Текст книги "Это внутри"
Автор книги: Наташа Михлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
***
От нагревшейся металлической крыши хлева шел жар. Джефф поставил на место сетку, закрутил последний винт и крикнул:
– Готово, врубай!
Вентилятор включился. Джефф поморщился, горячий воздух, скопившийся у потолка, бросил пряди волос ему в лицо. Он спустился вниз и сложил стремянку, проходя мимо загона с овцами, провел ладонью по плотной шерстке черного ягненка. Таня, рослая женщина с коротким ежиком соломенных волос, подошла, держа в руках бутылку с молоком.
– Литра хватит на сегодня? – спросила она с легким русским акцентом.
– Да, пусть поголодает чуток, пока не перестанет пачкать. Вчера Дэвид его перекормил, добрая душа.
В хлев вошла Элис, держа в руках ворох бумаг. Таня отошла в дальний конец помещения, сунула в уши наушники и, пританцовывая, взялась за метлу.
– Скажи, Джефф, ты говорил с представителем из Смит Дейрифуд?
– С Ником? Да, он дважды звонил, но не застал тебя.
– Мы обсуждали цену на двадцать центов выше. Теперь нельзя сказать, что ты ошибся, и не потерять лица. Зачем ты завел этот разговор, не посоветовавшись со мной?
Джефф раздраженно взъерошил бороду и обернулся:
– Если бы ты носила с собой телефон, дорогая, то агентам не пришлось бы тратить время на болтовню с твоим бестолковым мужем.
Элис подняла глаза от бумаг, и положив их на деревянный ящик с отрубями, подошла к Джеффу.
– Я просто нервничаю, родной… Прости. Знаешь, как эта сделка важна для нас? А ты – самый лучший управляющий фермы на свете!
Она поцеловала его долгим поцелуем, и продолжила, – Но переговоры и бумажную волокиту лучше оставь мне, ведь это так скучно!
Джефф хитро улыбнулся.
– Ладно. Но ты все равно будешь наказана за неуважение к Самому Лучшему Управляющему Фермы.
Он подхватил Элис и посадил себе на плечо. Она взвизгнула и засмеялась, цепляясь за его руки. Джефф пробежал по проходу и осторожно опустил жену на ступень лестницы, уходящей под крышу. Элис шутливо шлепнула мужа по руке.
– Я иду разогревать ужин, зови мальчишек.
Джефф с улыбкой подал ей бумаги.
– Разве твое место на кухне?
– Если я люблю готовить, почему нет? – подмигнула Элис и вышла.
С улицы донеслись крики и смех. В хлев заглянул Чак, на земляной пол упала полоска закатного солнца.
– Таня, иди к нам! Эрроу не верит, что я тебя в прошлый раз через плечо бросил!
Та усмехнулась, и вынув наушники, провела широкой ладонью по волосам.
– Скажи, пусть подождет. Я тут еще не закончила.
Джефф повесил лестницу на крюк, захлопнул дверь кладовки, и спросил сына:
– Мешки перетащил?
– Они в сарае.
– Опять на сене дурачитесь?
– Мы все уберем, обещаю.
Створка захлопнулась. Через секунду послышался визг младших мальчишек, Джефф фыркнул в усы.
– Что делает с человеком мечта! – он повернулся к Тане. – Пообещал ему пикап отдать в конце лета, если будет вкалывать как следует. До каникул еще три дня, а он, гляди, уже старается.
– Пойдет на пользу, – кивнула работница, – в семнадцать лет у них внутри вечный двигатель. Чем больше его нагружаешь, тем лучше работает. Не то, что у нас.
Джефф расхохотался и хлопнул ее по плечу.
– Кто бы говорил! Знаешь, как тебя Чак недавно окрестил? Русским Хоганом*!
Таня оскалилась и, шагнув к двери, выглянула во двор.
– Эй, сопляк! Сейчас ты у меня получишь! Назвать меня именем какого-то усатого деда!
Она сбросила обувь и выскочила на улицу.
– Ну?!
Джефф зашел за угол и, сев на ящик у стены, стал с улыбкой наблюдать за возней во дворе.
Таня тигриной походкой приближалась к низкой ограде открытого сеновала. Дэвид и
Эрроу, обы чумазые, как чертята, вынырнули из за пухлых цилиндров прошлогоднего
сена, и с визгом пронеслись мимо нее. Джефф поймал и посадил Дэвида к себе на колени, тринадцатилетний Эрроу взобрался на лестницу у крыши хлева и устроился там, как на насесте.
