Текст книги "Солнце в скобках"

Автор книги: Наталья Штурм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Телефон пикнул, напомнив о пропущенном вызове.

«Не трогай девочку, мразь! Плохо кончишь», – прочел он сообщение.

– Ха, – удивился вслух Иван, – испугали ежа голой жопой. Мне и так плохо. Но скоро будет хорошо. И даже очень!

Он быстро собрался, намереваясь найти Веронику в театре и поговорить с ней. После победы в конкурсе нужно было решать много организационных вопросов, и девочка могла быть только там.

Не успел Иван выйти из подъезда, снова зазвонил телефон.

– Иван. Здравствуй. Это Максим Тузов. Нужно срочно встретиться.

– А... Приветствую вас! Это не от вас я сейчас забавную эсэмэску с угрозами получил? – с усмешкой спросил Иван, садясь в машину.

– Нет. Я не люблю эсэмэски. Предпочитаю личный мужской разговор. Ты можешь сейчас приехать ко мне на фирму?

– В круассанную, что ли? Хотите меня разделать, как тесто? – с легкой издевкой спросил Иван. – Често говоря, у меня сегодня были другие планы.

– Хорошо, давай я подъеду к тебе, – не отставал Максим Михайлович.

– Ладно. Я приеду сам. Записываю адрес.

Максим Михайлович провел Ивана через служебный вход магазина, и они уединились в помещении для отдыха. В комнате были небольшая кровать, деревянный стол с офисными креслами, сейф и полка с надписанными папками.

Двое мужчин сели за стол, как соперники-шахматисты, и недобро уставились друг на друга.

– Я знаю, что ты скрываешь. Но ты... не знаешь... что... скрываю... я, – намеренно отчеканил каждое слово Тузов. И тяжелым взглядом, как гвоздями к полу, приколотил.

– Интересненько. О чем речь? – равнодушно поинтересовался Иван, пытаясь прочесть надписи на вертикальных папках.

– О Веронике. Я знаю, что у тебя на уме. Оставь эти мысли, ты же не хочешь себе навредить?

– Так, значит, это все-таки вы угрожали? – Он протянул Тузову свой мобильный.

– Согласен с автором сообщения. Но оно не от меня. Может, Лада написала – не знаю. Я вообще сроду ничего никому не писал. Тузов себя уважает и не будет мараться писульками. Сразу убью – и точка. А сочинения писать – не мужское дело.

– Хорошо, предположим, это не вы. А что Владилене Николаевне не нравится? – надменно проговорил Иван, покачиваясь в офисном кресле.

– Ты положил глаз на Веронику. Забудь.

Иван криво ухмыльнулся и почесал нос.

– И почему же это я должен вас слушаться? Вроде вы уже мне не начальник. Да и откуда вы взяли эту чушь про балеринку? Я вообще с трудом въехал, о ком вы тут речь ведете.

– Вероника – дочь Розы. Вот документальное подтверждение, – и Тузов взял с полки плоскую папочку с документами.

Иван холодно глядел на бывшего начальника.

– Думаете, я сейчас ужаснусь? Рассержусь? Заохаю и упаду в обморок? Ха-ха-ха! Мне смешны ваши происки. И все попытки остановить меня, развернуть и поставить раком у вас не выйдут! Не верю ни одному вашему слову.

– Посмотри документы, – Тузов короткими узловатыми пальцами побарабанил по папке.

– Не интересно. Желаешь правду? Да, я хочу Веронику! Но не как грязный похотливый кобель, а как серьезный умный мужчина, способный верно любить и заботиться.

– О ком ты можешь заботиться?! – вскочив с места, заорал Тузов. – Ты, исчадие ада, кругом сеешь только разврат и смерть! Забыл Сочи? Покойницу забыл? Так я тебе напомню!

Иван растерянно поднялся, потом снова сел, потер задергавшийся глаз и еле внятно пробормотал:

– Какие еще Сочи... При чем тут Сочи... Орать-то зачем?..

– Ты девушку утопил! И сбежал, как паскудник. Думал, никто тебя искать не станет. В чем-то ты оказался прав – сочинская милиция париться не любит. Труп не нашли, висяк никому не нужен – обозначили как пропавшую без вести. Менты у нас ленивые. Может, труп потом к берегу и прибило, да его запросто могли обратно в море отбуксовать, да еще и камень привязать для верности. Преступника же не нашли по горячим следам, так ведь? Я хорошо знаю наших ментов – им проще щипачей ловить да картежников разгонять.

