Текст книги "Интимная жизнь великих диктаторов"
Автор книги: Найджел Которн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 10
Не оплакивай меня, Аргентина!
Самый знаменитый аргентинский диктатор XX века – Хуан Доминго Перон. Он родился 8 октября 1895 года в городишке Лобосе, затерявшемся в пампасах милях в шестидесяти к востоку от Буэнос-Айреса. Его родители, креолы, не состояли в браке. В пятнадцать лет он поступил в военное училище. Юноша, всю жизнь не знавший семейного тепла, первые радости секса познал с проститутками. Позднее он вспоминал: «В ту эпоху, когда мы были мальчишками, у нас не водилось обычая ходить на светские рауты и не возникало мысли войти в дом и заняться любовью с девушкой из приличной семьи».
В 1928 году, в возрасте тридцати трех лет он женился на школьной учительнице Аурелии Тисон. Ему досталась скромница. Она перевела для него несколько английских учебников военного дела, чем и исчерпывается ее вклад в карьеру Перона. И хотя это, по всей видимости, был брак по любви, в более поздние годы Хуан Доминго вспоминал Аурелию редко. Она умерла в 1938 году, не оставив Перону детей.
В 1939 году, за считанные месяцы до начала второй мировой войны Перона назначили военным атташе в Риме, и там он из первых рук получил представление о методах, которыми действовал Муссолини. Перон путешествовал по Венгрии, Австрии, Германии, Испании, Португалии и повидал фашизм в деле. В Испании он полюбил итальянку. Уже когда они расстались, Перон узнал, что она забеременела, но так и не нашел потом ни ее, ни ребенка.
Хуан Перон учился фашизму у европейских наставников, но ему бы вовек не проверить теорию практикой у себя на родине, если б не его вторая жена – доблестная Эвита. Эта актриса средней руки придерживалась крайне правых взглядов, и ее можно смело назвать Рональдом Рейганом Южной Америки.
Эвита, урожденная Марма Эва Дуарте, появилась на свет 7 мая 1919 года в Лос-Тольдосе. Она была четвертым ребенком Хуаниты Ибарурен, любовницы местного землевладельца Хуана Дуарте. В то время любому состоятельному или знатному аргентинцу полагалось иметь содержанку. Жены с этим мирились, лишь бы муж не вводил свою пассию в «высшее общество».
Мужчины арендовали для своих любовниц garsonniére, то есть холостяцкие квартирки, и в каждом городишке обязательно были amoblados – гостиницы, где можно снять номер на час.
Такая красивая представительница крестьянского сословия, как мать Эвиты, вполне могла рассчитывать на удел содержанки богатого человека. Она прожила с Дуарте пятнадцать лет – до скоропостижной кончины синьора Хуана. Чтобы дети, в том числе семилетняя Эвита, не умерли с голоду, матери пришлось содержать так называемый пансион; по всей видимости, это был бордель.
Лос-Тольдос – городок бедный, он лежит среди пампасов в ста пятидесяти милях от Буэнос-Айреса. Эвита не могла там иметь особых перспектив. В четырнадцать лет она согласилась спать с певцом и танцором танго Хосе Армани, с условием, что он ее отвезет в Буэнос-Айрес. Позже она заявила, что ее первым любовником был гораздо более известный певец Агустин Магальди. По некоторым источникам, в Буэнос-Айресе она поначалу зарабатывала проституцией, но вряд ли ей приходилось стоять на панели. Достоверно известно, что она была фотомоделью, позировала для порнографических снимков и выбирала богатых и влиятельных мужчин, чтобы с их помощью выбиться в люди.
В пятнадцать лет она стала любовницей Эмилио Картуловика, издателя журнала «Синтония». Так как журнал освещал жизнь и проблемы киноискусства, то связи Эмиля послужили Эвите трамплином для прыжка в высший свет. Эвита была очень высока для латиноамериканки – пять футов, пять дюймов, с карими глазами и осветленными волосами, она мечтала об актерской славе.
