Текст книги "Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Дженет Керд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Я не могу быть уверена, – сказала она вполголоса, и Эндрина, входившая в этот момент в комнату, тревожно на нее посмотрела.

Следом за ней шел Арчи, неся тетради с сочинениями.

– Здесь все восемнадцать. Но, кажется, в них нет никакого обгоревшего клочка бумаги.

– Он не очень большой, – сказала Кристина. – Давайте просмотрим их все.

– Мы это сделаем, – сказала Эндрина, и вместе с Арчи они начали перелистывать тетради, переворачивая каждую страницу, а затем встряхивая. Они ничего не нашли, кроме потрепанной фотографии группы Битлз, и Кристина была изумлена, когда из тетради лучшего ученика класса выпала вырезка из «Дейли Бэнер», посвященная скачкам.

– Ну, что ты узнала, – сказала Эндрина. – Кто бы мог подумать, что Макдугал следит за скачками? Но нет никакого клочка бумаги, Крис.

Арчи протянул раскрытую тетрадь Кристине, чтобы она могла увидеть бледное пятно на исписанной странице. Было трудно сказать определенно, но, кажется, небольшое черноватое пятно осталось на его пальце. Она понюхала страницу, запаха сгоревшей бумаги не чувствовалось.

– Это, возможно, оставлено клочком бумаги, – сказала она. – Я не могу утверждать точно. Не валяется ли он где-нибудь поблизости?

– Его мы не видели, – сказала Эндрина. – Мы можем взглянуть снова утром, но я уверена, что мы его не найдем. Как сказал Арчи, это не профессиональный грабитель, так что если единственная пропавшая вещь эта бумажка, то он искал именно ее.

– Я думаю, Эндрина права, – сказал Арчи важно. – И полагаю, что вы поступили очень своевременно, когда покинули дом. Если этот клочок бумаги был так важен, что для того, чтобы им завладеть, он пробрался в дом, то трудно представить, что он мог сделать с тем, кто его прочитал…

– О! – Кристина почувствовала, что такого пояснения было явно недостаточно, но на большее она не была способна. Установилась короткая пауза, а затем Эндрина сказала:

– Полагаю, что тебе следует лечь в постель, Крис. Утром я собираюсь позвонить в полицию. Я сделала бы это теперь, но это означало бы лишнее беспокойство, и я не думаю, чтобы от этого была какая-нибудь польза. А тебе требуется отдых. Я обещала Арчи, что подниму его вовремя, чтобы он успел в свой офис к девяти часам. Так что я встану рано. Теперь я помогу тебе подняться наверх.

– Я сама справлюсь, – сказала Кристина. – Я чувствую себя гораздо лучше.

И она направилась наверх, хотя чувствовала, что ноги все еще дрожат. В постели с горячей грелкой, укутавшись в одеяло, она заснула почти мгновенно.

Глава одиннадцатая

Она была разбужена Эндриной.

– Восемь часов, – сказала Эндрина, протягивая ей чашку чая, – и я как раз собираюсь позвонить в полицию. Хочешь подняться или побеседуешь с ними в постели?

– О, я поднимусь, – сказала Кристина.

– Ты уверена, что так лучше?

– Да. У меня такое чувство, что если я не сделаю усилие и не поднимусь, то просто поддамся усталости и проведу в постели весь день.

– Почему бы и нет, если ты себя плохо чувствуешь?

– Нет. Я не должна так поступать. Арчи вовремя уехал?

– О, да. А я должна передать тебе от него «до свидания». И сказать тебе, чтобы ты была осторожной. Он очень серьезно отнесся к тому, что произошло.

– Спасибо за чай, Эндрина. А теперь я встану.

Когда она спустилась вниз, на низком столике в гостиной около камина ее поджидал завтрак. Эндрина тоже подсела к столу, чтобы выпить с ней чашку кофе.

– Я позвонила в полицию, сержант скоро будет. – Она замолчала, прислушиваясь. На узкой дороге, ведущей к дому, послышался звук подъезжающего автомобиля. Это действительно был сержант Макей, вскоре он тоже пил кофе и слушал историю Кристины.