– Ну, видишь, ты в теме... Только я-то тут с какого боку? – искривил Иван в усмешке нервные губы.

– Думал, никто тебя искать не будет... Ошибся ты, парень. Наказание тебя ищет. По пятам идет. Оглянись!

Иван судорожно обернулся и уперся взглядом в стену.

– Что это? О чем ты? – сглотнул страх Иван и поднялся, чтобы уйти.

– Испугался? – с издевкой подмигнул Тузов и пожал сам себе руки. – Испугался! Потому что грязно живешь. Иди. Уходи с моих глаз долой. И подумай, что бы хотел изменить в своей жизни, представив на миг, что у твоей кровати уже стоит священник.

Иван взялся было за дверную ручку, но передумал и подошел вплотную к Тузову.

– Может, я живу не совсем праведной жизнью, но у каждого из вас, лицемеров-праведников, свои скелеты в шкафу.

Я встретил святое создание и хочу быть счастливым. Любой грешник имеет право на раскаяние.

– Твоим словам можно верить, если искуплением прошлых грехов станет отказ от совершения новых.

– Тузов, вы случайно не Господом Богом себя возомнили? Вы, знаменитый катала и аферист?

Иван снова чувствовал себя уверенно. Он был «в материале».

– Может быть! Но душегубом никогда не был. Все бывшие кидалы – шулеры стали отличными бизнесменами, и только проплаченных журналистишек интересует, откуда взялся их первый «грязный» миллион. Так что не кивай на меня – Тузов чист перед законом и обществом.

– Чист... Как же! Даже такое непорочное создание, как Роза Витальевна, в ваших шулерских руках превратилась в кукушку! Ее-то вы зачем приплели? – театрально огорчился Иван и сокрушенно покачал головой.

Тузов сунул документы под мышку Ивану и похлопал по плечу:

– Почитай на досуге, паренек. Это копия, можешь не возвращать. Но думаю, вы не случайно с Розой нашли друг друга. Вы – хорошая пара... сапог.

Едва Иван вышел из кабинета, Тузов сразу же набрал Ладу.

– Когда-нибудь этого жука закроют... Ты бы видела, как он раскипешился, когда я кинул ему предъяву.

– Максим, говори по-человечески, я не понимаю твоих выражений! Что он сказал про Розу и Веронику? Он поверил тебе?

– Поверил – не поверил... Откуда я знаю? Я отдал ему документы, он их прочтет даже просто ради любопытства. Скорее всего, я думаю, он захочет встретиться с Розой и все перепроверить. Шрам от кесарева – вот наше доказательство! Так просто не соскочишь...

– Иван должен отказаться от своих планов, иначе я не знаю, что с ним за Веронику сделаю! Она мне как дочь, я не дам ее в обиду! – нервничала Лада, заводясь все сильнее.

– Не паникуй, Тундра, я чую, он сделает правильные выводы. В конце концов, он не отморозок, чтобы ничего не бояться. Конечно, высокомерен и презирает всех, но его слабое место – Роза. Он ей верит и дико уважает, потому что считает святой. Теперь он узнает, какая она святая...

– Ты не боишься того, что мы заварили с тобой? – вдруг призадумалась Лада. – Твой метод весьма опасный, мы не знаем, что может произойти...

– Тузов никого и никогда не боится! Иван – злодей и должен быть наказан за свои злодеяния. Вероника ему достанется только через мой труп.

– Не дай бог! Тьфу-тьфу... – испугалась суеверная Лада. – Только давай без крови. Да! Харламор звонил, забыла тебе сказать. Вылетает в Москву разбираться с Иваном.

– Только его здесь не хватает! На хрен нам этот фраерок?!

– Максим, мальчик волнуется за Веронику, они с детства дружат. Вероника сболтнула ему про Ивана, и Харламор бросился спасать ее.

