Текст книги "Смерть и танцующий лакей. Цветная схема"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 11
АЛЛЕЙН

1

– Николас, – позвала мадам Лисс, – подойдите ко мне.

Он стоял у окна зеленой гостиной и смотрел на дождь, который все еще шел, прожигая оставшийся на дороге снег множеством струек и наполняя дом унылым и настойчивым шумом. Услышав ее слова, он, хотя и не сразу, повернулся и медленно пересек комнату.

– Ну что? – сказал он. – Что, Элиза?

Она коснулась его руки.

– Я глубоко опечалена. Верите? – проговорила она. Он взял ее руку и потерся о нее щекой.

– Если она умрет, – промолвил он, – у меня больше никого не останется. Кроме вас. – Он стоял рядом, не отпуская ее руки, и глядел на нее так странно, будто видел впервые. – Я не понимаю, – сказал он. – Я ничего не понимаю.

Мадам Лисс указала на маленькую скамеечку, стоявшую рядом с креслом. Повинуясь ее жесту, он послушно сел.

– Надо все обдумать, рассчитать и решить, что делать, – обратилась она к нему. – Говорю, что искренне вам сочувствую. Я понимаю, какая огромная будет для вас потеря, если она умрет. Удивительно только, что она переживала так сильно смерть вашего брата. Ведь ее любимчиком всегда были вы. Мне-то кажется, что ее поступок был вызван страхом, что получит огласку та давняя история. – Мадам Лисс поправила кончиками пальцев свою прическу. – Потеря красоты сама по себе огромная трагедия. Но вот потрясение, которое она испытала при виде Фрэнсиса, и угрозы вашего брата разоблачить его, без сомнения, совершенно ее расстроили. Это очень печально.

Взгляд, которым она смотрела сверху на затылок Николаса, был сосредоточенным и даже каким-то оценивающим.

– Впрочем, – продолжала она, – я не видела ее письма.

Фигура Николаса казалась напряженно застывшей.

– Я не могу об этом говорить, – пробормотал он.

– Его забрал мистер Ройял?

– Да. На случай… Он сказал…

– Это, безусловно, весьма разумный шаг.

– Элиза, а вы знали, что это сделал Харт, ну там, тогда, в Вене?

– Да. В пятницу вечером он говорил, что узнал ее.

– Господи! Почему же вы мне ничего не рассказали?

– А зачем? Я и так была достаточно напугана вашими стычками. С какой стати нужно было усугублять взаимную неприязнь? Нет, моим единственным желанием было как-то все сгладить, и я боялась только, что ваша мать узнает его, и это нас погубит. – Она сжала кулаки и стукнула по ручкам кресла. – И что мне делать теперь? Все выплывет наружу! И то, что он мой муж. И то, что вы мой любовник. Когда его арестуют, он наговорит ужасные вещи. Идя ко дну, он потянет за собой и меня.

– Клянусь, вы нисколько не пострадаете. – Уткнувшись лицом в ее колени, Николас горячо бормотал какие-то нежные слова. – Элиза… когда все будет кончено… это ужасно говорить… Вы знаете, ведь все будет по-другому… Элиза… вместе, одни. Элиза, да?

Сжав руками его голову, она, наконец, заставила его замолчать.

– Хорошо, – проговорила она. – Когда все будет кончено. Хорошо.

2

Слегка откинувшись назад, доктор Харт посмотрел на распростертое перед ним на матрасе тело, потом опять нагнулся и похлопал безжизненное изуродованное лицо. Глаза были, как и прежде, полуприкрыты. Голова слабо дернулась. Что-то смачно процедив сквозь зубы, он принялся за искусственное дыхание. Пот застилал ему лицо и лился по рукам.

– Дайте мне, – сказала Херси. – Я умею.

Сделав еще два-три движения, он внезапно согласился.

– Хорошо, спасибо, а то у меня судорога. – Херси опустилась на колени. – Я давно не занимался терапией, – проговорил Харт. – Двадцать три года. Я плохо помню, что делают при отравлениях. Но, несомненно, главное – это очистить желудок. Если бы только им удалось побыстрее все привезти из аптеки! И если бы им только удалось найти полицейского хирурга!

– Ну что, лучше? – заглянул в комнату Джонатан. Харт безнадежно махнул рукой. – Боже мой! Боже мой! – в отчаянии воскликнул Джонатан. – Что заставило ее это сделать?