Последние красные лучи проходили между балками крыши и бросали на стены ломаные тени.
Женщина тихо кралась между стогов. Раздался шорох, Таня хищно прищурилась. Чак упал на нее сверху, но она ловко перекатилась вперед и оставила его лежать на куче сухой травы.
– Что, съел?
Парень молниеносно вскочил и бросился на нее. Таня легко уклонилась от его руки, подставив колено. Чак потерял равновесие, пальцы противницы ловко поймали и запрокинули ему голову, схватив за узел густых волос на затылке.
– Хочешь бороться всерьез, придется постричься! Этак тебя всякий за лохмы поймает.
Чак извернулся и ребром ладони надавил ей на шею. Таня выпустила его. Улыбки белели в синеве вечернего воздуха.
Джефф, смеясь, покачал головой.
– Она права, Чак. Или красота, или практичность.
Потом посерьезнел и спустил младшего с колен.
– Ну-ка иди сюда. Мы с тобой работали над этим приемом. Что, память за неделю отшибло? С какого перепугу ты пытался достать ее левой рукой?!
Чак встал в стойку напротив отца. На третий раз у него получилось, Джефф поднялся с земли, вытряхивая из волос травинки.
– Другое дело. На тебя одного Таня да еще я. Совесть имей, не позорься.
Таня сверкнула улыбкой:
– Не робей. Талант есть, у меня глаз наметан. Только спеси бы поменьше, глядишь, и перестанешь так попадаться. И дружка уму-разуму научишь, – подмигнула она.
Джефф вопросительно поднял бровь. Чак махнул рукой.
– Да это она про того придурка, Сайхема.
– Джереми? Он что, тебя задирает?
Чак сплюнул прилипшую травинку.
– Да нет. Просто за ним все ходят, в рот ему смотрят…
– А тебя бесит, что не за тобой ходят? – поинтересовался Джефф.
– Девчонки в классе говорят, он похож на эльфийского принца, – вклинился Эрроу.
Чак метнул в него яростный взгляд.
– Сайхем заставляет их делать всякие глупости. Вчера рюкзак одному семикласснику закинул на дуб возле школы. Вроде, проверка на храбрость. Ну тот и полез. Добрался до середины, висит, руки дрожат, эти идиоты внизу ржут.
– А ты что?
– Что я? Ну снял его, и сумку палкой сбил. Но я же не могу поспеть всюду.
– И не должен. Мы не можем быть в ответе за все на свете. Что касается Джереми… дурь в голове обычно проходит годам к двадцати. Ну а если нет, то жизнь ему потом сама вправит мозги. Тебе не обязательно этим заниматься.
На небо высыпали первые звезды. Крыши построек медленно остывали, с гор наползал вечерний туман. Окна дома зажглись, раздался голос Элис.
– Ужинать! – хлопнул в ладоши Джефф, – а ну, кто быстрей до крыльца?
Чак подхватил Дэвида на спину, и они с Эрроу помчались наперегонки к светящемуся проему входной двери.
***
Свет падал призрачной колонной через круглое окно церковной башни. В неподвижном воздухе медленно оседали светлые волокна дыма. Потушенные свечи роняли блеклые капли.
– В чем ты согрешила, дитя мое?
Голос священника был так же тускл и невыразителен, как потертая серая стена исповедальни. На лицо Маргариты падала клетчатая тень ширмы.
– В делах и в мыслях, отец Пирс.
Старый священник вздохнул и поправил очки.
– О чем ты хочешь рассказать Господу?
– В прачечной я случайно дала миссис Гольд шесть долларов сдачи вместо восьми, а потом поленилась бежать за ней в такую непогоду. Правда, она и не заметила.
– Это все? – отец Пирс потер лоб.
Кружевная тень на бледной щеке шевельнулась.
– Мой сын Джереми… меня беспокоит, что он становится таким… взрослым.
– Разве это грех? Дети растут на радость родителям.
Женщина смущенно кашлянула.
– Молитесь, чтоб Господь дал вам мудрость, – продолжал священник, – взросление это сложный период.
Он сотворил крестное знамение над склоненной головой, и откинул тяжелую занавеску.
– Всего доброго, мисс Сайхем.
Тяжелая дверь глухо бухнула, и в церкви наконец настала благословенная тишина.