Он сделал только одно замечание. Конечно, ей надо было рассказать ему о происшествии в бойлерной, при этом он сам был очень серьезен. Он спросил: «А почему вы нам об этом не сообщили?» На это она смогла только довольно нерешительно ответить: «Я не знаю». В самом деле, действительно, почему? Потому ли, что у нее не было полной уверенности, что это не Дэвид выхватил у нее скоросшиватель? Она поторопилась закончить свой рассказ. После того как Крис замолчала, сержант ничего не сказал, кроме уклончивого: «Понимаю», – затем повернулся к Эндрине и попросил ее рассказать о том, что она видела.

– Рассказывать, собственно говоря, почти не о чем. Мы свернули с шоссе на дорогу, ведущую к дому, и внезапно увидели Крис, которая бежала, спотыкаясь, затем она поскользнулась и упала. Мы взяли ее в машину и привезли сюда.

– И вы не видели, чтобы ее кто-нибудь преследовал?

– Нет. Но полагаю, что, когда преследователь увидел фары машины, он просто спрятался за деревья, растущие на другой стороне дороги.

Вполне возможно. И вы не заметили ничего необычного?

Ничего. За исключением, я как раз вспомнила, автомобиля, стоявшего на обочине в нескольких сотнях ярдов от поворота на шоссе.

А вы заметили цвет?

– Вообще-то нет. Темный. В действительности я не обратила на него особого внимания.

– Понимаю. Теперь могу ли я взглянуть на комнату, где рылись в вещах?

Эндрина его проводила, а затем вернулась обратно к Кр истине.

– Мне надо будет вскоре отправляться в школу, Крис.

– Мне тоже.

– Нет… Все улажено, я позвонила в школу и попросила Туэки сообщить директору, что ты не придешь. Я сказала, что все объясню, когда приеду. Теперь скажи честно, Крис, чувствуешь ли ты себя достаточно хорошо, чтобы вести занятия весь день?

– Нет, конечно, нет.

– Итак, этот вопрос улажен. – Она начала убирать после завтрака со стола, но была вынуждена прервать свое занятие, когда в гостиную вернулся сержант.

– Нам надо поискать там отпечатки пальцев, – скачал он, – но я не уверен, что они там есть. На нем, вероятно, были перчатки. Вы собираетесь сегодня отправляться в школу, мисс Грэхем?

– Нет, она не пойдет, – сказала Эндрина.

– Понимаю. Хорошо, будьте только осторожны, мисс Грэхем. Держите окна закрытыми и не открывайте дверь, если не знаете, кто там. Лучше быть поосторожнее. Я пришлю кого-нибудь снять отпечатки пальцев в течение утра. И сразу же звоните, если вам что-нибудь потребуется.

– Но, сержант, – Эндрина была возмущена, – если имеется вероятность, что может что-то произойти, почему бы вам кого-нибудь не оставить, чтобы быть уверенным, что ничего не произойдет?

– О, я не думаю, что теперь может еще что-нибудь случиться, но мой долг дать мисс Грэхем такой совет. А теперь я уеду.

– Минутку, сержант, – произнесла Кристина. – Вы сказали, что он был в перчатках. И мне очень хотелось бы узнать, есть ли какие-нибудь данные о тех остатках перчаток, которые мы нашли в бойлерной?

– Да. Есть почти полная уверенность, что они были на человеке, который убил Джозефа Уолша. На них обнаружили кровь. До свиданья, мисс Грэхем. Меня не надо провожать, мисс Маунт, – и он ушел. Кристина почувствовала некоторую драматичность его последнего заявления.

– И это все, что он мог сказать напоследок? – сказала Эндрина. – Ну, теперь я должна бежать. Постарайся в течение утра, Крис, отдохнуть, я быстро что-нибудь сделаю на ленч, когда приеду.

Вскоре она уехала, а Кристина осталась в коттедже одна. Она была встревожена тем, что чувствовала себя немного раздраженной и возбужденной. Она заперла парадную дверь и черный ход, проверила, как закрыты окна, вымыла посуду после завтрака и затем села около камина почитать Кима, чтение которого всегда удивительно ее успокаивало. Но прошло немного времени, и она услышала, как подъехал автомобиль. Она выглянула и увидела, что это – полицейская машина. Несомненно, полицейские приехали снять отпечатки пальцев.

