Текст книги "Смерть в белом галстуке"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Но я же вам говорю… Позвольте мне сказать… Ваш коллега здесь. Он уже и сам начал задавать мне все эти вопросы. Он даже дал мне свою карточку. Это – старший инспектор Алл… Аллейн. Ах, mon Dieu! Mon Dieu![15]15
  Боже мой! Боже мой! (фр.)


[Закрыть]

Аллейн вышел в переднюю и увидел вздернутые к ушам плечи Франсуа и отчаянные кренделя, которые он выписывал в воздухе свободной рукой.

– В чем дело? – спросил он. – Это меня?

– Вот monsieur I'Inspecteur![16]16
  Господин инспектор (фр).


[Закрыть] – закричал Франсуа в трубку. – Не будете ли вы так добры…

Аллейн взял трубку.

– Алло?

– Алло! Эй! – в голосе Фокса слышалось явное раздражение.

– Это вы, Фокс? В чем дело?

– Надеюсь, что ничего, мистер Аллейн, – сказал Фокс и что-то пробормотал про себя.

– Да, это Аллейн. Ну ничего, немного друг друга не поняли. Я не застал мистера Димитрия, но приду как можно скорее. Попросите его обождать. И извинитесь от моего имени.

– Надеюсь, я время занял. А теперь я отправляюсь в Ярд.

– Очень хорошо. Все складывается как нельзя лучше, – сказал Аллейн и положил трубку.

В сопровождении Франсуа он возвратился в гостиную.

– Это небольшое недоразумение, – успокаивающе сказал Аллейн. – Мой коллега не вполне вас понял. К несчастью, он глуховат и вот-вот выйдет в отставку.

Франсуа что-то пробормотал про себя.

– Ну, продолжим, – вновь заговорил Аллейн. – Вы собирались рассказать мне, где вы находились прошлой ночью.

– На самом верху, сэр. В галерее над бальной залой. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы пепельницы были всегда пустыми, и обслуживать гостей, не желавших танцевать и удалившихся на этот этаж.

– Что за комнаты были в этой галерее?

– На верхней площадке, сэр, дверь, обитая зеленым сукном и ведущая в комнаты слуг, на запасную лестницу и так далее. Далее следует дверь в комнату, которая прошлой ночью использовалась в качестве гостиной. Еще дальше – ванная, спальня и туалет, который прошлой ночью был приспособлен под дамский. В самом конце галереи располагается зеленый будуар, который прошлой ночью использовался и как гостиная на балу.

Был ли телефон в какой-нибудь из этих комнат?

– В зеленом будуаре, сэр. За весь вечер им пользовались несколько раз.

– Вы прекрасный свидетель, Франсуа. Примите мои поздравления. Теперь скажите мне вот что. Вы работали в этих помещениях. Не припомните ли вы фамилии тех, кто пользовался телефоном?

Франсуа прикусил нижнюю губу.

– Им пользовалась леди Дженифер Трумэн, она разузнавала о здоровье своей дочки, которая заболела. Ее светлость попросила меня соединить ее. Им пользовался молодой джентльмен, звонивший по пригородному номеру, чтобы сообщить, что в поместье он не вернется. В самом начале вечера к телефону подошел сэр Дэниел Дэйвидсон, по-моему, он доктор. Речь шла о пациенте, которому сделали операцию. И еще, сэр, им пользовался лорд Роберт Госпел.

Аллейн помедлил с вопросом. С некоторым беспокойством он почувствовал, что у него ускорился пульс.

– Вы не слышали, о чем говорил лорд Роберт?

– Нет, сэр.

– Не заметили ли вы, кто входил в эту комнату в тот момент, когда лорд Роберт разговаривал по телефону?

– Нет, сэр. Сразу же после того, как в комнату вошел лорд Роберт, меня вызвал сэр Герберт Каррадос – он вышел из другой гостиной, чтобы обсудить со мной отсутствие спичек. Сэра Герберта это раздражало. Он послал меня в эту комнату убедиться в этом самому и приказал тотчас отправиться за спичками и принести их побольше. Мне не показалось, что в спичках ощущается недостаток, но я, разумеется, не мог ответить отказом. Я направился вниз и принес оттуда столько спичек, сколько смог. Вернувшись, я зашел в комнату с телефоном, но она была пуста. Разумеется, и телефонную комнату я снабдил и пепельницами и спичками.