Очаровав Рафаэля Фертусо, владельца театра «Лицео», она добилась участия в одной из его постановок. По иронии судьбы в первые гастроли по провинции она отправилась с пьесой «Смертельный поцелуй». Постановку, бичующую сексуальную распущенность, финансировал Аргентинский профилактический союз, полагавший, будто вдохновенная мелодрама способна снизить астрономическую рождаемость внебрачных детей.
Ее первая кинороль, полученная опять же благодаря связям Картуловика, была связана с боксерской тематикой. Эвита снялась в фильме «Секунды на ринге» и ненадолго вступила в любовную связь с исполнителем главной роли Педро Квартеруччи. Потом она появлялась в эпизодах множества других низкопробных аргентинских лент; одновременно с нерегулярным позированием перед фотообъективом этого едва хватало, чтобы держаться на плаву. Она проводила ночи в клубах наподобие «Табариса», «Посольства» или «Гонга», где богатые бизнесмены в один присест тратили больше денег, чем она зарабатывала за год. Эти клубы не предназначались для уединения парочек, так что приходилось договариваться о свиданиях в ближайшем меблированном доме или гостинице для любовников. Девушка могла рассчитывать, что домой она поедет на такси с пятьюдесятью песо в ридикюле, но Эвита, вероятно, предпочитала экономить на транспорте и шла пешком. Даже без сопровождения ей нечего было бояться хулиганов на улицах Буэйнос-Айреса. «У нее язык, что осиное жало», – говорили о ней.
Карьера Эвиты пошла на подъем. Вскоре она стала королевой мыльных радиоопер, выступала по «Радио Аргентина» и «Радио Эль Мундо» в постановках «Любовь родилась, когда я встретила тебя», «Любовные обещания» и т. п. Но всенародную известность ей принес сериал «Мое королевство любви», посвященный амурно-исторической тематике. Сценарии писал студент-философ. Эвита играла главных героинь – королеву Елизавету I, леди Гамильтон, императрицу Жозефину, русскую царицу Александру и госпожу Чан Кайши. Дважды ее фотографии появлялись на страницах «Антенны» – еженедельника с программами радиопередач, расходившегося по Аргентине рекордными тиражами.
В июне 1943 года случился военный переворот, в котором живейшее участие принял Хуан Перон. К власти пришла группа армейских генералов. Через месяц Эвита потрясла коллег в студии «Радио Бельграно», продемонстрировав свое влияние на умы радиослушателей. Она подошла к телефону и сказала подругам-актрисам: «Эй, девочки, послушайте-ка». И набрала номер: «Алло, это правительство? Дайте-ка мне президента Рамиреса. Алло, синьор президент, это Эва Дуарте… Да. Мне бы хотелось завтра с вами поужинать. Хорошо, в десять. Чао, Педро».
Как только эта новость дошла до ушей владельца «Радио Бельграно», месячный заработок Эвиты вырос со ста пятидесяти песо до пяти тысяч.
То был очень тонкий ход. Эвита крутила любовь с полковником Анибалем Имбертом, которому в новой администрации достался пост министра связи и контроль над радиостанциями страны. Полковник Имберт переселил свою хорошенькую юную приятельницу из района Бока в комфортабельные апартаменты на калле Посадас – спокойной улице с трехполосным движением у фешенебельной авениды Атьвеар. Подруги-актрисы умирали от зависти и с нетерпением дожидались, когда Имберт по своему обыкновению охладеет к очередной любовнице, и она, низвергнувшись с заоблачных высот, шмякнется о грешную землю. Но Эвита обладала железной хваткой и умела карабкаться вверх.
15 января 1944 года землетрясение разрушило испанский колониальный город Сан-Хуан. Погибли тысячи людей, и по Аргентине прокатилась волна сочувствия. Эвита убедила любовника устроить в Луна-Парке – открытом боксерском стадионе в центре Буэнос-Айреса – благотворительный концерт в пользу жертв землетрясения. Ожидалось, что там выступят самые знаменитые артисты Аргентины, и концерт будет транслироваться всеми радиостанциями страны.
