Текст книги "Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Дженет Керд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Кажется, ты сказала, что немного катаешься на коньках? Это – восхитительно. Чтобы достичь твоего уровня, мне потребовались бы годы.

– Это единственный вид спорта, в котором я кое-чего добилась, – сказала Кристина. Она повернулась, выполнила среди толпы сложную фигуру и вернулась к нему, смеясь. – Но ты же неплохо катаешься.

– О, я могу держаться прямо и двигаться довольно быстро, это почти все, что я умею. Конечно, я мог бы кататься лучше, если бы не коньки моего дедушки, но это все, что я смог найти.

– Они довольно необычные, – сказала Кристина. Концы коньков у Дэвида очаровательно закручивались спереди кверху и были прикреплены к его ботинкам посредством замечательных плетеных ремешков. – Зато ты всегда можешь винить их в том, что плохо катаешься. – Она оглядела толпу. – Ну разве это не чудесно? Все вперемешку и расслаблены, и никто не пытается никого победить. Я никогда не была способна наслаждаться играми, так как в них нужно стараться победить, возможно, поэтому я, в основном, проигрываю!

– Это удивительная особенность Данроза, – сказал Дэвид. – Здесь представители всех возрастов, всех слоен общества.

– Не совсем, – сказала Кристина. – Я не вижу ни одной пожилой леди, но, – она проводила глазами, исполненную достоинства фигуру мистера Лори-ов-Лори и Смит-Дрейперз, именно в этот момент проехавшего мимо с достоинством величественного «даймлера»[3]3
  «Даймлер» – марка дорогого престижного автомобиля.


[Закрыть], – здесь много пожилых джентльменов.

– Это правда, – заметил Дэвид. – Но пожилые джентльмены вновь обретают на льду свою молодость. Ты когда-нибудь видела кэрлинг? Бывшие ученики, которых можно видеть шествующими по главной улице непарной походкой, скачут тогда со своими метлами, словно резвые жеребята… Вон Ангус Фрейзер. С ним его подруга?

– Да, это – Валерия. Он, кажется, пытается научить ее кататься на коньках. Оп!

Валерия упала и сидела с изумленными глазами, словно человек, внезапно утративший под ногами твердую опору и обретший ее снова слишком быстро. Ангус поднял ее, она тяжело наклонилась к его груди, а затем группа катающихся скрыла их из виду.

Дэвид и Кристина начали кататься, не слишком много разговаривая, обмениваясь приветствиями с друзьями и знакомыми, смеясь вместе со всеми, когда случалось нелепое происшествие, потеряв в какой-то степени свою индивидуальность, как будто все катающиеся слились в один единый организм. Появилась Эндрина, подъехала к ним ненадолго, а затем удалилась. Теперь Кристина увидела ее катающейся с каким-то мужчиной чуть выше среднего роста, и в этот же момент Дэвид сказал:

– С Эндриной директор.

Именно так и было. Вскоре он и Эндрина подъехали к Дэвиду и Кристине и недолго постояли рядом, беседуя. Директор тоже был одет в анорак и шерстяную шапочку и выглядел моложе, чем обычно, возможно, потому, что у него был отдохнувший вид, а глаза весело сверкали. Кристина внезапно осознала, что она всегда видела его серьезным, словно под тяжестью ответственности. Но сегодня вечером он, несомненно, красив, подумала она и взглянула на Эндрину. Та повязала голову шерстяным платком, в котором сочетались ярко-красный, голубой и зеленый цвета, надела тяжелый черный свитер и красные перчатки и выглядела и нежной, и гибкой, и невероятно привлекательной. «Как ей это удается?» – подумала Кристина со вздохом. Ладно… раз Дэвид с ней, она и в самом деле не беспокоилась о том, как это удается Эндрине.

В этот момент директор и Эндрина отъехали, а Дэвид посмотрел им вслед.

– Мне очень хочется узнать… – сказал он машинально и замолчал.

– Что ты очень хочешь узнать?

– О, ничего. Давай кататься!

Некоторое время спустя Кристина с сожалением сказала:

– Полагаю, что мне надо идти домой. Завтра не суббота, и я должна кое-что подготовить для занятий.

Когда они сняли коньки и собрались покинуть пруд Фиддлера, Дэвид сказал:

– Ты пришла сюда пешком?

– Да, по тропинке.

– А как насчет того, чтобы пойти другой дорогой и зайти к папаше Перди, чтобы поесть? Обычно мы всегда заходили к папаше Перди на обратном пути с пруда, когда я учился в школе.