Аллейн вздохнул:

– Да, понимаю. Не сомневаюсь, что вы поработали как следует. Не осталось ли в комнате с телефоном окурков сигар? Вы, конечно, этого не запомнили.

– Нет, сэр.

– Нет… Франсуа, а кто находился в другой гостиной, и кто был на этом этаже, перед тем как лорд Роберт начал разговаривать по телефону? Прежде, чем сэр Герберт Каррадос вас отослал. Это вы можете вспомнить?

– Попытаюсь, сэр. Там были два джентльмена, которые также меня отослали.

– То есть?

– Я хочу сказать, сэр, что один из них попросил меня принести две порции виски с содовой. При данных обстоятельствах это не было обычной просьбой. Это даже не comme il faut[17]17
  Здесь: подобает, соответствует (фр.).


[Закрыть] балу подобного ранга, где в буфете подавали шампанское и виски, и тут же заказывать выпивку, точно в отеле! У меня сложилось впечатление, что оба эти джентльмена желали остаться на этаже в одиночестве. Выпивку для них я принес, пользуясь «черной» лестницей. Возвратившись, я отдал им их бокалы. В этот момент, сэр, по лестнице как раз поднимался лорд Роберт Госпел, и, увидев его, оба джентльмена зашли в первую гостиную, которая была не занята.

– Вы хотите сказать, что они, наверное, избегали его?

– У меня сложилось впечатление, сэр, что эти джентльмены хотели остаться одни. Потому-то я их и запомнил.

– Их фамилии?

– Я не знаю их фамилий.

– Могли бы вы их описать?

– Один из них, сэр, был человеком лет сорока пяти или пятидесяти; крупный мужчина с красным лицом и толстой шеей. Разговаривал крайне неприятным голосом. Другой был молодым джентльменом, темноволосым и весьма нервным. Я заметил, что он постоянно танцевал с мисс Бриджет О'Брайен.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн. – Просто великолепно. Больше никого?

– Других, сэр, не могу припомнить. Подождите! Там был еще кто-то, кто находился там все это время.

Франсуа подпер подбородок указательным пальцем и возвел очи горе.

– Tienes![18]18
  Здесь: Вот те на! (фр.)


[Закрыть] – воскликнул он. – Кто же это мог быть? Alors,[19]19
  Здесь: И все же (фр.).


[Закрыть] я вспомню ее. Сэр, это незначительная персона. Это была девушка, секретарша, которую мало кто знал, и потому она часто уходила на галерею. Я упоминал, что наверх поднимался и сэр Дэниел Дэйвидсон, доктор, но это было раньше. Перед тем, как появился лорд Роберт. Мне кажется, сэр Дэниел искал партнершу, потому что он быстро входил в обе гостиные и выходил из них и оглядывался по всему этажу. Я вспомнил теперь, что он спрашивал леди Каррадос, но она спустилась несколькими минутами раньше. Я сказал об этом сэру Дэниелу, и он возвратился вниз.

Аллейн просмотрел свои записи.

– Так, – сказал он, – поправьте меня, если я ошибусь. Людьми, которые, насколько вам известно, могли войти в комнату с телефоном в тот момент, когда аппаратом пользовался лорд Роберт, были сэр Герберт Каррадос и два джентльмена, пославших вас за виски.

– Да, сэр. А также мадемуазель. Ее зовут мисс Харрис. Я убежден, что как раз тогда, когда лорд Роберт входил в комнату с телефоном, она вошла в дамский туалет. Я заметил, что дамы, которых редко приглашают на танец, часто заходят в туалетные комнаты. И это, – добавил Франсуа, на которого неожиданно накатила волна человеколюбия, – я считаю чрезвычайно трогательным обстоятельством.

– Да, – произнес Аллейн, – это очень трогательно. Стало быть, я прав, утверждая, что вы отправились за виски для двух джентльменов до того, как лорд Роберт пошел в комнату с телефоном, и сразу же после того, как вы принесли, он начал разговаривать по телефону. Затем вас отослал сэр Герберт Каррадос, оставим его, а также мисс Харрис и прочих, кого вы забыли, но кто находился на этаже, и двух джентльменов в другой гостиной. За несколько минут до этого отсюда ушел сэр Дэниел Дэйвидсон. А перед сэром Дэниелом – леди Каррадос, которую он разыскивал. Вы в этом уверены?

