Текст книги "Продавец санге (СИ)"

Автор книги: Наташа Феокритова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Завтра снова выходить на работу. Мне следует узнать, как дела у Руфуса, передать пациентов. Но сейчас хотелось одного – хоть как-нибудь, хоть немного справиться с собственным ступором и очумелостью в душе.

Я долго отмокала в ванной, игнорируя входящие звонки, еще дольше смотрела на горящий камин, не в силах принять случившееся. И утром, все же заставила себя выползти из кровати, собраться и поехать в больницу.

Меня ждал сюрприз.

Пропуск не сработал у входной двери на этаж кардиологии. Чувствуя себя дурой, я еще несколько раз попыталась войти, но тщетно. Спустилась вниз, в общий приемник на первый этаж и вызвала службу техподдержки. Молодой техник повертел в руках пропуск, проверил на своей технике, пробил штрих-код по базе и пожал плечами.

– Я не могу ничего сделать, заблокирован по приказу.

– Кем? – новость шокировала.

– Не знаю. Вышестоящим руководством.

Так может быть я уже уволена? И пора собирать вещи домой? Я нервно рассмеялась. Ну а что, все логично.

– И как мне теперь работать?

– Не знаю, звоните начальству, – он развернулся и ушел, оставив меня одну в бурлящем народом приемнике.

Я позвонила Мэри. Та очень удивилась, но, посмотрев в компьютере, ответила:

– Все в порядке, у тебя сегодня выходной. Завтра пропуск станет рабочим. У всех сотрудников блокируются пропуска на время отпусков, командировок и выходных. Ты не знала?

Нет, не знала.

– Отдыхай, милая.

Вышла на ступени клиники и несколько минут стояла в ступоре, пытаясь не щуриться на солнце и сообразить, что делать дальше. Не нашла ничего лучше, чем согласиться, что выходной не помешал бы. Затем вызвала такси и заскочив домой, буквально на минуту, назвала адрес Национального неврологического госпиталя.

Старинное здание из кирпича в центре Лондона с современной пристройкой. После оформления документов меня проводили в комнату для свиданий на закрытом этаже и попросили подождать.

Из мебели в комнате стол со скругленными углами и один мягкий стул. Я села, ощущая давящую изолирующую тишину, вспоминая практику в психиатрическом отделении во времена интернатуры. Находиться в такой комнате постоянно было бы жутко, но тут же об этом забыла, наблюдая, как въезжает коляска с Андреем, прикованным к подлокотникам наручниками. Если бы не многочисленные порезы и красные белки глаз с опухшим лицом, он выглядел вполне нормально. Кажется, ему все равно, что происходит вокруг.

– Ему дали успокоительное, – пояснил мужчина, привезший его. – Поговорите с ним. Бывает, им становится легче, когда они слышат голоса родных.

– Андрей, – позвала я. – Ты меня слышишь? Это я, Милена.

Не сразу, но он перевел расфокусированный взгляд, пока я рассматривала порезы. К сожалению те были ровными по краям, что указывало на то, что нанес он их себе сам. Когда такие порезы наносятся с силой, не бывает прямых линий. Они рваные, кожа буквально рвется, лопается в месте удара и там образовывается зазубренный край.

– Скажи, ты спала с ним? – спросил он на русском.

– С кем? – мне стало страшно.

Неправильный вопрос. Неверное начало.

– С Плацидом? Спасла?

– Я спала только с тобой, милый.

Почти незаметно он начал раскачиваться вперед, уголки бледных, потрескавшихся губ поползли вверх.

– Он такой сладкий, сладкий, сладкий.

– Кто?

– Его член. Понимаешь, член. Я хочу с ним слиться, я хочу быть им! С ним навсегда!

От сдавленных эмоций его голос окончательно сел, и он непонятно стал подвывать, крутя головой из стороны в сторону и пытаясь сдвинуть ткань с плеча, кусая сквозь нее.

Я расстроено посмотрела на медбрата, тот отвел глаза в сторону. Вероятно, он многое видел в этих стенах. От слез отчаяния до презрительных ухмылок радости.