– Ты знаешь, я никогда там не была, – сказала Кристина. – Конечно, я о нем слышала, но я не местный житель, и у меня никогда не хватало смелости к нему зайти.

– Тебе давно пора это сделать! – сказал Дэвид. – Ты не поймешь Данроза, если не побываешь у папаши Перди. Это такая же достопримечательность города, как и школа Финдлейтера. Кроме того, тебе там понравится.

– Что ты имеешь в виду?

– Пойдем, сама увидишь.

Таким образом, они вместе пошли по дороге, по которой недавно прошел снегоочиститель, и местами она была неожиданно скользкой, но идти по обочине, покрытой снегом, было легко. Кристина посмотрела вверх на звезды, блестевшие в морозном воздухе, и вздохнула.

– М-м? – сказал Дэвид с вопросительной интонацией.

– Ничего, за исключением того, что сегодня вечером удивительные звезды. Это величественно, не так ли, быть лицом к лицу со звездами, как сегодня вечером, это, конечно, звучит банально, и звезды, в известном смысле, тоже банальность. Ты что-нибудь знаешь о звездах?

– Только несколько созвездий. Это Кассиопея, а вон Андромеда.

– Где?

– Вон там. Над пихтой. Видишь?

– Да, думаю, что вижу. А там Орион и Большая Медведица, и Полярная звезда…

Они шли, глядя на небо до тех пор, пока Кристина, пытаясь показать блестящую звезду, которая, как она настаивала, была Бетельгейзе, поскользнулась и едва не упала.

Дэвид поймал ее за руку, чтобы поддержать, и сказал:

– Тебе лучше держаться за мою руку.

Дальше они шли молча. И Кристина, ощущая тепло его руки, внезапно осознала, как ее начинает переполнять чувство счастья, такого прекрасного и в то же время хрупкого. Морозный воздух, свет звезд, Дэвид… «Я хочу, чтобы он меня поцеловал, – подумала она, – это прекрасное место, не то, что грязная убогая школьная бойлерная».

Она вспомнила, как ее впервые поцеловал мальчик. Был такой же морозный вечер, ей было тринадцать лет, а он (как же его звали?) провожал ее домой с выступления молодежного хорового ансамбля и неожиданно ее поцеловал, когда они проходили через главные ворота. Его поцелуй пришелся ей в кончик носа, и тогда над его плечом она увидела в небе Орион… Она расхохоталась, и Дэвид спросил:

– Почему ты смеешься?

– О, пустяки. Мне пришло в голову кое-что из моего незабываемого прошлого. Далеко еще до заведения папаши Перди?

– Еще пять минут.

Как только впереди возникли очертания первых уличных фонарей, Дэвид нарушил молчание, отвечавшее настроению обоих, и спросил:

– Ты счастлива?

– Очень счастлива. А ты?

– Очень, очень счастлив. Я всегда чувствую себя счастливым, Крис, когда я с тобой. – Он мягко привлек ее к себе и нежно поцеловал, и они пошли по дороге, крепко держась за руки. Вскоре они добрались до первых уличных фонарей и пошли по улочке, которая вела к главному торговому центру. На полпути Дэвид остановился перед фасадом лавки. В совершенно пустой витрине стояла в дубовой рамке большая фотография, на ней был изображен ничем не примечательный ресторан, зал которого был уставлен небольшими квадратными столиками. Солидная тяжеловесность стульев и столов указывала на то, что фотография была сделана давно. На заднем плане неясно виднелась гордая фигура мужчины с внушительными усами и чуть прилизанными волосами; наиболее выделяющейся в его костюме деталью была тяжелая цепь для часов, величественно висевшая на жилете.

– Это, – сказал Дэвид, – чудаковатый папаша Перди и его чудаковатый ресторан. Папаша Перди, кстати, все еще жив и все еще очень активен в делах, хотя повседневные хлопоты легли на плечи его сына Людовика, Перди-младшего.

– Людовик?

– Да, Людовик. Где-то в генеалогическом дереве Перди был кондитер из Вены… Давай зайдем.