– Этого я понять не могу. Ведь она безумно любила своего младшего сына. – Херси на мгновение подняла голову и посмотрела прямо на Харта. – Не останавливайтесь и не замедляйте, – сразу сделал он замечание. – Необходимы равномерные и постоянные движения. А где этот младший сын сейчас?

– Николас внизу, – пробормотала Херси. – Мы решили, что ему лучше быть подальше от всего этого. Ну, сами понимаете.

– Наверное, вы правы. – Он опять встал на колени у изголовья Сандры Комплайн и склонился над ней. – Где эта женщина? Эта Паутинг? Она должна была приготовить рвотное и найти мне желудочный зонд. Что-то долго она возится.

– Я посмотрю. – Джонатан бросился вон из комнаты.

Какое-то время Херси работала молча. Потом Харт сосчитал пульс больной и проверил дыхание. Запыхавшись, прибежал Джонатан с подносом, накрытым салфеткой. Доктор приподнял салфетку.

– Ну, за неимением лучшего, – сказал он, – попробуем это. Оставьте нас, пожалуйста, мистер Ройял.

– Хорошо. – Джонатан прошел к двери, а потом, обернувшись, добавил резким тоном: – Мы вам доверяем, доктор Харт, потому что у нас нет иного выхода. Но не забывайте, что фактически вы под арестом.

– Ах, ах, – пробормотал Харт. – Уходите! И не говорите глупостей. Уходите отсюда.

– Вот уж действительно! – сказала Херси. – Тебе лучше уйти, Джо.

Джонатан вышел из комнаты, но остался в коридоре, где вышагивал взад и вперед минут десять. Некоторые люди, когда взволнованы или раздражены, имеют странную привычку напевать. Джонатан был одним из них. Семеня мимо комнат гостей, он мурлыкал: «Жила одна пастушка», отбивая такт кончиками пальцев по тыльной стороне ладони. Он двигался, то попадая в полосы света, то ныряя в тень мимо ниши, где раньше стоял Будда, дальше до напольных часов и обратно по всему коридору вдоль рядов закрытых дверей. Только раз он нарушил свой маршрут, чтобы зайти в комнату Харта. Там он постоял у окна, пристально глядя на дождь, барабаня пальцами по стеклу и все так же напевая. Но уже через минуту он вернулся на свой пост, задержался, прислушиваясь, у входа в комнату миссис Комплайн и направился в конец коридора к напольным часам. В это время открылась дверь, и из комнаты вышла Херси.

– Знаешь, Джо, – обратилась она к нему слегка дрожащим голосом, – боюсь, что у нас ничего не получится. Пока никакого результата.

– Она должна выжить, Херси. Я не могу поверить. Что с нами, Херси? Что с нами?

– Что делать? – произнесла Херси. – Во время воздушных налетов будет еще хуже. Доктор делает все возможное.

– Но все ли он делает? Все ли? Ведь он убийца, Херси. Убийца спасает нашего старого друга Сандру от смерти! Какое невероятное, какое страшное стечение обстоятельств!

Херси стояла неподвижно, нервно сжав руку Джонатана. Потом, глубоко вздохнув, она произнесла:

– Я не верю, что он убийца.

Как ужаленный Джонатан отдернул руку.

– Но, дорогая моя, – возмутился он, – что за глупости ты говоришь? Какого черта… – Он замолчал. – Прости, милая, я был невежлив. Но предположить такое. Что Харт, Харт, который и не старается скрыть свою вину…

– Что-то здесь не то, Джо. Я хочу сказать, что, если это сделал он, как ему удалось обеспечить себе такое алиби, которое мы не можем опровергнуть?

– Чепуха, Херси. Мы же почти опровергли его алиби. Он совершил преступление или после того, как Уильям включил приемник, или включил его сам, а потом, дождавшись возможности, улизнул из комнаты.

– Да, я знаю. Но почему же он тогда не столкнулся с тобой?

– Потому что старательно этого избегал.

– Уж очень удачно у него это получилось. – В голосе Херси было явное сомнение. Джонатан возмущенно фыркнул.

– Что с тобой случилось, Херси? Мы все решили, что это сделал он. И кому же еще? Разумеется, он убил Уильяма. Убил сознательно и жестоко, приняв его за брата. Обри верно обо всем догадался.