Ночью на концерте Эвита заметила Либертад Ламарк – одну из красивейших аргентинских актрис – под ручку с высоким, элегантным офицером. Эвита навела справки и узнала, что это не кто иной, как полковник Хуан Доминго Перон, министр труда и «сильная личность» нового режима. Она пришла к Либертад Ламарк, с которой была шапочно знакома, и попросила, чтобы та представила ее Перону. Когда Либертад позвали к микрофону, Эвита опустилась перед полковником в опустевшее кресло.
Перон был записным донжуаном и предпочитал молоденьких девиц. Ему было сорок восемь лет, а Эвите двадцать четыре года. Соблазнить его оказалось совсем несложно. Вот собственные слова Эвиты: «Я держалась рядом. Возможно, это привлекло ко мне его внимание, и когда у него появилось время меня выслушать, я сказала как можно проникновеннее: «Если, как вы говорите, дело народа – Ваше дело, каких бы жертв это не требовало, то я буду с Вами до самой смерти». Ну какой диктатор устоит перед таким предложением! В ту же ночь они легли в постель вместе.
Вскоре Эвита узнала, что Перон участвует в заговоре, собирается при поддержке многочисленных военных свергнуть гражданское правительство. Он сказал, что намерен создать фашистский строй, не повторив ошибок Муссолини. Эвита была убеждена, что с ее помощью он получит власть.
Через несколько дней Эвита явилась в апартаменты Перона. Он тогда жил с несовершеннолетней любовницей из северной провинции. Полковник дал ей кличку Пиранья. Эвита ее вышвырнула и, зная о пристрастии Перона к малолеткам, убедила его снять апартаменты в доме, где жила она сама.
В Аргентине мужчины редко женятся на любовницах, а министры редко сидят в своих креслах подолгу – этому мешают слишком частые перевороты. Эвита сообразила: чтобы они остались вместе, Перон должен держаться за власть.
Аргентинских диктаторов традиционно приводили к власти гаучо – ковбои пампасов. Но к эпохе Перона они в основном переметнулись с пастбищ в нищие поселения вокруг главных городов. Эвита убедила Перона в том, что он должен заручиться их поддержкой. Для достижения этой цели как нельзя более подходил пост министра труда. Перон добился закона о гарантированной минимальной зарплате и обеспечил труженикам четырехнедельный ежегодный отпуск, оплату больничных листов и защиту от произвольных увольнений. Но особую популярность ему принесла agonaldo – премия, которую получал перед Рождеством каждый рабочий. Он создал обширную базу социальной поддержки и основал дескаминадос, полувоенную организацию наподобие чернорубашечников Муссолини.
Эвита не рассталась с профессией актрисы, и теперь она, конечно, получала лучшие роли. В фильме «Цирк «Кавалькада» ее антагонистку играла Либертад Ламарк, не простившая ей Перона. Чтобы посыпать солью раны своей противницы, Эвита убедила Перона каждый вечер увозить ее со студии. Однажды Эвита села в кресло Либертад и получила пощечину. Этот конфликт окончательно отравил атмосферу на студии, и фильм потерпел провал. Либертад вскоре была вынуждена покинуть страну.
1945 год Перон встречал на постах военного министра и вице-президента. И тут высшие армейские чины, встревоженные пероновской мобилизацией масс, устроили очередной переворот. Когда Перона арестовали, Эвита обратилась за помощью к профсоюзам, и страну охватило мощное движение протеста. На городских площадях собрались тысячи людей, и 17 октября 1945 года Перона отпустили. Вместе с Эвитой его доставили в президентский дворец, где он выступил с балкона перед трехсоттысячной толпой.
Через несколько дней сыграли свадьбу. Антиперонисты распустили слух, будто бы Эвита была так потрясена, услышав из его уст предложение, что едва не свалилась с кровати.