– Только чертей нам не хватает. Скажи ему, что Вероника пошутила. Этот ушлепок сгоряча только навредит твоей подопечной. Все, что нужно, я уже сделал – припугнул Ивана, сунул ему доказательства, что Вероника дочь Розы. Остальное – дело времени. Думаю, он откажется от своих планов портить девочку. Тузов редко ошибается. Иван, конечно, гнилой экземпляр, но, повторяю, не отморозок.

Глава 4

Жестокая пробка на Брестской поймала в капкан машину Ивана. Он тоскливо обернулся назад, посмотрел по сторонам и понял, что отсюда ему никуда не деться. Иван вдруг представил, что если какой-нибудь психопат или киллер начнет стрелять, то никто не уйдет от расправы. Достаточно просто под видом уличного торговца прикрывать ствол васильками и, используя глушитель, последовательно отстреливать водителей, как мышей в мышеловках.

– Вроде я не страдаю клаустрофобией, да и бояться мне нечего. Так, всякий бред лезет в голову, – пояснил себе он, разговаривая с зеркалом заднего вида.

Слева из «мазды» красотка строила глазки и губки. Иван привычно скривил гримасу самца-соблазнителя и показал ей мобильную трубку. Девушка кивнула, опустила правое стекло и на пальцах сообщила свой номер. Потом показала жестом «ты супер!» и плотоядно уставилась в ожидании ответной реакции.

«Опять то же самое... Сколько раз это все уже было: и шлюхи, и ощущение свежести на один день, и пустота, и поиски новых развлечений. Ника никогда не стала бы знакомиться на улице, потому что она королева, а не плебейка. Так зачем же мне снова жевать пережеванную жвачку?»

Полоса двинулась, оставив приключение позади на внушительной дистанции.

Иван доехал до площади Тверской заставы, но неожиданно для самого себя развернулся в обратную сторону через центр в пансионат.

– Я должен увидеть Розу. Пусть она мне скажет правду, или я набью рожу этому наглецу Тузову.

Он гнал машину, не обращая внимания на камеры слежения. Его внутренняя тремоляция окончательно загнала его, и он хотел только, чтобы его успокоили. Иван вдруг почувствовал себя ребенком, от которого что-то скрывают. Дискомфорт неизвестности, из которого можно вывести только правдой.

Роза вышла к нему из корпуса немного уставшая. Не успела подготовить лицо к встрече с любимым, поэтому выглядела отчужденной.

– Прости, что появился внезапно. Ты, наверное, после процедур? Поговорить надо, – кратко объяснил свое появление Иван.

Они пошли к беседке. Иван захватил с собой шерстяной плед, чтобы подложить под спину Розе Витальевне. Она не любила жесткие спинки, и он помнил об этом.

– Что-то случилось? – мягко спросила женщина, спокойными движениями заворачиваясь в плед.

– Розочка, любимая моя, – начал Иван. – Я никогда не задавал тебе вопросов о твоем прошлом, но сейчас хотел бы знать наше будущее. У нас будут дети?

Роза от удивления приподняла брови, но промолчала, и ее лицо снова сделалось бесстрастным.

– Я спрашиваю потому, что ты нездорова, а мне всегда хотелось иметь двоих ребятишек, мальчика и девочку. Что ты скажешь?

– Дорогой, ты завел эту тему, чтобы не жениться на мне? Испугался, что ли?

Голос у Розы стал увереннее, чем в первые минуты встречи. Эта женщина получала заряд сил при возникновении препятствий. Ивану и в голову не пришло, что ее мысли пойдут в этом направлении.

– Нет, что ты! Я понимаю, что рожать тебе уже поздновато. Но мы можем усыновить или удочерить ребенка? Ты не думала об этом?

Роза чуть слышно вздохнула и ровным голосом ответила:

– Я никогда не хотела иметь детей. Есть чадолюбивые женщины, но я к ним не отношусь. Для меня важнее всего в жизни был балет. Все остальное отметалось как лишнее. А ребенок это и есть то самое лишнее, без чего я спокойно могла обойтись. Многие ведь рожают от безделья или потому, что общество навязывает плодиться. Я прожила почти полвека, и ни разу у меня не возникло желания какого-то нянчить или навязывать свою любовь. Это моя философия: женщина рожает ребенка, внушает ему, что он должен любить ее, воспитывает на свой вкус, а потом требует, чтобы он вернул ей ее любовь и потерянные годы. Эгоизм в высшей степени. Видимо, я не такая эгоистка, чтобы растить себе подобных и требовать в старости проценты за любовь.