***
Маргарита достала из сумки связку ключей и открыла дверь. Солнце заливало пестро обставленную комнату. Черный питбультерьер, лежащий на ковре, поднял угловатую голову и глухо зарычал. В окно кухни влетел мотылек и запутался в желтоватом тюле.
– Лежи, Даггер, это всего лишь я.
Женщина подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя, со вздохом достала помаду и накрасила губы. Розовый ядовитым пятном осветил увядающее лицо. Меж темных прядей сверкнула позолота длинной сережки. Марго расстегнула верхнюю пуговицу блузки, еще раз бросила взгляд в зеркало и спустилась в прачечную. Пора было приниматься за работу.
Дом, в котором она жила вместе с сыном, стоял на главной деревенской улице. Два помещения наверху предназначались для сдачи туристам в летний сезон. Здешние живописные места пользовались неизменной популярностью у любителей рыбной ловли и прогулок на природе. Остальная часть строения делилась на жилые комнаты и прачечную на первом этаже. Там Маргарита и проводила основную часть времени, сортируя чужое бельё и слушая радио с песнями шестидесятых.
Жар поднимался от гладильной доски, на которой исходила паром полосатая сорочка. Марго потянулась за содовой, стоявшей на столе. Бутылка была пуста. Выключив утюг, женщина поднялась по лестнице и прошла в тесную кухню.
Входная дверь с треском распахнулась, по плиткам пола проехала школьная сумка, Даггер залаял и побежал навстречу хозяину.
– Привет, дорогой! – Маргарита, сладко улыбаясь, вышла в коридор и протянула руки к сыну.
Джереми бросил на нее косой взгляд из-под густых ресниц. Даггер ласкался к нему, рыча и поскуливая. Длинные пальцы лениво потрепали собачье ухо.
– Как школа?
– Как всегда, – бросил Джереми, проходя мимо матери.
– Ты даже не хочешь поздороваться со мной? – Марго тронула сына за плечо.
Он дернулся, сбрасывая ладонь.
– Не трогай меня! Отвяжись!
Громко хлопнула дверь с полустершимся трафаретом Веселого Роджера.
– Джереми! Как ты себя ведешь?!
Сайхем вышел из комнаты, надевая свежую футболку, молча взял сумку матери, стоявшую у дверей, и вытащил из нее кошелек.
– Это уже переходит всякие границы! Положи деньги на место…
– А то что?! – он резко обернулся, и сдув с лица длинные белые пряди, поднял безупречную бровь. Текучей походкой подошел к столу и наклонился к самому лицу Маргариты.
– Отхлестаешь меня ремнем, мама?
И пока она судорожно искала слова для ответа, демонстративно вытащил двадцатку и сунул в задний карман джинсов.
– Даггер, к ноге!
Внизу хлопнула дверь, взревел мотор отъезжающей машины. Маргарита закрыла лицо руками.
***
– Давай к Маку.
Сайхем запрыгнул на переднее сидение, пропустив питбультерьера назад. Таккер кивнул и завел мотор.
Они учились в одном классе в старшей школе Черритауна, у Таккера Гарсиа были богатенькие родители, была крутая тачка, был дом с бассейном, где регулярно устраивались вечеринки для своих. Чего у него не было, так это характера. Школьники за глаза называли его Королевской Тенью, подметив не только иерархию отношений между Джереми и Таккером, но и цвета их кожи.
– Как тебе удается выбить из него бухло? – оскалился Таккер, подъезжая к свежепокрашенному домику магазина, – Дату рождения в ксиве подкрасил?
– Все проще, – лениво закуривая сигарету, отозвался Джереми, – пошли.
Стеклянная дверь магазина потянула за шнур, в глубине звякнул колокольчик.
– Смотри и учись, – шепнул Сайхем и направился в сторону кассы, где стояли темные ряды бутылок.
За прилавком сидел полный усатый мужчина в заношенной майке. Он не поднял головы, продолжая усмехаться чему-то на экране телефона. Джереми подцепил две упаковки Бад Лайт и поставил перед продавцом, положив сверху мятую двадцатидолларовую бумажку.
– Привет, Мак!
Тот оторвался от экрана и перевел взгляд на бутылки. Картинно погрозив пальцем, уже открыл было рот, но Сайхем поманил Мака пальцем:
– Рассказать кое-что?
Глаза толстяка зажглись интересом. Он послушно подставил пухлое ухо с золотой серьгой.