Эвита всячески опровергала подобные сплетни. Она уверяла, что у нее с Пероном чистая любовь, и секс тут ни при чем. Мол, она считает себя не женой Перона, а «аргентинской женщиной и идеалисткой, которая не помнит зла перед лицом угрозы Родине». Когда Перон хочет ее наградить, писала она, он это делает, целуя ее в лоб. Перон воспользовался своим влиянием, чтобы скрыть неприглядные нюансы ее прошлого. По его распоряжению были изъяты и уничтожены порнографические фотоснимки Эвиты.
Этой парочке удалось создать впечатление, будто в их браке нет места сексу, будто всю свою энергию они отдают народу. Безусловно, Эвита была самым главным политическим козырем Перона. Под драгоценностями, мехами и царственными манерами простые люди видели свою в доску женщину. Где-то прозвучало, что ее красота олицетворяет перонисткую женственность. Плакаты перонистов отождествляли ее с девой Марией, однако политические недруги по привычке величали ее шлюшкой. Через несколько лет, путешествуя в правительственном автомобиле с итальянским адмиралом среди охваченных весельем толп, она спросила: «Вы слышите? Они меня величают шлюхой». – «Вполне могу вас понять, – ответил адмирал. – Я уже пятнадцать лет не хожу в море, а меня по-прежнему называют адмиралом».
Хорхе Луис Борхес, аргентинский поэт и главный противник режима, сказал: «Жена Перона была обыкновенной проституткой. Содержала бордель около Хунина. И это должно бы ее раздражать: я имею в виду, быть шлюхой в большом городе – совсем не то же самое, что в городишке среди пампасов, где все всё обо всех знают. Быть там шлюхой – это все равно, что быть парикмахером или хирургом. Должно быть, ее это страшно злило – неприятно, когда тебя все знают, презирают и при этом используют».
Эвита, не удовлетворясь второй ролью первой леди, сама захотела политической власти. Она попыталась легализовать проституцию и навести порядок в буэнос-айресском квартале красных фонарей, чем подхлестнула кривотолки о своем прошлом. Она добивалась избирательных прав для женщин и женских организаций. Благотворительный фонд Эвы Перон перекачал миллионы государственных песо в социальные программы, но кое-что осело и на ее счету в швейцарском банке.
Сексуальная харизма позволяла Эвите манипулировать уймой мужчин, занимавших ключевые посты в администрации ее мужа. Она политически кастрировала множество видных государственных деятелей, а к некоторым из ее жертв слово «кастрировала» применимо буквально.
Ее оппонентов пытали электрическим током, отчего они утрачивали мужские способности. На ее совести оскопление повстанческих вождей, яички этих несчастных она держала в стеклянном кувшине у себя на столе. Вероятно, это производило неизгладимое впечатление на министров, государственных чиновников и профсоюзных делегатов, приходивших к ней с петициями.
По-видимому, в браке Эвита осталась верна мужу, но было и одно исключение. Во время второй мировой она познакомилась с Аристотелем Онассисом, поставлявшим через Аргентину продовольствие в оккупированную фашистами Грецию. В 1947 году, во время турне Эвиты по Европе, они снова встретились за официальным ланчем и договорились о приватном свидании на ее вилле на Итальянской Ривьере. Как только Онассис приехал к ней, они занялись любовью. Потом он заявил, что проголодался, она приготовила ему омлет и получила десять тысяч долларов на свою любимую благотворительность. Позже он сказал, что это был самый дорогой омлет в его жизни.
Во время того же турне у посольства в Риме, где она гостила, собрались тысячи людей. Они кричали: «Перон! Перон!» Когда Эвита вышла на балкон и помахала рукой, они ответили фашистским приветствием, чего Италия не видала со времен падения Муссолини. Между коммунистами и фашистами тотчас завязалась потасовка. Целый час полиция очищала улицу от смутьянов, а посольские клумбы были уничтожены во время драки.
В возрасте тридцати трех лет Эвита умерла от рака матки. Ее смерть повергла Аргентину в пучину горя; в память об Эвите снимали фильмы, приобщившие ее к лику святых.