– Да, сэр, это запало мне на память, потому что после того, как ее милость ушли, я вошел в комнату с телефоном и увидел, что она оставила там свою сумочку. В этот момент туда пришел и мосье, то есть мистер Димитрий, он увидел сумочку и сказал, что возвратит эту сумочку ее милости. Я сообщил ему, что она ушла вниз, и он отправился туда же, я думаю, по «черной» лестнице.

– Он вписывается между леди Каррадос и сэром Дэниелом. Он возвратился?

– Нет, сэр. Я уверен, сэр, что упомянул всех, кто был на этаже. Дело в том, что в это время почти все гости были за ужином. Хотя, конечно, позднее многие дамы воспользовались туалетной комнатой.

– Понимаю. Теперь об оставшейся части вечера. Больше вы лорда Роберта не видели?

– Нет, сэр. Я оставался наверху до тех пор, пока не ушли все гости. Затем я отнес поднос в буфетную, мосье.

– Это произошло много позже после того, как ушел последний гость?

– Нет, сэр. Если быть точным, сэр, мне кажется, что в холле еще оставались один или двое гостей. Когда я спустился, в буфетной был мосье.

– А сэр Герберт Каррадос тоже был в буфетной?

– Он вышел, когда я вошел туда. И уже после того, как он ушел, мосье заказал себе небольшой ужин.

– Когда вы отправились домой?

– Как я уже объяснил вашему коллеге, в три тридцать, вместе с мосье. Прежде чем мосье лег спать, позвонила полиция.

– Вещи мосье Димитрия, разумеется, несли вы?

– Вещи? У него не было никаких вещей, сэр.

– Хорошо. Полагаю, это все. Вы были необыкновенно полезны и обходительны.

Франсуа выслушал этот комплимент с грацией официанта и проводил Аллейна к выходу.

Аллейн сел в такси. Взглянул на часы. Двадцать минут первого. Фокс, надо надеяться, держит Димитрия до его возвращения. Димитрий! Если Франсуа не лгал, все складывается таким образом, что шансы Димитрия оказаться убийцей увеличились.

«И хуже всего то, – бормотал Аллейн, скребя свой нос, – что, по-моему, Франсуа подрывал его невиновность, не говоря ничего, кроме правды».

Глава 13
Димитрий повреждает себе пальцы

В своем кабинете в Скотленд-Ярде Аллейн застал Димитрия, напряженно беседовавшего с Фоксом. Друг другу их Фокс представил с некоторой торжественностью.

– Это мистер Димитрий. Это старший инспектор Аллейн, ведущий это дело.

– Ах вот как! Полагаю, мы уже встречались, – сказал с поклоном Димитрий. На что Аллейн ответил:

– Я только что возвратился из вашей квартиры, мистер Димитрий. Я отправился к вам, рассчитывая избавить вас от поездки сюда, однако опоздал. Я видел вашего слугу и решился задать ему пару-другую вопросов. Он оказался в высшей степени предупредителен.

Любезно улыбнувшись, Аллейн про себя отметил: «Мрачноват. Легко пьянеет. Все слишком посредственно. И выглядит посредственно. Впрочем, не дурак. Дорого одевается, руки шустрые, часто пользуется лаком для волос. Сентиментален. Уши посажены низко, даже мочек нет. Глаза сидят так, что уже некуда. Монокль, полагаю, ненастоящий. Удерживается ноздрей. Челюсти вставные. Ловкий джентльмен».

– Ваш коллега, – сказал Димитрий, – уже позвонил моему слуге, мистер Аллейн.

– Да, – подтвердил Фокс, – я просто проверил время, когда мистер Димитрий вышел из дома. Я объяснял, что мы прекрасно представляем себе, что мистер Димитрий стремится избежать излишнего шума.

– В моем положении, инспектор, – сказал Димитрий, – этот шум был бы в высшей степени нежелательным. Свой бизнес я создавал целых семь лет, это – бизнес особого рода. Вы же понимаете, у меня предельно добропорядочная клиентура. Могу сказать, порядочнее не бывает. Самое существенное в моем бизнесе – когда клиенты полностью полагаются на мою осмотрительность. И ничего существеннее нет! В моем положении видишь и слышишь очень многое.

– У меня нет в этом сомнений, – произнес Аллейн, смотря на него ровно и спокойно. – Многое из того, что человек не столь рассудительный и менее щепетильный мог бы обратить себе на пользу.