– Скоро выпускной в Черритауне. Вчера один из наших парней забрался в спортивную раздевалку к девчонкам и спрятался в кладовке для швабр… Выяснял, кто с кем идет.
На губах Мака появилась ухмылка.
– Так вот, наши главные оторвы выбрали именно это место, чтобы пошептаться. Они придут на вечеринку без белья! Плюнули и поклялись.
Толстяк загоготал, подвинул пиво к Сайхему, сцапал деньги и сунул в кассу.
– Бери. И я тебя тут не видел.
***
Мокрый гравий дорожки захрустел под колесами машины. Вот и клиника. Захлопнув дверь, Дина перешагнула серое отражение неба в луже. На поверхности воды плавали яркие лепестки, их принесло ветром с обрыва, на краю которого в пелене капель горько багровел осыпающийся шиповник. В прихожей среди ожидающих очереди пациентов сидел мальчик лет десяти, держащий на весу окровавленную ладонь. Дина кивнула ему, приглашая войти в кабинет.
– Положи руку на стол.
– А больно будет?
Мальчик покосился на пинцет, который врач держала в руках.
– Больно тебе уже было. Как это ты умудрился? На спор из степлера стрелял?
На смуглой коже поблескивала тонкая полоска мебельной скрепки, вокруг раны запеклась кровь. Мальчишка зажмурился и закусил губу.
– Что ты, в самом деле.
Он приоткрыл один глаз. Скрепка лежала в блестящей ванночке, а Дина накладывала
повязку.
– Что, уже все?! – удивленно выдохнул незадачливый стрелок.
– А что, слишком быстро? – подмигнула врач, – ну валяй, загоняй обратно, повторим сначала.
– Нет, спасибо, – ухмыльнулся он в ответ.
Дина подошла к окну и отодвинула штору, в комнату хлынуло на миг пробившееся сквозь тучи солнце. Она подняла раму и впустила свежий лесной воздух.
– Добрый день, мисс Эванс!
В кабинет вошел сухопарый старик, под носом у него красовались заботливо уложенные белоснежные усы.
– Привет, Боб. Как дела?
– Потихоньку, жизнь идет. Откуда новостям-то взяться? Младший Хупер приехал, говорят.
– Сын Лив? Я его совсем не помню.
Боб привычным движением стянул клетчатую рубашку и повесил на крючок. Дина надела стетоскоп и принялась внимательно выслушивать старика, хмуря темные брови.
– Ну что ж, – наконец сказала она, – бронхит прошел. Долго же мы с ним сражались. Поздравляю! Но с курением надо кончать.
Боб смущенно заерзал и потянулся за одеждой.
– Старость не радость, конечно… Сколько уж радостей у меня осталось? Горы да рыбалка на рассвете. Бывало, пойду на форель, а она, хитрюга, всю душу вымотает, пока попадется. Но зато потом слышу плеск в ведре, и душа радуется. Тут бы и трубочку выкурить… табачок вишневый, ароматный… Эх…
Старик расстроенно махнул рукой. Дина рассмеялась.
– Ну, Боб, пропал в тебе драматический актер.
Тот хитро блеснул глазами из под седых бровей.
– Обещай не злоупотреблять. Это все, чего я прошу.
– Клянусь, – Боб приложил руку к груди, – для тебя что угодно, волшебница ты наша.
Дина приподняла края халата в шутливом реверансе.
***
Багровое небо разрезала зубчатая стена леса. Он казался черным. Покатый склон над изгибом реки усеяли гранитные валуны размером с дом. Волокнистые травяные подушки в закатном свете отсвечивали красным, сплетались в причудливые косы, свешивались с обрыва темными прядями. С окруженной каменными лбами поляны слышался смех и голоса.
– Давай, прыгай!
Над пенящейся водой смеялись две девочки, одна подталкивала другую к краю. Светлые длинные пряди потенциальной ныряльщицы казались розовыми.
– Отвали, дура, не видишь, что она уже навеселе? Кто ее потом доставать будет, ты?!
Таккер схватил длинноволосую за плечо, и, оттащив от обрыва, бросил на травяной холм. Не прекращая смеяться, она потянулась за следующей бутылкой.
Джереми сидел на высоком плоском камне, свесив босую ногу. Даггер, набегавшись, улегся внизу и лениво покусывал хозяина за пальцы.
– О чем задумался, Джер?
– Да так… о философии жизни.
– Тебе в школе мало заумных словечек?
– А тебе слова длиннее пяти букв кажутся заумными?