После кончины Эвиты пятидесятишестилетний Хуан Перон вдруг проявил необычный интерес к профсоюзу учащихся средних школ, особенно к его юным членам женского пола. У этого профсоюза была ячейка в каждой школе. Девочек отправляли в роскошные «рекреационные центры», и там они развлекали высоких государственных чинов. Медицинский персонал центров справлялся с нежелательными зачатиями и венерическими болезнями.
У Перона был личный рекреационный центр, где он проводил вечера с несовершеннолетними девицами. Глядел, как они играют в баскетбол или плавают. Одна из них, Нелли Ривас, дочь рабочего конфетной фабрики, стала его любовницей. Ей было всего лишь тринадцать, но Перон заявил, что у него нет предрассудков. Дома Нелли спала на диванчике в изножье родительской кровати. Как-то раз босс оливосского профсоюза учащихся средней школы сказал ей, что у нее есть шанс позавтракать с президентом. За одним завтраком последовали другие.
Потом ей поручили доставить из Оливоса в президентский дворец какие-то бумаги. Она скоротала вечер в беседе с Пероном и осталась ночевать. На другой день она побывала вместе с ним на спортивных состязаниях. Закончились они поздно, и Нелли опять спала у Перона. На третью ночь разразилась гроза, и она не смогла уехать к родителям. Короче говоря, домой она так и не вернулась.
Перон осыпал ее драгоценностями и в цокольном этаже одной из своих вилл оборудовал для нее шикарное любовное гнездышко с зеркальными стенами и белыми медвежьими шкурами на полу. Но отношения их не сводились к одному сексу. Перон преподавал ей азы культуры. Он даже предложил Нелли посетить Европу, но она отказалась – не захотела с ним расставаться. «Одна лишь мысль об отъезде из резиденции вызывала у меня приступы безумия», – написала она позже.
По стране поползли слухи о шашнях Перона с несовершеннолетней девицей, а затем и о сексуальных оргиях за высокими стенами президентского особняка, о том, как Перон, подобно римскому императору, тешит себя среди девочек-рабынь.
И хотя большей частью все это было высосано из пальца, многие приверженцы Перона решили, что он предал память Эвиты. Страну охватил тяжелый экономический кризис, и Перон, оттолкнувший от себя львиную долю сторонников, был свергнут. Ему пришлось искать спасения на парагвайской канонерке, стоявшей на ремонте в гавани Буэнос-Айреса. Прежде чем уплыть на чужбину, он написал Нелли Ривас последнюю записку: «Моя милая девочка… я каждый день ужасно скучаю по тебе и по нашим собачонкам… Тысяча поцелуев и наилучших пожеланий. До скорой встречи. Папочка».
Впоследствии любовные письма Хуана и Нелли попали в печать, отчего вконец подмоченная репутация Перона нисколько не подсохла. За связь с Нелли Ривас он был заочно осужден военным трибуналом и лишился генеральского звания. В обвинительном заключении говорилось о «поведении, недостойном офицера и джентльмена».
«Невозможно выразить словами ужас, охвативший нас, когда мы получили доказательства преступления, совершенного тем, кто всегда заявлял, что «единственно привилегированные граждане страны – это дети», – писал судья.
Нелли была вне себя от горя. «Он любил меня, – говорила она. – Он годился мне в дедушки, но он меня любил. Он всегда говорил, что я очень хорошенькая, но ведь на самом деле я дурнушка, правда?» Ее упекли на восемь месяцев в исправительное учреждение, а родителей выдворили в Монтевидео. Позднее Нелли вышла замуж за аргентинца, работавшего в американском посольстве.
Тогда же были эксгумированы и вывезены за пределы Аргентины останки Эвиты – чтобы почитатели Перона не сделали из них культа. Их спрятали в Италии.
Изгнанник Перон повстречал в Италии Исабель Мартинес, аргентинскую танцовщицу, и она променяла сцену на должность его личного секретаря. В 1961 году они поженились.
В 1971 году Аргентину потряс очередной переворот. Военные декларировали намерение восстановить демократию и сделали ставку на Перона, у которого в стране осталось огромное число приверженцев. В качестве жеста примирения они привезли к нему в Мадрид останки Эвиты.
