Текст книги "Смерть и танцующий лакей. Цветная схема"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Дорога пошла вверх из долины Пен-Куко к плоскогорью Ненастий, и доктор Харт прибавил скорость.

– Видишь там, за деревьями, крышу большого дома? – неожиданно спросил он.

– Да, это же Пен-Куко. Там сейчас никто не живет. А что?

– А ты знаешь, почему дом пуст? Я тебе напомню. Два года назад жившая там старая дева свихнулась и совершила убийство, и после суда родные так и не вернулись в эти места.

Мадам Лисс взглянула на своего спутника: резко очерченный профиль, тяжелый подбородок, светло-серые глаза, характерная бледность лица, присущая некоторым здоровым людям.

– Ну и что, – пробормотала она, – что из этого?

– Ты, конечно, слышала об этом несчастье. Говорили, что она убила свою соперницу. Обеим было где-то от сорока пяти до пятидесяти пяти. Возраст опасный и для мужчин, и для женщин. Мне пятьдесят два.

– Ну и какой вывод я должна сделать? – безмятежно спросила мадам Лисс.

– Ты должна сделать вывод, – ответил доктор Харт, – что в определенном возрасте люди могут решиться на крайние меры, если чувствуют, что могут лишиться, как бы это сказать, предмета своей привязанности.

– Фрэнсис, дорогой, это грандиозно. Я должна ждать, что ты нападешь из засады на Николаса Комплайна? А какое ты выберешь оружие? Кстати, его шпага при нем? Боюсь, она не очень острая, но ведь можно надеяться, что он все-таки сумеет защитить себя.

– У тебя с ним роман?

– Если я скажу «нет», ты не поверишь, если я скажу «да», ты впадешь в неистовство.

– Тем не менее, – спокойно сказал доктор Харт, – я хотел бы знать.

– Николас приглашен в Хайфолд. У тебя будет возможность посмотреть и решить самому.

Последовало долгое молчание. Дорога сделала крутой поворот и вышла на плоскогорье. Какое-то время они ехали вдоль покрытых снегом холмов. Справа был виден застывший от холода лес, окружавший имение Пен-Куко, оцепеневшие дороги, медленно поднимавшиеся столбы дыма, а еще дальше, где-то в темноте, скрывался город Большой Чиппинг. Слева припушенные снегом холмы плавно переходили в долину, называвшуюся, по аналогии с плоскогорьем, долиной Ненастий. Тучи, как мрачный покров, закрывали все небо от края до края, и разбросанные там и сям коттеджи, построенные из светлого местного камня, казались почти черными, в то время как крыши неподвижно светились отраженным светом. Одинокая пушинка снега села на ветровое стекло и соскользнула вниз.

– Прекрасно, – громко сказал доктор Харт. – Я посмотрю.

Мадам Лисс вытащила руку в перчатке из-под укрывающего ее пледа и легко коснулась пальцем за ухом Фрэнсиса Харта.

– Я ведь правда люблю тебя.

– Ты знаешь мой характер, – сказал он. – Ты очень ошибаешься, если думаешь, что сможешь водить меня за нос.

– А может, я вожу за нос Николаса Комплайна?

– Хорошо, – повторил он опять. – Посмотрим.

5

Из окна своего дамского салона, носившего название «Цикламен», Херси Эмблингтон наблюдала, как по улице мелкими шажками, нарочито виляя задом, двигались две ее клиентки. Вот они постояли минуту у проклятых окон «Студии Лисс» и, немного поколебавшись, скрылись за дверью. «Отправились покупать крем Лисс, – подумала Херси. – Вот почему они отказались от массажа».

Она отправилась к себе в кабинет и, идя через зал, улавливала привычное гудение сушилок для волос, чувствовала запахи жидкостей для укладки и химической завивки, слышала громкие и нескромные разговоры клиенток с мастерами:

– …и кормить давно бросила. А вот ведь краше в гроб кладут. А уж как я себя чувствую, никто не спросит.

– …уж как хорошо-то после массажа, как хорошо. Что ни говори, а массаж – это первое дело.

– …я не помню его имени, вот почему не встречусь с ним еще раз. «Все простые женщины, – подумала Херси. – Теперь все мои клиентки – простые женщины. Черт подери эту Лисс! Пиратка проклятая».