– Я могу остаться с мужем наедине? Мне нужен час, – твердый взгляд давал понять ему, что возражений и отказов я не потерплю.

– Только не трогайте, это опасно, – предостерег тот, нехотя соглашаясь. – Видите, он кусается.

– Я хочу с ним только помолиться, – пояснила я, доставая из рюкзака фотографии Будд, семь маленьких чашечек для подношений и колокольчик.

Медбрат успокоился, понимающе кивнул и вышел.

Я начала ритуал сразу, пронзительно, с речитативного чтения священного текста, доступного только арья.

Спустя час мужчина вернулся, застав тихий звон колокольчика в полнейшей тишине и спящего пациента. Я встала, убирая ритуальные принадлежности в рюкзак.

– Он проспит до утра. Не будите его.

Затем повернулась к спящему мужу и прошептала ему.

– Я вернусь, как только смогу. Поправляйся.

Выйдя из здания, черепашьим шагом я брела вдоль первой попавшейся улицы, приходя в себя от изнуряющей сессии и прямого видения пустоты.

Я многого не зрею, больше полагаюсь на наитие, не захожу в глубокие слои разума, но совершенно твердо ощутила, как энергетические чакры тела Андрея смешаны.

Обычно у людей восемь основных чакр. Они идут одна за другой снизу вверх. От красной у копчика, отвечающей за секс и животные инстинкты, до самой верхней пурпурной, связывающей энергию жизни человека с единой вселенной, расположенной над головой.

У него над головой стоит красная чакра. Они выстроены в необычном порядке. Теперь ясно, почему его заботит секс, проявлялась агрессия. Мог ли он убить под воздействием этого? Я пришла к выводу, что вполне. Как такое физически сотворить с человеком без перенесения энергетических центров, невозможно представить. Кому под силу такое? Как? Я знаю лам, которые помогают людям раскрыть одну-две чакры, но это требует минимум недельного воздействия на человека ежедневно.

Мне не удалось на них воздействовать. Тем более последняя, пурпурная, казалась почти разрушенной. Несомненно, физически он здоров, по крайней мере внешние признаки таковы, но на тонком уровне глубоко болен. И это пугало до дрожи. Отравление жизненной силы.

Я шагала и не замечала города, глубоко сосредоточившись, обнимая себя обоими руками. Тело знобило. Фактически мой муж был уже не Андреем, а кем-то другим, а может быть даже и не человеком. Неизвестно, завершили ли чакры движение, двигаются ли они дальше? Что-то подсказывало, что это далеко не счастливый конец. Даже у животных чакры выстроены, как у людей – от красной чакры на копчике до верхней пурпурной на макушке. Но кто поверит? Современная медицина не признает энергетические каналы, как бы успешно ни практиковали иглоукалывание в Азии. И уж тем более его не признает никакая система правосудия в мире.

Ему бы домой к отцу, там бы решили, что делать. Я неожиданно сильно затосковала по дому, чувствуя, как отсутствует нужная поддержка.

Последние слова Андрея никак не шли из головы. Я уже где-то подобное слышала, видела, ощущала. Никак не могу вспомнить, где именно. Но это воспоминание казалось очень важным. Что-то в нем цепляло и царапало до глубины души. Я обдумывала ситуацию с самых разных сторон и не видела никаких выходов. Вообще никаких. Ни одного.

Глава 14

Сообщили, что машина забрала ее у парка. И Марс почувствовал, как ему физически становится легче. Нашлась. Сейчас, когда операция с сурами в Судане близилась к концу, наступала их с Миленой очередь. В общем-то ради этого все и затевалось. Ради этого власти очень быстро оформили все бумаги на нее и мужа. Закрыли на «Сафино» дело и охраняли целый район от суров уже шесть месяцев. На ней провели довольно много экспериментов, о которых она даже не догадывалась. Гребаный Шепард невыносимо сильно мешался под ногами. Марсу было плевать, чем он там торгует, ведь жертвам уже глубоко безразлично, но вот зависть к Милене, вышла из-под контроля. Заявление о ее увольнении лежало между ним и Марсом на столе. Шепард хирург от бога, но и жадность его не знала пределов. Некоторое время тот смотрел на бумагу молча, а потом улыбнулся.