– Сама мысль об этом чудовищна, мистер Аллейн. Какое же должно быть хладнокровие, чтобы спокойно обсуждать столь подлую идею! Но должен сказать вам, что в моем бизнесе следует отметить и великолепные примеры осмотрительности.

– Как и в нашем. Я не стану просить вас пересказывать тут какие-либо скандалы, мистер Димитрий. Мы ограничимся простейшими фактами. Например, вашими собственными перемещениями.

– Моими? – переспросил Димитрий, подняв брови.

– Если вы не против. Нам очень хотелось бы получить какую-либо информацию относительно маленького зеленого будуара на верхней галерее в Марздон-хаус. Там есть телефонный аппарат. Полагаю, вам эта комната знакома?

– Разумеется, – глаза прикрыты, рот вытянулся в узкую линию.

– Вы бывали в этой комнате?

– Постоянно. Я выполняю свою работу, систематически обходя все помещения.

– Время, которое интересует нас, это приблизительно час ночи. Большинство гостей леди Каррадос находились на ужине. Капитан Морис Уитерс и мистер Доналд Поттер, напротив, располагались как раз на этой верхней галерее. Был там и ваш слуга Франсуа. Не вспомните ли, в это время вы туда поднимались?

Димитрий развел руками:

– Такое я вспомнить не в состоянии. Очень прошу меня простить. – Он выронил свой монокль без оправы и принялся крутить его пальцами.

– Давайте я попытаюсь вам помочь. Я выяснил, что в это время вы возвратили леди Каррадос ее сумочку. Вас заметил один из гостей. Мистер Димитрий, где вы обнаружили эту сумочку? Если вы вспомните, возможно, это вам поможет.

Неожиданно Димитрий засунул руки в карманы, и Аллейн тут же понял, что жест этот был ему непривычен. Было заметно, что левой рукой он продолжал даже в кармане крутить стекло монокля.

– Да, это верно. Мне начинает казаться, что сумочка и правда была в комнате, которую вы упомянули. С такими предметами я особенно тщателен. Мой персонал не имеет права прикасаться ни к одной из сумочек, которые почему-либо остались лежать в комнатах. Вы просто не поверите, мистер Аллейн, сколько дам беззаботны к своим сумочкам! Поэтому я ввел правило, что только я могу их возвращать. Таким образом, – с достоинством закончил Димитрий, – только я и несу ответственность.

– Эта ответственность может оказаться и довольно серьезной. Так вот, сумочка лежала в зеленой комнате. Там был еще кто-то?

– Мой слуга Франсуа. Надеюсь, из этой сумочки ничего не пропало? – обеспокоенно спросил Димитрий. – Я попросил ее милость не отказаться и взглянуть на нее.

– У ее милости, – сказал Аллейн, – не возникло жалоб.

– У меня прямо камень с души упал. Я уже, было, усомнился… Да, однако!

– Дело вот в чем, – продолжал Аллейн. – В час ночи из этой маленькой зеленой комнаты позвонил лорд Роберт. Источник моей информации не ваш слуга, мистер Димитрий. Хочу, чтобы это вы усвоили. Я думаю, что в это время он находился внизу. А вы в это время, как сообщил мой информатор, были как раз на этом этаже. Возможно, это произошло сразу после того, как вы подобрали сумочку леди Каррадос.

– Если это и так, то я не слышал ровным счетом ничего, – тут же возразил Димитрий. – Ваш информатор дезинформировал сам себя. Я вообще в этой галерее не видел лорда Роберта. Да я его и не замечал до тех пор, пока он не стал уходить.

– И тогда вы его увидели?

– Да. Он поинтересовался, не видел ли я миссис Хэлкет-Хэккет. Я проинформировал его светлость о том, что она уже ушла.

– Это происходило в холле?

– Да.

– И вы видели, как лорд Роберт уходит? Возникла продолжительная пауза, затем Димитрий сказал:

– Я уже объяснил это вашему коллеге. Поговорив с его светлостью, я направился в буфетную, что на первом этаже. И некоторое время находился там, разговаривая с сэром Гербертом Каррадосом.

Аллейн вынул из своего бумажника листок и передал его Димитрию.

– Это очередность, в которой уходили последние гости. Информацию нашу мы черпали из разных источников. Собрать ее мистеру Фоксу очень помог ваш с ним утренний разговор. Не угодно ли вам просмотреть этот список?

Димитрий проглядел его.

– Это правильно. Насколько я могу припомнить, к этому времени я из холла ушел.