Так оно и было. Два молодых констебля, – один из них был хорошо ей знаком, серьезный как всегда, Джонсон, – пришли и посыпали белым порошком столешницу, экзаменационные работы, над которыми она работала, большинство предметов в кабинете, уделив особое внимание двум портфелям. Затем они пришли к Кристине и спросили, не могли бы они снять у нее отпечатки пальцев.

– Это еще зачем?

– Чтобы сравнить их с теми, которые мы нашли. Ваш портфель, например, покрыт отпечатками пальцев, вероятно, вашими. Но мы не уверены в этом.

– Конечно. Да, разумеется, снимите отпечатки моих пальцев.

Таким образом, она была подвергнута этой операции, состоявшей в том, чтобы крепко прижать пальцы к подушечке с черной типографской краской, а затем приложить их к бумаге. Она всегда считала, что ничего иг может быть проще, чем снимать отпечатки пальцев, но теперь, на деле, оказалось, что требуется определенная ловкость. Нужно прокатать палец по бумаге таким образом, чтобы получить удовлетворительный отпечаток. Чтобы приноровиться, ей потребовалось некоторое время. Но в конце концов получилось десять красивых отпечатков, на которые констебль Орр посмотрел вполне удовлетворенно.

Очень хорошо, мисс Грэхем.

– Теперь мне лучше не совершать преступления, раз у вас имеются мои отпечатки пальцев, – сказала Кристина.

– Действительно, не стоит, – сказал констебль Орр весело. – Мы вас сразу же поймаем.

Но было заметно, что констебль Джонсон не одобряет этой мягкой шутки.

– Об этом не следует беспокоиться, – сказал он внушительно. – Ваши отпечатки пальцев будут уничтожены, как только это дело будет закрыто. Вы идете, Орр?

Кристине показалось, что констебль Орр едва заметно ей подмигнул, в то время когда начал собирать свои принадлежности. Она решила это проигнорировать, но затем, после того как они ушли, взяв портфели, она заметила, что эта небольшая стычка ее развеселила, и она улыбалась, пока снова не взялась за книгу. Некоторое время спустя, точнее сказать она не могла, Кристина снова была отвлечена от событий на Великом магистральном пути, от Кима и Ламы, звуком довольно тяжелых шагав на тропинке, ведущей к парадной двери. Они замерли, ее сердце учащенно забилось, а затем раздались два удара в дверь.

Когда Кристина пришла в себя, она увидела, что стоит посередине комнаты, роман Кима отброшен в сторону, а ее глаза неотрывно смотрят на сверкающий морозный мир за окном. Почему-то она была настолько готова к тому, чтобы увидеть фигуру высокого человека в маске, что совершенно не обратила внимания на покрытые инеем ветви березы на фоне неба. Вместо этого она снова услышала стук в дверь.

Она сжала кулаки. Ты не должна поддаваться панике, сказала она себе. Это, возможно, торговец, хотя, конечно, этого не может быть. Они все знали, что она и Эндрина – учительницы и днем всегда в школе… или электрик, но счетчик проверяли три недели тому назад… или почтальон… или бродяга… Она должна посмотреть. Но единственное место, откуда действительно можешь увидеть крыльцо, не открывая окна, это комната на втором этаже.

Она поднялась по лестнице настолько тихо и быстро, насколько могла, так как теперь она почувствовала, что ноги снова ее не слушаются, прижалась к окну и посмотрела вниз.

Около двери стоял молодой человек, одетый в пальто до колен, со взлохмаченной шевелюрой. Как раз в тот момент, когда она взглянула вниз, он сделал шаг назад, посмотрел наверх, увидел ее и помахал рукой. Это был Дуглас Баррон.

Изумленная и взволнованная, Кристина побежала вниз, чтобы открыть дверь. Только когда Дуглас находился уже в холле и снимал пальто, ей пришла в голову ужасная отрезвляющая мысль. Она прекратила свои возбужденные вопросы и восклицания и сказала резко и горячо:

– Как вы узнали, что я здесь?