Позади двери находился своего рода большой вестибюль, обогреваемый пламенем, мерцавшим в старомодном камине, вокруг которого висели самые разнообразные пальто, куртки, шляпы, кепки, шарфы. С одной стороны была надпись «Леди», с другой – «Джентльмены». Вестибюль был отделан очень темным деревом, стены были темно-желтые, но в прекрасном состоянии. Двойные распашные двери вели в зал ресторана, расположенный в задней части здания. Дэвид и Кристина ни несколько мгновений остановились, войдя в зал, пока Дэвид бегло осматривал комнату, разыскивая свободный столик. Это было легко сделать, потому что дверь выходила на площадку, возвышавшуюся на три ступеньки над уровнем зала. Таким образом, вы могли стоять и с удобством высматривать ваших друзей или столик, и, действительно, Дэвид помахал нескольким знакомым, а Кристина увидела доктора Александера и его жену, затем Дэвид заметил в дальнем конце зала свободный столик, и они отправились к нему.

– Ну, – сказал Дэвид, – как вам нравится у папаши Перди?

– Я потрясена, – ответила Кристина. – Прежде я никогда не видела ничего подобного. Расскажи мне о нем.

– Я расскажу потом, а сейчас к нам подходит Мэг, чтобы принять заказ.

Доброжелательная средних лет официантка весело их приветствовала, и Дэвид спросил:

– Что сегодня в меню, Мэг?

– Суп, тушеное мясо ягненка с овощами, оленина и обычные блюда.

– А, Крис, что тебе угодно? Скажу тебе, что суп – фирменное блюдо. Он замечательный. Не так ли, Мэг?

– О, да. Он совсем неплох.

Но по тому, как это было сказано, Кристина поняла, что он заслуживает внимания.

– Итак, я выбираю суп и оленину.

– Хорошо. Два супа и две порции оленины, Мэг.

– Какие блюда подают здесь обычно? – спросила Кристина, как только Мэг направилась в сторону кухни.

– О, рыба с жареным картофелем, сосиски, бекон. Понимаешь, папаша Перди обслуживает посетителей с самыми различными запросами и возможностями, но рыба с жареным картофелем – изумительна, а сосиски, изготовленные по особому рецепту папаши Перди, который разглашению не подлежит, выше всяких похвал.

– Ты обещал, что расскажешь мне об этом месте.

– Ну, оно было основано чудаковатым папашей Перди перед первой мировой войной. Он – оригинал. Он помешался на борьбе с вегетарианством, которое он называл святотатством, потому что оно заставляет людей презирать лучшие дары, данные Господом человеку… По-видимому, кто-то открыл в Данрозе вегетарианский ресторан, и папаша Перди, который был подвижником противоположной идеи, решил открыть конкурирующее с ним заведение, в котором подавали бы мясные блюда. Но не обычный ресторан. Кроме того, что он был горячим противником вегетарианства, он также выступал против фальсификации пищи, так он называл механические и коммерческие методы ее приготовления, то есть против плохого ее приготовления. Мы знаем обо всем этом потому, что он написал брошюру, в которой изложил свои взгляды.

Дэвид сделал паузу, пока Мэг ставила перед ними две большие тарелки супа. Суп был горячим, от него шел пар, в нем плавало много овощей, и от него поднимался такой тонкий и восхитительный запах, что текли слюнки. Как только Кристина попробовала первую ложку, она почувствовала, как у нее пробуждается зверский аппетит. Дэвид посмотрел на нее, она сказала:

– М-м. Замечательно. Это действительно стоящая вещь.

– Да, такая точка зрения и у папаши Перди. В меню никогда не бывает более двух или трех блюд, за исключением «обычных», но то, что здесь подают, приготовлено именно так, как в хорошей домашней кухне. И что бы за блюдо ни было, никогда нет ничего прихотливого и усовершенствованного, все приготавливается точно так, как здесь принято. Первоначально готовила миссис Перди, персонал на кухне и большинство официанток были также членами этой семьи, хотя их родство могло быть чуточку преувеличено. Мэг – вдова первого сына кузена миссис Перди.

Кристина оглядела зал ресторана.

– Похоже, он процветает.

– Так оно и есть. Начиная с самого открытия. Нет никаких новшеств, видишь, скатерти – чистые, приборы отполированы, стаканы без единого пятнышка, кроме того, помещение не отличается элегантностью, меню не отпечатано на машинке, нет излишних украшений. Во время войны ресторан закрыли, чтобы не изменять принятым стандартам. А! Вот и оленина.

Оленина была нежной, а рябиновое желе именно такое, какое надо. Во время еды Кристина сказала:

– Рассказывай далее. Это все ужасно интересно.