– Тогда, полагаю, вы видели, как у подножия лестницы встретились лорд Роберт и его племянник, мистер Доналд Поттер?

– Ну, едва ли это была встреча. Они не разговаривали.

– Не сложилось ли у вас впечатления, что они избегали друг друга?

– Мистер Аллейн, мы же договорились соблюдать осторожность! Разумеется, это можно истолковать и как серьезную ссору. У меня, во всяком случае, сложилось такое впечатление.

– Хорошо. Далее, прежде чем зайти в буфетную, вы заметили, что миссис Хэлкет-Хэккет, капитан Уитерс, мистер Поттер и сэр Дэниел Дэйвидсон покидали дом раздельно. Именно в таком порядке?

– Да.

– Вы знакомы с капитаном Уитерсом?

– Профессионально? Нет. Полагаю, он не устраивает приемов.

– Кто из буфетной ушел первым – вы или сэр Герберт?

– Этого я и правда не помню. Я особенно долго в буфетной не задерживался.

– Когда вы ушли?

– Я устал, стараясь добиться бесперебойной работы своего персонала, и мой слуга принес мне легкий ужин в официантскую, которую я приспособил под свой офис.

– Спустя какое время это произошло после ухода лорда Роберта?

– В точности не знаю. Думаю, небольшое.

– Франсуа остался в официантской?

– Конечно нет.

– Кто-нибудь еще заходил туда, когда вы там ужинали?

– Не помню.

– Подумайте. Если вы сумеете вспомнить какие-либо обстоятельства вашего ужина в одиночестве, это помогло бы нам в работе и избавило бы вас от дальнейших переживаний.

– Не понимаю вас. Вы стараетесь установить мое алиби в этой в высшей степени прискорбной и огорчительной катастрофе? Но ведь совершенно очевидно, что я был бы просто не в состоянии находиться одновременно и в такси с лордом Робертом Госпелом и в буфетной Марздон-хаус!

– Что заставляет вас думать, мистер Димитрий, что преступление было совершено именно в тот короткий период времени, который вы провели в буфетной?

– Тогда это произошло или позже – разницы никакой. Я по-прежнему готов помогать вам, инспектор, и попытаюсь вспомнить, видел ли кто-нибудь меня в официантской.

– Благодарю вас. Мне кажется, вы присутствовали на концерте из произведений Баха, который третьего июня давал в Констанс-стрит-холл Сермионский квартет?

Молчание, последовавшее за этим вопросом Аллейна, было настолько глубоким, что стремительное тиканье настольных часов просто оглушало. Аллейну пришла в голову фантастическая идея. В комнате было четыре пары часов: Фокса, Димитрия, его собственные и эти маленькие механические, громко стучащие на его письменном столе.

В это время заговорил Димитрий:

– Да, я был на этом концерте. Меня в высшей степени привлекает музыка Баха.

– Не случилось ли вам заметить лорда Роберта на этом концерте?

Наступил такой момент, когда казалось, что часы Димитрия и были самим Димитрием, и вот они открылись, а внутри – не механизм, а его лихорадочно пульсирующий мозг: что он скажет – да? нет?

– Я стараюсь припомнить. И мне кажется, я вспоминаю присутствие там его светлости.

– Вы совершенно правы, мистер Димитрий. Он находился совсем неподалеку от вас.

– Когда я слушаю прекрасную музыку, я обращаю мало внимания на внешние обстоятельства.

– Кстати, вы возвратили миссис Хэлкет-Хэккет ее сумочку?

Димитрий неожиданно вскрикнул, и карандаш Фокса замер посреди страницы его блокнота. Димитрий вынул левую руку из кармана и не сводил глаз с пальцев: три капли крови упали на его брюки из полосатой шотландки.

– На вашей руке кровь, мистер Димитрий, – заметил Аллейн.

– Я раздавил монокль, – ответил Димитрий.

– Глубоко? Фокс, на столе где-то должна быть моя сумка, там есть корпия, а в ней пластырь.

– Нет, ничего, – сказал Димитрий. Он обмотал пальцы тончайшим шелковым платком и правой рукой заботливо их сжал. Губы у него побелели.

– Вид крови, – пояснил он, – дурно на меня действует.