Гарсиа легко запрыгнул на валун и уселся рядом. Сайхем задумчиво рассматривал узоры лишайника.
– Меня бесит, как устроен этот мир. Те, кто диктует нам законы начинали с того, что нарушали их сами… Я не прав? – Он помолчал, перебирая травяные локоны, растущие из глубокой трещины. Таккер пожал плечами.
– Меня все устраивает. А какой мир понравился бы тебе? Атомная война? – хмыкнул он.
– Не-ет, – протянул Джереми, отталкивая собаку, которая слишком сильно сдавила ему ногу зубами, – Но я бы хотел, чтобы представители человечества старше двадцати лет исчезли! Косное мышление, дурацкие традиции…
Он прищурился и зевнул.
– Скука смертная. Я бы устроил здесь вечный Вудсток.
– Что, прямо тут, в глуши?! – хохотнул Гарсиа.
– Почему нет? – поднял бровь Джереми, – Чем дальше от гнилой цивилизации и контроля, тем лучше.
Джереми перевернулся на живот и подпер рукой подбородок, глядя на резвящуюся на поляне компанию.
– Как там Пит? Не трясется больше?
Таккер хмыкнул.
– Нет. Только ходит за тобой, как привязанный. Слушай, Джер, Питер, он ведь… такой…
– Какой? – поднял бровь вожак.
– Ну… – замялся Таккер, – не такой, как остальные. Слишком тихий, что ли. Зачем ты его отбил у Майкловых оболтусов?
– Захотелось, – пожал плечами Джереми, – может, мне мало Даггера, – хохотнул он, – хочу еще и болонку…
Джереми посерьезнел и сдвинул брови.
– Теперь Пит – один из нас. И лучше бы всем в округе помнить об этом.
Таккер кивнул, подумав про себя, что Питу сказочно повезло стать капризом Джера. Парни из других тусовок давно не пытались задевать компанию Сайхема, за своих он стоял насмерть.
Джереми сел и окинул взглядом темную гряду леса.
– С утра пойдем с Даггером порезвиться. Он забывает, какова на вкус кровь.
Сайхем повернулся к группе подростков, рассыпанной по поляне.
– Эй, кто завтра со мной на охоту?
Парни неуверенно переглянулись.
– Но сезон еще не начался…
– Мы разве не до среды учимся?
Джереми вскочил на ноги.
– К черту! Меня достали правила! Смотрю, вы к концу года раскисли и окончательно превратились в кучку сопливых щенков!
– Мы можем присоединиться, – хихикнул кто-то из девчонок.
– Этого еще не хватало, – процедил беловолосый вожак.
– Я с тобой, – отозвался Таккер.
Сайхем спрыгнул в траву и откинул с лица челку.
– Повеселимся. Встречаемся у поворота за полчаса до рассвета.
***
Огонек свечи переливался спектром от голубого до красного. Эбби рассматривала концентрический узор. Темный фитиль не давал цветовым кольцам сомкнуться. Девочка медленно поднесла руки к яркому пламени, огонек затрепетал и отделился от свечи. Маленькие ладони осветились изнутри розовым светом, как снежный фонарь. Эбби улыбнулась. Пламя в руках ровно горело, она раскрыла пальцы, и сияние собралось в шар.
В комнату вошла Дина со стопкой чистой одежды, Эбби подняла на нее счастливый взгляд.
– Смотри!
Пламя взлетело выше, и распустилось, как бутон. Дина расширенными глазами следила за огненным цветком, парящим над ладонями девочки.
– Я не знала, что я так могу! Смотри, как красиво!
Дина постаралась взять себя в руки, положила белье на стул и осторожно подошла ближе.
– Эбби, дорогая, – начала она, – это очень красиво, не спорю. Но играть с огнем опасно, ты ведь знаешь. Смотри, твой абажур сделан из бумаги. Если ты поднимешь пламя выше…
– Ой, – смутилась девочка, – я не подумала.
Она резко опустила руки, и огненный шар растекся по полу. Дина мгновенно сорвала с кровати одеяло и бросила его на деревянный паркет.
– Прости…
Эбби потупилась. Дина присела, подняла край покрывала и цокнула языком, увидев на ткани черное пятно. Потом обернулась к девочке.
– Страшного не случилось. Но могло бы!
Ее темные брови сошлись в одну черту.