Он повернулся к ней, изумленный изменением ее тона.

– Нора, кузина Пат, сказала мне, что Пат у вас. Она сказала, что Эндрина звонила Пат и просила ее заглянуть к вам, так как вы вынуждены были остаться дома. – Он посмотрел на нее. – Кстати, как вы себя чувствуете?

Кристина вздохнула с облегчением:

– О, со мной в самом деле все в порядке. Столько много событий произошло с тех пор, как вы исчезли. Что заставило вас вернуться? Пат еще об этом не знает?

– Нет, еще нет. Почему я вернулся, я сейчас вам расскажу. Прежде всего я хочу попросить извинения за то, что произошло, когда мы виделись в последний раз. Я был непростительно груб.

– Все в порядке, Дуглас. Я прекрасно все понимаю, Пат нам рассказала…

– Я думал, что она так и сделает. Это единственная причина, почему я вернулся…

Давайте пройдем в гостиную, и я принесу туда кофе! Возможно, кстати, что Пат приедет сюда к этому времени, здесь недалеко.

И она приехала. Как раз в тот момент, когда Кристина собиралась отнести поднос, на дороге появился красный «фольксваген». Кристина открыла дверь, и Пат пошла в дом.

– Здравствуйте, Крис, – сказала она, – Эндрина просила…

А затем она увидела Дугласа, стоявшего на пороге гостиной. Она негромко вскрикнула и бросилась к нему, а Кристина пошла обратно на кухню и закрыла за собой дверь.

Когда через несколько минут она внесла поднос в комнату, Пат и Дуглас сидели на диване. Пат выглядела одновременно счастливой и взволнованной.

Кристина подала кофе, а затем Пат заметила:

– Эндрина мне сказала, что утром у вас будет вполне спокойно, хотя не похоже, чтобы у вас было так уж спокойно. Она сказала, что вы мне расскажете обо всем, что…

– Прошлой ночью у нас была кража со взломом, – сказала Кристина, не решив пока, следует ли ей рассказывать подробно, – и я сильно ушиблась. Эндрина настояла, чтобы я осталась дома. Но я бы предпочла послушать Дугласа. Что заставило вас вернуться назад?

Дуглас медленно помешал кофе, а затем, уставившись в чашку, сказал:

– В действительности, различные обстоятельства. Я уехал к моему дяде Родерику, который ушел на пенсию и живет на ферме в Уэстер-Росс. Он – замечательный старикан. Я знал, что он меня поймет и не будет задавать лишних вопросов… Знаете, почему я уехал?

Он посмотрел на Кристину.

– Да. Пат сказала нам о…

– О том, что сидел в тюрьме? И я полагаю, она сказала нам, что Джозеф Уолш разузнал об этом и угрожал мне?

– Да, она сказала. И о Мейбл Глоссоп.

– О, да, Мейбл. Мейбл сообщила мне днем в пятницу, что она прочитала об этой истории то ли в каком-то скоросшивателе, то ли среди других бумаг Джозефа Уолша. Это меня потрясло… Но она заявила, что от нее никто никогда об этом не узнает. И я ей поверил. – В его голосе прозвучала горечь, и он с легким звоном поставил чашку на низкий столик.

– Еще кофе? – спросила Кристина.

– Спасибо. – Он не стал возражать, когда Кристина налила кофе, Пат подвинулась к нему ближе и взяла его за руку.

– Она сказала?

– Должно быть, сказала. Я пришел в школу в субботу утром, чтобы заглянуть в лабораторию, у одной из морских свинок должно было появиться потомство, и застал в школе директора. Он сказал, что сварил кофе и спросил, не выпью ли я с ним чашечку. Я согласился, и мы немного поговорили, в основном о школьных делах. Он был очень любезен, затем мы коснулись вопроса о смерти Джозефа Уолша. Я сказал, насколько я ему сочувствую, что приходится начинать работу в таких сложных условиях, и как только я замолчал, он заметил: «Да. Это трагедия, огромная потеря, и вполне естественно, что каждый хочет держаться в стороне от суда и полиции и стремится избегать с ними контактировать, я уверен, вы очень хорошо это знаете». – Он остановился. Пат и Кристина хранили молчание. – И я понял по тому, как он это сказал, по интонации его голоса, что он знает. Мейбл, должно быть, ему сказала.