– Я настаиваю на том, чтобы вы разрешили мне перевязать вам руку, – сказал Аллейн. Но Димитрий ничего не ответил. Фокс тем временем извлек из сумки йод, корпию и пластырь. Аллейн размотал шелковый платок. Поранены были два пальца, из которых обильно текла кровь. Пока Аллейн их перевязывал, Димитрий прикрыл глаза. Его рука была холодной и влажной.

– Ну вот, – сказал Аллейн, – а вашим платком прикроем кровь, которая производит на вас такое впечатление. Вы очень бледны, мистер Димитрий. Не хотите бренди?

– Нет-нет, благодарю вас.

– Вам лучше?

– Я не очень хорошо себя чувствую, так что прошу извинить меня.

– Разумеется. Так вы не ответили на мой последний вопрос. Вы возвратили миссис Хэлкет-Хэккет ее сумочку?

– Я вас не понимаю. Мы же говорили о сумочке леди Каррадос.

– А теперь мы говорим о сумочке миссис Хэлкет-Хэккет, которую вы вынули из софы во время концерта Сермионского квартета. Вы это отрицаете?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор. Я больше не отвечу ни на один вопрос без консультаций со своим солиситором.[20]20
  Адвокат, выступающий только в судах низшей инстанции.


[Закрыть] Это окончательно.

Он поднялся с места. Встали и Аллейн с Фоксом.

– Очень хорошо, – сказал Аллейн. – Мне придется, мистер Димитрий, вас вызывать и еще, и еще, и, осмелюсь предположить, не один еще раз. Фокс, не проводите ли вы мистера Димитрия?

Как только за ними закрылась дверь, Аллейн позвонил по телефону:

– Мой допрашиваемый ушел. Возможно, он возьмет такси. Кто к нему приклеится?

– Андерсон сменит Керу, сэр.

– Попросите его дать о себе знать, когда представится случай, но особенно пусть не рискует. Это важно.

– Слушаюсь, мистер Аллейн.

Аллейн дождался возвращения Фокса. Фокс вошел, ухмыляясь.

– Любо-дорого было посмотреть, в каком он теперь состоянии, мистер Аллейн. Он не знает, куда ему сейчас деться – в Мэйфэр, Сохо или Уэндсфорт.[21]21
  Уэндсфорт – непрестижный (по сравнению с Мэйфэром и Сохо) промышленный район на юге Лондона.


[Закрыть]

– Нам еще многое предстоит сделать прежде, чем он попадет в Уэндсфорт. Как нам убедить женщин вроде миссис Хэлкет-Хэккет не поддаваться шантажистам? На это жизни не хватит, если только…

– Если только что?

– Если только не возникнет альтернатива, куда более неприятная. Как вы полагаете, Фокс, насколько это реально: Димитрий заказывает себе за счет сэра Герберта небольшой ужин с икрой и шампанским, Франсуа приносит этот ужин ему в официантскую, и, стоит Франсуа выйти за дверь, Димитрий стремительно, надев шелковую шляпу и плащ, выскакивает через заднюю дверь и успевает поймать в тумане лорда Роберта, говорит ему первое, что приходит в голову, то есть просит подвезти, и уезжает. Способны ли вы проглотить столь невероятную историю, а если способны, то, возможно, ваш железный желудок готов и на большее – переварить другую идею: исполнив свое убийство с последующим маскарадом, Димитрий возвращается в Марздон-хаус и усаживается доедать свой ужин, притом что никто и ничего необыкновенного не заметил?

– Когда вы, сэр, излагаете все это подобным образом, оно звучит, конечно, анекдотически. Но так ли уж это невозможно?

– М-да, этого мы не знаем. Рост у него примерно совпадает. У меня сильное подозрение, Фокс, что эту игру с шантажом Димитрий ведет не от себя. Но нам не следует поддаваться сильным подозрениям, поэтому пока это опустим. Если в этой игре участвует еще один мерзавец, они постараются установить контакт. И в этом отношении мы должны что-то предпринять. Сколько сейчас времени? Час. В два у меня свидание с сэром Дэниелом, и я еще буду должен зайти к помощнику комиссара. Пошли?

– Сначала мне еще придется поработать над досье. Надо найти время и выслушать того парня с Лисерхед. Вам следует пойти позавтракать, мистер Аллейн. Когда вы в последний раз что-нибудь ели?

– Не знаю. Послушайте…

– Вы завтракали? – спросил Фокс, надевая очки и открывая папку.

– Господи! Фокс, я же не оранжерейная лилия!