В 1973 году Перон возвратился в Аргентину и победил на президентских выборах. Исабель Мартинес баллотировалась вместе с ним на должность вице-президента. В октябре того же года, принимая дела, он уже знал, что умирает. 1 июля 1974 года вдова унаследовала его пост. В политическом смысле она, конечно, проигрывала в сравнении с Эвитой, или, точнее будет сказать, с Эвитой из легенды. Тяжело переживая утрату, она перевезла в Аргентину прах Эвиты и захоронила его рядом с Хуаном Пероном в склепе под президентским дворцом.
Пользы ей это не принесло. В 1976 году ее свергли офицеры военно-воздушных сил и пять лет продержали под домашним арестом. В 1981 году Исабель выслали в Испанию, и там она возглавила партию перонистов. Скончалась она в 1985 году.
Глава 11
Обувной фетишизм на Филиппинах
Фердинанд Маркос, возглавлявший правительство Филиппин с 1966 по 1986 годы, был непревзойденный мастер жульнических манипуляций с избирательной системой. В 1943 году, чтобы удержаться у власти, он объявил в стране военное положение; в 1986 году это повторилось. В 1983 году, когда ему навязали президентские выборы, живший в Америке представитель оппозиции Бенигно Акино вернулся из изгнания и был застрелен, едва покинув борт самолета.
Еще три года Фердинандо успешно цеплялся за власть и наконец в 1986 году вместе с красавицей женой Имельдой бежал на Гавайи. На родине осталась любимая коллекция Имельды – три тысячи пар обуви.
В детстве Имельда ходила босой. И хотя она принадлежала к влиятельному на филиппинском острове Лейте роду Ромуальдес, ее ветвь жила в нищете. Одно время они с матерью ютились под навесом для автомобиля. Но к шестнадцати годам Имельда стала красавицей, и на нее заглядывались мужчины.
В 1951 году она полюбила Викториана Чана, наследника состоятельной китайской семьи, которой принадлежала таклобанская электростанция. Родители юноши сочли невесту неподходящей, и он был вынужден с нею порвать. Вскоре Имельда снова влюбилась, на этот раз в Хусто Зибалу, симпатичного студента-медика с острова Негрос. Но он был протестантской веры, и на этот раз вмешался Орестес, отец Имельды, фанатичный католик.
Чтобы спастись от очередного поклонника, некоего Доминадора Пачо, владельца лесопилки, привыкшего получать все, что ни захочет, Имельда с пятью песо в сумочке бежала в Манилу. Там она нашла работу в банке. В филиппинской столице сразу оценили ее красоту. Издатель воскресного приложения к «Уик» поместил ее фото на обложку в день Святого Валентина, и Имельда мгновенно прославилась.
В доме ее дяди – конгрессмена Даниэля Рамуальдеса – Имельду осаждали богатые плейбои из манильского клуба поло. Один из них ее соблазнил и вскоре бросил. Это был Бенигно Акино – молодая восходящая звезда политического небосклона.
Имельда решила взять судьбу в собственные руки и приняла участие в конкурсе «мисс Манила», чем глубоко шокировала свою семью. Родственники полагали, что для победы участница конкурса должна переспать с членами жюри, но в отношении Имельды они заблуждались. Она была выше этого и проиграла двадцатилетней Норме Хименес из провинции Пангасинан.
Но сдаваться Имельда не собиралась. Она пошла к организатору конкурса, мэру Манилы Арсенио Лаксону. Рассказы о его сексуальных наклонностях были у всех на слуху. Ежедневно в три часа он возвращался в гостиницу «Филиппинос» «на чашку китайского чая» и проводил часок с двумя китаяночками, которых ему поставили избиратели. Войдя в его офис, Имельда не совладала с собой и разрыдалась. Он ее утешил, как мог. А затем мэр Лаксон опротестовал решение жюри и объявил Имельду «мисс Манилы». Тотчас разлетелся слух, что Имельда – новая победа Лаксона. Однако судьи встали на дыбы, и мэр Лаксон вынужден был переименовать Имельду в «музу Манилы». Он сам изобрел этот титул. Имельда, «муза Манилы», стояла на подиуме рядом с официально победившей «мисс Манилы» в конкурсе «мисс Филиппины». Проиграли обе.