Иван сидел холодный от бесчувствия Розы. Он ощутил, что все его эмоции и силы натолкнулись на айсберг и разбились об него. Он не верил тому, что слышал, потому что в его извращенном сознании, наполненном бредовыми фантазиями, еще оставалось место хорошему. И этом «хорошим» до сей минуты была Роза с ее добрым сердцем.

Общество, в котором рос Иван, прививало свои незыблемые ценности. И любовь к детям была у него в подкорке. Он еще надеялся, что неправильно истолковал слова Розы. И снова сделал попытку.

– Я никогда тебя не спрашивал, но раз зашел разговор... Во время оральных ласк, скажем так... я заметил у тебя шрам от кесарева. Ты рожала, и ребенок умер? Скажи правду, какой бы тяжелой она ни была. Мне нужно знать.

Роза раздумывала, подбирая слова... Но ответила с той же ровной интонацией:

– Но я же не спрашиваю, почему у тебя шрам на груди в области сердца... Хотя, ладно, я отвечу на твой вопрос. Да, у меня были роды. Родилась девочка. Но моя сумасшедшая мать забрала ребенка, решив, что я не смогу им заниматься. Тогда карьера как раз пошла в гору, меня взяли в театр, я разучивала новые сольные партии, и ребенок действительно был некстати.

– Ты так говоришь о своем ребенке?! Где он сейчас? Где девочка, ты знаешь?

Роза развела руками, как царевна Лебедь:

– Не интересовалась. Знаешь, мне моя мать всю жизнь покалечила, поэтому общаться с ней у меня нет никакого желания.

– Но ребенок-то при чем? – добивался справедливости Иван.

– Ты прав. Ни при чем. Мать решила вырастить девочку сама, даже моего мнения не спрашивала. Сделала как хотела, значит, это уже ее проблемы. Я для себя закрыла эту тему – нет у меня детей. Нет и не было никогда.

Удивительно, но Роза ничуть не выглядела расстроенной. Может, лишь слегка раздраженной. Видимо, ей неприятно было говорить о матери.

Иван чувствовал себя несчастным. Что-то святое было попрано. И навсегда. Оказывается, и ему, бесчувственному чудовищу, могло быть больно.

– А если ты узнаешь, что твоя дочь рядом? Ждет встречи, хочет назвать «мамой» и забыть годы сиротливого одиночества. Что тогда?

Роза прибила комара и щелчком отправила сдыхать.

– Это невозможно. Мне не нужны эти сантименты, сопли, воспоминания, вопросы... Нет во мне материнских инстинктов. Ты мой ребенок, и я забочусь о тебе – мне забот хватает. И если даже предположить такую встречу, я постараюсь, чтобы второй встречи уже не было. Мне ей дать нечего, а тянуть из нее любовь на старости лет... Я адекватный человек. Этой девочке не за что меня любить.

Иван хотел еще что-то сказать, но передумал. Прерывисто вздохнул, встал и пошел прочь.

По спине уходящего человека можно догадаться, уходит он навсегда или еще может оглянуться... Роза смотрела ему вслед и понимала, что этот человек уходит, чтобы не возвращаться.

Спокойным взглядом провожая его отчужденный силуэт, первый раз в жизни она решилась рассказать вслух про свою сокровенную жизнь..

– Уходишь... Даже не захотел меня понять. А должен был, если любишь... Тогда в Питере, во времена моей молодости, я влюбилась в своего сокурсника. Красивый парень он был! Такие моделями работают, их на обложки снимают, а на сцене от них глаз невозможно отвести. Я забеременела, мы поженились. Однажды, когда я была на репетиции, в нашу квартиру приехала моя мать и застала моего мужа в постели с любовником. Сейчас таким поворотом мало кого удивишь, тем более в балетной среде, а в то время для всех это был шок. Я очень любила своего принца Дезире... Конечно, плакала, когда мне мать в деталях рассказала о его кошмарной измене, но в глубине души готова была простить... Ты не представляешь, какая это любовь, когда готова все простить. Но моя мать категорически заявила, что не оставит малыша в семье извращенцев. И спустя три месяца после родов забрала девочку и уехала с моим отцом даже не знаю куда... Я хотела сохранить брак и своего порочного принца, но когда он ушел к любовнику, дала себе слово, что стану знаменитой балериной, докажу всем, что любовь публики важнее любви твоих, порою недостойных, родственников. Нужны ли публике мои добродетели? Едва ли. Им нужен мой гений, мой танец, мой талант. Теперь я народная артистка России, заслуженный авторитетный педагог и знаменитая личность, с которой все считаются. Меня будут помнить и любить поклонники балета. И поверь, им совсем не важно, какие скелеты в моем гардеробе.