– Что еще сказать? Это место процветает и очень мало изменилось со времени своего открытия, оно было последним заведением в Данрозе, которое перешло от газового освещения на электричество… Когда престарелый папаша умрет, здесь могут произойти некоторые изменения, в настоящее время заведение не обладает лицензией на продажу спиртных напитков. Мы можем получить только воду, чай, кофе и какао.

– И, конечно, безалкогольные напитки. – Кристина взглянула на столик, за которым четверо девушек с удовольствием ели сосиски и жареный картофель и пили шипучие напитки, сверкавшие, как фальшивые драгоценности. Дэвид рассмеялся:

– Людовик, младший Перди, ухитрился убедить своего отца позволить молодым людям приносить безалкогольные напитки, но старик отказался сам их продавать. Известно, что он называет их химикалиями, портящими желудок. Но что действительно достойно внимания, так это то, что сюда приходят все без исключения, как и на пруд Фиддлера.

– Я это заметила, – сказала Кристина. – И ты прав, мне здесь очень нравится. Жалко, что я не была здесь раньше.

– Я рад, что был первым, кто познакомил тебя с заведением папаши Перди, – сказал Дэвид. Он огляделся. – Да ведь это Ангус Фрейзер и Валерия.

Ангус и Валерия стояли у двери, высматривая свободный столик. Теперь ресторан был переполнен, и им было трудно найти два места. Затем Валерия увидела свободные места за столиком, где сидели Дэвид и Кристина, и вместе с Ангусом начала к ним пробираться. Дэвид и Кристина весело за ними наблюдали, на полпути Ангус внезапно остановился с озабоченным видом и что-то шепотом сказал Валерии, глаза которой расширились, как только она снова посмотрела на Дэвида и Кристину.

– Они только сейчас нас разглядели, – сказала Кристина. – Но я не вижу, где еще они могут сесть.

– Я тоже, – сказал Дэвид, – хотя должен сказать, что я не ожидал встретить здесь Фрейзера и его девушку, однако… – Он встретился глазами с Ангусом и махнул ему. Валерия схватила Ангуса за руку, словно они должны были войти в логово льва, и оба подошли к столику, натянуто и фальшиво улыбаясь.

– Боюсь, что вам придется сесть здесь, – сказал Дэвид, – не думаю, что найдутся другие свободные места.

– Спасибо, сэр, – сказал Ангус, а безмолвная Валерия могла только неуверенно улыбаться. Но они сели и начали ждать, пока Мэг примет у них заказ.

– Предоставь это мне, – сказал Дэвид, – принимая во внимание, что это я пригласил тебя к столу.

Ангус порозовел, как только Валерия обратила на него взгляд своих огромных умоляющих голубых глаз.

– Это очень любезно с вашей стороны, сэр, но у меня достаточно денег, чтобы заплатить самому. Вы понимаете, у Валерии день рождения, а я обещал пригласить ее сюда и угостить фирменным блюдом папаши Перди… и мне хочется сделать это самому. Если вы не возражаете.

Он с тревогой посмотрел на Дэвида и Кристину, и Дэвид сказал:

– Конечно, я не возражаю. Я прекрасно понимаю. Желаю вам многих лет жизни, Валерия.

Кристина тоже выразила свои добрые пожелания, а затем появилась Мэг.

– Две порции фирменного блюда? – сказала Мэг. – У милочки день рождения, не так ли? Всего вам самого доброго, дорогая.

– Как она узнала, что у Валерии день рождения? – спросила Кристина.

Дэвид рассмеялся, а Ангус выглядел смущенным.

– Это традиция школы Финдлейтера, – сказал Дэвид. – Приглашать свою девушку к папаше Перди, чтобы угостить фирменным блюдом в день ее рождения…

Помнится, и я это делал.

– Сильно ли изменилась школа с тех пор, как вы в ней учились, сэр? – спросил Ангус. Он пришел в себя от потрясения, вызванного тем, что вынужден угощать Валерию фирменным блюдом за столиком, где сидят двое преподавателей, и собрался показать себя наилучшим образом – быть общительным и в то же время осмотрительным, что особенно поразило Кристину. Появление двух порций фирменного блюда прервало ход ее мыслей, и она с интересом на них посмотрела. Для фирменного блюда папаши Перди требовались большие тарелки. По краям тарелок лежали, чередуясь, кусочки жареных помидоров и картофеля. Затем по окружности были разложены кружочки хрустящего поджаренного бекона. Затем три жирные блестящие свиные сосиски образовывали треугольник, в котором на ложе из кусочков жареной кровяной колбасы красиво располагалась замечательно приготовленная яичница. И на ней, как завершающий, последний мазок, возлежал кусочек гриба. Валерия не могла бы выглядеть более восхищенной даже если бы ей предложили устрицы и шампанское, а Кристина с трепетом смотрела, как Ангус и Валерия принялись за еду.