– Но…

Кристину прервал возмущенный голос Пат:

– Это было с ее стороны подло и вероломно, Дуглас!

– Нет, я так не думаю, Пат. У Мейбл были совершенно необычные понятия о том, что правильно и прилично. Скорее всего, она полагала своим долгом сообщить директору, что среди преподавателей есть закоренелый преступник. Она не поняла, что значит такое сообщение с обычной точки зрения.

– Я все-таки думаю, что это было подло и вероломно. Не так ли, Крис?

– Думаю, что это так. Но… О, ничего. И после того, как директор это сказал, вы решили, что вы должны сбежать?

– Сбежать? Да, полагаю, что это был побег. Я внезапно подумал, что вскоре об этом станет известно каждому и все начнется сначала, и я просто почувствовал, что должен исчезнуть. Извини меня, Пат.

Все нормально, Дуглас, я поняла, почему ты уехал.

– Но что заставило вас вернуться? – спросила Кристина.

– Ну, после того как я провел у дяди Родерика несколько дней и успокоился, как только что вы изволили заметить, я начал думать, что я проявил очевидную слабость, уехав подобным образом. И когда я прочитал в газетах о самоубийстве Мейбл Глоссоп, то понял, что в любом случае полиция должна найти скоросшиватель и от этого не сбежишь.

– Но Мейбл не совершала самоубийства. – Голос Кристины прозвучал убежденно. – Она была убита. Да, Пат, я не думаю, что здесь могут быть какие-то сомнения. («Но довольно странно, когда я сказала сержанту о том, что нашла в бойлерной, он никак не связал эту находку со смертью Мейбл, с тем, что она освещает дело в другом свете», – подумала Крис.) И скоросшиватель уничтожен… ну, почти уничтожен. Так что о вас ничего не известно.

– Она была убита? – Кристина заметила, что он был скорее изумлен, чем встревожен.

– Так говорят, – заметила Пат, и ее голос дрогнул. – А я так боялась, что они подумают, будто это сделал ты!

– Пат! Ты не можешь так думать! Да ведь я не мог… никто не может обо мне так думать! – Он повернулся к Кристине. – Они не могут, не так ли?

– Конечно, я не думаю, что вы убили Мейбл, – сказала Кристина. (Но почему? И как она может быть уверена?) – Очень страшно подумать, что вы и директор пили кофе у него в кабинете, в то время как она висела в дискуссионном зале за стеной. Это… это немыслимо!

Дуглас уставился на нее.

– Но ее там не было. Кто сказал, что она там была? В газетах было сообщено, что ее нашли в классе. Ее не было в дискуссионном зале.

– Но она там была! – воскликнула Кристина. – Я нашла ее там. В понедельник утром. За занавесом на сцене.

– Но я говорю вам, ее там не было, – заявил Дуглас. – Я оставил в дискуссионном зале свое пальто, когда пошел выпить кофе с директором, и там все было как обычно.

– Она была за занавесом!

– Занавес был раздвинут. Там ничего не было. Господи, вы мне не верите, Крис? – Он почти кричал, так как Крис никак не реагировала на его слова. Она откинулась на спинку стула и сказала:

– Да, я вам верю. Но от этого становится еще более страшно. Никто не видел Мейбл и ничего о ней не слышал, начиная с вечера пятницы. Таким образом тот, кто ее убил, должен был ее спрятать, а затем инсценировать самоубийство в дискуссионном зале…

– Но, Крис, предположим, что это было самоубийство, – сказала Пат, – она могла бродить какое-то время, а затем, вы знаете, как говорят, душевное равновесие нарушилось… – ее голос замер.

– В самом деле, вы так не думаете, – заметила Кристина. – Нет, Мейбл Глоссоп не покинула бы школу и не стала бы бродить вокруг, и не вернулась бы, нет, это невозможно… Дуглас, вам необходимо поговорить с сержантом. Вы это понимаете?

– Конечно, – сказал Дуглас. – Позвоним ему немедленно. – Затем, как только Кристина направилась к телефону, он заявил: – Нет, я сам это сделаю.