Роза Витальевна закончила монолог. Сомкнула губы намертво – будто ничего и не говорила. Высокое и святое она показала на сцене, а низменное и греховное скроет как преступление.

– Иван умчался прочь... Глупый мальчишка. Завтра же прибежит прощения просить. Без меня ему нет жизни. А если не прибежит, что ж, как писал Гоголь: «Я тебя породил, я тебя и убью...» – иронично усмехнулась про себя Роза, сворачивая кусачий плед.

И медленной царской походкой пошла к корпусу.

Иван сел в машину и набрал номер телефона Тузова.

– Вы оказались правы. Роза Витальевна... великая балерина и звезда. Дети ей не нужны. Но это не все, что я хотел сказать. Дайте мне возможность увидеться с Ник... Вероникой и объясниться с ней. Клянусь, если вы мне хоть немного верите, я буду безупречен по отношению к девочке.

Тузов довольно усмехался, пока слушал Ивана, и, добившись признания своей правоты, расслабился:

– А что от меня-то нужно?

– Позвольте встретиться с Вероникой на вашей фирме, в круассанной. К себе домой приглашать ее неприлично, идти к ней в гостиницу неудобно. Да она и не позовет. Остается одно место, где гарантированно с нею ничего не случится.

Тузов крякнул, возмутился:

– Ну еще бы! Если ты хоть пальцем ее коснешься, мои работники мигом прибегут и разделают тебя, как тесто.

– Конечно, я не сомневаюсь, что для Вероники это самое безопасное место, – смягчил запал бывшего начальника Иван.

Уговорить Веронику оказалось несложно. Заветные слова «разговор будет о твоей матери», и девочка тут же побежала к метро, чтоб поскорее узнать свое будущее.

В помещение магазина вели два входа: центральный для посетителей и служебный для персонала. Пекарня имела три зала. Непосредственно окошко выдачи с великолепно освещенным прилавком ассортимента, позади него располагался цех с машинами для изготовления круассанов и небольшая комната для отдыха персонала.

Иван ждал Веронику возле метро. Магазин был очень удобно расположен недалеко от станции «Сокол», поэтому от покупателей не было отбоя. Очередь из трех-четырех человек стояла на улице, пара продавцов на выдаче работала в запарке. В цехе работал один человек, и, как правило, комната для отдыха была свободной и достаточно изолированной от посторонних глаз и ушей.

Вероника совсем неорганично смотрелась на фоне взмыленной толпы пользователей метро. Такая тоненькая, испуганная газель... Вышла из клоаки подземелья, озирается по сторонам, не знает, куда идти...

Иван понаблюдал за ней несколько минут. Он наслаждался своей властью – ведь теперь только ему решать, каким будет ее будущее.

– Вероника! – окликнул ее Иван.

Девушка обернулась, и искренняя улыбка вырвалась навстречу раскрытым объятиям Ивана. Но это была лишь секунда.

– Что вы хотели мне рассказать? – сразу накинулась с вопросом Вероника.

– Пойдем. Не здесь.

Иван взял ее за руку и повел к магазину с вывеской «Пальчики оближешь».

Они не заметили, что за ними наблюдают.

Едва они зашли в помещение для отдыха, Вероника, не присаживаясь и даже толком не рассмотрев, куда ее привели, забросала Ивана вопросами.

– Вы хотите мне сказать, что моя мама – Роза Витальевна Симбирцева? Так? Но я это знаю! Я специально прилетела в Москву, чтобы встретиться с ней. Она уже знает обо мне? Что она сказала?

Иван спокойно выслушал все вопросы и кратко ответил:

– Остынь. Чай будешь? С круассанами?

Вероника вытаращила на него глазищи, от чего еще больше стала похожа на перепуганную лань.