– Для вас, сэр, это не рядовое дело. Здесь замешаны и личные интересы, называйте это как угодно, и вы поступаете очень неразумно, испытывая и перегружая свою нервную систему.

Фокс взглянул на Аллейна поверх очков, помусолил палец и перевернул страницу.

– Боже мой, – сказал Аллейн, – да когда поворачиваешь колесо, помнишь ли, что там, на другой стороне? Если бы я не видел его так часто! Фокс, он же был как дитя. Сущее дитя.

– Да, – отозвался Фокс. – Дело это скверное. Поэтому личные чувства в сторону. Если вы сейчас направитесь к помощнику комиссара, мистер Аллейн, то, прежде чем пойти к сэру Дэниелу Дэйвидсону, я бы с удовольствием присоединился к вам на ленче.

– Ладно, черт с вами! Встречаемся внизу через четверть часа.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Фокс. – Мне будет очень приятно.

Спустя двадцать минут он восседал во главе стола на ленче с Аллейном с тем ощущением невозмутимого превосходства, какое присуще нянькам. К Сент-Люк-Чамберс, на Харли-стрит, они прибыли ровно к двум часам. Они сидели в приемной, щедро оделенные свежими журналами. Фокс с серьезным видом изучал «Панч», тогда как Аллейн всячески демонстрировал свой интерес к брошюре, призывающей жертвовать одежду и деньги Центру китайской медицины. Через пару минут секретарша сообщила им, что сэр Дэниел желает их принять, и указала им на его кабинет для консультаций.

– Сэр Дэниел, к вам джентльмены из Скотленд-Ярда, мистер Аллейн и мистер Фокс.

Дэйвидсон, который, судя по всему, поджидал их, глядя в окно, уже шел к ним и пожал обоим руки.

– Очень мило с вашей стороны навестить меня, – сообщил он. – Я же сказал по телефону, что готов сотрудничать со Скотленд-Ярдом, где вам будет угодно. Присаживайтесь.

Они сели. Аллейн оглядел кабинет, и он ему понравился. Это была миленькая комнатка со светло-зелеными стенами, адамовским камином и посеребренными занавесками. Над каминной доской висел радостный пейзаж знаменитого живописца. Шелковый молельный коврик, не испортивший бы и стену коллекционера, использовался в обычных повседневных целях перед камином. В качестве стола сэр Дэниел приспособил спинет;[22]22
  Разновидность клавесина.


[Закрыть] его чернильный прибор помнил еще времена, когда на посыпаемой песком бумаге запечатлевались звучные фразы, каллиграфически процарапываемые гусиным пером. На столе, прямо перед сэром Дэниелом, на него глядел конь из китайской керамики цвета пурпурной розы. Превосходный, требующий немалых расходов кабинет, где всюду давалось понять, что состоятельные пациенты не остались неблагодарными. Самый высокопоставленный, если и не самый богатый из всех них, смотрел из серебряной рамки в позе невыразительной, но величественной.

Сам сэр Дэниел выглядел истинным лондонским щеголем, а ярковатый галстук придавал его изящной голове с темными волосами легкую экзотичность, и казалось, что ни в каком ином месте сидеть он просто не мог. Он устроился за столом, сцепил пальцы и с нескрываемым любопытством взглянул на Аллейна.

– Вы, разумеется, Родерик Аллейн? – спросил он.

– Да.

– Я читал вашу книгу.

– Вы увлекаетесь криминалистикой? – улыбнувшись, поинтересовался Аллейн.

– До безумия! Я с трудом признаюсь вам в этом, потому что представляю, сколь часто вам приходится отбиваться от энтузиазма дилетантов. Мне тоже. «Ах, сэр Дэниел, просто уму непостижимо, как вы проникаете в души людей!» Господи, при чем здесь души? Достанет и желудков! Но нередко я вполне серьезно раздумываю, а не заняться ли мне судебной медициной!

– Но в таком случае мы потеряли бы великого эксперта, – заметил Аллейн.

– Звучит очень лестно, но, боюсь, не соответствует истине. Я слишком нетерпелив и привязываюсь к людям. Вот как в этом деле. Лорд Роберт был моим другом, и я оказался бы попросту неспособным взглянуть на него сторонним взором.

– Если вы имеете в виду, – возразил Аллейн, – что не испытываете к его убийце добрых чувств, то не испытываем их и мы, не так ли, Фокс?

– Нет, сэр, уж мы-то не испытываем.

На мгновение блестящие глаза Дэйвидсона задержались на Фоксе. Лишь скользнув по нему взглядом, доктор, казалось, включил и его в тесный кружок своей доверительности и внимания. «В то же время, – подумал Аллейн, – ему нелегко. Он не представляет себе, с чего начать», и вслух произнес:

– С вашей стороны было очень любезно позвонить нам и предложить свою помощь.

– Да, – кивнул Дэйвидсон. – Да, я это сделал, – он взял чрезвычайно красивое пресс-папье из нефрита и снова положил его на стол. – Даже не знаю, с чего начать, – он бросил на Аллейна оценивающий и даже насмешливый взгляд. – Я оказался в незавидной позиции человека, который одним из последних видел лорда Роберта.

С нескрываемой неприязнью Дэйвидсон следил, как Фокс вынимает свой блокнот.

– Когда вы его видели? – спросил Аллейн.

– В холле, непосредственно перед тем, как уйти.

– Как я понимаю, вы ушли после миссис Хэлкет-Хэккет, капитана Уитерса и мистера Доналда Поттера, уходивших каждый в отдельности и примерно в три тридцать.

От удивления у Дэйвидсона отвисла челюсть, он даже расцепил свои прекрасные пальцы.

– Вы не поверите, – сказал он, – но мне пришлось испытать немалую внутреннюю борьбу, прежде чем я решился признать это.

– Но почему?

И вновь этот едкий взгляд.

– Я вообще не хотел высовываться. То есть вообще. Мы – паразиты и скверно чувствуем себя, когда выступаем на процессах, связанных с убийством. Причем чем дольше такой процесс, тем сквернее. Кстати, полагаю, это действительно дело об убийстве? Сомнений никаких? Или мне не следует спрашивать?

– Почему не следует? Спрашивайте. По-видимому, был задушен.

– Задушен? – Дэйвидсон нагнулся вперед и вцепился пальцами в стол. Выражение его лица, как заметил Аллейн, претерпело едва уловимые изменения – так случается с теми, кто принимает услышанное на собственный счет. – Боже мой! – воскликнул Дэйвидсон. – Но ведь он же не Дездемона! Почему он не поднял шума? На нем остались следы?

– Нет. Никаких следов насилия.

– Никаких? А кто производил аутопсию?

– Кертис. Он наш эксперт.

– Кертис, Кертис… Ну да, конечно. Но как он объясняет отсутствие насилия? Сердце? С сердцем у него было неважно.

– Откуда вам это известно, сэр Дэниел?

– Дражайший, я тщательным образом осматривал его три недели назад!

– Вы! – воскликнул Аллейн. – Очень интересно. И что же вы обнаружили?

– Ничего утешительного. Явные признаки ожирения. Я прописал ему, как чумы, избегать курения сигар, воздерживаться от общественных функций и отдыхать два часа ежедневно. Я решительно настаивал, чтобы он ни на что не обращал внимания. Тем не менее, мой дорогой мистер Аллейн, состояние его сердца вовсе не таково, чтобы в любой момент ожидать неспровоцированного приступа. Разумеется, борьба могла его спровоцировать, но вы же говорите мне, что следы борьбы отсутствуют.

– Его ударили.

– Ударили? Почему же вы не сказали это сразу? А, это я не дал вам этой возможности. Понимаю. И преспокойно задушили? Как чудовищно и как хитроумно!

– Состояние сердца могло ускорить фатальный итог?

– Я бы сказал, да. Несомненно.

Внезапно Дэйвидсон запустил пальцы в свои живописные волосы.

– Этим отвратительным, непередаваемо отвратительным преступлением я оказался потрясен более, чем даже мог предположить. Мистер Аллейн, я испытывал к лорду Роберту глубочайшее уважение, и его невозможно преувеличить. Он казался комичным, эдаким аристократическим шутником, но с поразительным запасом обаяния. Но разве это исчерпывает его? Он обладал острым умом. В беседе он постигал все, даже невысказанное, и ум его был и тонок и силен. Я – человек из народа. Конечно, я обожаю своих изысканных друзей и понимаю – Christo mio,[23]23
  Искаж.: Христос мой! (ит., исп.)


[Закрыть] разве не так? – своих утонченных пациентов! Но в душе мне с ними не свободно. А вот с лордом Робертом мне было свободно. Я раскрывался перед ним, но потом стыда за это я не испытывал.