Эти приключения не нанесли ущерба матримониальным планам Имельды. Она познакомилась с одним из богатейших жителей Манилы – Аристоном Накпилом. Он был выходцем из старейшего столичного рода и учился архитектуре в Гарварде и французской школе изящных искусств в Фонтенбло. Имельду он покорил своим пылом и эрудицией. Они проводили уик-энды в Батангасе, на его родовой ферме, и ездили на горный курорт Багуйо. Единственная проблема заключалась в том, что он уже был женат. Приехал отец Имельды, истовый католик, и увез ее домой, на Лейте.
Но Имельда уже почувствовала вкус к хорошей жизни и не собиралась прокисать в захудалом Таклобане. Она сбежала в Манилу, надеясь, что любовь Накпила по прошествии года не угасла. Там она повстречала Фердинанда Маркоса, политика, уже совершившего невозможное. Обвиняемый в убийстве, он был избран в Конгресс. Находясь в следственном изоляторе, Маркос изучил уголовный кодекс и решил защищаться самостоятельно. В конце концов он выиграл дело в верховном суде, главный судья которого сам обвинялся в убийстве, когда был восемнадцатилетним юнцом.
Маркоса выпустили на волю. Вскоре этот перспективный деятель получил приглашение на выпускной бал в школу, где училась Имельда. Он посещал и банк, в котором она работала. Имея репутацию донжуана, не заметить ее там он не мог. Их представили друг другу на «айскрим-пати» – приеме с мороженым, и Маркос был очарован. Он домогался Имельды так настойчиво, что накануне страстной недели она сбежала на Багуйо с тремя подружками. По утрам, когда она приходила в церковь, он садился рядом с ней и в ярких красках расписывал их общее светлое будущее. Как-то раз он привел ее с подругами в банк и в бункере показал свой депозитный сейф, в котором хранился чуть ли не миллион долларов наличными. Вскоре она подписала брачный контракт. С момента знакомства до дня свадьбы прошло всего одиннадцать дней. Он купил ей обручальное кольцо белого золота с одиннадцатью алмазами – по одному на каждый день ухаживания.
На другой день их сочетал браком мировой судья. А несколько дней спустя они поехали в гости к отцу Имельды, тот неожиданно проникся симпатией к Маркосу и простил дочь, с условием, что молодые надлежащим образом обвенчаются в церкви.
Венчание состоялось в манильском «Мигуэль Про-Кафедрал», Маркос сделал из него настоящее шоу. Одним из спонсоров выступал филиппинский президент Магсайсай. Имельда щеголяла в платье из тюли и белого атласа, шитого фестонами, мелким жемчугом и искусственными бриллиантами. Собралось три тысячи гостей, в том числе множество конгрессменов и сенаторов. Торжество проходило в парке Малаканани, отделенном от президентского дворца рекой Пасиг. Свадебный торт сделали по образцу здания Конгресса. «Это было очень политическое венчание», – заключила Кончита, сестра Имельды.
Столь же зрелищен был на Багуйо медовый месяц Маркосов. А между тем у Фердинанда уже была гражданская жена Кармен Ортега. Она познакомилась с Маркосом четыре года назад, когда он предложил быть ее спонсором на конкурсе «Мисс пресс-фото». Вскоре она стала его официальной любовницей и поселилась в доме, где он жил со своей матерью доной Хосефой. В прессе появилось заявление об их предстоящей свадьбе, но они так и не вступили ни в гражданский, ни в церковный брак.
Однако Кармен Ортега называли в Маниле миссис Маркос. Имельда не могла этого не знать. Однажды Маркос привел Кармен в банк, где работала Лорета – сестра Имельды. Ему надо было снять со счета пятьдесят тысяч долларов, чтобы на славу кутнуть в Соединенных Штатах Америки, и он представил Кармен как миссис Маркос.