– Я не хочу чая, и мне нельзя калорийное! Раз позвали – говорите! Что вы знаете, о чем хотели рассказать?

За стеной громко работали машины для изготовления круассанов, приходилось говорить на повышенных тонах, чтобы перекричать шум. Но Вероника так волновалась, что говорила громко на нервной почве.

Иван присел за стол, дотянулся, не вставая, рукой до папки с надписью «Вероника» и отдал девушке.

– Вот здесь документы, подтверждающие, что твоя мать – великая балерина Роза Симбирцева. А остальное на словах... Детка, у тебя с ней нет будущего.

Девушка бегло пролистала бумаги и кинула их на стол.

– Я и без вас знаю, кто моя мама. А она уже знает про меня? Знает, что я, ее дочь, Вероника Захарова, принята в труппу «Гранд-театра» и буду заниматься в ее классе? Она знает все это?

Вероника так нервничала, что ходила по пятачку небольшой комнаты взад-вперед и вокруг себя. Еще чуть-чуть, и пируэты начнет крутить.

– Нет. Не знает, – честно ответил Иван.

– Тогда я немедленно еду к ней и все расскажу! – решительно объявила девушка.

При этих словах Иван встал, приблизился к мятущейся Веронике и попытался взять ее за руки.

– Я хотел тебя предостеречь – не делай этого.

Иван успел погладить ее по голове, прежде чем она негодующе стряхнула его руку.

– Это еще почему?

Иван снова сел на стул и, слегка откинув голову, задумчиво смотрел на молоденькую балерину. Он был очень красив в эту минуту. Одухотворенное лицо, проникнутое высокой мыслью, известной ему одному. Его мужское обаяние в сочетании с физической привлекательностью манило, порождало влечение. Но сила эта была понятна опытным женщинам, познавшим разных сексуальных партнеров. Для молоденькой девочки важнее всего в этот момент было узнать правду о своей маме. А на Ивана и всех других самцов ей было наплевать.

– Твоя мать не хочет общаться с тобой. Она не любит тебя. А я люблю...

Вероника услышала лишь первые фразы. Она закрыла уши руками.

Иван продолжил уже громче:

– Послушай, мы с тобой уедем отсюда за границу, где нас никто не найдет. Хочешь в Америку? Я там был, и мне очень понравилось. В Нью-Йорке есть потрясающий театр Американского балета, и это одна из сильнейших трупп мира. Хочешь в ней танцевать? Я для тебя все сделаю!

Вероника в отчаянии мотала головой, по-прежнему закрывая уши руками.

– Детка, послушай! Она никогда не будет тебе той матерью, о которой ты мечтала! Прости ее и забудь.

Иван снова подошел к Веронике и попытался обнять.

Вероника оттолкнула его и рванулась к дверям, чтобы уйти. Но Иван был ловок. Перехватил ее тонкий стан и поцеловал в губы.

Она больше не сопротивлялась, но осталась холодна. Снесла как повинность. Скорее всего, девушке, ошарашенной плохой новостью, было наплевать на Ивана и его смешные попытки ее обаять.

Опытный Иван сразу это понял и прекратил домогательства.

– Иди, если хочешь, я не стану тебя удерживать. Подумай о моем предложении и прими разумное решение. Рано или поздно Роза Витальевна узнает, кто ты, и откажется заниматься с тобой. При всей легкости натуры в принятии решений она человек категоричный и несгибаемый. Поэтому не станет играть в кошки-мышки, но и в дочки-матери не будет тоже. Другие педагоги не ввяжутся из солидарности – Роза Витальевна для всех авторитет. Нужно тебе начинать карьеру со скандала? Вряд ли. Ты слишком молода и не успела еще показать себя в работе. Поэтому единственный выход – это принять мое предложение. Денег у тебя нет, связей тоже, жить негде. Я же предлагаю тебе руку и... Короче, все, что есть у меня, – твое.

Вероника нервно хохотнула и врезала наотмашь:

– Да кому вы нужны, старый облезлый кот?! Это для моей мамы вы принц, а для меня – извращенец. А будете лезть ко мне с вашими липкими поцелуями, я попрошу моего друга из Хабаровска поучить вас уму-разуму. Понятно, дядя Ваня?!