– Мисс Стюарт, вы наказаны. Никакой сказки на ночь! Я хочу, чтобы ты запомнила на всю жизнь, как страшно может закончиться подобная забава.
Эбби бросилась к ней и прижалась, зарываясь в шею лицом. Дина подняла ее на руки и отнесла в отцовскую спальню. Положила на кровать, и закутав в одеяло, поцеловала в лоб.
– Все позади. Вспомни нашу колыбельную.
Тихий детский голосок зазвучал в тишине.
– Пусть нам снится звонкий ключ,
Тихий, тонкий лунный луч.
Легким трепетом бровей
Из пушинок венчик свей…*
– Ну вот, стало легче. Правда?
– Да, – вздохнула Эбби.
– Спи, малышка. Я приберу в твоей комнате и подожду, пока не придёт Том.
Дина открыла окно в детской, чтобы выгнать остатки дыма, вышла во двор и развесила на веревке пропахшее гарью одеяло. Потом села на крыльцо и стала смотреть на дорогу.
Ветерок тихо шелестел ветвями березы, смутно белеющей в темноте. Взошла луна и зыбкий, как вода, свет стал подступать к дому, пока не поглотил его целиком.
Наконец раздался рокот мотора. Дина прикрыла глаза от яркого света фар.
– Мы ждали вас раньше.
– Задержался с работой. Эбби уже спит?
– Спит, в вашей постели.
– А что не ладно с ее собственной?
Дина помедлила, потом решительно сдвинула брови.
– Давайте зайдем в дом, мистер Стюарт. Я не хочу говорить об этом на улице.
Том отстегнул массивный пояс с инструментами, бросил его в кабину грузовика и тяжело ступая, поднялся по ступенькам.
– Дело касается самой Эбби.
Дина мучительно искала нужные слова. Стюарт уселся в тёмное старинное кресло и вытянул ноги в пыльных сапогах.
– Эбби одаренная девочка.
– Я знаю, мисс Эванс, – Том расслабленно откинулся на спинку, – учительница говорила мне, что рисует она неплохо. В школе…
– Нет, я не это хотела сказать, – перебила его Дина, – я говорю о другом ее даре.
Том поднял бровь.
– Эбби владеет тем, что в научной фантастике называется телекинезом. Проще говоря, передвигает предметы, не прикасаясь к ним.
Стюарт оперся на колени и сцепил руки.
– Это что, розыгрыш? Мисс Эванс…
– Нет, Том.
– Что?!
– Я молчала, потому что эпизоды были так редки… Сама не знаю, как получилось тянуть с этим так долго. А сама Эбби боялась сказать…
– Что за чушь вы несете?! – в голосе Тома появились угрожающие нотки, – если это шутка, то она затянулась.
– Том, выслушай меня, – она умоляюще сложила руки.
– Даже не собираюсь, мисс Эванс.
Дина почувствовала, как в ней поднимается возмущение. Она резко вскочила и распахнула дверь в детскую.
– Том, посмотри на это. Сегодня вечером твоя дочь устроила в воздухе костер!
– Тогда почему я вижу пятна сажи на паркете? – раздраженно бросил тот, – дети рано или поздно добираются до спичек, и я вас не виню. Но какого черта вы устроили этот цирк на ночь глядя? Моя дочь совершенно нормальна. Это у вас с головой не в порядке! Я не знаю, что тут Эбби сотворила, но весь этот бред про телекинез здесь ни при чем!
Дина покачала головой.
– Когда-нибудь тебе придется убедиться в этом, Томас. И хорошо бы это случилось раньше, чем Эбби пострадает. Или кто-то другой.
– Дина, я благодарен вам за то, что вы помогали мне с дочерью, но это… это уже не лезет ни в какие ворота!
Из спальни показалась маленькая фигурка. Одеяло волочилось по полу, девочка щурилась от яркого света.
– Папа?
Стюарт бросил на дочь мрачный взгляд.
– Иди-ка сюда, Абигайль. Что за сказки вы здесь читали, пока меня не было?
Девочка неуверенно подошла, переводя взгляд то на отца, то на Дину, стоящую в другом конце комнаты.
– Разные сказки, папа.
– И, наверное, там есть всякие волшебные штуки, в этих сказках, а? Бездонные кошели, летающие вещи? – голос Тома звучал обманчиво спокойно.
– Ну конечно, – смущенно ответила Эбби, – это же сказки.
Голубые глаза вопросительно смотрели на отца.
Том бросил взгляд на Дину.