Она посмотрела на часы. Уже четыре. Сейчас она обойдет кабинки и уедет, оставив здесь помощницу. «Если бы не мой снобизм, я могла бы спокойно процветать на излишках этой Пиратки».

Она взглянула в зеркало, стоящее на столе, и машинально поправила локоны.

– Все седею и седею, – пробормотала она. – Но скорее я застрелюсь, чем начну краситься.

Она хмуро и беспристрастно посмотрела на свое лицо. «Не очень-то ты, старушка, цветущая. Побольше жирного питательного крема, Херси, для твоих увядающих прелестей. Ну, ладно».

Она обошла кабинки, обменялась с косметичками несколькими профессиональными фразами, которые должны были убедить клиенток в небывалом улучшении их внешности. В разговорах с самими клиентками она сочувствовала, утешала, ободряла. Она отказалась от обеда с дамой, пришедшей на массаж, и выслушала жалобу другой, делающей химическую завивку. Когда она вернулась к себе, ее помощница разговаривала с кем-то по телефону:

– А в какой день мадам хочет прийти? Ах, не надо. Ладно.

– Кто это? – устало спросила Херси.

– Горничная миссис Энсли сказала, что та не придет делать массаж в обычное время. А девочки видели, как она выходила из «Студии Лисс».

– Чтоб у нее борода выросла, – пробормотала Херси и улыбнулась. – А ну ее к черту! Как у нас с записью на прием?

– Все в порядке. Занято на три дня вперед. Но просто публика не такая шикарная, как раньше.

– Не все ли равно? Я ухожу, Джейн. Если завтра понадоблюсь, я буду у своего родственника Джонатана Ройяла, из Хайфолда, знаете?

– Да, леди Херси. Похоже, что эта Лисс тоже куда-то отправилась на уик-энд. Я видела, как она с час тому назад вышла из салона и села в машину доктора Харта. Интересно, правда, что о них болтают? И чемодан у нее был большущий.

– Пусть хоть мебельный фургон берет с собой, – сказала Херси. – Меня просто тошнит от одного имени этой негодяйки. Может грешить со всем Дорсетом, только бы не включала в свой маршрут Хайфолд.

Помощница улыбнулась.

– Ну уж это вряд ли возможно, леди Херси, правда?

– Слава Богу, да. До свиданья, Джейн.

Глава 3
СТОЛКНОВЕНИЕ

1

– Конечно, погода не самая подходящая, чтобы осматривать плавательный бассейн, – сказал Мандрэг, – но все же я хотел бы его показать.

Он отправил гостей в обход по лесной дорожке, покрытой толстым слоем промокших листьев, мимо образцовой фермы Джонатана и потом по круто поднимающейся вверх аллее, выходящей к северной стороне дома. А сам двинулся, прихрамывая, напрямик, чтобы встретить их там. Все остановились на широкой террасе. Под ними, у подножия каменной лестницы, был большой цементный бассейн, обсаженный лавровыми деревьями и окруженный с двух сторон ровными лужайками. На противоположном конце стоял прелестный павильон в стиле восемнадцатого века, весь засыпанный снегом, как на рождественской открытке. Дно бассейна было ярко-голубым, но сейчас, покрытая рябью и испещренная мертвыми пятнами опавших листьев, вода казалась неприятного серостального цвета. Мандрэг рассказывал, что когда-то павильон был птичником, но Джонатан отстроил его в стиле ампир и летом намерен устраивать у своего нового бассейна приемы, которые будут отличаться этаким чинным и манерным весельем.

– Положим, сейчас все это отличается только неприветливостью, – заметила Клорис, – но я представляю, как будет…

– А что, Клорис, не искупаться ли нам здесь до завтрака для бодрости духа? – сказал Николас. – Ну, соглашайтесь же.

– Нет, спасибо, – ответила Клорис.

– Ты попал бы в неловкое положение, – произнес Уильям, – если бы Клорис согласилась. – Это были первые слова, сказанные им брату.

– Ничего подобного. – Николас отвесил Клорис еле заметный насмешливый поклон.

– Ставлю десять фунтов, – проговорил Уильям, ни к кому не обращаясь, – что никакие силы не заставят тебя войти в такую воду ни до, ни после завтрака.