– Босс, от нее толку никакого. Шлюха и есть шлюха.

Фраза, конечно, походила на извинение, но если бы Шепард знал, ради чего все затевалось, он бы сейчас не радовался. В руках Милены все трое асуров регенерировали с бешеной скоростью. Еще ее одна уникальность. Опыта ноль, а результат потрясающий. Марс все время хотел узнать, а если бы она элементарно так клала почку, без сшивания, в таком случае тоже был бы эффект? Чудесный эффект заживления. Шепард таким не мог похвастаться. Вот и исходил на говно. А еще эта его торговля органами. Они вырезали доноров, но лишь по одной причине – органы людей после общения с асурами, тем не подходили. Но рыжему ублюдку было все равно, чем торговать.

– Ты уволен.

Несколько секунд Шепард буравил Марса тяжелым взглядом, затем вскочил, повалив стул, и вышел из кабинета, не сказав ни слова.

Марс устало закрыл глаза, предстоял разговор с ней. Ситуация с Плацидом вышла из-под контроля. Слишком сильно тот ревновал Алису. Слишком сильна оказалась в нем асуровская природа. Да и в ком она не сильна. В нем? В Марсе?

Он шесть месяцев лезет на стену из-за этого. Не в силах взять Милену, ведь если она человек, общение может плохо закончиться. Придется все время следить за собой, за ней. Это рано или поздно приведет к фатальному исходу. А если она не человек, то кто тогда?

Шофер сообщил ей, что отвезет ее в дом Брицкрига, тот сможет освободиться через несколько часов. Дом находился за городом. Охрана по периметру, высокий забор, огромная территория и сам дом, который сложно назвать даже особняком, скорее дворцом.

Ее проводили в уютную библиотеку в английском стиле, вежливо предложили чаю, показали, где дамская комната, кнопка вызова прислуги и оставили в окружении книг, в размышлениях, что скромность зачастую больше обманчива, чем показушность.

Когда Марс вошел в помещение, часы показывали обеденное время. Одетый в деловой костюм, в бежевой сорочке, он выглядел собранным и деловым. Взгляд, как обычно сосредоточенный, тут же сфокусировался на ней, разглядывая белые брюки, джемпер с высоким воротом.

Милена рассказала о случившемся с Шепардом. Он слушал внимательно и не перебивал, и выражение его лица с каждым словом из строгого становилось все более жестким, если не сказать убийственным.

– Я не понимаю, о каком совете директоров идет речь, бред какой-то. У меня заканчивается контракт, но работать в одном с ним здании невозможно. Это его шутка с пропуском. У меня сейчас столько проблем, – она качала головой, выговариваясь. – Я даже в полицию не могу пойти.

Марс вздохнул, понимающе кивая. Какая уж тут полиция, Шепард уже подписал себе смертный приговор в мире медицины. Разве полиция способна на такую эффективность.

– Он всегда был неуравновешенным, вероятно стресс окончательно его добил, – произнес он задумчиво. – Не переживай, я разберусь. А по поводу пропуска, это не шутка. Я назначил тебя на эту должность.

– Я не буду продлевать договор с клиникой, – честно призналась она, не рассчитывая на понимание.

Милена сидела спокойно, в ее взгляде, как и раньше, тлел огонь желания, который он каждый раз видел в глубоких синих глазах. И теперь в него примешивалась обида. Обида отверженной женщины. Он с радостью разжег бы из него кострище, устроив пожар, какой она в жизни не видела.

– Я хочу, чтобы ты осталась. Что бы ни произошло с твоим мужем, ты тут ни при чем. Компания готова продлить контракт еще на год. Мне будет жаль терять тебя.

Он сказал это с нажимом, и она бы поверила. Видно было, как ей хочется поверить. На что он сейчас намекает, на любовь? На отношения? Милена видела, как внимательно и пристально он смотрит на нее.

– Я знаю, у тебя последние недели выдались напряженными, нервными, но разве это повод увольняться?

Он заглянул ей в глаза, стараясь оставаться максимально отстраненным, объективным. Заботливость и участие были нужны ей, как воздух.