– Ну а что вы читали сегодня?
Малышка замялась.
– Мисс Эванс не читала мне вечером, папа. За то, что я играла с огнем. Не наказывай меня еще раз! Я нечаянно… – прошептала она.
Дина не могла больше на это смотреть. Внутри у нее поднималась горечь осознания страшной ошибки, которую уже не исправить. Оставалось только идти вперед.
– Дорогая, прошу тебя, подойди ко мне.
Она сняла с плеч девочки одеяло, и согрела маленькие ладошки в своих руках.
– После сегодняшнего… Мне пришлось рассказать твоему папе правду.
Эбби отпрянула и в ужасе обернулась. Том стоял у стола, и на лице стремительно сгущались тучи. Дина заторопилась.
– Пожалуйста, только не бойся. Покажи ему. Он должен увидеть.
Эбби замотала головой, и вцепилась в руку Дины.
– Ну все, хватит! – голос Стюарта ударил, как гром.
Он подошел к двери и распахнул ее.
– Уходите! Не знаю, какая муха вас укусила! Моя дочь совершенно нормальна, а вы… – он задохнулся, не находя слов.
– Том, не кричи так! Она боится тебя до смерти, потому мы и молчали все эти годы!
– Вон!!!
– Дина! Дина, не уходи! – рыдающий голосок Эбби утонул в разбушевавшейся стихии.
Дина протянула было руки к девочке, но Стюарт грубо оттолкнул ее назад.
– Том, ты совершаешь ошибку!
– Я считаю до трех!
– Пожалуйста, тише!
– Больше ты не прикоснешься к моей дочери!
– Боже, Том, перестань орать, черт тебя дери! Посмотри на нее, ПОСМОТРИ НА НЕЕ!!! – Дина сорвалась на крик.
Эбби стояла посередине комнаты, глядя в пустоту, зрачки неимоверно расширились, глаза казались черными. Под ногой Тома скрипнула половица. Девочка дернулась, как от удара током, взгляд упал на кухонные шкафы. Раздался оглушительный треск. Резные дверцы одна за другой рассыпались в мелкую щепу, следом за ними летели осколки лопнувшей посуды. Воздух наполнился иглами ножей, разорванных на тонкие полоски. Лампа под потолком ослепительно сверкнула и взорвалась.
Мгновение стояла тишина. Дина судорожно вдохнула, приходя в себя. Вглядевшись в лунный полумрак, она увидела маленькую фигурку, скорчившуюся на полу. Дина бросилась к Эбби и подняла, прижав к груди. Потом решительно направилась к выходу. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее перехватил Том. Резко дернув за руки, он отобрал девочку, забросил на плечо и рванулся к стене. Там на высоком крюке висело охотничье ружье.
– Том, – просипела Дина, пятясь назад. Сорванный голос плохо слушался ее, – Том, не сходи с ума.
Стюарт шел к ней. Лицо поглотила тьма. На миг склонившись, он посадил девочку на пол и щелкнул затвором.
Дина спускалась с крыльца, не отрывая глаз от светлого пятна детский пижамки за его спиной. Том говорил глухо, словно кто-то сдавил ему горло.
– Чтобы я тебя не видел возле моей дочери. Будь уверена, я добьюсь, чтобы тебе запретили приближаться к ней меньше, чем на сотню метров!
– Опусти ствол, дурень. Я ухожу.
Дина подняла руки и спустилась с крыльца.
Том вернулся в дом, присел возле Эбби, по прежнему неподвижной и безучастной. Стюарт положил ружье, поднял дочь и понес в спальню, ступая по хрустящим осколкам.
– Все будет хорошо, Эбби. Напугалась, да? Чертовы баллоны. Надо же было им взорваться именно сейчас… Все из-за этой глупой коровы. Завтра же уедем в горы. Ты же хотела увидеть мою избушку, да? Вот и посмотришь. У меня для тебя сюрприз, но теперь уж придется подождать. Спи.
Том положил девочку на кровать, закутал в одеяло и вышел.
***
Дина закрыла за собой дверь и, сев на пол, разрыдалась. Слезы лились безудержным потоком, она потянулась в карман за бумажным платком и вспомнила, что оставила упаковку в машине. Дина поднялась, перед глазами замелькали цветные пятна.