– Фирменное блюдо папаши Перди не изменилось, – сказал Дэвид. – Это все еще замечательное блюдо. – Он насмешливо посмотрел на Кристину: – Не хочешь попробовать?

– Нет, спасибо, – ответила Кристина. – Мне его не съесть. А кроме того, это не мой день рождения.

– Я угощу тебя им, когда у тебя будет день рождения, – сказал Дэвид, и что-то в том, как это было сказано, заставило Кристину немного покраснеть. Она увидела, как Валерия неожиданно бросила на нее испытующий взгляд, и была рада, когда Ангус, который ел молча, положил нож и вилку и немного расправил плечи, как будто он пришел к какому-то решению, и, понизив голос, сказал:

– Я рад, что встретил вас теперь, мисс Грэхем, сэр. Я хотел с вами поговорить о ходе расследования, о том, что произошло. – Он посмотрел на Валерию. – Валерия знает обо всем, что я делал, и вы можете полностью рассчитывать на ее скромность. Не так ли, Валерия?

– Совершенно верно, – сказала Валерия, выглядя при этом очень торжественно.

Дэвид взглянул с сомнением:

– Что вы узнали?

– Помните, мисс Грэхем, вы сказали, что шкаф был открыт? Это заставило меня подумать, что его открыл кто-то, когда-либо учившийся в школе, потому что там имеются инициалы, понимаете?

Он сделал паузу и вопросительно взглянул на Кристину. Дэвид повернулся к ней, высоко подняв брови, его взгляд выражал неохотное признание проницательности Ангуса.

– Да, я знаю об этом, Ангус.

– Таким образом, я спросил у мистера Туэчера фамилии присутствовавших в тот вечер на чаепитии попечителей.

– Ты сразу берешь быка за рога, – пробормотал Дэвид и посмотрел на него с уважением. – Хорошая работа, Фрейзер.

Ангус, казалось, был смущен:

– Во всяком случае, я буду краток, мисс Грэхем, сэр, самое подходящее лицо, которое я смог найти, был…

– Да?

Но Ангус теперь заколебался, казалось, даже приуныл:

– В самом деле единственный человек, который, кажется, подходит, был сэр Уильям Эркварт, и я в самом деле не думаю, что…

– Я тоже так не думаю, Фрейзер. – Дэвид развеселился. – Но вы работали в верном направлении.

– Тем не менее, – сказала Кристина, – мы не приблизились к решению. Слабость нашей позиции в том, что мы не знаем мотива преступления.

– Нет. Но после смерти мистера Уолша, в разговоре о нем с отцом, моя мать сказала, что когда сэр Уильям учился в школе, – она называла его тогда Билли Эркварт, – то между ним и мистером Уолшем, который ныл тогда новым учителем, произошла своего рода ссора…

– И ты думаешь, что сэр Уильям ждал до сих пор, чтобы свести счеты? Вздор, Фрейзер. Это невозможно представить.

– Нет, я так не думаю, сэр. По словам моей матери, должно быть много людей, у которых могли быть мотаны для того, чтобы убить мистера Уолша. – Он внезапно умолк, страшно покраснел, и внезапно стало заметно, что Дэвид смотрит в тарелку, крепко сжав губы.

Кристина посмотрела через стол на Валерию, которая не сводила глаз с Ангуса. Она дотронулась до его руки:

– Продолжай, Ангус.

– Я не могу.

– На самом деле, – сказала Валерия спокойно, – мать Ангуса заявила, что вы, мистер Роналдсон, вероятно, имели настолько же веский мотив, как и любой другой. – Она набила себе рот едой и продолжала безмятежно жевать.

– Валерия! – Ангус попытался изобразить гнев, но Кристина подумала, что он в этот момент скорее пал духом. – Моя мать сказала это, сэр, но я думаю, что вы не имеете с этим ничего общего.