Вскоре он разговаривал с сержантом Макеем, и в течение нескольких минут было решено, что он сам приедет в участок. Пат уехала вместе с ним, а Кристина снова осталась одна. Пока она мыла кофейные чашки, она размышляла о том, что сказал Дуглас Баррон. Несомненно, теперь полиция признает, что Мейбл Глоссоп была убита. Это совершенно не вписывалось в рамки предположения, что она раздумывала все выходные, а затем совершила самоубийство в дискуссионном зале… но если она была убита в школе, то кто-то сильно рисковал, пряча тело… и это должен был быть кто-то, хорошо знающий школу. Кто? Она на мгновение задумалась, держа в одной руке мочалку, а в другой чашку: кто же? Туэчер должен знать школу досконально, все ее потайные уголки, шкафы, люки, и, по-видимому, у него есть ко всем ним ключи. Но из этого, конечно, совсем не следует, что Туэчер был убийцей Мейбл Глоссоп… И кроме того, имеется Дэвид. Он тоже, кажется, тает школу вдоль и поперек. Она припомнила, что в пятницу, в которую, как предполагали, Мейбл была убита, она не видела Дэвида после занятий и не слышала, чтобы он когда-либо упоминал о том, что он делал в выходные. Хотя, с другой стороны, зачем ему об этом рассказывать? Она начала мыть чашку, яростно поливая ее водой, словно для того, чтобы избавиться от мучительной тревоги.

Она посмотрела на часы. Господи! Очень скоро должна была прийти Эндрина. И, тряхнув головой, она принялась готовить гренки с сыром, стараясь больше не думать об этом деле.

Эндрина была приятно удивлена, обнаружив, что еда готова. Она с большим интересом выслушала сообщение о приезде Дугласа и согласилась, что его свидетельские показания отбрасывают всякие сомнения относительно того, что Мейбл была убита, однако она не могла даже предположить, кто бы мог совершить это преступление.

– Пойми, Крис, свидетельское показание ни на что не указывает. Ты слишком любишь выдвигать убедительные теории на недостаточных основаниях. Я полагаю, что это потому, что ты – интеллектуал, не так ли?

В ответ Кристина только слабо возразила.

– Я полагаю, что ты проводишь слишком много времени с книгами и стихами и тому подобным и попусту рассуждаешь о людях, которых никогда в действительности не существовало. Если бы тебе пришлось иметь дело с реальными вещами, вроде того, как научить пятнадцать девочек из третьего класса приготовлению обеда из двух блюд в течение часа тридцати минут… Валерия Ангуса Фрейзера, кстати, либо очень бестолковая, либо очень влюбленная… Ты бы научилась твердо придерживаться фактов.

Кристина рассмеялась:

– У тебя было трудное утро? Я отбрасываю предположение, что изучение литературы, – которую, я полагаю, ты имела в виду, говоря о том, что я попусту рассуждаю о людях, которых никогда не существовало, – непригодно для практической жизни, но я считаю, что ты права, не расходуя время на размышления о смерти Мейбл Глоссоп. Во всяком случае, днем я поеду в школу. Я чувствую себя вполне здоровой, а этим утром здесь у меня не было ни тишины, ни покоя.

– Хорошо. Кстати, Дэвид просил тебе передать, что он собирался, Кристина, тебя навестить. Но сегодня он дежурит во время обеда.

На это замечание Кристина не ответила, и вскоре обе девушки были на пути в школу.

Кристину тепло встретили в учительской, засыпав любезными вопросами, касающимися ее желания приступить к занятиям. Даже Энн Смит продемонстрировала вежливое беспокойство, хотя, сделав этот жест, она повернулась к Джоан Дати, чтобы рассказать ей подробно о бале в бадминтонном клубе. Джоан, вежливая женщина, терпеливо слушала. Она, как и Энн, была уроженкой Данроза и могла испытывать определенный интерес к рассказу о том, кто с кем танцевал и кто как был одет. Кристина, которой удалось занять зеркало, чтобы расчесать волосы, ни разу не услышала упоминания о Дэвиде. Кроме того, Энн начала рассказывать о ком-то, кто был одет в ужасное платье: «Своего рода красновато-коричневая тряпка с прилегающим лифом, которое в действительности делало ее кожу еще более тускло-коричневой, чем обычно. Моя мама говорит, что если у вас желтоватый цвет лица, то вам следует одеваться в красное…» Кристину эта болтовня не интересовала.