Она сидела расстроенная, и казалось, что ей уже ничего не нужно, даже даром. Все, что она хотела, вернуться домой. Если бы он сказал, что желает видеть ее рядом, любит, хочет…

– Я могу помочь тебе с мужем. Думаю, вам потребуется хороший адвокат.

– После медицины его сочтут психически ненормальным, и он будет экстрадирован домой, – произнесла она, отведя глаза, пряча чувства.

– Будешь оформлять развод?

Это его уже не касалось, но учитывая случившееся несколько дней назад между ними, наверное, позволяло спрашивать.

Она помолчала, обдумывая, что ему ответить. А затем все-таки сделала выбор.

– Я останусь с ним до конца. Думаю, что дома у меня будет больше возможностей помочь ему.

Она не заметила, каким напряженным стал корпус тела Марса, словно он, потеряв все гармоничное компенсационное дыхание, перестал группировать мышцы и напрягся в единый сгусток агрессии, находя ответ неверным, глупым.

– Он убил человека, – напомнил он, наблюдая за реакцией.

– Я думаю, что его к этому подвели. Непонятно вообще, что произошло. Как Плацид? – Милена подняла бровь, глубоко вздохнула.

– Ему требуется пересадка поджелудочной. Думал, ты будешь его оперировать, – неожиданно Марс встал и быстро подошел к бару в углу комнаты, налил выпить себе и стакан воды ей. Стремительно обернулся, вернулся назад, сел.

– Назови любые условия, и я соглашусь на них. Шепард больше не будет тебя беспокоить.

– Условия? Уволь Шепарда, вытащи Андрея из клиники, а потом женись на мне, милый, – горько пошутила она, кажется, собираясь устроить истерику.

У нее в лице читалась нескрываемая обида, было очевидно, ей требуется усилие, чтобы сдержать себя.

– Милена, разве это сейчас имеет значение? – ему хотелось услышать, что да имеет. Он и сам не мог понять, зачем спрашивает. Зачем хочет знать.

– Весьма. Пару дней назад мы с тобой все выяснили. Не нужна я тебе ни как женщина, ни как кто бы то ни было. Нет, солгала, нужна, как врач-трансплантолог, – сообщила она, вконец отбросив все не личное, взяла стакан, но пить не стала, кусая губы от желания, занимая руки. Вскинула голову, стараясь не пролить просящихся наружу слез.

Марс чувствовал, как от слов в теле разливается гнев. Это она не нужна? Как женщина не нужна? Да он полгода сходит с ума. От собственной тяги к ней, от невозможности получить желаемое и от навязчивой идеи рискнуть. Уговаривал надеждами, лгал себе, осознавая, с того момента, как он увидел ее, медленно и верно с каждым разом с любым прикосновением, он сдается. Не хочет сопротивляться. Не в силах ничему радоваться. Ничего не хочет. Только ее. Он впервые начал сочувствовать маньякам. Легко представляя, каково жить с навязчивым желанием. Да, он умеет себя контролировать, давно не юнец. Он знает цену тому, каково все время представлять одну и ту же женщину в самых разных, немыслимых фантазиях, а иметь других. Вытрахивать все из себя ценой их жизней, чтобы сберечь эту единственную.

– Я хочу спокойно доработать последние недели, Марс. Быть уверенной, что Андрея экстрадируют на родину, – произнесла она, стараясь, чтобы слова звучали, как можно убедительнее, тверже. Ставя окончательную жирную точку в случившемся. И еще больше видимо для самой себя.

– Ты первый раз назвала меня по имени, – заметил он хрипло, что-то обдумывая, барабаня пальцами по подлокотнику, так и не притронувшись к своему бокалу.

Некоторое время они молчали. Милена кивнула, готовая в любой момент заплакать. И ей с каждой минутой становилось мучительнее, невыносимо находиться рядом с ним.

– Я хочу уйти, – прошептала она, вконец сдавшись под напором собственных эмоций.

Страшно представить, как после ее идиотского брака она вернется в Улан-Удэ и каждые полгода будет срываться в поисках секса. Искать приключений, чтобы дать выход энергии. Чужие скоты будут трахать ее, звеня яйцами о похотливую задницу Милены. И даже эти трахающие козлы были лучше, чем он сам, Марс. Как же хотелось выматериться. Милена в чужих руках, образ, способный взорвать мозг.

– Значит, – наконец холодно выговорил он, рассматривая ее с некоторым сожалением и в то же время, поводя плечами, разминая шею, – Я вообще ничем не могу тебя удержать? И ты хочешь вернуться домой?

Прикрытые глаза не смотрели в его сторону, видимо так было легче.

– Хочу уехать и больше никогда тебя не видеть и не вспоминать, – отрезала она сухо.

Марс прекрасно видел. Неровное дыхание, дрожащие и обкусанные губы, расширенные зрачки, сжавшиеся соски под одеждой. От напряжения ноги сведены вместе, чтобы скрыть желаемое. Лжет и умирает от желания.

Протянул крепкую руку, беря ее ладонь, ласково сжимая.

– Я провожу тебя. Мне самому нужно на встречу.

Милена прильнула к нему, прижалась губами к губам, жалостливо и так призывно, что он чуть не застонал вслух. Упрашивает, сама не зная, как он опасен. Замер, не в силах ни оттолкнуть, ни пошевелиться.

– Не проси, – почти выдавил он, отчаянно желая обратного.

Она обвилась руками вокруг талии, безмолвно и невыносимо умоляя. А потом вызвала в нем усмешку, гася гнев, так как на глазах отбросила образ хорошей девочки. В этом она вся. В следующую секунду перед ним стояла настоящая Милена. Пусть обиженная и выглядит обманчиво инфантильной блондинкой, но гневная, упрямая шалунья. Рукой Милена погладила его жаркий пах, где уже давно все было могучим. Ее глаза заволокло заразительным пьянящим возбуждением. Пульс радостно подпрыгнул и забился с удвоенной скоростью от предвкушения. Девушка в его руках дышала азартом страсти, таким аппетитным, что хотелось смять, взять, узнать какова она на вкус.

– Милена, прошу. Уходи, – он очень надеялся, что это прозвучало сурово.

Мягко отодвинул ее от себя, не в силах не смотреть, как она соблазнительно облизнула губы. И совсем не улыбаясь отступила от него, страшно оскорбленная, испепеляющее горячая, дерзко смотрит на него.

Еще мгновение, одно мгновение, и она исчезнет. Уйдет от него. Да, конечно, они еще встретятся, но все будет иначе.

– Так тому и быть, – он стоял, немного закостенелый в движениях, но уже принявший проблему. – Пойдем, – выдохнул он, так и не выпустив ее из объятий.

Они вышли из библиотеки и пошли по длинным холлам, продвигаясь вглубь здания.

Марс привел ее в спальню, выдержанную в темных тонах в стиле минимализма. И как только они оказались внутри, запер дверь на ключ. Скинул пиджак.

Милена с удивлением уставилась на него, на то, как он снимает часы, решительно скидывает обувь.

– Ты обиделась, я понимаю, – произнес Марс, уже не скрывая жаркого, полного страсти взгляда, от которого она чуть слышно взвизгнула.

Подошел совсем близко, разворачивая к себе, так что стало очевидно, что он планирует заниматься с ней сексом.

– Ты одного не учла.

Ее бросило в жар лишь от легкого прикосновения пальцев. Она вся зарделась, задышала. Облизывалась кошкой, с радостью наблюдая, как потемнел от ожидания взгляд Марса. Какая гордость, когда больше не хочется разрыдаться от обиды и хочется только одного – чтобы он перестал смотреть на ее губы, а поцеловал ее снова, наконец, еще! И не смог остановиться, как в прошлые разы. Не смог. Принял. Взял. Отымел. Признал своей женщиной. Ласковые поглаживания, подушечек мужских пальцев на губах. Желание с силой затопило их.

– Чего?

– Ты не все знаешь, – Марс притягивал ее к себе в крепкие объятия, заглянул в глаза.

Мужские губы приблизились к ней. Мягкое прикосновение, нажим, и язык ворвался в рот, сминая ее стоны. Он пьянел от желания, от разрешения, от возможности делать что хочется. Кружилась голова. Внизу все разрывалось от натуги, желая выплеснуться в нее.

Марс уже принял решение, спешно целуя, разжигая Милену языком, атакуя и отступая, прерывался на секунды, отрываясь и волнующе оглядывая результаты ласк на разгоряченном лице, после чего снова возвращался к губам.

Милена плыла и плавилась. Взгляд подернулся поволокой, дыхание сбилось, и не оставалось сомнений, как сильно она хочет. Он наслаждался осознанными поцелуями, удерживал контроль за собой, не давая ей отдышаться.

Руками он медленно скользил по всему ее телу, сжимал изгибы, тянул, развязал и снимал одежду, открывая желанное тело для обозрения. Теперь его ненасытный взгляд гулял по открывшемуся виду, заставляя Милену еще больше тонуть в омуте страсти.

Он снова целовал ее, не снимая рубашки, не расстегивая пуговиц, позволяя ремню царапать горящую возбужденную кожу. Удержал попытку раздеть его. Вместо этого склонил из вертикального положения в горизонтальное, лег сверху, тяжелый, сильный, вдавливая ее в матрас, при едином движении настойчивых, переставших быть нежными губ. Наконец, ощутил ее членом сквозь одежду. Хоть так.

Поцелуи приобрели другую тональность и теперь от каждого услаждающего движения, тело взрывалось напряженным свербящим жаром. Ей большего не требовалось. Милена готова была принять его и с первого поцелуя, он чувствовал, как она тянется к нему.

Зафиксировал ее руки над головой, второй прогуливаясь и гладя, нырнул пальцами меж ее бедер, раздвигая складки. Наслаждаясь ее стонами, движениями, вздохами. Нежно трогая, проскальзывая верх и вниз, настойчиво дразня.

Она извивалась под ним, краснела, охала ему в губы, сопротивлялась, пытаясь высвободить руки и перехватить часть инициативы, задыхалась от ярких ощущений, пока не достигла пика. Забилась в руках, бурно сокращаясь.

Желание душило Марса присоединиться к ней, излиться в нее, но он даже члена не вытащил из брюк, вместо этого, спустившись вниз сам, прильнул губами к ней, заводя ее по-новой, пробуя на вкус, упиваясь плотью и ее ароматом. Как же он долго об этом думал. Она кончила во второй раз, тяжело дыша, не до конца довольная.

– Ты не даешь, мне себя раздеть, – хохотнула она, пытаясь дотянуться до пуговиц сорочки.

– Вредная киска. Хочешь получить все и сразу.

– Хочу, – она совершенно не стеснялась своих желаний, и это подкупало Марса больше всего.

– Не в этот раз, детка.

Он блокировал ее, снова целуя, но уже в шею. Спустя еще попытку, она смирилась с его условиями, оставшись лежать в уютных руках и наслаждаясь передышкой.

– Но дай хотя бы помочь тебе, – Милена игриво просилась, настаивала.

– Мне нужно ехать, – сообщил Марс, зная, что никакой встречи нет.

Если он и дальше останется здесь, с ней, то захочет большего. И так уже хотел. Он встал, переодевая рубашку, и наблюдая, как во взгляде Милены вспыхнуло новое пламя влечения, пока скользила по его торсу, рассматривая руки, плечи, грудь.

– Теперь останешься?

Она тоже засобиралась, одеваясь. Марс перехватил ее в движении, прижал к себе.

Она улыбнулась, кивнула, игриво вывернулась и потрогала измученное и далеко не мягкое достоинство Марса.

– Мне ничего не остается, раз я хочу получить все.

Марс усмехнулся, отпустил, чувствуя, как в груди легко и тяжело одновременно.

– Хорошо. Мне нужно идти.

– Вызови мне такси, – попросила Милена, почти готовая к выходу.

Он поцеловал ее, уже нежно, почти невесомо и вышел из спальни.

Марс твердо знал, что не отпустит. Поступать, как Плацид с Алисой, игнорируя, он не сможет. Но и потерять ее никак нельзя. Рисковать ею, тоже не хотелось. Слишком уж Милена особенная.