– Я в это не верю, – повторила Херси. – Знаешь, мне трудно говорить. Совсем не хочется, чтобы в соучастии подозревали и меня… но я…

– Хватит, – прошептал Джонатан, схватив ее за руку. – Что еще? Ну что еще? Что на тебя нашло?

– Я наблюдала за ним там, в комнате Сандры. Он так увлечен своим делом, что, кажется, даже забыл, в чем его обвиняют, пока ты не напомнил ему. Понимаешь, я слышала, как он пробормотал две-три фразы – не мне, он разговаривал сам с собой. По-моему, он верит, что если спасет Сандру, то в какой-то мере искупит свою вину перед ней за ту давнюю операцию.

– Господи, что за вздор! Он хочет ее спасти просто, чтобы у всех нас о нем сложилось такое же хорошее впечатление, какое сложилось уже у тебя. И конечно, он не желает Сандре смерти.

– Почему? Потому что убил ее сына? Ты нелогично рассуждаешь, Джо. Сандра была бы для него самым опасным свидетелем.

– По-моему, ты сошла с ума. – Джонатан задохнулся от возмущения. Он стоял, смотрел на нее и кусал пальцы. – В чем дело? Ты ведь не будешь спорить, что убил тот, кто устроил ловушку на двери? Только Харт мог это сделать. Но я ничего не буду тебе доказывать, Херси. Ты в полной растерянности, бедняжка, впрочем, как и все мы.

– Нет, – сказала Херси. – Нет, Джо. Это не так.

– Тогда только Господь знает, кто это! – воскликнул Джонатан и отвернулся.

– Кажется, он меня звал, – насторожилась Херси. – Мне надо вернуться.

Она ушла, а Джонатан продолжал стоять, глядя на закрытую дверь комнаты Сандры Комплайн.

3

– Ну, осталось миль пять, – сказал Мандрэг. – Если снег подмерз, я уверен, мы доберемся.

Они ехали по узкой дороге. Снег доходил почти до радиатора и царапал по днищу, машина скрипела, колеса прокручивались и буксовали. Глаза устали от белизны. У Мандрэга ужасно болели спина и руки. А Джеймс Бьюлинг стал раздражительно причмокивать сквозь зубы.

– Как странно, – заметил Мандрэг, – что в такую погоду мотор греется. Впрочем, последние две мили я еду на первой скорости. Клорис, будьте так добры, закурите для меня сигарету.

– Теперь по склону вниз, сэр, до конца, – сказал Джеймс.

– Не исключено, что это будет сплошное удовольствие, а может, и наоборот. Что это ее так боком несет? А что у нас с цепями случилось? Впрочем, не важно, ведь едем.

Клорис прикурила и дала ему сигарету.

– Ну, дорогой, ты даешь! Вот здорово! – пошутила она, подражая лондонскому просторечию.

– Я попробовал описать по порядку все основные события, чтобы, когда доедем, вернее, если доедем, быстро ввести Аллейна в курс дела. Как лучше поступить? Может, пока вы ездите в аптеку, мне ему в нескольких словах описать, как сумею, что произошло, и умолять его поехать сразу? Ведь мои заметки он может прочитать по дороге.

– Я думаю, так будет лучше. Может, еще придется ехать в Большой Чиппинг за местной полицией. Может, он вообще откажется участвовать в этом деле.

– Ну, до Большого Чиппинга еще ехать и ехать. Он вполне может туда позвонить. Ведь не везде же в этой дикой местности оборваны провода. Нам придется спешить обратно с лекарствами. – Вдруг задние колеса стало резко заносить. – Ого, она опять приседает. О черт, это уже хуже! Черт! – Их бросило на живую изгородь. Мандрэг выжал сцепление и резко нажал на тормоз. – Минутку, я только посмотрю на цепи.

– Сидите, сэр, – сказал Джеймс. – Я гляну.

Он вылез из машины. Клорис склонилась вперед и закрыла лицо руками.

– Эй, в чем дело? – спросил Мандрэг. – Глаза болят? – Она не отвечала, только подрагивали плечи. Он обнял ее и почувствовал, что она плачет. – Ну, ну, не надо, Клорис, дорогая, перестаньте!

– Я больше не буду. Уже все. Это вовсе не от горя. Хотя мне их так жалко. Сейчас это нервы. Мне ведь ужасно стыдно. Не могу думать ни о чем, что связано с Комплайнами. Мне так хотелось от них освободиться. А теперь смотрите, как все вышло. Ведь было подло с моей стороны обручиться с Биллом только в отместку Николасу. Но что толку отрицать правду? И я сама все время это понимала. Не жалейте меня. Я чувствую себя мерзавкой.