Иван шутливо поднял руки «сдаюсь».

На выкрики Вероники в дверь заглянул рабочий из цеха. Посмотрел на обоих, оценил обстановку и молча закрыл за собой дверь. На какое-то время в цехе воцарилась тишина, видимо, парень ушел на перерыв или подслушивал.

– Ты так не кричи, детка. Уймись, а то людей перепугаешь. Злишься ты не из-за меня – я-то тебе действительно никто... Злишься ты, что никому не нужна здесь, в Москве. Танцуешь ты неплохо, но твоя карьера целиком зависит от Розы Витальевны. Откажется она с тобою заниматься, и все! Поедешь обратно домой. У тебя гонор, но за него гонорары не дают. На что жить будешь? Где? Будь проще и дальновидней. Тебе повезло, что я хочу тобою заниматься. – Он снова сел за стол и взял папку. – Почитай, здесь вся твоя жизнь. Информацию собирали по крупицам, чтобы разбить МОЮ жизнь. Я – заноза для Лады и ее мужа Максима. Они думали, что найдешься ты и Роза переключит на тебя все внимание, а меня выкинет из своей жизни. Но они ошиблись в Розе. И меня недооценили!

– Они хорошие люди! – возмутилась Вероника и ударила его кулачком в грудь.

– Ну да, конечно! – серьезно подтвердил Иван, и неопытная Вероника решила, что он согласен с нею. Не тут-то было.

– Им кажется, что они безгрешные вершители чужих судеб, – продолжил Иван с иронией. – Лада – старая блядь и мошенник Тузов. Лиса Алиса и кот Базилио. И эти люди учат меня, как надо жить!

– Лада хорошая и добрая! Это вы наговариваете! – заверещала Вероника и топнула ножкой. – Зачем им надо избавляться от вас? У них своя семья, вы им не нужны.

Иван расхохотался, сложил кренделем руки на груди и, покачиваясь в кресле, изложил свой взгляд на вещи:

– А вот, детка, и нужен. Если с Розой что случится... не дай бог, конечно... Но как врач могу утверждать, что человек она сильно нездоровый, организм чрезвычайно изношен. Повторяю, если с ней что-то случится – все творческое наследие плюс квартира остается мне. Завещание уже написано. Не потому, что я такой хороший, просто у нее никого больше нет.

– Значит, Владилена Николаевна искала меня, чтобы вы не получили наследство в случае смерти моей мамы? – озвучила то, что поняла Вероника.

– Тузов бизнесмен и аферист, что в принципе одно и то же. Он ничего не будет делать просто так. Через тебя они получат все наследство Розы.

– Но ведь Лада сама купила мне билет в Москву, платит за гостиницу, дала своего шофера, подарила красивый костюм – зачем ей тратиться на меня? Какой смысл?

Иван доверительно наклонился к Веронике и полушепотом сказал:

– Это элементарно. Закон бизнеса – помочь на пять копеек, чтобы потом содрать три шкуры. Получается, что ты у них в долгу, сечешь? Вступишь ты в права наследницы, и тут как тут у Лады вдруг возникнут проблемы со здоровьем или бизнес начнет разваливаться... Ну неужели ты своим благодетелям не поможешь?! Конечно, поможешь! Все отдашь, лишь бы своих друзей отблагодарить. Ну а уж в хитрости Тузову равных нет. Еще и бабушкину квартиру в Хабаровске им отдашь. Вместе с бабушкой.

– Какой вы негодяй! – с негодованием воскликнула девушка.

– Теперь второй закон – закон жизни. Каждый устраивается, как может. Твоя мама, к примеру, ведь небедный человек, а сдала прекрасную квартиру в аренду, сама живет в пансионате. И правильно! За ней ухаживают, лечат ее болячки и за все это платит профсоюз театра. Она заслужила такую жизнь, я заслужил тебя, потому что много страдал, а ты заслужила уехать отсюда и забыть о своей юности, исковерканной родителями.

– Вы – любовник моей матери! Она любит вас, а я вам в дочки гожусь! Неужели у вас нет сердца?

На кухне зашумела машина для раскатывания теста, загремели противни, издали живодерный лязг стальные ножи для резки.

– У меня нет сердца.

– У меня нет сердца, – повторил Иван. – Вместо него искусственный клапан. Хочешь послушать?

