг еще утром видел, как он прятал туда и заранее отпечатанные бланки, и необходимое количество карандашей. Вскоре все сидели полукругом у камина с карандашами наготове и с протестующе-озадаченными выражениями лиц. Джонатан назвал первую букву.

– «X», – сказал он. – Как Халиф.

– Ой, – воскликнула мадам Лисс, – может, какую-нибудь другую? Хотя нет, подождите минутку.

– «К», король.

Мандрэгу игра давалась легко и даже понравилась. Он придумал слово из семи букв и с притворно-скромным видом протянул свою карточку сидящей рядом Клорис, чтобы она посчитала очки. Сам же, взяв карточку Уильяма, смутился, увидев, как там все страшно напутано. То ли Уильям не понял правила игры, то ли она была выше его разумения, но он не записал и половины букв. Многие клеточки были пусты, и лишь в левом углу был нарисован маленький, важно шагающий петух, поразительно похожий на Николаса.

– Во всяком случае, – сказал Уильям самодовольно, – рисунок не плох, вы согласны?

От необходимости отвечать Мандрэга спас громкий возглас Николаса.

– В чем дело, Ник? – спросил Джонатан.

Николас был смертельно бледен. В левой руке он держал две игровые карточки. Переложив одну из них в правую руку, он скомкал ее в комочек.

– Я что-то сделал не так? – мягко спросил Харт.

– Вы дали мне два листка, – ответил Николас.

– Извините, наверное, я неожиданно прихватил второй.

– Но написано на обоих.

– Очевидно, один из них остался от прежней игры.

– Очевидно, – ответил Николас, глядя на доктора Харта.

– Мой листок тот, где написано слово «угроза».

– Я все понял, – сказал Николас и повернулся к мадам Лисс.

4

Мандрэг поднялся к себе в полночь. Не зажигая свет, он раздвинул занавески и открыл окно. Наконец, пошел снег. Тучи невидимых призрачных снежинок подлетали откуда-то из темноты к оконной раме, внезапно материализуясь в свете горящего камина. Некоторые из них попадали на стекла и, расплываясь, скользили вниз. И, хотя в комнате было совершенно тихо, в этом стремительно растущем за окном потоке снежных хлопьев Мандрэгу почудился величественный шепот ночи.

Мысль о светомаскировке заставила его закрыть окно. Он опустил шторы, зажег свет и подошел к камину помешать угли. Обычно он ложился поздно, и сейчас спать ему не хотелось. В мыслях он все время возвращался к сегодняшнему вечеру. Его мучило любопытство: что же такое было на этом втором листке, что заставило Николаса Комплайна побледнеть и так странно посмотреть на доктора Харта? Мысленно он видел, как рука Николаса засовывает скомканную бумажку между сиденьем и подлокотником кресла. «Возможно, она там до сих пор, – подумал он. – Конечно, там. Все-таки, почему он был так встревожен? Теперь я не засну. Бесполезно раздеваться и ложиться». А взглянув на книги, отобранные для него Джонатаном, Мандрэг пришел в полное смятение. Наконец, он переоделся в пижаму, накинул халат. Пройдя в ванную, он отметил, что из-под двери в спальню Уильяма света не было видно. «Значит, Уильям спит». Мандрэг вернулся к себе, открыл дверь в коридор и очутился в равнодушной тишине спящего дома. Не закрывая дверь, тихо прошел по коридору до лестничной площадки. Здесь, в нише, вечным напоминанием об англо-индийском дедушке Джонатана стоял большой бронзовый Будда, лукаво и спокойно посматривая на Мандрэга. Еще несколько шагов, потом вниз по лестнице в холл.

Дверь в курительную почти напротив лестницы. Николас сидел в четвертом кресле от края. Почему бы не спуститься и не посмотреть, что написано в этой смятой бумажке? Если кто-нибудь и окажется в курительной, он может пройти в библиотеку как бы за книгой и вернуться к себе. Да и нет ничего постыдного, если он взглянет, что написано на выброшенной во время игры карточке.

Прихрамывая, Мандрэг тихо подошел к лестнице, нащупал в темноте выключатель. На стене зажглась лампа. Мандрэг начал спускаться. Казалось, лестница наполнилась эхом его шагов, а одна ступенька скрипнула так громко, что он вздрогнул и замер с бьющимся сердцем. «Наверное, так чувствуют себя взломщики и тайные любовники, – подумал он. – Но я-то с какой стати?» И все же он пересек холл тихо, по-кошачьи, осторожно толкнул дверь и долго стоял в темноте, прежде чем дернуть выключатель.

Перед камином полукругом стояли девять кресел. Выглядело это так, будто здесь проходило безмолвное тайное совещание. Их расположение красноречиво говорило о людях, которые были здесь еще недавно. А вот и кресло Николаса Комплайна: пододвинуто к креслу мадам Лисс и презрительно повернуто спинкой к креслу доктора Харта.

Мандрэг взял с вращающейся этажерки какую-то книгу о спорте и только после этого двинулся к креслу Николаса, засунул руку в щель между сиденьем и подлокотником. Бумага была скручена в тугой комок. Мандрэг разгладил ее и прочитал пять слов, вписанных карандашом в сетку кроссворда: «УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ! ИНАЧЕ БЕРЕГИСЬ!»

Огонь в камине совсем погас, и только, замирая, потрескивали угольки. Недоверчиво улыбаясь, Мандрэг уставился на листок бумаги. Ему пришло в голову, что, возможно, он жертва хорошо продуманной шутки, что Джонатан сговорился со своими гостями, придумал историю их вражды и теперь злорадно ждет, когда Мандрэг, сгорающий от нетерпения, явится к нему, чтобы поделиться своей находкой. «Нет, тут что-то не то, – подумал он. – Как Джонатан мог предугадать, что я вернусь и разыщу эту бумажку? А Николас на самом деле переменился в лице, когда увидел ее. Значит, надо полагать, Харт и вправду написал ее и передал Николасу вместе с другой. В таком случае он просто свихнулся от бешенства, если ведет себя так нелепо. Неужели он надеется отпугнуть Николаса от этой женщины? Нет, это чепуха какая-то!»