– Хочешь пари? – воскликнул Николас. – Я готов. Но ты все равно проиграешь!

Миссис Комплайн стала тут же возражать, напомнила Николасу о его больном сердце. Уильям насмешливо хмыкнул, и Николас, пристально глядя на Клорис, повторил, что принимает пари. Этот нелепый разговор грозил перейти в неприятный обмен колкостями. Внезапно Мандрэг почувствовал на щеке ледяное прикосновение и, стараясь переменить тему, показал на редкие снежные хлопья, кружащиеся в воздухе.

– Я думаю, – сказала Клорис, – что мы уже нагулялись. Пойдемте к дому.

– А что же пари? – спросил Николас брата.

– Остается в силе, – ответил Уильям. – Даже если тебе придется разбивать здесь завтра лед.

Они направились к дому под сопровождение энергичных и нескончаемых протестов миссис Комплайн. С каждым новым поворотом событий Уильям все больше интересовал Мандрэга. Это был не человек, а просто кладезь всяких неожиданностей. То он внезапно предлагает это глупое пари, то вдруг тащится сзади с испуганным видом побитой собаки, что-то говоря матери. Та, плотно сжав рот, искривленный как у трагической маски, ничего ему не отвечала. Уильям, посмотрев на нее со странной смесью злобы и робости, зашагал за Клорис, шедшей рядом с Мандрэгом. К ним присоединился Николас. Мандрэг почувствовал, что Клорис сразу вся напряглась. Когда Уильям взял ее за руку, она вздрогнула и слегка отодвинулась. Всю дорогу им пришлось выслушивать раздражающую болтовню Николаса.

Когда поднялись на террасу перед домом, стало ясно, что прибыли еще гости. Машину Николаса отогнали в сторону, на ее месте стоял элегантный трехместный автомобиль, из которого слуги выносили дорогие чемоданы.

– Это машина не Херси Эмблингтон, – сказала миссис Комплайн.

– Нет, – ответил Николас и громко добавил: – Послушайте, что это затеял Джонатан?

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – быстро спросила его мать.

– Ничего, – ответил Николас. – Просто мне кажется, я узнаю эту машину.

Николас потоптался, пропуская остальных в дом и поджидая Мандрэга. Он так и не снял плащ, который Джонатан набросил на его военную форму, и Мандрэгу пришло в голову, что эту вольность он позволил себе лишь потому, что понимал, какой у него в нем эффектный вид. Они были одни. Николас придержал Мандрэга за руку.

– Скажите все-таки, Джонатан на самом деле ничего не затевает?

– Я не совсем вас понял, – сказал Мандрэг, размышляя, как ему отвечать, чтобы угодить Джонатану.

– Мне кажется, что это довольно странно подобранная компания.

– Вы так думаете? Видите ли, я совершенно никого не знаю.

– А когда вы сюда приехали?

– Вчера вечером.

– И что же, Джонатан ничего не рассказал? Я имею в виду – о других приглашенных.

– Он просто предвкушал приезд гостей, – осторожно ответил Мандрэг, – и так хотел, чтобы все сложилось удачно.

– Правда? Ну и ну! – воскликнул Николас и, круто повернувшись, вошел в дом.

Миссис Комплайн и Клорис поднялись к себе, а трое мужчин оставили пальто в гардеробной, где висел второй, точно такой же, как у Джонатана, плащ. Выйдя в холл, они услышали доносившиеся из библиотеки голоса и замерли, точно сговорившись. Разговаривали трое: Джонатан, мужчина с иностранным акцентом и женщина, обладающая глубоким контральто.

– Так я и думал, – сказал Николас, как-то неприятно рассмеявшись.

– А что случилось? – спросил Уильям Мандрэга.

– Насколько я знаю, ничего.

– Ну, – проговорил Николас. – Что же мы ждем? Пойдемте! – И первым вошел в библиотеку.

Джонатан и вновь приехавшие расположились у пылающего камина. Мужчина стоял спиной к двери, а женщина смотрела на вошедших с выражением спокойного ожидания. Лицо ее было ярко освещено настольной лампой, и Мандрэга сразу поразило, почему же Джонатан не рассказал ему, какое сильное впечатление производила ее внешность. В кругах, где вращался Мандрэг, женщины были либо умны и льстивы, либо некрасивы и сумасбродны. «Вычурность, – обычно говорил он, – это первооснова всех женщин, в которых влюбляются. Все их уловки дошли до такой степени утонченности, что зачастую они довольно успешно подражают природе».