– Я и не могу пожалеть вас так, как мне того хотелось бы, потому что, увы, сюда идет Бьюлинг. Высморкайтесь, моя радость. Смотрите, вот она, Англия. Здесь всегда найдется местечко с грязной дорогой, укромный уголок у поросшего первоцветами поля и такие вот пастыри под дождем. Ну, Джеймс, что вы там обнаружили?

– Да эта чертова цепь слетела с заднего колеса, сэр. Вот почему нас и мотало и заносило последнюю милю.

– Без сомнения. Залезайте, Джеймс, я попробую выбраться из этих кустов. Впрочем, если рассудить здраво, вам, наверное, лучше посмотреть, как это у меня получится.

Джеймс опять руководил уже знакомым процессом: пробуксовка, короткие рывки и наконец избавление. Он стоял так, чтобы Мандрэг мог его видеть, и яростно делал руками вращательные движения, а с носа у него свисала большая капля.

– Никогда меня не привлекали радости деревенской жизни, – разглагольствовал Мандрэг. – А уж диалекты для меня все одинаковы. У Джеймса, по-моему, в высшей степени невразумительные жесты. Вот что он хочет показать этими нелепыми движениями?

– Он хочет показать, что сейчас вы въедете задом в другую канаву, – объяснила Клорис, сморкаясь. – Ой, осторожнее! Не видите, он показывает, куда надо крутить руль.

– Его кривлянья отвратительны. И, скажу больше, от него дурно пахнет. Ах ты, чучело старое, ну, правильно я теперь делаю?

Скачущий по снегу Джеймс не мог этого слышать и простодушно кивал, ухмыляясь во весь рот.

– Нельзя так по-свински о нем говорить, – упрекнула Клорис. – Он ведь и в самом деле добряк.

– Ну, он, пожалуй, может уже залезать. Ага, вот и мы. Все в порядке, Джеймс? Хотите сигарету?

– Нет, спасибо, сэр, – отдуваясь, ответил Джеймс. – Ни одной не выкурил с тех пор, как был мальчонкой. Для меня удовольствие – трубочка, сэр, но уж очень она забориста, а здесь леди.

– Ничего, Джеймс, не стесняйтесь. Курите свою трубку, – сказала Клорис. – Вы заслужили.

Джеймс поблагодарил ее, и вскоре в машине пахло только табачным дымом. Автомобиль, вихляя, катился вниз по дороге. Все молчали. Потом Мандрэг, наклонившись к Клорис, тихо сказал:

– Я надеюсь, вы не обидитесь, если я сообщу, что никогда не предполагал, что влюблюсь в блондинку. До сего дня по цвету волос я оценивал женщин только так: чем темнее, тем лучше, но, конечно, не как смоль. А особой слабостью были брюнетки с бледными лицами.

– Если вы пытаетесь меня подбодрить, – отвечала Клорис, – то выбрали неудачную тему. Для Николаса я была пепельной, так что даже ради вас не могу быть другого цвета.

– Вот, все они такие! – торжествующе воскликнул Мандрэг. – Я так и знал, что инстинкт меня не обманывает. Вы стали пепельной для него! Ладно, ладно, не буду. Сколько времени?

– Без пяти двенадцать. Мы не успеваем к полудню.

– Обещаю вам, что опоздаем мы немного. Вот я все думаю… вы что-нибудь знаете об отравлении снотворным? Сталкивались с этим?

– Никогда. На уроках домоводства нам что-то говорили. Я стараюсь вспомнить. Кажется, когда люди принимают слишком большую дозу, они впадают в коматозное состояние. Оно может продолжаться часы и даже дни. Надо как-то постараться избавиться от яда и разбудить больного. По-моему, очень важно не упустить время. Да и доктор Харт это говорил. Обри, когда мы туда приедем, нам надо будет так много рассказать, а у нас так мало времени.

– Я постарался все описать попонятнее.

– А когда вы записывали, вам пришло в голову какое-нибудь новое объяснение? Ну, всего этого, с Уильямом?