Он встал и с распахнутыми объятиями пошел на Веронику.

– Боже мой, кто вы?! – Девушка в ужасе попятилась к дверям.

– Не бойся, детка. Дай руку!

Он схватил ее за руку и насильно приложил к груди.

Дыж... дыж... дыж. Как сваи забивают.

– Не хочу-у-у! Боже, какой ужас... – закричала Вероника и в страхе выбежала из комнаты.

«Чеки-чеки-чеки», – в комнату ворвалась метрическая пульсация конвейера. И слилась с биением сердечного клапана Ивана.

Дыж – дыж – чеки – чеки, дыж – дыж – че -ки-чеки...

– Я буду ждать тебя здесь! – крикнул он вслед Веронике и расхохотался. Знаком показал удивленному рабочему, что все «ОК», закрыл дверь и довольный повалился на кровать. Притих и вдруг в приступе эйфории начал боксировать воздух, смеяться и дрыгать ногами, резвился как ребенок, который получил заветную игрушку. – Я обыграл всех! Она моя! Все сходится. Я получил назад свою Нику и в который раз вышел сухим из воды. Мой ангел-хранитель, спасибо тебе, что ведешь меня. Крылышками клац-клац над моим плечом...

Он уткнулся лицом в подушку и затих. Ему было хорошо, как в детстве, когда мама и папа укладывали его спать и каждый по очереди целовал в лоб...

Он хотел уснуть, чтобы быть разбуженным Вероникой. Он был уверен, что она вернется. У нее просто не было другого выхода.

Но прежде чем уснуть, он напишет письмо Розе.

Ты осталась для меня загадкой. И в этом твоя сила. Ты была Событием в моей путаной жизни. Для меня, порождения порока и тьмы, ты была и останешься несгибаемым гордым стеблем с шипами и причудливыми глазами-лепестками. Но не розового, а черного цвета. Почему ты ассоциируешься у меня с черной розой? Я отвечу историей. Это не займет много времени. Ты не любишь задавать вопросы. А мне так хотелось тебе на них отвечать! Любимым нужно задавать вопросы, чтобы был диалог. У нас с тобой не было диалога – только твое соло. Я не противился, потому что ты была ведущей в нашем дуэте. Я правильно выражаюсь вашим балетным языком? Сначала я думал, что ты стесняешься спросить меня, потом решил– боишься. Но сейчас точно знаю – тебе все равно. Безразлично. Главное, чтобы тебя не беспокоили.

Но даже через твою крепкую броню просматривались простые человеческие чувства, и я начал мечтать о семье, о детях. Я представлял, как мы возьмем двух или трех детишек из сиротского дома, и не сомневался, что ты поддержишь мою идею. Но ты рассказала мне о самом главном, как будто речь шла о незначительной ерунде. А ведь в тот момент ты говорила о своем ребенке! И тут я понял, что... это не у меня, это у тебя нет сердца.

Ты красивая, изящная на сцене, воплощение мужской мечты– трогательная, беззащитная роза. Возможно, я бы и дальше продолжал греться в лучах твоей славы и находиться под твоей защитой. Но в нашем дуэте хоть у кого-то должна быть добрая душа...

А теперь история... Когда много лет назад погибла моя Ника, я так страдал, что тяжело заболел. Сердце не выдержало. И тогда один врач-экспериментатор из Израиля предложил мне имплантировать искусственное сердце. Благодаря этой пересадке я выжил. Но с того момента потерял способность любить.

Когда я познакомился с тобой в пансионате и ты призналась мне в своих чувствах, я услышал, как механизм сердца начал отбивать удары громче, веселее, и принял это за любовь . Хотя скорее всего это стучалось тщеславие.

Но потом я увидел эту девочку, Веронику, и забыл, что я давно уже не человек, а робот. Ощущение, что мне послан еще один шанс пережить жизнь набело, не оставляет меня. И я должен им воспользоваться, другого шанса уже не будет. Мой имплант стал требовать подзарядки. Отсутствие батареек и аппарата, который нужно постоянно носить с собой, – это и было новаторским изобретением израильского ученого. Много лет я жил с искусственным имплантом на автономном питании. И никто не знал о моей тайне. У меня нет пульса. Ты заметила это и... промолчала.