Вот такая изысканность и была в мадам Лисс. Ее разделенные на прямой пробор и собранные на затылке в узел волосы были настолько гладко причесаны, что, казалось, у нее на голове покоилась черная шелковая шапочка, отливающая синеватым блеском. У нее было овальное лицо с удивительно бледной кожей, ресницы не нуждались ни в какой краске, и лишь темно-алые, умело очерченные губы говорили о ее профессии. Очень простого покроя платье облегало ее фигуру плотно, как перчатка. Она была не так молода, как Клорис Уинн, и, возможно, не так миловидна, но в ней чувствовалась высшая степень холености. И в своем роде она была замечательно красива.

– Мадам Лисс, – говорил тем временем Джонатан, – вы знакомы с Николасом Комплайном, не так ли? Теперь разрешите представить вам его брата и мистера Мандрэга. Харт, вы знаете… – Слова представлений сами собой замерли на устах Джонатана.

Харт сухо поклонился. Это был бледный темноволосый мужчина с небольшим животиком и крепкими руками. Он был одет в типичнейший английский костюм из твида, что выдавало в нем европейца, получившего гражданство и решившего обосноваться на Британских островах. По тому, как он держался, Мандрэг понял, что он либо не был знаком с Николасом и к знакомству с ним не стремился, либо, встретившись, как-то зарекся продолжать общение.

Николас же выслушал представления, глядя в пространство над головой доктора Харта, и пробормотал: «Добрый вечер», – таким тоном, будто посылал кому-то проклятия. Манеры мадам Лисс отличались той смесью сдержанности и обольстительности, которая заставляет мужчин трепетать от чувства опасности и упоения. Поздоровавшись с Николасом, она уже несколько чопорнее протянула руку Уильяму и Мандрэгу. Обри, вспомнив, что Николасу было известно о ее приезде, заметил, что он встал рядом с ней.

«Сейчас он покажет себя во всей красе, – подумал Мандрэг. – Привык держаться с женщинами развязно и нагло».

Он оказался прав. Подчеркнуто дерзко Николас завладел вниманием мадам Лисс. Он стоял за ее стулом в позе, напоминающей модную картинку времен королевы Виктории, слегка согнув ногу, время от времени трогая спинку стула и проводя рукой по белокурым усам.

Каждый раз, когда доктор Харт смотрел в их сторону, а делал он это непрестанно, Николас громко и деланно смеялся, стараясь показать доктору, как им, Николасу и мадам Лисс, весело друг с другом. Мадам же была из тех женщин, для которых вполне естественно находиться в центре внимания мужчин. Умело завладела она общим разговором и, несмотря на выходки Николаса, умудрилась придать беседе живость и искренность. Джонатан и Мандрэг усердно помогали ей в этом. Даже Уильям, пристально наблюдавший за братом, поддался ее чарам. В своей характерной странноватой манере он неожиданно спросил, писали ли когда-нибудь ее портрет. Узнав, что никто этого не делал, он начал бормотать что-то себе под нос, вызвав явное раздражение Николаса.

Но тут мадам Лисс заговорила о драматургии с Мандрэгом. Джонатан присоединился к ним, и положение опять было спасено. Именно во время этого разговора, когда мадам была в центре внимания, появились миссис Комплайн и Клорис.

Мандрэг подумал, что, вероятно, миссис Комплайн не знала об отношениях между мадам Лисс и Николасом, потому что она приветствовала ее совершенно спокойно. Но если это так, чем же объяснила Клорис свой разрыв с женихом? «Неужели возможно такое? Все сплетничают о романе Николаса с этой женщиной, а матери ничего не известно? Или, – размышлял Мандрэг, – для нее он словно молодой полубог: выбирает любую, и перед ним не смеет никто устоять. Тогда мадам здесь при нем вроде жрицы, поэтому и нужды нет испытывать к ней неприязнь».