Держась за стену, она сделала несколько шагов в сторону кухни. Предметы казались нереальными, словно подсвеченными изнутри. Дина добралась до раковины и жадно припала к струе ледяной воды. Капли светились мельчайшими голубыми огоньками. Она вытерла губы белоснежно сияющим полотенцем. Боже, как ярко. Рука сама собой потянулась к выключателю. И замерла. Дина вспомнила, что войдя в дом, и не думала включать свет.
– Что за чепуха? У меня что, галлюцинации? – собственный шепот эхом отразился от сотни переливающихся граней воздуха.
Дина нашла глазами шкафчик с красным крестом. Она задыхалась. Воздух словно превратился в глицерин. При движении он нехотя расходился в стороны тугой масляной волной, сиял цветными зыбкими отражениями. Аптечка была далеко. Слишком далеко. Дине стало по-настоящему страшно. Дверца внезапно распахнулась и упаковки лекарств посыпались вниз, цветные горошинки прыгали по нестерпимо белой плитке пола, катились к ногам. Дина потеряла сознание.
Часы показывали два, когда Том вынес последний мешок с мусором к дороге. Ночь тихо скользила мимо, приглушая цвета и звуки. Он закрыл глаза и вдохнул темный воздух, подошел к машине и вынул из брезентовой куртки увесистую флягу. Крышка блеснула лунной монетой.
В доме стояла тишина. Том зажег маленькую лампу у входа, сел за стол и постарался выбросить мысли из головы. Глоток виски должен помочь. Всегда помогал. Темная капля упала на стол. В неярком свете дерево казалось красноватым. Таким же, как ее волосы. В лучах утреннего солнца они казались живым пламенем.
Марион…
– О черт, черт, черт!
Том поднес к губам флягу и жадно глотнул. Горький огонь растекся по гортани.
Семь лет назад Том работал в крупном предприятий угледобычи в Пенсильвании и приехал по делам в небольшой городок на границе штата. Он ждал последнего автобуса и зашел в бар, чтобы переждать дождь. На маленькой сцене было пусто, софит горел в ожидании очередного тусклого номера вечерней программы. Том жевал сэндвич, торопливо запивая пивом, и поглядывал на часы над стойкой. Зал был наполовину пуст, дождливый вечер среды не располагал к прогулкам. Застиранный занавес шевельнулся. Женщина в голубой джинсовой куртке вышла на сцену и присела на стул, перебирая струны гитары. Распущенные волосы загорелись, наполнившись холодным светом софита. Она пела негромко, скорее для себя, чем для немногочисленной публики. Голос женщины звучал с хрипотцой, вероятно, за это ей и дали возможность выступать. Зазвучали шлягеры десятилетней давности, созвучные пыльному занавесу за спиной певицы. Том не мог отвести глаз от огненных прядей, Стюарт никогда не видел ничего настолько яркого. Он спросил виски и залпом выпил, не почувствовав вкуса. Певица заметила темный взгляд Тома, блеск уголка ее губ пригвоздил его к стулу, как копьем.
Софит погас, бармен мелькал белым полотенцем, перетирая последние стаканы.
– Я Марион.
Она стояла близко, локоны горели в тихом свете розоватых ламп, дробились мириадами отражений в граненом стекле. Позже Том видел эти рыжие пряди, рассыпанные по его груди, переливающиеся в неоновом мерцании, падающем из окна.
Крохотная комнатушка гостиницы, тень пустой бутылки дешевого вина. Наваждение. Все, что они узнали друг о друге – это имена, да еще он зачем-то дал ей номер своего рабочего мобильника.
Смешно, но позже Том никак не мог вспомнить черт ее лица.
В апреле ему внезапно позвонили из больницы Сент-Винсент. Марион умерла через час после того, как родила девочку, которую записали под именем Стюарт. Том назвал ее Абигайль.
Том вытряхнул на язык последнюю каплю и встал из за стола. Ему пришлось опереться рукой о стену. Воздух сгустился и плыл мимо тугим потоком. В глазах плясали цветные змейки. Стюарт тряхнул головой, подошел к дивану и лег, закрыв глаза. Мир тошнотворно качался и волны захлестывали его. Том скрипнул зубами.
“Терпи, дурак. Кто тебя просил так надираться?”
Через несколько мучительных минут он провалился в тяжелый сон.
***
Холодный свет последних звезд мешался с рассветными сумерками. Утренний туман стелился поземкой. Сучья деревьев внезапно вырастали из холодной мглы, норовя ужалить. Далекие углы вершин уже проступали на фоне светлеющего неба, как оборванный край декорации театра теней.