Мандрэг ответил не сразу. Они доехали до участка дороги, где смерзшийся снег не был таким глубоким. Плоскогорье Ненастий оставалось позади справа. Дорога, проходившая между холмами, стала ровной. Изредка встречались коттеджи, над крышами которых поднимались столбы дыма – единственное напоминание о тепле в этом холодном крае. Торчащие из-под снега изгороди из кустарников походили на кораллы посреди застывшего моря. Здесь, внизу, не было ветра, и покрытые снегом деревья застыли, вознеся ветви вверх к свинцовому небу. Мандрэгу показалось, что его машина – ненадежный мирок, где жизнь зависит только от движения вперед. И сам он борется не столько со снегом и грязью, сколько с неподвижностью окружающего мира. Вопрос Клорис оторвал его от размышлений.

– Возьмите портфель. Там мои записки. Достаньте их, пожалуйста. Не знаю, можно ли читать при такой тряске, но попробуйте.

Клорис удалось прочитать заметки. Машина ползла вперед, изредка проваливаясь в мягкие снежные ухабы. Наконец Джеймс Бьюлинг объявил, что за следующим поворотом они увидят шпиль церкви Уинтон Сент-Джайлза. Да Мандрэг уже и сам начал узнавать местность. Здесь он проезжал, направляясь к Джонатану. Это было в четверг. Вдруг в открытое окно машины долетел слабый звук колокола.

– Господи, – сказал он, – сегодня же воскресенье. А что, если они все в церкви? Джеймс, – обратился он к проводнику, – а когда в Сент-Джайлзе бывает утренняя служба?

– Пастору по душе ранняя служба, – ответил Джеймс. – Начинается она в восемь. К половине одиннадцатого заканчивается. Думаю, что сегодня утром никто не приходил.

– Ну тогда хорошо. А почему звонят?

– Пастор обычно звонит в полдень.

– А, молитва к Пресвятой Богородице.

Клорис оторвалась от чтения, и все стали прислушиваться к далекому чистому звуку колокола.

– Они ваши друзья? – спросила Клорис.

– Коплэнды? Да, Дайна становится настоящей актрисой. Она будет играть в моей новой постановке. Думаю, вам не покажется странным, что за последние двенадцать часов я ни разу не вспомнил о своей пьесе. Ну, а что вы думаете о заметках?

– Есть вещи, о которых я просто не знаю, что сказать. Хотя таких немного. Например, вы пишете: «Мог ли Харт устроить еще одну ловушку?» То есть мог ли он заставить эту страшную штуку саму упасть на… Вы это подразумеваете?

– Да. Хотя я так ни до чего и не додумался.

– А как бы ему это удалось?

– Ума не приложу! Перед поездкой я зашел в курительную и все там осмотрел. Я старался найти что-нибудь, что было бы не на месте или как-то по-другому. Поверьте, это было неприятно. Но ничего похожего на ловушку. Потолки высокие. Да и как бы Харту удалось подвесить там эту штуку?

Мандрэг вдруг почувствовал, что знает ответ. И так ярко было это странное ощущение, что вопрос Клорис показался лишь отражением его мыслей.

– А вы уверены, что это сделал Харт?

Слова пришли к нему сами собой.

– Раньше я был в этом уверен. А кто же еще? – Она ничего не говорила, и через мгновение он убежденно произнес: – Конечно, он. Кто же еще? – Она продолжала молчать, и он повторил снова: – Кто же еще?

– Некому, я думаю. Конечно же, некому.

– Если это сделал кто-то другой, то как объяснить первую ловушку? Мы ведь знаем, что только Харт мог ее устроить.

– Да, наверное. Хотя, читая ваши заметки, думаешь, что не так уж убедительно одно из алиби… вы ведь почти утверждаете это.

– Я понимаю, о чем вы хотите сказать. Но это совершенно невероятно. С какой стати? Ни малейшей причины. Я не могу поверить. Это было бы чудовищно!

– Да, согласна. Ну, а если все же ловушка. В детективах пишут, что надо искать что-то необычное, так?

– Я не читаю их, – отрезал Мандрэг с апломбом человека, принадлежащего к миру искусства. – И тем не менее я искал необычное.

– И ничего не нашли?

– Ничего не нашел. Сама комната выглядит как всегда. Просто в нее вторглось что-то кошмарное.

Теперь они пытались пробиться через небольшой сугроб. Снег оседал, вставал стеной перед радиатором, залеплял ветровое стекло. Затем, как уж не раз случалось, машина угрожающе задрожала и встала как вкопанная. – Пойду-ка прокопаю, – бодро заявил Джеймс. – Здесь немного, сэр.

Мандрэг задом выехал из сугроба, и Джеймс принялся за работу.

– Есть одна небольшая деталь, – начал Мандрэг, – которая меня почему-то смущает. Хотя я и уверен, что здесь ничего не кроется.

– А что такое?

– Да вы это видели. Помните кнопку, которая застряла в подошве моего ботинка? Я наступил на нее в курительной. На кнопке засохшая масляная краска, такая же, как на крышке этюдника Уильяма.

– Я что-то не понимаю…

– Я же сказал, что ничего особенного в этом нет. Просто не знаю, как кнопка Уильяма могла оказаться в курительной? Он ведь не занимался живописью в Хайфолде.

– Ничего подобного, – возразила Клорис. – Во всяком случае, вчера перед ленчем он рисовал мой портрет. В это время мы и поругались. Бумага была прикреплена кнопками к какой-то доске. И одну он уронил.

– А, – сразу теряя интерес, протянул Мандрэг. – Тогда можно добавить это к заметкам. С кнопкой ничего не вышло. Ну, и что же вы теперь думаете?

– Ничего не приходит в голову, – безнадежно произнесла Клорис. Джеймс Бьюлинг уже расчистил путь перед машиной. Потом с трудом вскарабкался на сугроб и стоял там, размахивая руками и показывая на дорогу. Мандрэг посигналил ему. Джеймс, не мешкая, скатился с сугроба, что-то возбужденно крича, пробрался сквозь занос к машине и залез на заднее сиденье.

– Дорога чистая, все впереди чисто, – сообщил он. – Полно парней с лопатами и грейдер. Поехали, сэр. Через десять минут будем на месте.

– Слава Богу! – в один голос воскликнули Мандрэг и Клорис.

4

Дайна Коплэнд прошла по боковой дорожке и прижалась лицом к стеклу, сразу помутневшему от ее дыхания. Аллейн отложил книгу и, открыв французское окно, впустил ее в комнату.

– Вы просто прекрасно выглядите, – сказал он.

– Вы слышали, как я звонила молитву к Пресвятой Богородице? – спросила Дайна. – Папа, я хорошо звонила?

– Чудесно, милая, – ответил пастор, едва шевеля уголками губ. – Но я не могу разговаривать. Миссис Аллейн пишет мою верхнюю губу.

– Я закончила, – произнесла Трой.

– На сегодня?

– Да, хотите взглянуть?

Дайна сбросила сапоги и поспешила к мольберту. Трой улыбнулась подошедшему мужу и взяла его под руку. Втроем с Дайной они стояли, разглядывая портрет.

– Самой-то нравится? – спросил Аллейн жену.

– Кажется, удается. Как вы думаете, Дайна?

– Восхитительно!

– Боюсь, не совсем то, что хотела эта богомольная клуша, которая его заказала, – пробормотала Трой.

– Слава Богу. А я все боялась, вдруг вы захотите писать в сюрреалистической манере и намешаете здесь всякие символы. Вообще-то я этим увлекаюсь, поскольку приходится работать с Обри Мандрэгом. Но сейчас ужасно рада, что вы обошлись без яичной скорлупы и других фаллических украшений.

– Дайна! – ужаснулся пастор.

– Но, папа, нельзя же отрицать, что все это страшно важно. Ну, ладно, дорогой, молчу, не буду. Как бы мне хотелось, чтобы один мой приятель увидел этот портрет. Папа, а ты рад, что из-за того убийства мы ухитрились познакомиться с мистером Аллейном?

– Я, во всяком случае, очень рада, – заявила Трой. – Знаете, с тех пор как мы поженились, я в первый раз узнала людей, которые были связаны с его расследованиями. – Она засмеялась и, покосившись на свою работу, спросила мужа: – Как ты думаешь, Родерик, ничего?

– Мне нравится, – серьезно ответил Аллейн.

С застенчиво-глуповатой улыбкой, с какой оригинал взирает на свой портрет, к мольберту подошел пастор. Аллейн, зажав в зубах трубку и что-то напевая, начал завинчивать и убирать на место тюбики с масляной краской. Его жена, закурив, наблюдала за ним.

– Знаете, – сказала она, – какое-то время он молча терпел мой ящик с красками, а однажды спросил, так ли уж необходима для самовыражения грязь. С тех пор ящик больше похож на криминалистический набор эксперта из подразделения моего мужа.