В чем можно было не сомневаться, так это в реакции Клорис. Мандрэг видел, как она напряглась и застыла, когда Джонатан произнес имя мадам Лисс. Молчание длилось целую секунду, а потом, как будто по сигналу, обе женщины весьма любезно поздоровались. «Ага, значит, они решили вести себя так», – подумал Мандрэг, гадая, испытывает ли Джонатан такое же чувство облегчения, как и он.

Но вот знакомство миссис Комплайн с доктором Хартом не прошло так гладко. Произнося обычные приветствия, миссис Комплайн рассеянно посмотрела на доктора Харта. Потом, вглядываясь в его лицо, так побледнела, что Мандрэг подумал, не случится ли с ней обморок. Но, овладев собой, она повернулась, отошла и села в кресло, стоявшее подальше от света. Появился Кейпер с подносом коктейлей.

2

Хотя коктейли и не совершили чуда, но все же заметно улучшили обстановку. Более дружелюбно стал держать себя и Харт. Стараясь избегать Николаса, он присоединился к Клорис Уинн и Уильяму. Джонатан беседовал с миссис Комплайн, а Мандрэг и Николас – с мадам Лисс. Николас продолжал нарочито манерничать, но теперь это делалось, чтобы задеть Клорис. Когда мадам Лисс что-то говорила, серьезное или веселое, он наклонялся к ней, проявлял признаки внимания, явно рассчитывая вызвать в Клорис муки ревности. Но если она и страдала, то по задумчивым взглядам, которые она время от времени бросала на Николаса, заметно этого не было. Мандрэгу даже показалось, что она поняла игру и наблюдала за ней с удовольствием. Она беседовала с доктором Хартом, который сделался любезным и разговорчивым. Клорис спросила, не слышал ли он по радио последние известия, и дала этим ему повод рассказать о своем отношении к радио.

– Я не выношу его. Оно действует мне на нервы. Оно вызывает во мне самые отвратительные, невыносимые ощущения, от него просто мурашки по коже бегают. Я читаю газеты, и мне этого вполне достаточно. Я в курсе всех событий. Поверите ли, я уже дважды поменял квартиру, потому что было совершенно нестерпимо слышать радиоприемники соседей. Правда странно? Здесь, очевидно, сказываются какие-то особенности психики.

– Джонатан разделяет вашу нелюбовь к радио, – сказал Мандрэг. – Его уговорили поставить приемник в соседней комнате, в курительной, но не думаю, чтоб он его когда-нибудь включал.

– Мое уважение к хозяину дома растет с каждой минутой, – сказал доктор Харт. Теперь он держался свободно, стал многословно рассказывать о своей любви к природе, описывал отдых в Тироле, в Австрии. – Когда еще была Австрия, – с горечью добавил он. – Вы когда-нибудь бывали в Капруне, мисс Уинн? Как там было тогда чудесно! Оттуда можно было доехать на машине до предгорий Гросс Глокнера, подняться высоко в горы, оставив внизу в ущельях восхитительные маленькие трактиры, а в воскресенье съездить в городок Целльум Зи. Музыка на главной площади! А какие кафе! В магазинах можно было купить лучшую в мире обувь.

– И лучшие плащи? – спросила, улыбаясь, Клорис.

– Что? А, вы видели плащ, который я подарил нашему хозяину?

– Николас надевал его, когда мы выходили погулять перед вашим приездом, – ответила Клорис.

Веки доктора Харта, слегка напоминавшие веки ящерицы, полуприкрыли его чуть выпуклые глаза.

– Так, так, – произнес он.

– Надеюсь, во время прогулки вы взглянули на мой бассейн? – спросил Джонатан.

– Николас там завтра искупается, – буркнул Уильям, – или ему придется раскошелиться на десять фунтов.

– Не говори чепухи, Уильям, – рассердилась его мать. – Я не хочу этого слышать. Джонатан, прошу вас, скажите этим сумасбродным мальчишкам, чтобы они прекратили глупости.

Ее голос из полутемного уголка комнаты прозвучал неожиданно громко. Доктор Харт повернулся и стал вглядываться в сумрак. И когда Клорис обратилась к нему с вопросом, он, казалось, не слышал ее. Затем, взяв себя в руки, он, видимо, оправился от замешательства, вызванного голосом миссис Комплайн. Но Мандрэг заметил, что слишком уж поспешно доктор допил свой коктейль, а когда брал еще один, то его рука дрожала. «Странно, – подумал Мандрэг, – оба кажутся такими встревоженными, хотя прежде они никогда не встречались. Никогда? Если только… не может этого быть. Это было бы уж слишком. Мои фантазии могут завести меня далеко».