Затем, собирая свои книги, она вновь услышала, как Энн немного повысила голос:

– И после бала Мэвис Стюарт пригласила некоторых из нас к себе в Эйкен Холл, мы прошли на кухню и приготовили яичницу с беконом… она сказала, что леди Стюарт не будет возражать против нашего прихода, и мы вернулись домой не раньше четырех тридцати. Это была замечательная вечеринка.

Но Кристина больше не слушала. Она могла простить Энн все, она ничего не имела против ее хвастовства знакомством с видными людьми. Так как если Дэвид был с ней у Мэвис Стюарт до четырех тридцати утра, невозможно, чтобы он был тем мужчиной, который проник в коттедж прошлой ночью. И только теперь, когда она почувствовала облегчение и к ней вернулось хорошее настроение, она осознала, насколько глубокой была ее тревога и неуверенность в том, не он ли был проникшим в дом грабителем.

Счастливая, она отправилась в класс и провела приятный урок. Затем у нее было «окно», и она пошла в учительскую, в которой никого, кроме нее, не было, и приготовила еще несколько экзаменационных вопросов. К концу этого урока в дверь постучали. Это был Туэчер. Он обходил школу, чтобы объявить, что можно кататься на коньках на пруду Фиддлера.

– Это хорошая новость, – сказала Кристина. – Мы почти не катались в прошлом году.

– Говорят, что морозная погода продержится, – с калл Туэчер, – и если она не изменится, то можно будет кататься на коньках на Лэнг-Стрейк, на реке, а это было возможно только дважды за последние тридцать лет. И первые это было как раз после того, как я поступил сюда на работу.

– Я не знала, что вы здесь так давно, – сказала Кристина, а затем, движимая внезапным импульсом, добавила: – Вы когда-нибудь слышали об Энее Синклере?

– Эней Синклер? Он учился в этой школе перед войной… замечательный был парень, заводила, выдающийся спортсмен и хорошо успевавший ученик. – На мгновение он сделал паузу. – Да. Замечательный парень. Он был дальним родственником моей жены. – Туэчер снова замолчал, глядя в окно, словно внезапно предавшись воспоминаниям.

– Что с ним случилось?

– Он погиб в японском лагере для военнопленных. Вы найдете его имя на памятнике в зале. – Внезапно он быстро сказал: – Ну, мне пора идти. – И он ушел, оставив Кристину в глубокой задумчивости. Когда он вошел, большой, спокойный, доброжелательный, дородный, ей показалось нелепым думать о нем как о мужчине, проникшем в коттедж или вырвавшем у нее скоросшиватель в бойлерной. Но теперь была связь между маленьким клочком обгоревшей бумаги, который был целью вторжения… «Он был дальним родственником моей жены»… – вспомнила Крис. Значит ли что-нибудь тот факт, что он не спросил, почему она хочет знать об Энее Синклере? Несомненно, что он говорил о нем, кажется, совершенно спокойно. И если этот молодой человек был убит во время войны, ясно, что Джозеф Уолш не мог ни угрожать ему, ни шантажировать. И кроме того, кто-то проник в коттедж именно для того, чтобы украсть клочок бумаги, на котором было написано это имя. Постой-ка, это все, что там было написано? Но все, что она смогла вспомнить, было имя Эней Синклер, написанное ясным четким почерком Джозефа Уолша. Посмотрела ли она с обеих сторон? Да, она это сделала, и другая сторона была чистой. Но грабителю нужно было именно это имя: Эней Синклер.