– А до этого он мог служить объектом для учебной экспертизы на выпускных экзаменах в высшей полицейской школе. Эй, а это что такое?

– Где? – спросила Трой.

– По церковной дороге едет машина.

– По церковной? – воскликнула Дайна. – Ну, это какой-нибудь сумасшедший, потому что по этой дороге можно приехать только с плоскогорья Ненастий. Дорогу же расчистили только до первого поворота, а дальше глубокий снег. Наверное, все-таки эта машина приехала со стороны шоссе, мистер Аллейн. Скоро она будет здесь.

– Она уже здесь, – ответил Аллейн, – и кажется, остановилась у ваших ворот. О Господи!

– Что случилось? – спросила Трой.

– Чует мое сердце! Впрочем, это никак уж не ко мне.

– Кто-то идет по боковой дорожке, – воскликнула Дайна. А потом, обернувшись, с удивлением добавила: – Да это Обри Мандрэг!

– Мандрэг? – резко переспросил Аллейн. – Но ведь он должен быть на плоскогорье.

– Дорогая моя, это не может быть Мандрэг, – сказал пастор.

– Но это же он! Машина уехала, а он идет сюда. Вот он заметил меня и идет к окну. – Дайна повернулась к Аллейну: – Боюсь, что-то случилось. Обри как-то странно выглядит.

– Господи, Аллейн! – воскликнул вошедший Мандрэг. – Как хорошо, что вы здесь. В Хайфолде произошла ужасная трагедия. Мы приехали за вами.

– Вы просто кошмарный человек, – произнес Аллейн.

5

– Теперь видите, – закончил Обри, – что нам не оставалось ничего другого, как обратиться к вам.

– Но право, это же не мое дело, – жалобно возразил Аллейн. – Это работа главного констебля и старого Блэндиша. Пастор, кто сейчас старший полицейский офицер в Большом Чиппинге, все еще Блэндиш?

– Да, он. Это ужасно, Мандрэг. Я просто не могу поверить. Уильям Комплайн, такой милый юноша. Мы не были близко знакомы, ведь Пенфелтон не в нашем приходе. Но он всегда производил приятное впечатление.

– Миссис Комплайн в отчаянном положении. Если мы задержимся… – начал Мандрэг, но, заметив, что Аллейн хочет о чем-то спросить, поспешно добавил: – Пожалуйста, пожалуйста.

– Я забыл, как зовут вашего главного констебля, сэр, – обратился Аллейн к священнику.

– Лорд Хестердон. До него сейчас не добраться. Это к северу, за плоскогорьем Ненастий. А если, как говорит Мандрэг, там где-то оборвались телефонные провода, то и связаться с ним невозможно.

– Надо найти Блэндиша в Большом Чиппинге, – пробормотал Аллейн. – Можно от вас позвонить?

Он вышел в холл.

– Как нехорошо все получилось, – проговорил Мандрэг. – Он просто в ярости, да?

– Ну, не совсем, – ответила Трой. – Это у него такая манера. Я думаю, что он все устроит. Видите ли, нужно, чтобы местная полиция попросила его этим заняться. Ведь люди из Скотленд-Ярда, как правило, не вмешиваются сами и не начинают расследования, даже если они оказались рядом.

– Вот она – волокита, – мрачно заявил Мандрэг. – Я этого и боялся. Убийцы могут творить в загородных домах, что хотят, женщины глотают чудовищные дозы веронала, благородные гости с трудом пробиваются сквозь сугробы в надежде содействовать следствию и аресту. И что же? Когда, испытав невероятные лишения, они достигают наконец заветной цели, то лишь для того, чтобы оказаться, подобно Лаокоону, в змеиных путах волокиты.

– Не думаю, что все так безнадежно, – сказала Трой, а Дайна, без всякого смущения подслушивавшая под дверью, объявила: – Он говорит: «Ладно, черт побери, но вам придется позвонить в Скотленд-Ярд…»

– Дайна, дорогая, – привычно упрекнул ее пастор. – Разве можно?

– Все в порядке. – Дайна прикрыла дверь. – Он вовсю ругается и просит соединить с Уайтхоллом 1212. Обри, когда должна вернуться ваша знакомая?

– Ей надо разыскать в Малом Чиппинге аптекаря. Мы совсем забыли, что сегодня воскресенье. Вспомнили только, когда услышали колокол.