На пороге появился Кейпер.

– Леди Херси Эмблингтон, – объявил он.

Впечатление, которое произвела на Мандрэга Херси Эмблингтон, было двойственным. Как Стэнли Глупинг из Дулвича, от отнесся бы к ней с благоговением. Как Обри Мандрэг из театра «Единорог», он сказал себе, что она человек здоровый до безнадежности. На лице Херси, несмотря на изысканную косметику, пробивался румянец, как это бывает у людей, много времени проводящих на свежем воздухе. Из-под прямых темных бровей, которые она не выщипывала, как требовала мода того времени, смотрели голубые глаза. На ней был костюм из дорогого твида. «По ее виду, – заключил Мандрэг, – можно заподозрить, что она надоест любому обществу разговорами о собаках. Крепкая женщина», – отметил он и больше не удивлялся, почему мадам Лисс переманила у Херси самых шикарных клиенток.

Джонатан поспешил навстречу кузине. Они поцеловались. Мандрэг был уверен, что Джонатан несколько затянул свое приветствие, чтобы успеть шепотом о чем-то предупредить леди Херси. Он видел, как напряглись ее плечи под твидовым костюмом. Она немного отстранилась и посмотрела Джонатану в лицо. Мандрэг, стоявший поблизости, ясно слышал, как она сказала:

– Джо, что ты затеял? – и уловил брошенное в ответ:

– Погоди, посмотрим. – Джонатан взял ее под локоть и подвел к группе у камина. – Ты знакома с мадам Лисс, Херси, не так ли?

– Да, – ответила Херси, немного помедлив. – Здравствуйте.

– А с доктором Хартом?

– Здравствуйте. Сандра, как я рада вас видеть, – воскликнула Херси, поворачиваясь спиной к доктору Харту и мадам Лисс и целуясь с миссис Комплайн. Мандрэг теперь не видел ее лица, но заметил, что ее уши и шея покраснели.

– Почему вы не целуетесь со мной, Херси? – спросил Николас.

– Не собираюсь этого делать. Сколько времени ваша часть расположена в Чиппинге, а ты даже не заглянул ко мне. Уильям, дорогой, а я и не знала, что ты опять дома. Ты прекрасно выглядишь.

– У меня все в порядке, спасибо, Херси, – мрачно сказал Уильям. – А вы не знакомы с Клорис?

– Еще нет, но очень рада познакомиться и поздравить вас обоих, – сказала Херси, пожимая Клорис руку.

– А это мистер Обри Мандрэг, – сказал Джонатан, протягивая Херси бокал с коктейлем.

– Здравствуйте. Джонатан говорил, что вы будете. А у меня для вас есть тема.

«Начинается, – подумал Мандрэг. – Сейчас она станет упражняться в остроумии по поводу моих пьес».

– …о парикмахере. Он делал парики и задушил своего соперника шиньоном из длинных крашеных волос. Представьте, на голове он должен носить шлем из металлических бигуди и вовсе никакой одежды. Наверное, лучше, если это будет балет.

Мандрэг вежливо улыбнулся.

– Соблазнительная тема.

– Я рада, что она вам нравится. Я еще не все продумала. Но вот несколько деталей: у его матери, вне всякого сомнения, были длинные косы. Еще ребенком герой видел, как отец таскал ее за волосы по всей комнате, отчего у малыша начинались судороги – ведь он ненавидел отца и обожал мать. И вот он вырос, сделался парикмахером, и его комплексы стали проявляться в обращении с клиентами. И должна признаться, – добавила леди Херси, – что очень хотела бы последовать его примеру.

– Вы так не любите своих клиентов, леди Херси? – спросила мадам Лисс. – А вот у меня к ним нет никаких недобрых чувств. Со многими я даже подружилась.

– Вы, очевидно, очень быстро заводите друзей, – сладким голосом воскликнула Херси.

– Конечно, – продолжала мадам Лисс, – это зависит от того, к какому классу общества принадлежат клиентки.

– И еще, возможно, от того, к какому классу принадлежите вы сами, не правда ли? – И затем, как бы устыдившись своих слов, повернулась к миссис Комплайн.

– Я думаю, – произнес Уильям, стоявший рядом с Мандрэгом, – что Херси просто шутила, правда?

– Да, да, конечно, – ответил Мандрэг, вздрогнув.

– Но это была неплохая мысль, как вы думаете? Ведь на такие темы действительно пишут. Года четыре назад я видел в Лондоне одну очень длинную пьесу, где сестра и брат выясняли что-то там такое о своей матери, ну, и так далее. Некоторым пьеса показалась немного туманной, но я так не считаю. Думаю, что в ней много жизненной правды. Я не понимаю, почему чувства людей надо показывать, как на картинках. Важно не то, что они делают в жизни, а какие поступки они совершают в мыслях.

– Это и моя точка зрения, – сказал Мандрэг, которому все больше и больше хотелось посмотреть на картины Уильяма. Уильям как-то бесцветно улыбнулся, потер руки.

– Вот видите, – сказал он. Потом, осмотрев группу гостей и понизив голос, неожиданно заметил: – Джонатан замыслил сыграть с нами какую-то шутку. – Мандрэг ничего не ответил. Тогда Уильям добавил: – Может, вы ее придумали вместе?

– Нет, нет. Идея этой вечеринки полностью принадлежит Джонатану.

– Бьюсь об заклад, что это так. Джонатан в жизни решил устроить то, что он проделывал в мыслях. Если бы вы стали писать о нем пьесу, каким бы вы его показали?

– Я, право, не знаю, – поспешно ответил Мандрэг.

– Не знаете? Если бы я стал рисовать его портрет, я бы сделал его яйцеобразным, с веселой улыбкой и скорпионом вокруг головы. А вместо глаз у него были бы окна, вы знаете, такие, с матовыми стеклами, через которые ничего не видно.

Среди знакомых Мандрэга такие разговоры были более или менее обычны.

– Оказывается, вы сюрреалист? – предположил он.

– А вы разве никогда не замечали, что у Джонатана совершенно непроницаемые глаза. Просто непроглядные, – добавил Уильям, и от этого слова из «Алисы в Зазеркалье» Мандрэгу сразу стало понятно, что он хочет выразить.

– Это из-за его очков с толстыми стеклами, – сказал Мандрэг.

– Вы думаете, поэтому? – произнес Уильям и продолжал: – А он рассказывал о нас? О Николасе, Клорис, обо мне? Ну, и, конечно, о мадам Лисс? – К огромному облегчению Мандрэга Уильям не дал ему времени ответить. – Я думаю, что все же рассказал. Он любитель посплетничать о других, и, конечно, ему нужна публика. Я рад познакомиться с мадам Лисс, и должен сказать, меня ничуть не удивляет эта их история с Николасом. Мне бы хотелось написать ее портрет. Подождите минутку. Я только принесу еще коктейль. Третий, – добавил Уильям с таким видом, будто вел счет.

Мандрэг выпил один бокал, и ему показалось, что в коктейлях Джонатана шампанское слишком щедро смешано с коньяком. И в глубину его души закралось сомнение, не этим ли объясняется столь удивительное откровение Уильяма. Разговор в гостиной между тем стал громким и оживленным, очевидно, напитки дали себя знать. Вернулся Уильям, с величайшей осторожностью неся свой бокал.

– Вы, конечно, помните, что ни Клорис, ни я не видели Николаса со времени нашей помолвки. Я отправился на фронт на следующий же день, а Николас с тех пор воюет в Большом Чиппинге. Но если Джонатан рассчитывает, что его вечеринка может что-нибудь изменить… – Он замолчал и отпил из бокала. – На чем это я остановился? – спросил он.

– Может что-нибудь изменить, – подсказал ему Мандрэг.

– Да, совершенно верно. Если только Джонатан или, коли на то пошло, Николас, думают, что я сорвусь, то они очень ошибаются.

– Уверен, что если у Джонатана и были какие-то скрытые мотивы, – осторожно начал Мандрэг, – то они вполне невинны. Примирение…

– Нет, нет, – перебил его Уильям, – ведь это было бы совсем неинтересно. – Он искоса взглянул на Мандрэга. – Кроме того, Джонатан, знаете ли, меня недолюбливает.

Это было настолько созвучно высказанному накануне мнению самого Мандрэга, что тот, изумленно взглянув на Уильяма, смог лишь беспомощно произнести:

– Что вы?

– Да. Он хотел, чтобы я женился на его племяннице. Это была бедная родственница, которую он очень любил. Состоялось даже что-то вроде помолвки, но я понял, что у меня к ней не было никаких серьезных чувств, поэтому я вроде как удрал. А он ничего не забывает. – Уильям нерешительно улыбнулся. – Она умерла, – добавил он. – По-моему, у нее началось что-то странное с головой. Конечно, это очень печально. – Мандрэг не нашел, что на это сказать, и Уильям вернулся к своей прежней мысли: – Мне нет никакого дела до Николаса, пусть охладит свой пыл в бассейне. Ведь кое-что я у него уже выиграл. Так?

«А он под мухой», – подумал Мандрэг и по-глупому подбодрил его:

– Надеюсь, что так.

Уильям допил свой коктейль.

– Я тоже надеюсь, – задумчиво произнес он, глядя в другой конец комнаты, где Николас, стоя за стулом мадам Лисс, дерзко смотрел на Клорис Уинн. – Но он всегда будет пытаться играть с огнем.

3

Мадам Лисс прикрепила три орхидеи Джонатана у выреза своего темно-красного платья и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Блестящие, броские пятна черного, матово-белого и багряного напоминали картины эпохи Возрождения. И за этим почти живописным великолепием в глубине зеркала была видна дверь, которая тихонько открылась.

– В чем дело, Фрэнсис? – спросила мадам Лисс, не поворачивая головы и не отрываясь от пристального созерцания своего отражения.

Доктор Харт прикрыл за собой дверь, и на мгновение его фигура мелькнула в зеркале.

– Весьма неразумно приходить сюда, – тихо проговорила она. – Комната этой женщины рядом с твоей, а миссис Комплайн в следующей. Почему ты не переоделся? Опоздаешь к обеду.

– Мне надо поговорить с тобой. Я не могу здесь оставаться, Элиза. Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы немедленно уехать.

Она повернулась и в упор посмотрела на него.

– В чем дело, Фрэнсис? У тебя нет ни малейших причин беспокоиться из-за Николаса Комплайна. Уверяю тебя…

– Дело не только в этом. Хотя и…

– Ну, а что еще?

– Его мать!

– Его мать? – повторила она озадаченно. – Эта бедняга? Ты когда-нибудь видел такое лицо? Это же просто несчастье. Что ты думаешь? Мне пришла мысль, уж не пригласил ли мистер Ройял ее специально, чтобы ты чем-нибудь ей помог.

– Помог! – повторил доктор Харт. – Помог. Боже мой!

– А разве ничего нельзя сделать?

– То, что ты увидела, – произнес доктор Харт, – я и сделал.

– Ты? Фрэнсис, но разве она была…

– Это было в самом начале моей практики, в Вене. Лечение по методу Шмидта-Липмана. Твердый парафин. Мы уже давно от него отказались, но тогда он широко использовался. И в этом случае – сама видишь…

– Но имя! Ты наверняка запомнил бы ее имя.

– Она не дала своего настоящего имени. Обычное дело. Назвалась миссис Николас, полагаю, в честь своего проклятого сына. Потом, конечно, был большой скандал. Я пытался что-то исправить, но в те времена у меня не было опыта, и пластическая хирургия была в зачаточном состоянии. Я ничего не смог сделать. С тех пор, как я поселился в Англии, меня все время преследовал страх, я боялся, что когда-нибудь встречусь с миссис Николас. – Доктор Харт натянуто рассмеялся. – Думаю, мои первые подозрения об этом молодом человеке возникли из-за его имени.

– Ясно, что она не узнала тебя.

– Откуда ты знаешь?

– Она вела себя совершенно спокойно. Когда это случилось?

– Лет двадцать пять назад.

– И тогда ты был молодым доктором Францем Хартцем из Вены. У тебя не было усов и бороды. Верно? И в те времена ты был худой. Ну, конечно, она не могла тебя узнать.