Дона Хосефа тоже считала Кармен женой своего сына, а Имельду – всего-навсего любовницей, способствующей его политической карьере. Маркос хотел баллотироваться в Сенат. Семейство Ромуальдес контролировало свыше миллиона голосов на центральном острове Висайан, а Эдуардо Ромуальдес председательствовал в «Реконструкционной финансовой корпорации», через которую текли миллионы долларов иностранных кредитов. Но Имельда тогда не подозревала, что Фердинанд, женившись на ней, обеспечил себе политическое и финансовое будущее. Приданое же Кармен Ортеги, напротив, не обещало в будущем ни власти, ни влияния.
Когда Фердинанд с Имельдой отправились в свадебное путешествие, Кармен с тремя детьми переселили из дома Маркоса в большую виллу в пригороде Гринхилз. Однако избавиться от воспоминаний о прежней любовнице оказалось для Фердинанда не так-то просто. Дом, в котором жили муж и свекровь Имельды, стоял на улице Ортега. Имельда потребовала, чтобы они немедленно продали его и переселились, но получила отказ на это требование. Хуже того, вскоре Имельда обнаружила, что Маркос встречается с Кармен. Тогда Имельда собрала всю свою отвагу и отправилась в Гринхилз. Кармен немедленно должна оставить ее мужа в покое, потребовала Имельда, она разрушает его брак и счастье. Кармен холодно возразила, что счастье Фердинанда разрушила Имельда, а Кармен уже носит под сердцем его четвертого ребенка, и он, между прочим, был зачат уже после свадьбы Маркоса.
Имельда оказалась в безвыходном положении. После всенародной женитьбы ей нельзя было просто взять и уйти от мужа. Филиппины – страна католическая, там редки случаи расторжения брачных контрактов и не бывает церковных разводов. Не могла она и запретить мужу встреч с любовницей. У Имельды помрачился рассудок. Маркос отправил ее лечиться в Нью-Йорк. Три месяца она провела в Манхэттенской пресвитерианской больнице, но по-прежнему перед ней стояла жестокая дилемма: либо сбежать от мужа и терпеть позор, либо смириться и довольствоваться тем, что есть.
Имельда решила вышибать клин клином. Она улетела в Португалию и в Фатимской часовне помолилась, чтобы Богородица послала ей детей. Год спустя мечта сбылась – в разгаре избирательной кампании Маркоса Имельда родила Ими, первого из троих детей. Второй ее ребенок – Бонг-Бонг – появился на свет два года спустя, а третий – дочь Ирен – в 1959 году, когда Фердинанд избирался в Сенат.
Все это время Имельда жестоко страдала от мигрени и по крайней мере один раз травилась лекарствами. Ей снова пришлось лечь в психиатрическую клинику, но мало-помалу она смирилась с судьбой.
Фердинанд, хотя и заимел с Имельдой троих детей, никогда не проявлял особой заботы о ней. Он признался одной из своих любовниц, что Имельда фригидна и он с ней делается импотентом, а как-то в припадке откровенности заявил на людях, что она страдает комплексом старой девы. Однако супруги, по-видимому, вели более активную половую жизнь, чем это следует из слов Фердинанда.
В 1965 году, во время президентских выборов, широко разошлась фотография обнаженной Имельды. Утверждалось, что она украдена из личной тайной коллекции Фердинанда. Представители лагеря Маркоса заявили, что это фальшивка – голова Имельды наложена на тело совершенно другой женщины. Имельда, услышав об этом, впала в ступор.
Столь же драматичным образом она отреагировала позднее, когда губернатор острова Негрос Альфредо Монтелибано-младший придумал подлый трюк. Туалет в своей гасиенде он оборудовал зеркальным окошком. Однажды на вечеринке он пригласил в заднюю комнату несколько гостей – посмотреть, как делает пи-пи первая леди Филиппин. Ее сфотографировали, и снимок разошелся по рукам. Достался он и Бенигно Акино. В день своей гибели лидер оппозиции носил его в бумажнике.