– Это я звонила, – похвасталась Дайна. – Наш аптекарь, мистер Тасси, живет над своим заведением. Так что найти его нетрудно. Дорога до Малого Чиппинга расчищена, но, говорят, до Большого – одни жуткие сугробы и заносы. Поэтому сомневаюсь, чтобы вам удалось добраться до полицейского хирурга и мистера Блэндиша.

– Извините меня, – сказала Трой. – Думаю, мне надо пойти собрать мужу вещи.

– Вы полагаете, он все же поедет? – воскликнул Мандрэг.

– Да, – задумчиво ответила Трой, выходя из комнаты. – Безусловно, поедет.

Сквозь открытую дверь они услышали голос Аллейна:

– У меня же ни черта нет. Ладно, я позвоню местному аптекарю и возьму кое-что у него. А доктор Кертис там? У себя? Позовите-ка мне его. И выясните…

Закрывшаяся дверь не позволила расслышать его дальнейшие распоряжения.

– Папа, – обратилась Дайна к отцу, – а тебе не кажется, что нужно предложить Обри выпить?

– Да, да, конечно. Дорогой мой, простите меня, вы ведь измучены. Извините. Вам надо выпить стаканчик шерри. Или…

– Выпейте лучше виски. Уже почти время для ленча, так что перекусите, пока ждете. И возьмите что-нибудь в дорогу для мисс Уинн. Ведь у вас не будет времени, когда она вернется. Можно будет поесть в машине. Я сейчас потороплю на кухне. Папа, проводи Обри в столовую.

Пробегая по холлу, она столкнулась с Аллейном.

– Прошу меня извинить, – проговорил он. – Ужасно не хочется уезжать, но этот Блэндиш в Большом Чиппинге плетет что-то о потекшем радиаторе и о сугробах вышиной в шесть футов, преграждающих ему путь сюда. Он собирается найти доктора, вызвать машину и ускорить расчистку дороги, а меня просит ехать туда немедленно. Я позвонил своему проклятому начальнику, и он тоже, черт бы его побрал, «за». Можно Трой останется у вас столько, сколько мы и планировали, и закончит портрет?

– Конечно. Было бы совершенно непростительно откладывать из-за вас работу. Странное какое-то дело, да?

– Ничуть, – ответил Аллейн. – Если судить по рассказу, это чертовски гадкое дело.

– Ужасно. Ваша жена наверху.

– Пойду к ней..

Он вошел в свою гардеробную и застал Трой на коленях перед маленьким чемоданом.

– Пижама, халат, бритва, – бормотала она. – Полагаю, что ночь ты проведешь там, да? А как ты обойдешься без своего набора? Все эти шприцы, бутылки, порошки и прочее?

– Сам не знаю, моя милая. Во всяком случае, у меня есть фотоаппарат, и я позвонил аптекарю в Чиппинг. Мисс Уинн там. Он передаст ей все, что мне нужно. Ты не могла бы мне одолжить мягкую акварельную кисточку, дорогая? И ножницы? И немного угля? Во всем остальном я надеюсь на Фокса и К°. Они приедут поездом. Сейчас разрабатывают маршрут. А у меня тем временем будет расследование в чистом виде. Дело для весьма хитроумного сыщика.

– Я как-то очень бестолково собираю вещи, – сказала Трой. – Но, по-моему, я положила все, что нужно.

– Моя дорогая, – отозвался ее муж, забирая с письменного стола листки бумаги и конверты, – так и настоящей заботливой женой недолго стать.

– Иди ты к дьяволу, – дружески посоветовала ему миссис Аллейн.

Он присел рядом с ней, пересмотрел вещи, уложенные в чемодан, сдержавшись, не стал их перекладывать по-своему и говорить, что пижама вряд ли ему понадобится.

– Чудесно, – похвалил он. – Теперь я облачусь в свитеры и пальто. Поцелуй меня и скажи, как тебе жаль, что я отправляюсь на это мерзкое расследование.

– Ты видел, чтобы человек так менялся, как изменился наш немножечко манерный Мандрэг? – спросила Трой, копаясь в шкафу.

– Столкновение с убийством формирует человеческий характер.

– Ты думаешь, можно положиться на то, что он написал?

– Что касается фактов – да. Что касается толкования – здесь он запутался. Несмотря на свой символизм-экспрессионизм, он уж слишком упорно держится за шаблоны. Хотя, может, в этом и есть секрет двухмерных поэтических драм. Не знаю, не знаю. Что это? Машина?