– Спасибо, Фрейзер. Твоя мать права. Полагаю, что у меня мотив даже более веский, чем у сэра Уильяма… Но я не убивал мистера Уолша. – Он повернулся к Кристине и спокойно сказал (слишком спокойно?):

– Теперь ты будешь фрукты или сыр, Крис? У папаши Перди не делают пудингов, это еще одна причуда старика!

– Спасибо, я буду фрукты. – Кристина тоже говорила спокойно и чувствовала себя спокойной… холодной и чрезвычайно спокойной. Только позднее она поняла, что должна была во всем этом разобраться. Она повернулась к Ангусу:

– Узнали ли вы еще что-нибудь, кроме имен попечителей от Туэ… от мистера Туэчера?

– Больше ничего. Я осмотрел шкаф и оставленные инициалы, но это мало помогло. Хотя некоторые отлично вырезаны, красивы только заглавные Э и С. Полагаю, что это, должно быть, инициалы знаменитого Энея Синклера.

– Энея Синклера? – спросила Кристина резко. – Вы что-нибудь о нем знаете?

– Нет, мисс Грэхем. Он учился в школе за несколько лет перед войной, – очевидно, что это были для Ангуса давно прошедшие времена, – но я о нем слышал. Он – легендарная личность.

– Моя тетя училась вместе с ним в школе, – сказала Валерия. – Она была совершенно без ума от него. Она рассказывала, что в него были влюблены все девочки. А однажды он проводил ее домой с пасхальной вечеринки, и тетя говорит, что никогда об этом не забудет. – Валерия снова набила рот и продолжала: – Она сказала, что он был самый красивый молодой человек, которого она когда-либо знала, несмотря на то, что тогда в школе было много красивых мальчиков. Он, должно быть, был удивительный. – Девочка взглянула в глаза Ангусу, мигавшие за стеклами очков. – Но она сказала, что не всегда самые красивые оказываются в конце концов самыми лучшими. Подобно кузену Энея Синклера.

– Его кузену?

– Да, вы понимаете, мисс Грэхем, у Энея Синклера был удивительно красивый кузен. И моя тетя говорила, что он исчез просто таинственно.

– Валерия, – сказал Ангус с покровительственной и терпеливой интонацией, – я не думаю, чтобы мисс Грэхем и мистер Роналдсон особенно интересовались историями твоей тети. Когда она только успела тебе все это рассказать?

– На свадьбе моего двоюродного брата. Мы сидели вместе, рассматривая танцующих, а дядя Фред, ее муж, понимаете, кружил вокруг с Онти Джин, она посмотрела на него и начала рассказывать об Энее Синклере и о том, каким замечательным он был. – Она сделала большой глоток кофе. – Дядя Фред низкого роста, толстый и лысый. А тетя выпила слишком много шампанского.

Глаза Валерии смотрели совершенно невинно, но Кристина начала все больше и больше убеждаться, что в Валерии еще много такого, что ее многострадальные учителя, подобные Эндрине, даже себе и не представляют.

– Но кто был кузеном Энея Синклера? – спросила Кристина, не обращая внимания на едва заметное нетерпеливое движение Дэвида.

– О, он приезжал в школу только на время… на три недели или около того. Он прибыл из-за границы и учился в школе недолго. Он никогда по-настоящему не принадлежал к школе. Вы знаете, как иногда на время поступают в школу ученики, подобно Марии Силвано, итальянской девочке, которая недавно училась в школе и течение месяца.

Кристина рассеянно кивнула. На нее произвел впечатление этот самый легкий, почти небрежный путь, которым случайные дети, в основном гости учеников, поступали на учебу в классы на непродолжительные сроки, а затем исчезали. В основном они прибывали из-за границы. Их принимали без суеты, и, казалось, их прибытие не вносило никаких изменений в жизнь школы. Сейчас эта сумасшедшая, а возможно и нет, идея пришла ей в голову. Предположим, что тот человек, который убил Джозефа Уолша, был таинственный кузен Энея Синклера? Он мог знать и о туннеле, и легенду о сумасшедшем учителе математики, и о шкафе, но какой у него мог быть мотив? «Полагаю, что у меня был веский мотив…» – Дэвид сказал именно так. И он знал все о туннеле и обо всем остальном, но он не был тем человеком, который забрал бумажку с именем Энея Синклера… Она резко поднялась.

– Это был удивительный ужин, но теперь я должна идти. Мне было приятно вас здесь повстречать, Ангус и Валерия. До свидания.

По пути домой она говорила мало, молчал и Дэвид. С чувством облегчения они расстались у ворот коттеджа.