Но это нелепо! Она прочитала это имя, она могла упомянуть о нем в разговоре. Если он не глупый человек и не думает, что, уничтожив эту бумажку, он избежит любого риска со стороны того, кто видел это имя, возможно, он мог пойти дальше и думал убить того человека, который прочитал это имя… Кристина слегка задрожала. Это была бессмыслица. Гораздо более вероятно, что он решил заполучить этот клочок бумаги, потому что он остался у нее, но это вовсе не являлось доказательством того, что в бойлерной она нашла скоросшиватель Джозефа Уолша. Все это слишком сложно. Лучше забыть об этом совсем. Прозвучал звонок. Теперь урок поэзии со вторым классом. Она даст им описание катания на коньках Вордсворта.

Что она и сделала и после последнего урока вышла из класса более спокойной и веселой, чем когда-либо. Она шла по коридору, тихо бормоча строки из стихотворения: «…играя, со свистом режем зеркальный лед». Вордсворт, вероятно, любил хоккей на льду, подумала она, когда к ней подошел Дэвид.

– Привет, Крис. С тобой все в порядке? Я думал, что у тебя день отдыха. Полагаю, что у тебя была тревожная ночь?

– Да, немного. Но я вполне поправилась, спасибо. Сейчас я как раз подумала, как здорово, что лед на пруду у Фиддлера уже держит. Я собираюсь отправиться туда сразу же после занятий.

– Ты катаешься на коньках?

Кристина на мгновение взглянула на него. Но, конечно, откуда ему знать, что это – единственный вид спорта, в котором она в известной степени преуспела.

– Немного, – сказала она. – Я не катался на коньках в течение нескольких лет, но раньше у меня неплохо получалось. Трудность в том, что у меня нет коньков. Но я полагаю, что смогу их одолжить. Итак, я тебя там увижу?

– Вероятно, – сказала Кристина и поторопилась прочь, чтобы найти Эндрину и возможно быстрее поехать домой.

Они поспешно выпили чай, а затем Кристина переоделась в лыжные брюки и коричнево-желтый свитер, вынула из шкафа свои коньки, очистила их от смазки и отравилась на пруд Фиддлера.

– Я пойду пешком, – сказала она. – Ты приедешь, Эндрина?

– М-м… В действительности, Кристина, я не так уж того и хочу. Я приеду позднее. Вероятно, будет много народа. Туэки сказал мне, что там установили фонари.

Я предпочла бы, чтобы их не было. Ничего, по крайней мере, мы будем кататься на настоящем льду на свежем воздухе.

Пруд Фиддлера был небольшим озером, расположенным вблизи холмов около Данроза, и к нему можно было добраться от коттеджа по тропинке. Он был мелким и ничем не примечательным, но замерзал быстро, был безопасным и представлял из себя идеальный каюк. Кристина в радостном настроении шла по тропинке в надвигающихся сумерках, наслаждаясь холодным чистым воздухом. В западной стороне неба виднелось зарево, тут и там появлялись звезды. Вскоре она увидела над прудом Фиддлера тусклый свет не очень ярких прожекторов и услышала крики и смех. Затем тропинка сделала поворот, и Кристина остановилась, глядя вниз на сверкающую поверхность льда с его плавными неровными очертаниями, там где он волнообразно соприкасался с берегом. По льду во всех направлениях сновали темные фигуры людей всех возрастов, различной комплекции и по-разному одетые, и имевшие различный уровень мастерства в катании на коньках. Кристина улыбнулась от радостного предвкушения удовольствия, побежала вниз к берегу, села на валун, чтобы надеть коньки, проковыляла на них до льда… покатилась. Она прокатилась до противоположного берега, развернулась и направилась обратно, ее волосы развевались на ветру и сверкали на свету. Как всегда, она почувствовала, что это самый удивительный из возможных способов передвижения, становишься, будто птица, скольжение на коньках очень близко к полету… Она должна попытаться кататься на коньках и в ближайшие дни. Между тем было нечто такое… такое чувство, словно тело внезапно обрело новые размеры и стало свободно от всяких ограничений, для нее исчезло понятие времени, и она почувствовала себя способной свободно перемещаться в пространстве. Девушка сделала крутой поворот, так что холмы, и скалы, и пруд закружились вокруг нее…

– Крис!

Этот оклик вывел ее из состояния бездумного восторга. Человек в анораке и вязаной шапочке ехал на коньках за ней следом. Она снизила скорость и увидела, что это Дэвид. Как только Дэвид подъехал, он произнес: